, бээмпешки, танки нет никакой возможности. До ближайшей мастерской сотни километров дорог, каждая из которых может оказаться последней. Только за два месяца в засады попала три колонны. Поэтому волочь за три - девять земель бэтээр с заклиненным движком или подорвавшийся на мине танк никто не будет. Таскать их за собой группировка тоже не может. Она и так как тришкин кафтан - здесь боевиков разгонит, за спиной они вновь власть берут. Так и носится по Чечне как пожарная команда... Бросать их тоже нельзя. Это, считай, просто подарить боевикам. Уж те - наверняка смогут оживить любой движок, заменят любой механизм. У них и мастера найдутся и запчасти если надо прямо с завода привезут. Они деньги не считают... Поэтому, если на месте танк, бэтээр или грузовик починить не возможно, то из них выдирается все, что можно использовать как "запчасти", снимается оружие, разгружают боеприпасы и потом несчастную "конягу" передают "коновалам" - саперам. А дальше все просто - пару килограммов тола в основные узлы, замедлительный шнур, "чиркач" и через пару минут взрыв превращает вчерашнюю грозу боевиков в груду искореженного металлолома... Мы прячем глаза. Эрика жалко, но судьба его "семьдесят двойки" кажется решена. После пожара танк теперь просто груда железа. Починить его своими силами мы не можем. К тому же Эриков танк "нелегальный", нигде не числящийся. И до этого пожара запчасти к нему мы добывали с огромным трудом и исключительно "по бартеру". Ящик водки на топливный фильтр, или два камуфляжа за гидроусилитель. "Советы" сами без запчастей сидят, каждая гайка на счету. А тут целый пожар... Подходит командир. - Ну что тут, Эрик? Эрик обречено машет рукой: - Топливный насос накрылся... - Починить сможешь? - Что чинить? Его еще месяц назад надо было менять. После того как "граником" наебнули... - А заменить? - Да где же его здесь достанешь?.. Командир на несколько мгновений задумывается, потом, приняв решение поворачивается к нам: - Так, Летунов, возьми "бэтр" и двигай к "советам". Найди у них в штабе полковника Егорова скажи, что от меня. Попроси тяжелый тягач и с ним сюда. Затащите танк в лагерь! Подумаем, что можно сделать... Вечером в командирской палатке состоялся военный совет. ...После нескольких часов радиопереговоров и посредничества вездесущего командира "советского" полка Егорова, где-то на Ханкале, в мастерских нашелся неучтенный топливный насос. Нашли и его хозяина, который после продолжительного торга с нашим зампотехом, которому, как главному техническому спецу в нашем ханкалинском лагере, было поручено вести переговоры, согласился обменять насос на трофейное подарочное охотничье ружье, которое наши взяли в одной из басаевских резиденций. На магическую фамилию "Басаев" тыловик клюнул и согласился меняться. Был заказан на утро вертолет. Теперь оставалось только сформировать команду, тех кому надо было смотаться на Ханкалу. Понятное дело, что первый в этом списке был сам Эрик. С ним решили отправить солдат, у которых закончился срок командировки, отрядили прапорщика за почтой и свежей прессой. Оставалась еще одна проблема... Пока Эрик возился со своим танком, командир собрал в палатке ее обитателей. - ...Ладно, мужики, кто полетит с Эриком? - Вообще-то это дело замполита... - кинул идею Аверин. - Нет, я никак не могу! - тут же открестился Цыкин. - У меня здесь работы выше крыши. К тому же, я на Ханкале вообще никого не знаю. Я там был всего три дня. К кому я там полезу? Надо того, кто там дольше всего просидел. При этих словах все посмотрели на меня. Внутри все похолодело, как перед экзаменом. Уж чего точно не ожидал, так это того, что речь, вдруг, зайдет обо мне. Я ни с какого борта для "задачи" не подходил... - А ведь действительно, Леша, ты на Ханкале наверное дольше всех просидел... "Дольше всех" - это месяц, когда я в прошлую свою командировку заболел бронхитом и три недели пролежал в ханкалинском госпитале, а потом еще неделю ждал колонны в группировку. - Товарищ командир, почему я? Я вообще не по этому делу. А на Ханкале вот уже третий месяц зампотех сидит. Он , наверное, там уже всех кур перещупал... - Колесников будет вместе с "Эльфом" насосом заниматься, ему дел и без того хватит. - задумчиво протянул командир. - В общем так, Абрютин, ты у нас "пээнша". Вот и прояви штабную изобретательность... Спорить с Сергеичем было бессмысленно. И потому я только развел руками... Вскоре в палатку вернулся Эрик. Он был лихорадочно оживлен и аж светился. Еще бы! Его "ласточку" вернут к жизни... - Олег Сергеевич, мне бы еще и динамическую защиту достать? - В смысле? Ну, нас же сюда пригнали без "пластида"... В палатке повисла удивленная тишина. Первым нашелся командир: - А что у тебя в коробках? - Как что? Воздух. - Как же так можно на войну собираться