смотрим. Может, кого будем отводить на переформирование, так у них и возьмем. Обстановка тяжелая, многие части здорово потрепали, некоторые только на бумаге и числятся. Денег не хватает на всех. Вот из вашего батальона сейчас конфетку сделаем, и пошлем на прорыв. Ладно, идите занимайтесь, а я посмотрю. Начальник штаба, построить батальон утром и будем делать перегруппировку. А сейчас новых офицеров накормить, переодеть, разместить. - 45 - Мы пошли на выход. В приемной забрали оружие и отправились с новыми офицерами к складу, чтобы переодеть их. Витька догнал меня и шепнул на ухо: - Олег, ты сам с ними разберись, а у меня тут дело есть. - Аида? - Да, - кивнул он и испарился. - А куда Виктор пошел? - Дела у него. - Дела сердечные? - Они самые. Парень, похоже, всерьез влюбился, так что, Миша, не дергайся, порвет как вчерашнюю газету. - Понятно, ты мне уже говорил. У самого-то как дома? - Хрен его знает, не трави душу, постоянно об этом думаю, по идее, жена должна была уже родить, а что, как и почему - не знаю. - М-да! Тяжело. - Тяжело, Миша, очень тяжело. Главное выбраться из этого дурдома, а там мы заживем! Так мы дошли до склада, переодели мужиков. Десантура очень быстро нашла общий язык. Видеть видели раньше друг друга, но не были знакомы. Тут же прямо на складе организовался импровизированный фуршет. Коньяк, вяленое и копченое мясо, консервы, сигареты - не "Памир", а вполне приличные болгарские. Я захватил на Витьку, курит как паровоз. Дурное дело не хитрое. Я вот одного боялся, чтобы в мое отсутствие никто на Витьку не дернулся. А то он сгоряча может и ствол вытащить, нескольких джигитов завалить. Из Стечкина - это плевое дело. Мы уже собирались идти к себе, как вдруг со стороны медпункта донеслись звуки драки. Я рванул вперед. Мужики ничего не поняли, но тоже припустили. Забинтованный Мишка бежал последним. Возле входа в санчасть Ахмед, Вели, Витька и двое из новой охраны дрались с толпой - человек в пятнадцать - ополченцев. Витька по курсантской привычке намотал на кулак ремень, и махал им как цепом, бляха со свистом рассекала воздух и опускалась то на чью-то голову, то на спину. Самое забавное, что ремень был не его, его портупея с пистолетом в кобуре была на поясе. Охранники стояли в стойках каратистов и махали руками и ногами. А вот у нападавших были штык-ножи в руках. Ими, конечно, и дерьмо в горячем состоянии не разрежешь, но вот брюхо проткнуть можно. У многих ополченцев были зеленые повязки на головах. Фанатики. Интересно, и почему это я не удивился такому раскладу? Я сходу с тыла врезался в толпу нападавших, одному закатал носком ботинка "пыром" по заднице, второму по затылку кулаком, в основание черепа, - с копыт долой, отдохни, сынок! Захватил левой рукой кулак правой и правым же локтем заехал в переносицу ближайшему уроду. Нападавшие стали разворачиваться в нашу сторону. Тут подоспела подмога. Десантник начал махать ногами, пехота пошла боксом, Витька с охраной тоже не зевали. Через пару минут драка закончилась нашей полной победой. Все тяжело дышали, спины были мокрыми. - Ну что, Ромео, из-за тебя вся эта фигня завязалась? - Нет. - А из-за чего? - Пришли фанатики, - начал Ахмед, - сказали, что им мулла приказал привести к нему всех офицеров-инструкторов, и что теперь они будут нести охрану. - Привет-привет! У муллы мозги вообще набекрень съехали! - Наверное. Они попытались Виктора силой увести, ну мы и вмешались. Виктор попытался стрелять, но мы не дали. Горячий он очень. - Это точно... Оборону против батальона мы не выдержали бы. Но ведь здесь Гусейнов, так какого черта мулла дергается? - Не знаю. Мы сейчас к нему сходим и расскажем все. - Давайте, сходите, только не долго. Может, мулла хочет, чтобы весь батальон принял мученическую смерть на полях за независимость своей Родины и великой мусульманской идеи? - Не знаю, но то, что он стал шизофреником - похоже. - И часто у вас такая катавасия, мужики? - поинтересовались новички. - Бывает, но до открытого столкновения доходит впервые. Не хочет мулла, чтобы мы учили батальон, пусть сам и учит. Ладно. Пошли. Ужин приготовили? - Все накрыто, остывает. Глава тринадцатая - 46 - Мы уселись за стол, приглашали охрану, но те отказались. Ничего, нам больше достанется. Мы рассказали подробно, как нас судьба закинула сюда, как Модаев предал всех и подвел под расстрел, также рассказали, как и чему готовили батальон, и каких успехов достигли. Мужики тоже рассказали о своих злоключениях, сообщили, что в каждой азербайджанской части есть офицеры-инструктора из захваченных в плен. Прокуратура и все командиры об этом знают, но никаких попыток вызволить их не делают. Иногда кому-то удается вырваться. Сбежавшие из плена рассказывали страшные истории (страшные они лишь с точки зрения тех, кто не побывал в нашей шкуре, а