м месте, где свернул Смок, поднялись по его следам на берег и осмотрели все пространство между деревьями. - Здесь он плясал, чтобы согреть ноги, - сказал Луи. - Здесь он полз на животе. Здесь приподнялся на локте, чтобы выстрелить... - А вот его пустой патрон! - сказал чернобородый. - Ребята, нам остается только одно... - Раньше спросите меня, зачем я сделал этот выстрел, - перебил его Смок. - Если не замолчишь, я заткну тебе глотку твоими собственными зубами. Ты еще успеешь поговорить. Мы люди приличные, уважающие закон, и мы поступим с тобой как полагается. Пьер, далеко мы от дома? - Миль двадцать будет! - Отлично. Заберем с собой бедного Джо с его поклажей и едем к Двум Срубам. Я полагаю, мы видели вполне достаточно для того, чтобы вздернуть этого молодца. 4 Спустя три часа после наступления темноты убитый, Смок и его конвоиры прибыли к Двум Срубам. При свете звезд Смок увидел на плоском берегу десяток недавно построенных домишек, окружавших старый, довольно большой дом того типа, который нередко встречается на крайнем Западе. Его ввели как раз в этот старый дом. Там он увидел молодого человека огромного роста, его жену и слепого старика. Женщина, которую муж назвал Люси, тоже была высокая и сильная. Старик, как Смок узнал впоследствии, был старый зверолов со Стюарта. Он ослеп прошлой зимой. Узнал Смок и о том, что лагерь Два Сруба был построен год назад. Сюда прибыла группа людей, нашла здесь слепого зверолова и поселилась рядом с ним. Более поздние пришельцы создали тут целый поселок. Охота была здесь хорошая, попадалось и золото. Через несколько минут в комнату набилось все население Двух Срубов. Смоку связали руки и ноги ремнями из оленьей кожи, и, всеми осмеянный, никем не замечаемый, он лежал в углу. Он насчитал тридцать восемь человек, народ все грубый и дикий, - выходцы из Штатов и французы - проводники из северной Канады. Поймавшие Смока люди снова и снова повторяли рассказ о том, как все произошло, и вокруг каждого из них толпились разъяренные поселенцы. - Линчуйте его сейчас же, чего ждать! - кричали в толпе. Одного огромного ирландца пришлось удержать силой. Он хотел броситься на беззащитного пленника и избить его. Разглядывая присутствующих, Смок заметил знакомое лицо. Это был Брэк, лодку которого он однажды провел через пороги. К удивлению Смока, тот не подошел к нему и не заговорил с ним. Смок тоже сделал вид, будто не знает его. И вдруг заметил, что Брэк, заслонив лицо рукой, мигает ему. Чернобородый, которого звали Эли Гардинг, положил конец толкам о немедленном линчевании. - Молчать! - заорал он. - Потерпите немного. Этот человек принадлежит мне. Я его поймал, и я привел его сюда. Неужели вы думаете, что я тащил его в такую даль для того, чтобы линчевать? Конечно, нет! Я это и сам мог сделать. Я привез его для справедливого и беспристрастного суда, и, клянусь богом, мы будем его судить справедливо и беспристрастно. Он связан и не сбежит. Оставим его здесь до утра, а завтра - суд. 5 Смок проснулся. Он лежал лицом к стене и вдруг почувствовал, что струя ледяного воздуха впилась ему в плечо, как игла. В помещении было жарко натоплено, и струйка морозного воздуха, проникшая снаружи, где было пятьдесят градусов ниже нуля, свидетельствовала о том, что кто-то за стеной выковырял мох из щели между бревнами. Смок был связан, но все же ему удалось изогнуться и дотронуться губами до щели. - Кто там? - прошептал он. - Брэк! - последовал ответ. - Не шумите. Я хочу передать вам нож. - Не стоит, - сказал Смок. - Я не могу им воспользоваться. Руки у меня связаны за спиной и притянуты ремнем к койке. Да и нож вам в отверстие не просунуть. Но что-нибудь необходимо сделать. Эти молодцы самым серьезным образом хотят меня повесить, а вы, конечно, понимаете, что я не убил этого человека. - Нечего об этом говорить, Смок. Если даже вы убили его, у вас на это, вероятно, были основания. Не в том дело. Я хочу спасти вас. Здесь отчаянный народ, вы сами это видели. Они оторваны от всего мира и судят по собственным законам на своих сборищах. Недавно они казнили двух воров, укравших продовольствие. Одного они прогнали из лагеря без провизии и спичек. Он прошел сорок миль, промучился два дня и в конце концов замерз. Другому - это было недели две спустя - они предложили на выбор: или уйти без продовольствия и огня, или получить по десяти ударов плетью за каждую дневную порцию. Он выдержал сорок ударов и испустил дух. Теперь они взялись за вас. Все до последнего человека уверены, что вы убили Джо Кинэда. - Человек, убивший Кинэда, стрелял и в меня. Его пуля задела мне плечо. Добейтесь отсрочки суда и пошлите кого-нибудь обследовать тот берег. - Ничего не выйдет. Все поверили Гардингу и пяти французам, бывшим с ним. Кроме того, им досадно, что они никого еще до сих пор не повесили. Им живется скучновато. Никаких особенных богатств они пока не нашли, а искать Нежданное озеро им надоело. В начале зимы они ходили в походы, но сейчас и это оставлено. У них началась цинга, и они страшно озлоблены. - И хотят выместить на мне все свои