Мак-Смоллет опасливо покивал. С ними согласился и мой гениальный друг: - Есть подозрение... точнее уверенность, что мы находимся в Америке, в начале девятнадцатого века. А тут с непрошенными гостями не церемонятся. Переговариваясь, мы медленно побрели по дороге к центру городка. - Эврика! - прошептал Шерлок, уставясь на дверь небольшого каменного строения. Вглядевшись, я понял, что это церквушка. - Тут нет никого, а уж шкаф-то найдется, - объяснил свое возбуждение Холмс и, подойдя к двери, принялся ковыряться в замочной скважине вынутой из кармана штуковиной. - Холмс! - вскричал я. - Это святотатство! - Спокойно, Ватсон, - ответил он невозмутимо. - Я, как вам известно, атеист. К этому мировоззрению я пришел с помощью методов дедукции и индукции. Если Бог есть, то он должен был бы сам наказывать воров и убийц. Значит, если Бог есть, то не нужен был бы я - сыщик. А раз я есть, значит, Бога нет. Я просто онемел от такого цинизма. Рыжий Мак-Смоллет уважительно наблюдал за действиями Холмса. Когда дверь наконец со скрипом отворилась, он присвистнул: - Люблю специалистов! Где это вы научились? Иванду ответил за Холмса: - С кем, брат, поведешься, от того и наберешься. В полутьме, проследовав через проход между рядами скамей, мы поднялись по лестнице на хоры и там действительно обнаружили платяной шкаф с висящими в нем одеяниями певчих. Не раздумывая более, мы по очереди стали влазить в него. Я стоял предпоследним, замыкал отступление негр. Вдруг маленький зал осветился неровным огоньком свечи. - Кто здесь?! - опасливо осведомился вошедший с подсвечником в руке. Судя по одежде, это был священник. - Быстрее, - крикнул я Иванду и прыгнул вперед. Иван последовал моему примеру, и через мгновение мы вывалились на пол Кощеевой библиотеки. - Стой, Джим! Господь покарает тебя! Я скажу вдове, и тебя продадут на Юг! - успел я еще услышать крик священника. Интересно, за какого Джима приняли Иванду? Но этого я не узнал, так как вновь оказался в замке Кащея. Холмс стоял рядом с опасно накренившимся шкафом, любовно поглаживая вытащенную из-под ножки книгу. "Приключения Тома Сойера", - прочитал я на обложке и сразу все понял. Как же, известный юмористический романчик... - Печально, печально, - Кубату прошелся по библиотеке, подозрительно поглядывая на отобранную Холмсом стопку книг. - Что мы имеем? Побывали в двух вымышленных мирах, детей не нашли. Бесцельно потраченное время. - Почему же "бесцельно"? - возмутился Холмс. - Все было интересно и, не побоюсь сказать, поучительно. В детстве книга о Томе Сойере оказала на меня огромное влияние! Особенно продолжение, "Том Сойер - сыщик". Том блестяще применяет дедуктивный метод, который я впоследствии развил. Помолчав немного, Холмс смущенно добавил: - Я и детективом-то решил стать, подражая мистеру Сойеру. Вот. Никогда, никому в этом не признавался... Шерлок достал трубку и нервно закурил. Кубату и Мак-Смоллет смущенно переглянулись, Иванду крякнул. Я подошел к Холмсу, положил руку ему на плечо и тихо сказал: - Не смущайтесь, друг мой. Я ведь тоже... врачом стал, начитавшись "Доктора Дулитла". - А я... я... - Кубату сглотнул комок в горле, - я генералом-диверсантом стал, потому что в детстве "Семнадцать мгновений весны" прочитал. Хорошая книга, душевная. Я потом еще продолжения пробовал писать: "Восемнадцатое мгновение весны", "Девятнадцатое..." - Я, - пробасил внушительно Иванду, - как грамоте обучился, так сразу бояна французского - Дюму - читывать стал. Вот... - он сокрушенно развел руками, - дочитался. Мы все повернулись и уставились на Мак-Смоллета. Тот смущенно заерзал: - Ну... а чего... нормально. Меня в детстве орфографический словарь потряс. Слов много, все разные... Стал переводчиком. - Друзья! - Кубату обвел нас большими влажными глазами. - Возьмемся за руки, друзья! Всех нас книги наставили на путь истинный! Всем лучшим в нас мы обязаны книгам! Книга - лучший учитель! Книга... - Лучший подарок! - радостно встрял Мак-Смоллет. Кубату поперхнулся, закашлялся и неуверенно предложил: - Может это... отдохнем, поспим... Я был с ним согласен, однако Холмс, почему-то, придерживался иного мнения. - Скажите, генерал, - обратился он к Кубату, - а можем ли мы отдохнуть в вымышленном мире? Выспаться, покушать, попутно ища юных джентльменов?... - Попал в цвет, - поддержал Холмса Мак-Смоллет. - Ребятам, конечно, трудно, но и мы устали... - почесал затылок генерал. - Холмс, вероятно, у вас есть и более серьезные аргументы в пользу этого плана? - Есть. Этот черный маг, Кащей Бессмертный, он на свободе? - Да, скрывается, и где - неизвестно, - признал Кубату. - Так вот, - продолжал Шерлок, - что если негодяй вернется в свой замок и нападет на нас, пока