льствует не только о понимании задач, которые им предстоит решать, но и о мужестве, о желании внести свой вклад в науку. За это мы, ученые, высоко ценим и уважаем их. - Управление полетом корабля, видимо, требует опытного летчика? - Ракета и самолет - машины несравнимые. Это все слишком сложно, и, может быть, нет смысла касаться всего комплекса вопросов. Но вот что вам необходимо обязательно знать: ракета-носитель - это и ракетные двигатели, и множество различных систем, сложных узлов, механизмов. Каждая и каждый из них обязан действовать и точно, и безотказно. Подъем ракеты, ее полет осуществляются при помощи автоматики. Система управления - удивительнейшее достижение человеческого разума, и без нее нет ракеты, нет корабля, нет эксперимента... Одним словом, автоматика, автоматика и автоматика. - А человек, Сергей Павлович? - Человек - творец этой автоматики. Человек на Земле и в космосе осуществляет контроль за автоматикой. В конечном счете автоматика - помощник человека в его беспредельных возможностях познания Вселенной, ее законов. Космонавт - это командир корабля. В нужную минуту он может взять управление полетом в свои руки. Он - испытатель космической техники. Если летчик в основном опробует только машину, то космонавт является и исследователем, и исследуемым. Он наблюдает за техникой на корабле, за своим самочувствием, а также за тем, что происходит за пределами кабины. Опыты, которые Титов проведет на борту по заданию ряда ученых, и те эксперименты, что войдут в программу следующих полетов, - все это есть тот научный материал, без которого мы не сможем делать новые шаги в исследовании космоса. В заключение скажу вам, что от полета корабля "Восток-2" мы ждем очень многого. Есть на нашем пути в космос барьер - невесомость. Да, вы ведь уже успели повидаться с Титовым? Ваши впечатления? - Трудно судить по одной часовой беседе. - Согласен. Я скажу несколько слов о нем. Пожалуй, примечательные черты Германа Степановича - это быстрота реакции, сообразительность, хладнокровие и, вероятно, самое ценное - наблюдательность, способность к серьезному анализу. При важности всех других два по- следних качества в данном полете имеют особое значение. - Еще одна просьба, Сергей Павлович. Прочитайте, пожалуйста, - и журналист положил перед Королевым несколько листов бумаги. - Это репортаж о старте "Востока-2". Не хотелось, чтобы. вкралась какая-то неточность. - Успели уже перепечатать на машинке? Это хорошо. - И стал медленно читать вслух. - Лучше вместо "старт ракеты" писать - "подъем". Это точнее, - и, достав ручку, заправленную черными чернилами, внес поправку в текст. - Фамилию "Королев" и других товарищей исключить. Преждевременно. - Сделав еще несколько уточнений, Сергей Павлович посоветовал одним абзацем рассказать о технических данных ракеты-носителя. Тут же продиктовал необходимые сведения и после этого на первой странице репортажа слева вверху написал: "Читал. Согласен к опубликованию. С. Королев. 6/VIII. 1961". - А теперь один вопрос вам, товарищ Пресса. Для каких газет предназначен репортаж? - Для всех газет страны, радио, для всех информационных служб нашей планеты. - Вы монополист? - ТАСС - агентство правительственное. Но думаю, что на следующий запуск корабля на космодром приедут представители центральных газет, Всесоюзного радио и телевидения. - Ну что же. Милости просим. Дела всем хватит. Полет продолжался. Группа медиков во главе с В. И. Яздовским внимательно следила за информацией, поступающей с орбиты. Регулярно отмечались и сравнивались с исходными данными частота пульса, давление крови космонавта. К ним загйел Сергей Павлович. - Перед стартом пульс у Германа Степановича был несколько повышен, - доложил ему В. И. Яздовский. - Эмоции. Ну а сейчас? - Приходит в норму. Смотрите: в начале второго витка пульс почти земной - 64 удара в минуту. - Если будут отклонения, прошу немедленно сообщить. - И, взглянув на часы, добавил: - Закончился третий виток. Как-то он там? Мысли, мысли его меня интересуют. И наблюдения. Королев вышел в коридор и направился к председателю Госкомиссии, но на пути передумал и пошел в конец коридора, в свой кабинет. На двери висела табличка: "С. П. Королев". "Вот так, ни звания, ни должности. Кто таков? Наверное, табличку повесили, чтобы я кабинет не перепутал", - внутренне улыбнулся Сергей Павлович. Открыл дверь, оглядел свой небольшой кабинет в одно окно. Возле стены ряд стульев, на письменном столе несколько телефонов. Присев на край стола, Главный снял трубку. - Королев. Свяжите с городом Куйбышевым. Линия занята? Переключите на Москву, - назвал номер, стал ждать. Услышал, что в Москве взяли трубку. - Здравствуйте. Я в порядке уточнения. Все-таки полные сутки. Береженого бог бережет. Да-да. Полное и обстоятельное медицинское обследование. Позвоните в Куйбышев. Напомните