лся коллективу КБ нелегко, как всякая новая машина. Правда, удалось собрать несколько образцов машин. Но каждый раз требовательны!'! А. Н. Туполев и его летчики-испытатели находили новые возможности улучшения летных качеств бомбардировщика. Королев как губка впитывал в себя все новое, что появилось в авиастроении за последние годы. Впитывал, не теряя надежды, что приобретенный опыт ему пригодится. Сергей Павлович всегда смотрел вперед, в будущее. Мысль о создании реактивного самолета не покидала его. Реактивный нужен. И не просто самолет, а реактивный самолет-перехватчик. А пока хорошо бы придать ракетное оружие туполевскому самолету, причем мощнее реактивных снарядов. Как-то утром, в комнате, где работал Сергей Павлович, зазвонил телефон. Ему не хотелось отрываться от важного расчета - пришла мысль о замене обычных бомб крылатой управляемой ракетой-торпедой. "В этом случае, - размышлял Королев, - летчик мог бы наносить точный удар по цели издалека, не подвергаясь опасности со стороны средств вражеской противовоздушной обороны". Королев приподнял трубку и бросил на рыжачок. Но в ту же секунду звонок загремел с еще большей настойчивостью. Сергей Павлович нервно схватил трубку. - Ну что там? - и после долгой паузы удивленно повторил: - Меня? Ляпидевский? Пропуск заказан? - Королев внимательно взглянул в трубку, откуда раздавался голос, словно хотел увидеть говорившего по телефону. Осторожно положил ее на рычаг и начал быстро убирать все бумаги в ящик стола. - Я Королев! - войдя в кабинет Ляпидевского, представился Сергей Павлович. Из-за стола вышел коренастый человек, с крупной головой, обильно посыпанной на висках сединой. На гимнастерке поблескивала Золотая Звезда Героя. Директор завода окинул взглядом вошедшего. Все на нем сидело ладно: и выцветшая от многих стирок гимнастерка, накрепко перепоясанная ремнем, и синив выглаженные брюки галифе, и начищенные кирзовые сапоги. Лицо показалось знакомым. "Не тот ли Королев, о котором среди авиационников еще до войны ходили разные легенды, связанные с ракетами и космическими кораблями", - подумал Ляпидевский. Но, решив не вдаваться в мирные воспоминания, пригласил Королева пройти и указал рукой на кресло, стоявшее вплотную к письменному столу директора. - Так вот, тов... - и, странно поперхнувшись на та- ком привычном слове "товарищ", директор продолжал, не заметив, как передернулось лицо его собеседника: - Так вот, Сергей Павлович, - решительно добавил он: - Андрей Николаевич рекомендует вас заместителем начальника сборочного цеха, где идет работа по Ту-2. Грамотных и толковых инженеров не хватает. Не скрою, нашу кандидатуру утьердили не сразу. Были сомневающиеся, можно ли вам доверить такой ответственный участок. Но сейчас вопрос решен. Королев от неожиданности привстал. Дыхание перехватило. За одну секунду множество мыслей пронеслось ц голове: "Это большое доверие. А ответственность? Одного только оборудования в цехе... Малейшая неудача... Но разве он не знает дела? Нет, он должен справиться. А риск - ну что ж, не привыкать... Предлагают живое дело... А это - вклад в победу, с которой связаны все мечты и надежды... шаг к реактивному самолету-перехватчику..." - Ну что, Сергей Павлович, вы раздумываете? - спросил Ляпидевский. - Я согласен, - четко сказал Королев. - Только как меня примут в цехе... А без доверия... В эту минуту в кабинет Ляпидевского без стука вошел высокий человек, явно штатский, в хорошем сером костюме с резко выделявшимся на белоснежной рубашке, серебристом, в полоску галстуке. Ляпидевский взял вошедшего под локоть, подвел к столу. - Вот вам, товарищ Италийский, и заместитель. Знакомьтесь. Сергей Павлович Королев. - Лев Александрович, - подавая руку, назвался начальник цеха. - Прошу в цех. Дел - невпроворот. Дни не побежали, а помчались. В цехе сразу обратили внимание на настырного зама, вникавшего с необычайной дотошностью в инженерные дела, быстро решавшего все вопросы. Свою каждодневную работу Королев начинал с заготовительных цехов. Следуя совету своего добровольного наставника Михаила Васильевича Хромова, везде завязывал узелки дружбы, неизменно повторяя: "Вы нас не подведите. Наш цех - зеркало всей вашей работы". Появляясь в том или ином цехе ранним утром, Сергей Павлович заинтересованно наблюдал, как заводские "закройщики" по специальным шаблонам вырезали будущие детали фюзеляжа, вели раскрой металлических листов для обшивки. В механическом цехе работали в основном вчерашние мальчишки и девчонки, сменившие у станков своих отцов и братьев. Стоя у токарных станков, они из стальных прутьев и трубок нарезали болты и гайки. Несложная, но очень нужная работа. Досконально разобравшись в делах, Королев с согласия начальника составил четкий план работы каждого подразделения, фактически каждого из ста пятидесяти работающих. Правой рукой Сергея