Э.Дюкас, Б.Хофман. Альберт Эйнштейн как человек --------------------------------------------------------------- Перевод с английского А.Н. Лука OCR: Айбек Бегалин --------------------------------------------------------------- Albert Einstein: the Human Side, Selected and edited by H, Dukas & B, Hoffmann, Princeton University Press, 1979) журнал "Вопросы философии" 1, 1991г., Москва, изд. "Наука" ФИЛОСОФСКИЕ БИОГРАФИИ Альберт Эйнштейн был не только крупнейшим ученым своего времени, но и самым знаменитым. Кроме того, он имел обыкновение отвечать на письма. Все это вместе взятое сделало возможным настоящую книжку. В отличие от ее предшественницы "Альберт Эйнштейн: творец и бунтарь'1, (См.: X о ф м a h Б, При участия Э, Дюкас. Альберт Эйнштейн: творец и бунтарь. Пер. с англ. М„ 1983, (прим, ред.)) эта книга -- не биография; не дает она и объяснения идей Эйнштейна. Она не разбита на главы, не имеет именного и предметного указателей, оглавления и, на первый взгляд, никакого плана. Ее основу составили отрывки из ранее не публиковавшихся писем и других записей, которые Эйнштейн делал не для печати. Нет нужды подробнее говорить о них -- они сами достаточно красноречивы. Порядок их представления читателю не совсем случаен. Он подобен воспоминаниям о богатой событиями жизни. Каждое из них вызывает неожиданный поворот памяти, перескакивающей через годы от одного воспоминания к другому, согласно своей собственной логике. В книге несколько таких последовательных цепочек, и они разделены в тексте более заметно, чем отдельные "сюжеты". Каждый сюжет представляет собою нечто законченное. Но книгу нужно читать целиком: это с виду бессистемное ознакомительное путешествие, но общее впечатление от него поможет лучше понять Эйнштейна как человека. Для тех, кому нужна схема маршрута, прилагаем в конце книги краткую хронологию основных событий жизни Эйнштейна. Книгу об Эйнштейне уместно начать с нарушения сразу трех правил. Мы расскажем о письме, которое, во-первых, осталось без ответа; во-вторых, для его пояснения понадобятся подстраничные сноски; в-третьих, это письмо уже публиковалось ранее. Летом 1952 г. Карл Зеелиг, биограф Эйнштейна, попросил его сообщить подробности о первой почетной докторской степени. В своем ответе Эйнштейн рассказал о событиях 1909 г.; в ту пору он по-прежнему зарабатывал на жизнь в Швейцарском патентном бюро в Берне, хотя еще за четыре года до этого выступил со специальной теорией относительности. Летом 1909 г. Женевский университет, основанный Кальвином, в ознаменование своего 350-летия присудил свыше ста почетных докторских степеней, Вот что написал об этом Эйнштейн: "Однажды в бернском патентном бюро мне вручили большой конверт, в который был вложен лист великолепной бумаги. На нем весьма-весьма колоритно (я подумал, что по латыни) (На самом деле -- по-французски, прописными буквами) был напечатан какой-то текст, показавшийся мне неинтересным и не имеющим ко мне отношения. Поэтому он тут же отправился в корзину для мусора. Позже я узнал, что это приглашение на кальвиновские торжества и извещение о присуждении степени почетного доктора Женевского университета (В этом выразительном документе была опечатка, которая, возможно, запечатлелась в подсознании Эйнштейна и повлияла на его реакцию: получатель ученой степени был обозначен не как "Эйнштейн", а как "Тинштейн"). Видимо, в университете правильно истолковал мое молчание и обратились к моему другу Люсьену Шавану, который был родом из Женевы, но жил в Берне. Он убедил меня поехать в Женеву, потому что это было практически неизбежно, но не посвятил в подробности. Я отправился туда в назначенный День и вечером в ресторане маленькой гостиницы, где мы остановились, встретил нескольких цюрихских профессоров... Все рассказывали, для чего прибыли сюда. Спросили и меня, и я должен был сознаться, что не имею ни малейшего представления. Однако другие знали и сообщили мне по секрету. На следующий день предстояло продефилировать в академической профессии. Но я приехал в соломенной шляпе и повседневном пиджаке. Моя просьба освободить меня от участия в процессии была решительно отвергнута, и торжества получились очень забавные -- в той мере, в какой они касались меня. Празднование закончилось самым обильным пиршеством из всех, на которых мне доводилось бывать. Я спросил одного из женевских "отцов города", с которым сидел рядом: "Знаете ли вы, что сделал бы Кальвин, будь он здесь?". Сосед полюбопытствовал -- что же именно? Тогда я ответил: "Он устроил бы пожар и сжег нас всех за грех обжорства". Мой собеседник не издал ни звука, и на этом обрываются мои воспоминания о достославном праздновании". В конце 1936 г. Бернское научное общество прислало Эйнштейну почетный диплом. 