для нас почти ничего нового и интересного не было). Например, некоторые командиры, чтобы не сбежали инструктора, приковывали их за шею к охраннику, а на ноги вешали гирю. Это называлось "обезьяна с грузом". С армянской стороны пленных офицеров не было, зато было много инструкторов-наемников. Причем, по словам очевидцев, были там и добровольцы из числа офицеров и прапорщиков. Деньги по слухам платили хорошие, но и воевали они не за страх, а за совесть. Вот только не делали они никаких различий между азербайджанцами и всеми остальными. Дедушка Сталин всегда любил что-нибудь намешать. Вот и здесь, на стыке Грузии, Армении, Азербайджана он специально населил, намешал всех наций понемногу. Поэтому и бились все против всех. Прямо как мы. У нас была одна мысль - вырваться, а кто победит - не важно. Мы с Витькой пошли покурить. В голове шумело от выпитого. - Ну, как у тебя? - Знаешь, Олег, я вот думаю, что ради Аиды я, наверное, останусь здесь, не поеду домой. - Ты, что совсем охренел? Любишь - забирай ее и увози к себе. Идиот! Надо же было до такой ерунды додуматься! У вас что-нибудь было хоть? - Ничего не было. Просто я люблю ее. Люблю и все. Ради нее пойду на все. - М-да, тяжелый случай. Ты хоть ей сказал о своей любви-то? - Сказал. - Ну и что? - Ничего. Она покраснела и заплакала. - И все? Это все? - Все. - Я всегда говорил, что женщины - это существа не с нашей планеты. Инопланетяне. А дальше? - Ничего. Я обнял ее, гладил волосы, успокаивал, а она рыдала и ничего не говорила. Вся куртка в слезах. - Это твой пот. Когда дрался, вспотел, ну, и когда пили - душно было. - И ее слезы тоже. Я пойду к ней. - Ага, давай, пьяный иди. Хочешь, чтобы она тебя выгнала - иди. Утром протрезвеешь и пойдешь. Только не обижай ее. Она мужа недавно потеряла. А тут ты со своей любовью. Ей душой оттаять надо. Время для этого надо. - Олег, я все это понимаю. Вот поэтому и хочу здесь остаться, чтобы она оттаяла, и поняла, что я действительно люблю ее. - Не майся дурью. Есть время, думаю, что на пару недель мы еще здесь зависнем, вот и уговаривай ее. - Я тебе сейчас в морду дам. - Пардон, неправильно выразился. Не уговаривай, а доказывай, что любишь ее, пусть она тебя полюбит. - Попробую. - Ты не пробуй. Одна в Африке попробовала - шестерых родила. Ты сделай так, чтобы она тебя полюбила. - Это как? - А вот это уже, брат, только от тебя зависит. Курсантом был, не влюблялся что ли? - Влюблялся. - И здесь делай что угодно, главное, болтай побольше, рассказывай о себе, о своей семье, женщины ушами любят. По себе знаю, что когда мужик влюблен, таким дураком становится, что просто диву даешься. Глупостей только не наделай. - А может все-таки остаться? - Можешь. Ты еще ислам прими, и с укороченным хером будешь бегать. Дурак! Прости, Господи! - я перекрестился. - Ладно, убедил. Мужикам сказал, чтобы они на Аиду даже не смотрели? - Сказал, ты же и прибить можешь от ревности. - Могу. - Пойдем к столу, а то могут неправильно истолковать наше отсутствие. Мы присоединились к нашей новой компании. Офицерская пьянка продолжилась. Потом пришел Ахмед и рассказал, как Гусейнов вызвал муллу и кричал на него. По словам Ахмеда, Гусейнов запретил мулле и близко подходить к нам и молоканам. - А теперь мыться, - Ахмед подогнал командирскую машину. И несмотря на то, что уже близилась полночь, вновь прибывших вывезли в Герань на помывку. Отработанная схема. А Витька, влюбленный идиот, поперся к своей мечте - Аиде. Ее разместили в соседнем подъезде нашего же здания, поста охраны там не было. Окно в ее кабинете горело. Я курил, смотрел, как Витька прихорашивается, причесывается. Хлопает себя по щекам, чтобы разогнать хмель, и чистит зубы, для отбития запаха. Мне стало интересно, через сколько секунд его спустят с лестницы, и я пошел смотреть на это зрелище. Виктор вошел в подъезд, я присел на скамеечку. Вот он поднялся по лестнице, постучался в дверь. Потом слышно было какое-то бормотание, потом дверь открылась, короткий разговор и хлесткая пощечина. Я посмотрел на часы, три минуты с мелочью. Неплохо, я думал, что все закончится быстрее. Вышел Витька, смущенно потирая щеку. - Ну и что? - Сам видишь. - А ты? - Пытался поцеловать. Вот и получил по морде. - Еще раз спрашиваю. А ты? - Не понял? - Иди и пробуй еще раз, получишь по морде - ничего страшного. Главное - говори, говори. Витька вновь пошел. Слышно было лишь его бормотанье под дверью. Пока был монолог, я уже хотел было пойти к себе спать, но тут дверь открылась, было слышно, как щелкнул замок и скрипнула дверь. Моего друга впустили. Я еще немного подождал, он не вылетел из окна, и не скатился по лестнице, значит все хорошо. Я лег спать. Сквозь сон слышал, как в другую комнату зашли помытые офицеры. Под самое утро меня разбудил Ахмед. - Олег. Где