Павловича стал руководитель технологической группы цеха Михаил Трайб-ман, смекалистый, энергичный и трудолюбивый двадцатц-шестилетний специалист. Он с полуслова понимал заместителя Италийского, хорошо зная свое дело. Миша, как по-дружески сразу стал называть его Королев, мог дать и разумный совет. Сергей Павлович же поставил перед ним такую задачу: - Фюзеляж как-нибудь сколотим, прочный и надежный, но без начинки - оборудования, за которое отвечаешь ты, - он, что консервная банка. Так что составь для себя и для меня график получения всего необходимого и не ленись, выбивай все у смежников. И вот что: каждую деталь, как бы она незначительна ни была, прежде чем поместить в фюзеляж, семь раз проверь, поставь, еще семь раз проверь. Надежность - главное. В машине летчику жить. От всех требуй особой тщательности. Я вмешиваться не стану. Но вот когда закончишь монтаж оборудования всего - от радионавигационных систем до наружного освещения самолета, - спрос будет жесткий и с тебя одного, Миша. Сергей Павлович требовал неукоснительного выполнения раз и навсегда установленного перядка, но в процессе работы сам вносил много предложений, улучшающих качество узлов и деталей. Обычно он говорил сотрудникам: "Если у вас что-то не получается, приходите ко мне, вместе найдем решение вопроса. Но не выжидайте: невыполнение того или иного задания - самое страшное, особенно в настоящее время, когда дороги каждый час, каждая минута". Дуэт Л. А. Италинский - С. П. Королев оказался очень деятельным. Постепенно коллектив сборочного цеха набрал нужный темп работы и вскоре вышел в передовые. Но случилось ЧП. Один из сотрудников, оценив по-своему причины, как он считал, чрезмерной требовательности заместителя начальника цеха, в грубой форме отказался выполнить задание Королева, да еще напомнил ему, кто он "есть", "что напрасно вражина выслуживается и что не будет ему прощения". - Вон из кабинета! - в бешенстве крикнул Королев, и, не появись в этот момент Сергей Егер, несдобровать бы распоясавшемуся грубияну: рука у Королева была тяжелой - недаром в юности увлекался спортом, в том числе боксом. - Вы что, Сергей Павлович, с ума сошли?! - крепко схватив за руку Королева, прикрикнул на него Егер. - Да за это дерьмо срок прибавят. Вы этого хотите?! - и с силой посадил друга на табуретку. - Остыньте! Сергей Павлович не мог успокоиться. Нервная дрожь била Королева так, что ему самому было противно. Наконец придя в себя, засунул руки в глубину карманов, словно боясь, что они выйдут из повиновения. Через силу улыбнулся. - Вы по делу? - А как же. Искал Италийского, а он на заседании парткома. Обсуждают новую инициативу комсомола, да еще жилищные дела... - Да садитесь, чего стоите? - Андрей Николаевич дал поручение. Старик ищет возможности хотя бы на полмесяца сократить сроки сборки Ту-2. Просил меня поговорить с людьми. Я вроде как в разведкр. Звонил Берия. Разговор с ним не из приятных. Сами понимаете. Королев взглянул в открытую дверь. Там на стене висел портрет наркома внутренних дел. Он смотрел на всех через толстые стекла пенсне, кажется, не видя никого. Сергей Павлович отвернулся. - Так какие советы дадите? - спросил Егер. - Дайте мне подумать до завтра. ...И все-таки "обиженный" пожаловался на "грубость Королева". Администрации завода пришлось разбираться. Не окажись во время инцидента С. М. Егера, трудно сказать, чем бы закончилось дело. Директор завода вместе с общественностью признали правоту Королева. Помогли и рабочие, знавшие подлинную цену жалобщику. Что они сказали ему, никто не знает, но больше его па заводе не видели. Как-то в конце смены, когда Сергей Павлович, определив задания на завтра, отпустил всех и сел было за стол поработать над ватманом, он неожиданно увидел стоявшую у двери в нерешительности чертежницу КБ| Раю Малофееву. - Вы почему не ушли? Что случилось, Раечка, - и, подойдя к ней, Королев, как всегда, пошутил: - "Как растешь на радость папе и маме". - Я не девчонка, чтобы со мной так говорить, - к удивлению Королева, вспылила девушка... - Мне девятнадцать, а вы, а вы... "на радость маме", - и вдруг заплакала. - Да не хотел я вас обидеть. Поверьте, товарищ Ма-лофеева. - Ничего-то вы не понимаете, - и передразнила: - "Товарищ Малофеева", - и вдруг как-то вся сникнув, осела на стул и, обхватив спину руками, опустила пышноволосую золотистую голову, зарыдала. - Я же... С того первого дня... Ничего не могу поделать с собой... Не могу... Сергей Павлович встал смущенный, не веря сказанному. Да, к Рае он испытывал добрые чувства, на душе становилось всегда теплее, когда она, излучавшая столько доброты, улыбаясь, подходила к нему, но как казалось, всегда по делу... И тут, словно освещенный молнией, вспомнился ему давний эпизод: заметив болтающуюся на пиджаке Королева пуговицу, Рая тут же остановила его, достала иголку с