слезы. Временами он поднимал очи долу и скорбно шептал: - Не корысти ради, а токмо волею пославшей меня любови... Ох, богатыри, не узнайте, а узнаете - не прогневайтесь, а прогневаетесь - так не бейте, а побьете - так не насмерть... Саврасая кобыла иронически косила на него лиловым глазом. ...В палатах княжеских Емеля первым делом бросил к ногам Владимира трофеи, после чего гордо потребовал: - Не вели казнить, вели миловать! - Обдумаем, - пообещал Владимир, косясь на выпавшие из котомок трофеи: каменья самоцветные, яства басурманские, пуховики китайские и свитера турецкие. Улов был богатым, Владимир уже облюбовал себе свитер приятной красно-бело-синей расцветки и ласково улыбнулся Емеле: - Здоров ты, парнишка! - Питаюсь налимом. - Отъел себе харю, как я погляжу. Откуда товары? - Из боя, вестимо. Побил басурманов. Вот так я служу! - А с кем же ты дрался? - Со Змием ужасным. Похож на корову, рогат и копыт. Я Змия пинком уложил в одночасье, а после был прочий вражина побит. Владимир с сомненьем покачал головой. И неожиданно заорал: - А много ль корова дает молока? - Не выдоишь за день, устанет рука, - пролепетал Емеля. - Все ты врешь, - устало сказал Владимир. - За тряпки, конечно, прими благодарность, но все же придется тебя наказать. - О, Солнышко наше, не надо, спасибо, позволь мне отсюда домой убежать! - взмолился Емеля. - Кончай рифмоплетство! - осатанел князь. - Немедля кончаю, - пискнул Емеля. Князь помолчал, потом строго сказал: - Вот что. Ежели ты, врун, покаешься, скажешь откуда трофеи на самом деле, голову рубить не будем. Вместо того - выдам тебя за Несмеяну... тьфу, Несмеяну за тебя, вечно путаюсь. Согласен? Обалдевший Емеля быстро кивнул. Князь спустился с трона, обнял его за плечи и доверительно сообщил: - Понимаешь, зятек, Иван-дурак Несмеяну опозорил. - А я думал, он только ширинку расстегнул, - закручинился Емеля. - Да не в том смысле! Какой ты глупый, настоящий царевич. Иван отказался Несмеяну в жены брать. Позор? - Позор, - неуверенно согласился Емеля. - Вот ты сей позор и покроешь. Человек простой, сразу видно - из народа. Людям это понравится. Ладно, сейчас я невесту твою кликну, ты про подвиг расскажешь. Только не ври! Вскоре по зову пришли Несмеяна и Василиса Премудрая (она же - Прекрасная). Емеля, пожирая Несмеяну глазами, стал рассказывать о богатырском подвиге, не забывая и свое скромное в нем участие. - Да-а, - протянул удивленный Владимир. - А я на богатырей бочку катил, собирался им головы поотрубать. Бывают, бывают и у нас, князей русских, ошибочки. Что ж мне делать? Может советников разогнать или Дом Советов подпалить? - Зачем же крайние меры, милый? - удивилась Василиса. - Прикажи верным боянам, пусть они песенки поют о твоих терзаниях и страданиях за народ русский. Так испокон веков делалось, и всегда прокатывало. А то выйди к народу и крикни: "Люб я вам, аль не люб?!" Только не забудь перед этим стражничкам жалование повысить и вокруг народа тройным кольцом поставить... А на советников не гневайся. Они тут ни при чем, один Гапон воду мутил. - Гапона не трожь, - огрызнулся Владимир. - Какой ни есть, а в домино отменно играет, галстук завязывать умеет, боянов высмеивает знатно. Как придет с повинной, так и разберемся. Наступило молчание. Нарушил его Емеля, который поглаживая руку Несмеяны, спросил: - А свадебку когда сыграем? - Свадебку? Через недельку. Надо бражки наварить, налог свадебный с горожан собрать, ликование народное организовать... - Владимир поочередно загибал пальцы. Потом уставился на Василису и задумчиво произнес: - Что-то о тебе мне Гапончик говорил... Он, конечно, под подозрением, но просьбу его уважим... А! Вспомнил! Мечтал он тебя в сережках самоцветных увидеть, что я тебе на свадьбу дарил! Давненько ты их не носишь. Василиса незаметно побледнела и, ломая руки, сказала: - Как скажешь, милый. Одену. На том и закончился этот содержательный для наших героев день. Оставим же их в тот момент, когда все они, кроме Василисы, похоже, пребывают в приятном расположении духа. 8. СПЕРВА ВЫЯСНЯЕТСЯ, ЧТО БЕЖАТЬ НЕКУДА, А ПОТОМ - ЧТО ЭТОГО И НЕ НУЖНО Долго ли, коротко ли шли богатыри с Иваном да с пленным басурманом, пока не вышли к морю синему. - Странно мне это, - сказал Илья озадаченно, - думалось, Руси-матушке конца-края нет... Пленный печенег задергался, явно желая что-то сказать. - Развязать? - спросил Иван с готовностью. - Погодь, Ванюша, - остановил его Алеша Попович. - Дай, сперва слово ему смолвлю. Он строго посмотрел на басурмана: - Учти, враг, ежели напрасно беспокоишь, вмиг голову снесу, а ежели с пользой - восвояси отпустим. - А Ивану шепнул: - Так и так от лишнего рта избавимся. Пленник согласно закивал. Дескать, с пользой, с пользой, сказать