вашим коллегам. Думаю, что скоро вылетим на Волгу. Что? Укачивание? Морская болезнь? - беспокойно переспросил Королев. - Это сообщение самого Титова? Что же вы молчите? "Вот тебе, Сергей Павлович, и первый сюрприз. Нежданный "подарок" космоса. А что, если так будет продолжаться и дальше? Известно, что морское укачивание выводит из строя людей крепчайших физических возможностей? Потеря работоспособности?!" В это время в кабинет вошли В. И. Яздовский и В. В. Ларин. - Это что за порядок, Владимир Иванович? - накинулся Королев. - Я узнаю о неприятностях в космосе не от вас, а от других, из Москвы. - Да это моя вина, Сергей Павлович, - заступился Парин, пощипывая короткие белые усы. - Но я подумал, что простая констатация факта ничего не даст вам. Надо было десяток минут поразмыслить. - И как? - уже более спокойно спросил Королев, относящийся с большим уважением к знаниям и опыту В. В. Парина. - Возможность расстройства вестибулярного аппарата мы ведь предусмотрели. Судя по словам Германа Степановича, оно не превышает нормы. Но дискомфорт есть. Думаю, что опасности пока нет. - В чем же причина, Василий Васильевич? - В условиях невесомости возникает нервно-эмоциональное напряжение. Оно и способствует развитию Приказом заместителя наркома по военно-морским делам М. Н. Тухачевского в Москве в 1933 году открывается Реактивный институт - РНИИ. С. П. Королев назначается заместителем начальника института по научной части. Памятник установлен в Подмосковье, недалеко от ОКБ которым более^двадцати лет руководил великий ученый и конструктор Сергеи Павлович Королев. состояния, похожего на морскую болезнь. Это обязательно не для каждого человека. Но замечу, что мы не располагаем достаточными теоретическими данными, чтобы вполне объяснить влияние невесомости на организм... И тем более найти средства, нейтрализующие ее. - Какие вы дали Титову рекомендации? - Он их нашел сам, - ответил Яздовский. - Титов заметил, что если он не делает головой резких движений, то дискомфорт уменьшается. Других отклонений в организме нет. - Не скрывает? Может, рядится в тогу ненужного мужества? - Нет-нет. И по голосу, и по данным телеметрии все нормально. Ваши сомнения, Сергей Павлович, напрасны. Поверьте мне. - Я вам верю, Владимир Иванович. Думаю, что через час можно отправляться на Волгу. Ученые не спеша вышли, а Королевым, несмотря на оптимистическое завершение беседы, овладело еще большее беспокойство. "Впереди еще почти двенадцать кругосветных путешествий. А если где-то есть черта, за которую переходить нельзя?" Каждый новый эксперимент в космосе Королев рассматривал с точки зрения далекой перспективы, которую он представлял яснее других, и верил в осуществление самых, казалось, фантастических проектов. Главный был убежден - в процессе работ весьма полезна преемственность, как бы закономерная очередность экспериментов, их взаимозависимость друг от друга. При этом Королев умел отобрать из десятков предложений то единственное, которое могло лечь в основу совершенствования ракетно-космической техники или научного эксперимента. Аккумулировав все разумные предложения, Королев приходил к окончательному выводу, подписывая документы. (Необоснованных отступлений от запроектированных инженерных решений по всем элементам конструкции не потерплю, - не раз говорил Сергей Павлович своему первому заместителю по ракетам В. П. Мишину. - Решение принято. Оно закон для всех. Дисциплина во всем должна быть железная". Главный конструктор считал, что каждый новый эксперимент, каждый новый искусственный спутник Земли или межпланетный "путешественник", каждый следующий полет живого существа должны непременно быть 25 А. Романов 385 значительным шагом вперед в познании космического пространства. А уж каждый полет человека в космос обязан приносить науке все новые сведения. Тем более что риск для космонавта всегда остается. "Как ясно у Циолковского: "Планета - колыбель разума, но нельзя вечно жить в колыбели", - очень верно, - часто думал Королев. - Но, встав из колыбели, человечество не может и не имеет права годами, как младенец, ходить неуверенно, спотыкаясь, бесконечно держась за руку матери. Нет, у нас таким пробным шагом стал только первый. И сделал его Гагарин. Титов же должен не только закрепить достигнутое Юрой, но и значительно продвинуться дальше. Иначе незачем лететь, пускать деньги на ветер. Не на ветер, - усмехнулся про себя, - в космос. А если неудача? Если какие-то непредвиденные обстоятельства? А ведь я боюсь, боюсь, может быть, больше, чем все другие. Разволновался, сердце дает себя знать, а уж пульс наверняка чаще, чем у Титова, надо взять себя в руки. Люди ценят меня, знают о моих деловых качествах, я это чувствую. Ракеты надежно стоят на страже Родины, как не гордиться ими! Ну а если... Нет, уже невозможно снять меня с должности