нанта за "любезный" визит и проводили его до
трапа. Позднее все убедились, что он просто жалкий вымогатель: за стакан
рома он мог, как говорится, "продать душу черту". Не скрою, иногда мы
пользовались этой его слабостью -- поручали выяснить на базе причины
задержки с запчастями или боеприпасами, переводить краснофлотцам описания
корабельных устройств.
Наибольшая нагрузка, связанная с освоением и приемкой техники, легла на
личный состав электромеханической боевой части и ее командира старшего
лейтенанта-инженера Никольского. Николай Иванович после окончания Высшего
военно-морского училища имени Дзержинского получил назначение на должность
командира машинно-котельной группы эсминца "Сталин" Тихоокеанского флота и
за год вырос до командира боевой части. Общительный, доброжелательный
человек, он располагал к себе каждого, кто имел с ним дело. Большая
эрудиция, добрая душа и высокая требовательность к себе и подчиненным
помогли ему быстро завоевать авторитет в новом коллективе. Эти качества
помогли ему расположить к себе и английского коллегу, чиф-инженера младшего
лейтенанта Лидикольта, что имело немаловажное значение в той сложной
обстановке, в которой проходили прием-передача корабельного оборудования.
Англичанин Лидикольт, хорошо знавший и по-настоящему любивший свою
специальность, искренне радовался, видя, как быстро идет ввод в строй
материальной части, и старался помогать нам чем только мог. Особое удивление
вызвала у него высокая профессиональная подготовка наших матросов и старшин.
-- Вы, Николас, привезли в Англию не матросов, а инженеров, -- не раз
высказывал он свое восхищение Никольскому.
Лидикольт, конечно, шутил, но среди англичан находились и такие, кто
"на полном серьезе" говорил о русских инженерах, переодетых в матросскую
форму.
43
Шло время. Общение членов команды с англичанами уже не требовало
переводчиков. Среди моряков обнаружились люди, способные к языкам, которых в
шутку на корабле называли "интэприте"1. К ним причисляли и тех из
англичан, кто хоть кое-как владел русским языком (если он по крайней мере
мог включиться в диалог и если его при этом мало-мальски понимали
собеседники). У англичан таким "интэприте" был петти-офицер2
Дуглас, у нас -- старший лейтенант Лисовский.
Как-то на полубаке у носового орудия Лисовский шутливым тоном что-то
говорил своему английскому коллеге. Я на мостике проверял сигнальную вахту и
невольно прислушался:
-- ...снарядейшен фор пушкейшен...
В ответ англичанин кивал ему головой: дескать, понял, снаряды для пушки
привезем.
В кают-компанию на обед иногда приходил помощник командира "Ричмонда"
лейтенант Райт. Рябченко пользовался этой встречей для решения различных
проблем, возникавших в ходе приема-передачи. Делал это он в полуофициальной,
нередко шутливой форме, памятуя о правиле -- служебные разговоры за едой не
вести.
Наш командир заранее продумывал вопросы для англичанина, называя их в
шутку "кляузными".
-- Володя, передай мистеру Райту, что у меня есть
к нему несколько кляузных вопросов, -- обратился
как-то командир к переводчику. Журавлев с недоуме
нием посмотрел на Рябченко и задумался: как переве
сти слово "кляузный"? Не найдя равнозначного англий
ского слова, переводчик "окольным" путем объяснил
Райту смысл сказанных командиром слов. Англичанин
расхохотался. Сомнений не было, -- значение слова
"кляузный" он понял правильно.
В дальнейшем, когда Рябченко, обращаясь к переводчику, говорил:
"Володя, задай англичанину два "кляузешенс квестшенс3", -- все
улыбались, в том числе и английский лейтенант.
1 Интэприте (англ.) -- переводчик (устный).
2 Петти-офицер (англ.) -- старшинский чин в английском
флоте
3 Квестшен (англ.) -- вопрос.
44
Такой настрой, умело создаваемый командиром в кают-компании, помогал
решении деловых вопросов, а слово "кляузешен" на все время нашего пребывания
под британским флагом стало "ходовым".
Иногда происходили и курьезы, связанные с языковыми и национальными
различиями. Обычно продукты на корабль привозила симпатичная
девушка-экспедитор в форме английских ВМС. Однажды мы с Лариошиным попросили
ее привезти немного черного хлеба. Экспедитор долго не понимала, что такое
"черный хлеб". (В Англии выпекают только белый). Наконец, кажется, поняла и,
воскликнув "Ол-райт!", села за руль и укатила. На следующий день знакомый
автомобиль с уже знакомым нам экспедитором доставил на корабль два ящика
темно-коричневого... кекса.
Советских моряков можно было встретить на улицах английских городов.
Небольшими группами мы сходили с корабля прогуляться, посмотреть фильм,
побывать в музее, в магазинах. Очень удивились мы, когда, впервые получив
английские деньги, ничего не смогли купить на них. Оказалось, что в Англии
действует карточная система, именуемая "выдачей по купонам". Пришлось ждать,
пока и нам выдадут такие купоны.
