нину остаться в море и, продолжая наблюдение за кораблями противника, навести на -них последующие группы торпедных катеров Менее чем через полчаса после первой атаки, в 00 часов 37 минут, по данным радиолокационного катера Косовнина, к конвою подошло звено капитана 3 ранга Федорова. Приученные действовать по шаблону, гитлеровцы и наших моряков мерили на свой аршин: раз, дескать, первая атака была со стороны берега, то и теперь следует ее ждать оттуда же. Все внимание противника было направлено в сторону берега А наши катера на этот раз ударили со стороны моря. После успешной атаки лейтенанта Родионова и старшего лейтенанта Диренко, на дно Варангер-фиорда отправились сторожевой корабль и тральщик противника. Продолжая оставаться в море и вести наблюдение, старший лейтенант Косовнин около половины второго ночи доложил на КП-200, что радиометрист обнаружил в районе мыса Комагнес еще несколько целей, идущих 229 к Варде. Трудно было сказать, что это за корабли: то ли, воспользовавшись тем, что две группы наших катеров уже разрядились, гитлеровцы решили вывести свои транспорты из Бек-фиорда, то ли выслали несколько боевых кораблей, чтобы собрать и сопроводить остатки разгромленного нами конвоя. На перехват этих целей из Пумманок тотчас вышло звено катеров капитан-лейтенанта Шабалина. Туда мы направили и катера капитан-лейтенанта Паламарчука, которые до этого несли дозор у Кообхольм-фиорда. Но до боя дело не дошло: обнаружив в фиорде наши катера, гитлеровцы решили, как видно, не рисковать и повернули свои корабли на обратный курс. Оставив на КП-200 начальника штаба, я выехал в Пумманки встретить возвратившиеся с моря катера. На борту катера лейтенанта Никитина лежали, прикрытые кормовым флагом, тела убитых -- командира отделения мотористов старшины 1-й статьи Николая Вейнаровского и старшего моториста старшины 2-й статьи Михаила Кормича. Старшина 2-й статьи Кормич повторил в этом бою подвиг Саши Ковалева. Снарядом был перебит коллектор одного из моторов. В отсек ударила струя горячей воды. Каждая минута замешательства неминуемо вела к остановке мотора. Не раздумывая, Михаил Кормич телом своим закрыл пробоину. Осколок второго снаряда смертельно ранил старшину. Но до последней минуты жизни моряк думал о спасении родного катера, своих товарищей и, даже умирая, не отошел от коллектора. Позже комсомолец старшина 2-й статьи Михаил Кормич был навечно зачислен в списки личного состава 3-го дивизиона бригады торпедных катеров Северного флота. Вечером, приехав в Пумманки, адмирал Головко пригласил в одну из землянок Алексеева, Косовнина, Приймака и юнгу Малиновского. -- Ну, вы заслуживаете особой награды, -- сказал Арсений Григорьевич, выслушав короткие рассказы каждого о прошедшем бое. -- Ведь вы первые в совет- 230 ском Военно-Морском Флоте успешно применили в бою радиолокацию. Расспросив юнгу, как его зовут, сколько лет, где живут родители, Арсений Григорьевич дружески обнял Малиновского. -- Вот она, какая смена-то у нас растет боевая! Что же, Женя, пиши отцу, что ты награжден орденом Красного Знамени. Кстати сказать, спустя месяц мы пригласили отца Евгения Малиновского, рабочего одного из московских заводов, к нам в гости. Он прожил несколько дней в нашей базе. Рассказывал морякам о трудовых успехах коллектива родного завода. Побывал на торпедных катерах. Выходил вместе с сыном в море. Разгром немецкого конвоя 12 октября довольно широко комментировался в зарубежной печати. Даже газеты фашистской Германии вынуждены были опубликовать сообщение, что в эту ночь советскими торпедными катерами были потоплены в Варангер-фиорде транспорт "Люммс" и тральщик "М-303". То, что в этом невольном признании число потопленных нами кораблей значительно преуменьшено, не удивительно. Гитлеровское командование ведь вообще старалось умалчивать о своих потерях на восточном фронте. А если и признавалось, то сокращало их в несколько раз. После 12 октября мы с еще большей настойчивостью продолжали поиски конвоев (наша авиация -- днем, торпедные катера -- ночью). В каждую группу торпедных катеров теперь непременно включались катера с радиолокационными станциями. Октябрьские ночи в Заполярье долгие. Каждый из этих походов продолжался по 10--12 часов. Другие корабли мы могли менять, давая возможность экипажам отдохнуть, но катеров с радиолокационными станциями у нас было мало, и они выходили в море чуть ли не каждую ночь. Моряки этих катеров с ног валились от усталости. Но никто из них не сетовал на трудности. 