Главного конструктора. А впрочем, как бы ни называли, лишь бы дело оставили. Но тогда труднее будет руководить коллективом. Да, в случае неполного выполнения программы у многих опустятся руки, да и злопыхатели сразу изо всех щелей по-вылезут, прихлопнут все эксперименты. Нет, коллектив у меня крепкий, не даст в обиду. Техника не подведет, я уверен. Только эта неизвестная науке невесомость. А если в организме Германа Степановича произойдут стойкие изменения и придется прервать полет? Тогда на дверях в космос надолго повесят замок..." Первый в истории человечества длительный космический полет советского космонавта майора Германа Степановича Титова успешно завершился 7 августа. Корабль-спутник совершил более 17 оборотов вокруг земного шара в течение 25 часов 18 минут и пролетел свыше 700 тысяч километров. ...8 августа председатель Государственной комиссии Леонид Васильевич Смирнов созвал заседание. Почти двухчасовое сообщение космонавта-два о полете ученые и специалисты слушали с необычайным интересом и вниманием. Он подробно рассказал о влиянии на него невесомости, о некотором дискомфорте, однако, не помешавшем ему внимательно следить за показаниями приборов, вести визуальные наблюдения, в нужное время брать на себя управление кораблем "Восток", послушным на всех режимах. К заседанию комиссии подготовили фотоснимки Земли, сделанные Титовым через иллюминатор корабля. - Вот так выглядит наша планета с высоты двести пятьдесят и триста километров. Очень красивая, - восхищался Титов, передавая аудитории несколько цветных фотоснимков. Все собравшиеся с нескрываемым любопытством просмотрели эти уникальные снимки Земли, самые первые, сделанные из космоса. То тут то там раздавались возгласы: - Смотрите, как четко просматривается на горизонте кривизна нашей планеты. - А краски какие превосходные. Голубая голубень... - Белые облака, словно парусники на море. - Может, стоит опубликовать эти снимки в газетах? - Пожалуй, лучше в журналах. Там есть возмож-' ность дать их в цвете, - посоветовал Королев. На этом и порешили. Потом Герману Титову задали еще десяток вопросов, самых разнообразных. Заканчивая заседания Госкомиссии, С. П. Королев, подробно разобрав техническую сторону полета, сделал вывод: - Вся научная программа, заданная космонавту, выполнена им полностью. Думаю, что это и есть лучшее доказательство того, что невесомость не так уже страшна. Сокровищница человеческих знаний пополнилась новым, принципиально новым фактором. Человек может жить и работать в космосе. Я бы назвал это открытием века. Полное сохранение работоспособности человека на протяжении более чем суточного пребывания за пределами Земли - таков основной и самый важный итог полета. "Открытием века" назвали 25-часовой полет Германа Титова и виднейшие ученые планеты. Этот эксперимент вселил уверенность, что космическое пространство может стать сферой приложения рук и разума человека. "Космические сутки" Германа Титова стали возможны только благодаря настойчивости Сергея Павловича. Эту настойчивость, твердость характера он проявлял ужо не раз - строя планер необычной конструкции, доказывая необходимость орбитального, а но баллистического по- 25* лета человека в космос, отказываясь от почти готовой ракеты, осознав ее бесперспективность. В этом оказалась широта научных взглядов Королева, ясное, глубокое видение будущего космонавтики. В определении кардинальных проблем Королеву помогали "смелая фантазия, огромные знания, неистребимый оптимизм и разумная осторожность", - так считали сподвижники С. П. Королева. Многие в тот год полагали, что Сергей Павлович осуществил все свои самые сокровенные планы. И только лучшие друзья, ближайшие соратники знали, что Королев надеется воплотить в жизнь идеи своих учителей К. Э. Циолковского и Ф. А. Цандера и послать космический корабль на Луну, Марс. Главный все чаще вспоминал, что Константин Эдуардович мечтал о космической трассе "Калуга - Марс", а Фридрих Артурович каждое утро, придя в ГИРД, приветствовал сослуживцев словами: "Вперед, на Марс!" В ОКБ шло проектирование беспилотной станции "Марс", ее запуск рассчитывали осуществить в конце 1962 года. Все работы, как всегда, контролировал Славный. Часто заходил к разработчикам и, желая поднять им настроение, если что-то не получалось, рассказывал: - Вы наверняка слышали о Марсе и его спутниках Фобосе и Деймосе. Существует гипотеза, будто они полые внутри, а значит спутники - искусственные. Если она верна, стало быть, на Марсе некогда существовала высокая цивилизация, и остатки ее, по всей видимости, сохранились. Человек должен там побывать. - Это невозможно, Сергей Павлович! - обязательно сомневался кто-то. - Не переношу слова "невозможно". Мы с вами работаем в таких областях, где оно должно быть запрещено. Ведь оно только мешает делу, но ничего не объясняет. Достигнуть