ниткой и, не снимая пиджака с его плеч, стала пришивать эту пуговицу. Кто-то из подружек проходил мимо и пошутил: "Ох, Раиска, пришьешь ты свое сердечко к этому пиджачку". Вспомнив это, Сергей Павлович подошел к Рае, обнял за плечи, попытался успокоить. - Ты чудесный человек, Рая! - не сдержав чувств, охвативших все его существо, нежно взял в руки голову Рай, крепко поцеловал ее. -Какая ты чудесная! - и, подвинув соседний стул, сел рядом с ней, обняв ее. - Мне всегда хорошо, когда ты рядом. Даже стихи читать хочется. Ты любишь Шевченко? Нащо мен! чорш бров!, Нащо кар! очи, Нащо л1та молод!! Весел! девоч!? Л1та Moi молод;! Марно пропадають, Оч[ плачуть, чорш бров! Од Birpy линяють. Серце в"яне, нудить CBITOM Як пташка без вол!. Нащо ж мет краса моя, Коли нема дол1? Раиса слушала и, не зная украинского языка, сердцем все поняла. Долго молчали. Потом встала, вытерла глаза платком и попыталась спрятать свою неловкость за нарочитой дерзостью. - Не стоите вы моих слов. Так взболтнула. Кровь девичья взыграла. Вы женаты, у вас дочь. Я даже знаю ее имя - Наталка... - Ну вот и хорошо, - с притворным равнодушием ответил Сергей Павлович. - У тебя впереди такая жизнь, Раечка. Придет настоящая большая любовь, и ты навсегда забудешь этот зимний ноябрьский день... - Никогда! - вырвалось у Раи. Но в серых ее глазах появившееся было негодование внезапно потухло. Она стала прежней Раей, не способной скрыть своих подлинных чувств. - Мне ничего от вас не надо, - торопливо заговорила девушка, словно боясь, что ей не разрешат сказать всего. - Мне только быть иногда с вами рядом. Говорить о чем думаю... - и, увидя на столе эскизы, наброски какого-то необычного самолета, воспрянула духом: - Сергей Павлович, можно я вам помогу. Сделаю вам все чертежи. У меня столько свободного времени. Ну, иожалуйста! - Ну что ты, Рая, - Сергею Павловичу стало так жалко стоявшую перед ним девушку, чистую, искреннюю в, своих намерениях. - Все будет хорошо у тебя, вот увидишь. А от помощи не откажусь. Спасибо. С тех пор Королева и Раю часто видели вместе и радовались их дружбе, видя, как она помогает им выстоять в эту тяжелую годину. Несмотря на трудности, не досыпая, не доедая, всячески экономя материалы, самолетостроители сдержали слово. К середине декабря 1941 года начались полетные испытания Ту-2. Но тут произошло непредвиденное. Из наркомата пришло указание: заменить на самолете мотор водяного охлаждения Микулина на недавно появившийся менее мощный мотор воздушного охлаждения Швецова. Хотя по своим габаритам и мощности они не сильно отличались друг от друга, тем не менее замена "сердца" в самолете потребовала модернизации его и отодвигала 11 А. Романов 161 время сдачи в серию, поступление на фронт. Руководство КБ и Опытного завода, общественные организации решили оповестить всех о случившемся, созвав общее собрание. В сборочном цехе, где стояло несколько экспериментальных самолетов, на стыке двух смен собралась не одна сотня людей. Было решено, что обо всем скажет сам Туполев. Андрей Николаевич говорил недолго. - Время не ждет! Надо работать! - этими словами закончил Генеральный конструктор свое короткое выступление. Лозунг: "Все - для победы, все - для фронта!", написанный на красном полотнище, перекинутом с одной стороны цеха на другую, вмещал в себя, кажется, все, сказанное на собрании. Вперед вышел Хромов. Секунду стоял молча, подыскивая слова. - Начинай, Васильевич! - крикнули из цеха, - Что молчишь? - Да вот думаю, с чего начать, - сунул кепку в карман халата. - Не совсем согласен я с Андреем Николаевичем. Конечно, работать надо. Но как? Так вот, иду я вчера вечером, скорее ночью в конце второй смены по механическому цеху к себе в конторку. Смотрю, двое токарей станки выключили, ручки свои тряпочкой вытирают. Похоже, работу кончили. Взглянул на часы, а стрелочкам до конца смены еще полчаса бежать. Спрашиваю: "Не на свадьбу ли торопитесь?" - "Нет, - говорят, - женаты". - "А заготовки деталей зачем тут?" Мужики поняли, к чему клоню, обозлились на меня и в наступление: "Мы норму свою выполнили, а остальное не твое дело". Обозлился и я на них: "А там на фронте, - спрашиваю, - тоже от сих до сих или с позиции уходят, "норму" выполнив?" Ничего мне не ответили, а побыстрее пошли из цеха. Я им вдогонку пару нежных слов всадил. Да что толку - не поняли. - Больно ты строг, Михаил Васильевич, - крикнула из толпы работница Потапова, - не бездельники же они. - Строг, говоришь. У тебя, Пелагея Андреевна, на фронте муж. Двое пацанов за подол юбки держатся? Так? Митинг притих, насторожился. А. Н. Туполев, А. А. Архангельский, А. В. Ляпидевский, парторг ЦК ВКП(б) Н. Н. Андреева, перекинувшись между со- бой несколькими словами, замолчали. Все ждали, что скажет дальше Хромов. - Норма, конечно, закон государственный, но у каждого из нас сейчас, когда столько земли супостату по-оставляли да народу потеряли, есть еще свой рабочий закон. И .