авильно говорил! Четыре получается! Глава десятая, в которой у нас есть два способа  попасть домой, но наш друг - пингвин Орлик - пресекает оба. (Рассказывает Костя.)  Эх, пошевелили бы мы мозгами раньше, прежде чем вся толпа к нам в гости завалилась! Может и не натворили бы делов... и я в банке бы не сидел. А то разленились - рыбка жареная, ушица, на завтрак - яичница, книги и греют и развлекают, а перед ужином - футбол втроем, с пингвином... Вот остолопы мы... Но нет, так ничего не понятно, расскажу-ка я лучше по порядку. Я проснулся от холода. У огня сегодня должен был дежурить Стас, и он, естественно, спал. Костер потух. Резервная стопка книг - собрание сочинений братьев Стругацких, наша последняя надежда, покрылась снежным мохом. - Стас! - заорал я, - У нас спичек - три штуки осталось! - Прошлый раз ты проспал, значит мы в расчете, - невозмутимо заявил он, протирая глаза. Как-то по идиотски это выходило: как будто главное не то, что мы тут спокойненько можем насмерть замерзнуть, а в том, кто виноват... Но крыть мне все-равно было нечем. Пока я напрягался, пытаясь придумать как бы его пообиднее обозвать, Стас, стуча зубами, как ни в чем ни бывало взял со стола коробок, вытащил оттуда спичку и чиркнул. - Вот черт, - сказал он, - раскрошилась. Отсырела, что ли... - Урод! - вскричал я. - Дай сюда!!! Отобрав коробок, я выбрал одну из двух оставшихся спичек и осторожно-осторожно надавил коричневой головкой о бочок коробка. Все нормально, крошиться она не собиралась. Я чиркнул. Сера, с треском вспыхнув, отделилась от спички и улетела куда-то в угол. Видно от волнения или от холода я не расчитал усилий. - Каракуц плешивый, - прошипел Стас, забрал коробок назад и вынул оставшуюся спичку. - Стас, - умоляющим голосом попросил я, - только осторожнее! Вся наша жизнь в этой спичке... - Не учи ученого, - объявил он. Спичка загорелась, Стас осторожно прикрыл онгонек ладонью и поднес к потухшему костру. И в этот миг дверь станции распахнулась. Ледяной ветер маленьким вихрем промчался по комнате. Спичка потухла. - Хана! - хором вскричали мы. - Хана. - Привет, ребятишки, - раздалось со стороны двери. Тут только мы оглянулись и изумленно уставились туда. В проеме обнаружились четверо: Смолянин, Кубатай и два незнакомца! Кубатай почему-то был наголо выбрит, зеленые волосы лишь слегка пробивались наружу, а Смолянин - одет в короткую клетчатую юбку. - Как делишки? - продолжал Смолянин, растирая замерзшие перепонки между пальцами. - Ура!!! Мы спасены!!! - зорал Стас. - Доблестный Кубатай спешит на помощь! - и он кинулся на шею своему кумиру. Я и сам так обрадовался, что всерьез подумал, не следует ли и мне расцеловать Смолянина. Но постеснялся. Когда Стас выпустил Кубатая из объятий, тот утер накатившую слезу и представил нам незнакомцев: - Шерлок Холмс и доктор Ватсон. Я обалдел и, само-собой не поверил. Стас же, по-видимому, перешел некую грань, после которой не удивляются ничему. - Очень приятно, - протянул он руку незнакомцу с трубкой. - Я представлял вас именно таким. - Весьма польщен, - пожимая руку, ответил тот, которого Кубатай назвал Шерлоком. - Польщен и заинтригован. Не будете ли вы столь любезны - обьяснить, в связи с чем вы вообще меня представляли? - Как же, - объяснил Стас. - Я про вас все читал - и про собаку Баскервилей и про человечков... - Слышите, Ватсон?! - обернулся Холмс к своему спутнику. - Ваши труды не пропали даром. Они оценены по заслугам и достигли самых отдаленных точек планеты. Тот вздохнул и принялся ковырять пол носком ботинка. Потом глянул в потолок, увидел пыльную, перегоревшую электрическую лампочку на шнуре и просиял. Я хотел было поинтересоваться, какие точки планеты имеет в виду Холмс, и вообще, при чем тут Ватсон, писатель-то - Конан Дойль, как вдруг дверь снова распахнулась, и в комнату, отряхивая снег с серебристых грив, ввалились сфинксы Шидла, Мегла и Шурла. Мы окончательно ошалели. А Ватсон с Холмсом отскочили в самый угол комнаты - они-то раньше сфинксов не видели. Вот тут я стесняться не стал, а кинулся к Шидле и, упав на колени, повис у него на шее. - Полно, полно, человеческий детеныш, - промурлыкал сфинкс. - Я тоже соскучился, но давай заниматься делом. Нервно пощипывая ус, к сфинксам обратился Кубатай: - Что все это значит? Какое, собственно, право вы имеете вмешиваться в наши сугубо земные дела? - Эти "дела" далеко не "сугубо земные", - парировал Шидла. - Речь идет о защите реальности, в которой, между прочим, живем и мы... - Джентльмены, - огромными глазами глядя на сфинкса, вмешался Холмс. - По-видимому некая старинная распря мешает вам найти друг с другом общий язык. Но, мне кажется, в нынешней ситуации ваши интересы совпадают... - У вас чай горячий есть? - неожиданно встрял