Марса, высадиться на его поверхность и благополучно вернуться - это сложнейшая научно-техническая задача, содержащая тысячи трудных частных задач. Очень хочется установить, действительно ли спутники Марса - полые. Такую задачу сейчас решить можно даже автоматами. Вы представьте, что нас может ожидать па Марсе, если спутники в самом деле искусственно созданные тела...' ' Советские и американские ученые посылали вслед за Королевым не одну станцию к Марсу и на Марс. Однако ответ, была ли жизнь на планете, не подучен. Гипотеза же об искусственном спутнике не подтвердилась. - Одно дело, Сергей Павлович, послать автоматическую станцию весом меньше тонны, над которой мы сейчас работаем, другое - сложнейший робот, а тем более пилотируемую лабораторию, и с ее помощью провести исследования, о которых вы говорите, - возражал кто-то. - Да, понадобится новая мощная ракета. Пока есть только эскизные проработки. Нет необходимых двигателей, но они будут. Марс потребует кораблей весом в сто и более тонн. Но все это будет. Я твердо убежден. А пока используем испытанную "Молнию". Думаю, что впряженные в нее шестьдесят миллионов лошадиных сил доставят наши первые "Марсы" к месту назначения. Но пока все дальнейшее только мечты. 1961 год. Сергей Павлович считал его едва ли не самым удачным в своей жизни. Полеты Гагарина, Титова, успешный запуск четырехступенчатой ракеты типа "Молния" с автоматической станцией "Венера-1", вторичное присвоение ему звания Героя Социалистического Труда "за особые заслуги в развитии ракетной техники". Все ладилось, спорилось. Много задумок у Главного конструктора, и хотелось надеяться, что скоро они получат путевку в жизнь. Осенью того же года в зале заседаний конструкторского бюро Королева появилась геологическая карта Луны - подарок Сергею Павловичу от ленинградского ученого А. В. Хабакова. Он составил ее на основании данных, полученных в результате астрономических наблюдений лунной поверхности. Карта очень нравилась Королеву. Встречаясь с учеными-астрономами, он подводил их к карте и любил повторять: "Скоро проверим, насколько она точна. Луна - будущий космодром и гигантская сырьевая база для землян..." А вскоре порадовали прибористы, разрабатывающие установку "искусственное сердце". К концу года они передали в институт хирургии опытные образцы поляро-графа - макет искусственного сердца и некоторые инструменты, созданные совместными усилиями инженеров, медиков и рабочих. В конце 1961 года начал работу XXII съезд партии. Делегатами иа партийный форум ученые-коммунисты послали людей, вложивших свой труд, энергию, талант в достижения отечественной космонавтики. Среди них С. П. Королев, М. В. Келдыш, В. П. Глушко, М. К. Ян-389 гель, другие ученые, космонавты Ю. А. Гагарин, Г. С. Титов. В один из дней работы съезда Сергей Павлович встретился с М. К. Янгелем. Разговор как-то не получился. За минувшие годы он многое успел. Созданная под его руководством ракетно-космическая техника получила одобрение. Свидетельство тому - второе присвоение звания Героя Социалистического Труда. Нет, Королев не ревновал, а где-то в тайниках души даже гордился, что Янгель окончил ракетную "школу" НИИ, в которую вложен и его, Главного конструктора, многолетний опыт. Но именно этого больше всего не хотел признавать сам "ученик". Вот и сейчас, при встрече, Сергей Павлович почувствовал какую-то внутреннюю неприязнь "ученика" к своему "учителю". Какая тому причина? Ответа Королев не находил. Не кто иной, как он, оценил организаторские и инженерные способности Михаила Кузьмича, добившись назначения его своим заместителем. Сложились нормальные деловые отношения. Но они резко изменились к худшему, едва Янгель в мае 1952 года стал директором" НИИ, сменив ушедшего на служебное повышение К. Н, Руднева. Прежний директор предоставлял полную свободу творчества, освобождая Главного конструктора от излишних административно-хозяйственных забот. М. К. Янгель же стал опекать Королева по мелочам, без основания вмешиваясь в его прерогативу, всячески подчеркивая свое верховенство. Стали возникать конфликты, чем дальше, тем глубже... Хорошо, что нашлись умные люди, по-деловому, без предвзятости оценившие опасную ситуацию. М. К. Янгеля перевели руководителем в КБ, успешно начавшее работу при серийном ракетном заводе за пределами Москвы... После встречи с Янгелем Сергей Павлович пошел в зал заседаний и сел на свое место. Настроение его испортилось. Он пытался было сосредоточиться на выступлениях делегатов, но не мог. Мысленно вернулся к встрече с Янгелем: "Крепко ты мне нервы потрепал, Кузьмич, в те годы... Я бы на твоем месте спасибо сказал коллективу НИИ за опыт и знания, что получил у нас. Кем ты пришел к нам в мае 1950 года? В лучшем случае авиационным конструктором, не построившим ни одной собственной машины, - рассуждал сам с