имя ему - совесть. Что же это получается? Если, значит, эти двое завтра норму за полсмены одолеют, значит, выключат станки и полезут на полати, извините, задницу греть?! Толпа качнулась, загудела словно море перед бурей. Кое-где раздался смешок. Переждав его, Хромов продолжал: - Дружу я тут с одним молодым инженером из сборочного. Королев его фамилия. Что прячешься, Сергей Павлович, плохого не скажу. Утром раненько приду в цех, а он уже у меня. "Как с деталями?" - спрашивает. В конце смены опять у меня: "С деталями на завтра, Васильевич, не подведи!" Думал, к одному ко мне по дружбе зачастил. Разговорился с соседями, а они чуть не в один голос: "Востроглазый-то, от Италийского? Житья от него нет. Во все дырки влезет, и все с толком... Ему все подай, да еще вовремя... Дефект обнаружит - расшумится..." В народе говорят: лишняя копейка кармана не рвет. Так и на войне: лишний патрон, снаряд, лишняя винтовка или пулемет, танк или самолет солдатам не в тягость, а в подмогу. Ты, - снова обратился Хромов к работнице, - не подумала, взяв под защиту двух моих "знакомых". - Да я что, так ведь, по-человечески, - оправдывалась Потапова. - Работают же они. - А по-человечески я тебе скажу так. Прикинь-ка своим умом. Твоему Илье на фронте в самую нужную минуту боя вдруг не хватит двух-трех патронов. А ему всю "норму" их уже выдали, а в запасе - ни-ни. Вот и гляди, как все обернуться может. Так что лишняя копейка кармана не рвет. Рабочий снова обратился к участникам митинга, чуть повысил голос, чтобы слышали его все. - Думаю, что со мной все согласятся: пусть фронтовики не сомневаются - самолеты они получат в срок. Но тут уж так: выполнил норму - хорошо, перевыполнил - еще лучше, а дал полторы-две нормы - слава тебе. Нынче, когда идет проклятущая война с фашистами, нельзя работать только за себя. Надо и за тех, кого II* 163 нет рядом: мужей, отцов, братьев. Тыл и фронт, что нры-лья самолета - едины. Нельзя, чтобы одно крыло былог^ "вкривь", а другое - "вкось". Считайте, что мы, заготовители, с этой минуты на фронтовой вахте. Собравшиеся одобрительно хлопали в ладоши. Выступление мастера Хромова всем понравилось. - Спасибо, Михаил Васильевич, - поблагодарила Андреева, - разрешите и мне сказать несколько слов. Верно, нельзя, чтобы одно крыло было "вкось", другое "вкривь"... Слушали парторга внимательно. Миловидная сорокалетняя женщина, полная энергии, с душой, распахнутой для всех, хорошо знала производство, людей, пользовалась у них уважением. Она выросла в этом коллективе. Семнадцать лет проработала в КБ конструктором, с 1924 года член ленинской партии, активная общественница, два года назад коммунисты избрали ее секретарем парторганизации. - Согласна я с товарищами, работа наша - фронтовая, - продолжала Андреева. - Только есть разница: там льется кровь, там гибнут наши мужья, братья и от-ны. Кто же им поможет, если не мы? Кто? У них там, на фронте, вся надежда на нас. - А у нас на них, родненьких, - крикнула Потапова. - Верно, - подхватила парторг, - фронт и тыл едины. Товарищами предлагалось стать до конца года на фронтовую вахту-Выступление парторга прервал исступленный голос Раи Малофеевой, вбежавшей из соседнего цеха: "Москва... Москва...", растолкав собравшихся, включила репродуктор, молчавший по случаю митинга. Но опоздала... "Мы передавали "В последний час", - сообщал диктор. - Провал немецкого плана окружения и взятия Москвы. Поражение немецких войск на подступах к Москве..." Но этого было достаточно, чтобы в то же мгновение под сводами цеха сотни голосов слились в единое торжествующее - "Ура-а-а!" Ближе всех к репродуктору стояла Пелагея Андреевна Потапова. По красному, обветренному лицу ее текли слезы. Она размашисто по-сибирски крестилась и шептала про себя: "Слава те, господа!" Новый, 1942 год оказался для С. П. Королева во многом поворотным в его жизни. В августе Государственная комиссия приняла Ту-2 к войсковым испытаниям, а затем и к серийному производству. Этот самолет признали намного лучше немецких и итальянских бомбардировщиков. Конечно, потребовалось еще немало времени, прежде чем сразу на трех заводах началось серийное его производство и он стал по-настоящему массовой фронтовой машиной. В Омске параллельно с КБ Туполева работал коллектив В. М. Мясищева. Он завершал разработку дальнего высотного бомбардировщика ДВБ-102. Конструктор искал человека в Технологический отдел. Владимир Михайлович знал Королева еще до войны. Воспитанники МВТУ, они одно время вместе работали в ЦАГИ. И Мясищев остановил свой выбор на Сергее Павловиче. Всякое новое дело отвечало душе Сергея Павловича, а работать с таким конструктором, как Мясищев, он посчитал очень полезным и охотно согласился, и это тем более, что на проект ракетной аэроторпеды