только дайте! - Что ж, развяжи его, Ваня, коли жизнь ему недорога, - сказал Алеша и принялся демонстративно водить точильным камнем по лезвию меча. Иван снял повязку с лица печенега, тот жадно глотнул воздуха и заговорил: - Я есть картографф, ветрографф и гидрографф собаки-хана печенежского. Весь дорог, рек да порог на Руси знаю... - Говорил я, не зря языка взяли! - обрадовался Добрыня, - признавайся, тать, где мы можем от гнева княжеского схорониться да предателями не прослыть?! - Нет у меня разумения сего иметь, - сказал печенег, косясь с опаской на алешин меч. - Могу поведать лишь, как Русь ваш, матушка, устроен. А там вы уж сам решать. - Давай, пес, рассказывай, - согласился Добрыня. Разочарованный Алеша вернул было меч в ножны, но когда печенег начал свой рассказ словами - "Русь ваш невелик есть..." - вновь проворно его выдернул и занес над басурманской головой. - Велик, велик, - пролепетал тот испуганно, - только размером мал. - То-то, - сказал Алеша, - точнее формулировать надобно. А то, не ровен час, беда случится... - Мал размером ваш Русь... - снова начал печенег речь свою. И вот что из рассказа сего богатыри узнали. Русь, оказывается - остров в океане. За неделю его по периметру на добром коне обскакать можно запросто. Четыре реки на острове сем: самая большая - Смородина, поменьше - Волга, Днепр да Москва-река. На реках сих и стольный град Киев стоит, и десяток городишек провинциальных с деревушками окрест. А посередь Смородины опять же островок - Царство Кащеево. В царстве том только малый лесок да болота кусок. И замок самого Кащея еще. Вот и все география русская... А в недрах земных - ни серебра, ни злата, ни урана какого-никакого. Сплошь - кораллов монолит, лишь слюда есть да графит... Обидно Ивану стало за землю русскую. - Что ж вы, печенеги да половцы, так и прете на нас, коль нет у на ничего? - Есть у вас то, что ни в какой другой земля нет, - ответил басурман искренне: - То скатерть-самобранка, гусли-самогуды, ведьмин студень да прочий хабар! Цену купцы с большой земли за все это дают немеряную. То ль из корысти какой, то ль из интереса научного. - Вот, значит, что вам надо, - вымолвил доселе молчавший Илья Муромец. - Что ж, и змеи многоглавые за морем не водятся? - Не водятся, - подтвердил печенег. - Скучно, знать, живут там. - Скучно, - согласился тот. - А зелено-вино-то есть у них? - Это есть. - Тогда еще ничего, - кивнул Илья. - Что ж, ладно, Ваня, отпусти ты его с миром. Не досуг нам с ним возиться, своих дел хватает. Развязал Иван пленника, тот и был таков. Поминай, как звали. А богатыри с Иваном призадумались. - Некуда нам, братья, и бежать-то, выходит, - сказал Илья после долгого молчания. - Да и негоже нам, богатырям русским, словно татям ночным во степи хорониться. В Киев вертаться надобно, челом князю бить. Какой ни есть, а владыка отечества. Пущай решает - казнить аль миловать... Да и вовсе бежать нам не следовало. С горяча это мы, не подумавши. На том и порешили. ...Вот входят богатыри в стольный Киев-град, головы понуривши. Смерть лютую чают. Что за диво?! Народ по обочинам стоит, славу им поет, шапочки в небо подкидывает. А глашатай князев вдоль дороги бежит, выкрикивает периодически: - Внимание, внимание! Слава русским богатырям да дураку Ивану - за компанию! - Видать совсем обнаглел собака-князь, - нахмурился Илья. - Указ издал, что б встречали нас с почестями. Заманивает. Когда глашатай в очередной раз пробегал мимо богатырей, Илья изловчился и поймал его за шкирку. - Признавайся, злыдень, издал князь указ? - спросил он грозно, придвинув лицо глашатая к своему, нос к носу. - Издал, - прохрипел тот. - И о чем сей указ? - О том, чтоб вас, как в Киев воротитесь, встречать с почестями. - Так я и думал, - с торжеством и обреченностью одновременно произнес Илья, отпуская глашатая. Тот быстренько отполз в сторону - от копыт подальше. - Слыхали? - обернулся Илья к остальным. Алеша печально кивнул. А Добрыня изрек: - Сказал бы я, что о князе нашем думаю, да благородство не позволяет. Алеша, соглашаясь, вновь печально кивнул. "Ну, снова про политику начали, - подумал Иван. - Опять беды не миновать..." И предпринял попытку отвратить неминуемое: - Братцы, мы ж с повинной идем!.. - Молчи, сопляк! - осадил его Илья решительно. - Я передумал. С боем к князю пойду. - Один за всех! - обрадованно вскричал Алеша. - И все за одного, - отозвались богатыри и пришпорили коней. Иван, не зная, что и думать, помчался следом. Не казнят, так на Несмеяне поженят. Хрен редьки не слаще... А народ все шапки кидал. ...