было, Эрик? - укоризненно сказал Аверин. - А я что? Комбат нам дал команду защиту по полной устанавливать, но наш начальник бронетанковой службы округа приказал не ставить и отправить танки без динамической брони. Мол, что бы экипажи "пластид" не продали. - Твою мать! - выругался Аверин. - Это так мы теперь к войне готовимся! Главное, что бы не украли, и не продали... Демократия в действии! Теперь понятно, почему танки как спички горят. Довоевались... Нет, Эрик. Пластид я тебе не найду. - развел руками командир. - Извини! Но еще одну проблему мы постараемся решить. Какую? - удивленно посмотрел на Сергеича Эрик. Тебе Абрютин объяснит... Надо ли говорить, что после моего объяснения Эрик просто воспарил. Еще бы! Ведь на Ханкале я должен был организовать ему интимную встречу с одной из тамошних обитательниц. А для упрощения этого знакомства в моем кармане лежала сложенная пополам пачка рублевок в эквиваленте двухсот долларов... * * * "...И где я ему здесь бабу найду?" - я тоскливо окинул неприветливый ханкалинский пейзаж. Серая пелена мелкого дождя, набухший водой черный липкий чернозем, обтрепанные темные мокрые крыши полаток. Нет, баб на Ханкале, конечно, хватает. Телефонистки, медички, поварихи, секретчицы. Но женщина на войне - товар особый. Из разряда "полный дефицит". На каждую бабу здесь приходится по роте, а то и батальону жаждущих ласки и любви мужиков. Так, что есть из кого выбирать. Здесь без мужского внимания не останется ни одна. Будь она хоть Бабой Ягой, на пополам с Квазимодо, но, для изголодавшегося на многомесячном "безбабье", офицера, ничем не уступит Василисе Прекрасной. Понятное дело, что те, кто покрасивее, постервознее, легко находят себе покровителей с большими звездами на плечах и широкими "возможностями" на форменных штанах. И если обладательница заветной прелести еще к тому же не дура, то очень может статься, что с войны она вернется не в свой Мухобойск официанткой в полковую столовку, а уедет за своим покровителем в крупный город. Получит непыльную штабную должность, погоны прапорщика, квартиру вне очереди и даже мужа из хитрожопых прапоров или туповатых лейтенантов, которого ей самолично подберет покровитель, насытившись любовью или просто от греха подальше... Так, что с бабами на войне всегда туго. И где же я здесь Эрику бабу буду искать? ...Правда, одна наколка у меня все же была. Я о ней еще в вертушке вспомнил. Маргарита! Маргарет... Продавщица местного военторга, дама лет сорока, с перьями выбеленных перекисью волос, сухощавая и веснушчатая. Она явно не производила впечатление недотроги. Более того, пару раз довольно недвусмысленно предлагала мне заглянуть в конце рабочего дня, помочь ей разобрать новый товар, и вообще всячески меня выделяла из общепокупательского контингента. Я бы, может быть, даже и зашел к ней "на огонек", но сначала мне еще вполне хватало послеотпускной "сытости" в этом вопросе, а потом, когда уже и Маргарет стала мне казаться фотомоделью - мы давно были в горах. По большому счету, я бы сейчас сам к ней с удовольствием слазил в подсобку, но чувство долга перед несчастным Эриком пересиливало похоть. Да и мужская практичность подсказывала мне, что если Маргарет согласиться обслужить Эрика, то "раскрутить" ее еще и на меня будет не очень сложно... "Таблетка" тормознула у знакомого контейнера, над которым висела выгоревшая на солнце вывеска "Военторг". Поблагодарив доктора, согласившегося меня подбросить, я буквально по щиколотки провалился в густую майонезную грязь. Вся площадь перед контейнером представляла собой огромную квашню взбитого до состояния крема гусеницами и колесами чернозема. Сразу можно было понять, что "Военторг" место более чем "центровое". Десять шагов до дверей представляли собой аттракцион эквилибризма. Ноги разъезжались. Скрытые под слоем грязи колеи, вдруг разверзались под "берцами" полуметровыми омутами. В общем, на крыльцо я забрался чмо - чмом! "Интересно, а как она сама сквозь эту грязь пробирается?" - Еще успел подумать я, распахивая знакомую дверь. В нос тут же шибануло привычным военторговским "коктейлем" из корицы, копченостей, дешевого одеколона и табака... - Ёлы палы! Какие люди! Маргарэт! Я пришел к тебе с приветом! Маргарет встретила меня приветливо, но без былого энтузиазма. Это мне не очень понравилось... Вообще она как-то изменилась. Толи еще сильнее похудела, толи белесых перьев в прическе поубавилось. Минут десять мы болтали ни о чем. Вспоминали каких-то общих полузнакомцев. - ...Рому из реммастерских помнишь? Застрелился. Жена его бросила... - Да что ты!? - ...А Люся с Виктором Ивановичем в Ростов улетела. Он ее обещал там в КЭУ устроить. - Молодец! - ...