Смолянин, растирая голые коленки. - Холодно, не могу... - Спички у нас кончились, - мрачно ответил Стас. - Позвольте продемонстрировать вам последнее достижение европейской цивилизации, - подал голос доктор Ватсон, дрожащей рукой доставая из кармана сюртука вначале револьвер, а потом - медный цилиндрик. В комнате завоняло керосином. Ватсон крутнул большим пальцем зубчатое колесико, и сверху цилиндрика заиграл веселый язычек пламени. - Гений человеческой мысли, многоразовая зажигалка! - провозгласил доктор. Раздался взрыв, и станция заполнилась дымом и копотью. ... Полчаса спустя, когда пожар был потушен, костер - наоборот, разведен, вся наша пестрая компания сидела кружком возле огня и, греясь и попивая чаек, вела неторопливую беседу. Даже Холмс с Ватсоном чуть успокоились и перестали отодвигаться от сфинксов. Мы уже знали, каким образом нас нашли ДЗР-овцы, и я, более не находя сил быть дисциплинированным, во все глаза рассматривал попыхивающего трубкой Холмса. Теперь-то я знал точно, что он и Ватсон - не самозванцы. Не каждый день выпадает вот так вот, запросто, поболтать с любимыми литературными героями. Кстати, а почему они говорят по-русски? Я спросил об этом Кубатая, и тот, не на миг ни задумавшись, объяснил: - Книжка-то из библиотеки Кащея. Раритет - русская, переводная. - Выходит, в английской книжке - свой Холмс, который говорит по-английски? И свой мир? - Не удивлюсь, если свой мир соответствует каждому экземпляру, - заявил Кубатай. Но тут же свое мнение изменил: - Хотя, возможно, они как-то пересекаются, для экономии. Или, может быть так: никаких книжных миров вообще не существует, они появляются только в тот момент, когда мы в эту книжку попадаем... или читаем ее. Его размышления вслух перебил Стас, обратившись к сфинксам: - А вы-то как нас нашли? - Разведка, - лаконично ответил Мегла. - Так вот как вы выполняете условия Земельно-Венерической Конвенции?! - переключившись на новую тему, возмущенно вскричал Кубатай, сыпанул в рот из пузырька каких-то пилюль и принялся яростно, как когда-то лузгал семечки, хрустеть ими. - И это после того, как по моей личной инициативе огромные силы и средства Земли были брошены на преодоление вековой неприязни между нашими цивилизациями! Я сам ради этого, можно сказать, в кошачью шкуру влез!.. - А я - в утиную, - почему-то хихикнув, встрял Смолянин. - Подписание конвенции не лишило Венеру статуса самостоятельной республики и права иметь собственные спецслужбы, - веско оборвал их Мегла. - Что касается ваших личных заслуг, то, уважаемый генерал-сержант... - Генерал-старший сержант, - поправил его Кубатай. - Поздравляю, - кивнул головой Мегла. - Так вот, ваших личных заслуг никто и не умаляет. Вы, между прочим занесены в Список почетных граждан Венеры. Каждый наш котенок наизусть знает вашу знаменитую, пронизанную чувством уважения к кошачьему племени, былину "Сказ о том, как Кубатай-батыр остров Русь спас". А былина "Сказ о том, как Кубатай-батыр метеозондом служил", хоть и не пронизана насквозь чувством уважения к кошачьему племени и не изучается в школе, все равно является любимым приключенческим произведением наших котят... Кубатай смущенно сделал ручкой: - Да ладно, чего там... Тряхнул стариной... написал малость. - Брат Мегла забыл сказать, - торжественно поддержал соплеменника Шурла, - что Список почетных граждан Венеры состоит лишь из трех имен... - Из трех? - забеспокоился Кубатай, и в голосе его мелькнула нотка ревности. - А кто еще двое? - Они, - поднял лапу Шурла, указывая на нас со Стасом. - А-а, - успокоился Кубатай, - я думал кто-то из наших... - А лично вы, - продолжал Шурла, - удостоины еще и иной чести, которой еще не был удостоин ни один житель Земли. - Какой чести? - слегка зардевшись, тихо спросил Кубатай. - Ваша скульптура установлена в центральном зале Храма Матери-Кошки... - На моем месте, - добавил Шидла. - В виде красавца-сфинкса, - закончил Шурла. В станции воцарилась было тишина, но ее тут же прервал ехидно заржавший Смолянин. Кубатай от неожиданности пролил на себя чай и, ошпарившись, запрыгал по комнате. Слегка похихикивать стали все. Только Стас следил за нами нахмурившись, а потом решив защитить реноме своего кумира, попытался перевести разговор на другую тему: - Давайте, мы вам своего ученого пингвина покажем! Если бы не Орлик, мы бы тут вообще с голода загнулись. - С этими словами он стал пробираться к выходу. - Орлик? - переспросил Холмс. - Довольно неожиданнная кличка для пингвина. - Вообще-то его полное имя - Ауэрлиано Буэндио, - пояснил я. - Стас какую-то книжку читал, там куча персонажей и все - Буэндио, только одни - Аркадио, а другие - Ауэрлиано. Пингвинов тут много, на всех имен не напасешься. Не так-то просто, между прочим, найти