ище и очень толстый пушистый полосатый хвост; морда у зверька была короткая и круглая, вроде кошачьей, гладкий, блестящий мех одевал его с головы до пят пушистой шубкой. У него была темно-рыжая, с золотистым отливом спина, глянцевитый черный живот, белые щеки и желтая полоска на морде. Каспар должен был признаться, что ему редко приходилось видеть такое красивое создание. В ответ на восторженное восклицание, вырвавшееся у брата, Карл сказал, что известный натуралист Кювье еще задолго до Каспара оценил красоту этого животного. Оссару знал, что его называют "ва" (звукоподражательное название), а иногда "читва" или "панда". Услыхав это название от Оссару (да и сам зверь "назвал" себя), Карл сразу же понял, с кем имеет дело. Увидев зверька на высоком суку, Карл и Каспар с первого же взгляда убедились в его ловкости, а в следующий миг убедились, что он не прочь полакомиться птичьими яйцами. Не прошло и минуты, как они сообразили, что он охотится за яйцами птицы-носорога, а может быть, собирается отведать мяса самой птицы. Стоя на суку, он поднялся на свои массивные задние лапы, как маленький медведь, и начал царапать передними длинную стенку, на возведение которой самец затратил столько времени и труда. Быть может, если бы зверьку никто не препятствовал, ему и удалось бы проникнуть в гнездо; во всяком случае, у него было такое намерение. Однако ему помешали. Правда, самка, находившаяся в дупле, не очень-то могла обороняться, хотя все время то высовывала, то втягивала обратно клюв, и ее сердитое шипение доказывало, что она понимает грозящую ей опасность и знает, какой враг атакует ее крепость. Зверек изо всех сил царапал стенку, и возможно, что она развалилась бы под ударами его когтей, но вдруг над деревьями раздалось громкое хлопанье, щелканье и стук; а через миг широкие, раскидистые крылья старого самца засвистели над головой четвероногого разбойника и длинный, острый, подобный кинжалу, клюв мигом прервал его злодейские труды. Захваченный врасплох, панда струсил, ибо старый самец, подобно всякому главе семейства, который, возвращаясь домой, находит там грабителя, налетел на него с бешеной яростью. Однако разбойник, видимо, привыкший к такого рода отпору, вскоре овладел собой: вместо того чтобы убежать, он плотнее укрепился на суку и, повернувшись к своему пернатому противнику, приготовился к битве. И битва началась: птица то и дело налетала на врага, била его своими мощными крыльями и клевала огромным клювом, а зверь бешено отбивался зубами и лапами, иной раз вырывая пучки перьев из груди своего крылатого противника. Глава XVII. ФРИЦ ВМЕШИВАЕТСЯ Чем окончилось бы единоборство панды и птицы-носорога, об этом можно лишь догадываться. По всей вероятности, четвероногое одержало бы победу над двуногим, стенка гнезда была бы взломана, самка сброшена с гнезда, скорее всего, убита и съедена, а вслед за нею были бы истреблены и яйца. Но, видно, в книге судеб была предначертана иная развязка этой маленькой драмы, так как внезапно произошло нечто, изменившее характер борьбы, и после ряда инцидентов битва окончилась совершенно неожиданным образом как для ее участников, так и для наблюдателей. Первый инцидент, резко изменивший положение дел, был весьма забавного свойства и рассмешил зрителей, сидевших на дереве. В пылу борьбы стоящий на задних лапах панда отвернулся от маленького отверстия, представлявшего вход в гнездо. Не помышляя об опасности с этой стороны, грабитель старался уберечь свои глаза от самца, нападавшего свepxy. Но самка в гнезде, которой было довольно хорошо видно все происходящее снаружи, и не думала оставаться пассивной зрительницей; улучив момент, когда враг оказался совсем близко от дупла, она тихонько высунула свой длинный, твердый, как слоновая кость, клюв и изо всех сил ударила панду в глаз; острие клюва, словно кирка, вонзилось до самой кости. Ошеломленный этим неожиданным нападением, зверек испустил от боли резкий крик и мигом скатился с дерева; казалось, он думал только о бегстве. Это ему, несомненно, удалось бы, несмотря на потерю глаза; но за ним следил еще один враг, с которым ему предстояло схватиться. Привлеченный шумом стычки, Фриц выглянул из кустов, окружавших дерево, и, подойдя поближе, следил за сражением. Честный Фриц не мог не сочувствовать безвинной птице, на которую напал подлый враг; и едва панда появился внизу, как пес бросился на него и начал трепать, словно этот зверек был его давнишним, заклятым врагом. Положение панды было отчаянным, но разъяренный зверек не хотел сдаваться без борьбы. И хотя напавший на него пес был гораздо сильнее его, он все же хотел оставить врагу на память одну-две царапины, следы которых тот носил бы до могилы. Но в этот миг Фрицу грозила куда более серьезная опасность, чем удары когтей панды. Если бы в пылу битвы он не взглянул