неудачи? - сказал Смок. - А вы, Брэк, как попали в это проклятое место? - Я сделал несколько заявок на ручье Индианки, оставил там компаньонов, а сам пошел вверх по Стюарту, надеясь добраться до Двух Срубов. Здесь меня не приняли в компанию, и я начал разработку выше по Стюарту. У меня кончились запасы, и я только вчера вернулся сюда за продовольствием. - Вам удалось что-нибудь найти? - Мало! Но я изобрел одно гидравлическое сооружение, которое будет полезно, когда здесь начнется оживление. Особая драга для промывания золота. - Подождите, Брэк, - сказал Смок, - дайте мне подумать. В тишине, прислушиваясь к храпу спящих рядом людей, он обдумывал мелькнувшую у него мысль. - Скажите, Брэк, распаковали они мешки с провизией, которые были на моих собаках? - Несколько мешков распаковали. Я видел. Они снесли в хижину Гардинга. - Нашли они там что-нибудь? - Мясо! - Отлично. Поищите темный полотняный мешок, завязанный ремнем из оленьей кожи. Вы найдете там несколько фунтов самородного золота. Никто никогда в этих местах такого золота не видывал. Слушайте, сделайте вот что... Четверть часа спустя, получив подробные инструкции и обморозив себе пальцы, Брэк ушел. Смок тоже отморозил себе нос и щеку. Он целых полчаса терся лицом об одеяло, и только жар и покалывание прилившей к щекам крови уверили его, что опасности больше нет. 6 - Мне все ясно. Не сомневаюсь, что это он убил Кинэда. Вчера вечером мы слышали все подробности. Зачем снова выслушивать то же самое? Я голосую: он виновен! Так начался суд над Смоком. Оратор, здоровенный детина, выходец из Колорадо, был очень огорчен, когда Гардинг сказал в ответ, что Смока надо судить по всем правилам и предложил выбрать судьей и председателем собрания Шэнка Вильсона. Все население Двух Срубов вошло в состав присяжных и попутно, после некоторой дискуссии, лишило женщину, Люси, права голоса. Смок, сидя на койке в углу комнаты, прислушивался к разговору между Брэком и одним из золотоискателей. - Не продадите ли вы мне пятьдесят фунтов муки? - спрашивал Брэк. - У вас не хватит песку, чтобы заплатить мне за нее. - Я дам вам двести. Тот покачал головой. - Триста! Триста пятьдесят! Когда дошло до четырехсот, человек согласился и сказал: - Пойдемте ко мне в хижину. Там вы отвесите песок. Они пробрались к двери и вышли. Через несколько минут вернулся один Брэк. Гардинг давал свидетельские показания, когда Смок увидел, что дверь отворилась и в щели показалось лицо человека, продававшего муку. Он подмигивал и делал какие-то знаки одному из золотоискателей. Наконец тот встал и пошел к двери. - Куда ты, Сэм? - спросил Шэнк Вильсон. - Я на минутку, - ответил Сэм. - У меня там дело. Смоку разрешили задавать вопросы свидетелям. Начался перекрестный допрос. И вдруг все услышали визг собачьей упряжки и скрип полозьев по снегу. Кто-то из сидевших у двери выглянул наружу. - Это Сэм и его компаньон, - сказал он. - Они помчались по направлению к Стюарту. В течение полминуты никто не сказал ни слова. Все многозначительно переглядывались. Уголком глаза Смок видел, как Брэк, Люси и ее муж шептались между собой. - Продолжай, - сказал Шэнк Вильсон Смоку. - Кончай поскорее допрос свидетелей. Ты хочешь доказать, что тот берег не был осмотрен. Свидетели этого не отрицают. Мы тоже. Но это и не понадобилось. Не было следов, которые вели бы к тому берегу. - И все же на том берегу был человек! - настаивал Смок. - Что ты нам очки втираешь. Нас не так много на Мак-Квещене, и мы всех знаем. - Кто был тот человек, которого вы выгнали из лагеря две недели назад? - Алонсо Мирамар, мексиканец. Но при чем тут этот вор? - Ни при чем, если не считать того, что вы о нем ничего не знаете, господин судья. - Он пошел вниз по реке, а не вверх. - Почему вы так в этом уверены? - Я видел, как он выходил из лагеря. - И это все, что вам известно о нем? - Нет, не все, молодой человек. Я знаю, все мы знаем, что у него было продовольствие на четыре дня, но не было ружья. Если он не добрался до поселка на Юконе, он давно погиб. - Вы, должно быть, знаете и все ружья здесь? - спросил Смок. Шэнк Вильсон рассердился. - Ты так меня допрашиваешь, будто я обвиняемый, а ты судья. Следующий свидетель! Где француз Луи? Луи вышел вперед. В эту минуту Люси открыла дверь. - Куда вы? - строго спросил судья. - Я не обязана торчать здесь, - вызывающе ответила женщина. - Во-первых, вы меня лишили голоса, а во-вторых, тут слишком душно. Через несколько минут вышел и ее муж. Судья заметил это, только когда закрылась дверь. - Кто это вышел? - перебил он Пьера. - Билл Пибоди, - ответил кто-то. - Он сказал, что ему надо спросить о чем-то жену и что он сейчас вернется. Вместо Билла вернулась Люси, сняла шубу и села возле печки. - Я полагаю, что нам незачем допрашивать остальных, - сказал Вильсон, выслушав Пьера. - Все они говорят одно и то же. Соренсен, сходи приведи Билла Пибоди. Сейчас будем голосовать. А теперь, незнакомец, встань и попробуй оправдаться. А мы, чтобы не терять времени, пустим по рукам оба ружья, патроны и обе пули. Смок объяснил, как он попал в этот край, но в