никакого ответа не было. - Ас Андреем Николаевичем и тюремным начальством я договорюсь. Думаю, возражать не будут, - сказал Мясищев, получив согласие Королева. Сергей Павлович с головой окунулся в новое дело. Двенадцатилетний опыт работы в авиационной промыш-ленности< причем в различных ее подразделениях, как никогда, нригодился. И действительно, Королев знал самолетостроение как немногие конструкторы и по существу, и в деталях. Моторная группа и крыло, фюзеляж, автопилот, вооружение - все это ему известно не теоретически, а практически. А самолет Мясищева даже по сравнению с Ту-2 выглядел как прорыв в будущее. Чем глубже Королев влезал в разработку технологии производства нового самолета, тем чаще возвращался к мысли об использовании в авиации могучих сил, таящихся в реактивном движении, и тем энергичнее работал над проектом ракетного самолета, стараясь совместить свою мечту с мудрым советом Хромова: "Поближе к сегодняшнему дню". Неожиданный вызов в ноябре 1942 года в Казань прервал работу Королева в КБ Мясищева. Сергей Павлович пошел к А. Н. Туполеву попрощаться. Генеральный конструктор оторвался от дел, приветливо посмотрел на вошедшего. - Будь моя воля, не отпустил бы тебя, Королев. Вызов из авиамоторного завода. При чем тут ты - аэромеханик... Твое дело самолеты конструировать. Двигатели - удел других. Ты человек мыслящий широко... К тому же есть решение: всю нашу "шарагу" освободить. - Спасибо, Андрей Николаевич, за все: и за прошлое, и за настоящее, - с грустью поблагодарил Королев. - Я над собой не властен... - Ну, иди. Будет возможность, возвращайся к нам, i место для тебя всегда найду, Единственный пассажирский вагон с табличкой | "Омск - Москва" был последним в составе, груженном | зерном. На товарных вагонах пестрели лозунги: "Трудящиеся Алтая - фронту", "Каждый пуд зерна - удар i по врагу". Состав с хлебом шел из Алтайского края - | житницы Сибири. В Омске к нему и прицепили пасса- ! жирский вагон. В него вошли несколько военных, севших i особняком. С. П. Королев и его конвоир Аким Коротких 1 поднялись последними. Одет Сергей Павлович в стеганую куртку, такие же штаны, серые валенки и шапку- ! ушанку. В вещевом мешке - две буханки черного хле- | ба, банки консервов, махорка да рулон с бумагами, обер- | нутый в старую клеенку, - вот и все его имущество. Проводница наметанным глазом распознала по одежде в новом пассажире работягу. Узнав, что едут до Казани, отвела им купе рядом с собой. - Зови меня Фросей, - сказала она Королеву, сильно окая. - Ехать нам долго. Недельку, полторы протопчемся. А тут теплее, да и мне поможешь. Проводница не ошиблась. Состав шел очень медленно, впе расписания. Он часто останавливался, то пропуская санитарные эшелоны, шедшие в глубь Сибири, то его обгоняли поезда, мчавшиеся на фронт с новыми сибирскими дивизиями. На станции Камышлов, между Тюменью и Свердловском состав задержали на целые сутки. И тут ударил преждевременный мороз, угля у проводницы осталось совсем мало, она его экономила. Ночью Фрося разбудила конвоира и Королева, и те набросали в татабур сосновых дров, да так много, что часть пришлось перенести в вагон. Распилив несколько поленьев, покидали их в печь. Запылал веселый огонек, потянуло смолой. Через час в вагоне стало тепло. Королев пошел в свое купе, впервые за три дня снял с себя ватник. Потом достал с верхней полки рулон с чертежами и заметками к эскизному проекту ракетного самолета-перехватчика, которым в свободное время занимался в КБ Туполева. Сергей Павлович разложил листы ватмана на нижней полке и стал в который раз рассматривать компоновку будущей машины. В общих чертах она отдаленно напоминала ракетоплан РП-318, которому он отдал много сил еще в РНИИ. Сергей Павлович знал, что усилиями его соратников в 1940 году его ракетоплан был модернизирован, и летчик Владимир Федоров успешно проложил первую реактивную тропинку в небо. Но дальше работа в РНИИ застопорилась. Идею подхватило другое авиационное КБ В. Ф. Болхо-витинова, и в 1942 году в СССР в небо поднялся первый отечественный ракетный самолет БИ. ...Стоило Сергею Павловичу закрыть глаза, как перед ним словно наяву возникала его короткокрылая краснозвездная птица. Ему чудилось, как всего за две минуты она поднимается на высоту десяти тысяч метров и мчится в бесконечной синеве неба с небывалой скоростью - тысячу километров в час, почти в два раза быстрее лучших немецких самолетов... Сергей Павлович представлял себе, как, проскочив облака, ракетный самолет внезапно появился над фашистскими летчиками. Крутой разворот, и вот уже свинцовый ливень из пушки, из двух пулеметов обрушивается на врага. Не успев ответить, несколь" ко немецких самолетов загораются и, объятые пламенем, падают на землю. Другие пытаются удрать, но из-под крыльев краснозвездного самолета вдогонку им, со свистом рассекая