случайно в сторону обелиска, то оказался бы во власти противника, который проявил бы к нему не больше милосердия, чем он сам к злополучному панде. Но случай ему помог: бросив взгляд на своего преследователя, он увидел, что слон направляется прямо на него; в глазах его сверкала ярость и хобот был угрожающе вытянут вперед. Фриц мгновенно решил, как ему поступить. Бросив панду, словно почуяв, что мясо его ядовито, он метнулся прочь от слона и через несколько мгновений скрылся в зарослях. Из всех принимавших участие в этой необычной схватке больше всего пострадал злополучный панда, так как вместе с этой драмой окончилась и его жизнь. На него нападали все новые враги, а под конец он повстречался с самым ужасным врагом, который вскоре с ним покончил. Это был слон. Он собирался уничтожить Фрица, но, увидев, что тот убежал, решил не упустить подвернувшуюся ему жертву. Итак, он не стал преследовать Фрица в чаще, и его ярость обрушилась на панду. Гигант понимал, что зверьку не уйти от него: наполовину ослепленный клювом птицы, полузадушенный Фрицем, он не заметил приближения слона. Быть может, он и увидел опасность, но было уже поздно: слон стоял над ним -- и ему нельзя было убежать. Не успел панда опомниться, как слон обвил его цепким хоботом и поднял кверху, будто перышко. Потом безжалостное чудовище сделало несколько шагов к поверженному обелиску и, словно выбрав подходящее место, опустило барахтающегося панду наземь, наступило на него огромными передними ногами и принялось его топтать, пока от раздавленного зверька не остался лишь бесформенный комок кровавого мяса и клочки шерсти. Для сидевших на дереве зрителей это было неприятное зрелище; но за ним последовало другое, доставившее им радость: слон повернул в сторону леса и стал удаляться, видимо решив совсем уйти отсюда. Удовлетворил ли он жажду мести, убив панду, или отправился на поиски Фрица -- этого никто не мог бы сказать; во всяком случае, он уходил -- что-то заставило его снять осаду, которая порядком уже надоела охотникам. Глава XVIII. "СМЕРТЬ БРОДЯГЕ!" Когда слон скрылся из виду, осажденные начали совещаться: можно ли им сойти на землю? Они очень устали сидеть на дереве все в той же позе. Правда, ничего не стоит просидеть несколько минут верхом на ветке, но если такое сидение затягивается, оно становится мучительным, почти невыносимым. Каспар больше всех страдал от вынужденного бездействия и был очень зол на бродягу. Несколько раз он собирался покинуть свой насест и прокрасться за ружьем, но Карл догадывался о его намерениях и убеждал брата, что благоразумие требует подождать. Всем троим не терпелось сойти с дерева, и они спустились бы на землю, как только исчез страшный враг, если бы были уверены, что он больше не вернется. Но они подозревали, что он ушел только на время, -- быть может, бродяга пустился на эту уловку, чтобы выманить их из убежища: ведь известно, что слоны-бродяги умеют хитрить не хуже двуногих бродяг. Они не могли сразу решить, как лучше поступить, но тут Оссару положил конец их колебаниям, предложив спуститься первым. Он решил прокрасться по следам слона, чтобы удостовериться, действительно ли тот ушел отсюда или стоит в засаде на опушке леса. Шикари умел скользить в кустах бесшумно, как змея, и братья знали, что он не будет подвергаться чрезмерной опасности, если только не заберется слишком далеко. Он, конечно, своевременно заметит слона, а в случае, если тот вернется и погонится за ним, сможет снова найти убежище на дереве. Не успели товарищи дать согласие, как Оссару начал спускаться по ветвям, а очутившись на земле, быстро и бесшумно зашагал в том направлении, в каком скрылся слон. Карл и Каспар оставались на дереве еще минут пять; но так как шикари все не возвращался, они потеряли терпение и тоже спустились на землю. Первым делом они разыскали ружья и перезарядили их; потом встали около дерева, чтобы в случае внезапного нападения можно было снова взобраться на ветви, и начали поджидать Оссару. Прошло довольно много времени, а от шикари не было ни слуху ни духу. Не слышно было вообще ничего: царило глубокое молчание, лишь изредка нарушаемое хлопаньем крыльев птицы-носорога. Самец все еще держался близ гнезда, видимо озадаченный таинственным стечением обстоятельств, так внезапно избавившим его от четвероногого врага. Но птица больше не интересовала ни Карла, ни Каспара, которых беспокоило долгое отсутствие Оссару. Вскоре, однако, они с радостью увидели, что шикари вынырнул из зарослей и быстро к ним приближается. Их обрадовало также, что по пятам за Оссару следовал Фриц. Оссару встретил пса на опушке, где тот спрятался от разъяренного слона. Когда Оссару подошел ближе. Карл и Каспар заметили по выражению его лица и поспешности, с какой он шагал, что тот хочет сообщить им нечто важное. -- Ну, Осси, -- спросил