мы спим? Все переглянулись. Я, хоть и не мог до конца поверить в волшебство, спросил: - Кубату, а у вас есть... э-э-э... защита против магии? Заклинания, амулеты, молитвы? - Как вы уже убедились, дорогой Ватсон, - сухо ответил Кубату, - нет. - Значит мы в опасности, - заключил Холмс. - Несмотря на ум генерала, отвагу и силу Иванду, находчивость Мак-Смоллета, а также наши скромные способности - угроза от Кащея остается. Не лучше ли нам ночевать в Вымышленных мирах? - Там тоже опасно... - уже соглашаясь сказал Кубату. - И магия порой бывает... - Но не такая черная! - Холмс заявил это, не заметив, как насупился и помрачнел Иванду. Порой мой гениальный друг был несколько бестактен. - Ладно, - решил Кубату. - Давайте взглянем, куда направимся на ночлег... Он подошел к стопке книг, выбрал одну... Удивленно наморщил лоб. - А это еще что за книга? Авторы незнакомые... Повертел книгу в руках и сказал иронически: - Ну а название-то... "Сегодня, мама!" Книги надо называть по-другому, интригующе и экзотически. Скажем: "Тегеран, сорок пять минут первого ночи..." Так, о чем здесь пишут-то? Раскрыв книжку Кубату с выражением прочитал: "Между тем наши собеседники окончили короткое совещание, и оранжевоголовый откашлялся. - Давайте знакомиться, детишки, - сладким голосом сказал он. - Я дядя Смолянин, младший майор космофлота Земли; переводчик. - Земли? - ахнули мы с братом. - А он, - Смолянин сделал жест в сторону зелено-белого, - генерал-сержант Кубатай, командующий космофлотом, лицо особо важное. Выдержав короткую паузу, он добавил: - На вид он - хитрый перец. Но душа у него добрая, ребятишки." Не знаю, чем этот незатейливый отрывок так поразил Кубату и Мак-Смоллета. Кубату застыл с открытым ртом, а Мак-Смоллет отступил на шаг и прикрыл голову руками. - Так... - прошептал Кубату. - Это... что... как же так? О ком? - Мне кажется, - сухо сказал Холмс, - что в этом отрывке говорится о генерале Кубатае и переводчике Смолянине. Что-то мне напоминают эти имена, джентльмены... И тут меня осенило. Пользуясь дедуктивным методом моего друга, я сделал великое открытие раньше, чем он сам! - Кубату! - заорал я. - Вы не Кубату, вы Кубатай! А Мак-Смоллет - это Смолянин! Я разоблачил вас! Холмс страдальчески посмотрел на меня; видимо, своей догадливостью я уязвил его честолюбие. Сказал: - Бесспорно, бесспорно. Ватсон прав. Так что же вы нам скажите, джентльмены? Кубату по-прежнему смотрел в пространство и бормотал: - Как... что... я - хитрый перец? Я, генерал-сержант, диверсант, герой и - "хитрый перец"? - Но душа у тебя добрая! - пискнул Смолянин. - И вообще все неправда, я такого не говорил! На нас и на негра Кубату-Кубатай и Мак-Смоллет-Смолянин никакого внимания не обращали. - Я... я к тебе как к родному... как к сыну приемному... как к брату названному... как к другу-диверсанту относился, - шептал Кубатай. - А ты меня - "перцем", да еще "хитрым", при ребятах... Предатель... - Джентльмены, джентльмены, - замахал руками Шерлок. - Спокойно! "Хитрый перец" - это вовсе не обидно, это даже в чем-то лестно! Успокойтесь! Как ни странно, но замечание Холмса оказало свой эффект. Кубату посмотрел на него и спросил: - Вы и вправду так считаете, Холмс? - Конечно, - не моргнув и глазом сказал Шерлок. - Все в порядке. Объясните лишь, каким образом вы - реальные люди, оказались в книге? Кубатай потряс томик, задумчиво предположил: - Ну... Очевидно, ребята рассказали о своих приключениях в двадцать пятом веке, и какие-то предприимчивые авторы написали строго документальную книгу. Книгу издали, она... - Кубатай постепенно воодушевлялся, - пользовалась огромным успехом, прожила века, попала и в библиотеку замка... Вот только чего я ее раньше не читал? - Книг много, - вздохнул Смолянин. - Я вот старые книги собираю, уже много-много собрал, а все время новые попадаются. - Да, ты прав... Вот тут еще одна повестушка, называется... ха... "Остров Русь"... Да-с... - Кубату осторожно полистал томик, подозрительно вглядываясь в страницы, лукаво глянул на Смолянина, прочел: "В этот миг дверь отворилась, и на пороге показались двое - Кубатай с оголенной сабелькой в руках и Смолянин, понурый, держащийся, словно баба на сносях, за поясницу. - Кащей, он же - Кащеев, он же - Манарбит! - вскричал Кубатай, - Именем верховного правительства Земли, вы арестованы! - Что ж, - вздохнул Кащей, - рано или поздно это должно было случиться..." - Помню, помню, - закивал Иванду. - Было, пленили мы ворога, а потом... Что ж дальше-то не читаешь, мудрец? - Зачем, зачем читать? - засуетился Кубатай. - Да, отпустил я его, но ведь и ты поддержал, Иван... Так, а что еще тут интересного есть... - Стоит ли отвлекаться? - Холмс похлопал Кубатая по