имя для птицы. Вот мы и назвали тех, что помельче - Аркадио, а тех, что покрупнее - Ауэрлиано. А один - сильнее всех с нами подружился, мы и зовем его ласково - Орлик... Было слышно, как на улице Стас зовет: - Орлик, Орлик!.. - Имя для птицы, имя для птицы, - забормотал Кубатай, - что-то это знакомое... - К тому же Орлик не просто пингвин, а Королевский пингвин, - добавил я. - Вот как? - заинтересовался Холмс. - И как же он сюда попал, побывав при дворе Ее Величества? - Да он не в том смысле королевский, - принялся объяснять я, - а в том, что самый крупный, просто огромный. Как есть просто пуделя и королевские пуделя... - ... Имя для птицы... - Продолжал бормотать Кубатай. - Вспомнил! Так называлась повесть одного древнерусского бояна! Его звали Шефнер! - Не Шефнер, а шефоньер, - возразил Смолянин. - И не баян это, а шкаф такой. - Кстати, о шкафах, - подал голос Ватсон. - А как мы отсюда выберемся? Тут шкаф-то есть? - Хорошо, что ребята случайно сами в шкаф не залезли, - заявил вдруг Кубатай. - А то вернулись бы в замок без нашей помощи... а мы так старались... Тут нашу абсурдную беседу, высунувшись снаружи, прервал Стас: - Идите все сюда, Орлик появился! Мы полезли к выходу, а Стас еще раз крикнул: - Орлик, Орлик!.. Навстречу, переваливаясь с боку на бок, спешил наш любимец. Кубатай присвистнул: - Да-а, таких особей я еще не видывал. В нем метра два росту, а то и больше! - Это еще что! - расхвастался Стас. - А какой он умный! Рыбу и яйца нам носит! В футбол играет! Танцует! Вот, смотрите! - Он принялся бить в ладоши и напевать: - Ну-ка, Орлик, потанцуй, Потанцуй, потанцуй!.. Приблизившись, наша мудрая птица, что-то доверчиво лопоча, принялась подпрыгивать в такт, слегка выбрасывая вперед то левую, то правую ногу-ласту. Некоторое время все завороженно следили за его танцем. Потом, наверное от того, что искуственные сфинксы более, чем люди, равнодушны к живой природе, Шурла нетерпеливо заявил: - Все это прекрасно, но пора возвращаться на Большую землю. - А можно мы Орлика с собой возьмем? - отозвался Стас. - Это исключено, - ответил Шидла. - Во-первых, вы уже знаете, что из будущего в прошлое ничего переносить нельзя, а во-вторых, еще не известно, чем грозит перенос на длительное время живого существа из вымышленного мира в реальный. И в-третьих, наконец, в хроноскафе просто не хватит места. На мой удивленный взгляд он ответил: - Мы воссоздали аппарат. Сейчас он дожидается возле замка. - Нафиг он нужен, хроноскаф ваш? - вмешался Смолянин. - Все можно сделать проще. У Кащея в библиотеке есть книжка, "Сегодня, мама!" называется, через нее пацанов и нужно в их мир отправить. А хроноскаф ваш дурацкий ломается все время. - Ошибаетесь, - заявил Шидла. - Повесть - это вымышленная реальность... - Ага, вымышленная! - возмутился Смолянин. - Самая что ни на есть настоящая! Я сам читал, там все точно написано, все так, как и было! - Думается, коллега прав, - выразил свое мнение Кубатай. - Считаю, реальный мир, и мир достаточно реалистически исполненного документального произведения могут совпадать. - Мяу!!! - возмущенно заорал Шидла, но, тронув гриву лапой, его остановил Мегла: - Возможно вы и правы, - дипломатично сказал он ДЗР-овцам. - Но это - лишь версия. Стоит ли рисковать, если у нас есть хроноскаф? - Хроноскаф, хроноскаф... - скривился Смолянин. - Говорю, ломается он у вас! - К тому же в него Орлик не влезет, - заявил Стас, как будто других преград к тому, чтобы взять птицу с собой, не было. Что мама, например, скажет? А Орлик тем временем так раздухарился, что я не верил своим глазам. Высота его прыжков достигла чуть ли не человеческого роста. Прыгая, он стал кружить вокруг нас, а потом вдруг завыл жутким хриплым голосом стасову песенку: - Ну-ка, Орлик, потанцуй, Потанцуй, потанцуй!.. Спорщики разом замолкли и уставились на него. А Орлик, не прекращая прыгать, сначала страшно захохотал, а потом заговорил: - Что примолкли, сердечные? Не узнаете? Это ж я, Кащей! Обхитрил я вас! Давно вас тут дожидаюсь! Вот прикол-то, а?! Не могу!.. Тут, тяжело рухнув на землю, он, наконец, остановился и зловеще нас оглядел. - Не вышло, не вышло у вас меня обскакать... Так, с кого начнем? С тебя, пожалуй, - ткнул он крылом в Холмса. - Вы с дружком мне пакостей еще не делали, не буду голову ломать, во что вас превратить, отправляйтесь просто в свою книжку... - С этими словами Орлик-Кащей выдернул из головы перышко, дунул и шепнул что-то. Вспыхнуло голубое пламя, громыхнуло, словно после грозы, на миг Холмс и Ватсон окутались белесым туманом, а когда туман рассеялся, англичан на том месте уже не было. - Так-так-так, - похлопал Орлик крыльями, что у пингвинов, по-видимому, соответствует человеческому довольному потиранию ладоней. Его