том месте рассказа, когда он начал описывать, как в него выстрелили из засады и как он выбрался на берег, его перебил Шэнк Вильсон. - Зачем все эти россказни? Ведь мы только время теряем. Ты лжешь, чтобы избавить свою шею от петли, и это, конечно, твое право, но мы не желаем слушать вздор. Ружье, патроны и пуля, убившая Джо Кинэда, свидетельствуют против тебя. Что там такое? Откройте дверь! Мороз густым клубом пара ворвался в комнату. Сквозь открытую дверь донесся затихающий вдали собачий лай. - Это Соренсон и Пибоди, - сказал кто-то. - Они гонят собак вниз по реке. - Какого черта... - начал было Шэнк Вильсон, но взглянул на Люси и застыл с открытым ртом. - Может, вы, миссис Пибоди, объясните нам, в чем тут дело? Она покачала головой и сжала губы. Тогда неприязненный взгляд судьи остановился на Брэке. - Может, вам будет угодно сделать какие-нибудь разъяснения? Я видел, как вы перешептывались с миссис Пибоди. Все взгляды обратились в сторону Брэка. Тот смутился. - Он шептался и с Сэмом, - сказал кто-то. - Послушайте, мистер Брэк, - продолжал Шэнк Вильсон. - Вы прервали заседание и теперь должны объяснить нам, в чем дело. О чем вы там шушукались? Брэк робко кашлянул и ответил: - Я хотел купить немного продовольствия. - На что? - Как на что? На золотой песок, конечно. - Где вы его достали? Брэк промолчал. - Он промышлял недалеко отсюда, в верховьях Стюарта, - сказал один из золотоискателей. - На прошлой неделе я охотился неподалеку от его стоянки. Он держался как-то странно. - Этот песок я нашел не там, - сказал Брэк. - Там я разрабатывал проект одного гидравлического сооружения. - Подайте сюда ваш мешок, - приказал Вильсон. - Да я нашел этот песок не здесь. - Все равно! Мы хотим посмотреть. Брэк притворился, будто не хочет показывать золото. Но он всюду видел угрожающие взоры. Нехотя он сунул руку в карман куртки и вынул жестянку. При этом он брякнул ею обо что-то твердое. - Вытаскивайте все! - заорал Вильсон. И Брэк вытащил огромный самородок необычайной желтизны. Таких самородков никто из присутствующих и не видывал. Шэнк Вильсон ахнул. Человек шесть кинулись к дверям. Они долго толкались и ругались, прежде чем им удалось выйти на улицу. Судья вытряхнул содержимое жестянки на стол, и, увидев самородки, еще человек шесть бросились к выходу. - Куда вы? - спросил Эли Гардинг, видя, что Шэнк Вильсон тоже собирается уходить. - За собаками, конечно. - Да ведь вы хотели повесить его! - Успеется! Он подождет, пока мы вернемся. Заседание откладывается. Нельзя терять времени. Гардинг колебался. Он свирепо посмотрел на Смока, на Пьера, который с порога делал знаки Луи, потом на самородок, лежавший на столе, и тоже решил пойти с остальными. - Не советую тебе удирать, - сказал он Смоку. - Впрочем, я думаю воспользоваться твоими собаками. - Что это? Снова нелепая скачка за золотом? - ворчливо спросил слепой старик, когда раздался лай собак и скрип нарт. - Я никогда в жизни не видела такого золота, - сказала Люси. - Потрогай его, старик. Она протянула ему самородок. Но золото не интересовало его. - У нас тут была чудная охота за пушным зверем, пока сюда не явились эти проклятые золотоискатели. - Открылась дверь, и вошел Брэк. - Все обстоит прекрасно, - сказал он. - Кроме нас четверых, во всем лагере не осталось ни одного человека. До моей стоянки на Стюарте - сорок миль. Они вернутся не раньше, чем через пять-шесть дней. Но вам, Смок, надо поскорее улепетывать отсюда. Брэк достал охотничий нож, перерезал веревки, связывающие его друга, и взглянул на женщину. - Надеюсь, вы не протестуете? - сказал он с подчеркнутой вежливостью. - Если вы собираетесь стрелять, - сказал слепой, - переведите меня раньше в другую хижину. - Со мной вы можете не считаться, - сказала Люси. - Если я не гожусь на то, чтобы повесить человека, я не гожусь и на то, чтобы сторожить его. Смок встал, потирая затекшие руки. - Я уже все для вас приготовил, - сказал Брэк. - На десять дней продовольствия, одеяло, спички, табак, топор и ружье. - Бегите, - сказала Люси. - Держитесь холмов, незнакомец. Постарайтесь с божьей помощью перебраться через них как можно скорее. - Прежде чем ехать, я хочу поесть, - сказал Смок, - и поеду я не вверх по Мак-Квещену, а вниз. Я хотел бы, чтобы вы поехали со мной, Брэк. Мы должны найти настоящего убийцу. - Советую вам ехать вниз до Стюарта, а оттуда пробираться к Юкону, - возразил Брэк. - Когда эти головорезы вернутся, осмотрев мое гидравлическое сооружение, они будут злы, как волки. Смок улыбнулся и покачал головой. - Нет, Брэк, я не могу оставить эти места. Меня слишком многое здесь держит. Хотите верьте, хотите нет, но я должен вам сказать, что я нашел Нежданное озеро. Это золото я вывез оттуда. Кроме того, я хочу, чтобы мне вернули моих собак. Я знаю, что говорю: на той стороне реки прячется какой-то человек. Он выпустил в меня чуть ли не всю свою обойму. Спустя полчаса Смок, евший жареную оленину и пивший кофе, вдруг поставил свою чашку и прислушался. Он первый услышал какие-то подозрительные звуки. Люси открыла