плечу. - В данную книгу Кащей Бессмертный детей прятать не стал бы. - Почему? - Элементарно, Кубатай... позвольте называть вас подлинным именем? Отправив детишек в Вымышленный мир, где действуете вы - их отважные защитники, он ничего бы не добился. Значит, мальчики спрятаны в ином мире. - Верно, - вздохнул Кубату. - Ладно, отправимся еще куда-нибудь. Но знаете, Холмс, мне кажется, что вы сбили меня с интересной мысли... нет, уже забыл. Суньте какой-нибудь том под шкаф. И мы вновь ринулись навстречу приключениям... Глава пятая, в которой на сцене появляется вещий мужичек. Потирая руки от удовольствия, Кащей прошептал заклинание, взмахнул руками, плюхнулся в возникшее позади него кресло-качалку и принялся ждать. Как выглядит конец света, он представлял смутно, но в том, что зрелище предстоит достойное - уверен был. Минуты шли, а материя мира почему-то все не расползалась по швам, не налетал разноцветный электрический смерч, сметающий с земли города и страны, не накатывала невесть откуда взявшаяся черная и густая волна небытия... Улыбочка на челе Кащея поблекла, его раскачивания в кресле взад и вперед становились все более нервными и яростными, пока, наконец, качнувшись особенно круто, он не перекувыркнулся вверх тормашками, опрокинувшись вместе с креслом на пол. Бормоча проклятья и ругательства, он вскочил на ноги и принялся расхаживать от стены к стене библиотеки. Так и не дождавшись исчезновения ВСЕГО, он внезапно остановился и ясно произнес в пыльной тишине: - Как же так?! И тут же ответил себе сам: - Их вернули! Их вернули ДЗР-овцы, кто же еще мог это сделать?! Смолянин и Кубатай - только они, проклятые, по острову шастают! Шастают, да супротив меня козни вершат. А если даже и не они помешали, то только через них можно выяснить, кто это сделал. Выяснить и пресечь. Но как их найти?! Покопавшись в широких карманах кафтана, Кащей выудил оттуда зеркальце наподобие того, что у Марьи-искуссницы имелось, и вскричал:. - Свет мой, зеркальце, скажи... Или лучше покажи (Без кокетства и утайки) Смолянинку с Кубатайкой. Зеркальце затуманилось, пошло рябью... и потухло. Кащей решил, что такой неверный итог его стараний связан с неудачной формулировкой приказа: то ли зеркальце не умеет работать "без кокетства и утайки", то ли оно не реагирует на уменьшительно-ласкательные формы имен искомых басурманов. Кащей поднапрягся и выпалил другое четверостишие: - Волю выполни мою, А иначе - разобью: Покажи мне Смолянина С Кубатаем-осетином! Зеркальце вновь честно попыталось выполнить его приказ, затуманилось, пошло рябью... и погасло опять. - Проклятье! - простонал Кащей и тут только вспомнил, что сам же в целях конспирации наложил на все волшебные зеркала острова необратимое заклятье. Шмякнув в сердцах бесполезную стекляшку об пол, так, что только острые брызги рассыпались в стороны, Кащей сплюнул и процедил сквозь зубы: - Все равно найду. ... В княжецких палатах царило уныние. Расхворалась племянница Владимирова да жена Добрыни Никитича - Забава Путятишна. Что за хворь окаянная напала на нее, никто сказать не мог - ни лекари, ни бояны, ни даже Гакон - толстый бестолковый поп, на смену Гапону пришедший. Ясно было и неспециалисту, что скрутило ее знакомое уже царскому двору НЕСМЕЯНСТВО, да в острейшей форме. Третью уж неделю лежмя лежала Забава на перинах пуховых, приговаривая лишь: - Тошно мне... Ох, тошно!.. Владимир с ног сбился. Тут-то и появился в палатах его гость незванный, однако долгожданный - лохматый да бородатый мужик в лаптях. Пав пред князем на колени, вскричал мужик: - Я - Гришка Распутин - святой старец! Лучшая водка моим именем прозвана, да песенка заморская про меня сложена! Дозволь, Красно Солнышко, племяшку твою осмотреть да излечить по возможности! - Чего ж не дозволить, валяй, - согласился Владимир. - Однако признайся, прохиндей, откуда о хвори-то ее ведаешь? - Да как не ведать, княже?! Вся Земля Русская стонет от вести сей горестной! - Серьезно? Лестно мне это, лестно... Ну ладно, дерзни. Коли излечишь Забаву, богато, Гриша, одарен будешь. А уж коль не излечишь, не обессудь, головы лишишься... - По рукам! - согласился Григорий. - Давай-ка, княже, поскорее сведи меня к ней, а то, не ровен час, отдаст она, сердешная, Богу душу, меня не дождавшись... - Типун тебе на язык, Григорий! - всполошился князь и заторопился было, но тут же и осекся: - не получится быстро. Забава-то с Добрыней на той половине царства живет, что я Емеле с Несмеянушкой на свадьбу презентовал... Покаместь в отделе режима паспорт заграничный оформят, пока таможню пройдем... - Развел ты, княже, бюрократию, - нахмурился Григорий. - Помрет Забава, то-то урок тебе будет.. Побледнел Владимир от слов