21 октября позвонили из штаба флота: -- У мыса Нордкин обнаружены пять немецких де- 231 сантных барж. В сопровождении нескольких сторожевых катеров идут к Варангер-фиорду. Командующий приказал с наступлением темноты провести поиск и атаковать их... Не будучи уверенным, что эти БДБ действительно дойдут до Варангер-фиорда (на пути от Нордкина было немало и других мест, куда они могли зайти, что потом и подтвердилось), В. А Чекуров предложил выслать на поиск лишь одно звено катеров, с тем чтобы в случае необходимости подкрепить его новой группой. -- А старшим предлагаю послать капитана 3 ранга Холина, -- сказал Валентин Андреевич. -- Он уж очень просится пустить его в море. Начальник штаба 1-го дивизиона капитан 3 ранга Н Г. Холин начал войну на Черноморском флоте. Проходя службу на ледоколе "Микоян", он в 1942 году участвовал в легендарном переходе этого судна с Черного моря на Дальний Восток. К нам на бригаду пришел летом 1944 года. Перед звеном капитана 3 ранга Н. Г. Холина (головным шел катер лейтенанта С. Тодорова, а ведомым -- капитан-лейтенанта П. Шуляковского) была поставлена задача: провести поиск в районе от острова Лилле-Эккерей до Варде, а затем, выйдя за пределы Варангер-фиорда, установить линию дозора примерно на полпути от Варде до мыса Харбакен. Поздним вечером катера покинули Пумманки. А спустя некоторое время нам стало известно о выходе из Бек-фиорда еще одного конвоя в составе трех крупнотоннажных транспортов, буксируемого парусника и более десятка кораблей охранения. Не так уж трудно было представить себе ход мыслей немецкого командования: проследив радаром за звеном наших катеров, уже огибавших к этому времени острова Варде, оно решило воспользоваться этим. Пока мы перенацелим катера, конвой успеет дойти до пролива Буссесунн. Но если немцы считали себя "с бородой", то и мы были "с усами". Отправив звено капитана 3 ранга Холина на поиск десантных барж, подходивших с северо-запада, мы тут же подготовили к выходу в море еще три торпедных катера под командованием капитана 3 ранга А. И. Ефимова. Головным в этой группе был 232 радиолокационный катер Косовнина, а двумя другими катерами командовали старшие лейтенанты П. Дирен-ко и В. Кузнецов. Дав возможность немецким кораблям без помех пройти некоторое расстояние, чтобы, обнаружив новую группу наших катеров, они не успели вернуться в Бек-фиорд, мы примерно около полуночи на-яравили Ефимова в море. Спустя час юнга Малиновский уже доложил на мостик об обнаружении целей. Спустившись к радиометристу, капитан 3 ранга Ефимов отчетливо увидел на экране локатора четыре крупных корабля, прижимавшихся к берегу, и мористее их -- две завесы охранения. В 1 час 48 минут первым устремился в атаку и точным двухторпедным залпом отправил тральщик на дно старший лейтенант Диренко. За ним, используя выгодную позицию, атаковал сторожевой корабль старший лейтенант Косовнин. Не повезло лишь экипажу Кузнецова. Катер старшего лейтенанта был контратакован четырьмя немецкими сторожевыми катерами. Выпускать торпеды, не будучи твердо уверенным, что они попадут в цель, Кузнецов не хотел, и потому вынужден был отойти. Через 16 минут он предпринял вторую попытку прорваться к конвою севернее мыса Кибергнес, потом-- уже у самого входа в пролив Буссесунн. Трижды в течение часа! Но всякий раз путь преграждали сторожевые катера. Опасаясь, как бы боевой азарт старшего лейтенанта не привел в конце концов к печальным последствиям, с КП-200 Кузнецову было рекомендовано оставить на время конвой в покое. Пусть гитлеровцы уверуют, что советский торпедный катер отказался от атаки. -- А пока корабли будут проходить проливом, вы, обогните острова Варде да атакуйте противника уже за пределами Варангер-фиорда. Старший лейтенант так и поступил. Догнав конвой у мыса Блудшютодден, он в 4 часа 9 минут атаковал и потопил тральщик. Открыв огонь, сторожевые катера бросились вдогонку за Кузнецовым. Погоня продолжалась около 17 минут, но успеха гитлеровцам не принесла. Наш катер благополучно вышел из боя и возвратился в Пумманки. Воспользовавшись замешательством, вызванным среди кораблей охранения атакой старшего лейтенанта 233 Кузнецова, еще один -- третий за эту ночь! -- удар по немецкому конвою нанесло звено Холина. Правильно оценив обстановку, капитан 3 ранга вывел свои катера к целям со стороны берега -- с направления, откуда они меньше всего ожидали атаки. И сначала лейтенант То-доров, потом капитан-лейтенант Шуляковский выпустили торпеды по грузно осевшим в воду транспортам. Окончательно сбитые с толку, корабли охранения конвоя принялись сбрасывать глубинные бомбы, полагая, что транспорты атакованы подводной лодкой. Что же, нашим катерникам это было только на руку... Так, в результате трех атак -- последних торпедных атак североморских катерников в Великой Отечественной войне -- из состава вражеского конвоя, насчитывавшего пятнадцать вымпелов, за эту ночь было выведено из строя пять кораблей: потоплены транспорт и два тральщика да сильно повреждены транспорт и сторожевой корабль. Значительные потери, понесенные от атак нашей авиации, подводных лодок и торпедных катеров, вынудили