Каспар, -- что нового? Видел ты бродягу? -- Ах, он бродяга, это верно, -- ответил Оссару, и в его голосе послышался затаенный страх. -- Вы верно говорить, саиб, он бродяга, если не хуже. -- Что случилось? Ты видел что-нибудь? -- Видел, саиб! Вы думать, куда он пойти? -- Куда же? -- К хижине. -- К хижине?.. -- Прямо. Ах, саибы, -- продолжал шикари, понижая голос, и на лице его отразился суеверный ужас, -- он уж слишком умный для зверя, слишком много знать! Боюсь, он не слон совсем, а злой дух принять вид слона. Зачем он пойти туда? -- Да, зачем, интересно знать? -- повторил Каспар. -- Ты думаешь, он хочет подстеречь нас возле хижины? Если так, -- продолжал он, не дожидаясь ответа, -- то нам не будет покоя, пока он жив. Одно из двух: либо мы должны его убить, либо он нас. -- Саиб, -- заметил шикари, многозначительно покачав головой, -- мы не убить его: слон не умирать никогда. -- Что за ерунда, Осси! -- возразил Каспар, которому был смешон суеверный страх шикари. -- Впрочем, думай как хочешь, но я-то не сомневаюсь, что мы сможем его убить, как только он подвернется под хороший выстрел. Честное слово, чем скорее мы это сделаем, тем лучше! Он недаром пошел в нашу хижину -- ясно, что у него какое-то скверное намерение. Может быть, он вспомнил, что Фриц там в первый раз напал на него, и так как он думает, что пес ушел туда, то и отправился его искать... Э, Фриц, старина, тебе нечего бояться! Ты можешь ускользнуть от него в любой миг. Твоим хозяевам хуже приходится, чем тебе, дружище. -- А ты уверен, Оссару... -- спросил Карл после минутного раздумья, -- ты уверен, что он пошел к хижине? Оссару, конечно, не мог утверждать, что слон направился именно туда, где стояла хижина; но он прошел по следам слона по густому лесу, а потом, взобравшись на дерево, видел, что гигант двинулся в сторону хижины. Оссару почти не сомневался, что слон пошел именно туда, но он был так напуган, что ничего не соображал и даже не пытался догадаться о намерениях слона. -- Ясно одно, -- снова заговорил Карл, поразмыслив некоторое время: -- бесполезно продолжать задуманную нами разведку, пока мы не избавимся от слона. Ты верно сказал, Каспар! Теперь он выследил нас, и к тому же он разъярен ранами, которые мы ему нанесли, и едва ли забудет об этом приключении. У нас не будет ни минуты покоя, и нечего думать о безопасности, пока не удастся уничтожить его. Почему бы нам не заняться этим делом сейчас же? Речь идет о нашей жизни, и над нами будет висеть угроза, пока мы с ним не расправимся. -- Идемте же! -- вскричал Каспар. -- И пусть нашим девизом будет: "Смерть бродяге! " Глава XIX. ХИЖИНА В РАЗВАЛИНАХ Наши охотники немедленно направились к хижине: именно туда пошел слон, как можно было судить по его следам, которые уже обнаружил зоркий шикари и на которые по дороге указал своим спутникам. Там и сям на мягкой почве виднелись огромные отпечатки, а где их не было, путь бродяги обозначался сбитыми на землю листьями и поломанными сучьями, а также крупными ветвями, валявшимися в траве; видно было, что слон волок их некоторое время, а потом бросил. Шикари не раз приходилось выслеживать диких слонов в джунглях Бенгалии, и он был знаком с их повадками. Он сообщил товарищам, что бродяга и не думал пастись, так как на сучьях и листьях не видно было следов зубов; слон шел довольно быстро и, казалось, с определенным намерением. Валявшиеся на земле ветки были сломаны, вероятно, с досады -- он просто срывал на них свою злобу. Оссару не приходилось напоминать товарищам об осторожности. Они знали не хуже его, что с разъяренным слоном, будь то бродяга или обыкновенный слон, лучше не встречаться; а этот бродяга был до крайности разъярен -- в этом они убедились и сами, и со слов шикари. Поэтому они продвигались крайне осторожно, осматриваясь по сторонам и чутко прислушиваясь, шли они в полном молчании, лишь изредка перешептываясь. Они возвращались домой не тем путем, каким шли на разведку. Обследование утесов завело их довольно далеко, и теперь они шли по следам слона, которые вели, как и предполагал Оссару, прямо к хижине. Приближаясь к своему примитивному жилищу, они догадались по некоторым признакам, что враг где-то совсем близко. Зная, что вблизи горячего источника, у которого стояла хижина, нет ни крупных деревьев, ни других безопасных мест, куда можно было бы укрыться в случае нападения, они удвоили осторожность. Они могли увидеть хижину лишь с довольно близкого расстояния, подойдя к ней ярдов на двести. Сперва надо было пройти полосу невысоких зарослей, закрывавших ее. Охотники углубились в эти заросли и вскоре с тревогой обнаружили свежие следы слона. Не оставалось сомнений, что он недавно прошел здесь, направляясь прямо к хижине. Что ему там было нужно? Этот вопрос, конечно, пришел в голову всем троим. Право, было