дверь. - Здорово, Спайк. Здорово, Методи! - приветствовала она двух заиндевевших мужчин, склонившихся над чем-то лежащим на санях. - Мы вернулись с верхней стоянки, - сказал один из них. Они осторожно внесли какой-то длинный предмет, завернутый в меха. - Вот что мы нашли по дороге. Он, верно, уж совсем замерз. - Положите его на нары, - сказала Люси. Она наклонилась и откинула мех, открыв темное местами обмороженное лицо, на котором выделялись большие черные немигающие глаза. Кожа туго обтягивала его. - Да ведь это Алонсо! - воскликнула она. - Несчастный, он умирает с голоду. - Вот он, человек с того берега, - вполголоса сказал Смок Брэку. - Когда мы нашли его, - говорил один из новоприбывших, - он ел сырую муку и мороженую свинину. Он набрел на тайник, который устроил, верно, Гардинг. Он бился и кричал в наших руках, как пойманный ястреб. Посмотрите на него. Он высох от голода и замерз. Того и гляди умрет. Через полчаса, когда лицо умершего снова покрыли мехом, Смок повернулся к Люси. - Если это вас не затруднит, миссис Пибоди, я бы попросил вас зажарить мне еще кусок оленины. Сделайте его потолще и не слишком прожаривайте.  * ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ГОНКИ *  1 - Так, так! Наряжаешься. Малыш с притворным неодобрением оглядывал товарища, а Смок сердился, тщетно стараясь расправить набегающие складки на только что надетых брюках. - Для брюк, сшитых на другого, они сидят вполне прилично, - продолжал Малыш. - Сколько ты дал за них? - Сто пятьдесят долларов за весь костюм, сказал Смок. - Его бывший владелец был такого же роста, как я; мне казалось, что это замечательно дешево. Чего ты, собственно, пристал ко мне? - Кто? Я? Пустяки! Костюм сидит на тебе просто превосходно. Для такого любителя медвежатины, который прибыл в Доусон верхом на льдине, не имея ни крошки продовольствия, с единственной сменой белья, в истертых мокасинах и штанах, явно побывавших в кораблекрушении, - это просто шикарный костюм. И до чего же он тебе к лицу! Скажи, пожалуйста... - Что тебе еще нужно? - раздраженно спросил Смок. - Как ее зовут? - Никак ее не зовут. Просто я приглашен на обед к полковнику Бови. А тебе, должно быть, завидно, что в такое почтенное общество приглашен я, а не ты. - А ты не опоздаешь? - забеспокоился Малыш. - Куда? - На обед. Пожалуй, как раз к ужину попадешь. Смок хотел было пуститься в объяснения, но заметил искорку насмешки в глазах у Малыша. Он продолжал одеваться, но его пальцы потеряли былую гибкость, - вот почему он так неудачно завязал галстук под воротником своей бумажной сорочки. - Какая жалость, - издевался Малыш, - что все мои крахмальные сорочки в стирке. А то я мог бы одолжить тебе. Смок уже возился с башмаками. Шерстяные чулки были слишком толсты для них. Он умоляюще посмотрел на Малыша, но тот покачал головой. - Ничем не могу помочь. Даже если бы у меня были тонкие носки, я бы тебе не дал. Надень мокасины. Ты останешься без пальцев, если пойдешь в этих башмаках. - Я дал за них пятнадцать долларов, за подержанные, - простонал Смок. - Ручаюсь, что там все будут в мокасинах. - Малыш, ведь там дамы. Я буду сидеть за одним столом с настоящими живыми женщинами. С миссис Бови и многими другими. - Что ж, твои мокасины не испортят им аппетита. Не понимаю только одного: зачем ты понадобился полковнику? - Я и сам не знаю. Должно быть, он слышал, что я открыл Нежданное озеро. Чтобы осушить его, понадобится целое состояние, а Гуггенгеймы, видимо, ищут, куда бы вложить свои капиталы. - В таком случае иди в мокасинах. Слушай, пиджак-то узковат, очень уж талию облегает. Смотри, если дамы начнут там ронять на пол носовые платки, не поднимай их. Пусть себе лежат на полу, не обращай внимания... 2 Полковник Бови, высокооплачиваемый специалист, представитель крупного торгового дома Гуггенгеймов, жил, как ему и подобало, в лучшем здании Доусона. Это двухэтажное бревенчатое здание было так огромно, что в нем была отдельная, настоящая гостиная, служившая только для приема гостей и больше ни для чего. Огромные медвежьи шкуры покрывали некрашеный дощатый пол этой гостиной, а стены были украшены рогами оленей и лосей. В камине и в большой, набитой дровами печке весело трещал огонь. Здесь Смок увидел сливки доусонского общества - не скороспелых миллионеров, а подлинный цвет золотопромышленного городка, население которого рекрутировалось со всех концов света. Тут были такие люди, как Уорбэртон Джонс, исследователь Арктики и литератор, капитан Консадайн из канадской конной полиции, Хаскелл - местный комиссар по золоту и барон фон Шредер, любимец кайзера, знаменитый международный дуэлянт. Здесь же, в бальном платье, предстала перед ними Джой Гастелл, которую Смок до сих пор встречал только на тропе, в мехах и мокасинах. За обедом он сидел рядом с ней. - Я чувствую себя, как рыба, вытащенная из воды, - признался он. - У вас у всех такой важный вид. Я никогда не предполагал, что в Клондайке существует восточная роскошь. Посмотрите хотя бы на фон Шредера! Ведь на нем настоящий смокинг! А Консадайн надел крахмальную рубашку. Правда, он все же