немецко-фашистское командование отказаться от посылки конвоев в Варангер-фиорд. Эвакуацию своих войск противник начал по шоссейной дороге до Танна-фиорда, а то и дальше и лишь оттуда вывозил их на кораблях. Несмотря на это, мы до конца октября, до освобождения советскими войсками Киркенеса и портов Варде и Вадсе, почти каждую ночь проводили поиск в Варан-гер-фиорде. Не обнаружив кораблей противника, капитан 2 ранга В. Н. Алексеев с нашего согласия решился даже на атаку судов, стоявших в порту Вадсе. В ночь на 26 октября, оставив остальные катера своей группы в море, сам командир дивизиона подошел на радиолокационном катере к Вадсе и, ориентируясь по экрану локатора, выпустил торпеды в глубь бухты по скопившимся у причала судам. Взрывы и наблюдавшиеся затем пожары в порту подтвердили, что торпеды были потрачены не зря. Наши катера проводили систематический поиск вражеских кораблей не только в Варангер-фиорде, но и за 234 его пределами. Один такой поиск был проведен, в частности, в Танна-фиорде. Узнав из сообщения воздушной разведки о том, что в этом фиорде находились крупные немецкие боевые корабли, мы послали туда шесть торпедных катеров под командованием В. Н. Алексеева. Они прошли около трехсот миль в прибрежных водах противника и успешно достигли фиорда, но нанести удар им не удалось. По-видимому, заранее предупрежденные о подходе наших катеров, фашистские корабли сменили место стоянки. А побережье Танна-фиорда изрезано множеством хорошо укрытых бухт. Наши моряки не имели возможности вести длительный поиск: на катерах осталось так мало бензина, что его еле хватало на обратный путь. Однако сам факт выхода в Танна-фиорд убедительно свидетельствовал и о хорошей морской выучке экипажей торпедных катеров, и о большом желании искать и громить врага. Октябрь был для моряков нашей бригады самым напряженным месяцем за весь 1944 год. По подсчетам флагманского инженер-механика, за один этот месяц моторы наших катеров выработали годовую норму. 25 октября столица нашей Родины салютовала войскам Карельского фронта и морякам Северного флота, овладевшим городом и портом Киркенес. 1 ноября 1944 года Москва торжественным салютом оповестила мир о крупнейшей победе в Заполярье -- полном освобождении от врага Печенгской области. Бригада торпедных катеров наряду с другими соединениями флота получила наименование Печенгской. Народ дружественной Норвегии выражал советским воинам глубокую признательность за помощь в освобождении страны от гитлеровских захватчиков. Мне по ряду обстоятельств не довелось в то время посетить Норвегию, но друзья, побывавшие в Киркенесе и других местах, рассказывали, с какой любовью и признательностью встречали норвежцы наших солдат и матросов. В числе других офицеров Северного флота я был удостоен норвежского ордена "Крест свободы". Большие и радостные события переживали мы в канун 27-й годовщины Великого Октября. 3 ноября бригада была награждена орденом Ушакова I степени, 5 ноября 1944 года Указом Президиума Верховного Со- 235 вета СССР девяти нашим катерникам было присвоено звание Героя Советского Союза. Капитан-лейтенант А. О. Шабалин удостоился этого высокого звания во второй раз Это была заслуженная награда Александр Осипович, один из старожилов нашей бригады, добился первой победы еще в сентябре 1941 года А теперь на его боевом счету уже девять потопленных вражеских кораблей. Звания Героя Советского Союза были удостоены командиры дивизионов капитаны 2 ранга В. Н. Алексеев и С. Г. Коршунович, командиры отрядов капитан-лейтенанты В. М. Лозовский и А. И. Кисов, командиры катеров старшие лейтенанты И. М. Желваков, В. И. Быков и Б. Т. Павлов, старшина группы мотористов Г. Д. Курбатов. Каждый из них в боях с врагом служил примером мужества и верности воинскому долгу. Присвоение большой группе боевых товарищей звания Героя Советского Союза моряки бригады расценивали как высокую оценку наших общих успехов в борьбе с гитлеровскими захватчиками. Потому-то день 5 ноября и стал для матросов, старшин и офицеров бригады общим большим праздником. Враг теперь был далеко от Варангер-фиорда, и мы покинули свой КП-200 на горе Земляной и ставшие уже родными Пумманки. Хотя жилось тут порой и не очень сладко, но сколько дорогого и памятного на всю жизнь было связано у каждого из нас с этими местами!.. На бригаде теперь верховодили флагманские специалисты. Вынужденные прежде мириться с тем, что ремонт механизмов, оружия и приборов проводился спешным порядком, лишь бы скорее подготовить корабли к новому бою, теперь капитан-лейтенант Сударев, стар ший лейтенант Стрелков, капитан-лейтенант Чириков, капитан 3 ранга Смирнов, инженер-капитан 2 ранга Рихтер, инженер-капитан-лейтенант Приймак приводили свои заведования в идеальное состояние. А штаб переключился на обобщение боевого опыта бригады, корректуру