Говорят, командировочные с августа срежут в два раза. - Я тоже об этом слышал. Этих бы "фиников" (финансистов) к нам сюда... Наконец все новости были "перетерты" и можно было начинать переходить к главному. - Ты что-то купить хотел? - сама перешла к делу Маграрет. - Нет. Я к тебе по личному вопросу. Понимаешь, помощь твоя нужна... - начал я издалека "гнать пургу". - Что случилось? - заинтересованно "напряглась" Маргарет. "Пора!" понял я. - Понимаешь, мужик один пропадает... ...По мере изложения я видел, как медленно каменеет ее лицо. Надо было остановиться, умолкнуть, но меня словно переклинило... - ...Парнишка просто прелесть. Да с ним любая за честь посчитает. Фигурка, лицо!.. Продавщица превратилась в статую, лицо ее медленно покрывалось багровыми пятнами. - ...Мы скинулись... Двести баксов, но рублями. Это же месячная зарплата... Вот я и подумал, чем кому-то, лучше уж тебе. Дай, думаю, знакомому человеку помогу... Тишина повисла, как снежная лавина над туристом. А потом грянул гром! ...Никогда не мог представить, что Женщина может так выражаться. Маргарет не орала, нет, она буквально клокотала и шипела как клубок разъяренных кобр. - ...Ах ты пидор! ... Я что, по-твоему, блядища подзаборная!? Да как ты смел!!? Хорек обдристанный!.. Спиной я лихорадочно пытался нащупать дверь. Но она сама нащупала меня. Удар ручкой между лопаток на миг сбил дыхание. Я отскочил в сторону. На пороге вырисовался покупатель. И какой! Комендант Ханкалы, пожилой маслатый подполковник, которого за глаза вся Ханкала называла "Геббельсом" из-за непропорционально большой головы на худеньком теле и привычки читать нудные проповеди по любому поводу. Увидев коменданта, Маргарет неожиданно осеклась. Самое время умотать подобру - поздорову! Но комендант перекрывал прямой путь к двери! Я бочком попытался протиснуться за ним. - Извините, товарищ подполковник... Геббельс даже не удостоил меня ответом. Он лишь чуть подался вперед, пропуская меня к заветному проему. - Солнышко! Я заеду за тобой в пять. - уже за спиной услышал я его неожиданно воркующий голос. - Закройся чуть раньше. Там Апина прилетела с "Любэ". Я приказал занять нам лучшие места.... И в миг все стало на свои места! На улице у дверей стоял комендантский УАЗик. "Теперь ясно, как она сквозь эту грязь пробирается!" - мелькнуло запоздалое прозренье и, не дожидаясь пока комендант узнает о моем более чем нескромном предложении его "солнышку", я опрометью юркнул за "Военторг" и ломанулся по полю к стоявшим недалеко палаткам какой-то части... ...Часа полтора я отсиживался у знакомых "ураганщиков", пережидая все последствия посягательства на подругу коменданта. Потом на попутном "Урале" добрался до своих. В лагере меня встретил дежурный по отряду прапорщик Гуськов. С заговорщицким видом от отвел меня за штабную палатку: - Слушай, тут "Геббельс" по твою душу приезжал. Я его таким злым никогда не видел. Думал, взорвется от злости. Что ты там натворил? Я лишь безнадежно махнул рукой. ...В конце концов через пару часов я уже буду лететь в "вертушке" в родной отряд. А там, глядишь все и поутихнет. И вообще, на Ханкале я могу не появляться аж до замены... Но вылететь не выполнив приказ я не мог. - Где Эрик? - Они с зампотехом поехали к "советам" за движком. Оттуда сразу к вертолету. Тебя, кстати, еще и замполит вспоминал. Запрашивал по связи как у тебя дела с тренажером? Я, правда, не понял с каким. "Вот гад! Между прочим, это его работа, досуг личного состава обеспечивать..." * * * ...Оставалась последняя надежда. Толя Лазаренко начальник местного клуба. С ним мы познакомились год назад в самолете. Вместе летели из Чкаловского. Толя своего рода уникум. Проныра и выжига, каких свет не видывал. Он может подкатить к кому угодно, и уже через пять минут будет считаться своим в доску. Достанет французский коньяк на Ханкале и ящик "минералки" в любой пустыне. Но человек он беззлобный, и нежадный. Когда отряд возвращался на Ханкалу, мы часто с ним проводили вечера. И, насколько я смог понять из его рассказов, всех окрестных красоток он знал не только по именам, но и на ощупь... Начальник клуба был по обыкновению хорошо "под шафе". - ...Лелек, (так он меня называет за легкое сходство с молодым Мироновым из "Бриллиантовой руки") так тебе бабу нужно? Так бы сразу и сказал. Да я для родного спецназа хоть Лолобриджиду с Луны привезу. Нет проблем! Щаз найдем тебе бабу. - пошатываясь он подошел к телефонному аппарату на столе. Крутнул ручку вызова. - Алле! Девушка, мне столовую военторга! ...