в мокасинах. А как вы находите мою обмундировку? Он повел плечами, будто приглашая ее полюбоваться собой. - Вы как будто пополнели за последнее время! - со смехом сказала Джой. - Ошибаетесь, подумайте еще. - Это не ваш костюм. - Совершенно верно. Я купил его за большие деньги у конторщика Аляскинской компании. - Как жаль, что у конторщиков такие узкие плечи! - сказала девушка. - А как вам нравится моя обмундировка? - Я потрясен! - воскликнул Смок. - У меня не хватает слов! Я слишком долго был в походе. Ваш наряд ошеломил меня. Я совершенно позабыл, что у женщин есть руки и плечи. Завтра утром я, подобно моему другу Малышу, проснусь, и окажется, что это был только сон. Последний раз, когда я видел вас на ручье Индианки... - Там я сама была похожа на индианку, - вставила Джой. - Я не то хотел сказать. На ручье я открыл, что у вас есть ноги. - Я никогда не забуду, что я обязана вам своим спасением, - сказала она. - С тех пор я все время хотела повидаться с вами, чтобы поблагодарить вас. (Смок умоляюще повел плечами.) И вот почему сегодня вечером вы здесь. - Это вы предложили полковнику пригласить меня? - Нет, не полковнику, а полковнице. Я же попросила ее посадить нас за столом рядом. Кстати, все увлеклись разговором. Слушайте меня и не перебивайте. Вы знаете ручей Моно? - Да. - Как оказалось, это необычайно богатое место. Каждая заявка там стоит миллион долларов и выше. Разобрали эти заявки только на днях. - Я помню нашествие на этот ручей. - Словом, весь ручей и его притоки теперь покрыты заявочными столбами. Но вдруг выяснилось, что участок номер три, ниже "находки", никем не занят. Ручей так далеко от Доусона, что комиссар предоставил шестидесятидневный срок для регистрации после фактической заявки, и все заявки, за исключением третьего номера, были в свое время зарегистрированы. Заявочные столбы на участке номер три поставил Сайрус Джонсон. Но он исчез. Умер ли он, пошел ли вниз или вверх по реке - никто не знает. Через шесть дней истекает срок подачи заявления. Человек, который поставит там столбы и первый зарегистрируется в Доусоне, получит этот участок. - Миллион долларов! - пробормотал Смок. - Гилкрайст, которому принадлежит соседний участок, промыв один лоток, получил золота на шестьсот долларов. А участки рядом еще богаче. - Но почему же никто об этом не знает? - скептически спросил Смок. - Скоро узнают все. Это долго держали в тайне, но весть уже просочилась наружу. Хорошая собачья упряжка через двадцать четыре часа будет продаваться за сумасшедшие деньги. Как только кончится обед, вы отправитесь в дорогу. Сделайте это как можно тактичнее. Я все устроила. Придет индеец и принесет вам письмо. Вы прочтете письмо, притворитесь, что весьма озабочены, извинитесь и уйдете. - Нет... Я не хочу расстаться с вами так скоро... - Глупости! - шепотом воскликнула она. - Вы должны выехать сегодня же ночью. Надо достать собак. Я знаю две подходящие упряжки. Одна у Гансона - семь большущих собак с Гудзонова залива. Он просит по четыреста долларов за каждую. Сегодня это дорого, но завтра будет дешевкой. Затем у Ситки Чарли есть восемь мейлемьтов, за которых он просит три тысячи пятьсот. У вас тоже есть собаки. Но не мешает скупить за ночь все лучшие упряжки. Вам предстоит путь в сто десять миль, и собак надо будет менять возможно чаще. - Я вижу, вы хотите, чтобы я во что бы то ни стало принял участие в этой гонке. - Если у вас нет денег на собак, то я... Смок не дал ей договорить. - Собак я могу купить сам. Но не думаете ли вы, что это азартная игра? - После ваших подвигов на рулетке в "Оленьем Роге" я знаю, что она вас не испугает. Смотрите на это, как на спорт. Гонка на приз в миллион долларов. Вам придется состязаться с лучшими здешними гонщиками. Они еще не вступили в игру, но через сутки вступят, и собаки невероятно подымутся в цене. Толстяк Олаф в городе. Он - самый опасный ваш соперник. Аризона Билл тоже примет участие. Это профессиональный перевозчик грузов и почты. Все внимание будет сосредоточено на нем и на толстяке Олафе. - И вы хотите, чтобы я выступил в роли темной лошадки? - Конечно. В этом и заключается ваше преимущество. С вами не будут серьезно считаться. Ведь вас до сих пор считают чечако. Вы еще и года здесь не живете. Если вы не обгоните всех на обратном пути, никто вас и не заметит. - Значит, темной лошадке придется показать свой класс на финише? - сказал Смок. Она утвердительно кивнула головой. - Если вы не выиграете заявки на Моно, я никогда не прощу себе того, что я сделала с вами там, на ручье Индианки. И помните, вы единственный человек, который может оспаривать эту победу у наших старожилов. Самое главное заключалось в том, как она это сказала. Смоку стало жарко. Сердце его забилось. Он кинул на нее вопросительный взгляд, невольный и значительный, и в ее глазах, на мгновение встретившихся с его глазами, прочел нечто гораздо более важное, чем весть об участке, который Сайрус Джонсон не успел зарегистрировать. - Я приму участие в этом состязании, - сказал он. - И добьюсь победы. Счастливый свет в ее