воздух, мчатся ракетные снаряды и настигают их... Проводница пригласила Королева пить чай, налила ему в стакан кипятку, пододвинула сухари. - Погрейся. У тебя дети-то есть? - Дочка, Наталка, семь лет. Не знаю, когда увидимся. Столько горя кругом. - А у меня сын, три года, Василек, а мужа под Сталинградом... Там, солдат говорил, такое... Немцам почище Москвы... Королев курил мало, только когда нервничал. Вот и сейчас, достав кисет, сшитый из цветного ситца, подарок Раи, неумело из газеты скрутил "козью ножку", засыпал ее махоркой, чиркнул спичкой. - Может, ты, Фрося, поменяешь мою махорку... Я не умею. Мне она не нужна. Некурящий друг в дорогу дал... - Ладно, - охотно согласилась проводница. - Махорка нынче на вес золота. Поезд тронулся, проводница вышла в тамбур прикрыть дверь. Королев пошел к себе в купе. Взглянул на часы - было около четырех дня. Начало темнеть. В углу сидел Аким Коротких. Работать было темно, и Сергей Павлович стал вспоминать, как его провожали Борис Андреевич Саукке, Сергей Михайлович Егер, Михаил Васильевич Хромов... ...Высокий Егер, чтобы обнять Королева, чуть нагнулся: - Ну, Сергей, пора! Не забывай нас, туполевцев, наш многострадальный Ту-2. Немцы еще попляшут под его музыку. Ты, Сергей, отдал самолету много сил и сердца. Не зря! Помни, твоя работа в нашем КБ - заслуживающий высокого уважения вклад в победу. Я знаю, она придет, и мы встретимся с тобой в Москве. У Королева к горлу подступил теплый комок, и он ничего не смог сказать в ответ - так растрогали его слова друга. Он молча крепко пожал Егеру руку. Не знал Сергей Павлович, что слова эти просил ему передать сам Туполев, скуповатый на похвалу. - Это тебе моя Евдокия на дорогу приготовила, - сказал Хромов, передавая пакет, завернутый в газету. - Тут кое-что перекусить. Не богато, сам знаешь, а в дороге не лишнее, - помолчал, а потом, словно спохватившись, что чуть было не забыл сказать главного, глядя прямо в глаза, произнес: - Дорогу ты выбрал себе, Сергей, верную, только не нроторенную. Идти по ней будет тяжело - не по асфальту. Набирайся сил. Главное - не сломайся. И гнись, когда очень надо... Сергей Павлович не заметил, как задремал. Проснулся от скрипа открываемой двери. Вошла проводница. - Ну и крепко ты спал, Сергей. Я- тут на полустанке твою махорку променяла. Держи, - и Фрося выложила на стол кусок масла, пяток вареных картофелин. - А тут, в тряпочке, десяток яиц. Проживем, не горюй. Скоро Свердловск, а там, гляди, и ваша Казань... Сергей Павлович отдал Фросе несколько яиц, остальное сложил в вещевой мешок. "Казань... Казань... Что там меня ждет?" - спросил он сам себя, но ответить ничего не мог. Глава вторая В этом моя жизнь 'Авиации и фронту. Домой. Возвращение к ракетам. Главный конструктор 19 ноября 1942 года в, день начала разгрома фашистских войск под Сталинградом поезд прибыл в Казань. Королев вышел из вагона и увидел среди встречающих старого знакомого - В. П. Глушко. - Валентин Петрович? - не скрыв своего крайнего изумления, воскликнул Королев. - Вот чего не ожидал, так не ожидал... - Как видите, я здесь. Да вы, Сергей Павлович, вижу, не знали, что после суда меня сюда сослали. Судьба у нас с вами одна. - Валентин Петрович иронически улыбнулся и продолжал: - Рад видеть вас, Сергей Павлович. Будем работать снова вместе. А дел столько... В. П. Глушко в то время возглавлял коллектив, входивший в очередную "шаражку", или специальное КБ системы НКВД при авиационном моторостроительном заводе. Валентин Петрович сразу перешел к делу: - Не секрет, что наша авиация еще отстает от фашистской. Новые самолеты только начинают выпускать сорийно. Решили применить жидкостные ракетные двигатели в качестве ускорителей боевых самолетов. Подсчитали, <то тогда машины смогут увеличить скорость на 180-200 километров в час. И не вам, Сергей Павлович, объяснять, что с ракетным ускорителем самолет и от земли оторвется быстрее, и в воздухе будет маневренное. Теперь ясно, для чего вы понадобились? - Я всегда говорил, что главное - мотор, - отвечал, посмеиваясь, Сергей Павлович. - Он есть. Его тяга достигает трехсот килограммов. Главное сегодня другое. Надо запрячь его в самолет. Одним словом, до зарезу нужна специальная авиационная ракетная установка - АРУ. Я знаю, только вы сможете в короткий срок сконструировать ее. Ради этого я и добивался перевода вас к нам, в Казань. Руководство обещает создать вам все необходимые условия. Немного обжившись на новом месте, Сергей Павлович послал родным письмо: "Переехал из одного города в другой срочно и ничего из вещей, даже самую необходимую одежду, захватить не успел. Нас здесь просто замечательно встретили, и очень много людей сейчас хлопочет о нашем дальнейшем благополучии... На производстве для нас сделаны многие хозяйственные предметы, как, например, алюминиевая посуда, которую я терпеть