Виктор? - Рядом, - ответил я сонно. - Олег, проснись, где Виктор? Он сбежал? - Нет. Рядом. По подъему явится. - Он у Аиды? У доктора? - Тебе какая разница? У них все серьезно. - Это хорошо если у них все серьезно, иначе его убьют. - Тебя приставили нас охранять - так охраняй. А сейчас дай поспать. Я перевернулся на другой бок и проспал до самого подъема. Когда начал умываться, пришел Витька. Вид у него был совершенно счастливый и ошалелый. - Как джентльмен, ничего спрашивать не буду, но по-моему, ты счастлив. - Да, - он откинулся на постели, закурил. - Я самый счастливый человек на свете. Мы говорили, говорили. - И до чего договорились? - Она станет моей женой. Мы распишемся, как только выберемся из этого кошмара. Олег, какая она женщина! Умная, восхитительная, красивая, внимательная! У нас будут самые красивые дети на свете! - Вы уже начали их делать? - Заткнись, пошляк, даже твои тупые остроты не смогут омрачить мне настроение. - Охрана утром будила меня, спрашивала, где ты. - Что сказал? - Они что, слепые что ли? Теперь будут тебя точно охранять от всяких тупых фанатиков и прочей дряни. - Что делать? - Ничего, пусть все идет своим чередом. Только сейчас о любви поменьше думай, надо людей готовить. - Подготовим. - 47 - После завтрака мы построили личный состав, до обеда происходила перегруппировка сил. Ополченцы вели себя как дети, поначалу в первую роту понабилось желающих - дальше некуда. Потом многие передумали, давай проситься назад, и так далее. Наконец нам удалось сделать перегруппировку сил. Составили списки личного состава, пересчитали по головам. В первой роте оказалось сто тридцать два человека, во второй - сто сорок, в третьей - сто пятьдесят. "Китайский батальон". Мы предлагали Гусейнову сделать четыре роты, но он лишь махнул рукой. Мол, не надо. Все молокане, и стар и млад, добровольно пошли в первую штурмовую роту. Мы пытались их отговорить, но бесполезно. Все рвались в бой. Каждый выбирает свою дорогу сам. Владимир набрал механиков-водителей, нашелся даже один, который ранее служил именно в этой должности, остальные были трактористами. Он увел их в парк, там стояли БМП. Ему работы хватит. Сашка тоже начал деловито командовать своей ротой. Мы с Витькой не сидели без дела, снова начали то, чем занимались все это время. Мишка отирался в штабе. Поначалу "три богатыря" не приняли его в свой коллектив, но он был тертый калач, и через три дня он уже вовсю командовал в штабе. Учил Модаева рисовать карты, подписывать их. Нашел в батальоне художника и чертежника, посадил их за работу, сам лишь попивал коньяк с комбатом, да ходил на перевязки к Аиде. Но, зная об их отношениях с Виктором, не позволял себе никаких фривольностей. Зачастую на всех наших занятиях присутствовал Гусейнов. Тенью за ним стоял Ходжи. Они о чем-то переговаривались, но не вмешивались в процесс обучения. За целый день мы выматывались так, что падали после ужина и засыпали. Витька был двужильный, он брился, душился где-то найденным одеколоном и шел на свидание. - 48 - Однажды, когда мы только откинулись на кровати, а Витька ушел, услышали со двора звуки борьбы и Витькины маты. Рванули вперед. На улице стоял мулла, а трое здоровенных фанатиков били Витьку ногами. Пришлось вмешаться, мы начали, а охрана доделала свое дело. Теперь они уже били нападавших ногами, а мулла как курица бегал вокруг и, махая руками, на азербайджанском и русском призывал не избивать воинов Аллаха. Даже начинал причитать молитвы на арабском, но охрана не успокаивалась. Мы тем временем помогли подняться Витьке. Морда в крови, форма в пыли, рукав надорван, глаз заплывает. Видать хороший синяк будет, и плюс ухо распухло. Он отодвинул нас, вытер кровь с лица тыльной стороной ладони, пошатываясь подошел к развлекающейся охране, раздвинул их и к каждому воину Аллаха приложился от души ботинком. Потом подошел к мулле, схватил его за руку и потащил в подъезд. Охрана бросила "футбол" и устремилась за ним. Мы встали у них на пути. - Спокойно, мужики, спокойно. Вы наши телохранители, а Виктор ничего ему не сделает. Просто поговорят, - я закурил. Сам-то я боялся, что Витька сгоряча может и убить этого тщедушного муллу. Нам потом жизни не дадут. Прирежут дикие фанатики. Из подъезда казармы доносились крики, но понять толком ничего нельзя было. Лишь только одно Витькино: - Если ты, старый козел, еще раз посмотришь в сторону доктора, то я тебя, урода, вот этими самыми руками порву на части. И плевать, что будет потом, но ты у меня первый сдохнешь, и охрана не поможет. Ты меня понял, старая обезьяна? Я к тебе не лезу, не лезь ко мне - зашибу. Не был бы ты муллой - давно бы уже кишки на уши намотал! Ты понял, чмортос гребанный?! Судя по характерному звуку, Витя прикладывал святого отца затылком об стену. Я не выдержал и крикнул: - Витя! Хватит, время