боевых наставлений Начались, в общем, обычные дела и заботы мирного времени. Война в Заполярье, казалось, уже прекратилась Но вскоре нам снова пришлось по боевой тревоге выводить катера в море Мстя за свое поражение на Севере, командование 236 гитлеровского флота, отозвав свои подводные лодки с других театров военных действий, бросило их в Заполярье. Они все чаще нападали на союзные конвои и наши торговые и боевые корабли Это заставило наше командование принять срочные меры. К борьбе с вражескими подводными лодками были привлечены все силы, в том числе и бригада торпедных катеров Мы проводили поиск вражеских субмарин как самостоятельно, так и во взаимодействии с катерами-охотниками. Эта напряженная работа длилась всю зиму 4 марта 1945 года бригаде вручались ее боевые награды Хотя март считается весенним месяцем, у нас еще царствовала зима Неподалеку от пирса матросы утоптали глубокий снег, образовав небольшую площадку. Стройными рядами здесь построились моряки Командующий флотом зачитал Указы Президиума Верховного Совета СССР о награждении бригады орденами Красного Знамени и Ушакова I степени Прикрепил к знамени ордена и орденские ленты. Высоко поднятое в руках Героя Советского Союза главного старшины Курбатова, знамя торжественно проплыло вдоль строя катерников -- Я счастлив вручить вам высокие награды, которыми наша Родина заслуженно отметила ратный труд людей вашего соединения, -- сказал на митинге адмирал Головко -- Своими подвигами в борьбе с врагом вы еще выше подняли боевую слав> Северного флота Как старый катерник, я горжусь вами' . За год существования бригады наши катерники провели более ста групповых поисков конвоев противника. Враг делал все возможное, чтобы сберечь свои суда. Из двухсот с лишним единиц, входивших в состав атакованных нами конвоев, транспортов было сорок, остальные -- корабли охранения--миноносцы, сторожевые корабли и катера, тральщики В некоторых случаях соотношение транспортов и кораблей охранения достигало одного к десяти Однако ничто не могло остановить наших катерников Они смело атаковали врага и добивались победы 237 В четвертом томе "Истории Великой Отечественной войны" есть такие строки "На вражеских коммуникациях в Варангер-фиорде активно действовала бригада торпедных катеров . Успех этой бригады объяснялся прежде всего массированным использованием торпедных катеров и их четким взаимодействием с авиацией Настойчивые атаки торпедных катеров не только в темное, но и в светлое время суток вынудили врага бросить на борьбу с ними все эскадренные миноносцы и значительную часть авиации. Но наши катерники, применяя дымовые завесы, используя прикрытие истребителей, продолжали смело действовать .. Даже буржуазные военные историки вынуждены дать высокую оценку боевым действиям советских торпедных катеров. Юрг Мейстер, например, пишет "Немцы с удивлением отмечали, что русские торпедные катера действовали .. с необычной предприимчивостью .. Их боевая деятельность осенью 1944 года достигла наивысшего уровня, чем значительно затруднила эвакуацию германских войск". 12 апреля позвонил адмирал Головко и сообщил, что меня вызывают в Москву -- Вылетай завтра же Судя по тому, что тебе приказано сдать дела, получишь новое назначение Куда? Ну, этого я не знаю. В должностях теперь недостатка нет Кому сдашь дела? Я ответил, что, конечно, В А. Чекурову. А начальником штаба бригады рекомендую капитана 2 ранга В Н Алексеева Командующий согласился Обхожу торпедные катера, прощаясь с моряками Как дороги стали мне эти люди, с которыми сроднила нас самая крепкая дружба -- дружба, испытанная в боях' Ранним утром я уже с самолета смотрел на проступающие в разрывах облачности знакомые берега Прощай, Заполярье' Военная судьба соединила нас не надолго Всего на год Но я буду всегда помнить тебя'.. ВТОРАЯ НА ЮЖНОЙ Балтике БАЛТИЙСКАЯ БРИГАДА В Москве меня принял Народный комиссар ВМФ адмирал Н Г. Кузнецов. Николай Герасимович сразу перешел к делу: -- Есть намерение назначить тебя на Тихий океан, начальником штаба морского оборонительного района. Что скажешь?.. Я ожидал всего чего угодно, но только не этого, и потому вид у меня, нужно полагать, был недоумевающий Во всяком случае, нарком с улыбкой спросил: -- Что, не радует? Я ответил, что готов, разумеется, поехать снова на Тихоокеанский флот, но, откровенно говоря, без особой охоты. Война не кончилась, а у меня уже есть некоторый боевой опыт. Считаю, что он был бы полезен на действующем флоте. -- Значит, возвращаться на Тихоокеанский флот охоты нет? -- спросил нарком. -- Ну что же, быть по сему. Тогда поедешь на Балтику. Примешь там бригаду торпедных катеров. В Москве тебя никакие личные дела не задерживают? Ну, тогда завтра же вылетай в Палангу. Там сейчас выносной командный пункт Три- буца Ты с ним знаком'. Я ответил, что наслышан об