похоже, что слон их там разыскивал! Вероятно, потеряв их из виду, он подумал, что они вернулись домой, и решил нанести им визит. После того, что им пришлось увидеть, невольно являлась мысль, что это гигантское животное наделено каким-то сверхъестественным умом. Разумеется, они гнали эту нелепую мысль, но все же в душе оставалась странная, гнетущая тревога. То, что они обнаружили, выйдя из чащи, усилило эту тревогу; более того -- привело их в ужас. Хижины больше не существовало. Виднелись лишь ее развалины. Крупные валуны, из которых были сложены стены, балки и настил, составлявшие крышу, травяные постели, примитивная посуда и другая утварь, -- все это было разбросано по земле. Никто бы не догадался, что на этом месте недавно находилось человеческое жилье. Да, охотники нашли одни руины -- не осталось и камня на камне. Они смотрели на это разрушение с невольным ужасом. Теперь они уже не решились бы обвинить в суеверии язычника, поклонявшегося Браме или Вишну. Его молодые спутники-христиане, казалось, готовы были также поверить в чудесное. Им было ясно, кто разрушил хижину. Хотя самого злодея нигде не было видно, но они знали, что это был слон. Другого объяснения не оставалось; и пугал их не сам факт, а мысль о том, что это животное обладало прямо-таки человеческим, вернее -- дьявольским, разумом, который толкнул его на такое мщение; значит, можно было ожидать чего-нибудь еще более ужасного. Хотя хижина была разрушена всего за несколько минут до их прихода, слон, по-видимому, уже ушел отсюда. По крайней мере, поблизости его нигде не было видно, хотя они тщательно разыскивали его. Опасаясь с ним повстречаться, охотники держались под прикрытием кустов и лишь издали смотрели на развалины. Прошло немало времени, пока наконец они решились выйти из зарослей и приблизиться к месту катастрофы. Подойдя, они убедились, что хижина совсем разрушена. Охотники остались без крова. Но еще больше их огорчала потеря находившегося в хижине небольшого запаса зарядов -- порох, который они так старательно сберегали, был рассыпан среди мусора и безвозвратно потерян. Они хранили его в большой тыквенной фляге, сделанной специально для этой цели, а она вместе с остальной утварью погибла под ногами слона. Запасы провизии были вытащены из кладовой и втоптаны в землю. Но это еще не такая беда. Провизию можно снова заготовить, хотя это будет и не так легко сделать. Но как восстановить порох? Глава XX. СНОВА НА ДЕРЕВЕ Охотники еще долго бы стояли на месте разрушения, оплакивая свою безвозвратную потерю, если бы не боялись, что слон вернется. Куда он ушел? Они спрашивали об этом друг друга, тревожно озираясь по сторонам. Бродяга ушел, должно быть, всего несколько минут назад: раздавленная его тяжелыми стопами трава была еще влажна, выпущенный ею сок не успел высохнуть. И все же вокруг, на расстоянии доброй четверти мили, слона нигде не было видно. Вблизи хижины не было зарослей, где могло бы скрыться такое крупное животное, как слон. Так думали Карл и Каспар, но Оссару был другого мнения. Он заявил, что слон вполне может укрыться в полосе зарослей, из которых они недавно вышли. Ему было известно на основании охотничьего опыта, что слон, даже очень крупный, умеет ловко спрятаться в самом незначительном укрытии, выбрав подходящее место, хотя бы и такое, где ему не повернуться; он зачастую ухитряется, стоя совершенно неподвижно, обманывать самого опытного охотника. Карл с Каспаром не слишком-то ему верили, но Оссару был убежден, что слон спрятался в неширокой полосе джунглей совсем близко от них. К несчастью, мнение Оссару очень скоро подтвердилось. Пока они стояли, зорко оглядывая джунгли и напряженно прислушиваясь, чтобы уловить малейший звук, доносящийся оттуда, вершины высоких молодых деревьев, поднимавшихся над зарослями, вдруг закачались. Еще миг -- и оттуда вылетели, шумя крыльями, два великолепных аргуса; они издавали громкие, тревожные крики. Птицы пролетели над головой наших искателей приключений и так громко кричали, что Фриц залился продолжительным лаем. Выжидал ли враг в засаде удобного случая напасть или лай собаки, уже знакомый ему и ненавистный, донесся до него и снова разжег в нем ярость, но не успели охотники перекинуться словом, как из редких кустов появились длинный хобот и толстые, массивные ноги, и они увидели, что чудовище идет прямо на них. Казалось, слон приближался неспешной трусцой, но на самом деле он мчался с быстротой лошади, несущейся галопом. Еще мгновение охотники стояли неподвижно -- не потому, что ожидали нападения и хотели его отразить, а просто потому, что не знали, куда бежать. Нападение слона их ошеломило так, что в первый момент им даже не приходил в голову никакой план спасения. Инстинктивно, почти автоматически. Карл и Каспар прицелились, хотя у них было мало надежды, что