идет. Из подъезда вылетел мулла, путаясь в полах халата, раскинув руки, он упал прямо на асфальт, очки слетели с носа и покатились впереди него. Мы подбежали к нему. На святейшем заду муллы был явственно виден отпечаток от Витькиного солдатского ботинка. Я стал поднимать муллу и при этом шептал ему на ухо, пока охрана не подошла близко: - Слышь, ты, святой бегемот, ты все понял, что Витя тебе объяснил? Если не он, так я тебя на ремешки для часов распущу. Все понял, козлина уродливая, свинья постозная? И только пикни. Я поставил его ровно, стал отряхивать сзади, и пока никто не видел, незаметно, исподтишка пару раз саданул по почкам и печени, тот лишь вздрогнул. Вообще мулла находился в "ступоре". Не реагировал на происходящее. Сашка рукой помахал у него под носом. Но тот никак не отреагировал. Видать никто не позволял себе так обращаться с его святейшеством. Ничего, пусть привыкает. Наши бабы. Не хрен лезть. Пусть сам себе ищет. Мы затащили охрану к себе, начали пить с ними. Хоть и не было большого желания, но они нам здорово помогли. Ахмед присоединился к нам через полтора часа. Пришел взволнованный, отозвал меня в сторонку. - Сурет хотел вас наказать, но Михаил не дал. Объяснил, что тут дело в женщине, а мулла постоянно к вам придирается. Ну, Гусейнов сразу оттаял. Отругал муллу. Приказал ему к вам больше подходить. - Понял, якши, идем выпьем. Мишка молодец. Все правильно понял. Витьки не было видно. Появился лишь утром. Морда была поцарапана. Синяк уже созрел, от глаза осталась лишь щелочка, ухо напоминало хороший вареник. Все ссадины аккуратно замазаны йодом. Рукав пришит на место, форма почищена. Кровь, что накапала на куртку, замыта. - Ну что, герой-любовник, как дела? - Нормально, - пробурчал он в ответ, не поднимая головы. - Что случилось? - Аида боится, что ее теперь опозорят и выгонят. - Ну и что? К тебе же поедет. - Я то же самое говорю, но у них тут другие порядки. - Не боись, что-нибудь придумаем. Пока мы обучаем ополченцев, никто не посмеет с ней ничего сделать. Попомни мои слова. - 49 - И вновь началась учеба. Отделение в обороне, взвод в обороне. Рота в обороне, батальон в обороне. Отделение в наступлении, взвод в наступлении, рота в наступлении, батальон в наступлении. И много чего еще. Разведка, авангард, арьергард, перемещение по местности. Проверка помещения, проверка документов, маскировка на местности, окапывание, выбор сектора стрельбы, ориентирование на местности. Занятия, занятия. Занятия. Стрельбы, стрельбы, стрельбы. Вовка оказался хорошим специалистом. Ему удалось отремонтировать все четыре БМП, и они начали принимать участие в наших занятиях. Вид техники прибавил энтузиазма нашему батальону. Нашли и людей в экипажи. Началось боевое слаживание - сбивание экипажей. Стрельбы ночные, стрельбы дневные, стрельбы по неподвижным целям, по подвижным целям, по групповым целям. Обнаружение обороны противника, захват "языка". Боевое охранение, секреты, засады. И мы, и подчиненный личный состав валились с ног от усталости. Пошли дожди - это было для нас уже благом. Сделали перерыв в занятиях. Сходили в баню, помылись, отскоблились, постирались. Целыми днями отдыхали, спали, ели, пили, играли в карты. Витька целыми днями пропадал у своей зазнобы. Он теперь говорил - жена. Аида тоже изменилась. Похорошела, разгладилась морщинка на переносице, вернулся цвет лица. Она по-прежнему стеснялась своих отношений с Витькой, он же был горд. Каждую свободную минуту проводил с ней. Мулла нас теперь обходил за версту. Не было больше никаких подлянок с его стороны. Но мы были начеку. Для тренировки нас ночью поднимали по тревоге, совершали марш-бросок до Герани, там под видом поиска дезертиров мы делали зачистку всего городка. Всего удалось поймать шесть человек. При этом у нас постоянно увеличивался запас провизии. Одного коньяка было около двухсот литров. Я на него уже смотреть не мог. Хотелось обычной водки. Но кроме самогона ничего не было, пришлось перейти на вино. Была только одна мысль - домой! Домой! У остальных мужиков то же самое крутилось в голове. Они также как и мы с Виктором дали честное слово своей охране, что не сбегут, их переодели в такой же камуфляж, что и нас, выдали по Стечкину, охрана уже не преследовала их при передвижении. Мы попросили Вели, чтобы он присматривал за Аидой. Мало ли что у последователей муллы было на уме. Он пообещал. И с тех пор мы не видели его на занятиях, свой пост он установил при входе в подъезд доктора. Были случаи самоубийства. Не выдерживали нагрузки те, кому было за сорок, и пацаны. Один мальчишка вставил ночью ствол в рот и пальцем ноги нажал на спусковой крючок. Чертовски неприятно, когда смотришь на развороченную голову и разбрызганные по стенам туалета мозги. - Олег, смотри. То же самое могло быть и с