собой Королев, - а ушел из НИИ в июне 1954 года ракетчиком. Но, признаю, талантом тебя бог не обидел..." Раздумья Королева прервало выступление М. В. Кел- дыша, недавно избранного президентом АН СССР и лишь немногим известного под именем "теоретика космонавтики". Под аплодисменты съезда Мстислав Всеволодович сказал, что дальнейшие успехи ракетной техники приведут к новым выдающимся достижениям в овладении космосом. Автоматические беспилотные станции и космические корабли с человеком на борту будут проникать все дальше в космическое пространство и к планетам. Это не только позволит науке сделать громадные шаги на пути проникновения в тайны мироздания, но и создаст возможности для утверждения власти человека над природой. Глава третья Один замысел дерзновеннее другого В ознаменование подвига. Надо накапливать опыт. А если многоместный? Рандеву на орбите Советское правительство приняло решение об установлении в Москве монумента п ознаменование выдающихся достижений отечественной науки в изучении и освоении космического пространства. Первое место ва открытом конкурсе занял проект архитекторов М. О. Бар-ща, А. Н. Колчина и скульптора А. П. Файдыш-Кранди-евского. Сергей Павлович ознакомился с проектом. Кое-что ему в нем не понравилось, и он предложил встретиться с авторами монумента. Вскоре встреча состоялась, и Королев высказал творческой группе свои пожелания: - Много инженерии. Хотелось, чтобы композиция "Космос" явилась произведением большого искусства. В ней документальность, мне думается, инженерная идея, архитектура обязаны органически слиться воедино. Одним словом, на первый план - художественную образность. Она в проекте заложена... Но требует особой выразительности. Через несколько месяцев после обычного делового разговора с М. К. Тихонравовым Сергей Павлович спросил профессора: - Вы не очень заняты завтра, Михаил Клавдиевич? - Да как всегда. - Звонил скульптор Файдыш - это один из авторов обелиска "Космос", - приглашал к себе в мастерскую. Он хочет показать лепные этюды портрета Циолковского. - Охотно составлю вам компанию, Сергей Павлович. Деревянный дом и мастерская Файдыша находились недалеко от станции метро "Сокол". Андрей Петрович встретил гостей у дома. Разделись, прошли в мастерскую. На вошедших с разных сторон смотрели скульптурные портреты Циолковского. Сергей Павлович и Михаил Клав-диевич очень внимательно рассматривали вылепленные из глины этюды головы Константина Эдуардовича. - Мне думается, что вот этот портрет удачнее, - первым сказал Тихонравов. - В нем схвачено мгновение одухотворенности. - Очень верно вы подметили, Михаил Клавдиевич, - именно одухотворение. Кстати, именно его и недостает в памятнике, что установлен у академии Жуковского. А вам из своих набросков какой больше нравится, Андрей Петрович? - поинтересовался Королев. - Наверное, тот, который я еще не выполнил, - усмехнулся Файдыш. - Но пока тот, который назвали вы. Разговор невольно зашел об искусстве. Тихонравов, сам любивший писать картины, признался, что он больше всего любит работы старых мастеров. Сергей Павлович вспомнил свое посещение в Киеве знаменитого Софийского собора. - Никогда не забуду Христа, смотревшего с верхнего купола собора. Его глаза, полные добра, смотрели на людей, словно призывая к миру... Много позднее в Третьяковской галерее увидел другого - строгого, даже воинственного. Да, художники древности - подлинные сыны своего времени. - Их кисть - это перо летописца, - согласился Файдыш. - А как вы относитесь к современному искусству? - обратился скульптор к гостям. - Оно очень разное, - заметил Тихонравов. - Я приемлю всякие веяния, кроме абстрактного - бездушного, холодного, даже отталкивающего своей жесткостью. - Я тоже сторонник искусства, которое воздействует на сердце и разум, - сказал Королев. И, обращаясь к Файдышу, добавил: - Приезжайте к нам на выставку народных художников. У нас охотно бывают художники-профессионалы, разбирают достоинства и недостатки картин. Создано специальное жюри. Оно определяет победителей, комиссия отбирает полотна на вернисажи областного масштаба. Однажды мне очень понравилось вы- ставленное там полотно "Кибальчич в крепости" самодеятельного художника, Михаила, а вот фамилию не запомнил. Но автор объяснил, что считает полотно незаконченным. А я уж было собрался сразу послать его куда-нибудь на серьезную выставку. Да, замечательные у нас есть художники. Один раз купил два полотна. Автор настаивал на том, чтобы подарить их мне, но я понимаю, что такое творчество, какой нелегкой ценой дается успех. Об этом тяжком труде мне рассказывал Матвей Генрихо-вич Манизер, когда работал еще над памятником великому Репину. Кстати, у нас есть на предприятии и свои скульпторы. Будут рады с вами познакомиться, Андрей Петрович. Ну да мы далеко ушли от цели нашего посещения, - спохватился