пули, пущенные из их малокалиберных ружей, остановят такую страшную атаку. Оба выстрелили одновременно, затем Каспар выпустил второй заряд, но, как они и ожидали, слон продолжал наступление. К счастью, шикари не воспользовался своим луком. Он знал по опыту, что в таких обстоятельствах стрела -- бесполезное оружие. С таким же успехом он мог бы лягнуть слона или воткнуть ему в хобот булавку -- это значило бы только еще пуще его разозлить. Итак, шикари и не думал обороняться; он поспешно осматривался по сторонам, соображая, куда бы укрыться. По правде сказать, окружающая их местность не обещала ничего хорошего. На скалах не видно было уступов, где можно было бы спастись от бродяги; правда, чаща могла временно их приютить, но смышленый зверь быстро бы их там разглядел. К тому же слон находился как раз между ними и джунглями, и отступать в эту сторону -- значило бежать навстречу врагу. Что делать? На что решиться? Но вот взгляд шикари упал на одинокое дерево, стоявшее неподалеку. Это дерево однажды уже спасло ему жизнь. Оно росло на самом берегу залива, где Оссару ставил свои сети, и, сидя на его ветвях, Каспар вытащил шикари из зыбучих песков. Дерево было очень высокое; оно стояло на открытом месте, и его ветви широко раскинулись во все стороны, нависая над заливом. Оссару не стал терять драгоценные мгновения на пустые раздумья: криком и жестом приказав молодым саибам следовать его примеру, он кинулся к дереву со всей быстротой, на какую был способен, и, только взобравшись на третий или четвертый ярус ветвей, оглянулся, ища глазами товарищей. Братья сломя голову бросились вслед за шикари и вскоре очутились на дереве. Глава XXI. ЯРОСТНАЯ ОСАДА Фриц добежал вместе со своими хозяевами до подножия дерева, но, разумеется не мог на него взобраться вслед за ними. Однако он не собирался оставаться под деревом, так как это означало бы верную гибель; не медля ни минуты, он кинулся в воду и поплыл через залив. Выбравшись на берег, он нырнул в заросли камыша и притаился там. На этот раз слон не обратил на него внимания. Взгляд егo был устремлен на охотников, и на них была обращена вся его ярость. Он гнался за ними по пятам, когда они бежали по открытому месту, и видел, что они взобрались на дерево. Он был так близко, что Карлу и Каспару пришлось снова бросить ружья, чтобы удобнее было карабкаться. Малейшая задержка могла бы оказаться для них роковой. Карл карабкался вслед за братом и едва успел перебраться с одной ветки на следующую, повыше, как бродяга обвил ветку хоботом и сломал ее пополам, точно хворостинку. Но Карл находился уже в безопасности, и все трое порадовались своему спасению. Слон был до крайности разъярен. Враги снова от него ускользнули, и вдобавок он получил три свежие раны; правда, пули только оцарапали его толстую шкуру, но все же причинили немалую боль. Испустив резкий, трубный клич, он высоко взметнул хобот и стал хватать ветку за веткой и отламывать их от ствола, как тонкие прутики. Ветви были густые и начинались близко от земли. Вскоре все они были обломаны до высоты примерно двадцати футов, а земля вокруг дерева усеяна сучьями и листьями; чудовище в ярости топтало обломанные ветви своими широкими, грузными стопами, смешивая их с землей. Но этого было ему мало -- старый клыкач обвил хоботом ствол и начал тянуть изо всех сил, словно надеясь вырвать дерево с корнем. Убедившись, что такой подвиг ему не под силу, он переменил тактику и принялся толкать дерево грудью. Правда, дерево содрогалось от его толчков, но вскоре он увидел, что оно стоит слишком прочно, и бросил эти попытки. Однако он стоял под деревом и вовсе не собирался уходить, видимо задумав новую каверзу. Хотя охотники знали, что в настоящий момент им нечего бояться, но им было не до веселья, так как они понимали, что лишь на время укрылись от врага и, если он в конце концов уйдет и они смогут спуститься, угроза останется и на будущее. У них было мало надежды убить этого могучего противника, так как оставался всего один заряд. Им казалось, что слон умышленно рассыпал порох, с целью поставить их в беспомощное положение. Какой бы охотники ни построили себе дом, они будут в нем не в большей безопасности, чем на открытом месте, так как бродяга уже доказал, что способен разрушить самые крепкие стены; итак, придется спасаться от него на вершине дерева, а им вовсе не улыбалось вести жизнь обезьян или белок. Тут Каспару пришла в голову счастливая мысль. Он вспомнил о пещере, где они убили медведя. Туда можно добраться только по лестнице и пещера недоступна для слона, как только окончится осада, можно будет искать убежища в пещере. Глава XXII. ДОСТАЛИ ВОДУ! Мысль о пещере обрадовала и несколько успокоила охотников. Но она не вполне их удовлетворяла; правда, слон туда не проберется, но они не смогут там делать все, что захотят. Отсутствие