эдаких, поежился... Махнул рукой, мол, "была-не была..." и молвил: - Айда, без документов попробуем. ... - Стой, кто идет! - пронесся над границей зычный окрик богатырский. - Кто, кто! - проворчал Владимир. - Дед Пихто! Князь это! - А по мне - хоть князь, хоть грязь, а в чужой овин - не лазь, - презрительно объявил пограничник. - Видал?! - беспомощно глянул Владимир на Григория. - Я нонче - аки король заморский, Лиром именуемый! - Затем вновь обернулся к богатырю, напустил на чело грозности и заорал: - Да ты че, Илюха! Как же этот овин - мне чужой?! Земля-то сия - Русь, а я - князь русский! Богатырь покачал головой: - Э, нет. Руси-то две теперича. Та что у тебя - Русь Владимирская. А тута - Русь Емелина, сюда пускать не велено... Григорий отстранил князя рукой, выступил вперед и вдруг гаркнул, да так, что испуганно присел и поджал уши конь под Ильей Муромцем: - Оборзели?!! Илья оторопело уставился на него. Григорий набрал в легкие побольше воздуха и, выпучив глаза, рявкнул еще: - Над князем куражиться?!! У последней черты, можно сказать, стоим! Разменяли Русь, мать вашу!!! Ноги у богатырского коня окончательно подкосились, и он тяжело плюхнулся наземь. - Да ладно, брось орать-то, - примирительно заговорил вынужденно спешившийся Илья. - Чего надо-то? Однако Григорий раздухарился и, видать, в сердцах о цели своего прибытия запамятовал: - Чего надо?! - продолжал он грозно кричать. - А если даже и ничего, тогда что?!! Илья призадумался, но промолчал. Тут вовремя встрял Владимир. Опосля гришкиного рыка голос его казался тоненьким и слабеньким, хотя и кричал он, пытаясь попась тому в тон: - Лечить Забаву будем, или как?! Илья глянул на него, презрительно поморщился, но тут князя подхватил Григорий: - ИЛИ КАК?!! - рявкнул он с присвистом. Илья почесал шлем. - Вот это да, - сказал он, - вот это я понимаю. Глас народа. Проходите, чего уж там. Или мы - нехристи какие, не понимаем?.. Дело-то семейное... Григорий и Владимир чинно проследовали через границу. Князь с уважением поглядывал на своего спутника. ...Обезумевший от горя Добрыня сидел перед постелью жены, время от времени роняя на дубовый пол скупую мужскую слезу. Войдя в покои, Владимир остановился в нерешительности. Григорий же протопал прямо к постели и приказал безаппеляционно: - Очистить помещение! - Ты кто таков? - подпрыгнул от неожиданности Добрыня. - Лекарь это, Добрынюшка, лекарь, - успокоил его Владимир. Из народа человек. Святой, ежели не врет. Обещался зазнобу твою на ноги поставить. - Пущай ставит, ежели обещался, - согласился Добрыня. - А не поставит, пусть на себя пеняет. - Очистить помещение, - неприятным голосом повторил Григорий. - И ты, князь, тоже, между прочим, выйди, а то, не ровен час, на тебя хворь перекинется. - Пошли, пошли, Добрынюшка, - заторопился князь и потянул богатыря за рукав. - Да как же я жену свою... в спальне... с мужчиной... - начал Добрыня неуверенно, но Владимир тут же инициативу перехватил: - Да ведь старец он уже, Добрыня. Святой, тем более. А медицина, брат, дело темное, разумению нашему не подлежит... Наконец, князь выволок богатыря из комнаты, и Григорий с Забавой остались наедине. Григорий откашлялся и произнес в подрагивающую от рыданий спину: - Ну, сказывай, красна девица, что у твоей болезни за симптомы? Забава прекратила рыдать, обернулась, села на кровати, поджав под себя ноги, утерла слезы, улыбнулась во весь рот и ответила: - А ты - страшненький, дядька. Лохматенький. Я страшненьких люблю. - И она озорно подмигнула. - Вот и Тугарин у меня был - такая страхолюдина, глянешь, дух захватывает. А я его люби-и-ла, - вновь принялась она размазывать по щекам слезы. - Страшный, зеленый, чашуйчатый, - шмыгая носом, продолжала Забава мечтательно. - Не то что этот, - презрительно кивнула она на дверь. - Розовый, гладкий, словно девка красная, аж потрогать противно! Еще и Добрыней кличут... добрый, значит. Бр-р! А Тугарин - злой был! Решительный! Настоящий мужчина. Ты, дядька, тоже злой, по глазам вижу, - заметила она, вглядываясь в дремучие распутинские космы. - Тоже, видать, решительный... Ну, иди ко мне, волосатенький, - протянула она к нему руки обольстительно, - иди, развей мои печали! - Изыди, Сатана! - вскричал Григорий, отскочив к противоположной стене, - руки прочь, бесстыжая! - Ругается! - умилилась Забава и ринулась за ним. Распутин опрометью кинулся в двери и, захлопнув их перед самым Забавиным носом, подпер их собственной спиной. С минуту за его спиной раздавались удары и толчки, потом все стихло, а затем в отдаление вновь послышалось девечье хныкание. Григорий расслабился. - Ну что?! - обступили его с обеих сторон Добрыня и Владимир. - Жить будет, - объявил старец авторитетно. - Случай