взгляд остановился на мне. - А-а! Костя! Старый друг! Помнишь, как ты меня дрессировал? Отобьешь мяч - молодец, пропустишь - снежком в живот! Нехорошо над животными издеваться, они братья наши меньшие! Они - как дети малые, беззащитные... - Кащей хихикнул. - А коли так превращу-ка я тебя в животное. Вот только в какое? - В тигра, - не задумываясь, предложил я. - Не, не пойдет, - покачал головой Орлик, - в беззащитное, говорю, надо животное... И чтобы птиц боялось! Ты будешь мухой, Костя, мухой! Он было потянулся за перышком, но вдруг остановился и затрясся от беззвучного хохота. Затем объяснил причину своего веселья: - Превращу тебя в муху и отправлю к Холмсу в книжку. Пусть, пока мир не исчезнет, великий сыщик за мухами гоняется. Вот прикол-то, а?! - А как он узнает, что я в его мире? - тянул я время. - Узнает, узнает, - заверил Орлик-Кащей, - а не узнает, и ладно, не велика потеря. - Он выдернул перышко, поднес к клюву... И тут мир стал стремительно вертеться вокруг меня, люди и сфинксы, кружась, выросли до неимоверных размеров, в ушах зазвенело, все осветилось голубым светом, затем окуталось туманом... А еще через мгновение я летел над пустынной грязной мостовой возле огромного, вкусно пахнущего животного. Животное махнуло хвостом и чуть не пришибло меня. Спасся я тем, что инстинктивно отскочил вверх. В ушах отчаянно жужжало. Я помотал головой, чтобы избавиться от этого шума, и вдруг понял, что жужжу-то я сам. Точнее - мои крылышки. И только тут я окончательно осознал свое положение...  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ. "Золотая муха" *  Глава первая, короткая, но зато в ней мы  с Холмсом ждем конца света. (Рассказывает доктор Ватсон.)  ...Да, ужасная магия Кащея Бессмертного сработала! Мы с Холмсом оказались на Бейкер-Стрит, в своих привычных креслах, перед пылающим камином. Я с ужасом посмотрел на Шерлока. - Бог мой, Холмс! Нас просто-напросто вышвырнули! Нас оскорбили! Холмс молча достал из буфета бутылочку бренди, налил изрядную дозу себе и мне, поколебался, а затем налил третью рюмочку и поставил ее в клетку с черной мышью. Мышь настороженно сверкнула на Шерлока умными глазами, но к рюмке не приблизилась. Холмс пожал плечами и занялся набивкой трубки. - Холмс! - я не мог понять его спокойствия. - Что же вы молчите? Нас оскорбили! Злодей торжествует! И что он сделает с бедным генералом, со Смолянином, с детьми? - Не о том надо беспокоиться, мой друг, - печально ответил Холмс. - Подумайте лучше, что Кащей собирается осуществить свою угрозу, уничтожить детей, и, таким образом, всю реальность. - О да, бедная реальность, - согласился я. - Бедные потомки... а они так славно жили, у них уже было развито электричество и прочие науки... Может быть, наладить эвакуацию потомков к нам? - Бедные не только потомки, - возразил мне Холмс. - И эвакуация не поможет. Мы ничуть не в лучшем положении. Ватсон, поймите, ведь наш мир - вторичен! Он существует лишь благодаря тому, что в реальном мире есть книги, описывающие нас. И если реальный мир исчезнет... - То исчезнем и мы? - догадался я. - Вновь делаете успехи, доктор, - похвалил меня Холмс. Но обычной радости от его слов я не испытал. Шерлок тем временем привычно пальнул в потолок из револьвера, и через несколько минут приковыляла одетая лишь в ночную рубашку и тапочки миссис Хадсон. - Шампанского, - мрачно заявил Холмс. - И побольше. - Я и не заметила, как вы вошли, - покачала головой Хадсон. - Ох, Холмс, вы меня удивляете... Через полчаса мы с Холмсом доканчивали третью бутылку. Нам хотелось забыть о грядущем конце света, и, признаюсь, это почти удалось... - Ват-сон, клонит вас в сон, - пьяно каламбурил Шерлок, - закройте глазки, увидите сказки... Ватсон, дорогой, как жаль, что мы вскоре погибнем! - Ужасно... - подтвердил я. Над головой кружила назойливо гудящая муха, я скрутил в рулон "Файненшл таймс" и метким ударом сбил ее на пол. Сострил: - Ей конец света уже не страшен! - Одно меня утешает, - вздохнул Холмс, - преступность исчезнет тоже! И, ведь мы, в какой-то степени, были причиной этого! Я все-таки победил преступников! И негодяя Мориарти тоже! Некоторое время мы молчали, глядя в догорающий камин. - Холмс, пальните в потолок, - попросил я. - Зачем? - Пусть Хадсон принесет нам еще шампанского... - Доктор Ватсон! Пожалейте миссис Хадсон. Достаньте бутылку сами... - Холмс, пальните, - продолжал настаивать я. - Понимаете... после Афганистана я полюбил запах порохового дыма... - О! Понимаю... Но Ватсон, полночь уже минула. - Ну и что? - Истек срок нашего с Хадсон пари. Она не обязана сносить мои прихоти. Увы... увы... Я понял, что шампанского мне не дождаться. А Холмс горестно продолжил: - Увы... увы... О, женщины... Перед лицом надвигающейся