адмирале много, но служить под его командованием не доводилось. -- Ну вот теперь познакомишься. Приказ о твоем назначении будет сегодня же подписан. Желаю успеха. Назначение на балтийскую бригаду я расценивал как большую честь. Бригада эта -- одно из старейших со- 16 А В Кузьмин 241 единений торпедных катеров. Еще в двадцатых годах на Балтике была сформирована группа торпедных катеров из трофейных "торникрофтов" Потом эти деревянные суденышки пошли на слом, их заменили катера отечественного производства. Группа была преобразована в Отряд особого назначения. Балтийским отрядом, а потом и бригадой торпедных катеров командовали многие широко известные теперь адмиралы. Первым командиром был В. Ф. Чернышев -- в прошлом "черный гардемарин", как назывались выпускники Морского кадетского корпуса. Ныне он -- контр-адмирал, доцент, старший преподаватель кафедры тактики Военно-морской академии. Все мы, катерники, по праву считаем его одним из основоположников тактики торпедных катеров. Мне посчастливилось познакомиться с Всеволодом Феодосеевичем в конце тридцатых годов. Я был в то время начальником штаба бригады торпедных катеров Тихоокеанского флота, а В. Ф. Чернышев в составе инспекции Главного морского штаба приезжал проверять нашу работу. Среднего роста, уже достаточно пожилой к тому времени, Всеволод Феодосеевич запомнился прежде всего очень внимательным и мягким обращением со всеми -- и с матросами, и с офицерами. Старые катерники, кому довелось служить еще в Отряде особого назначения, вспоминали, что Чернышев никогда и ни на кого не повышал голоса. Скорее просил, чем приказывал. И тем не менее каждое его слово было для подчиненных законом,-- так велико было обаяние этого человека! Я испытал это на самом себе. Несколько бесед с Всеволодом Феодосеевичем можно было сравнить с наставлениями учителя и близкого человека, который делится с тобой своими богатыми знаниями не по обязанности, а по щедрости души, благородному стремлению быть тебе полезным. Хотя штаб бригады в ту пору по оценке инспекции был отнесен к числу лучших на флоте, В. Ф. Чернышев за время пребывания у нас говорил, разумеется, не только приятное. Однако даже недовольство свое он умел выразить так, что это никого не обижало, а лишь побуждало как можно скорее исправить ошибки. Командиром балтийских катерников был одно время 242 капитан 1 ранга Г. Л. Нествед -- потом тоже преподаватель Военно-морской академии. И он много труда вложил в разработку методов торпедной стрельбы для катеров. В 1929 году в Отряд особого назначения пришел Ф. С. Октябрьский -- ныне адмирал, Герой Советского Союза. В то время Филипп Сергеевич был уже немало послужившим и опытным офицером (он носил, как тогда говорили, "три средних", что в наше время равноценно воинскому званию капитана 3 ранга), но с такими маленькими кораблями имел дело впервые и поэтому упросил, чтобы его назначили командиром катера. Примерно через два года Ф. С. Октябрьский с группой катеров был переведен на Дальний Восток, где он положил начало формированию бригады торпедных катеров Тихоокеанского флота. Мне довелось служить под командованием Филиппа Сергеевича в должностях командира звена, отряда, дивизиона, и я вспоминаю о том времени с большим удовлетворением. Балтийские катерники заслужили в народе добрую славу мужественных и смелых моряков. В годы Великой Отечественной войны они отличились во многих боях. Не случайно первыми среди катерников всех наших флотов высокое звание Героя Советского Союза заслужили именно балтийцы -- в ту пору еще капитан-лейтенант С. А. Осипов, старший лейтенант В. П. Гу-маненко и лейтенант А. И. Афанасьев (воспитанник нашей тихоокеанской бригады, переведенный на Балтику в 1940 году). В 1942 году балтийские катерники выставляли активные минные заграждения на опушках финских шхер, чем доставляли врагу крупные неприятности. В 1943 году, базируясь на остров Лавенсаари, торпедные катера, совместно с катерами-охотниками и тральщиками, вели трудную борьбу за поддержание минной безопасности на фарватерах, участвовали в конвоировании подводных лодок, выходивших за пределы Финского залива в южную Балтику. В 1944 году, с началом победоносного наступления Советской Армии вдоль побережья Прибалтики, торпедные катера приняли участие во многих десантных операциях. Локса, Таллин, Палдиски, острова 16* 243 Моонзундского архипелага -- все это места, где на долю катерников выпадало самое трудное и опасное -- высадка первого броска десанта. В оперативном управлении Главного морского штаба меня огорчили, сообщив, что подготовленные еще в мою бытность в Заполярье и отправленные с Северного флота на Балтику большие торпедные катера прибудут к месту назначения не скоро реки и озера, по которым они пойдут, пока еще покрыты льдом, и природу никакими приказами не поторопишь На