4 января 1937 г. он ответил из Принстона: "Вы не можете себе представить, как я обрадован тем, что Бернское научное общество хранит обо мне добрую память. Это было послание из моей давно минувшей молодости. Вспомнились содержательные и уютные вечерние заседания и особенно профессор-терапевт Сали с его восхитительными комментариями к лекциям. Я сразу же вставил диплом в рамку, и это единственный из подобных символов признания, который висит в моем кабинете, напоминая о Берне и старых друзьях. Прошу передать свою сердечную благодарность членам Общества и рассказать им, как высоко я ценю их доброту". Необходимое добавление. Когда прибыл этот документ, Эйнштейн воскликнул: "Его я непременно вставлю в рамку и повешу на стене -- ведь они долго насмехались надо мной и над моими идеями". Разумеется, он получал множество других отличий. Но не вставлял в рамки и не вешал на стенку. Он складывал их в дальний угол, который называл "уголком тщеславия" ("Protzenecke"). В 1915 г. в Берлине, в разгар первой мировой войны, Эйнштейн завершил свой шедевр -- общую теорию относительности. В ней было не только обобщение специальной теории относительности, но излагалась и новая теория тяготения. Среди прочих явлений, она предсказывала отклонение световых лучей в гравитационном поле, что и подтвердили английские ученые, особенно Артур Эддингтон, во время солнечного затмения 1919 г. Когда было официально объявлено о подтверждении, Эйнштейн за одну ночь стал знаменит на весь мир. Он никогда не мог этого понять. Посылая рождественскую открытку своему другу Генриху Зангеру в Цюрих, он писал: "Слава делает меня все глупее и глупее, что, впрочем, вполне обычно. Существует громадный разрыв между тем, что человек собою представляет, и тем, что другие думают о нем или, по крайней мере, говорят вслух. Но все это нужно принимать беззлобно". Слава Эйнштейна не меркла и вызвала колоссальный поток разнообразных писем. Например, школьница из Вашингтона 3 января 1943 г. жаловалась, что ей с трудом дается математика и приходится заниматься больше других, чтобы не отстать от товарищей. Ответив по-английски из Принстона 7 января 1943 г., Эйнштейн, в частности, писал: "Не огорчайтесь своими трудностями с математикой, поверьте, мои затруднения еще больше, чем ваши". Вернемся в 1895 год. После Годичного перерыва Эйнштейн стал учеником швейцарской Кантональной Школы Аргау в г. Аарау. 7 ноября 1896 г. он направил дирекции школы свою автобиографию: "Родился 14 марта 1879чг. в Ульме; в возрасте одного года переехал в Мюнхен, где оставался до зимы 1894--95 гг. Там поступил в начальную школу, а затем в луитпольдовскую гимназию. Закончил шесть классов, после чего до осени прошлого года жил в Милане и учился самостоятельно. Прошлой осенью поступил в Кантональную школу в Аарау, и теперь осмеливаюсь просить о разрешении сдавать выпускной экзамен. Предполагаю после этого изучать математику и физику на шестом отделении Федерального Политехнического института". Спустя много лет Эйнштейну, теперь уже прославленному, вновь представился случай написать автобиографию. В ней есть несколько любопытных штрихов.. В 1652 г. в г. Галле была основана Германская Академия Ученых кайзера Леопольда; в свое время ее членом был Гете. 17 марта 1932 г. на заседании по случаю столетия со дня смерти Гете общим голосованием было принято решение -- пригласить Эйнштейна в члены Академии. Эйнштейн дал согласие, и президент Академии по давней традиции направил ему анкету из девяти пунктов. Места было мало, и Эйнштейн отвечал на вопросы телеграфным стилем. Нацисты еще не пришли к власти, но антисемитская пропаганда стала уже весьма крикливой. Поэтому особый интерес представляет ответ Эйнштейна на первый вопрос: I. Родился от еврейских родителей 14 марта 1879 г. в Ульме. Мой отец, коммерсант, вскоре после моего рождения переехал в Мюнхен, а в 1893 г. в Италию, где оставался до своей смерти (1902 г.). У меня нет братьев, но есть сестра в Италии. Второй и третий пункты касались подробностей юности к образования, и Эйнштейн добросовестно представил все сведения. Четвертый вопрос был о научяой карьере. Эйнштейн ответил так: IV. С 1900 по 1902 гг. был в Швейцарии частным репетитором, время от времени меня приглашали в домашние учителя; тогда же стал швейцарским подданным. В 1902-1909 гг. работал экспертом Федерального патентного бюро, в 1909-11 гг. --ассистентом Цюрихского университета; в 1911-12 гг. был профессором теоретической физики в Пражском университете, а в 1912-14 гг. -- в Федеральном Политехническом институте в Цюрихе. В 1914 г. стал оплачиваемым членом Прусской Академии наук в Берлине и получил возможность полностью посвятить себя научно-исследовательской работе. Пятый пункт спрашивал о достижениях и публикациях. Некоторые даты, приведенные в ответе, вызывают недоумение. Например, специальная теория относительности была опубликована в 1905 г., а не в 1906 г.; общая теория относительности -- в 1915 