однако сложный. Сглазили девку. Владимир охнул, а Добрыня возопил: - Кто?! Кто сглазил?! Скажи только, из-под земли достану!!! Вот тут-то и выложил Григорий то, ради чего ко двору Владимирову прибыл, ради чего и весь спектакль с лечением Забавы затеял: - Знаю, знаю я, кто это сделал. Не первый то случай на Руси могучей. Шастают по ней два басурмана - Смолянин да Кубатай, они и вершат дело черное. - Ужель Смолянин?! Ужель Кубатай?! - поразился Добрыня. - А ведь друзьями сказывались! - То у них, у басурманов, заведено так, - наставительно молвил Владимир. - Молод ты еще, Добрынюшка, доверчив... И как же заклятие сие снять? - обратился князь к Григорию. - Один только путь есть: поймать басурманов, да пыткой выпытать. Окромя них - никто этого знать не может. - Не верится что-то, - снова вздохнул Добрыня. - Ладно, разберемся. Дозволь, княже, мне со товарищами на поиски пуститься? - А чего ж, дозволяю, - покивал Владимир, польщенный тем, что просят его разрешения (чего давно уже не случалось). - И дурака с собой прихватите - надоел он мне пуще репы пареной. Все норовит доказать, что неверно я службу на Руси установил. - Иван-дурак - очень даже не лишним нам будет, - согласился Добрыня. - У него к Кубатаю особый счетец имеется... А князь, не слушая продолжал: - То, говорит, надобно какой-то шаг особый - "строевой" - вырабатывать, то Устав какой-то писать. Войско-то почти уж все раз бежалось, а он - в воеводы метит. Отправляйтесь, короче, вчетвером. Хоть какая-то от вас польза будет. На том и порешили. Глава шестая, в которой нам книги строить и жить помогают.  (Рассказывает Костя.)  - Стас! - я осторожно похлопал брата по выступающей части тела. Тот встал, отряхнул часть снега и задумчиво сказал: - Холодно. Да, в этом он был совершенно прав. Мороз был несильным, градусов десять, но школьная форма от него не спасала. - Костя, а что мы здесь делаем? Подумав я нашел самый правильный ответ и без колебаний поделился им с братом. - Мы? Мы замерзаем. - Плохо, - так же спокойно и неторопливо ответил Стас, начиная плавно притоптывать ногами. - Интересно, куда нас сволочь Кащей засунул? На Северный полюс? Замерзнем... Попадание в коварную Кащееву ловушку подействовало на него удивительным образом. Братец начисто лишился своей неуемной энергии. Сообразив, что такой вареный, или, точнее, свежемороженный Стас мне в беде не помощник, я заорал: - Стас, проснись! Делать что-то надо! Кубатай бы тебя не одобрил! При упоминании любимого имени Стас слегка ожил. Я понял, что надо закреплять успех: - Да что Кубатай! Разве в твоих любимых книжках так легко сдаются? Вспомни, эту... как ее... "Молчание Кондора". Или "Курятник в Зеленом лесу". Там ни в какой беде не унывают! На самом-то деле я этих книг не читал. Только слышал, что они учат доброте и мужеству. Но напомнил о них удачно - Стас окончательно ожил. Книжки писателя Решилова были для него второй святыней, почти сравнимой с генерал-сержантом. Он потер порозовевший нос, обошел вокруг меня, потом заявил: - Стой крепче. Я тебе на плечи заберусь, и осмотрю местность. - Давай лучше я на тебя залезу! - возмутился я. - Не стоит. Ты же выше. Если я на тебя стану, то больше смогу увидеть. ...Был тут какой-то прокол в стасовой логике. Но спорить не хотелось, да и времени не было - у меня от мороза аж уши звенели. Я сел на корточки, Стас, пыхтя, вскарабкался мне на плечи, и началось... Кое-как распрямившись я топтался в снегу, а Стас, стоя на моих плечах, командовал: - Направо. Еще. Еще направо. О... О!!! - Что? Что?! - воодушевился я. - Подпрыгни! - потребовал Стас. - Да повыше. Деваться было некуда. Я поднатужился - и прыгнул... Выбираясь из снега, Стас сообщил: - Костя, мы спасены! Там дома! - Молодец, - прошептал я. Стас зарделся. Сказал: - Я смог их увидеть, только потому, что стоял на твоих плечах! Вроде и ситуация была критическая, а как мне тепло от такого признания стало! Тепло-тепло... И сонно... Тут я понял, что просто замерзать начинаю, и завопил: - Бежим! И мы помчались, временами проваливаясь в снег по пояс. - Жаль, что книжки Решилова у Кащея остались, - вздыхал Стас на бегу. - Такое собрание! Все есть - и "Побудка для сестрицы", и "Шофер на каждый день". А самое главное - там был новый роман! "Правда о летчиках и самолетах"! У нас он вообще еще не написан! Представляешь - раньше писателя бы прочитали! - Ты сейчас холода надышешься, - осадил я Стаса, - заболеешь, и вообще ничего никогда не прочтешь. - Почему? - Да потому, что помрешь! Но Стаса мои слова лишь на время от болтовни оторвали. Так всю дорогу и разлагольствовал, даже когда от холода у него язык заплетаться начал. И лишь когда прибежали мы к домам - было их штук десять, все