После того как на линкоре и подводных лодках был поднят Военно-морской
флаг СССР, командование Отрядом переселилось в Ньюкасл: с приемкой эсминцев
не все ладилось, и вице-адмиралу Левченко и капитанам 1-го ранга Фокину и
Зарембо приходилось часто бывать на кораблях, стоявших в "Альберт-доке" и
"Тайн-доке".
Гордей Иванович Левченко обычно, приняв рапорт дежурного по кораблю,
бросал отрывисто:
-- Комбинезон.
Зная "слабость" адмирала к электромеханической боевой части, Рябченко
приказал постоянно держать в дежурной рубке спецовку для командующего.
Облачившись в комбинезон, адмирал спускался в машинные и котельные
отделения, придирчиво осматривал их, задавал вопросы Никольскому, старшинам
отделений. Такое пристальное внимание командующего к корабельной технике
было не случайным: все понимали -- успех предстоящего перехода на Родину во
многом будет зависеть от безаварийной работы механизмов корабля.
45
Одновременно с ремонтом и приемом эсминца шло составление и отработка
многочисленных корабельных расписаний, определяющих действия каждого
краснофлотца, старшины и офицера в различных условиях боевой и повседневной
обстановки. Без этого нельзя было выходить на ходовые испытания, а тем более
сдавать огневые задачи.
Подходил к концу первый месяц пребывания в Англии -- месяц упорной
учебы и труда. Он казался вечностью. Мы начали скучать по всему нашему,
русскому, советскому.
Любая восточка, полученная с Родины, тут же становилась достоянием
всего экипажа. Праздниками были дни, когда в Норт-Шилдс приезжали из Лондона
сотрудники советской военной миссии. Вместе с последними военными новостями
они иногда привозили нам н письма.
Не все они, к сожалению, были радостными. В некоторых сообщалось о
гибели родных и близких моряков. Такие сообщения ложились в основу
специального выпуска корабельной радиогазеты, выходившей под рубрикой: "О
зверствах фашистских бандитов над родными и близкими членов экипажа".
Запомнился приезд контр-адмирала Харламова в Норт-Шилдс в начале июня.
В те дни вся Англия буквально бурлила -- высадился англоамериканский десант
на северо-западе Франции. Вокруг только и говорили, что об открытии второго
фронта. Нас, военных моряков, конечно, интересовали подробности этой
стратегической операции. Поэтому мы с особым вниманием слушали, так сказать,
из первых уст, сообщения контр-адмирала Харламова.
Николай Михайлович, участник крупнейшего в мировой истории десанта,
наблюдал за событиями с борта английского крейсера "Мавришес". Некоторые
цифры, характеризующие масштаб высадки, я тогда записал: в десантной
операции участвовало 6483 корабля и судна, а также 9600 самолетов.
Операция "Оверлорд" (кодовое название высадки десанта союзных войск во
Франции) долго и тщательно готовилась. Она началась, когда Красная Армия
вступила в Румынию и Венгрию, то есть тогда, когда поражение гитлеровской
Германии было уже предрешено.
О втором фронте после окончания войны написано много книг и монографий.
Иностранные авторы нередко преувеличивают значение высадки союзников во
Франции, пытаются убедить читателя в том, что без второго фронта победы над
Гитлером могло и не быть. Несомненно, операция союзников имела важное
значение, но советские люди хорошо знают, что прежде всего она преследовала
политические и военные цели, которые не имели ничего общего с задачами
оказания
Советскому Союзу помощи в его единоборстве с германским фашизмом.
Многие англичане искренне радовались открытию второго фронта и
рассматривали его как выполнение, хотя и запоздалое, союзнического долга
"перед Россией".
Приветствовали это событие не только англичане. Однажды в Саут-Шилдс к
стоявшим у причала эсминцам с шумом и гамом подошла группа возбужденных
французских моряков. Два матроса держали в руках мешки. В одном из них
оказались бананы, в другом -- обезьянка. Французский офицер взял в руки
обезьянку и, показывая на бананы, начал быстро и с жаром что-то говорить,
обращаясь к морякам "Достойного". Те не могли понять, чего хочет француз.
Подошел кинооператор Николай Большаков, знавший французский язык. Он
объяснил нам, что обезьянка -- это подарок в знак дружбы, а бананы -- еда
для нее.
Подарок приняли, французских моряков пригласили на корабль. В
кают-компании и в кубриках слышались оживленные голоса, смех, дружеские
рукопожатия.
А обезьянку позднее приучили есть свежую капусту, так как бананов
хватило ненадолго.
В те дни на улицах английских городов советские военные моряки
встречали особое дружелюбие и приветливость со стороны местного населения.
Много писем было получено от простых людей Англии. В них содержались
приветствия советским морякам, приглашения в гости. В Эдинбурге к
краснофлотцу Карна-уху подошел англичанин и сказал: "Вы спасли Англию от
гибели". Мы понимали, что симпатии и доброе отношение к нам свидетельствуют
о признании авторитета и могущества нашей социалистической Родины, ее
замечательных побед над немецко-фашистскими захватчиками. Все это обязывало
нас с еще большей ответственностью относиться к выполнению задания.