г., а не в 1916 г. Вполне возможно, что Эйнштейн отвечал по памяти, а память его подводила. Вот что он написал: V. Почти все мои публикации представляют собою небольшие статьи по физике; большею частью они печатались в "Анналах физики" и "Трудах Прусской Академии наук". Важнейшие из них посвящены следующей тематике: броуновское движение (1905), теоретическое обоснование формулы Планка и световые кванты (1905, 1917), специальная относительность и масса энергии (1006). общая относительность (1916 и позже). Следует упомянуть еще о статьях по тепловым флуктуациям, а также о статье (1931), написанной совместно с проф. В. Майером, о единой природе тяготения и электричества. Шестой пункт спрашивал о научных путешествиях. Он ответил так: VI. Время от времени совершал лекционные турне по Франции, Японии, Аргентине, Англии и США. Поездки -- за исключением визитов в Пасадену -- не были связаны с проведением научных исследований. Седьмой пункт спрашивал о целях его работы. Он ответил: VII. Подлинная цель моих исследований всегда состояла в том, чтобы добиться упрощения теоретической физики и ее объединения в целостную систему. Я сумел удовлетворительно осуществить эту цель для макромира, но не для квантов и структуры атомов. Думаю, что, несмотря на значительные успехи, современная квантовая теория все еще далека от удовлетворительного решения последней группы проблем. Восьмой пункт касался наград и отличий. Ответ гласил: VIII. Я стал членом многих и многих научных обществ, мне присудили несколько медалей, а также нечто вроде звания "гостящего профессора" в Лейденском университете. Такие же отношения у меня с Оксфордским университетом (Колледж Крайст Черч). Необычно в этом перечислении отсутствие упоминания о Нобелевской премии 1921 г. по физике. Конечно же, это нельзя приписать только плохой памяти. Последний пункт был весьма приземленным: нужно было указать свой точный почтовый адрес. В школе г. Аарау Эйнштейн изучал французский язык. Вот более или менее точный перевод (с учетом исправлений, сделанных преподавателем) сочинения, которое Эйнштейн написал по-французски. Ему было тогда шестнадцать лет. Судя по заглавию, тема сочинения была предложена всему классу: "Мои планы на будущее Счастливый человек слишком поглощен настоящим, чтобы много размышлять о будущем. Но с другой стороны, именно молодые люди любят строить смелые планы. Кроме того, для молодого человека естественно составить по возможности точное представление о своих целях и желаниях. Если мне посчастливится успешно выдержать экзамены, я поступлю в Федеральный институт технологии в г. Цюрихе. Четыре года буду изучать там математику и физику. В мечтах вижу себя профессором этой области естественных наук, предпочитая их теоретическую часть. Вот причины, побудившие меня избрать этот план. Прежде всего, способность к абстрактному и математическому мышлению, отсутствие фантазии и практической хватки. Мои желания и склонности ведут меня к такому же решению. Это вполне естественно. Человеку всегда нравится делать то, к чему у него есть талант. К тому же профессия ученого дает человеку известную долю независимости, что очень привлекает меня." Сестра Эйнштейна Майя в коротком и неопубликованном биографическом очерке упомянула об отсутствии у Эйнштейна интереса к материальным предметам, которые высоко ценят другие люди, считая их необходимыми. Она сообщает, к примеру: "В юности он часто любил повторять: в моей столовой мне не нужно ничего, кроме соснового стола, скамьи и нескольких стульев". Вот выдержка из письма сестре в 1898 г., когда Эйнштейн был студентом в Цюрихе (он обращался к ней в письмах "Дорогая сестра", точно так же, как впоследствии к бельгийской королеве Елизавете -- "Дорогая королева"): "Больше всего меня угнетают денежные невзгоды моих родителей. Меня глубоко удручает, что я, взрослый человек, вынужден стоять в стороне сложа руки, неспособный оказать хоть какую-нибудь помощь. Я стал обузой для семьи... Лучше бы мне вовсе не родиться на свет. Порою одна лишь мысль поддерживает меня и не дает впасть в отчаяние -- я всегда делал все, что в моих маленьких силах, и ни в нынешнем, ни в минувшем году не позволял себе никаких забав и развлечений, за исключением тех, которые связаны с моими занятиями". Вскоре после этого в том же 1898 г., когда финансовое положение родителей несколько улучшилось, Эйнштейн писал сестре: "Мне приходится много работать, но все же не чересчур много. Время от времени удается выкроить .