такие приземистые, крепкие - замолчал. Подойдя к домам поближе, мы увидели табличку на столбе. "Станция "Молодежная" - Это где? - спросил Стас, который по географии знал лишь долину Нила. - В Антарктиде, - поднатужившись, каким-то чудом вспомнил я. - А где полярники? - возмутился Стас. Покрутил головой и вдруг воскликнул: - Во! Глянь, у них митинг какой-то! Руками машут... Я посмотрел в ту сторону, куда он показывал, и чуть не засмеялся, хоть нам было и не до смеха. В километре от нас, и вправду, по снегу прыгали черные фигурки и махали крылышками. - Балда! Это пингвины! - Допустим, - не смутился Стас. И повторил: - А где полярники? Я только плечами пожал. Снег вокруг домов был чистый, нетронутый. Сразу видно - давно здесь никто не зимует. - Надо внутрь попасть, - решил Стас, и мы принялись обходить дома. Легко сказать - внутрь! Все двери были на такие могучие замки заперты, что их и ломом не своротишь. - Это ж надо, - возмущался Стас, стуча зубами. - Дети замерзают, а они от воров все позакрывали. Только одно здание, поменьше других, с вывеской "Красный уголок" было заперто халявно - на обычный английский замок. Шансов, конечно, было мало, но... Я достал из кармана наш домашний ключ и попытался повернуть... Дверь открылась! Мы с братом ввалились в маленькую комнатку, вроде прихожей. Там еще дверь была. Зашли, видим - просторный зал, полки с книгами, как в Кащеевой библиотеке, сквозь замерзшие окошки кое-как пробивается свет. Посреди зала железная печка, на ней - коробок спичек и пачка "Беломорканала". В углу - железная койка. И холодина - как на улице. - Все равно замерзнем, - решительно заявил Стас. - Так уж получается. - Не замерзнем! - сказал я с неизвестно откуда взявшимся оптимизмом и стал снимать с полок подшивки газет: "Труд", "Комсомольская правда" и "Спид-ИНФО". Когда в печке газеты как следует разгорелись, я придвинул Стаса поближе к огню, накрыл одеялом с койки, сам в другое укутался. И мы принялись оттаивать. ...Минут через сорок вся изморозь с нас сошла, а у Стаса даже ноги снова шевелиться начали. - Газеты-то кончаются! - ехидно, словно рад был замерзнуть, заявил он. - Что делать будем? Я оторвался от увлекательного чтения - той странички в "Спид-ИНФО", которую печатают кверх ногами, с удовольствием запустил газету в огонь и сказал: - Твоя очередь огонь поддерживать. Вон... книжек много. У Стаса отвисла челюсть. - Книжками? - простонал он. - А чем еще, - вздохнул я. - Ну, че получше оставляй, а всякую лабуду - в огонь. - Нехорошо... - Стас замотал головой. - Люди старались, писали... А мы - сжигаем? Ах, он же у нас теперь начинающий писатель! Я рассвирипел: - Запомни, Стас, жизнь человеческая, тем более детская, важнее книжек! - Ну да, - поколебавшись сказал брат, - об этом и Решилов писал. - Вот! И все писатели с радостью бы сожгли свои книжки, ради того, чтобы нас спасти! Уверяю! Даже Лев Толстой бы сжег, он детей очень любил. - Вот с него и начнем, - решил Стас. Но Толстого он нашел не сразу. Вначале мы грелись Достоевским, тем более, что тот сам говорил: ничто, мол, в мире, детской слезинки не стоит. Потом Лермонтова нашли... но он мало написал, к сожалению. Диккенс нас окончательно согрел, а на середине Льва Толстого температура в комнате стала вполне приличной. Мы сбросили одеяла, придвинули койку к огню поближе и начали военный совет. - Книжек нам на недельку хватит, - рассуждал Стас. - А за это время мы другие дома откроем, всяких деревяшек запасем, может и радиостанцию включим... - А есть что будем? - я вытряс из карманов припасы, запасенные на пиру у Кащея. - Этих конфеток и печенья надолго не хватит! - Ну, на моржей будем охотиться, - беспечно сказал Стас, извлекая из-за пазухи подмороженные бананы, а из карманов - твердые как камень пирожки. - Балда! В Антарктиде моржей нет... кажется. Тут только пингвины водятся. - Значит на пингвинов будем охотиться. Это еще лучше, они яйца откладывают. А я хорошо яичницу готовлю. Ты знаешь. От последней фразы меня снова мороз продрал. Не для того я родную маму от фараона спасал, не для того на Венеру путешествовал, не для того Кащея пинал, чтобы от пингвиньей яичницы помереть! - Пингвины, Стас, - как можно внушительнее сказал я, - животные редкие, исчезающие. Их охранять надо! - Ничего, - отмахнулся Стас, - я по телику слышал, что если человек в безвыходную ситуацию попал, то он может на кого угодно охотиться... Костя, ты чего почитать хочешь, Булычева или Казанцева? - Конечно Булычева! - А я на нем бананы разогрел, - убитым голосом отозвался Стас. - Да ладно, книжка не очень толстая была. "Старость Алисы" называлась. Я только вздохнул. Я книжки про Алису люблю... да и она сама мне нравится. А вот