В терем княжеский влетели они, не слезая с коней. Вмиг сени миновали и ворвались в гридни столовые. А там - пир горой! Гостей да собутыльничков - видимо-невидимо! Как узрел Владимир Красно Солнышко богатырей с мечами наголо, потемнел челом. Но сдержался, встал с кубком в руках и таковы слова молвил: Гляньте гости мои - бояре да богатыри, Вот и прибыли на пир герои русские, К князю русскому - без уважения Но не стану за то я серчать на них, А напротив - поклонюсь с благодарностью - За победу над ратью несметную Да за службу земле нашей честную! И, сказав сие, опрокинул князь чашу, а затем поклон богатырям отвесил. Богатыри стояли потупясь. Правду князь говорит али ерничает? Тишина над столом воцарилася. "Ерничает, - решил все же Илью, - издевается". И открыл было рот, чтобы как-нибудь пообиднее князя оскорбить, но тут же и закрыл. Только выдавил: - О-о!.. - и пальцем на Емелю указал. Богатыри и Иван уставились в указанном направлении. А Емеля начал было под стол сползать, но понял, что это его не спасет и закричал истошно: - Ребята?! Приехали?! А мы тут пьем за вас, ей богу! Садитесь! Ну че вы как не родные-то, а?! Иван-дурак вмиг прослезился. И тоже закричал: - Емеля! Брат! А мы уж думали, погиб ты! А ты, значит... ты значит... - И тут до него дошло: - А ты убег, значит? И трофеи, ирод, прихватил?!! - Да ты что, Ваня! Как ты мог подумать? - очень правдоподобно оскорбился Емеля. - Не убег я, а о подвиге вашем князю сообщить поспешил. А трофеи захватил, как вещественное доказательство. - Ну, не так, зятек, все было, положим, - тихонько сказал ему князь. А во всеуслышание продолжил: - Ты, Иван, говори, говори, да не заговаривайся! Емеля со дня на день зятем моим будет! - Зятем?! - обрадовался Иван. - Добился, значит, своего! Выходит, князь, за меня ты свою дочку отдавать не станешь уже? - За тебя? - презрительно фыркнул Владимир, словно такого разговора никогда и не было. - Ну, ты, Иван, загнул! Ты, спору нет, герой, конечно... Однако ж, если б я за каждого героя дочь свою отдавал... Она б у меня давно б уж сама матерью-героиней стала! Тут сидящие за столом громогласно заржали, и обстановка окончательно разрядилась. Богатыри сунув мечи в ножны и соскочив с коней, коих дворовые сейчас же из гридней вывели, уселись за стол подле князя и присоединились к общему веселью. Лишь Добрыня Никитич невесел был. И Ивану ясна была грусть его. Знать, опять он хотел у Владимира сватать деву Забаву Путятишну. Думал, князь не откажет на радости... Да Ивану услышал он отповедь и просить не решился зазнобушки. Убоялся облома позорного. А веселье катилось своей чередой. Вот уже Емеля через стол полез с дураком целоваться, вот Алеша свой коронный тост - "за прелестных дам" - произносит... Вот, невесть откуда взявшийся, боян Лапкин славу трем богатырям кричит. Вот Владимир-князь, с Ильей обнявшись, признается клятвенно: "Да, прав ты, Илюша, собака я!" А тот в ответ: "Да ведь и сам я, князь, собака!.." И пьют они на брудершафт, икрой заморской, баклажановой, закусывая... Тут было выполз Иван-дурак из-за стола - к Марье-искуснице потянуло, да остановил его князь гневным окриком: - Куда это ты, добрый молодец, намылился?! Аль не сладко тебе мое кушанье? - Сладко, княже, - принялся оправдываться Иван, - да дел по горло... - Нет уж, ты постой! И у меня к тебе дело есть! Подь-ка сюда! Приблизился Иван к князю опасливо. - А ну-ка, молодец, примерь сей шелом на буйную свою головушку, - протянул князь ему богатырский головной убор. Одел Иван шлем, тут Владимир невесть откуда булаву трехпудовую выхватил и ударил его по головушке. Засверкали в глазах дурака звездочки. - Будь же богатырем княжеским отныне! - воскликнул Владимир. Иван, ошеломленный, под гогот сотоварищей, шатаясь, двинулся к выходу. Не понял еще счастья своего богатырского. И лишь снаружи, на воздухе, опомнился: "Богатырь! Я - богатырь! Сбылось повеление отцовское! Сбылась мечта моя заветная!.." И с мыслею этой кинулся он со всех ног к месту своего проживания. - Маша! Маша! Богатырь я! - закричал он с порога. Словно солнышко ясное выглянуло. То Марья-искусница из светелки своей выплыла: - Здравствуй, здравствуй, мой милый Иванушка. Люб ты был мне еще в добрых молодцах, а теперь - просто словом не вымолвишь. - И раскрыла девичьи объятия. Шагнул Иван через порог, руки пошире расставив, да запнулся и рухнул, до объятий не дойдя. - Ужель ты, Ванюша, во хмелю ко мне явился?! - воскликнула Марья, склонясь перед ним и принюхиваясь. - Во хмелю, - покаялся Иван-дурак. - А скажи-ка мне честно, Иванушка, - продолжала она подозрительно, - в ванне долго сидеть ты не любишь ли? - Вот этого за мной, ей богу, не водится! - обрадовался Иван. - Я совсем в этом толку не ведаю: в детстве сажа мне в кожу так въелася, что отмыть все равно не сумею я! - Слава богу, а то испугалась я, - вновь расцвела Марья, - а что черненький, даже мне нравится. Сказав сие, наклонилась Марья пониже, тут и облобызал Иван ее в губы жаркие. Вдруг взгрустнула Марья: - Вот и с Черномором у меня все так же хорошо начиналось... - Эх, Маша, нам ли быть в печали! - воскликнул Иван, поднимаясь: - Я теперь - богатырь, ты - вдова богатырская! Был бы жив Черномор, он бы за тебя порадовался! Он уселся на табурет, а Марья, хоть и усомнилась в верности последних слов его, но промолчала благоразумно, достала из кармана пригоршню семечек и принялись они их лузгать, друг другу в глаза заглядывая, улыбаясь и жмурясь от удовольствия. Засим и оставим их.  