не могу, так как все это время пользовался только ею, затем всякие плитки, тазы, бидоны и пр. Шьют нам занавески на окна и белье... Чувствую, что вы в ужасе. Но, ей-богу, это же все пустяки, и я даже не замечаю всего этого. Так что не волнуйтесь и давайте посмеемся вместе". Приятной неожиданностью для Королева стала встреча в этом же режимном ОКБ с Борисом Сергеевичем Стечкиным. Он занимался разработкой воздушно-реактивного двигателя. Сергей Павлович попросил профессора при необходимости консультировать его, как в ГИРДе. - Почту за честь, - охотно ответил Стечкин так, как будто не к нему обращались с просьбой, а он к Королеву. Несмотря на шестнадцатилетнюю разницу лет, между двумя будущими академиками сложились не просто взаимоуважительные, а самые дружеские отношения, много способствовавшие плодотворной работе по созданию ракетных ускорителей. Королев в трудную минуту не раз советовался с Борисом Сергеевичем. Да, Сергеем Павловичем в эти дни владело хорошее настроение. В КБ его приняли прекрасно, хотя и оставался он по-прежнему заключенным. Но жизнь постепенно налаживалась. Королев имел возможность вплотную заняться ракетным делом, разработкой авиационного ускорителя. Пришлось на время отложить проектирование самолета-перехватчика, начатого в Омске. Работа над эскизным проектом АРУ не заняла у Сергея Павловича много времени. Помог значительный опыт, накопленный в ГИРДе и РНИИ в 1931-1938 годах. Выступая на одном из заседаний техсовета КБ, С. П. Королев доложил об основных положениях проекта АРУ: - Жидкостный ракетный двигатель РД-1, как вам известно, работает на азотной кислоте и тракторном бензине. Его предполагается установить в хвосте. Сложнее с баками для топлива - его не одна сотня килограммов. Их надо разместить так, чтобы не нарушить центровку машины. Пожалуй, им место в средней части фюзеляжа. Топлива должно хватать на 10 минут полета. Надо еще продумать способ подачи топлива в камеру сгорания ЖРД. Члены техсовета начали задавать вопросы: - Как мыслите систему управления установкой? - Из кабины летчика путем включения специального рубильника. При этом пускать двигатель, то есть увеличивать скорость самолета, предусматривается в любое время полета. - А что дает самолету включение ракетного двигателя на земле? - Вертикальная скорость при отрыве от земли с включенной ракетной установкой возрастает примерно на 30 процентов, соответственно увеличивается и угол набора высоты. - Вот это здорово! Этого-то как раз и не хватает многим нашим машинам. - При этом процентов на 70 сократится разбег самолота, он быстрее поднимется в воздух. Еще есть вопросы? - спросил Королев. В качестве базовой машины для экспериментов выбрали самолет Петлякова - Пе-2. Проект Королева специалисты оценили по достоинству. 1 января 1943 года приказом по КБ его назначили руководителем отдельной группы, которой поручалось конструирование авиационной ракетной установки. Как ни важно и ответственно для Королева было конструирование авиационных ракетных установок, потаенная мысль о реактивном самолете никогда не покидала его. И, обдумывая АРУ, Сергей Павлович все более убеждался, что ускорители - временная мера, что рано или поздно винтомоторную группу в авиации вытеснит реактивная сила. Отрывая часы от отдыха и сна, одновременно с АРУ Королев продолжал совершенствовать проект реактивного самолета-перехватчика РП, начатый еще в Омске. Вскоре С. П. Королев представил руководству конструкторского бюро 58 листов расчетов, эскизов, компоновок самолета-перехватчика и приложил объяснительную записку. В ней конструктор предельно лаконично определил назначение и применение проектируемого самолета "как средства борьбы с вражеской авиацией в воздухе при обороне наземных объектов - городов, укреплений и т. д., а также для внезапной.и быстрой атаки наземных целей противника - танков, батарей, зенитных точек, переправ". Через несколько дней руководство КБ, несмотря на очень заманчивые характеристики предлагаемого самолета, все-таки потребовало от Королева не отвлекаться от поставленной первоочередной задачи и сосредоточить усилия на разработке проекта ракетной установки-ускорителя для пикирующего бомбардировщика Пе-2. Королев со своей группой приказ выполнил в беспрецедентно короткий срок - за четыре месяца. В окончательном проекте АРУ, утвержденном 24 мая 1943 года, отмечалось: "РУ-1 является совершенно новым техническим агрегатом, впервые осуществляемым на самолете с целью испытания и отработки реактивного двигателя в летных условиях". С. П. Королев так организовал работу, что подготовка Пе-2 и изготовление АРУ пошли в быстром темпе. Через несколько месяцев на заводском аэродроме появился внешне ничем особенно не отличавшийся от своих собратьев самолет под номером 15/185. Только при внимательном взгляде специалист мог заметить в хвостовой