Партийно-политическая работа на корабле проводилась индивидуально, с
учетом обстановки: во время приема пищи, перекуров, непосредственно на
рабочих местах, у механизмов и орудий. Попытки собрать личный состав в
кубрик для беседы вызывали протест со стороны английского командования. Но
хоть мы и находились под английским флагом, наши экипажи жили по советским
нормам.
48
Несмотря на ограниченное время, командование Отрядом старалось по
возможности знакомить нас с культурными и историческими
достопримечательностями Англии. Несколько офицеров побывали в лондонском
музее восковых фигур (музей мадам Тюссо). Им тогда удалось уговорить
англичан -- организаторов поездки в Лондон, заехать и на Хайгетское кладбище
-- на могилу Карла Маркса.
Проводились экскурсии и в окрестности Ньюкасла. Мне запомнилась поездка
в замок Дором. Едва разместились а автобусе, как сотрудник военной миссии
Иевлев вынул из футляра аккордеон и полилась знакомая и такая родная
мелодия. Весь автобус дружно подхватил нашу любимую песню "Широка страна моя
родная". Потом пели "Катюшу", "Огонек".
В замке Дором видели гробницу какого-то "святого", место вокруг которой
пользуется неприкосновенностью. Любой преступник, как пояснил гид, может
укрыться там от полиции, и никто не посмеет его тронуть. Странным показалось
это мне. Кстати, в "старой доброй Англии" нам не раз приходилось
сталкиваться с подобными странностями.
Англичане, как приветливые хозяева, частенько предлагали всевозможные
поездки, экскурсии, но для этого времени у нас было в обрез. Иногда, правда,
эти хозяева предпринимали (отнюдь не с добрым умыслом) попытки отвлечь наших
моряков на всевозможные увеселительные прогулки, кутежи, т. е. на праздное
времяпрепровождение. Все эти предложения вежливо отклонялись.
Прошло два месяца напряженной работы. Личный состав не только освоил и
принял английские корабли, но и подготовил технику и оружие эскадренных
миноносцев к боевому использованию. Преобразился внешний вид кораблей, борта
и надстройки засверкали свежей краской. А далось нам это тоже нелегко. Как
оказалось, прежние хозяева кораблей перед покраской никогда не снимали
старый слой. Поэтому нам пришлось счищать сразу по 8--10 слоев. Очистив до
металла корпус корабля, сначала покрыли его как полагается железным суриком.
Этот необычный для английских кораблей цвет (красный), англичане истолковали
по своему: русские большевики -- "красные", вот и корабли выкрасили в
красный цвет. И лишь после того,
49
как покрасочные работы были завершены, они поняли нелепость своих
предположений.
В машинных и котельных помещениях, в кубриках тоже навели чистоту и
порядок. Помнится, как однажды английский инженер-механик дивизиона привел
на корабль своих чиф-инженеров. После осмотра машинных отделений англичанин
обвел укоризненным взглядом подчиненных и негромко произнес: "Такой порядок
должен быть и у нас".
По мере сдачи техники и вооружения, английские специалисты уходили с
эсминцев. Советские моряки все больше становились фактическими хозяевами
принимаемых кораблей.
Но на флагштоках по-прежнему развевался королевский флаг, еще
оставались на кораблях несколько английских моряков, "закруглявших"
передачу. И тут неожиданно возник небольшой конфликт.
Английский старпом, покидая эсминец с группой моряков, предупредил, что
для оставшихся па корабле четырех матросов отдельно готовить пищу не будут,
и попросил кормить их из общего котла.
Наступило время обеда. Бачковые' выстроились у камбуза. Подошел и
английский матрос. Кок Василий Феофанов, приняв бачок от англичанина,
доверху наполнил его наваристыми щами. Увидев в бачке русскую еду,
англичанин недовольно поморщился и возвратился в кубрик, оставив бачок на
камбузе.
Отказ от приема пищи -- чрезвычайное происшествие. Старший лейтенант
Проничкин поручил переводчику уладить это недоразумение. Прибыв в кубрик,
Володя Журавлев объяснил матросам, что по решению английского старпома они
должны оставшиеся дни питаться вместе с советскими моряками. В ответ на его
слова один из матросов молча схватил свой бачок, побежал на камбуз, а
вернувшись, демонстративно выплеснул содержимое бачка в иллюминатор: дескать
есть не ел и приказание старпома выполнил.
Пошли брать обед трое остальных. Голод, как говорится, -- не тетка.
Распробовав русские щи, матросы охотно стали питаться из общего котла и
нередко просили добавки.
Помню, приходилось иногда встречаться с русскими эмигрантами, жившими в
Англии. Многие из них открыто выражали свою грусть, тоску по Родине,
интересовались, можно ли вернуться обратно и как это сделать. Встречи с ними
вызывали двоякое чувство: мы понимали, что в Англии им туго приходится, и
жалели их, но в то же время и осуждали за то, что когда-то они отреклись от
Родины.