следующий день, 14 апреля 1945 года, я вылетел из Москвы к новому месту службы Первым, кому я представился в Паланге, был на чальник штаба Юго-западного морского района (в него входила бригада катеров) контр-адмирал Н Г. Богданов Николай Георгиевич рассказал о трудностях, которые переживает бригада В боях за освобождение островов Моонзундского архипелага многие торпедные катера, участвовавшие в высадке десантов, получили повреждения и теперь ремонтируются в Кронштадте и Ленинграде Судоремонтники довольно быстро "лечат" их, но задерживается перевозка, железные дороги заняты грузами для наступающих войск Ленинградского, 2-го и 3-го Белорусских фронтов. Сейчас же бригада располагает всего тремя десятками торпедных катеров, да и те распылены по всему побережью от Клайпеды до Померании -- Такое теперь у вас широкое поле деятельности, только воюй -- сказал контр-адмирал в заключение -- Ну, а окончательную ориентацию получите у командующего флотом Ехал я к комфлота, а из головы не выходила беседа с Богдановым Что и говорить, "поле деятельности" и перечень боевых задач у бригады такие, что действительно "только воюй" Но как раз в условиях такого "широкого поля деятельности" воевать будет трудно. На Севере мы давно убедились, что наибольшего успеха добиваешься, когда действуешь, как говорил А Г Головко, не растопыренными пальцами, а туго сжатым 244 кулаком. И в данном случае наверняка полезнее было бы не рассредоточивать катера по многим базам, а собрать все воедино, чтобы наносить массированные удары. Вот сосредоточить бригаду, скажем, в Данцигскои бухте да вместе с авиацией нагрянуть на порт Хела, откуда вражеские корабли выходят для артиллерийской поддержки своих отступающих частей и обстрела наших войск на Земландском полуострове... Эти свои соображения я уже высказал в разговоре с Богдановым, но начальник штаба ЮЗМОРа остановил меня: -- Не забывайте, что Северный флот -- это одно, а Балтика -- другое. Слов нет, Балтику не сравнить с Севером. Но ведь основные-то принципы боевого использования торпедных катеров должны оставаться едиными для любого морского театра. Больше того, мне казалось, что для массированного использования торпедных катеров на Балтике имеется еще больше оснований, чем на Севере. Из-за минной опасности в Финском заливе большие корабли все еще вынуждены отстаиваться в Кронштадте и Ленинграде. Поддержка морских флангов наступающей Красной Армии поэтому легла в основном на малые корабли, в том числе на торпедные катера. Сама жизнь требует, чтобы мы сосредоточивали свои силы на самых главных направлениях, где наша помощь особенно необходима сухопутным войскам Но вступать в дебаты со старшими в первый день прибытия на новый флот было не совсем прилично, да, как оказалось, взгляды, высказанные Богдановым, не были только его личными взглядами Командующий флотом адмирал В. Ф. Трибуц отнесся к моим предложениям тоже довольно холодно. Он куда-то спешил и только перечислил стоящие перед бригадой боевые задачи: участвовать в блокаде Либа-вы, действовать на коммуникациях противника в Дан-цигской бухте, готовить группу катеров по мере их поступления в Клайпеду из Кронштадта и Ленинграда к перебазированию в Кольберг для действий против немецкой военно-морской базы Свинемюнде и ко всему этому иметь еще в виду возможность участия торпедных катеров в высадке десанта в Пиллау Получив этот довольно внушительный перечень задач, я выехал из Паланги в Клайпеду, где находился 245 штаб Краснознаменной бригады торпедных катеров, которой мне предстояло теперь командовать. Здесь, на Балтике, мне, по существу, впервые довелось лицом к лицу встретиться с последствиями войны. На Севере от вражеских бомбардировок тяжело пострадал лишь Мурманск. Но бывали мы там только проездом, и его разрушения как-то не очень врезались в память. А тут за стеклом автомашины, сменяя одна другую, проходили страшные картины разрушенных городов и поселков -- горы щебня и редкие остовы зданий, глядящие в мир пустыми глазницами окон. По полям тут и там чернели обгоревшие стальные коробки танков, искореженные орудия. На месте недавних лесных массивов, словно после неистового урагана, валялись поваленные сосны. И все же жизнь -- всесильная и неистребимая -- побеждала. В полях вокруг сгоревших танков поднималась яркая зелень озимых. В городах и поселках люди, хлопотливо разбирая завалы, лепили себе временные жилища. Там, где живет и трудится народ, отстоявший свою свободу, пустыне не бывать!.. Сильно была разрушена и Клайпеда, переименованная гитлеровцами на свой лад, в Мемель. По рассказам оставшихся в живых жителей, немецкие подрывники перед отступлением методически уничтожали улицу за улицей. В этом хаосе битого кирпича неведомо как все же сохранилось несколько целых зданий. В одном из них -- в прошлом городской гимназии, а во