Слово "Военторг" болезненно резануло слух... - Столовая? А кто сегодня у вас на кухне? Да... Из поваров... Света? Отлично. Нет не надо я сам заеду... Он кинул трубку на аппарат. - Ну все старик! Дело в шляпе! Едем! Она конечно, не фотомодель, но дает по первому требованию партии. - Только договариваться ты сам будешь. - вспомнив Маргариту, поставил я условие. - Хорошо? - Хорошо! Только с тебя бакшишь! - Толя, какие разговоры? Все, что скажешь! - Точно? - Слово! Тогда, слушай, там, я знаю, ваши бойцы уши мертвым "чичам" режут. Достанешь мне одно такое ухо? Хочу жене привезти, а то стерва совсем запилила, мол, дармоед и тунеядец. Это я-то?! Сама два года без работы сидела на моем горбу. Я же ее и устроил к однокурснику в "эспэ" голландское. Теперь поучает больше чем министр обороны, а нам уже полгода зарплату не давали. Привезу ей ухо - пусть посмотрит, кто действительно делом занимается... Я чуть не поперхнулся. Про уши я, конечно, знал. Правда, у нас в отряде командир эту "практику" пресек жестко и навсегда. Но отступать было нельзя, и я слукавил. - Как только отрежут - первое тебе! ...Клубный "батон" долго не хотел заводиться. Он чихал, сопел и кашлял, наконец мотор заработал, и мы двинулись в путь по "Миссисипи", так в группировке прозвали грязевую реку, являвшуюся основной дорогой огромного ханкалинского лагеря... ...Сказать, что Света была не очень красивой - ничего не сказать! Из двери на меня вышла прямо-таки монументальная женщина под метр девяносто с объемом талии векового дуба. Над ее лицом природа тоже не слишком долго мучалась. Рубленное, грубое оно больше подошло бы снеговику, чем женщине. И только огненно рыжие волосы уложенные корзинкой на голове, напоминали о том, что передо мной стоит существо другого пола. - Это ты, что ли озабоченный? Голос у Светы был необычно выразительным. Этакое сочное сопрано. ...Да, это была явно не Мишель Пфайфер, но и выбирать времени уже не было... - Тут, Свет, такое дело... Понимая, что вешать лапшу этой женщине бесполезно, я сухо по военному объяснил расклад. - ...семь месяцев без женщины. Двести баксов за один раз. Она думала не долго. Ладно! Вези своего дружка... На улицу я вылетел как на крыльях. Есть! Постеснявшись прямо при Свете связываться со своими и объяснять при ней весь расклад, я только на крыльце столовки достал из кармана "разгрузки" рацию. - Третий, ответь девятому! Третий, ответь девятому! Рация хлюпнула, забулькала и через мгновение я услышал измененный почти до неузнаваемости голос Гуськова: - Девятый, слышу тебя! - Третий, передай шестому (позывной зампотеха, выделенного в помощь Эрику) что вопрос с тренажером решен. Пусть срочно отправляет семьдесят второго (Эрика) к столовой военторга. Я его здесь жду. Как понял? - Понял тебя, девятый. Отправить семьдесят второго к столовой военторга... - Точно! Конец связи. Оставалось только дождаться Эрика, и дело сделано. Я уже развернулся в сторону дверей столовки, что бы в тепле провести время до приезда Хабибулина, как вдруг в кармане запищал сигнал вызова рации. Я нажал на тангенту ответа. - Девятый, ответь третьему! - услышал я голос Гуськова. - На связи девятый! - ответил я. - Девятый, шестой приказал тебе передать, что у них задержка. И потому он просит тебя забрать тренажер и с ним прибыть прямо к борту. Как понял меня? "Они что охренели там что ли?" - растерянно подумал я - "Как я ее туда повезу?" - Третий, передай девятому, тренажер может не захотеть. - Не понял, тебя, девятый. Что значит, тренажер не захочет? "Блин! Совсем забыл, что во всю эту операцию посвящены только мы трое. Я, Эрик и зампотех..." - Извини. Ошибся. Тренажер может не влезть в машину. - Может дежурный "Урал" прислать? - заботливо предложил дежурный. Ох, мне сейчас эта его забота... - Третий, не надо "Урал". Сам справлюсь. Все! Конец связи... В столовку я зашел на ватных ногах. "Пошлет она меня сейчас. Точно пошлет! Да ну и хрен с ним! Сами виноваты. Здесь не Сочи! Кофе в постель не подают! И баб по вызову не держат..." - мысленно готовился я к предстоящему на аэродроме разговору. Но Света неожиданно упрямиться не стала. Может быть, подействовал мой удрученный вид, а может быть, так были нужны деньги ... - Ну, вези. Только мне через полтора часа надо обязательно быть здесь. У меня еще ужин для комиссии из Москвы. Толя уже во всю храпел за обеденным столом в зале. Растолкав его, я вкратце разъяснил диспозицию. Он озадаченно почесал загривок. - А где же она ему там даст? - деловито спросил он, ничуть не стесняясь Светланы - Там же голое поле и народ кругом как тараканы шастает. - Если сказали везти, значит знают где. - прикинулся суровостью я. Мне только еще не хватало, что бы она над этим задумалась. Достаточно того, что уже я над этим голову ломаю, а тут еще и Толик озадачился... - Ну, тогда поехали! - сказал, поднимаясь Лазаренко- Чего зря время терять. У меня тоже еще планы на вечер. ...