света не позволит им сооружать лестницы, а когда они будут заняты рубкой деревьев и работой над лестницами, то в любой миг могут подвергнуться нападению беспощадного врага. Перспектива была довольно мрачной, хотя пещера являлась бы надежным убежищем, куда можно скрыться в случае нападения. Некоторое время слон стоял сравнительно спокойно, и охотники могли обдумать планы на будущее. Чувствуя себя в данный момент в безопасности, они даже забыли о своем тяжелом положении. Но вскоре к ним снова вернулась тревога. Они задали себе вопрос: сколько времени придется еще просидеть на дереве? Хотя никто не мог ответить на этот вопрос, всем было понятно, что осада обещает затянуться, быть может, она продлится гораздо дольше той, какую пришлось недавно испытать: бродяга был крайне озлоблен и жаждал мести, а его мрачный вид доказывал, что он не скоро отсюда уйдет. Охотники снова встревожились. Их положение было не из приятных: приходилось сидеть верхом на тонких ветвях. Мало того, в случае если осада затянется, им, как и большинству осажденных, будет угрожать голодная смерть. Еще выходя из дому, они были голодны, как волки. Они лишь наспех позавтракали и с тех пор ничего больше не ели, так как некогда было приготовить обед. Было уже далеко за полдень, и, если враг останется здесь на всю ночь, им придется лечь спать без ужина. Лечь спать? Не тут-то было! Видно, в эту ночь нельзя будет ни лежать, ни спать. Разве уснешь на этих жестких ветках! Если они хоть на миг потеряют сознание, то свалятся прямо на своего безжалостного врага. Даже если они привяжут себя к дереву, все равно на таком ложе не уснуть. Итак, в тот вечер не приходилось думать ни об ужине, ни о сне. Но вскоре они подверглись новому испытанию, еще более мучительному, чем голод или дремота. Это была жажда. Весь день, с самого утра, они были в непрестанном движении: карабкались по деревьям, пробирались в густой чаще, несколько раз находились на волосок от смерти; естественно, что у них давно пересохло в горле и они начали изнемогать от жажды. Вдобавок совсем близко внизу блестела вода, и от этого жажда усиливалась, становясь нестерпимой. Довольно долго терпели они эту муку без всякой надежды на избавление. Глядя, как сверкает на солнце озеро и как струится течение в заливе, они переживали поистине танталовы муки. Не видно было конца этим мучениям. Но вдруг у Каспара вырвалось восклицание: -- Гром и молния! О чем мы думаем? Мы сидим на дереве и умираем от жажды, а между тем вода у нас под руками! -- "Под руками"? Хотел бы я, Каспар, чтобы это было так, -- возразил Карл довольно безнадежным тоном. -- Ну конечно, под руками. Смотри! С этими словами Каспар достал свою медную пороховницу, которая была почти пуста. Карл все еще не понимал, в чем дело. -- Что мешает нам, -- спросил Каспар, -- спустить ее, зачерпнуть воды и снова поднять?.. Есть у тебя веревочка, Осси? -- Да, саиб, -- живо ответил шикари, вытаскивая из-за пазухи моток пеньковой бечевки и подавая молодому охотнику. -- Она достаточно длинна, -- заметил Каспар и обвязал ее вокруг горлышка пороховницы. Высыпав порох в мешочек для пуль, он стал спускать пороховницу, пока она не погрузилась в воду. Подождав, пока она наполнилась, он поднял ее и с радостным возгласом подал Карлу, посоветовав ему пить в свое удовольствие. Карл охотно исполнил совет. Пороховница быстро опустела. Ее опять спустили в воду, наполнили и снова опустошили; так проделывали они несколько раз, пока все не напились. Таким образом сидевшие на дереве охотники избавились от жажды. Глава XXIII. ГИГАНТСКИЙ ШЛАНГ Достав благодаря изобретательности Каспара нужное количество воды, осажденные подбодрились и набрались сил. Призвав на помощь философию, они готовы были потерпеть еще некоторое время, как вдруг, к их великому изумлению, на них обрушились целые потоки воды, причем самым неожиданным образом. Трудно сказать, догадался ли слон, увидя пороховницу, погружавшуюся в воду, или эта мысль пришла ему в голову без всякой подсказки, но в тот момент, когда "фляжка" в последний раз была поднята наверх -- не успели еще разбежаться круги по воде, -- бродяга кинулся в озеро и глубоко погрузил в воду хобот, словно намереваясь пить. Некоторое время он оставался неподвижным, очевидно наполняя водой свой объемистый желудок. Разумеется, он должен был испытывать не меньшую жажду, чем сидевшие на дереве люди, и они сперва подумали, что огромный зверь пошел напиться. Однако он слишком долго оставался в воде, как-то по-особому ее втягивал, и, казалось, у него была другая цель; в этом охотники скоро убедились, когда он начал действовать. При других обстоятельствах выходка слона могла бы показаться забавной. Но в данном случае зрители сами стали жертвами шутки -- если это можно было назвать шуткой, -- и, пока она продолжалась, ни