время хозяйничанья гитлеровцев -- помещении гестапо (вскоре это здание тоже было разрушено взрывом припрятанного в подвале минного "сюрприза", да, к счастью, за несколько дней до этого мы перебрались в другое место) -- я и отыскал штаб и политотдел бригады. Начальника штаба бригады капитана 3 ранга Г. П. Тимченко я знал еще по тихоокеанской бригаде, где он служил командиром катера. Потом Георгий Павлович уехал учиться в академию С той поры минуло почти десять лет. И вот мы снова встретились. С первых дней совместной работы стало очевидно, что Тимченко-- превосходный специалист, человек трудолюбивый и ини- 246 циативный, под стать в этом смысле В. А Чекурову. Единственной слабостью Георгия Павловича, если это, конечно, можно назвать слабостью, являлось его постоянное стремление самому выйти в море. Сколько я ни доказывал ему, что наша с ним задача -- организация боевых действий катеров здесь, в штабе, а в море бой организуют командиры дивизионов или отрядов, все равно при первой же возможности Тимченко старался "улизнуть" из штаба в море. Но в общем-то работали мы с Георгием Павловичем дружно. Расстались после окончания войны друзьями и до сих пор поддерживаем самые теплые отношения. Вообще-то на принятие дел официально положено несколько дней, в течение которых происходит фактическое безвластие, потому что подчиненные не знают, к кому обращаться: не то к старому, не то к новому командиру. В данном случае соблюдение всех формальностей не имело никакого смысла. Катера и люди, которые на них воевали,-- это не "дела". Чтобы ознакомиться с документами, много времени не требовалось. Безвластие же в боевых условиях -- положение совершенно недопустимое. Поэтому мое вступление в командование бригадой не заняло и получаса. Мы с начальником политотдела капитаном 2 ранга Ильиным начали знакомиться с моряками бригады. Ильин, как и я, был на бригаде человеком новым. Работал он до этого в ОВР, специфики службы на торпедных катерах не знал и оказался примерно в таком же положении, как в свое время на североморской бригаде А. Е. Мураневич. Но у Андрея Евгеньевича была возможность, пока североморская бригада формировалась, в сравнительно спокойной обстановке осмотреться и войти в круг новых обязанностей. Здесь же бригада уже воевала, причем воевала в очень сложных условиях, и Ильину "раскачиваться" было некогда. Нужно было сразу же приниматься за дела, тем более что первое же наше знакомство с состоянием партийно-политической работы на дивизионах показало, что ее необходимо решительно улучшать. Надо сказать, что моряки балтийской бригады находились в это время в куда более трудных условиях, чем 247 даже катерники Северного флота. Матросы, старшины и офицеры жили прямо на катерах, без самых элементарных бытовых удобств. Не легче было и с материально-техническим обеспечением. Если офицеры нашей передвижной береговой базы Прохоренко, Костицын, Мин-кин хотя и с трудом, но все же ухитрялись, несмотря на разбросанность, обеспечивать катера бензином и боеприпасами, то с ремонтом механизмов и с доставкой необходимых запасных частей дело обстояло далеко не так благополучно. Мотористы, торпедисты, радисты, пулеметчики, чтобы поддерживать свои заведования в постоянной боевой готовности, трудились круглыми сутками: проведя всю ночь в море, они, вернувшись в маневренную базу, весь день занимались ремонтом, а вечером опять уходили на задание. От политработников в этих условиях требовались не общие указания, которыми некоторые товарищи слишком злоупотребляли, а заботливое вникание в мелочи быта, жизни, настроение людей. И капитан 2 ранга Ильин, нужно отдать ему должное, сразу стал перестраивать всю работу в этом направлении. Знакомство с бригадой мы начали с гвардейского дивизиона, которым командовал Герой Советского Союза гвардии капитан 2 ранга С. А Осипов. Прославленный катерник, в свое время воевавший еще добровольцем в Испании, Сергей Александрович сражался на Балтике с первых дней войны О его лихих, построенных на строгом расчете атаках знали все наши катерники. Среди подчиненных он пользовался непререкаемым авторитетом и искренней любовью. Беседуя с командирами отрядов этого дивизиона -- гвардии капитан-лейтенантом Виктором Александровым и старшим лейтенантом Сергеем Головко (братом адмирала А Г. Головко), с командирами звеньев и катеров -- гвардии старшими лейтенантами Константином Шлис-сом, Василием Калмыковым, лейтенантом Кузнецовым и другими, со старшинами и матросами, мы заметили: каждый из них старается чем-то походить на своего комдива, так же, как он, всегда рвутся в море, в бой. Вечером я зашел на катер гвардии старшего лейтенанта Василия Алексеевича Калмыкова. Матросы и старшины сидели на палубе за скромным ужином. 