Когда мы подплыли по "Миссисипи" к аэродрому и выбрались на заляпанную грязью бетонку взлетной полосы, мои сомнения только окрепли. Людей на взлетке было более чем достаточно. Правда, в основном народ топтался у диспечерской палатки, в ожидании объявления попутного борта, но и на самой полосе у "вертушек" людей хватало. Сновали машины обслуживания. Техники, и механики готовили вертолеты к вылетам. То к одному, то к другому борту подходили разномастные группы пассажиров, загружались улетали, или наоборот, выбирались из приземлившихся вертушек на бетонку, тянулись к аэродромному КПП. "Действительно, и где здесь она ему давать будет?" - с тоской подумал я. "А впрочем, мне-то что? Я свое дело сделал. Бабу достал..." Я покосился на Свету. Та с интересом и даже какой-то жадностью рассматривала аэродромную суету. - Что, Светик, домой потянуло? - спросил я, стараясь выглядеть лихим и галантным галантным кавалером. - Небось, дома ждут. Дети то есть? - Есть. Двое. - коротко ответила она. - И с кем остались? - пряча свое любопытство на тему семейного ее положения, спросил я. "Вот будет класс, если она еще и замужем окажется..." - А ни с кем. - почти безразлично ответила она. - Сами с собой. - В каком смысле? - В таком. Дочка старшая. Вот она за младшим и смотрит. - И сколько же ей лет, такой самостоятельной? - Четырнадцать... Неожиданно мне стало стыдно за свой пошловатый цинизм. Уши предательски вспыхнули. "Как же жизнь-то тебя скрутила, если бросила их одних, сюда подалась..." - Геройская у тебя девчонка! - постарался хоть как-то польстить ей я. - Такая в жизни не пропадет. - Не пропадет... - Эхом откликнулась она, и мне на миг показалось, что лицо ее потеплело. У знакомой вертушки уже нервно топтался экипаж. - Ну, и где ваши? - накинулся на меня командир - Взлетать давно пора. Через два часа уже темно будет. Как нам возвращаться, ползком что ли? Это же не танк, это вертолет... - Сейчас подъедут - сходу бодро соврал я, по опыту зная как опасно говорить ожидающим вертолетчикам правду об опозданиях. - За нами должны были выехать... - Ну, смотрите! Через полчаса не взлетим, я машину закрываю и на ночевку. - сердито рубанул командир и, круто развернувшись, забрался в кабину. Уже из кабины, словно вспомнив о чем-то, повернулся ко мне и кивнул в сторону, стоявшей у клубного "батона" поварихи: - А эта баба что, тоже с вами летит что ли? - Нет. Она это... ну, в общем, провожает одного парня... - Ясно! - хмыкнул командир. - Тогда видно ему глаза выбило, или он с рождения слепой! - и скрылся в кабине, а я побрел к своим. - Лелек, ну где там твой дружан? - нетерпеливо спросил Толя, поглядев на часы. - Ты же сказал он уже ждет. Я только развел руками. Обманывать Толика не было никакого смысла. - Толян, потерпи дорогой. Сейчас подъедут. С меня самое большое ухо из всех который отрежем. Услышав про ухо, Толя подобрел. - Ладно. О чем вопрос? Но твой корешь мне теперь точно ухо должен. Так ему потом и передай! Только пошли в "батон", а то зябко здесь на ветру... В машине было тепло и, только сейчас я заметил, что почему-то пахло копченым салом. Отгадка пришла через минуту. Открыв "бардачек" Толя извлек на свет божий промасляный сверток и солдатскую флягу. - Жена прислала посылку с оказией. Теща коптила. Чего нам зря время терять? По-маленькой? Свет, ты как? - А почему нет? - Во-во! Тебе перед работой сам бог велел! - хохотнул начклуб. Но повариха и ухом не повела. Мы выпили из найденных все в том же "бардачке" бледно-зеленых металлических "стаканов" - предохранительных колпаков на взрыватели минометных мин. Закусили ароматным, подтаявшим до прозрачности от близкого жара двигателя салом. - Голос у тебя, Света просто обалденный. Тебе с ним в опере надо выступать. - не выдержал я. - Это все в прошлом. - неопределенно пожала плечами повариха. - В смысле, в прошлом? - Я в хоре семь лет пела. Пела, пела и отпелась, а теперь вот пляшу. - уже почти зло обрубила Света. - Ух ты! Я и не знал. - словно бы и не замечая ее раздражения, изумился Лазаренко. - Так мы с тобой значит почти что коллеги. Это надо обмыть! Вновь забулькала фляга... - Так ты в каком хоре пела? - вернулся к теме Толян. - Сначала в районном, потом в областном. - А чего бросила? Голос то у тебя о-го-го! Я думал повариха замнет болезненную для себя тему, но она неожиданно разговорилась: - Четыре года назад мужа машина сбила. Год пластом пролежал парализованный, только глазами и моргал. Потом преставился. И куда мне было в хоре на шестьсот рублей его и двух детей тащить? Вот и пошла в столовую при военторге. Там хоть зарплата и не большая, но продукты есть. А что мне еще-то надо? Только детей накормить, да из одежки им чего прикупить... В кабине повисло томительное молчание. Но Лазаренко не зря был начальником клуба. Смутить его было просто невозможно. - Ну, тогда давай помянем твоего мужика и всех наших ребят погибших здесь. Как раз третий тост... Когда мы закусывали к борту, наконец, подкатил знакомый КамАЗ. - Приехали! - радостно бросил я и выскочил из кабины. Вместе с Эриком, "зампотехом" и бойцами, выделенными на разгрузку, из кузова КамАЗа на бетонку спрыгнули два майора в свежих чистеньких "полевухах". Явно контрастируя с военным пейзажем, в руках майоров болтались "дипломаты". - Обана! А куда это наши "финики" намылились? - удивился начклуба. "Финики" - финансисты на военном жаргоне... - У них сейчас проверка из Москвы идет. - Ответила Света - Мы ее третий день поим. А наши в это время мечутся по группировке, хвосты подчищают... Пока бойцы под командованием Эрика и командира экипажа осторожно выгружали ящики с запчастями и заносили в вертолет, я вкратце доложил зампотеху "расклад". - ...