Наш рабочий день был плотно забит. И все равно время тянулось медленно
и однообразно. Особенно грустно бывало по вечерам. В такие минуты чаще
вспоминались родные, близкие. Возникало желание расслабиться, тянуло
поговорить с друзьями "по душам". Частенько мы с Алексеем Прокопьевичем
Проничкнным заходили "на огонек" к Никольскому. В его просторной каюте за
чаем с английским джемом или ромом просиживали перед сном час-другой,
предаваясь воспоминаниям.
1 Бочковой -- краснофлотец или старшина (кроме старшины 1-й
статьи и выше), назначенный получать пишу с камбуза, убирать посулу н столы
после еды.
51
С Олей я познакомился в Ленинграде за год до
выпуска из училища -- в 1938 году. А произошло это...--
Алексей Прокопьевич, мечтательно улыбаясь, расска
зывал, как, получив увольнительную, поехал с одно
курсниками на Кировские острова, где был карнавал по
случаю встречи белых ночей.
И как ты заметил такую маленькую хрупкую де
вушку в огромном парке? -- улыбаясь, спрашивал Ни
кольский. Он хорошо знал жену Проничкина по Вла
дивостоку.
А я со своей Полиной познакомился на танцах
в училище. Она тогда была студенткой-первокурсницей.
Два года встречались, а потом поженились...
Когда Николай Иванович это говорил, его бархатные глаза немного
увлажнились, а голос стал мягче. Я сидел и молча слушал. Мне еще нечего было
рассказывать.
От таких бесед становилось легче на душе. Умиротворенные, мы
отправлялись спать, чтобы ранним утром снова приняться за дела.
По состоянию механизмов наш "Ричмонд" был лучше остальных "шипов". Это
позволило нам раньше других экипажей завершить приемку эсминца от англичан.
В конце июня все командиры боевых частей и начальники служб доложили
командиру корабля о выполнении плана-графика приема по своим подразделениям.
Заключительным этапом многодневной работы экипажа стал контрольный
выход в море. К нему моряки готовились с большой ответственностью. Накануне
выхода состоялись совещание партийного актива и собрание личного состава
корабля. По всему было видно, что каждый член экипажа готов выполнить
поставленную перед ним задачу.
ПОД ФЛАГОМ РОДИНЫ
У тром 29 июня на "Ричмонд" прибыл вице-адмирал Левченко. Вскоре
зазвучала команда:
-- По местам стоять, со швартовов сниматься!
Этот хорошо знакомый и в общем-то привычный сигнал тогда прозвучал
по-особенному. А может быть, мне так показалось: мы долго готовились к
выходу в море и с волнением ждали этого момента.
На контрольном выходе предстояло проверить работу всех механизмов и
устройств, а также умение личного состава обслуживать корабельную технику.
Мое место по тревоге и "авралу" -- на ходовом мостике. В бою мне
предстоит управлять огнем зенитной артиллерии, при съемке с якоря и
швартовов -- быть на связи с кормовым мостиком и ютом '.
Ходовой мостик во время боевой тревоги становится главным командным
пунктом корабля. Сюда стекается вся информация с боевых постов и командных
пунктов подразделений. Здесь информация оценивается и возвращается обратно в
виде команд и приказаний командира. От четкости работы расписанных на
мостике людей зависит успех боя.
Занимаю свое место. Здесь уже находятся командир корабля Рябченко,
старпом Проничкин и вахтенный офицер Лисовский. На крыльях мостика стоят
сигнальщики Головин и Иншин. Ниже, в рулевой рубке, ожидает команды командир
отделения рулевых Папушин.
1 Ют -- кормовая часть палубы корабля.
53
Звонит телефон. Снимаю трубку:
Докладывает лейтенант Лариошин. Ютовая
команда выстроена по "авралу"!
Есть! -- отвечаю я и записываю время в блокнот.
Потом на разборе эти записи понадобятся.
На мостик поднимается вице-адмирал Левченко. Гордею Ивановичу уже сорок
восьмой. Сын крестьянина, он прошел долгий и трудный путь от юнги до
адмирала. В свое время был старшим артиллеристом на линкоре, командиром
эсминца, командовал легендарной "Авророй", соединениями кораблей, военной
флотилией и флотом. Теперь он заместитель народного комиссара
Военно-Морского Флота.
Однако вернемся на мостик "Живучего". Здесь тем временем появился
английский офицер. Это командир "Ричмонда" капитан-лейтенант Стакпул.
Поздоровавшись с адмиралом, Стакпул жестом приглашает Рябченко занять
место на командном пункте: дескать, давайте командуйте, а я посмотрю, как
это у вас получится.
Николай Дмитриевич кивает в знак согласия. Он, как обычно, спокоен,
уверен в себе.
В носовой части по обоим бортам выстроились краснофлотцы -- швартовая
команда. Перед строем --• старший боцман Алексей Повторак. Он
посматривает на мостик: ждет приказаний.