нашими головами, если бы во время расстрела они взяли чуть пониже, - при этом Витька спокойно курил и с интересом рассматривал последствие самострела. - Тебе интересно? - Интересно. Никогда подобного не видел, - при этом он был абсолютно спокоен. - Похоже, он не мучался, - проронил Владимир. - Как вы на это можете смотреть? - пробормотал Мишка и, закрывая рот, выбежал в соседнюю комнату, оттуда послышались характерные звуки. Гусейнов приказал весь батальон прогнать через туалет. Показать самоубийцу. Чтобы к смерти привыкли, или чтобы глупостей больше таких не делали. Не знаю. Он нам про свои планы ничего не говорил. - 50 - Настроение было препоганейшее, мы пошли к себе, и чтобы поднять настроение начали пить, потом сели за карты, играли в "Тысячу". Витька ушел к Аиде, поэтому играли вчетвером. Трое играют, один на раздаче, итак по кругу. Также для поднятия настроения стали травить армейские байки. - Как-то на учениях моему одногодку Витьке Петрову залетел осколок в руку, - начал Сашка. - Ничего серьезного, бойцы метали боевые гранаты - РГДэшки. Отправили его в госпиталь. Царапина. Осколок был маленький, прошил мясо, вышел навылет и остался в бушлате с внутренней стороны. Отправили его, значит, в госпиталь. Лежит он там, в потолок плюет. Командование его умасливает, мол, герой ты наш и все такое. А тут девочка-доктор появилась, Марина ее звали. Она терапевт, а он в хирургии лежит. Но она к нему заходит, заговаривает с ним, а он как бревно, молчит. Она то так зайдет, то эдак, то без лифчика, то в коротеньком халатике, нагнется, поправит одеяло. Короче - любовь, вроде, а Витек лежит поленом, только сопит и краснеет. А был он в училище отличником. В самоходы не ходил, вместо увольнения - занимался. Но при этом не был занудой. По девкам не шарился, водку не пил. Немного не от мира сего. Вот и выписывают его. Жили мы в общаге, с Витей в одной комнате. Он мне и говорит, что влюбился до беспамятства в докторшу Марину. А вот заговорить с ней не может. Ну, я сабантуйчик устроил на природе, Марину пригласили. Налили Витьке полстакана водки. Он выпил, красноречие появилось. Прямо Цицерон доморощенный. Ну и понесло его. Потом они сходили покупались, через неделю расписались, а потом сын родился. Назвали его Сашкой, в честь меня. - Здорово. Если бы не ты, так и ходил бы парень девственником до старости. А сейчас где он? - В Рязани, успел перевестись, в училище устроился взводным. - Повезло. - Коньяк хороший. Давайте выпьем, - Мишка старался напиться, чтобы отогнать навязчивое утреннее видение. - А помнишь, Миша, как мы ездили на полигон стрелять? - Это ваш дивизион ездил, а я оставался. - Точно. Так вот о коньяке. Приехали мы туда. Развернулись. Туда же прибывает немецкий полк из ГДР. А ихний командир полка вместе с нашим Бобом учился в академии. Они тоже приехали на стрельбы. Вот Боб и организовал междусобойчик. Согласовал с командованием полигона, с местными особистами, все только "за". Ну, мы мотанулись, запасли баранов, арбузов, коньяка у каждого из нас было литров по сорок-пятьдесят. Сели с немцами. Кто может говорить по-русски, кто не может. Шашлыки внесли огромные. Хочешь на ребрышках, хочешь просто мясо. Коньяк наливаем им стаканами. У тех глаза из орбит вылазят. Как можно коньяк стаканами пить? Можно, отвечаем. Они и спрашивают, это же, мол, так дорого! Мы им на стол двадцатилитровую канистру коньяка. Немцев эта канистра сразила наповал. Они даже пробовали оттуда коньяк, думали, что русские их разыгрывают, трясли, взвешивали в руке. Для них это было полным шоком. Мы им эту канистру, а потом еще литров сорок подарили. Короче, когда расставались, то они все как один хотели идти служить в нашу Красную армию. Еще бы: шашлыки - во, коньяк - канистрами. Попробовали мы их сухпай - ни в какое сравнение с нашим не идет. Полностью какой-то безвкусный. - Чего ты хочешь - немцы. Они на всем экономят, маленькая страна. Проблемы со всем. Хорошо вот было здесь раньше служить! Мягкий климат, теплой одежды не надо. Народ приветливый, было время. - Лучше не вспоминай про это время! - Приехал, думал, что в рай попал после Сибири, а сейчас думаю, как бы обратно удрать к своим белым медведям, - Володя мечтательно вздохнул. - Как вы там живете в Сибири? Там же холодно. - Ничего не холодно. Два месяца в году всего очень холодно. - А остальное время? - Просто холодно. - Олег, была у вас такая дурка в училище под названием "500 сибирских километров"? - Была. - Это что такое? - Это когда все училище от первого курса до выпускного выгоняют на лыжах. И никто не идет в увольнение, пока не пробежит положенные 10 верст. Вот так-то. И велся строгий учет. Если кто не пробегал за зиму эти 500 верст, в конце зимы наверстывал. Дурдом. А здесь снег только в горах и видел. - Мишка, что там командиры