Она, конечно, не Мишель Пфайфер, но баба душевная. А красавицы, сами знаете, здесь бесхозными и дня не бывают... - Ладно, пошли взглянем на твою "душевную"... Перед "батоном" он остановился как вкопанный. - Это ты называешь "душевная"? - Я же сказал - какая была! - хмуро ответил я. - И вообще, сутенер не моя профессия. Надо было замполита вызывать. Вот пусть он досугом и занимается.... - Да, Абрютин, не ожидал я от тебя. - протянул зампотех, словно бы и не слыша моих объяснений. - Притащить другу такого крокодила - это ж как надо его не любить? А ведь он так тебе верил. Весь день как на иголках, аж подпрыгивал, вот, мол, Леха для меня расстарается. Даже и не знаю, что с ним будет, когда он ее увидит... Последние его слова утонули в свисте запускаемого вертолетного двигателя и в это же мгновение из-за кузова "КамАЗа" появился Эрик. В кабине "батона" он увидел повариху, и сразу все понял. На его лице появилось мучительно-задумчивое выражение, какое бывает у человека, которому на голову упало куриное яйцо... Наконец он справился с собой. И, засунув руки в карманы, куртки подошел к нам. - Извини, Эльф, все что было! Он посмотрел на меня, как на человека только что разбившего любимую пивную кружку. - Ладно, Эрик, я все понял. Глупо все получилось. Но у меня, действительно, здесь ни одной знакомой бабы нет. Сейчас я ее отправлю. Еще раз извини... Я уже, было, повернулся к "батону", когда меня остановил Эрик. - Стой! Погоди отправлять... - он еще раз оценивающе посмотрел на повариху, словно решая что-то про себя, наконец, видимо решившись окончательно, глубоко вздохнул. - А-а! Давай! Пойдет. В конце - концов, дырки поперек ни у кого нет. Только куда мне с ней идти? Не здесь же? - Может быть в "вертушке". Там вроде в салоне брезент лежал в корме. - предложил "зампотех". - А летуны разрешат? - Ну, если договоримся... - протянул "зампотех" задумчиво. - Они, чай, тоже мужики. Поймут. Кто будет с командиром договариваться? - Я точно пас! Кто я для него? Вы хоть по званию равны. Вам и договариваться. - сразу открестился от этой авантюры я. - Ладно. Чего зря время терять. - решился "зампотех" и направился к вертолету. Минуты две он, оживленно жестикулируя, разговаривал с командиром. Видно было, что тот только отрицательно машет головой и трясет у "зампотеха" перед лицом рукой с часами. Но и "зампотех" что-то не мене энергичное втолковывал ему. Наконец, видимо тот сдался и махнул рукой и тот час Антоныч махнул мне - Выводи! Из кабины на бетонку выпрыгнул растерянный брот-техник и сердито одернув куртку ушел куда-то за корму. - Пошли, Света! - сказал я, пряча глаза поварихе. - Куда? - не поняла она. - В вертушку. Не здесь же у всех на виду этим заниматься? - А там что, не на виду? - зло бросила она. - Ну, там кабина все- таки, закрыто все... Она посмотрела на меня, с такой брезгливой ненавистью, что мне захотелось прямо здесь провалиться под землю. Но из кабины все же вылезла и зло хлопнув дверью пошла к "вертушке" мимо ничего не понимающей публики. Ей во след почти бегом направился Эрик. Догнал ее у кабины и попытался поддержать под локоть, но повариха словно бы и не замечая его торопливо поднялась по лесенке и скрылась в кабине, за ней юркнул Эрик... "Финики" тоже, было, похватали с бетонки свои "дипломаты" и направились к вертушке, но на полпути были остановлены борттехником, который что-то им эмоционально объяснил, после чего "финики" ошарашено повернулись в нашу сторону, разглядывая нас так, словно узнали в нас родню Басаева... ...