глазах, казалось, обещал ему большую награду, чем все золото участка на ручье Моно. Он почувствовал, что ее рука, лежавшая у нее на коленях, ищет его руку. Под покровом скатерти он протянул свою навстречу и испытал крепкое пожатие девичьих пальцев. Ему снова стало жарко. "Что скажет Малыш?" - неожиданно для себя подумал Смок, выпустив ее руку. Он уже почти ревниво смотрел на фон Шредера и Джонсона. Неужели они не замечают необыкновенной прелести этой девушки? - Аризона Билл - белый индеец, - продолжала она. - А Толстяк Олаф - охотник на медведей, король снегов, могучий дикарь. Он выносливее любого индейца и никогда не знал другой жизни, кроме жизни в морозной пустыне. - О ком вы говорите? - спросил через стол капитан Консадайн. - О Толстяке Олафе, - ответила она. - Я рассказывала мистеру Беллью, какой он замечательный ездок. - Вы правы, - ответил капитан. - Толстяк Олаф - лучший ездок на Юконе. В тысяча восемьсот девяносто пятом году он провез правительственные депеши после того, как два курьера замерзли в Чилкуте, а третий у Тридцатой Мили провалился в полынью. 3 Смок ехал к ручью Моно не торопясь. Он боялся утомить своих собак до главной гонки. Он изучал тропу и отмечал места, где ему придется менять собак. В этом состязании приняло участие столько людей, что все пространство в сто десять миль было похоже на один сплошной поселок. По всему пути были расставлены собачьи подставы для смены упряжек. Фон Шредер, принявший участие в состязании исключительно из спортивных видов, имел одиннадцать упряжек, то есть мог менять собак каждые десять миль. Аризона Билл удовлетворился восемью упряжками. У Толстяка Олафа было семь упряжек - столько же, сколько у Смока. Кроме них, в состязании принимало участие свыше сорока человек. Гонки с призом в миллион долларов даже на золотоносном Севере случаются не каждый день. Цены на собак удвоились и даже учетверились. Участок номер три ниже "Находки" находился в десяти милях от устья Моно. Остальные сто миль надо было проехать по ледяной груди Юкона. На третьем номере было пятьдесят палаток и триста собак. Заявочные столбы, поставленные Сайрусом Джонсоном два месяца назад, все еще стояли на своих местах, и каждый участник состязания десятки раз обходил участок номер три. Дело в том, что скачке на собаках предшествовала скачка с препятствиями - пешком. Ведь каждый должен был поставить сам свои заявочные столбы - два центральных и четыре боковых. Для этого надо было дважды пересечь речку и только тогда уже можно было гнать своих собак в Доусон. Было постановлено, что участок откроется для новой заявки ровно в двенадцать часов ночи, в пятницу. До тех пор никто не имел права ставить столбы. Таково было распоряжение комиссара, и, чтобы оно выполнялось, капитан Консадайн отрядил сюда отряд конной полиции. Возникла дискуссия, правильны ли часы у полиции, и капитан Консадайн во избежание споров решил, что время должен установить по своим часам лейтенант Поллок. Тропа вдоль Моно имела неполных два фута ширины и напоминала желоб, так как по обеим сторонам ее возвышались сугробы. Всех озадачивал вопрос, как по такому узкому пути смогут проехать сорок нарт и триста собак. - Ну, и давка же будет, - говорил Малыш. - Тебе, Смок, придется пробиваться силой. Если бы вся поверхность речки была как каток, и то на ней не разъехались бы и десять упряжек. Все смешается в одну непролазную кучу прежде, чем тронутся в путь. Если кто-нибудь загородит тебе дорогу, дай мне расправиться с ним. Смок пожал плечами и уклончиво улыбнулся. - Ты не должен заниматься такими пустяками! - встревоженно закричал Малыш. - Ведь нельзя же с больной рукой погонять собак сто миль, а ты непременно повредишь сустав, если вздумаешь разбить кому-нибудь морду. Смок кивнул головой. - Ты прав, Малыш, я не имею права рисковать. - Первые десять миль собак буду гнать я, - продолжал Малыш. - А ты в это время постарайся сохранять полное спокойствие. Я довезу тебя до Юкона. А дальше собак будешь гнать ты сам. Знаешь, что придумал Шредер? Он поставил свою первую упряжку за четверть мили вниз по ручью и узнает ее по зеленому фонарю. Мы устроимся не хуже его. Но только во всех случаях я сторонник красного цвета. 4 День был ясный и морозный, но к вечеру небо заволокли облака, и ночь пришла темная и теплая. Ждали близкого снегопада. Термометр показывал пятнадцать градусов ниже нуля, а для Клондайка зимой это очень тепло. За несколько минут до полуночи Смок оставил Малыша с собаками в пятистах ярдах вниз по ручью и присоединился к золотоискателям, столпившимся на участке номер три. У старта собралось сорок пять человек, жаждущих получить миллион, который Сайрус Джонсон оставил в промерзшей земле. Каждый золотоискатель, одетый в просторную парку из грубого тика, тащил на себе шесть кольев и большой деревянный молоток. Лейтенант Поллок, сидевший возле костра в широкой медвежьей дохе, смотрел на часы. До полуночи оставалась одна минута. - Готовьтесь! - сказал он, поднимая в правой руке револьвер, а в левой часы. Сорок пять капюшонов было откинуто назад, сорок пять