248 -- Присаживайтесь к нам, товарищ капитан первого ранга, подзакусить тем, что береговая база послала,-- с шуточкой пригласил боцман гвардии старшина 2-й статьи Иванов. По внешнему виду невысокому ладному старшине можно было дать лет 17--18. Но на его фла нелевке вместе с гвардейским значком поблескивали ордена Отечественной войны I и II степени, орден Красной Звезды и медаль "За оборону Ленинграда". Я сел в тесном матросском кружке. Завязалась беседа. Узнал я, что Юрий Иванов родом из города Малая Вишера В 1940 году поступил в школу юнг. Наставником Юрия там был бывший боцман с линейного корабля "Андрей Первозванный" коммунист с 1919 года Емельян Лаврентьевич Костюченко Однако учиться Иванову, как и другим юнгам, пришлось недолго. Началась война. В сентябре 1941 года Юрий уже участвовал в бою, отбив с группой моряков у врага Бугровский маяк на южном берегу Ладоги. За участие в десанте на остров Муху получил первую правительственную награду -- орден Отечественной войны II степени. А теперь за плечами бывшего юнги, ставшего боцманом торпедного катера, славный боевой путь от Кронштадта до Восточной Пруссии. -- Мать все спрашивает в письмах: когда же мы окончательно доколотим супостата,-- с юморком, очень схожим с юмором комдива, рассказывал старшина 2-й статьи.-- Я ей отвечаю: не расстраивайтесь, милая моя мамаша, не тратьте нервы понапрасну -- теперь уже скоро! -- Юрий задумался и продолжал уже без улыб ки: -- Оно и действительно, скорее уже надо кончать с гитлеровцами. Сами они, конечно, просто так оружия не сложат: нашкодили много. Надо заставить их поднять руки. И хотя обидно погибнуть сейчас, когда победа близка, но мы готовы к любой схватке. Лишь бы победу приблизить. Понравился мне командир другого дивизиона капитан 3 ранга Е. В. Осецкий -- высокий, элегантный (более точного определения, пожалуй, и не подберешь) Он был очень скромным и на первый взгляд даже несколько застенчивым человеком. Но это, однако, никак не мешало ему в нужное время проявлять недю- 249 жиннуго силу воли, решительность, командирскую требовательность. И Осецкого уважала не только молодежь, недавно пришедшая на дивизион, но и такие прославленные катерники -- ветераны бригады, как Герои Советского Союза капитан 3 ранга В. М. Старостин, капитан-лейтенант А. Г. Свердлов; уважали не по должности, а за опыт, мастерство и мужество. Ведь это Евгений Вячеславович Осецкий возглавил и успешно провел зимой 1945 года два выхода торпедных катеров с острова Эзель к Либаве. Он же вывел из гавани Кихелькон-па и в ледовых условиях перебазировал в Швентой семь торпедных катеров. Бывший штурман этого дивизиона, ныне капитан 1 ранга И. Н. Ратьков вспоминает об этом переходе: "Многое довелось испытать и пережить за время войны, но все же самым памятным для нас останется, несомненно, наш переход из Кихельконны в Швентой зимой 1945 года. Февраль на Балтике -- месяц суровый, с самыми, пожалуй, злыми штормами. Разбивая у берегов ледяной прибой, волны громоздят тут льдину на льдину, создавая такие баррикады-заторы, сквозь которые и пароходу не всегда удается пробиться. А тут торпедные катера. В иное время подобный переход посчитали бы сумасшествием. Но у войны свои критерии. От гавани Кихель-конна на острове Эзель, где мы тогда стояли, до Либавы, откуда немцы пытались вывести войска своей курлянд-ской группировки, более ста миль. Запасов топлива на наших катерах только дойти туда и возвратиться назад еле-еле хватало, а о поиске и атаках вражеских конвоев даже думать было нельзя. Другое дело -- Швентой. Отсюда до Либавы рукой подать. Потому-то, как это ни сложно, переходить туда нужно было. И мы распрощались с Кихельконной... Первую половину пути прошли, можно считать, более или менее спокойно. Правда, на морозе катера, заливаемые волной, обледеневали. Всем, за исключением мотористов и командира, приходилось обивать лед, чтобы катера не превратились в ледяные глыбы. Но вот миль за восемь до берега чистая вода уступила место мелкобитому льду, а потом и сплошным ледяным полям. Тут каждый метр продвижения вперед стоил неимоверного труда. Чтобы не порезать деревянные кор- 250 пуса катеров, путь им приходилось пробивать, -- пробивать нередко с риском для жизни! Так потеряли мы боцмана Федорова. Не удержался он на обледенелой палубе. Упал за борт и ушел под лед. И ничем помочь ему нельзя было. У многих тогда, по правде говоря, закралось сомнение, не напрасны ли все эти наши труды. И только командир дивизиона Е. В. Осецкий был, как всегда, спокоен. Бодрым словом, умным советом поддерживал он силы безмерно уставших моряков, вселял уверенность, что нам, катерникам, даже такое испытание по плечу. И мы дошли! Надо ли говорить, что таким офицерам, как Е. В. Осецкий, с которыми люди выходят победителями из любых испытаний, авторитета не занимать. С таким командиром каждый катерник готов пойти и в огонь, и в воду!.." Опытными катер