Стас никак этого не поймет. - Давай поедим, и спать ляжем, - с горя предложил я. - Давай, - радостно согласился Стас. И мы принялись наедаться перед сном. Вначале съели пирожки, потом бананы, которые стали мокрые и липкие. Осталось у нас чуть-чуть конфет и пригоршня печенья. - Завтра будем голодать, - вздохнул Стас. - Или на пингвинов охотиться... Дались ему эти пингвины! Я ехидно спросил: - Как же ты на них охотиться собрался? Мумми-бластеров нету! - Очень просто. Сделаем лук и стрелы. Как в книжке "Столяровы, старший и младший". - Слушай, твой Решилов - это ходячая оружейная лавка! - съязвил я. - Еще бы. Он же книжку о старинном оружии написал - "Девочка с аркебузой"... - Стас вздохнул и принялся кидать в огонь толстые тома Казанцева. Потом заметил: - Вот... Тоже полезный писатель. Много написал. И бумага хорошая, сухая. ...От вчерашних переживаний и разговоров мы даже забыли договориться, кто будет огонь поддерживать. Так что утром не ругались, по чьей вине он погас. Бросили жребий, кто будет печку растапливать - стали перечислять фантастические романы на букву "П". Кто первым остановится, тот и проиграл. Стас первым выдохся, вылез с визгом из-под одеяла, ну, и давай огонь разводить! И главное, со злости начал жечь именно те книжки, которые на "П" начинались. Ох и много же их было! Пляшет, противный, по полу, подкармливает печку печатной продукцией, причитает печально: - "Путь обмана"... Простите, пожалуйста... "Пристань желтых кораблей"... Пойдет! "По грибы"... Придется... "Пляшущие человечки"... - Подожди! - пришлось придержать потенциального писателя. - Прекрасная повесть! Вылез я из-под одеяла, отобрал у Стаса "Человечков". На что начал замахиваться, подумать страшно! И мы принялись кидать в огонь другие детективы. Подняли температуру в помещении, и "Уставом караульной службы", у которого корешек самый твердый оказался, изморозь с окна отскоблили. Смотрим: погода портится. Ветерок со снегом, тучи в небе. - Стас, еды много осталось? - Ну... конфеты, печенье... - Значит, придется искать продукты, - решил я. ...Чего мы только не нашли, замотавшись в одеяла и открыв топором самые сложные замки. Четыре мясорубки, восемь кастрюль, соковыжималку, мантышницу и машинку для закатывания маринадов... А вот из еды был только замерзший насквозь аквариум с пятью золотыми рыбками и десятком улиток. - Что же здесь случилось? - грустно сказал Стас, когда мы вернулись в теплую, согретую Человеческой Мыслью библиотеку. И тут меня осенило! Я схватил со стола журнал учета выданных книг и стал его зачитывать, ближе к концу: "Третье сентября. Выдано: Иванов: "Декамерон", автор - Боккачо. Петров: "Подшивка "Спид-Инфо" за 1994 год. Сидоров: "Жюльена", автор - маркиз Де Сад. - Любопытно, - грызя замороженную карамель сообщил Стас. - А через недельку? Я перелистнул журнал и прочел: "Десятое сентября. Выдано: Иванов: "Триста блюд из картошки." Петров: "Домашние разносолы." Сидоров: "О вкусной и здоровой пище." - Ага! - воскликнул Стас, поглощая печенье. Я отобрал у него остатки продукта и стал читать дальше: "Семнадцатое сентября. Выдано: Иванов: "Хатха-йога." Петров: "Голодание - основа долголетия." Сидоров: Поль Брэгг "Пища, которая всегда с тобой." - Так... - мрачно произнес Стас. - Ты в конце глянь! Глянул я в конец и с облегчение вздохнул: - Стас, нормально! Тут написано: "Ура! Нас сегодня эвакуировали! Петров починил рацию, и прежде чем она снова сгорела, успел послать "SOS". Ура!" - Так прямо и написано? - осведомился брат. - Прежде чем сгорела? Я кивнул. Действительно, плохи наши дела... - Помочь нам может только Кубатай! - Стас нервно зашагал по комнате. - Он - настоящий мужчина. Он - верный друг. Он... - тут Стас даже паузу сделал, подбирая словечки покрасивее, и изрек: - Он - неучтенный фактор в преступном замысле Кащея! - Он - ужас на крыльях ночи, - печально добавил я. - Кстати, о ночи! К вечеру мы проголодаемся! - как ни в чем не бывало переключился на прозу жизни Стас. - Пошли охотиться, а? Ну пошли... - А лук и стрелы? - Дубинками обойдемся, - и Стас начал озираться по сторонам. - Костя, пока не холодно, пойдем на охоту! ...