пар рукавиц было снято, сорок пять пар ног, обутых в мокасины, уперлось в утоптанный снег. Сорок пять кольев опустились в снег, и сорок пять молотков взвилось в воздух. Раздался выстрел, и молотки ударили. Сайрус Джонсон потерял свои права на миллион. Во избежание давки лейтенант Поллок распорядился, чтобы первым забивался нижний центральный столб, вторым - юго-восточный, затем остальные три угловые столба и, наконец, верхний центральный. Смок вбил свой кол и в числе первого десятка двинулся дальше. По углам участка горели костры, возле костров стояли полисмены. У полисменов были списки участников состязания, и они вычеркивали имена тех, кто пробегал мимо. Каждый должен был назвать свою фамилию и показаться полисмену. Это было устроено для того, чтобы избежать подставных лиц, которые могли вбивать столбы, в то время как настоящий хозяин уже мчался вниз по реке на регистрацию. В первом углу Смок и фон Шредер поставили свои столбы в одно время. Пока они стучали молотками, их окружила толпа переругивающихся людей. Пробившись сквозь толчею и назвав полисмену свое имя, Смок увидел, как барон столкнулся с кем-то и, сбитый с ног, полетел в сугроб. Но Смок не стал ждать. Впереди него были еще и другие. При свете костра он увидел перед собой широкую спину Толстяка Олафа. На юго-западном углу он и Толстяк Олаф вбили свои колья рядом. Не легка была эта предварительная гонка с препятствиями. Участок в милю длиной был усеян покрытыми снегом кочками. Все спотыкались и падали. Смок тоже несколько раз скатывался вниз на четвереньках. Толстяк Олаф растянулся прямо перед ним и сбил его с ног. Верхний центральный столб нужно было поставить на откосе противоположного берега; люди спустились с откоса, перебежали через речку по льду и начали взбираться на противоположный откос. Смок взбирался на крутой берег, когда вдруг чья-то рука схватила его за ногу и потащила вниз. Смок не мог разобрать при мигающем свете отдаленного костра, кто сыграл над ним эту шутку. Но, к несчастью для себя, мошенник попробовал проделать то же самое с Аризоной Биллом. Аризона встал и изо всей силы ударил его кулаком по лицу. Смок попробовал подняться, но вдруг тоже получил удар по лицу и едва не лишился сознания. Ему все же удалось встать на ноги. Он уже приготовился было нанести ответный удар, но вспомнил советы Малыша и удержался. Тут чье-то тело, как метательный снаряд, ударило его по ногам, и он снова покатился вниз. Все это было словно прелюдией к тому, что потом творилось возле нарт. Люди скатывались с откоса и смешивались в кучу. Они старались вскарабкаться на противоположный откос, но нетерпеливые соперники стаскивали вниз. Удары сыпались направо и налево, в воздухе стон стоял от ругани. Смок, вспоминая лицо Джой Гастелл, думал только о том, чтобы дерущиеся не вздумали пустить в ход деревянные молотки. Его несколько раз сбивали с ног, несколько раз он терял и снова находил свои колья. Наконец он выкарабкался из гущи человеческих тел и стал подниматься на берег подальше в сторонке. Многие конкуренты успели опередить его, и Смок поздравлял себя с тем, что в этой гонке на северо-западный угол участка он может укрыться за чьими-то спинами. По дороге к четвертому углу он снова упал и потерял свой последний кол. Целых пять минут он искал его в темноте, и все время мимо него пробегали запыхавшиеся люди. От последнего угла он начал и сам перегонять людей, для которых такая гонка на расстоянии была не по силам. У старта творилось нечто невообразимое. Нарты переворачивались, собаки бросались друг на дружку. Среди псов суетились люди и колотили сцепившихся животных дубинками. Увидев мельком это зрелище, Смок подумал, что даже на гравюрах Доре он не встречал ничего подобного. Выбравшись на укатанную тропу ниже этой свалки, Смок пошел быстрее. Здесь на утоптанных стоянках по сторонам узкой тропы люди и нарты поджидали отставших гонщиков. Внезапно сзади донесся шум полозьев и визг собак, и Смок едва успел отскочить в глубокий снег. Нарты вихрем пронеслись мимо, и Смок увидел в них человека, стоявшего на коленях и дико кричавшего. Но уже через мгновение нарты эти остановились. Смок услышал шум битвы. На одной из стоянок разъяренные псы, почуяв пробегавших мимо собак, вырвались из рук погонщика и набросились на них. Смок осторожно обошел сцепившихся псов. Он увидел зеленый фонарь фон Шредера и рядом красный огонек своей собственной упряжки. Двое погонщиков с короткими дубинками охраняли собак Шредера. - Смок, сюда! - услышал он еще издали встревоженный голос Малыша. - Иду! - закричал он. При свете красного фонаря он увидел, что снег вокруг нарт смят и утоптан, а по тяжелому дыханию товарища понял, что здесь была драка. Он бросился к нартам и с разбега вскочил в них. Малыш поднял бич. - Вперед, черти, вперед! - завыл он. Собаки налегли на грудные ремни и вынесли нарты на дорогу. Это были крупные звери - Гансонова премированная упряжка гудзоновцев, - и Смок назначил их для первого перегона: десять миль от речки до Юкона, трудный пробег по голому льду возле устья и десять миль вниз