-- Машины готовы к даче хода, -- доложили с по
ста энергетики. Доклады о готовности поступили и
с других боевых постов.
-- Разрешите отходить, товарищ адмирал? -- обратился Рябченко к
командующему Отрядом.
-- Добро, -- сухо произнес Левченко. -- Считайте,
что меня здесь нет, действуйте самостоятельно.
-- Есть! -- прозвучало в ответ. -- Отдать носовой!
Старпом тут же отрепетовал это приказание на бак.
Стройные шеренги распались. Краснофлотцы в брезентовых рукавицах начали
выбирать носовой швартовый трос и аккуратно, виток за витком, укладывать его
на вьюшку. Вот уже отданы и оба кормовых. Рябченко скомандовал на телеграф:
"Левой -- самый малый вперед, правой -- самый малый назад!" -- и посмотрел
за корму. Там бурлила вода -- гребные винты работали "враздрай". Нос корабля
стал медленно отваливать от стенки.
54
Когда вышли на середину реки Тайн, дали средний ход.
Как в машинах? -- запросил командир пост
энергетики.
Все в норме, -- доложил Никольский. Рядом с
ним в машинном отделении находился и английский
чиф-инженер Лидикольт. Перед выходом в море англи
чанин предлагал командиру пятой боевой части поста
вить к механизмам своих специалистов. Но Николь
ский заявил, что советские моряки будут самостоятель
но обслуживать энергетические установки, согласив
шись, чтобы для подстраховки на всякий случай в ма
шинных и котельных помещениях присутствовало толь
ко по одному английскому моряку. При этом он поста
вил условие: англичане не должны вмешиваться в дей
ствия нашего личного состава, в случае необходимости
они могут давать лишь рекомендации.
В устье Тайна объявили боевую тревогу. Предстоял отстрел реактивной
установки "Хеджехог" и "эрлико-нов".
Вахтенный офицер! Радиометристам и сигналь
щикам усилить наблюдение на острых курсовых уг
лах, -- приказал Рябченко и перевел машинный теле
граф на -<Полный вперед". Корабль вздрогнул и чуть
осел на корму.
Товарищ командир! В носовом секторе целей нет.
Можно начинать стрельбы, -- доложил Лисовский.
Добро. Передайте Лариошину: правый борт 15,
дистанция 3 кабельтова, залп!
Как только приказание было отрепетовано, в носовой части послышались
звонкие хлопки и шипение. Хвостатые реактивные мины, как рой больших черных
мух, взметнулись над баком. Через несколько секунд я увидел в бинокль справа
по носу эллипс, образованный всплесками упавших в воду мин.
Хорошее накрытие площади -- окажись в этом
эллипсе вражеская лодка, и песенка ее была бы спе
та, -- довольно проговорил Рябченко.
Все 24 мины сошли с направляющих! -- посту
пил доклад с бака. Предстояла проверка и "эрлико-
нов". Я посмотрел на ростры: стволы автоматов направ
лены в зенит, расчеты готовы, ждут команд.
Каждой установке выпустить полный магазин.
Командуйте! -- приказал мне Рябченко.
55
Та-та-та! -- разнеслось по кораблю. Огненные трассы прочертили небо. И
снова тишина. Зазвонил телефон:
-- Все четыре "эрликона" задачу выполнили. Заеда
ний не было! -- прозвучал в трубке голос старшины
2-й статьи Сегиня.
Весь день эсминец "утюжил" полигон, меняя ход, режим работы главных
машин. Экипаж действовал четко и уверенно. Помнится, обнаружилось, что стал
греться подшипник циркуляционного насоса. Командир второй машины старшина
2-й статьи Виктор Рыбченко быстро принял нужное решение: остановил насос,
заменил подшипник, и насос вновь оказался в строю. Нужды во вмешательстве
английских специалистов не возникло ни разу.
А однажды даже произошел курьез.
В третьем котле лопнуло водомерное стекло, помещение стало быстро
заполняться паром. Английский "опекун" вместо того, чтобы предложить помощь,
в испуге метнулся по трапу к люку, ведущему на верхнюю палубу. Стоявший на
вахте у котла старший краснофлотец Дмитрий Хвостиков не растерялся,
отсоединил водомерную колонку от парового коллектора. Поступление пара в
котельное прекратилось.
В этом контрольном выходе была проверена исправность всех механизмов,
систем и части огневых средств. Пушки же и кормовые бомбометы в реке
испытывать было нельзя.
Командующий Отрядом остался доволен действиями экипажа. Но опытный глаз
моряка заметил и неполадки в организации службы, в работе некоторых
устройств. Ряд недочетов обнаружили старшины и офицеры.
Покидая корабль, вице-адмирал Левченко сказал:
-- Даю вам, Рябченко, две недели на устранение
всех недостатков.
Тренировки, частные учения и тревоги заполняли теперь все дни целиком,
и время пошло быстрее. Все же мысли о заветном дне, когда на гафеле будет
под-пят родной бело-голубой краснозвездный флаг, нас не покидали. Наконец,
он наступил, этот день.