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СЕРЕЖКИ ВАСИЛИСЫ *  1. ИВАНОВ АВТОРИТЕТ РАСТЕТ НЕОПИСУЕМО Много воды утекло с тех пор, как Ивана в богатыри посвятили... Хотя, не так уж и много, вообще-то. Всего три дня прошло. Думал наш герой, счастью его конца не будет: днем он на службу богатырскую ходит - в караул аль в патруль, вечером его Марья ласковая ждет - борщом кормит, пельменями, бататами да грибочками солеными. А надобно отметить, что Марья ко дворцу княжескому близка была. С какого боку, Иван не ведал: от вопросов его уклонялась она искусно. И вот, на третий вечер столь идиллического их существования таковы слова Марьюшка сказывала: - Ваня. Дело к тебе есть секретное. Государственной, стало быть, важности. - Да я завсегда, партизанка ты моя, - потянулся к ней Иван. - Да не про то я, Ванечка, - отстранилась она ласково. - Я серьезно. Некое лицо высокопоставленное ночью нынешней встречи ждет с тобой. - А зачем? - Так ведь слава о тебе по всей Руси идет: нет в земле нашей воина доблестней. Приосанился Иван: - Когда идем-то? Марья улыбнулась чуть заметно и ответила: - Ровно в полночь туда и сведу тебя. ...Вот и время пришло. В тишине ночи перекликались кукушка и передразнивающий ее попугай. Иван да Марья крадучись добрались до палат княжеских. Марья крикнула кряквой. - Ты чего? - удивился Иван. Но тут же и сам сообразил, что крик ее - знак условный. Оттого, что из верхнего окошка терема выпала, разворачиваясь на лету, веревочная лестница. - Ступай, Ванюша, - благословила его Марья, - я на стреме. И Иван полез. Однако через несколько ступенек подумалось ему: "Ежели Марья там, внизу, маячить будет, только внимание чье-нибудь привлечет". Он обернулся и сказал тихонько: - Вот что, Маша. Как лесенку наверх подниму, ступай домой. Поесть приготовь. - Хорошо, - отозвалась она снизу. "Искусница!" - подумал Иван с умилением. А затем, продолжая подниматься, вот о чем стал голову ломать: "Кто же это встретиться со мной желает? Может Несмеяна, все-таки, не Емелю а меня любит?.. Нет, к ней бы меня Маша не отправила. Князь? А чего ж тайком? Мог бы и так к себе вызвать... Али Забава Путятишна? Нет, Забава Добрыню призвала бы! Эх, что гадать, чему быть, того не миновать?" Так решил Иван, добравшись до окна заветного. И тут же чуть было обратно на землю не свалился. Насилу удержался, увидев, кто его встречает. Василиса Премудрая! Она же - Прекрасная! - Исполать тебе, богатырь! - приветствовала Ивана-дурака примадонна киевская, помогая ему затянуть лесенку наверх. - Угу, - буркнул он в ответ, иных слов с испугу не найдя. "Ужель полюбила меня Василиса?!" - пронеслось в головушке ивановой. "Ох, беда, беда, коль узнает князь!.. Однако и радость немалая! Такую покровительницу иметь! Ну, Иван, вот он миг: хватай судьбу свою, пока сама в руки просится. Или пан, или пропал." И, не медля боле, чтобы не дать страху да сомнениям в душу закрасться, спрыгнул Иван с подоконника да и заключил Василису в объятья свои богатырские. - Стра... - вскрикнула было Василиса, да сама себе рукой рот зажала. - Правильно, Василисушка, зачем нам стража-то? - зашептал Иван горячо, нащупывая на спине ее шнурок от корсета. И тут, продолжая одну руку к устам прижимать, другой, свободной, отвесила княжна герою нашему такую затрещину, какая и Илье Муромцу честь бы сделала. "Баба-то с норовом", - подумал Иван и, потеряв сознание, рухнул на пол. ...Очнулся он уже на перине пуховой. На щеке - примочка медвяная. Василиса подле сидит - на пуфике. Увидев, что Иван глаза открыл, улыбнулась она озорно ему, приговаривая: - Ай да богатырь! Ай да смельчак! Такой ни огня, ни пучины морской не убоится. Верна, видать, Марьина рекомендация! От затрещины в голове ивановой что-то перемкнулось. - И не убоюсь! - вскричал он обиженно. - И тебя не убоюсь! Коль не люб я тебе - так и скажи: "Не люб!" А чего руки-то распускать? - Ну хватит уже, Иван, - с легким раздражением в голосе сказала Василиса. - Пора, видно, объясниться нам. Ты, сдается, втемяшил себе в голову, что в полюбовники я тебя призвала? - Ан нет? - спросил Иван насмешливо. Василиса чуть от него отодвинулась. - Вот