часок и побездельничать в живописных окрестностях Цюриха. Я счастлив при мысли, что худшее для моих родителей уже позади. Если бы все жили, как я, не было бы приключенческих романов... От ранних студенческих дней перейдем к первым дням в Прусской Академии наук в Берлине. В 1918 г., после того как общая теория относительности была завершена, Федеральный институт технологии в Цюрихе стал прощупывать почву -- не согласится ли Эйнштейн оставить Берлин и вернуться в Цюрих на должность профессора. Он писал сестре по этому поводу (многоточие стоит и в подлиннике письма): "Не могу заставить себя бросить все в Берлине, где люди были так добры и так помогли мне. Как счастлив был бы я 18 лет тому назад, если бы мог тогда стать скромным ассистентом в Федеральном институте! Но мне это не удалось. Мир -- сумасшедший дом. Известность означает все. В конце концов и другие люди могут читать хорошие лекции -- но..." Приведенное ниже письмо сестре Майе помечено 31 августа 1935 г. Много воды утекло после тех первых дней в Берлине. Эйнштейн теперь в Принстоне, он добивается такого обобщения теории относительности, чтобы она стала единой теорией поля. В то же время все в нем противилось событиям, развертывавшимся в квантовой теории, с которыми физики в большинстве своем соглашались. Однако погруженность в физику не заслоняла от него событий внешнего мира. Он пишет сестре: "Моя работа после многообещающего начала движется медленно и урывками. В фундаментальных исследованиях по физике мы продвигаемся наощупь, никто не доверяет попыткам других людей, вкладывающих в них свои надежды. Всю жизнь испытываешь напряженность -- до самого 'момента, когда нужно уйти навсегда. Мне остается утешение, что существенная часть моей работы вошла в признанный фундамент нашей науки. Крупные политические свершения нашего времени вызывают чувство беспросветности; в нашем поколении ощущаешь себя совершенно одиноким. Кажется, люди утратили стремление к справедливости и достоинству, перестали уважать то, что ценою огромных жертв сумели завоевать прежние, лучшие поколения... В конечном счете основой всех человеческих ценностей служит нравственность. Ясное осознание этого в примитивную эпоху свидетельствует о беспримерном величии Моисея. Какой контраст с нынешними людьми!" В 1936 г. Эйнштейн писал сестре: "Накапливается корреспонденция, на которую я не ответил, и растет количество справедливо недовольных мною людей. Но может ли быть иначе с одержимым человеком? Как и в юности, я сижу здесь бесконечно, думаю, делаю расчеты, надеясь добраться до глубоких тайн. Так называемый Большой Мир, то есть людская суета, притягивает меня меньше чем когда-либо; с каждым днем все больше превращаюсь в отшельника". Вот выдержки из письма, которое Эйнштейн отправил из Берлина своему другу Генриху Зангеру в Цюрих весной 1918 г. Общая теория относительности уже опубликована, но солнечное затмение, подтвердившее ее, и мировая слава еще впереди. Старший сын Эйнштейна в 14 лет проявил живой интерес к технике и машиностроению: "Вначале предполагалось, что и я стану инженером. Но мне была невыносима мысль использовать изобретательность ума для вещей, лишь усложняющих повседневную жизнь, -- и все ради тоскливой погони за деньгами. Мышление ради мышления, как в музыке!.. Когда мой ум не занят какой-нибудь проблемой, я люблю воспроизводить доказательства математических и физических теорем, которые знал когда-то давно. В этом нет никакой цели, а просто возможность погрузиться в приятнейшее занятие -- думать..." 20 августа 1949 г., отвечая на вопрос о научной мотивации, Эйнштейн написал по-английски: "Движущей силой моей научной работы служит непреодолимое желание понять тайны природы -- и никакие иные чувства. Моя любовь к справедливости и стремление содействовать улучшению условий человеческой жизни совершенно независимы от моих научных интересов". Вот фраза из письма, которое Эйнштейн отослал 13 февраля 1934 г. одному весьма заинтересованному неспециалисту, с которым переписывался: "Что до поисков истины, я знаю по собственному опыту мучительных исканий, с многими тупиками, как трудно сделать хотя бы один надежный шаг, каким бы маленьким он ни был, на пути понимания подлинно значимых вещей". В берлинские дни Эйнштейн часто посещал Голландию, где у него было много научных друзей. В Лейдене Эйнштейн сделал запись в памятной книге профессора Каммерлинга-Оннеса, пионера физики низких температур, получившего Нобелевскую премию по физике в 1913 г. Запись Эйнштейна датирована 11 ноября 1922 г.: "Ученому-теоретику не позавидуешь. Ведь природа, точнее эксперимент, -- неумолимый и не очень дружелюбный судья его работы. Он никогда не говорит теории "Да". В лучшем случае он говорит "Возможно", а в подавляющем большинстве случаев -- просто "Нет". Если опыт согласуется с теорией, это означает для теории "Возможно"; если не согласуется, это означает "Нет". Вероятно, каждая теория рано или поздно услышит свое "Нет", а большинство теорий слышит это сразу после рождения". 