по Юкону. - Сколько человек впереди нас? - спросил Смок. - Закрой рот и береги дыхание! - Ответил Малыш. - Эй вы, зверюги! Вперед! Вперед! Он бежал за нартами, держась за короткую веревку. Смок не мог видеть его, как не мог видеть и нарт, в которых лежал, вытянувшись во весь рост. Огни остались позади, и они мчались сквозь стену непроглядного мрака со всей скоростью, на какую собаки были способны. Этот мрак был какой-то обволакивающий; он казался плотным, почти осязаемым. Смок почувствовал, как нарты, делая невидимый поворот, наехали на что-то и качнулись. Он услышал впереди ожесточенный лай и отчаянную брань. Впоследствии это называли "свалкой Барнса - Слокума". Упряжки Барнса и Слокума налетели одна на другую, и в эту кучу врезались сейчас семь огромных псов Смока. Возбуждение этой ночи на Моно довело этих полуприрученных волков до исступления. Клондайкских собак, которыми правят без вожжей, останавливают обычно только окриком, и сейчас не было никакой возможности прекратить побоище, завязавшееся на узкой дороге. А сзади налетали все новые нарты, увеличивая свалку. На людей, которым уже почти удалось распутать свои упряжки, катилась лавина новых собак, хорошо накормленных, отдохнувших и рвавшихся в бой. - Мы должны во что бы то ни стало прорваться вперед! - заревел Малыш на ухо Смоку. - Береги руки и положись на меня. Как они вырвались из этого водоворота, Смок почти не мог вспомнить. Чей-то кулак двинул его по челюсти, чья-то дубина стукнула по плечу. Собачий клык вонзился ему в ногу, и он почувствовал, как в мокасин стекает теплая кровь. Оба рукава его парки были изодраны в клочья. Наконец шум свалки оказался позади. Словно во сне, Смок помогал Малышу перепрячь собак. Одна из собак издохла, они обрезали постромки и в темноте ощупью починили поврежденную упряжь. - А теперь, Смок, ложись на нарты и отдышись, - сказал Малыш. И собаки во всю прыть понеслись в темноту, вниз по Моно, пересекли широкую равнину и выбежали на Юкон. Здесь, при слиянии речонки с великой рекой, у поворота на широкий санный путь, кто-то разжег костер, и у этого костра Малыш расстался со Смоком. При свете костра, когда нарты понеслись, увлекаемые мчащимися собаками, Смок запечатлел в своей памяти еще одну из незабываемых картин Севера. Это был Малыш, который шел, качаясь, проваливаясь в глубокий снег, и бодро давал свои последние наставления, хотя один глаз у него почернел и закрылся, пальцы были разбиты, а из руки, изодранной выше локтя собачьими клыками, лилась кровь. 5 - Сколько нарт впереди? - спросил Смок, сменяя на первой остановке своих утомленных гудзоновцев и вскакивая на поджидавшие его новые нарты. - Одиннадцать! - крикнул ему вслед человек, стороживший собак. Эта упряжка должна была сделать пятнадцать миль и довезти его до устья Белой реки. Это была самая слабая его упряжка, хотя в нее входило девять собак. Двадцать пять миль, загроможденных торосами, между Белой рекой и Шестидесятой Милей, он разбил на два перегона и поставил на них две свои лучшие упряжки. Смок лежал на нартах ничком, вытянувшись во всю длину, и держался обеими руками. Едва собаки замедляли бег, он вскакивал на колени и, оглушительно крича, хлестал их бичом. Как ни слаба была эта упряжка, он все же обогнал на ней двух соперников. Вот наконец и Белая. Здесь во время ледостава торосы образовали барьер, отгородивший полынью длиной в целую милю; теперь полынья замерзла и была покрыта гладким льдом. Эта ровная поверхность давала возможность состязающимся менять собак на ходу, и здесь вдоль всего пути стояли наготове свежие собачьи подставы. Миновав барьер и выскочив на гладкий лед, Смок полетел во весь опор и громко крикнул: - Билли! Билли! Билли услышал и отозвался, и при свете многочисленных костров на льду Смок увидел нарты, которые вынырнули откуда-то сбоку и понеслись за ним вдогонку. Собаки были свежие и догнали его. Когда нарты с ним поравнялись, Смок перепрыгнул в них, а Билли перепрыгнул в его нарты и отъехал прочь. - Где Толстяк Олаф? - закричал Смок. - Первым идет! - ответил Билли, и костры остались позади, а Смок снова мчался сквозь стену непроглядного мрака. На этом трудном перегоне, среди хаоса торчащих кверху торосов, Смок, соскочив с нарт и тщательно управляя своим вожаком, обогнал еще троих соперников. Здесь, в темноте, среди льдин, то и дело происходили катастрофы, и Смок слышал, как обрезали постромки с погибших собак и чинили упряжь. На следующем перегоне, коротком, но, пожалуй, самом трудном, ведущем к Шестидесятой Миле, он обогнал еще двоих. И словно для того, чтобы ему понятна стала их судьба, одна из его собак вывихнула себе плечо и запуталась в сбруе. Передовые собаки, озлобленные такой неудачей, бросились на пострадавшую товарку, и Смоку пришлось пустить в ход тяжелую рукоять своего бича. В то время как Смок удалял из упряжки раненую собаку, он услышал за собой собачий лай и человеческий голос, который показался ему знакомым. Это был Шредер. Смок закричал, чтобы предотвратить столкновение. Барон, гикнув на своих собак и налегая на поворотный шест,