Через час мы брели по снежному полю в сторону черных точек. Мы замотались в одеяла, на ноги, поверх кроссовок, одели найденые в домике сапоги. До пингвинов было еще далеко, но сомнений в том, что это именно они, не было. Стас мурлыкал что-то бодрое и помахивал дубинкой - металлической ножкой от стула. Ножка была с винтом и выглядела внушительно. Зато моя дубинка, палка от швабры, была очень длинной. А это, по-моему, еще лучше. - Костя, ты что больше любишь, ножку или крылышки? - спросил меня Стас на полпути. - Чур ножки мои! Я не ответил. Я глядел на пингвинов и меня терзали смутные сомнения. А через десять минут и Стас замедлил шаг. Почесал красный от холода нос, и признался: - Наверное, нам обоим крылышка хватит... Пингвинов оказалось штук миллион. Ростом они были повыше нас. Галдели как вороны на помойке. И поглядывали на нас - нехорошо так, изучающе... А вокруг было красиво! Развиднелось, солнце пригревать стало, и все вокруг засияло. Даже не думал, что лед может так сверкать, переливаться, играть всеми цветами радуги. А далеко-далеко впереди море было, темно-черное, присыпанное мелкими льдинками. Там тоже пингвины резвились... - Все-таки, пингвин - зверь редкий, - не замечая, что называет пингвина зверем, произнес Стас. - Яичница лучше. - Лучше, - глядя на пингвиньи туши соврал я. - Они яйца высиживают в гнездах, но иногда отходят... попить, например. - Ну вон один и отошел, - Стас ткнул в сторону пингвина, который и вправду побрел к морю, подозрительно на нас оглядываясь. - Так, сейчас мы яичко и раздобудем... И, прежде чем я успел его остановить, брат кинулся к оставленному без присмотра гнезду - кучке камней на снегу. Порылся там, схватил что-то и побежал обратно. А вокруг пингвины орут, крылышками машут, на месте топчутся. Тот пингвин, который пошел водичку пить, оглянулся, увидел разбой, да как чесанет обратно! - Стас, ходу! - завопил я, и сам последовал своему совету. Только брат меня быстро догнал, потому что кинул дубинку, одеяло, и сапоги. Но яйцо - крупное, с литровую банку, крепко прижимал к животу. - Оглянись, он еще гонится? - спросил Стас на бегу. - А сам не можешь? - Страшно! Я оглянулся - и прибавил ходу. Потому что за нами гнались даже два пингвина - тот, которого мы обворовали, и другой - здоровенный, ростом метра в два! Стас меня понял без слов. - Бросай яйцо! - вопил я. Но Стас то ли не слышал, то ли его жадность одолела, то ли от испуга у него руки свело. На полпути маленький пингвин повернулся и побрел обратно: наверное, новое яйцо откладывать. Но большой гнался. Лучше бы наоборот! До библиотеки и оставалось-то всего ничего, когда Стас поскользнулся и рухнул в снег. Я остановился. - Мне яйцо помешало, - приподымаясь заявил Стас. А пингвин был уже рядом. Ох, и здоровый же! Наверное, это был муж маленького пингвина, самец. А может быть даже - вожак стаи! Делать было нечего, я взял дубинку наперевес, как копье, и грудью заслонил непутевого брата. - Кря! - сказал пингвин, останавливаясь в двух шагах. И разжал свои передние плавники... то есть тьфу ты, крылышки, которые крепко прижимал к животу. В снег шлепнулось яйцо! Еще одно! - Кря! - добавил пингвин и вразвалку побрел обратно. - Вот это класс! - только и выдавил я. А Стас обалдело помигал и предположил: - Может он решил нам помочь? Понял, что мы голодные? Вареные пингвиньи яйца - это, скажу вам честно, гадость жуткая! Рыбой воняют, скорлупу фиг пробьешь, а до желтка добираться просто сил никаких нет. К тому же они были немножко несвежие. Но мы мужественно съели яйца - жрать уж очень хотелось. - Вот ведь как жизнь устроена! - начал философствовать Стас. - Нигде порядка нет, даже в Антарктиде. Станцию на произвол судьбы бросили, никаких продуктов не оставили. И ни одного ружья. Стыдно сказать - приходится яйца у пингвинов воровать! Разве так делается? - Делается, - листая обреченного на сгорание Джерома К. Джерома, сказал я. - Костя, но вот ты бы, будь президентом, допустил такое безобразие? - При чем тут президент? У него других дел хватает. - На все надо время находить! Нет порядка в стране. Да что там в стране - нигде в мире нет. Давно надо было всем собраться и в Антарктиде лыжные базы устроить, катки... А пингвинов - в резервацию! - кровожадно добавил Стас. - Вот вырастешь, станешь президентом, потом в ООН выступишь, и все устроишь как положено, - попытался я успокоить Стаса. - Ждать долго... Был бы я сейчас президентом, пока молодой, с оригинальными мыслями, непьющий почти... Эх! - Кто бы тебя слушал? Пятиклассник-президент! Ха! - Не слушали бы? Значит надо не президентом стать, а диктатором! И вообще, всю власть в мире детям передать. Взрослые пусть работают, старики отдыхают, дети - управляют, а пингвины - вымирают. Тебя, Костя, я бы министром сделал. Военным. Я немножко обдумал это предложение. Было оно заманчивым, что говорить, вот только немного нереальным. - Поспи, голова свежее будет, - посоветовал я. Стас надулся и буркнул: - Ладно, тогда будешь министром сельского хозяйства. В наказание! Наверное, через полчаса брат бы так разозлился, что назначил меня директором школы или сантехником в Белом доме. Но тут в дверь тихонечко стукнули! - Ой! - подскочил Стас на месте. - Кубатай! И бросился открывать. Распахнул дверь - а там... - Опять