у одного из них не было ни малейшей охоты смеяться. Вот как поступил слон: наполнив хобот водой, он высоко его поднял; затем повернулся к дереву и, нацелившись так же спокойно и точно, как астроном наводит свой телескоп, выпустил воду обильной струей прямо в лицо осажденным. Сидевшие рядом охотники были окачены с головы до ног и в несколько мгновений промокли до нитки; одежда их пропиталась водой, словно они провели несколько часов под проливным дождем. Но слон не ограничился одним душем. Как только запас воды у него иссяк, он снова погрузил хобот в озеро, набрал воды, прицелился и опять выпустил ее им в лицо. Он продолжал таким образом набирать воду и выбрасывать ее своим мускулистым хоботом; раз двенадцать подряд окатил он охотников. Положение их было крайне незавидным, так как водяная струя, пущенная с огромной силой, словно из брандспойта, могла их смыть с ненадежного насеста, не говоря уже о том, что такой душ был весьма неприятен. Трудно сказать, какая цель была у слона. Может быть, у него появилась надежда прогнать их с дерева или сбросить с его ветвей, а может быть, просто хотелось досадить им и хоть немного удовлетворить свою злобу. Трудно было также сказать, долго ли будет продолжаться эта забава -- быть может, много часов, так как запас воды был неисчерпаем... Но внезапно ей пришел конец, совершенно неожиданный и для самого слона, и для его жертв. Глава XXIV. ПРОВАЛИЛСЯ! Забава была в разгаре: слон усердно работал своим насосом, явно злорадствуя. Но вдруг он остановился, и его большое тело стало раскачиваться из стороны в сторону: он поднимал то одну, то другую ногу, а длинный хобот описывал в воздухе круги; животное издавало резкие крики, говорившие о боли или о страхе. Что это означало? Слон был, очевидно, чем-то сильно испуган. Но что же могло так его напугать? Мысленно задавали себе этот вопрос Карл и Каспар. И не успели они высказать свое недоумение, как шикари уже ответил им. -- Го-го! -- закричал он. -- Здорово, очень здорово! Слава богам великого Ганга! Смотри, саибы! Бродяга пойдет вниз -- он тонуть в песке, который чуть не глотил Оссару! Го-го! Тонуть... он тонуть!... Карл с Каспаром быстро поняли смысл восторженной речи Оссару. Следя за движениями животного, они убедились, что шикари прав: слон явно погружался в зыбучие пески. Они заметили, что, когда он вошел в воду, она была ему немного выше колен. Теперь она омывала его бока и медленно, неуклонно поднималась все выше. Отчаянные попытки, какие делал слон, вздергивая плечи и голову, издавая яростные крики; хобот, лихорадочно метавшийся из стороны в сторону, словно в поисках опоры, -- все подтверждало слова Оссару: бродяга погружался в песок. И он погружался быстро. Не прошло и пяти минут, как вода плескалась уже почти на уровне спины слона и все поднималась, дюйм за дюймом, фут за футом, пока не покрыла его круглую спину, и над поверхностью оставалась только голова с длинным хоботом. Вскоре спина перестала двигаться, и огромное тело медленно погрузилось в пески. Хобот был все еще в движении, то яростно взбивая пену на воде, то слегка шевелясь и непрестанно издавая отчаянные вопли. Наконец поднятая кверху голова и гладкие длинные клыки исчезли под водой и остался только хобот, торчавший, как огромная болонская колбаса. Резкие трубные звуки прекратились, слышалось лишь тяжелое дыхание, иногда прерываемое бульканьем. Карл с Каспаром оставались на дереве, с невольным ужасом наблюдая эту сцену. Не так поступил шикари: его уже не было на дереве. Увидев, что слон цепко схвачен смертельными объятиями зыбучего песка, который не так давно едва не поглотил его самого, Оссару ловко спустился с ветвей. Некоторое время он стоял на берегу, следя за тщетными усилиями, которые делал слон, чтобы освободиться, и все время говорил со своим врагом, осыпая его язвительными насмешками; особенно был возмущен шикари ущербом, нанесенным его балахону. Когда над водой оставался только конец хобота, шикари больше не мог удержаться. Выхватив свой длинный нож, он бросился в воду и одним ударом отсек кончик хобота, как срезают серпом сочные побеги травы. Отрезанный конец хобота упал в воду и пошел ко дну; несколько красных пузырьков поднялось на поверхность, свидетельствуя о том, что гигантский слон окончательно исчез с лица земли. Он погрузился в глубокие пески, где ему суждено было окаменеть, возможно, для того, чтобы через много веков быть откопанным лопатой какого-нибудь изумленного землекопа. Таким образом, необычайный случай избавил охотников от неприятного соседа, вернее -- от опасного врага, с которым им было бы чрезвычайно трудно справиться. Ведь нечего было и думать его застрелить. Драгоценный порох был весь рассыпан, а трех оставшихся у них зарядов было бы недостаточно, чтобы его прикончить из таких мелкокалиберных ружей. Без