Свистел двигатель. Ветертрепал нашу форму. Топтались на бетонке в унылом ожидании "финики". Борт-техник нервно курил у края бетонки. Время тянулось как резиновое. - Да, такого я еще в своей жизни не видел. - Услышал я Лазаренко. - Теперь вся Ханкала еще месяц только об этом и будет говорить. "Финики" всем растрезвонят... Минута проходила за минутой, но никто из кабины не показывался. - Что они там, склещись что ли? - уже не скрывал своей злости начклуб. - Блин, вот же нашел я себе приключение... И здесь, наконец, в проеме двери показалась Света. Запахнув полы куртки, она торопливо спустилась на бетонку, и как-то враз поникнув, опустив голову, почти бегом припустила к нам. Все как по команде повернулись в нашу сторону. Я почувствовал, как жар заливает мое лицо. "Твою дивизию! Вся эта шушера теперь точно решит, что какой-нибудь местный сутенер. А мне же ей еще деньги надо отдать..." И здесь из кабины появился Эрик. Застегивая офицерский ремень на ватнике, он неторопливо и торжествующе обвел взглядом стоянку. На его лице блуждала удовлетворенно-отсутствующая улыбка. Эрик просто купался в нирване. Сейчас он больше всего походил на счастливого щенка - подростка, дорвавшегося первый раз до суки. Лихо сбежав на бетон, он вскинул руку, и, словно поймав над головой какою-то ручку, дернул ее вниз. - Готов... - уже без неприязни - есть все же мужская солидарность! - протянул Лазаренко. - Ну, все, Еремеев, теперь твой дружок у меня по гроб жизни в должниках ходить будет. Без уха на Ханкале пусть не появляется... - Поехали отсюда! - подойдя к нам, коротко бросила начклубу Света, открывая дверь в "батон". - Я тебя очень прошу, поехали быстрее! - Хорошо, Светик, уже едем. - осклабился Толик. - Один момент... Ладно, Лелек, бывай! До встречи! - Подожди! - вдруг вспомнил я о главном. - Сунув руку в карман, я нащупал перехваченную резинкой пачку денег. Вытянул их и, распахнув дверь кабины, воровато прикрываясь от зрителей за спиной, протянул поварихе. - Держи, Света. Извини за все. Так уж вышло... Сам не думал, что так получится. Спасибо тебе. Возьми деньги... Но она зло отбросила мою руку и отвернулась в сторону. - Да пошли вы все! Сволочи... И вновь горячий стыд опалил мне щеки. - ...Дверь закрой! - она почти оттолкнула меня, и хлопнула дверью перед моим носом. Я повернулся к Лазаренко. В его глазах промелькнула растерянность. - Слушай, отдай ей потом.- Я протянул ему деньги. - Хорошо? Не забудешь? - Может мне еще к ней кассиром устроиться? - взвился начклуб. - Ладно тебе, Толя. Видишь же, что она обиделась. А так, как-то не честно. Мы же договаривались. Отдай потом... Вместо ответа он молча сунул деньги в карман, и, распахнув дверцу, запрыгнул на сиденье рядом с водителем. - Все! Бывай! - Бросил он уже из кабины. И тут же скомандовал: - Поехали! - Не забудешь, Толян? Но Лазаренко уже не слышал меня. Взревел мотор и "батон" сорвался с места. - ...Абрютин! - услышал я сквозь шум винтов крик зампотеха. - Давай быстрее! И, круто развернувшись на каблуках, я рванул к "вертушке", где борт-техник уже нагнулся за лесенкой... Весь путь в отряд мы молчали. Говорить было не о чем. Эрик блаженно дрых, натянув на глаза шапку. "Финики" весь полет с плохо скрываемым презрением поглядывали в мою сторону. Мне, честно говоря, было все похрену. Устал я за этот день. Дико устал... ...А еще через месяц наш отряд срочно выдернули с гор и бросили в Грозный, который уже третьи сутки был захвачен боевиками. К Грозному мы вышли только под вечер, сбив по дороге две чеченских засады, которые просто не ожидали появления такой силы и явно готовились лишь к перехвату слабо вооруженных "транспортников". У залепленной грязью палатки - временного штаба "вэвэ" - внутренних войск колонна остановилась. Командир с начальником штаба спрыгнули с брони и, пройдя мимо вытянувшегося часового, скрылись внутри палатки. Их не было минут десять. Со стороны города часто ухали взрывы, дробно молотили "крупняки", частили, скрещивались, слоились друг на друга пулеметно-автоманые очереди. - Да... - Протянул за спиной кто-то из моих бойцов. - А мочилово-то там идет по-взрослому. Чую огребем мы там не по-детски. - Заткнись, да! - оборвал его замкормгруппы Цамаев, сержант-осетин, оставшийся весной после "срочки" по контракту. - Ныть мамэ в сиськи будэшь... - с небольшим акцентом бросил он. - Я не ною. - узнал я голос Плещеева, снайпера, только-только разменявшего второй год службы. - Я лишь констатирую... Плещеев призвался из Питера после второго курса института и любил козырнуть научными словечками. - ...Мало нам там не покажется. Какие же уроды "чечей" в Грозный пропустили? Сколько же за это денег хапнули? - У тебя будэт возможность - отозвался Цамаев - у Басаэва спросить, сколько он заплатыл за этот штурм. Если он, конэчно, тэбе раньше яйца нэ отрэжет... В это время из палатки на улицу вышла целая группа военных, среди которых был и наш командир. Все направились к нам. Впереди шагал худой высокий генерал в редком для этой войны галифе с лампасами. Видно только-только из Москвы. Генерал был явно не в духе. Он что-то жестко говорил, семенившему за ним полковнику, рубя ладонью воздух. Наконец вся свита подошла к нам. Генерал обвел глазами, сидящих перед ним на броне спецназовцев. - Ну что, бойцы, как настроение? - неожиданно зычно гаркнул он. Мы растерянно замерли. Уставного ответа на такой вопрос не было, а панибратствовать