катастрофы я мог позволить себе быть бестактным: - Холмс, мы скоро погибнем... ответьте же мне, вашему преданному другу и биографу. Почему вы не женаты? Шерлок помолчал. Потом взмахнул рукой, уронив при этом пустую бутылку и тихо сказал: - Что ж, теперь я могу признаться. Правда такова... ох, Ватсон. Итак, когда мы с моим братом Майкрофтом были еще детьми, произошло событие, повлиявшее на всю нашу жизнь... Я весь превратился в большое оттопыренное ухо. Узнать напоследок одну из тайных черт моего друга - что может быть более достойным завершением жизни? Но Холмс не успел докончить... - Че, не ждали? - резанул знакомый голос... и из распахнувшегося гардероба высунулся Смолянин. За ним жизнеутверждающе поблескивала лысина Кубатая. - Бог мой! - Шерлок вскочил, с трудом удерживая равновесие, и бросился к потомкам. - Кащей повержен? Мир спасен?!! - Хрен там, - вздохнул Смолянин, выпутываясь из разнообразных одежд Шерлока, висевших в гардеробе. Чего там только не было - от немецкого мундира до дамского бального платья, и все это сейчас обвивало голые ноги переводчика, стесняя его передвижение. - Эта падла всех нас победила! Костю... ох, не хочу вспоминать. Сфинксов и нас в настоящую реальность выкинул... - Но мы еще не сдаемся! - жизнерадостно заявил Кубатай. - Мы еще побрыкаемся! Для начала мы решили вновь объединиться с вами. Ватсон, у вас найдется глоток виски? - Генерал, вы же не пьете! - ужаснулся Смолянин. - Отставить! - сверкнул глазами Кубатай, и после неизбежной суматохи мы расположились у столика. Потомки выпили, и Кубатай, откашлявшись, сказал: - Произошло следующее... И начал с того, что случилось с бедным Костей. Холмс схватился за голову, подлил себе из бутылки и мрачно повторил: - В муху... - И тут же вскричал: - Муха! Ватсон! Я тоже вспомнил про свой недавний удар, вскочил, и в ужасе осмотрел пол. Хладный мушиный трупик лежал совсем рядом. Я бережно положил его на ладонь, поднес к свету. Все сгрудились вокруг. - Неужели? - простонал Смолянин. - Костя! Чувачок! Муха лежала на спинке, безвольно обмякнув в моей ладони. Тонкие ножки трогательно обвисли. Какая-то неземная печаль и смирение читались в ее позе. Тощенькое тельце казалось невесомым. А ведь как славно она еще недавно жужжала надо мной... О Боже! На мгновение мне показалось, что мушиные ножки дрогнули... Увы. Это невольная слеза исказила зрение. - Убийца! - мрачно глядя на меня произнес Кубатай. - Ребенка... Газетой... Можно сказать - на взлете! - Я не хотел! - простонал я, заливаясь слезами раскаяния и подумывая, не упасть ли в обморок. - Я не знал! - Маньяк... - процедил Смолянин. - Он был такой веселый, вежливый мальчик! Русский язык знал! - Похоронить бы надо... как положено... - пробормотал Холмс, озираясь. - Где тут горшок с геранью? Или в сад выйдем? Кубатай всхлипнул. Достал платок, промакнул глаза... и неожиданно спросил: - Слушайте, а вдруг это другая муха? Обычная? Мы задумались. Я временно прекратил плакать, отставил мысли об обмороке и стал разглядывать муху попристальнее. - Глаза, вроде, не такие, - заявил Мак-Смоллет. - А вот выражение лица - Костино! - Холмс, у вас есть микроскоп? - поинтересовался Кубатай. - Конечно! - слегка обиделся мой друг. - Дайте-ка мне жертву, Ватсон. ...Кубатай долго разглядывал муху под микроскопом, подкручивал винты, наводил свет. Потом вздохнул и поднял голову: - Поздравляю вас, джентльмены. Это не Костя! - Почему? - заливаясь слезами радости вопросил я. - Девочка... - смущенно глядя на предметное стеклышко ответил генерал. - Смолянин, уберите тело! Переводчик аккуратно взял муху за крылышко, спросил: - Похоронить? Мы презрительно отвернулись, а Кубатай посоветовал: - Кремировать, - и указал на камин. Обрадованные исходом дела, мы налили себе еще виски и выпили. - Как же искать муху? - продолжал убиваться Кубатай. - А? Холмс? - Никак, - грустно ответил мой друг. - Только один путь возможен - если муха сама найдет нас! Костя - ребенок способный. Положимся на него. И... и будем ждать чуда. Глава вторая, в которой меня выручает  чернильница. (Рассказывает Костя.)  