что, богатырь. Ежели еще хоть пальцем меня коснешься - пеняй на себя. Тут в голове Ивана перемкнуло в обратную сторону, и он, с полной ясностью, осознал свое положение. "Так", - подумал он. "Ежели голову отсюда на плечах унесу - Богородице свечку поставлю. Большую." - Ай, прости меня дурака, Василисушка! Не имел я оскорбить тебя помысла! - воскликнул он, приподнимаясь на локтях. - Любовью оскорбить нельзя, - произнесла княжна наставительно и положила свою руку ему на плечо. - Лежи уж. И слушай. Служба мне твоя нужна. Коль сумеешь сослужить ее - прощу тебя. Не сумеешь... - Да я!.. - вновь попытался Иван подняться. - Лежать! - рявкнула Василиса. Иван перепуганно вытянулся на перине. - Вот так-то лучше. Итак, приступим к инструктажу. Через три дня дочь моя, Несмеяна, под венец с Емелею идет. Слыхал о том? - Слыхал, как же! Но на Емелю я руки не подниму, не проси даже! Брат он мне названный! - Да Емеля-то мне по нраву пришелся, - успокоила его Василиса. - Загвоздка в том, что на свадьбе той Владимир меня в серьгах, им подаренных, видеть желает. А их нет у меня. - Где ж они? - У Кащея. - У Кащея?! - вскричал Иван горестно. - У Бессмертного?! Да как они попали к нем? Выкрадены? - Я их сама Кащею отдала. - Сама? - завопил Иван, отбросил в сердцах примочку медвяную, сел на кровати, и обхватив руками голову запричитал: - Ах ты бедная земля русская, как же тебе ждать благоденствия, коль сама Василиса Премудрая полюбовные подарки Кащею делает?! - Дурак ты, Иван... - На себя-то посмотри, распутница! - Да не всегда Кащей злодеем был! Прежде слыл он алхимиком талантливым. Вместе с ним я премудрости училась. Так, студентами, и познакомились. Молода я была да неопытна, только-только пошла за Владимира. Однокашник - Кащеев фамилией, в гости прибыл в отсутствие князево. Как увидел он серьги в ушах моих, князем давеча мне презентованные, стал просить одолжить их на времечко. Для физических, якобы, опытов. Минерал в них какой-то особенный... Посуди, как откажешь сокурснику? Не все слова из речи Василисы понял Иван, оно и понятно - премудрая она. Однако общий смысл уловил. И поинтересовался: - А почему Владимир захотел тебя в этих сережках видеть? Уж так ли это важно? - Гапон, проклятый, нашептал ему. А князь-то ревнивый у меня. И в молодости к Кащееву ревновал, теперь - к Кащею, выходит. Завидовал Владимир ему очень: большие успехи тот в науках делал. А Владимир мой - все больше по административной линии. - И тут, стало быть, Гапон успел напакостить, - покачал Иван головой понимающе. - Но теперь-то князь не должен прохиндею верить... - Говорю же, ревнует он. Сердцу, Ваня, не прикажешь. - И то верно, - согласился тот, вздохнув. - Беда. - Беда, Иванушка, - и слезы покатились по щекам премудрой княжны. - Но не наказания я боюсь боле всего, а того что князь верить мне перестанет, к советам моим прислушиваться. Таких он тогда дров на Руси наломает!.. Ну так как, богатырь, возьмешься ли задание мое выполнить, сережки от Кащея доставить? - А где его искать-то, Кащея? - На острове Буяне, это все знают. - Это-то и я знаю. Да ведь срок очень маленький. Где остров тот? Где на нем замок Кащеев? Найти-то успею? - Не бывала я в царстве Кащеином. Что могу я тебе посоветовать? - она замолчала. Потом спросила: - А не знаком ли ты с кавказцем по имени Кубатай? - Нет, - помотал Иван головой. - А что? - Ходит слух, что мудрец он великий, все на свете знает. Может пособит Кащея найти? - А Кубатая-кавказца где искать? Василиса виновато пожала плечами. Иван удрученно вздохнул: - Что толку тогда в мудреце том? - Нет толку, - признала Василиса, по обыкновению слегка ломая руки. И тут нервы ее не выдержали и она вскричала: - Спаси меня, Иван, верни мне серьги! В твоих руках судьба России! - Готов живот свой за нее положить! - вскричал Иван в запале. Да видать, слишком громко вскричал. Потому что миг спустя стук в двери василисиной раздался. То князь стучал. - Открой, жена неверная! - раздался его взволнованный голос. - Открой немедленно, я слышал в твоей комнате голос мужчины! - Мужчины?! - оскорбленно вскричала княжна, торопливо раздеваясь и знаками показывая Ивану, что тот должен срочно покинуть комнату через окно. - Полно, князь, откуда здесь мужчина? - А вот это мы сейчас у него узнаем, - заверил князь. - Открывай, брось придуриваться. - Князь, я не одета, - возмущенно и кокетливо одновременно заявила Василиса. - Еще бы! - вскричал Владимир и принялся ломать дверь дубовую. А Иван, не в силах оторвать очей своих от полуодетой Василисы так и замер посередь комнаты рот открывши. Можно ли винить его в том, если припомнить, что Василиса была не только Премудрой, но и Прекрасной. Тут Василиса бесстыжий взгляд его приметила, потупилась, зарумянилась, рукой