затевают? На фронт нас? - На фронт. Только никто не знает когда именно и куда именно. Знаю только, что Гусейнов и его бригада считает, что нас надо бросать на самые опасные участки. Желательно на танкоопасные направления. - А, пусть бросают! - Сашка махнул рукой. - Нафига, Сашок? - Быстрее разгромят, быстрее на переформирование выйдем. - Зачем тебе переформирование? Домой надо рвать, а ты на переформирование? У Витьки, понятно, голову из-за любви заклинило. А у тебя из-за чего перемкнуло? В Гусейнова влюбился? Или тебе знаменитое кавказское гостеприимство понравилось? Давай. Выйди за дверь, подойди к охране, они тебе быстро объяснят, что к чему. - Да нет, Олег, все нормально, просто так ляпнул. - Миша, что-нибудь про документы стало известно? - Все то же, что и вы говорили. Они в сейфе у этого алкоголика Нуриева, когда его нет в кабинете, там постоянно охрана торчит. Никакой возможности нет зайти. Там же хранится касса батальона, какие-то документы, пара пистолетов, карты. - Откуда такие подробности? - Однажды видел, как он достает бутылку из сейфа. - Он, что коньяк пьет из бутылок? - Да. - Вокруг этого коньяка в канистрах навалом, а он умничает, интеллигент. - Если он интеллигент - то я коала. Мы легли спать. Спали все плохо, ворочались на постелях. Несмотря на осеннюю погоду, было душно. Глава четырнадцатая - 51 - Около трех часов ночи на плацу раздались крики, вопли, нас разбудила охрана. Мы построились. Выступил Гусейнов. - Братья! Наступил тот день, ради которого мы все здесь занимались, тренировались! Поэтому приказываю колонной выступить в сторону Касум-Исмаилы! В крови бушует адреналин, вкус железа во рту, кровь стучит в висках. Блин. Никогда не воевал, никогда не принимал участие в боях. А тут такое!!! Я чувствую, что начинаю психовать, заводится, движения становятся суетливыми. Спокойно, Олег, спокойно. Дыши. Раз, два, три. Медленно, нарочито медленно обвожу вокруг взглядом. Все также суетятся, все заражены вирусом повального психоза. Неровный, мертвый свет от прожекторов "кобра" заливает все вокруг. Неестественная, сюрреалистическая картина военного городка, луна-тарелка висит на небе, добавляя в эту палитру мертвых красок свой равнодушный холод. Внутри меня начинает бить озноб, нервы на пределе. Эх, выпить бы сейчас, или морду кому-нибудь набить! Мои товарищи по несчастью пошли в казарму паковать вещи. В голове билась одна мысль: "Не забыть коньяк". Витька уже метался с выпученными глазами, рядом стояла Аида. Оба были, как все, растеряны. - Ну что, пошли собираться, Витек. - Куда? - Все, отправка. Кондуктор прозвенел в звонок. - А мы? - Туда же, на фронт. И не вздумай дергаться. Охрана пришьет. Сейчас все на взводе, - я не говорил, а орал, нарастал грохот, нервная дрожь колотила все тело. - А мы? - Ты что, глухой? - я не понял вопроса. - Мы, с Аидой? - Тоже туда же. Езжай с ней, там встретимся. Тем временем на плац стали въезжать грузовые машины. Тут были и КАМАЗы и УРАЛы, ГАЗ-66, ГАЗ-53, автобусы ПАЗ, потом из парка стали выезжать тяжелые тягачи, на платформах стояли БМП. Я вбежал в свою комнату. Что брать? Что на войне надо? Открываю солдатский вещмешок, в простонародье - "сидор". Кидаю кожаные перчатки - Вели подарил намедни - на самое дно, пригодятся, мыльно-рыльные принадлежности туда же, пару непрочитанных книг, выгребаю все сигареты, полные и початые пачки, спички, сапожную щетку, крем для обуви. Все это утрамбовываю ногой. Пешком не идти, спину не набьет. Из-под кровати достаю канистру с коньяком. Поболтал, открыл, понюхал. Не тот коньяк, достаю другой. Этот лучше. С тумбочку фляжку, пытаюсь перелить во фляжку, канистра слишком полна, не получается. Через открытую дверь кричу: - Эй, мужики, помогите! В комнату забегает Сашка. - Надо перелить. Не с канистрой же таскаться! - Давай. Мы вдвоем переливаем коньяк во фляжку. Затем он приносит еще четыре фляжки, мы их тоже наполняем. Канистры с оставшимся коньяком - в БМП. Там надежнее будет. Все выходим на улицу. Для нас с охраной и Аиды выделен КАМАЗ с кунгом. Забираемся внутрь. Мишку мы отправили к комбату, но его туда не пустили, пришлось ехать с нами. Витьку и Аиду разместили поближе к кабине, там меньше трясет. Меня продолжал бить мелкий, нервный озноб, правда, уже меньше, но нервное возбуждение не проходило. На фронт! На войну! Одно дело просто к ней готовится, а другое - вот так. Смотрю на остальных. Все крепятся, не показывают вида, но возбуждение и страх проступают пятнами на лицах, желваки перекатываются под кожей, глаза блестят, движения нервные, суетливые. Охранники наши тоже не спокойны. С опаской поглядывают на нас. Мы также опасаемся их. Сейчас хватит искры, чтобы вспыхнула перестрелка. Только у них автоматы в руках. А у нас - Стечкины в кобурах, большие пистолеты, сидя их вынимать