Вообще-то, оказывается, мухой быть не так уж плохо. Помню книжку "Баранкин, будь человеком", там пацан то в муравья превращается, то в воробья, и везде его разные сложности и опасности подстерегают. У муравьев, там вообще, вкалывать надо в поте лица... Ничего подобного! Когда я стал мухой, никаких сложностей не было. Летишь себе по небу, жужжишь. Есть захотел, спустился, а там ВСЕ СЪЕДОБНОЕ. (Есть, кстати, хотелось почти все время, видно мухи - существа очень прожорливые.) Воробьи - тупые, уйти от них - делать нечего. А если на какой-нибудь базарчик залетишь, то там вообще класс: мух не бьют, только отмахиваются, а птицы подлетать боятся. А знаете, как муха видит, какие краски?! Если б муха человеком обернулась, она бы, наверное, художником стала. А запахи какие муха чувствует! А вкусы! Короче, не жизнь, малина. Если бы только не человеческий разум, который все пилит и пилит: "И что, вот так - мухой - ты всю жизнь прожить и собираешься? А она, между прочим, не такая уж длинная: зима нагрянет, и хана..." Мои насекомые инстинкты пытались сопротивляться, мол, не ДОЛГО жить главное, а КРАСИВО. Мол, вот отложу личинок, и жизнь моя в них продолжится... Но тут же вскипал ЧЕЛОВЕК: "Личинок?! Да ты сам-то соображаешь, о чем думаешь?! Личинок..." Человек, само-собой, победил, и я принялся обдумывать пути обратного превращения. Да к тому же ведь чертов Кащей не только в муху меня превратил, но еще и в мир Шерлока Холмса загнал. В этом я без труда убедился: кэбы, клубы, полисмены, джентельмены... Вот и решил я прежде всего найти великого сыщика и связаться с ним. Я все это так рассказываю, как будто ничуть не унывал. На самом-то деле время от времени я впадал в форменное отчаяние. Особенно ночью. Англия, она и в Африке Англия. Когда под утро на Лондон падает туман, мухам приходится туго. В первую ночь я спасся в газовом фонаре, в сквере. Там было сухо и тепло. Но отражатель в нем был скользкий и покатый, а я еще не научился спать, удерживаясь присосками на лапах; поэтому всю ночь не сомкнул глаз. А если бы уснул, сразу скатился бы в огонь. И всякие другие были неудобства. С той же едой, например. Чувствую своим мушиным носом благоухание, аж слюнки текут, а гляну, что это так пахнет, меня с души моей человеческой воротит... Другими словами, были в моем положении и минусы. Но не буду вдаваться в эти подробности, тут можно сто лет говорить, а по существу - ничего. Так вот. Я решил искать Холмса. И вспомнил, что по книжке проживает он на Бэйкер-стрит. Но как найти эту улицу? Не долго думая, я принялся кружить над тротуарами, пытаясь прочесть названия улиц на домах. Если бы надписи были сделаны на английском, я бы очень пожалел, что лучше знаю древнеегипетский. Но "Волк-стрит", "Эбби роуд", "Грин парк" и тому подобное было написано русскими буквами, так что в этом я затруднений не испытывал. Пару раз я подлетал к своим насекомым собратьям, желая попытаться войти с ними в контакт. Ведь что мы - люди - знаем о мухах?! Возможно, думал я, нет на свете существ мудрее, просто мы не способны понять это... Ни фига. Тупее я в жизни никого не встречал. Когда я пытался заводить с ними беседы, они или шарахались от меня, как от чумного, или проявляли интерес совсем иного характера (самки). В последнем случае я смывался как можно быстрее: не хотелось бы начинать свой опыт общения с женщинами с мух. Весь следующий день я промотался по Лондону, но так ничего похожего на Бэйкер-сирит и не нашел. А под вечер со мной произошла вот какая история. Вечер этот застал меня далеко от центра города. Хотя район был чистенький и явно не самый бедный, и на каждом углу тут горели фонари, я решил избрать какое-нибудь иное место ночлега. Я ведь практически не спал всю прошлую ночь, и теперь буквально валился с ног. Если бы я снова забрался в фонарь, я бы неминуемо изжарился. И вот, не долго думая, я влетел в первую попавшуюся форточку и протиснулся в щель между рамой и натянутой от нас - мух - сеткой. Я огляделся. Комната была обставлена само-собой старомодно, но опрятно: вся мебель какая-то витиеватая, везде салфеточки, подушечки, маленькие полочки с расписными вазочками... Из соседней комнаты слышалась музыка. Музыка, между прочим, знакомая - "Турецкий марш" Моцарта. Мы его на уроках эстетики в школе проходили. Сейчас кто-то играл его слишком медленно и довольно неумело. Я порадовался, что в комнате никого нет: можно спокойно подыскать местечко, куда спрятаться и переночевать. Но прежде чем сделать это, я пару раз пробежался по стенам и потолку; я просто балдел от этой своей способности и не удержался, пока в комнате пусто. А зря. Потому что музыка внезапно смолкла, и за дверью послышались легкие шаги. Я метнулся к подоконнику и спрятался в листьях какого-то растения. В комнату вошла совсем молоденькая девушка, можно даже сказать девочка, в вечернем платье из лилового бархата и сразу же начала раздеваться. Я, конечно, смутился и отвернулся. Но потом подумал: "В конце-концов, я муха или нет?!" А раз муха, повернул голову обратно и стал наблюдать. Красивая девушка. Серые глаза и такие же серые волосы до плеч. А всякой одежды на ней - ужас! Под одной юбкой - вторая, под той - третья, а там, черт, еще панталончики кружевные... И так далее... А корсет! Его расшнуровывать замучаешься. И она замучилась. Взяла со стола колокольчик и побренчала им. Буквально через несколько секунд в комнату ворвалась