Накануне его в журнале эсминца "Живучий" появилась запись: "16 июля
1944 года в порядке подготовки к подъему флага проведены беседы с
агитаторами, партийным активом и личным составом о Военно-мор-
56
ском флаге Советского Союза". Тот воскресный день запомнился хорошо.
Подъем флага проводился сразу на шести эсминцах. "Живучий" стоял третьим в
"Альберт-доке". Справа по борту -- "Жгучий", слева -- "Дерзкий" и
"Достойный". Два других эсминца -- "Жаркий" и "Деятельный" -- у нас по
корме. На "Жестком" и "Доблестном" еще продолжался ремонт, подъем флага на
них планировался на 1 августа.
На правом шкафуте1, баке и юте выстроились советские
экипажи. На левом шкафуте -- английские моряки в "гофрированных"2
брюках.
На торжественную церемонию -- подъем советского Военно-морского флага
-- прибыли посол Советского Союза в Англии Гусев, глава военной миссии
вице-адмирал3 Харламов, вице-адмирал Левченко, английский
контр-адмирал Максвелл, мэр Ньюкасла, члены и сотрудники военной миссии,
английские офицеры.
Первым выступил командующий военно-морским округом Максвелл. Он сказал:
"По поручению Британского адмиралтейства с большим удовлетворением передаю
корабли доблестному и смелому русскому флоту. Мы желаем удачи всем, кто
будет плавать на них". В ответном слове посол Гусев отметил, что эсминцы
помогут нашей стране и ее союзникам быстрее разгромить фашизм.
Ровно в 12 дня под звуки британского гимна был спущен королевский флаг,
а еще через минуту оркестр исполнил гимн Советского Союза. Едва умолкли
звуки гимна, по радиотрансляции раздался голос начальника штаба отдельного
дивизиона эсминцев капитана 3-го ранга Гордеева:
-- Военно-морской флаг Союза ССР и гюйс поднять!
На "Живучем" Военно-морской флаг поднимал старпом Проничкин, гюйс --
командир артиллерийской боевой части Лисовский.
Радостью сияли лица наших моряков, когда на гафеле все выше и выше
поднимался Военно-морской
1 Шкафут -- часть верхней палубы корабля от фок-мачты или
боевой рубки до грот-мачты или кормовой рубки включительно
2 Английские матросы брюки гладят не вдоль длины, а поперек,
в результате образуются "гофры".
3 Н. М. Харламову это звание было присвоено незадолго перед
описываемым событием
57
флаг нашей Родины. После церемонии подъема флага состоялся праздничный
обед. Советские моряки с истинно русским радушием, теперь уже как
полновластные хозяева корабля, принимали английских гостей. Недостатка в
тостах не было. Один из них мне особенно запомнился. Его произнес англичанин
Лндикольт:
-- В колоколе "Ричмонда" я крестил младшую дочь. Это по английскому
преданию приносит счастье. Поднимаю тост за непотопляемость эсминца "Лаивли"
'.
Тост чиф-инженера всем понравился. Потом были тосты за разгром
германского фашизма, за послевоенную дружбу.
Мэр Ньюкасла (фамилию его я теперь не помню) после нескольких тостов
пришел в довольно "веселое" состояние. Кто-то из его соотечественников
пытался уговорить его больше не пить, на что мэр. улыбаясь добродушно,
ответил: "Мне нечего терять, кроме этой це-
1 Лапвли (англ.) -- живой. Англичане не могли выговорить
"Живучий", поэтому эсминец называли в английском переволе.
58
пи", -- и коснулся правой рукой массивной золотой цепи, висевшей у него
на шее как символ власти.
Когда обед закончился, все высыпали на причал. Духовой оркестр уже
наигрывал популярную в Англии мелодию "На Пикадилли". Кое-кто не выдержал и
начал приплясывать. Очень хорошо запомнился мне такой эпизод. К группе
советских моряков подошел улыбающийся Николаи Михайлович Харламов, одетый в
парадную форму. Словно по команде, несколько краснофлотцев подхватили
вице-адмирала на руки и от избытка чувств начали подбрасывать вверх. Это
получилось как-то стихийно, неожиданно для всех.
Потом, опустив на землю улыбающегося Харламова, краснофлотцы окружили
капитана 1-го ранга Фокина с теми же намерениями. Но Виталий Алексеевич
разгадал их замысел и успел увернуться. Англичане все это видели и были
шокированы "дерзостью" русских матросов. В английском флоте матрос не имеет
права даже войти в коридор помещения, где живут офицеры, не говоря уже о
каюте, а чтобы "качать" старшего по званию, -- этого они не могли понять.
С интересом встретили англичане и выступление краснофлотской
самодеятельности эсминца "Дерзкий".
-- Вы привезли с собой не только инженеров, но и артистов! --
восклицали они.