26 мая 1936 г. Эйнштейн так ответил на вопросы корреспондента из Колорадо: "Внешние события, могущие определить направление мыслей и поступков человека, вероятно, бывают в жизни каждого. Но на большинство людей такие события не влияют. Когда я был маленьким мальчиком, отец показал мне компас, и то сильнейшее впечатление, которое он произвел на меня, несомненно, сыграло роль в моей жизни. Я впервые узнал о работе Римана, когда основные принципы общей теории относительности давно уже отчетливо сложились у меня". Эйнштейн часто говорил об изумлении, которое испытал, увидев компас. Это было громадное событие в его жизни. Что до замечания о работе Римана, оно весьма характерно. Эйнштейн использовал работу Римана как математический базис общей теории относительности, и некоторые люди думали, что он опирался на нее с первых шагов, до того как физические идеи были сформулированы в их первоначальном виде. Это не единственное высказывание Эйнштейна, затрагивающее подобные вопросы. 17 февраля 1908 г. огорченный Эйнштейн в бернском патентном бюро написал открытку немецкому физику Иоганнесу Штарку, который вскоре получил Нобелевскую премию. Вот выдержка: "Я был несколько ошеломлен тем, что вы не признаете моего приоритета в установлении связи между инерционной массой и энергией". Речь шла о знаменитом теперь уравнении Эйнштейна Е = тс2. 19 февраля Штарк ответил подробным письмом; он выражал теплые дружеские чувства и восхищение и уверял Эйнштейна, эксперта патентного бюро, что где только может благоприятно отзывается о нем и что Эйнштейн глубоко заблуждается, если думает по-иному. 22 февраля 1908 г. Эйнштейн ответил: "Если бы я уже не сожалел, еще до получения вашего письма, о том, что поддался мелочным побуждениям и заговорил о приоритете, то ваше подробное письмо ясно показало бы мне, что моя обида была напрасной. Люди, которым посчастливилось сделать вклад в развитие науки, не должны позволять таким вещам омрачать радость при созерцании плодов общих усилий". К сожалению, этот дружеский обмен письмами имел недружественное продолжение. С приходом нацистов к власти Штарк, как и многие другие, превратился в злобного и догматичного критика Эйнштейна и его работ. В марте 1927 г. Эйнштейн прочитал лекцию, которую один из слушателей дословно записал и предложил Арнольду Берлинеру, редактору научного журнала "Die Naturwissenschaften"; Берлинер запросил Эйнштейна, который ответил так: "Я против публикации, потому что лекция моя недостаточно оригинальна. Нужно относиться к себе особенно придирчиво. Если хочешь, чтобы тебя продолжали читать, нельзя печатать ничего малозначительного". В феврале 1949 г. в рецензии на превосходную биографию Эйнштейна, принадлежащую перу Филиппа Франка, был мимоходом брошен упрек другому писателю -- Максу Броду; тот был взбешен, и Эйнштейн в письме от 22 февраля 1949 г. утешал его: "Ваш справедливый гнев по поводу рецензии в Литературном приложении к лондонской "Тайме" (The Times Literary Supplement) вызвал у меня добродушное удивление. Некто за ничтожную плату и после поверхностного знакомства пишет нечто, звучащее полуправдоподобно, и чего никто внимательно не читает. Как же вы можете принимать все это всерьез? Обо мне печатали целые чемоданы такой наглой лжи и такие небылицы, что я давно лежал бы в могиле, если бы обращал на них внимание. Нужно утешать себя мыслью, что Время -- это сито, через которое большинство этих важных вещей уплывает в океан забвения. А то, что остается после просеивания, тоже зачастую банально и скверно". Вот еще фраза на эту тему из письма Эйнштейна его другу Эренфесту от 21 марта 1930 г.: "Что касается меня, то малейший писк тотчас превращается в соло на трубе". Выдержка из письма Эйнштейна биографу Карлу Зеелигу от 25 октября 1953 г.: "Раньше мне никогда не приходило в голову, что любое случайно оброненное мною замечание будет подхвачено и увековечено. Если бы знал, еще глубже спрятался бы в своей раковине". Эйнштейна озадачивали некоторые черты английского характера. Элен Дюкас, секретарь Эйнштейна, живо вспоминает, как в 1930 г., во время короткой остановки в Саутхемптоне по пути в США, британский репортер спросил у нее, можно ли встретиться с Эйнштейном. Зная Эйнштейна, она ответила: "нет" -- и приготовилась к сражению. К ее удивлению, репортер принял это "нет" без возражений и ушел. Это был не единственный случай. Другие английские журналисты вели себя точно так же. Она рассказала о них Эйнштейну, и это нашло отражение в его путевом дневнике: "3 декабря 1930 г. (Саутхемптон): ...В Англии даже репортеры сдержанны! Честь тому, для кого честь -- не пустой звук. Достаточно простого "нет!". Мир может еще многому здесь поучиться -- вот только я не хочу учиться и всегда одет небрежно, Даже за священным таинством обеда". Позднее профессор Ф.