сомнения, со временем такие отважные охотники, как Каспар и Оссару, и такой остроумный изобретатель, как Карл, придумали бы способ окружить бродягу и покончить с ним; но все же они были очень рады, что странное обстоятельство избавило их от этого труда, и поздравляли друг друга со счастливым исходом дела. Услышав голоса хозяев и увидев, что они спустились с дерева, Фриц, скрывавшийся неподалеку, выскочил из своего укрытия и кинулся к ним. Переплывая залив, Фриц едва ли подозревал, что огромное животное, преследовавшее его, находится в этот момент очень близко и что его лапы, рассекающие воду, только на дюйм не достают до страшного хобота, от которого оставался лишь обрубок. И хотя Фриц ничего не знал об удивительном происшествии, случившемся в его отсутствие, и, быть может, недоумевал, куда скрылся враг, но, когда он переплывал залив, красный цвет воды в одном месте, или, вернее, запах крови, сказал ему, что здесь произошла какая-то кровавая сцена, и, легко рассекая грудью волны, он разразился возбужденным лаем. Фриц явился получить поздравления. Хотя верное животное убегало всякий раз, как подвергалось нападению, этим оно не запятнало собачьей чести. Пес обнаружил разумную осторожность, так как разве у него были шансы устоять перед таким грозным противником? Поэтому он правильно поступал, обращаясь в бегство; глупо было бы оставаться на месте: тогда он был бы убит при первой же встрече у обелиска, а слон, вероятно, был бы жив и все еще осаждал их на дереве. К тому же Фриц первый подал сигнал тревоги и таким образом дал людям время приготовиться к встрече с врагом. Охотники считали, что Фриц достоин награды, и Оссару решил угостить пса куском слонового хобота. Но, снова войдя в ручей, шикари, к своей досаде, увидел, что доблестный пес останется без награды: кусок, так ловко отсеченный им, разделил судьбу слоновой туши и находился теперь глубоко в песке. Оссару не пытался его откапывать. Предательский грунт внушал ему страх; осторожно ступая, он тотчас же вернулся на берег и последовал за саибами, которые уже направлялись к разрушенной хижине. Глава XXV. ДЕОДАР Теперь охотники отказались от мысли поселиться в пещере. Эта мысль была внушена опасным соседством слона, но его больше не существовало. Трудно было допустить, чтобы в долине находился другой бродяга. Оссару быстро успокоил товарищей на этот счет, заверив их, что в одном и том же районе он никогда не встречал двух подобных животных, ибо два существа с таким злобным характером наверняка не могли бы ужиться вместе. Возможно, что по соседству обитали и другие звери, не менее опасные, чем слон. Могли встретиться пантеры, леопарды и тигры или даже еще один медведь; но пещера не была бы надежным убежищем от этих врагов; от нее было бы не больше толку, чем от их прежней хижины. Придется построить новую, еще прочнее старой, и навесить крепкую дверь, чтобы обезопасить себя от ночных посещений. За это дело они принялись, как только пообедали и высушили свою одежду, насквозь промокшую после чудовищного душа, каким угостил их слон незадолго до своей гибели. Несколько дней ушло на постройку хижины, -- это было гораздо более совершенное жилище. Зимняя погода почти установилась, и необходим был теплый очаг; поэтому охотники тщательно замазали все щели глиной, соорудили очаг с трубой и сделали крепкую дверь. Они знали, что им понадобится немало времени, чтобы изготовить лестницы -- более дюжины длинных лестниц, каждая из которых должна быть легкой, как тростинка и прямой, как стрела. В более теплые зимние дни они смогут работать на воздухе; вообще большую часть работы придется производить вне хижины. Но все же им необходимо жилище, не только на ночь, но и на время бурь и холодов. Итак, они проявили предусмотрительность и приняли все меры предосторожности, прежде, чем думать о сооружении лестниц, а также сделали свое жилище уютным и удобным. Теперь им не страшны были зимние холода -- у них имелось жилье; к тому же уцелело несколько шкур, содранных с яков, пригодился и мех зверей, которых подстрелил из двустволки Каспар. Таким образом охотники были обеспечены теплой одеждой для дневной работы, и им было чем укрыться во время сна. Их гораздо больше беспокоило то, чем они будут питаться зимой. Слон не только уничтожил все средства для добывания пищи, но испортил уже имевшиеся запасы, втоптав их в грязь. Уцелевшие куски сушеной оленины и мяса яков были собраны и спрятаны в надежное место; возможно, что охотникам больше не удастся раздобыть мяса, поэтому решено было растянуть мясные запасы на все время, какое придется пробыть в этой скалистой тюрьме. Правда, пороха больше не было, но они не теряли надежды увеличить свои запасы продовольствия. У Оссару были стрелы, а капканами и ловушками можно будет поймать немало диких животных, которые, подо