После торжеств начались будни. Нам дали один месяц на отработку
курсовых и огневых задач. Боевую подготовку предстояло проводить в
незнакомых условиях -- западнее Оркнейских островов (вблизи английской
военно-морской базы Скапа-Флоу). За этот месяц мы должны были отточить
боевое мастерство каждого моряка, добиться безукоризненной слаженности
экипажа в целом. Впереди были многочисленные стрельбы на полигонах, дневные
учения и ночные "авралы" на рейде. Впереди была большая работа.
Перед выходом корабля в Скапа-Флоу части экипажа разрешили увольнение
на берег.
В те дни английские газеты много писали о боевых действиях
англо-американцев во Франции. Помещались и сводки с советско-германского
фронта. Помнится, одна из английских газет поместила карту Европы, на
которой были нарисованы стрелки -- от линии западного фронта до Берлина с
цифрой 670, и восточного
59
фронта, проходившего где-то в Польше, с цифрой 650. Цифры эти, было
ясно, обозначали расстояние до фашистской столицы. Карту сопровождала жирная
надпись: "Маршал Жуков сказал, что он первый будет в Берлине".
Да, мы, русские, очень хотели этого!
На берег я сошел вместе с лейтенантом Лысым. Побродив немного по
Норт-Шилдсу, мы свернули к мосту через реку Тайн, вдоль южного берега
которой раскинулся Саут-Шилдс. У входа на мост стоял служащий частной
компании. С каждого пешехода он взымал три пенса за проход в одну сторону.
Владельцы автомобилей платили еще больше. Мы еще (в который уж!) раз
подивились порядкам в этой стране. Увидев впереди небольшой парк, обнесенный
декоративной изгородью, решили заглянуть туда. Но у входа висела надпись:
"Частная собственность". Без разрешения владельца войти туда никто не имел
права. Пришлось сделать "от ворот поворот".
Вскоре мы с Филимоном набрели на муниципальный парк. Сев на скамейку,
один конец которой уже был занят какой-то девушкой, решили осмотреться. По
аллеям прогуливались люди разных возрастов. Большинство скромно и просто
одеты. В пруду с небольшим островком посередине то и дело сновали лодки.
Наша соседка держала в руках раскрытую книгу. Хотелось поговорить с
ней, узнать, кто она, что читает, чем занимается. Но оба мы знали всего
несколько десятков английских слов и фраз. Этого было явно недостаточно для
беседы.
-- Давай попробуем, -- предложил все же Лысый
и придвинулся к англичанке. Девушка поняла наши на
мерения и приветливо улыбнулась.
Разговора вначале не получалось, приходилось прибегать к жестам и
рисункам на бумаге. Дальше пошло легче. Когда речь зашла о литературе,
оказалось, что собеседница ничего не знает о Пушкине и Толстом. Ну это
ладно. Но из дальнейшей "беседы" выяснилось, что и о своем знаменитом
соотечественнике писателе Джоне Пристли она знает лишь понаслышке, книг его
не читала. Это нас удивило.
На следующий день мы покидали берега Тайна. Утром раздался сигнал:
-- Корабль к бою и походу изготовить!
60
К этому времени на левом берегу Тайна собрались провожающие --
сотрудники советского посольства с семьями, английские моряки, местные
жители.
Первым от причала отошел эсминец "Дерзкий" под брейд-вымпелом '
командира дивизиона. За ним в кильватере -- остальные пять кораблей. На
гафеле каждого гордо развевался советский Военно-морской флаг. С берега
доносились звуки марша, исполняемого духовым оркестром, прощальные возгласы
на русском и английском языках.
Все свободные от вахт моряки "высыпали" наверх. Отовсюду с мостиков,
надстроек, верхних палуб кораблей в адрес провожающих летели слова
дружеского привета, лес рук колыхался в прощальном взмахе. На душе у каждого
было радостно. Каждый испытывал гордость за свою страну: ведь почести,
оказанные нам, ее представителям, это тепло и внимание были данью уважения
английского народа к Советской России.
В устье Тайна на кораблях объявили боевую тревогу -- в Северном море
рыскали гитлеровские подводные лодки. Построившись в строй
кильватера2, эсминцы взяли курс на север. Это был первый
совместный выход в составе дивизиона кораблей под командованием капитана
1-го ранга И. Е. Абрамова. Все моряки от рядового краснофлотца до командира
дивизиона готовились к переходу, как к самому серьезному экзамену.
У механизмов и орудийных систем вахту несли наши моряки (на этот раз
без английских консультантов). Правда, на время перехода на каждом эсминце
оставались английский инженер-механик и два-три специалиста, поддерживавшие
связь с береговыми базами по всем вопросам обеспечения похода.
Лейтенанта Василия Лариошина мучил вопрос: как будет работать "Асдик"?
Ведь от исправности и надежности гидроакустической станции во многом зависит
боеспособность корабля. Еще больше волновались акустики старшина 2-й статьи
Рыжиков, старший краснофлотец Бондаренко и краснофлотец Фролкин.