А. Линдеман, будущий научный советник Уинстона Черчилля, устроил для Эйнштейна поездку в Оксфорд. Эйнштейн остановился в Крайст Черч Колледже, обычаи и обряды в котором почти ничем не отличались от обычаев и обрядов других оксфордских колледжей. Как и большинство из них, Крайст Черч Колледж предназначался только для лиц мужского пола. В комнатах было холодно. Каждый вечер преподаватели и студенты -- пятьсот человек -- в академических мантиях торжественно собирались в большом зале на обед; при этом читалась латинская молитва. Вот дневниковая запись Эйнштейна: "Оксфорд, 2/3 мая 1931 г.: тихо живу в своей келье; сильно мерзну. Вечер: торжественный обед со святой длиннополой братией". А вот запись другого рода, рассказывающая о буре на море: "10 декабря 1931 г.: никогда прежде не видал я такого шторма, как нынешней ночью... Море непередаваемо величественно, особенно когда в него погружается солнце. Чувствуешь себя так, будто растворился в природе и слился с ней. Сильнее обычного ощущаешь незначительность отдельного человека, и это делает тебя счастливым". Посылая в 1920 г. свое гравированное изображение д-ру Гансу Мюзаму, другу-медику в Берлине, Эйнштейн сделал надпись на портрете (гравюру исполнил Герман Штрук): "Если судить объективно, человек в результате своих страстных усилий может ухватить лишь бесконечно малую частицу истины. Но сами по себе эти усилия освобождают от уз, сковывающих личность, и делают нас сподвижниками лучших и величайших". В письме Эйнштейна от 15 марта 1922 г. другу Паулю Эренфесту, тоже физику-теоретику, есть такая фраза: "Как жалок и несведущ физик-теоретик перед лицом Природы -- и перед лицом своих студентов!" В начале декабря 1950 г. в Принстоне Эйнштейн получил длинное написанное от руки письмо 19-летнего студента Рутгерского университета; юноша заявил: "Моя проблема состоит вот в чем: какова цель жизни человека на Земле?" Отвергая такие ответы, как зарабатывать деньги, домогаться славы, помогать ближним, студент воскликнул: "Серьезно, сэр, я даже не знаю, зачем хожу в колледж изучать инженерное дело". Он чувствовал, что человек живет без всякой цели, и привел цитату из "Мыслей" Блеза Паскаля, удачно выражающую его собственные чувства: "Я не знаю, кто ввел меня в этот мир, ни что это за мир, ни кто я такой. Я невежествен во всем. Не знаю, что такое мое тело, мои чувства, моя душа, ни даже та часть меня, которая придумывает то, что я говорю, размышляет обо всем и о самой себе, но знает себя не лучше всего остального. Вижу пугающие просторы Вселенной вокруг себя, а я привязан к одному уголку этого широчайшего пространства и не знаю, почему нахожусь в этом месте, а не в другом. Не знаю и того, почему отпущенный мне краткий срок должен прожить именно в этот, а не в другой отрезок вечности, которая была до меня и останется после меня. Вижу бесконечности со всех сторон; они окружают меня как песчинку, как тень, которая появляется на миг и больше не возвращается. Я знаю лишь то, что должен умереть, но меньше всего знаю о смерти, которой не могу избежать". Студент писал, что Паскаль ответы на все эти вопросы находил в религии, но сам он не находит. Поговорив еще о космической незначительности человека, он тем не менее попросил Эйнштейна указать правильный путь. И добавил: "Не нужно недомолвок. Если вам кажется, что я свихнулся, скажите прямо". Отвечая на этот волнующий крик о помощи, Эйнштейн не предложил легкого утешения, и одно это должно было ободрить юношу и облегчить неразделенный груз его сомнений. Вот ответ Эйнштейна. Он был написан по-английски и отправлен из Принстона 3 декабря 1950 г., через несколько дней по получении письма. "На меня произвела впечатление искренность вашего стремления найти цель жизни человека и человечества. Но по-моему, на вопрос, поставленный таким образом, невозможно дать разумный ответ. Когда мы говорим о цели какого-нибудь поступка, мы имеем в виду простой вопрос: какое желание будет удовлетворено данным поступком или его последствиями, или какие нежелательные последствия будут предотвращены? Разумеется, мы можем осмысленно говорить о цели поступка с точки зрения общества, к которому принадлежит индивидуум. Цель поступка в таких случаях имеет отношение -- по крайней мере, косвенное -- к исполнению желаний тех лиц, которые составляют общество. Но когда вы спрашиваете о цели существования общества как целого, или индивидуума, взятого как отдельная личность, то вопрос теряет смысл. Это относится и к цели природы вообще. Ибо надуманным и неразумным выглядит предположение, будто есть кто-то, чьи желания связаны с происходящими событиями. И все же мы чувствуем разумность и важность вопроса -- как прожить свою жизнь? На мой взгляд, ответ таков: удовлетворение чаяний и нужд всех людей, насколько это достижимо, и стремление к гармонии человеческих отношений. Для этого необходимо сознательное мышление и самовоспитание. Бесспорно, просвещенные греки и древние мудрецы Востока достигли в этой важнейшей области значительно больше того, что излагается в школьных и университетских программах". 