Королев. - Отняли у вас столько времени. - Ничего, ничего. На такие темы времени не жалко. А теперь давайте осмотрим эскиз всей композиции "Космос". На какое-то время наступило молчание. Вскоре Сергей Павлович поинтересовался: - Какую ракету вы хотите увековечить там, наверху? - Наверное, ту, первую, что была построена в начале тридцатых годов, - ответил Файдыш. - История! - Высота всего обелиска, мне помнится, выше девяноста метров. Подлинная же гирдовская не достигала я трех. На огромной высоте она окажется слишком маленькой, невыразительной точкой. Вот вам мой совет. Надо ориентироваться на первые баллистические ракеты конца сороковых годов. Их высота пятнадцать-двадцать метров. - Но это ракеты военного назначения, - возразил Файдыш. - Удобно ли? - Да, ракеты военные, но оборонного назначения. А на практике долгое время служили для исследования верхней атмосферы D самых мирных целях. И в этом врсь смысл. Пусть они напоминают любителям авантюр, что мы имеем на страже мира ракеты куда мощнее этой - межконтинентальные, способные нести ядерные боеголовки, но предпочитаем их использовать для мирных исследований. Вскоре Королев и Тихонравов покинули мастерскую, но Сергей Павлович постоянно интересовался работой над композицией "Космос", был ее неофициальным консультантом и всячески помогал советом и делом. Как-то скульптор пожаловался, что не может заполу- чить в мастерскую Юрия Гагарина, а без этого невозможно выполнить горельеф, на котором изображен космонавт .No 1, поднимающийся к подножию ракеты. Файдыш обратился к Сергею Павловичу. Через пару дней Юрий Алексеевич Гагарин открыл дверь мастерской. Но однажды Сергей Павлович едва не поругался со скульптором, который тайком, во время визитов Королева в мастерскую, сделал с него несколько набросков. И на горельефе, изображающем группу ученых, одному из них придал черты Королева. Приехав в мастерскую поинтересоваться, как идут дела, Королев увидел горельеф, остановился напротив "себя". Резко повернулся к Файдышу. - Это еще что? Это зачем, чтобы не было, чтобы я никогда этого не видел! - Сергей Павлович! Я хотел только в сконцентрированном виде передать облик ученого.. - Чтобы не бы-ло! Вы отступили от утвержденного эскиза. Нельзя. Прошло две-три минуты в молчании. Королев немного поостыл. И в ответ на еще одну просьбу скульптора оставить все как есть сказал: - Вот если когда-нибудь будет создана галерея портретов ученых, посвятивших себя освоению космического пространства, тогда я - к вашим услугам. Советские ученые внимательно следили за американской космической программой, которая после полета Гагарина явно набирала темпы. Совет главных конструкторов, С. П. Королев понимали, что американская сторона явно торопится. Правительству США хотелось как можно быстрее сократить разрыв между полетами советских космонавтов и началом полетов их астронавтов, хоть сколько-нибудь восстановить национальный престиж. Первый раз полет Джона Гленна был назначен на 20 декабря 1961 года. Потом его перенесли на 16 января 1962 года. Несколько раз астронавт садился в кабину. 26 января он просидел в ней 4 часа 28 минут. И когда до старта осталось всего двадцать минут, последовала команда: - Покинуть корабль. Счастливый для астронавта день настал 20 февраля 1962 года. Но и он начался не так, как хотелось. Назначенный на 7.30 утра по нью-йоркскому времени старт из-за технических неполадок задержали на два с лишним часа. Снова трепка нервов. К сожалению, не последняя. Гленн держался хладнокровно. В 9 часов 47 минут "Меркурий", набирая скорость, начал подъем. Через несколько минут астронавт передал на Землю: "Чувствую себя прекрасно. Зрелище великолепное". Но не успел он завершить первый виток, как корабль по неизвестным причинам стало слегка побалтывать. Астронавт вынужден был частично перейти на ручное управление полетом. На мысе Канаверал забеспокоились, стали подумывать, а не сократить ли количество витков? Запросили мнение астронавта. Джон Гленн успокоил: "Смогу полностью выполнить намеченную программу". Через 4 часа 55 минут американский астронавт закончил трехвит-ковый орбитальный полет и опустился в капсуле корабля в районе Багамских островов. К нему поспешил находившийся неподалеку эсминец "Мидуэй". И еще раз не повезло Гленну: поднимаясь из капсулы, он серьезно поранил руку. В тот же день Академия наук СССР послала в НАСА поздравительную телеграмму. Советское правительство в своем приветствии президенту США расценило успешный полет Д. Гленна как еще один шаг в освоении космоса, поздравило по этому случаю американский народ и астронавта, высказало пожелание, чтобы обе страны объединили усилия для освоения космоса, а научные достижения шли бы на благо человека, а не использовались в целях "холодной войны" и гонки вооружений. ...