грудь свою белую прикрыла. Но от очередного удара в дверь вздрогнула, нахмурилась и пальчиком Ивану погрозив на щеку свою показала. Иван понял, на что она намекает. Припомнил давешнюю затрещину, вскочил на подоконник, грациозным движением ноги сбросил вниз лестницу веревочную, послал княжне поцелуй воздушный да и был таков. В ту пору мимо караул богатырский проходил - Гаврила - Недюжинная сила да Федот - Стрелец, удалой молодец. Увидали они спускающуюся из окна дворцового темную личность, да и взяли ее под белы рученьки. - Попался, тать! - вскричал Гаврила. - Мужики, не узнаете, что ли? - ответил Иван шепотом. - Да это ж новенький! - признал Федот. - Глянь ка, к кому он ночами шастает! - и указал на окно, в котором исчезла веревочная лестница. - Ай да Ваня, ай да сукин сын! - восхищенно отозвался Гаврила. Тут из окна высунулась взлохмаченная голова Владимира. - Эй, кто там внизу? - То мы княже, караул богатырский, - ответил Федот. - Федот, Гаврила да новенький, дурак который. - Чего это вы втроем сегодня? - По приказу воеводы - караул усиленный. В преддверии торжеств свадебных, - не моргнув и глазом соврал Федот. - Это правильно, - заметил справедливый князь. - Умный у меня воевода. А не шастал ли тут кто подозрительный? Типа Кащея? - Никак нет, княже. Спокойно все. - Это хорошо, - сказал князь. - Службу несете исправно. Завтра же всех троих к награде представлю. - Служим земле русской! - хором откликнулись богатыри. - Ну все, ступайте, - сказал Владимир, и голова его исчезла. - Ой, ребята, спасли вы меня, - зашептал Иван. - Пойду-ка я домой, от греха подальше. - Что-то незаметно, чтобы ты от греха бегал, - заявил Гаврила и заржал, довольный своим каламбуром. - Ладно, иди, не боись, не выдадим. С тех пор авторитет Ивана в богатырских рядах вырос неописуемо. 2. ИВАН СОВЕРШЕНСТВУЕТ СВОЕ ИСКУССТВО ПРАВДУ ВЫПЫТЫВАТЬ, ЗНАКОМИТСЯ С ОРАНЖЕВОГОЛОВЫМ ЧЕЛОВЕКОМ И СТАНОВИТСЯ  ОБЛАДАТЕЛЕМ МЕЧА-КЛАДЕНЦА Иван пришел к Марье-искуснице сам не свой. Еще с порога он гаркнул: - Марья! Борща! - и прилег в горнице на дубовую лавку. - Сейчас, Иванушка, - заторопилась Марья, зажав фартуком горшок с наваристым борщом. - Сейчас, светик мой. Тебе со сметанкой? - Все равно, - скорбно сказал Иван. - Со сметанкой. Он мрачно хлебал борщ, а Марья, усевшись напротив, ласково поглядывала на него, не забывая подрезать хлеба белого. Когда Иван утолил первый голод, обсмоктал косточки и съел на закуску гроздь бананов, настроение его слегка улучшилось. Он даже взял у Марьи пригоршню семечек и сделал вид, что лузгает их. - Что ты, молодец, невесел, что ты голову повесил? - поинтересовалась Марья. - Как же мне не горевать? Вызвался я помочь Василисе Прекрасной, а как - ума не приложу, - горько признался Иван. - Василисе? Она девка хитрая, задаст задачку, хоть стой, хоть падай, - призналась Марья. - И чего ты ей наобещал, недотепушка мой? - Кащея найти, сережки василисины у него отобрать, Василисе в срок доставить. А сроку того - неделя без одного дня. - Это служба, не службишка, - согласилась Марья. - А в чем незадача? - Как мне путь найти к Кащею? Там-то я с друзьями справлюсь, укорочу нечисть. - Кащей-то бессмертный! - предупредила Марья. - Ладно, путь к нему я укажу. Есть у меня зеркальце волшебное, чего хочешь покажет. Счас мы его и проэксплуатируем... Так, куда же я его засунула? Последний раз доставала, когда Емеле картинки заморские, срамные, демонстрировала, потом убрала недалече... А! В спальне моей, под подушкой! То-то спать жестко было... Оставив дурака размышлять над своими словами, Марья проворно сбегала за зеркальцем и установила его на столе. Зеркальце было маленьким, квадратным, с отколотым уголком и частично облупившейся амальгамой. Свет мой, зеркальце, скажи, Да всю правду покажи, Как бы нам пройти к Кащею, Чтоб намылить ему шею? - застенчиво попросила Марья. Зеркальце затряслось, загудело, покрылось красными, зелеными и синими полосами, потом посредине его появилась светящаяся полоса. Донесся плеск волн. - Изображение барахлит, - призналась Марья, и постучала по зеркальцу кулаком. На мгновение мелькнула вода, песчаный берег и чье-то злое лицо. И все. Зеркальце покрылось мелкими квадратиками, сеткой окаянной, и больше ничего не показывало. - Силен Кащей, - вздохнула Марья. - Чары наложил. Не получится у нас дорогу к нему увидеть. И тут дураку пришла в голову гениальная мысль. - Марья! А может зеркало показать кавказца Кубатая? Говорят, что он все на свете знает, даже к Кащею дорогу! Марья хмыкнула и сказала: Свет мой, зеркальце, мечтаю Я увидеть Кубатая, Что на свете всех умнее, Всех румяней и белее! Зеркальце загудело, на мгновение показало князя Владимира ("Это оно так, подстраховывается", - пояснила