с генералом ни у кого желания не возникло. Наконец кто-то из еще не "обмявшихся" первогодков пискнул: - Нормальное!... Генерал еще сильнее посуровел. - Как, бойцы, сможем боевикам задницу надрать? Они, мерзавцы, в нарушение всех договоров ворвались в город. Насильничают, убивают. Наши товарищи там, в окружении дерутся. Наш президент приказал уничтожить мерзавцев! Не подведем, братцы? - А кто же их в город-то запустил? - вдруг хмуро спросил генерала с соседнего "бэтра" комгруппы Антонов. За спиной генерала Сергеич недвусмысленно показал Антонову кулак. Но генерал словно бы и не услышал вопроса. Он повернулся к командиру. - Так, сейчас кормите людей, потом готовьте технику и оружие. К шести утра отряд должен быть готов к выдвижению. - Все понял, товарищ генерал! К шести утра отряд будет готов. - со сдержанным "спецназовским" достоинством откликнулся Сергеич. - Хорошо! - явно помягчал генерал. - Я знаю, что на вас можно положиться. Он уже развернулся, что бы идти к палатке, как вдруг его взгляд упал на "семьдесят двойку" Эрика, стоявшую в колонне. В глазах генерала мелькнуло удивление. - А это еще что это за танк? Откуда он? - Это наша машина, товарищ командующий... - ответил Сергеич. ...Пока командир объяснял, откуда к нам попала "семьдесят двойка" генерал нетерпеливо постукивал себя шомполом по жарко начищенному сапогу. Не дослушав объяснения до конца, он перебил Сергеича. - Так, я все понял. Никаких диких танков мне здесь не надо. Паршутин, сколько вы получили от армейцев машин? - повернулся он к сопровождавшему его полковнику. - Роту, товарищ генерал. Но в ней только семь танков. - Забирайте туда и этот. Будет восемь. Рота наша главная ударная сила! - Есть! - Товарищ подполковник, вам приказ понятен? - генерал уперся хмурым взглядом в Сергеича. - Так точно, товарищ генерал! Но танк этот с нами уже семь месяцев. - Сергеич словно бы и не заметил генеральской раздраженности, и продолжал гнуть свое - У нас отличное взаимодействие, слаженность. Разрешите его оставить с отрядом? - Отставить! - в голосе генерала зазвенела "предгрозовая" истеричность. - Решение принято! Нечего силы распылять! Сейчас не та обстановка! "Духи" дожимают нашу окруженную группировку. Сейчас все надо бросит на деблокаду наших. И вашим "спецам" тоже в стороне отсидеться не придется. Выполняйте приказ! ...Утром мы вошли в западный пригород Грозного, а вечером, после очередного разгрома из Москвы, танковую роту кинули на прорыв чеченской обороны в районе горбольницы. Как уже потом мы узнали, роту отправили в бой под прикрытием какого-то ОМОНа, который при первом же обстреле залег и дальше не пошел. Но танкисты, вырвавшиеся вперед, этого не знали, и, продолжали выполнять приказ, продвигаясь к центру города, где дрались в окружении наши части. На подходе к стадиону, всего в километре от комплекса зданий, где оборонялись наши, рота попала в засаду. К комендатуре, где находилась администрация города и рота охраны штаба, прорвался только один танк. Конечно, мы верили, что это был Эрик. Ведь везения и чутья у него было на троих. ...А еще через сутки, когда Грозный уже был окружен плотным кольцом войск, и, отозванный срочно из отпуска армейский командующий предъявил боевикам ультиматум, вдруг, пришел приказ из Москвы немедленно прекратить все боевые действия. В эту же ночь из Москвы прилетел отставной десантный генерал Воронов, пробившийся не задолго до этого в очередные фавориты Кремля, и, отстранив все командование, уселся за стол переговоров с лидером боевиков Масхадовым. На следующее утро мы узнали, что Воронов принял все условия, выдвинутые Масхадовым, и русские начинают немедленный вывод своих войск из Чечни. Война закончилась... Боевики смеялись нам в лицо: - Ми купылы ваш Крэмл! Собралы чемадан зэлэнью. И отвэзлы прямо в Крэмл. А то нам совсэм вай-вай прыходыл. Гранат заканчывлся, патрон заканчывался, мын заканчивался. Спасыбо Москве, спаслы нас! * * * ...На Ханкале я вновь увиделся с Лазаренко. Начклуба лежал в госпитале. Шальная пуля оторвала ему палец на правой руке, и теперь он хандрил на больничной койке. - Вот козлы! Все продали! Всех сдали! Лелек, разве это правительство? Разве это президент? Гондоны они штопанные, а не правители!.. Меланхолия Лазаренко усугублялась тем, что его клуб, который он с любовью и усердием собирал целый год, по договору передавался со всем имуществом чеченам. И его любимый бильярд, и вся аппаратура для ансамбля, и киноустановка с новейшим звуком, и даже "внештатная" баня - все это теперь становилось добычей боевиков. - Сожгу все к едреней матери! Хрен что они у меня получат! Я дипломатично помалкивал о том, что в клубе уже давно сидели "наблюдатели" со стороны боевиков, которые должны были наблюдать за выводом войск и передачей оставляемого по "