неудобно. Поэтому не будем их провоцировать. Витька от Аиды не отходит. Что-то ей шепчет, успокаивает, гладит руки. Не отпускает ее от себя ни на миг. Нас к формированию колонны не допускают, сами потом будут мучаться. Все идем сплошной колонной, ни разведки, ни технического замыкания, ни прикрытия от воздушного налета. Мы научили ополченцев, как пользоваться и стрелять из переносного зенитно-ракетного комплекса "Стрела". Сами, правда, долго не могли сообразить, как производить пуски, но потом разобрались. Понемногу нервная дрожь улеглась. Ехали мы третьей машиной от головы колонны. Командование батальона уселось на головную машину. Хрен с ними, если попадут под обстрел. Нам их не жалко. Постепенно мерная качка, малая скорость движения стала убаюкивать. Внутри все успокоилось, плюс немного выпили за начало пути. Пить больше не хотелось, разговаривать тоже. Я привалился к стенке и закрыл глаза. Как назло зарядил дождь. Октябрь все-таки. Подумалось, что скоро Новый Год. Эх, мне бы телефон, хотя бы один звонок. В Герани переговорный пункт не работал. Может, еще откуда-нибудь удастся позвонить. Как там Ирина и сын? Будем надеяться, что все у них хорошо. Мерный рокот двигателя, монотонное покачивание меня сморило, я уснул. - 52 - Меня разбудили. Темнело, мы заехали на ночевку в деревню Касум-Исмаилы. Весь батальон разместили в школе. Почему-то военные любят школы. Чуть что, так и занимают их. В школьной столовой уже готовили ужин. Надо отдать должное Гусейнову, организация у него действует. Вокруг меня носился возбужденный Виктор. Я поймал его за рукав. - Ты чего такой заведенный? - Олег, только тихо, никому не говори. Ладно? - Витя не мог даже стоять на месте, его глаза лихорадочно блестели. - Мы перешли в наступление и завтра будем уже в Степанакерте или Ереване? - Да нет, это все ерунда, - кажется, Аида беременна! - Виктор мне это так прошептал на ухо, что его заложило. - Не ори, оглохнуть можно. - Нет, ты понимаешь, что это значит? - он тряс меня. - Что сматываться надо побыстрее вместе с тобой и беременной женой. - Я буду отцом! Это же здорово! - Радуйся, только сначала выберемся отсюда. - Как думаешь, Олег, на кого будет ребенок похож? - Тебе не все равно? Главное, чтобы был здоровый. Может, она еще и не беременна. - Может, но так хочется! Только никому не говори. - Ладно, никому не скажу. Я закурил. Теперь еще надо заботиться и о беременной Аиде. Хреново. Когда пять мужиков будут уходить - это сложно, но когда еще и беременная женщина - это сильно осложняет задачу. Хотя, может и все обойдется. У этих женщин семь пятниц на неделе. Легкий солдатский ужин, прерывистый сон. Я уже не вмешивался в ход операции. Мишку вызвали в штаб, он разместился в сельсовете. Через час он рассказал, что завтра мы должны вступить в бой и сходу атаковать село Шаумяновск. Поехали утром. Был соблюден такой же порядок построения колонны. Просто чудо, что нас никто не атаковал на марше. - 53 - Где-то около четырех часов мы подъехали к разрушенному селу Гюльсары. Больше половины домов были разрушены или полуразрушены. Над сельсоветом развевался азербайджанский флаг. Навстречу нам вышли ополченцы, которые уже три дня удерживали эту деревню. От их батальона осталось лишь семьдесят человек, если бы мы не подоспели, то они бы ушли под покровом ночи. Ополченцы даже не верили, что мы пришли, что им так повезло. На Востоке у всех везде есть родственники, тут же начались расспросы. Много погибло. Три инструктора из наших пленных офицеров были убиты при обстреле из градобойных орудий. Узнали имена двоих, никто из наших их раньше не знал. Один был лейтенант Обатурин Вячеслав Георгиевич, второй - майор Моштяну Стефан Егорович. Оба из Ставки в Баку. Были похоронены на православном кладбище на окраине села. Мы переписали данные наших погибших. Вырвемся - сообщим в Ставку. Сами мы уже давно обменялись адресами. Будет плохо, если кому-то придется из нас навещать родных и близких. От этой мысли мурашки пробежали по телу. По оценке оборонявшихся, против нас стояло около двух батальонов. Веселая ситуация. Для успешного наступления необходимо, чтобы было троекратное численное превосходство, а получалось, что мы еще и уступаем им в этой категории. По селу ходили люди. Лица их были серы, впалые глаза, казалось, ничего не видели. Люди-тени в деревне-призраке. Бывшие жители бывшей деревни. Они не были рады встрече с нами. Теперь у них нет национальности. Этнические чистки с обеих сторон уравняли их всех. Теперь у них одна национальность на всех - беженцы. Да и мы не ощущали себя освободителями. Нервозность вновь охватила всех. Мы не рвались в бой. Вели с Ахметом отозвали меня в сторону. Сами они были возбуждены как остальные, они смотрели на меня, как будто я мог спасти их и всех родственников. А я сам себя не знал