части машины небольшое сопло. Из него порой с невероятным шумом вырывалась огненная струя. Шли многократные наземные испытания установки. В комиссию по испытаниям входили В. П. Глушко, С. П. Королев и летчик А. Г. Васильченко. Бортовым инженером назначили участника разработки ЖРД Д. Д. Севрука. Работа продвигалась быстро, и на 1 октября назначили летные испытания самолета Пе-2, оборудованного вспомогательным ракетными двигателем. День стоял на редкость теплый и солнечный. С. П. Королев, В. П. Глушко не скрывали своего волнения. Летчик Александр Васильченкв включил мотор. Блеснув на солнце лопастями, пропеллер превратился в сплошной круг, и самолет легко побежал по взлетной дорожке. - Старт отличный, - похвалил летчика Королев, увидев, как незаметно Пе-2 оторвался от земли и, сделав разворот над аэродромом, стал набирать высоту. - Ну что же он не включает реактивный двигатель?! - не отрывая глаз от самолета, нетерпеливо спросил Глушко. - Все по программе, Валентин Петрович. Не волнуйтесь. Васильченко летчик аккуратный. В этот момент из хвостовой части Пе-2 вырвалась огненная струя. Самолет словно кто-то подтолкнул вперед, и он заметно прибавил скорость и высоту. - Сработал! - облегченно вздохнул Глушко. - Поздравляю вас, Сергей Павлович. - Ваша лошадка, Валентин Петрович, моя уздеч-172 ка, - пошутил Королев, - а все вместе АРУ. Но это только начало. Пе-2 возвращался на аэродром. К Королеву и Глушко подошел авиационный конструктор В. М. Мясищев, под руководством которого после гибели В. М. Петлякова разрабатывались все модификации этого самолета. - Поздравляю вас, Сергей Павлович и Валентин Петрович, с успешным началом, - пожав руки, поблагодарил Владимир Михайлович. - По моим подсчетам, АРУ проработала, как и требовалось для первого полета, две минуты. Скорость Пе-2 увеличилась больше чем на девяносто километров в час. Это то, что нам надо! Спасибо! Это было действительно только начало. С того октябрьского дня один полет следовал за другим. Они проходили на разных высотах и режимах скорости, и каждый раз решали новые задачи, которые подбрасывал ЖРД. "Но фронту наше КБ пока ничем не помогает. Немцев под Курском и Белгородом разгромили, а АРУ все испытываем... - с горечью размышлял Королев. Обида брала за сердце: - Чем я помог народу? Одно утешение - туполевский бомбардировщик... Авиационный ускоритель! Когда он еще войдет в"*серию!" Королев с еще большей интенсивностью продолжает испытания. Тщательно проверялись приборы контроля за режимом реактивного двигателя, система автоматики, споаобная выключать ЖРД в случае неисправности и, естественно, сам двигатель. Королев, хотя это и не входило в его обязанности, стремился испытать работающий ЖРД лично, непосредственно в полете на различных высотах и скоростях. Удачи и неудачи чередовались: то падало давление в камере сгорания двигателя, то он самовыключался. Однажды во время отладочного полета двигатель взорвался. Благодаря мастерству и самообладанию летчика Александра Васильченко все кончилось более или менее благополучно. С. П. Королева ранило, возникла угроза зрению, и он оказался в больнице. Казалось, после этого случая Сергей Павлович надолго откажется от испытательных полетов. Но он человек другого склада. Там, где был риск, он всегда старался проделать эксперимент лично. Королев и Глушко разобрались в причине аварии, и вскоре Сергей Павлович снова испытывал АРУ в воздухе. Как-то один из руководителей авиазавода высказал свое недовольство слишком растянувшимся, по его мнению, сроком испытания АРУ. - Если потребуется, мы поднимем самолет в воздух сто, двести раз. Необходима величайшая надежность. Там человек. Или вы об этом забыли? И человеку тому сражаться с врагом. Так что прошу не командовать... Не каждый мог так ответить начальнику, тем более находясь в положении Королева. Надежности машин, которые конструировал Королев, заботе о летчиках Сергей Павлович всегда отдавал особое предпочтение и никогда ни на йоту не отступал от этого им же принятого правила. Так было и на этот раз. На бомбардировщике Пе-2РД с ракетным двигателем на химическом зажигании (РД-1ХЗ) экипаж совершил 110 экспериментальных полетов. Убедившись, что АРУ работает надежно, Королев написал в докладной: "Испытания показывают, что двигатель РД и реактивная установка работают нормально. Хорошо совпадают экспериментальные и расчетные данные". После этого начались контрольные испытания АРУ на самолете Пе-2РД с участием представителя Военно-Воздушных Сил. Ракетные установки, разработанные Королевым, были взяты за основу подобных экспериментальных АРУ, которые использовались затем на самолетах Лавочкина, Яковлева, Сухого. В августе 1944 года произошло долгожданное и вместе с тем неожиданное событие, хотя на первый взгляд и не изменившее всю остальную жизнь С. П. Королева. Его, как и остальны