28 октября 1951 г. выпускник психологического факультета прислал Эйнштейну изящно сформулированное письмо, в котором просил совета. Студент был единственным сыном в неортодоксальной еврейской семье. Полтора года тому назад он полюбил девушку христианского вероисповедания. Зная о скрытых трудностях смешанных браков, о тех неумышленных ранах, которые наносятся необдуманными замечаниями посторонних людей, влюбленные много времени проводили в обществе друзей и знакомых и убедились, что их любовь в состоянии выдержать такого рода стрессы. Девушка по собственному почину выразила желание перейти в иудаизм, чтобы будущие дети воспитывались в более однородной семье. Она нравилась родителям студента, но они боялись смешанного брака и высказали вслух свои опасения. Молодой человек разрывался между любовью к девушке и желанием не отчуждаться от родителей и не причинять им боли. Он спрашивал, верно ли, что для человека, вступающего в самостоятельную жизнь, супруга важнее родителей. Эйнштейн на обороте письма сделал по-немецки набросок ответа. Ответ скорее всего был написан по-английски, но в архиве Эйнштейна сохранился лишь немецкий черновик. Вот его перевод: "Должен прямо сказать -- я не одобряю родителей, оказывающих давление в принятии решений, которые повлияют на будущую жизнь детей. Такие проблемы каждый должен решать сам. Но если вы хотите принять решение, с которым ваши родители не согласны, вы должны задать себе такой вопрос: достаточно ли я независим и внутренне устойчив, чтобы не потерять душевное равновесие, после того как пойду против воли родителей? Если вы в этом не уверены, то в интересах девушки вам не следует совершать планируемый вами шаг. Только от этого должно зависеть ваше решение". 8 декабря 1952 г. двадцатилетний студент, специализирующийся по философии в университете Брауна, прислал Эйнштейну длинное восторженное письмо, в котором красноречиво объяснял, как глубоко он восхищается и почитает Эйнштейна с тех пор как помнит себя и что все, связанное с Эйнштейном -- его теории, взгляды и личность -- обладает для него неотразимым обаянием. Он спрашивал -- не найдет ли Эйнштейн время, чтобы написать ему короткую записку. Студент понимал, что поскольку Эйнштейн не знает его, то записка не может быть личным посланием, но все же надеялся получить какое-нибудь высказывание. 9 декабря 1952 г. Эйнштейн ответил по-английски: "Лучшая награда для того, кто всю жизнь стремился добыть частицу истины, -- убедиться, что люди понимают его и наслаждаются его трудами. Поэтому я очень благодарен вам за теплые слова. У меня мало свободного времени, и я ограничусь лишь коротким замечанием. Постижение истины невозможно без эмпирического фундамента. Но чем глубже мы в нее проникаем и чем более широкими и всеобъемлющими становятся наши теории, тем меньше эмпирических знаний требуется для создания этих теорий". 4 октября 1931 г. Эйнштейн прочел лекцию в Берлинском планетарии. Корреспондент, который не смог присутствовать, прочитал газетный отчет о лекции и прислал Эйнштейну вырезку. Вот его рассказ об ответе Эйнштейна: "Для создания теории недостаточно просто набора фактов -- всегда требуются еще свободные конструкции мысли, проникающей в самую суть вещей. Кроме того: физик не должен удовлетворяться чисто феноменологическими соображениями об известных фактах. Он должен прибегать к умозрительному методу, чтобы выявить глубинные закономерности". У Эйнштейна был летний дом в Капуте, под Берлином, доставлявший ему много радости. Позднее он был конфискован нацистами, но уже в 1932 г. будущее выглядело безрадостно. Дочь соседа по даче в Капуте попросила сделать запись в ее альбоме. Эйнштейн исполнил просьбу: "О, юность! Знаешь ли ты, что не ты первая тянешься к прекрасной и свободной жизни? Знаешь ли ты, что все твои предки чувствовали точно так же, как и ты -- и пали жертвами тревог и ненависти? Знаешь ли ты, что твои самые страстные желания исполнятся лишь в том случае, если ты сможешь полюбить и понять людей, животных, растения, звезды, чтобы любая радость стала твоей радостью, а любая боль -- твоей болью? Раскрой свои глаза, свое сердце, свои руки и избегай отравы, которую твои предшественники так жадно впитывали в себя, изучая историю. Тогда вся земля станет твоей родиной, а твой труд и усилия принесут благо". Учитель пятых классов в Огайо обнаружил, что его ученики потрясены, узнав о биологической классификации, в которой человек отнесен к животному царству. Он уговорил их написать письма и узнать мнения великих умов и 26 ноября отослал подборку писем Эйнштейну в Принстон в надежде, что Эйнштейн найдет время для ответа. 