как спасти. Но надо было поддержать марку, я солидно пыжился и кивал головой. В голове крутилась мысль, что нет у нас связи. Связи нет. Нет связи. Ни по вертикали, ни тем паче по горизонтали. На БМП стояли радиостанции Р-123, но они были лишь для координации действий в бою для техники, мы же как бараны были. Господи, хочу жить, просто жить! Помоги! Если ты раньше не дал нас убить, то помоги выжить здесь и сейчас! Я ходил по деревне, лихорадочно курил сигарету за сигаретой. Я не замечал происходившего вокруг, так хотелось уйти подальше, на край света от этого кошмара. Было желание удрать, плевать, что нет документов, денег, просто удрать с этой долбанной войны! Озноб вновь начал бить меня, нервная дрожь не унималась. Я снял с пояса фляжку, выдохнул, сделал глубокий глоток коньяка, затянулся. Подождал, пока желудок примет коньяк и снова сделал приличный глоток. Дрожь стала отступать, на лбу появилась испарина. Неподалеку от меня топтался Вели. Видимо, видя мое состояние, он не торопился, лишь поглядывал на часы, зорко следя за моими упражнениями в приеме спиртного. Потом подошел и сказал, что через десять минут совещание у комбата. - 54 - Комбат собрал первое после выхода из лагеря совещание. Присутствовали все командиры рот, мы - офицеры-инструкторы, охрана. На удивление комбат был трезв. Не видал я его таким еще. Он был сосредоточен, испуган, от этого потел и вонял еще больше. - Мы пойдем вот здесь! - он ткнул в карту, показывая коридор. - М-да! А как пойдем? Просто вот взяли и пошли? - послышался голос Владимира. - А что тут такого? Там русских войск нет. Они все уже давно ушли. - А кроме русских с вами больше никто не воюет? - Сашка начинал кипятиться. - Мы с Виктором ждали. Знали, что все это пока бесполезно. - А у вас есть другие предложения? - на помощь комбату спешил его верный оруженосец Модаев. - Как вы еще предлагаете идти? По горам что ли? - Кто стоит против нас? - Как кто? Бандиты, сепаратисты, армяне, - Модаев был удивлен. - Приблизительно, хотя бы подразделение какой численностью? Батальон, рота, полк? - Не знаю. - Так узнай же! - А как? - Опроси местное население, которое осталось здесь. Мы не поленились, спросили у тех, кого сменили. Оказывается, порядка двух батальонов. А знаешь, что это такое? - Знаю, - пробурчал Модаев. - И что? - То, что они численно превосходят нас. - Правильно. А также то, что они обороняются. Хреново нам будет. Ты хоть перенес на карту то, что тебе рассказали? - Не успел. - Я перенес, - Мишка выступил вперед и развернул свою карту. Там была нанесена обстановка. - Молодец, Михаил. Давай посмотрим. Все углубились в изучение карты. Ситуация получалась не слишком веселая, но жить можно было. Получалось, что коридор между двух высоких холмов обороняла рота, остальные силы были сосредоточены в деревне. - Можно сделать ход конем, - нарушил дружное сопение Сашка. - Это как? - Запускаем первую роту вокруг левого холма, чуть попозже, чтобы они обошли деревню. Когда мы все попремся на доты по коридору, к ним на помощь поспешат силы, что в деревне, вот тут-то первая рота и ударит им в спину. Шансов мало, но чем черт не шутит. - А как они узнают, что пора ударить? Связи-то нет. - Можно что-нибудь вроде костра с дымами сообразить. - Когда заваруха начнется, там дыма будет предостаточно. - Я очередью из БМП "SOS" выбью. Короткая, длинная, короткая. Строенные и сдвоенные не обещаю, но попробую что-нибудь изобразить. - Ага, тут такой грохот поднимется, что твои сдвоенные-строенные очереди никто не услышит. - Единственное остается, - если услышите грохот боя, то и начинать. - А услышим? - Не переживай, начнется маленький ад в отдельно взятом месте. - Пойдет? - вмешался Володя. - В принципе, пойдет, на всякий случай три красных ракеты подряд выпустим. - Годится. Мы вновь начали обсуждать детали предстоящей боевой операции. Просидели где-то еще полчаса. Потом поняли, что начинаем повторяться, и прекратили обсуждение, разошлись. На улице уже стемнело. На наше счастье небо было затянуто тучами, звезд не видно. Луна-предательница тоже не висела фонарем в небе. - 55 - В помещении мы все накурили, а на улице воздух был свеж и тих. Только отдельные очереди часовых, разрывали тишину. Я потянулся, все суставы начали хрустеть, кровь веселее побежала по телу. Хорошо. Но тут мне стало тоскливо. Не было ни малейшего желания идти завтра воевать. Вот не хочется и все тут. На душе тоска. Тут вывалился Мишка, Сашка и Володя. Витька ушел чуть раньше, побежал к Аиде. Наверное, я также поступил бы. Беременная жена на войне. Такое только в дешевых романах и кошмарах бывает. - Ну, что, мужики, делать будем? - спросил я, закуривая. - А что, есть предложения? - Мишка оживился. - Сейчас бы по бабам. - Точно. Только сначала в баньку попарится, по соточке врезать, а п