В анналах истории космонавтики появились три даты: 12 апреля 1961 года - Ю. Гагарин, 6 августа 1961 года - Г. Титов, 20 февраля 1962 года - Д. Гленн. 108 минут, 25 часов и 4 часа 55 минут. Наступила пора сделать следующий шаг. В марте 1962 года С. П. Королев собрал расширенное заседание, посвященное обсуждению программы очередного полета. Большинство ученых, специалистов и космонавтов понимали, что готовящийся эксперимент явится принципиально новым. Но в чем его новизна? Открывая совещание, Главный конструктор сказал, что опыт, добытый в двух первых полетах в космос с участием присутствующих здесь ученых и специалистов, космонавтов Юрия Гагарина и Германа Титова, позволяет перейти от одиночных путешествий к новым, групповым полетам по орбите. - Считаю целесообразным запустить поочередно два корабля "Восток-3" и "Восток-4", - предложил С. П. Королев. - Причем вывести их на орбиту с такой точностью, чтобы они оказались в непосредственной близости друг от друга. Для осуществления этой идеи необходимо трех-четырехсуточное пребывание людей в космосе. Даже ближайшие сотрудники Главного не ожидали от него предложения столь неожиданного и смелого. В кабинете наступила настороженная тишина. Все замолчали, ждали, что Главный скажет дальше, чем он обоснует необходимость столь крупного шага. Многие мысленно готовились к тому, что третий полет займет двое суток, и тем более совсем не думали об одновременном полете двух кораблей, да еще на близких орбитах. - Конечно, нужна строгая последовательность и обоснованность каждого нового шага, - не смутившись холодным приемом своего предложения, продолжал Королев. - Но разве мы с вами всему атому уделяем мало сил и времени, тщательно готовя каждый полет? - Не слишком ли смело? - не выдержал- К. Д. Бу-шуев. Главный конструктор поднялся из-за стола, окинул взглядом присутствующих, потом остановился и твердо, как о давно решенном, сообщил: - Мы бы не шли, Константин Давыдович, вперед, если бы не решались на смелые шаги в неизвестное, - и добавил: - Разумеется, каждый такой шаг следует готовить очень продуманно. Во имя чего этот эксперимент, спросите вы? Отвечу: не за горами стыковка двух и больше летательных аппаратов в единый комплекс. С. П. Королев обстоятельно изложил перед собравшимися цели и задачи предстоящего эксперимента. Первое - отработка техники корабля в условиях многосуточного полета. Второе - отработка всех средств, обеспечивающих выведение второго корабля на орбиту в непосредственную близость к уже летающему "Восто-ку-3". К третьей задаче Главный отнес установление непосредственной радиосвязи между двумя кораблями при полете на различном расстоянии друг от друга. - Весьма важно наземным службам накопить опыт по управлению полетом сразу двух кораблей, находящихся на близких орбитах. Кроме того, космонавтам во время полета в интересах наблюдения за соседним кораблем, поверхностью Земли, небесными телами надлежит провести многократную ориентацию своих летательных аппаратов с помощью ручного управления. На заранее определенных витках космонавты отсоединятся от привязной системы, удерживающей их в креслах, в свободно поплавают в кабине в пределах часа. Это поможет точнее определить, в какой мере состояние невесомости влияет на ориентацию человека в пространстве, на перемещения и так далее. Командирам полезно обменяться в космосе друг с другом сведениями об обстановке, о работе аппаратуры, сравнить результаты наблюдений. Наступит день, когда в космосе будут летать космические эскадрильи, согласовывая между собой все действия. - Сергей Павлович остановился, внимательно оглядел присутствующих. - Повторяю, не за горами решение и другой важнейшей технической задачи - соединение или стыковка кораблей. Выполнив ее, мы сможем создавать крупные орбитальные станции, которые станут служить для исследовательских целей и одновременно быть своеобразными пристанями космических кораблей. Все это позволит намного раздвинуть границы космоплавания. Одна из ступеней, ведущих к осуществлению этой идеи, - одновременный полет двух кораблей, - закончил свое выступление Главный конструктор. И опять никто не проронил ни слова. - Прошу высказывать мнения, - обратился Королев к присутствующим. - Может быть, не стоит торопиться, Сергей Павлович? Все в мире признали наш космический приоритет. Мы не имеем права рисковать. Надо постепенно накапливать новые данные о возможностях человеческого организма. Я - за двух-трехсуточный полет, не более, - твердо сказал Н. П. Каманин. - Не имеем права рисковать, но и не имеем права слишком долго ждать, - парировал Сергей Павлович. - Нет ничего страшнее застоя. - Так-то так, но сразу многосуточный полет - не советую. Нам пока не по силам. Опыт управления полетом из кабины корабля еще недостаточен. Лучше запустить один корабль на несколько суток, - засомневался М. К. Тихонравов. Сергей Павлович