17 января 1953 г. Эйнштейн откликнулся: "Дорогие дети! Не следует спрашивать: "Что такое животное?", а нужно спросить: "Какого рода объект мы обозначаем как животное?" Мы называем животным все, имеющее следующие свойства: питается, происходит от подобных себе родителей, растет, самостоятельно передвигается и умирает, когда приходит срок. Поэтому мы относим к животным червяка, цыпленка, собаку и обезьяну. Что же сказать о людях? Подумайте об этом с точки зрения перечисленных выше признаков и затем решите сами, правильно ли считать нас животными". 25 февраля 1952-г. члены "Общества старших классов" одной из английских школ с восторгом сообщили Эйнштейну о его единогласном избрании ректором. Это не возлагало на Эйнштейна никаких обязанностей, да и вообще по уставу общества должность ректора не была предусмотрена. Но школьники надеялись, что Эйнштейн оценит их жест как признание величия его трудов. 17 марта 1952 г. Эйнштейн ответил: "Как старый учитель, я с большой радостью и гордостью принял весть об избрании на пост ректора вашего общества. Несмотря на мою цыганскую натуру, мне, как и всем старикам, присуща тяга к респектабельности. Но признаюсь, я был ошеломлен (впрочем, не слишком сильно) тем, что меня избрали без моего согласия". Письмо Эйнштейна вставили в рамку и повесили в школьной библиотеке, где проходили собрания "Общества старших классов". Вероятно, оно все еще там. Шестиклассница из воскресной школы в Нью-Йорке с одобрения своего учителя написала Эйнштейну в Принстон 1 января 1936 г. Она спрашивала, молятся Ли ученые, и если молятся, то о чем. 24 января 1936 г. Эйнштейн ответил: "Постараюсь ответить на твой вопрос как можно проще. Научные исследования исходят из того, что все на свете подчиняется законам природы; это относится и к действиям людей. Поэтому ученый-исследователь не склонен верить, что на события может повлиять молитва, то есть пожелание, обращенное к сверхъестественному Существу. Однако нужно признать, что наши действительные знания об этих законах несовершенны и отрывочны, поэтому убежденность в существовании основных всеобъемлющих законов природы также зиждется на вере. Дело не меняется от того, что эта вера до сих пор оправдывалась успехами научных исследований. С другой стороны, каждый, кто серьезно занимался наукой, приходит к убеждению, что в законах природы проявляется дух, значительно превосходящий наш человеческий. Перед лицом этого высшего духа мы, с нашими скромными силами, должны ощущать смирение. Так занятия наукой приводят к благоговейному чувству особого рода, которое в корне отличается от наивной религиозности". Стоит упомянуть, что это письмо было написано спустя десять лет после появления принципа неопределенности Гейзенберга и вероятностной интерпретации квантовой механики с ее отрицанием строгого детерминизма. Письмо, отправленное Эйнштейном из Принстона 20 декабря 1935 г., само себя объясняет. Это весьма кстати, ибо нет никаких сведений об обстоятельствах, при которых оно было написано. Скорее всего, это ответ на устную просьбу: "Дорогие дети! Мне очень приятно представить, как вы дружно веселитесь в лучах рождественских огней. Вспомните, чему учил тот, чье рождение вы отмечаете этим праздником. Его учение так просто -- и все же за две тысячи лет оно так и не возобладало в жизни людей. Ищите свое счастье в радости и счастье ваших ближних, а не в достойных сожаления ссорах между людьми! Если в ваших сердцах найдется место для этого естественного чувства, любая жизненная ноша будет для вас легкой, во всяком случае посильной, и вы отыщете свой путь спокойно и без страха и везде будете приносить радость". В ответ на устный вопрос ребенка, переданный его матерью, Эйнштейн 19 июня 1951 г. написал такое письмо: "Земля существует уже больше миллиарда лет. Что до ее конца, то мой совет: подожди и увидишь!" В постскриптуме он приписал: "Посылаю несколько марок для твоей коллекции". Правительственный чиновник из Дрездена, воображавший себя большим политиком и психотерапевтом школы Адлера, задумал книгу, основанную на психоанализе видных людей. 17 января 1927 г. он написал Эйнштейну в Берлин и спросил, согласится ли Эйнштейн подвергнуться психоанализу. На письме рукою Эйнштейна по-немецки написан проект ответа (неизвестно, был ли ответ отправлен): "Сожалею, что не могу удовлетворить вашу просьбу. Лредпочитаю оставаться непроанализированным и темным". Сначала Эйнштейн был неблагоприятно настроен в отношении Зигмунда Фрейда, но позже переменил свое мнение. В день пятидесятилетия Фрейд, подобно многим другим, направил Эйнштейну приветствие. В своем послании он назвал Эйнштейна "счастливчиком" ("Sie Glucklicher"), и это возбудило любопытство Эйнштейна. 22 марта 1929 г. Эйнштейн ответил ему из Берлина: "Глубокочтимый маэстро, я горячо благодарен вам за то, что вы вспомнили обо мне. Но почему вы подчеркиваете мое "счастье"? Вы проникли в подноготную многих людей -- по сути, всего человечества, -- но все же не имели случая проникнуть в мою. С величайшим уважением и сердечными пожеланиями". Фрейд объяснил, что считает Эйншт