Марья) и неожиданно выдало изображение большой, знакомой Ивану избы. - Изба-читальня боянская! - ахнул дурак. А зеркальце уже демонстрировало им дюжего усатого молодца с зелеными волосами. Молодец крутил ус и объяснял боянам разницу между ямбом и хореем. - Так вот ты какой, Кубатай-кавказец! - ахнул дурак. - Спасибо, Марьюшка. Этого бояна я в два счета к нам завлеку, а уж тут выпытаем все помаленьку. И дурак бросился взнуздывать Гнедка. Повезло Ивану-дураку, ох как повезло! Бояны-то народ дружный, своих в беде не бросают. И если б стал он похищать Кубатая прямо из боянской избы, завязалась бы сеча жестокая. Пришлось бы дураку или отступать несолоно хлебавши, или всю культуру русскую под корень истреблять. К счастью, Кубатай от общества немеряно пьющих боянов опьянел капитально. Вышел он на крыльцо, отдал должное природе-матушке, решил в уме пару дифференциальных уравнений, сочинил сонет о красоте русской ночи и стал уж было в себя приходить... Как вдруг, откуда не возьмись, появился Иван-дурак! - Здравствуй, Кубатай! - отвесил он поклон. - Исполать тебе, мудрый! - Здравствуй и ты, дурак, коли не шутишь, - сказал Кубатай, мечтательно глядя в небо. - А откуда ты меня знаешь? - Кто ж тебя не знает? - притворно удивился Иван. - Слух о тебе прошел по всей Руси великой. Кубатай ласково кивнул Ивану и ткнул пальцем в небо. - Видишь ту звездочку ясную, Иван? - Вижу. То... - Венера! - мрачно сказал Кубатай. - То Венера подлая! - Да какая ж Венера, - удивился дурак. - Это полярная звезда. Венеру, поди, только по утрам и вечерам видно! - Да? - удивился Кубатай. - А как похожа... Стой! А ты... не сфинкс? - Кто-кто? - Не сфинкс ли ты часом замаскированный, а, Иван? Покайся, я все прощу! - Дурак я, - грустно признался Иван. - Но не сфинкс. Кубатай расслабился и улыбнулся: - Знаю. Это так... на всякий случай. Работа такая. Иван, ты меня уважаешь? - А как же! - Хорошо... - Кубатай погрузился в молчание. Из избы доносились голоса боянов, разучивающих новую былину. - Кубатай, а, Кубатай! - подал голос Иван. - Поехали со мной! - Зачем? Мне и тут хорошо! - Я тебе вопросы буду задавать, а ты - отвечать мудрено! Кубатай заколебался. - Нет, тут веселее... Иван, которому страсть как не хотелось прибегать к крайним мерам, достал из кармана пригоршню семечек. Глаза у Кубатая вспыхнули ярче, чем полярная звезда на пару с Венерой. - Иван... Дай щелкнуть разок... - На, - согласился добрый Иван. И тут ему пришла в голову поистине гениальная идея. Уже вторая за день! - У меня дома мешок таких, - небрежно сказал он. - Два мешка. Три. Кубатай похлопал его по плечу: - Хороший Иван... Хороший русский Иван... Семечка... - Поехали, я тебе полмешка отсыплю! - пообещал дурак. - Летс гоу! - непонятно воскликнул Кубатай. Через минуту они уже сидели на ивановом Гнедке, который мерно трусил к Марьюшкиному дому. Вдали противными голосами кричали дикие попугаи. Дорогу перебежал черный бабуин, и Иван сплюнул через левое плечо - от дурного глаза. Сплюнул не совсем удачно, но Кубатай не обиделся, потому что дремал. Проснулся он лишь у самого дома, и сонно спросил: - Иван, Иван... А ты не Стас? - Нет, - дурея больше обычного ответил Иван. - И даже не его старший брат Костя? - Не знаю таких, - осторожно промолвил Иван. Кубатай вздохнул. - Эх, был у меня такой друг... Маленький, но настоящий. Всерьез меня принимал. Сообразив, что в душе Кубатая задеты какие-то сентиментальные струны, Иван молчал. - Эх, - вздыхал Кубатай. - И как же я их не укараулил? Такая общность душ, как у нас со Стасом, раз в пятьсот лет бывает! Мы бы с ним охотились вместе, на пры... на сапогах-скороходах прыгали, диверсии учиняли... - А где твой друг-то? - поинтересовался Иван. - Басурманы в полон увели? Враз отобьем! Но Кубатай только вздыхал и повторял вполголоса: - Всерьез... всерьез... Как взрослый к взрослому относился... Так, с полупротрезвевшим Кубатаем за спиной, Иван и въехал на просторный Марьюшкин двор. Из хором доносился дружный храп тридцати трех богатырей. - Где семечки? - начиная что-то подозревать спросил Кубатай. - В подполе, - схитрил Иван. - Пойдем. И они пошли. Очутившись в каменном подполе, уставленном бочками с медовухой и мешками с кокосами, Кубатай вмиг протрезвел полностью. - Где семечки? - тревожно озираясь спросил он. - Обманул я тебя, - признался Иван. - На всякого мудреца довольно простоты. И он, на всякий случай, достал булаву. Кубатай вздохнул и сел на мешок. - Чего тебе надобно-то? Выкупа богатого? - Нет, - замотал головой Иван. - Выкуп - тьфу! Укажи дорогу к Кащею. - Зачем? - То мое дело, - посуровел Иван. - Ты мудрец известный, все тебе ведомо. Говори! - Никогда! - гордо сказал Кубатай. - Пытать буду, - со вздохом признался Иван. - А