горничная - толстая улыбчивая негритянка. - Сэнди, помоги мне, - велела ей девушка. - Сию минуту, миссис Джессика, - ответила та и принялась проворно управляться со шнуром. В конце-концов я все-таки отвернулся. Мало ли что муха, совесть-то все равно иметь надо. Скрипнула кровать, зашуршали простыни, и я услышал голос девушки: - А теперь, Сэнди, принеси мне, пожалуйста, чашку горячего шоколада. Ой-ой-ой. Я вдруг понял, что опять проголодался. - Но, мисс Джессика, - возразила горничная, раздувая черные ноздри, - сэр Чарлз строго-настрого запретил есть и пить в комнатах. - Ну Сэнди, ну миленькая, ну пожалуйста. Я хочу книжку перед сном почитать. А знаешь, как приятно читать и что-нибудь вкусное жевать... И думать: "Ах, как мило, что на свете есть Сэнди, которая мне это принесла..." А папа не рассердится, потому что не узнает. Ты ведь ничего ему не скажешь? - Святая Мария, вы совсем еще ребенок, мисс Джессика. Ладно, что с вами поделаешь, шоколад я вам сейчас принесу. Только смотрите, сами не проболтайтесь отцу, он тогда живо выставит меня за дверь, не посмотрит, что служу вашей семье верой и правдой. - Я скорее умру, Сэнди, чем проговорюсь! - заверила девушка с такой страстью в голосе, словно речь шла как минимум о государственной тайне. Горничная, посмеиваясь и покачивая головой, вышла, а Джессика беззвучно похлопав в ладоши, взяла со столика книжку. Я успел прочесть только имя автора: "Д-р Ватсон". "Как так, - подумал я, - такого писателя не было. Он сам - персонаж Конана Дойля..." И тут же понял: в рассказах-то именно Ватсон писал о Холмсе. Вернулась горничная с дымящейся чашкой на подносе. По комнате разнесся сладостный аромат. У меня потекли слюнки. Джессика, оторвавшись от книги лишь за тем, чтобы ее поблагодарить, принялась читать дальше, прихлебывая из чашки. Я понял, что если я сейчас не поем шоколада, я свихнусь. Тут в союз вошли и мои мушиные инстинкты, и мой человеческий вкус. Очень кстати Джессика, перевертывая страницу, поставила чашку на столик. Видимо, как раз сейчас сюжет книжки развертывался особенно лихо, потому что читала она, напряженно двигая губами, с широко раскрытыми от волнения глазами... а забытая чашка стояла на столике. Я метнулся к ней, приземлился лапками на теплую мягкую маслянистую поверхность, торопливо сунул в нее хоботок и, кряхтя и причмокивая, с неописуемым наслаждением принялся всасывать в себя шоколад. Обе мои сущности - мушинная и человеческая - сошлись в едином блаженстве. Я сладострастно закатил глаза. И опять же зря. Внезапно свет над моей головой померк, и инфракрасным зрением я рассмотрел фаланги пальцев прикрывшей чашку руки. - Ах, гадкое насекомое, - услышал я приглушенный голос Джессики над своей головой. - Ешь, ешь! Все равно после твоих грязных прикосновений человек к этой пище уже не притронется. Видимо, в свободную руку она взяла колокольчик: раздался звонок. Я замер, дрожа от страха. - Сэнди, я поймала муху! - заявила Джесска. - Вот, возьми. Только осторожно, не выпусти. Чашка колыхнулась, рука над моей головой поползла и заменилась другой, коричневой, причем проделано это было так осторожно, что щелки для моего спасения не приоткрылось. - Вот и отлично, - заявила горничная. - Я вынесу ее на задний двор, а там и прихлопну. Обливаясь слезами жалости к себе, я судорожно, с еще большим остервенением, продолжил пожирание шоколада. В пследние мгновения жизни я хотел взять от нее все. - Что ты, Сэнди! - воскликнула Джессика. - Зачем лишать жизни божью тварь? - Мухи - надоедливые, некчемные и даже вредные создания, - отрезала черствосердечная Сэнди. - Но от того, что убьешь одну, род их не переведется. Так стоит ли пачкать свои руки, а главное - душу? - задала риторический вопрос добродетельная девушка. - Ну, как прикажете, миссис, как прикажете, - согласилась (как я позже удостоверился - притворно) негритянка, и по колебанию чашки я понял, что меня понесли. Обрадовавшись скорому освобождению, я принялся еще интенсивнее пожирать шоколад, надеясь наесться впрок. Вдруг между пальцами руки горничной появилась маленькая щелка, а в нее просунулись два пальца другой руки и ухватили меня за крылышко. - "Божья тварь..." - передразнила хозяйку Сэнди, поднося меня к выпуклым черным глазам. - Еще ничья душа, я думаю, не отправилась в ад лишь за то, что ее хозяин прихлопнул муху. - С этими словами она, продолжая держать меня за крылышко, наклонилась, стащила с ноги тапок, положила руку со мной на подоконник, размахнулась тапком и, быстро отдернув пальцы, ударила. Тапок стремительно приближался ко мне. Но к моему счастью горничная, по-видимому, была чуть подслеповата, и только самый краешек убийственного инструмента грозил меня накрыть. Я сумел выскольнуть из под него, использовав