1 Брейд-вымпел -- широкий короткий вымпел установленного
образца, присваивается командирам дивизионов кораблей
2 Строй кильватера -- корабли идут один за другим в одной
линии и на одинаковом расстоянии друг от друга.
61
Но вот "Асдик" включен. Из динамика, расположенного на левом крыле
мостика, послышались громкие прерывистые "пи-пи-пи...". Лариошин включил
рекордер, регистрирующий работу станции. Перо-самописец начало импульсивные
движения по широкой сетчатой бумажной ленте, нанося прерывистые штрихованные
линии. Специалисту нетрудно по ним определить наличие подводной цели и
параметры ее движения. На всем переходе станцию не выключали -- она работала
нормально.
Переход занял менее суток. Эсминец еще только вошел в пролив
Пентленд-Ферт, являющийся южным входом в Скапа-Флоу, а офицеры, стоявшие на
мостике, уже начали по очереди рассматривать в бинокль эту знаменитую
военно-морскую базу.
Скапа-Флоу -- главная операционная база флота Великобритании. Акватория
ее -- около 120 квадратных миль, защищена от ветров, имеет выходы в
Атлантический океан и Северное море. В период первой мировой войны отсюда
адмирал Джеллико вывел "Большой флот" для боя с германским флотом адмирала
Шеера. В истории этот бой стал известен как Ютландское сражение.
И вот перед нами открылся огромный рейд, образованный безлюдными
скалистыми островами. Корабль направился к месту якорной стоянки. Слева по
курсу, у острова Кава, мы увидели странное зрелище: из воды торчали
надстройки, кили и днища затопленных кораблей. На некоторых из них ютились
домики. Оказалось, что это останки бывшего германского флота Открытого моря,
потопленного в 1919 году самими немцами после интернирования. Часть кораблей
немцам разрешили потом поднять, а оставшиеся "на кладбище" уже 25 лет
напоминали о позорной странице истории кайзеровской Германии.
На рейде Скапа-Флоу стояло много британских кораблей: линкоров,
авианосцев, крейсеров. В этой армаде находился и линейный корабль
"Архангельск", прибывший сюда из Розайта еще в прошлом месяце. На линкоре
размещался штаб Отряда кораблей ВМФ и политотдел.
Как только эсминцы вошли в зрительный контакт с линкором, оттуда
семафором передали приказание стать на якорь.
62
Итак, первый экзамен мы сдали. Переход показал, что принятые от
англичан корабли освоены и теперь можно приступать к отработке задач боевой
подготовки.
В то время как линкор и эсминцы проходили боевую подготовку в полигонах
к западу от Оркнейских островов, дивизион подводных лодок под командованием
Героя Советского Союза капитана 1-го ранга Три-польского с 10 июня
отрабатывал боевые задачи в Дан-ди, где находилась база подводных лодок.
Подводники должны были к 15 июля отработать боевую организацию и
проверить практические навыки членов экипажа в управлении механизмами и
вооружением, а к 1 августа -- сдать все артиллерийские и торпедные задачи. С
этими задачами дивизион справился на 10 дней раньше срока и был готов к
переходу из Англии в Кольский залив отдельно от надводных кораблей Отряда.
22 июля к борту эсминца "Живучий" подошел катер командующего Отрядом с
вице-адмиралом Левченко на борту. А вскоре прозвучала команда:
-- По местам стоять, с якоря сниматься!
Вместе с нами в море вышел и эсминец "Достойный". Курс лежал в порт
Данди, который находится к югу от Скапа-Флоу -- на северо-восточном
побережье Шотландии, в нескольких часах перехода. Оттуда отправлялись на
Родину подводные лодки, и вице-адмирал Левченко спешил в базу, чтобы лично
дать необходимые распоряжения командирам подводных лодок на этот трудный
переход.
В Данди мы пробыли два дня. Этот городок расположен на реке Тей. В нем
много зелени, парков. На второй день нашего пребывания в базе, это было
воскресенье, нам разрешили кратковременный сход с корабля.
Мы с Никольским направились в местный парк. Его очень хвалили
подводники. Поблизости транспортных средств не оказалось, и мы пошли пешком.
Стоял теплый летний день, солнце слепило глаза. Выйдя на небольшую площадь,
свернули налево. Людей на улицах было мало. Вскоре показалась большая
лужайка, где прямо на мягкой зеленой траве сидели и лежали люди. Много
детей. Как только мы подошли ближе, мальчишки повскакивали с мест и с
криками "Рашэн!" бросились к нам.
63
Пообщавшись с юными англичанами, мы продолжили поиски парка. Заметив
идущего навстречу пожилого мужчину, решили расспросить дорогу. Он
поинтересовался нашей национальностью. Узнав, что перед ним советские
моряки, англичанин очень обрадовался н стал быстро что-то говорить. Видя,
что его не понимают, показал билет члена коммунистической партии
Великобритании. Потом сказал, что на пятом (Лондонском) съезде РСДРП (б)
видел Владимира Ильича Ленина. По его оживленному виду, по блеску старческих
гла