я боли не боюсь! - похвастался Кубатай. - Делай что хочешь, только усы мне не брей. - Ага! - заорал Иван. - Марья, подь суда! В подпол, лузгая семечки, вошла Марья. - Бритву, мыло и хвост опоссума, - велел Иван. - Пытать мудреца буду. - Как - Усы брить! Марья неодобрительно покачала головой, но требуемое принесла. Иван тем временем связал слабо сопротивляющегося Кубатая и принялся намыливать пушистый опоссумий хвост. - Красавица! - подал голос Кубатай. - О двух вещах тебя молю! Первое - дай мне семечек перед пыткой полузгать. Очень уж у тебя семечки замечательные. А второе - как брить меня Иван-разбойник начнет, уйди, не смотри. Не вынесу я такого позора! Марья аки волчица голодная на Ивана глянула, сплюнула и молвила: - Иван! Негоже джигита единственной красоты лишать! Иван, мыля хвост, огрызнулся: - Не единственной. У него еще язык остался. На крайний случай отрежем. Всплеснув руками, Марья проворно нащелкала две жмени семечек, всыпала их Кубатаю в рот, и со слезами на глазах удалилась. Иван сноровисто покрыл лицо Кубатая пеной, взял бритву наизготовку и задумался. - С чего начнем, мудрец? С левого уса, али с правого? Кубатай хранил гордое молчание. - С правого, - решил Иван. - С самого кончика. И он ловко сбрил кончик Кубатайского уса. Мудрец застонал. - Не больно? - забеспокоился Иван. - Может еще намылить? - Сатрап, - стонал Кубатай, извиваясь. - О, горе мне! О горе! - Пока никакого горя, - успокоил его Иван. - Так, восстанавливаем симметрию... Он подбрил левый ус. Оглядел результат: - Знаешь, мудрец, еще лучше стало. Интеллигентней, даже в чем-то романтичнее. Надо было мне в цирюльники податься... - Да? Дай зеркальце, гляну! - Нет! Вначале путь к Кащею выдай! Сразу отпущу. - Не скажу! Из принципа. - Тогда я знаешь что сделаю? - издевался Иван над беззащитным мудрецом. - Рот тебе заткну, а сам стану мудреные вопросы задавать! Ты же на них и ответить не сможешь! - Только не это! - крикнул Кубатай. Неизвестно, чем бы кончилась эта страшная сцена, но тут дверь подпола отворилась и в помещение ворвался незнакомый Ивану человек. Невысокий, плотненький, суетливый, с маленькой железной палочкой в руках. - Кейсеролл! - завопил Кубатай. - Спаси! Я тебе еще пригожусь! - Отойди от бояна, добрый молодец! - угрожающе сказал Кейсеролл. - А то из мумми-бластера пальну! - Из этой-то пшикалки? - презрительно сказал Иван и взял булаву поудобнее. - Попробуй! И в этот миг железная фиговинка в руках Кейсеролла окуталась белым пламенем и превратилась в дивный меч. Длинный, блестящий, каменьями по рукояти украшенный, огнем колдовским мерцающий. Кейсеролл, с явным удивлением, глядел на оказавшееся в его руках оружие. - Меч-кладенец, - тяжко выдохнул Иван. - Ох! Тяжела моя участь! - Отпусти Кубатая, - сообразив выгоды своего нового вооружения, приказал Кейсеролл. - Нет! - твердо сказал Иван. - Или костьми лягу, или узнаю от него путь в царство Кащеево! - Чего? Куда? Зачем? - засуетился Кейсеролл. - К Кащею? - Да, - гордо сказал Иван. - Бой у меня с ним будет! - Это меняет дело, - заявил Кейсеролл, сел на бочку с медовухой, глянул на руку - к ней были привязаны большие песочные часы, и задумался. Иван ждал. Кубатай, покрываясь мыльной коркой, тоже. - Смолянин! - крикнул вдруг Кейсеролл. - Иди сюда! - Ну чего, на фига я тут нужен, - огрызнулся, спускаясь в подпол, еще один незнакомец. Тоже чудной. Волосы - оранжевые, уши - что твои лопухи, между пальцами - перепонки, как у лягушки. Иван сплюнул через левое плечо. Снова не совсем удачно. - Дело к тебе есть, - сурово сказал Кейсеролл. - Какое дело? - возмутился Смолянин. - Я вас с Кубатаем русскому научил? Научил! Считай, что я оклад отработал. Теперь до конца месяца ни черта делать не буду. - Уволю, - кратко пообещал Кейсеролл. - Ну и увольняй! Не жалко! Специалисты всюду нужны, пойду в музей работать. - Экспонатом? - съязвил Кейсеролл. - Чего делать? - хмуро спросил Смолянин и достал из под Кубатая свежий кокос. - Пойдете вместе с этим богатырем к Кащею, - Кейсеролл указал на Ивана. - Во всем ему способствовать будете. - Да ни за что! Пусть Кубатай идет! - Вы в паре лучше работаете, - отмахнулся Кейсеролл. - И не смейте спорить! Здесь важные интересы, коих вам не понять! Он снова глянул на часы и всплеснул руками: - Опаздываю! Не прощаясь, он бросился вон из подпола. У дверей остановился, прислонил меч к косяку и крикнул: - Иван, меч-кладенец прихвати! Поможет в дороге! - Благодарствую, - сказал Иван и растерянно уставился на своих неожиданных попутчиков. Кубатай горько вздыхал. Смолянин меланхолично грыз кокос. 3. ПОДНИМАЮТСЯ ВОПРОСЫ НАЦИОНАЛЬНОГО САМОСОЗНАНИЯ, ОПУСКАЮТСЯ ОТВЕТЫ НА ЭТИ ВОПРОСЫ, А ДОБЛЕСТЬ, КОЕЙ НЕТ ГРАНИЦ, ВСЕХ ПРИМИРЯЕТ Иван-дурак влетел в каба