совсем не мушиный прием: я всем телом перекатился в сторону. Подошва ударила о подоконник, но я уже вскочил на ноги, отряхнул крылья и взмыл к потолку кухни (как оказалось, мы находились именно там). - Ах, проклятая! - вскричала горничная и принялась за мной гоняться. Я припомнил как сам когда-то бил мух (о, жестокий!), а иногда еще и засасывал их в пылесос (о, увы мне, увы!..) и понял: главное - не садиться на какую-нибудь поверхность. Минут пять я кружил по кухне, увертываясь от ударов тапка, пока не заметил замочную скважину в двери и не ринулся к ней, сломя голову. Через мгновение я уже несся под потолком коридора, а еще через мгновение протискивался в щель между плохо прикрытых рам окна на улицу. Я оказался на заднем дворе. Ночевать, видно, придется на улице. Ну, хоть не голодным. Хотя, шоколад-шоколадом, а я бы не отказался от чего-нибудь более существенного. (Надо же, стоило смертельной опасности отступить, как вновь мысли переключились на еду!) Тут очень кстати я почувствовал вкусный запах и направился в его направлении. Запах шел из двери кладовой, которая находилась в правом крыле дома. Дверь была полуоткрыта. На мешках, в которых, судя по запаху, хранили изюм, лежал явно подвыпивший человек в белом поварском колпаке, с зажатой в зубах тлеющей сигарой. Повар похрапывал. Я принялся скрупулезно осматривать помещение. О радость! О счастье! Из-под потолка кладовки свисали окорока и колбасы. По углам громоздились бочонки меда; того слоя, который покрывал их наружные стенки, с лихвой хватило бы на сотню мушиных жизней. Тут и там стояли ящики и корзины с укутанными в солому фруктами и овощами. Ну что еще нужно для счастья? Я принялся жадно уплетать лакомства, перелетая от одного к другому. И вдруг я почувствовал странный, совсем не аппетитный запах... Дым! Пахнет пожаром! Я сразу понял, откуда доносится этот запах. Сигара выпала изо рта повара и лежала теперь в ящике с морковью. Тонкая березовая соломка уже не тлела, а горела вовсю. Я живо представил, чем это грозит. Еще минут десять-пятнадцать и кладовая будет полыхать, как домна, а вскоре огонь перекинется и на весь дом. Людей жалко вообще, а особенно - людей хороших. Я вспомнил добродушную и милую Джессику. Я должен спасти ее! Подлетев к повару, я принялся ползать по его лицу, чтобы разбудить его. Но тот даже не шевельнулся. Пьян он был, по-видимому, мертвецки. Пламя уже лизало соседние ящики. Как мог быстро, помчался я к двери. Вынырнув на улицу, стал тыкаться от окна к окну в поисках подходящей лазейки. Наконец, нашел то самое окно, через которое влез в комнату Джессики в прошлый раз, и протиснулся в ту же щель. Если на улице царил полумрак, то тут была полная темнота. Но я-то как-никак муха, и я умею видеть в темноте. Правда, все предметы при этом приобретают странный зеленоватый фосфоресцирующий оттенок. Я подлетел к постели Джессики, приземлился ей на кончик носа, пробежал по переносице, соскочил на правое веко и стал, вороша ресницы, ползать туда-обратно. Веко несколько раз дернулось, и тут я угловым зрением уловил, как что-то массивное угрожающе мчится на меня сбоку. Я перепрыгнул на подушку, и ладонь Джессики не задела меня, лишь ударив ее саму по щеке. Что-то пробормотав, девушка перевернулась на бок. Внутренним взором я видел полыхающую кладовую. Нельзя терять ни минуты. Взяв круто вверх, я вознесся к потолку, а затем спикировал на лицо девушки. Приземлившись лапками на ее верхнюю губу, я, понимая сколь рискованно для меня это действие, решительным шагом направился ей прямо в левую ноздрю. Страшным напором воздуха меня вынесло обратно наружу. Джессика чихнула! А чихнув, села на постели. В восторге я, жужжа что было мочи, принялся метаться вокруг нее. - Гадкое, гадкое насекомое, - пробормотала девушка, потирая нос ладонью. Затем потянулась к столику, взяла с него колокольчик и позвонила. Из смежной комнаты появилась Сэнди в длиннющей ночной рубашке, чепчике и со свечей в руках. - Ты была права, - к моему прискорбию заявила ей Джессика. - Мух нужно истреблять. Эта наглая негодница совершенно не дает мне спать! Горничная поднесла свечу к жерлу газового рожка и открыла его на полную мощность. В комнате стало почти светло, и, размахивая снятым с вешалки полотенцем, негритянка принялась охотиться за мной. Убедившись в тщетности ее попыток, присоединилась к ней и Джессика. Я несколько раз присаживался на дверь комнаты, как бы давая им понять, что из комнаты нужно выйти, но никакого результата, кроме риска быть прихлопнутым, не добился. - Мисс Джессика, - запыхавшись и сев на край постели, заявила горничная, - или мухи поумнели, или это - та самая муха, которая вечером морочила мне голову на кухне... Давайте просто выгоним ее в коридор? Джессика согласно