бросил на него быстрый удивленный взгляд. - Разрешите мне, - слово взял физиолог О. Г. Га-зенко. - Думается, что "сутки" Титова дают нам право сделать и новый шаг. Мы продолжим изучение влияния невесомости на организм человека за время, равное трем-четырем суткам. Получим дополнительные данные, в какой мере это явление воздействует на работоспособность человека. Кроме того, каждый новый полет - это прежде всего иная человеческая индивидуальность. Нам необходим набор статистики в этом плане, чтобы выявить какие-то закономерности. Это крайне необходимо для дальнейшего развития космонавтики, определения методов подготовки космонавтов к жизни и работе вне Земли. - Я внимательно выслушал все "за" и "против", - заключил Королев. - Сделаем так: прошу представителей "монтекки" и "капулетти" не обнажать шпаг, а сесть за "круглый стол", проработать все варианты. - Взглянув на своего заместителя К. Д. Бушуева, добавил: - За вами, Константин Давыдович, "сбор враждующих" дворов и окончательный вариант будущего эксперимента. Да, кто там у нас наиболее вероятные претенденты на следующий полет? - Андриян Николаев и Павел Попович, - ответил Е. А. Карпов, руководитель Центра подготовки космонавтов. - Надо их обязательно послушать. Им лететь. - Королев повернулся в сторону космонавтов, взглянул на них и предложил: - Вот и давайте узнаем их мнение. Первым поднялся темноголовый, кареглазый капитан, летчик-истребитель, сын крестьянина из Чувашии, лесник по первой профессии Андриян Григорьевич Николаев. Он старше Гагарина на пять, а Титова на шесть лет, и только Павел Попович моложе его на год. Для военных летчиков разница в возрасте в пять-шесть лет - дело немалое. Многие из присутствующих знали малоразговорчивого летчика как дублера Германа Титова, знали невозмутимый характер Николаева, его любимое выражение: "Главное - спокойствие". Ученые слышали о таком случае из биографии Ан-дрияна Николаева. Однажды двигатель легкокрылого МИГа, на котором летал Николаев, заглох. Попытка запустить его результатов не дала. - Немедленно оставить машину! - раздалась команда руководителя полета. В ответ прозвучало: - Главное - спокойствие. - Не дотянешь до летной полосы. - Сажать буду в поле. И посадил. А через несколько дней молодой летчик получил именные часы. В приказе отмечалось: "За мужество и самообладание при создавшейся в полете сложной воздушной обстановке наградить лейтенанта Николаева Андрияна Григорьевича ценным подарком - наручными часами "Победа". - Много говорить не люблю и не буду, - чуть окая, сказал летчик. - Задание, если мне доверят участвовать в полете, о котором говорил Сергей Павлович, постараюсь выполнить. Чувствую себя отлично. Подготовлен неплохо. Сергею Павловичу понравился ответ. Лицо его посветлело. Он взглянул на Поповича - коренастого, светловолосого украинца с голубыми глазами. Весельчак и песенник, трудолюбивый и упорный Попович успел окончить ремесленное училище и получить профессию столяра, потом Магнитогорский индустриальный техникум, стал строителем. Увлекся авиацией, с отличием окончил местный аэроклуб, а затем училище летчиков. Летал на самых современных машинах. - Пожалуйста, слушаем вас, Павел Романович, - обратился Главный к летчику. - Чувствую себя так же хорошо, как и Николаев. Морально и физически к космическому полету готов, и если мне посчастливится принять участие в нем, сделаю все, что в моих силах, чтобы задание выполнить. Мое отношение к проекту? Полет очень интересный и нужный. Что касается готовности к нему, то убежден, что каждый из нас вполне подготовлен. - Космонавт интонацией выделил слово "вполне". - Считаю, что справлюсь с четырехсуточной работой в космосе. - Ничего иного от космонавтов я и не рассчитывал услышать, - резюмировал Королев. - Ракеты-носители уже есть, корабли проходят последние наземные испытания, летчики готовы к полету. Чего ждать? Надо шагать вперед. Закончив совещание, Сергей Павлович почувствовал легкое недомогание. "Что-то сердце "застучало"? Все вроде в порядке. Меня поддерживают. Я думаю, Государственная комиссия согласится на групповой полет. Но что же так плохо? Где мой валидол? - Он положил под язык таблетку, подержал несколько минут. - Видно, правду говорят: "Гром не грянет, мужик не перекрестится". Снял телефонную трубку, попросил соединить с приборным отделом. - Анатолий Григорьевич? Однофамилец мой дорогой, вы не могли бы мне доложить, как там с проектом высокой медицины? Готовы сообщить и даже показать? Вот как? - заинтересовался Королев. - Заходите. Жду. Минут через пятнадцать в комнату вошел инженер-приборист Анатолий Григорьевич Королев. Сергей Павлович встал, пожал ему руку и признался, что сердце что-то побаливает: "Вот и вспомнил о вас - "сердечниках". Инженер выложил на стол продолговатый грушевидный предмет с трубками. - Что это у вас за