ехать в Москву. Но Максу не следовало так переживать. Вот уже несколько недель Анна с подозрением смотрела на его ночные странствия. Ее не убедили его объяснения, что он является активным антифашистом, работающим на группу, которая дала клятву свергнуть Гитлера. Даже Анна усомнилась в возможностях антифашистской группы в Китае свергнуть канцлера в Германии. Поэтому ее нисколько не удивило, когда Макс, не имея больше сил обманывать ее, признался, что штаб его антифашистской группы находится в Москве и что сам он коммунист. Макс был полон гордости и возбуждения, когда ехал вместе с Анной с вокзала в Москве. Он хотел показать ее своим товарищам по Четвертому управлению и пригласить их на запланированную им женитьбу. Зорге продолжал строить дальнейшие планы, рассчитывая на то, что для Токио у него будет хороший радист. Другим именем в его списке агентов для проведения этой операции было имя Одзаки, блестящего корреспондента, с которым он познакомился в Шанхае. Одзаки был важным звеном цепи, звеном, которое должно было соединить Зорге с японскими правительственными кругами. С помощью Одзаки Зорге изучил несколько японских диалектов и узнал много интересного о культуре Японии. Зорге понимал, что любая операция, в Токио закончится неудачей без помощи настоящего японца, занимающего какой-нибудь крупный пост. В Москве Берзин и Зорге проверяли и перепроверяли одного агента за другим. Затем так же быстро, как когда-то началась, тайная перепроверка прекратилась. Зорге набрал себе людей и готов был вновь приступить к работе. Теперь действие переносится в Париж. Вот уже в течение нескольких лет одной из самых веселых и самых популярных в Париже дам была привлекательная и богатая молодая женщина, о которой многие думали, что она бежала от ужасов большевистской революции. Говорили, что родители ее убиты и что ее вывезли из России с помощью контрабандистов богатые родственники. Но парижское общество, несмотря на свои современные взгляды, считало неприличной ее связь с высоким, средних лет мужчиной - бывшим офицером югославской армии Бранко Вукеличем. Причина враждебности по отношению к Вукеличу заключалась в том, что у него якобы была жена. В октябре 1933 года Вукелич получил указание о переезде. Он должен был проследовать в Токио под удобным "прикрытием" и ждать там прибытия Рихарда Зорге. Вукелич написал ряд статей для различных французских газет и журналов и таким путем убедил журнал "Вю" аккредитовать его в Токио в качестве своего корреспондента. Чтобы укрепить свое положение свободного журналиста, Вукелич написал просьбу в одну югославскую газету, которая также согласилась воспользоваться его услугами. Через три недели Бранко покинул Париж, забрал жену и багаж и сел на поезд до Марселя. Это был первый участок его пути в Токио. В Японии Вукелич сосредоточил свои усилия на газетной работе. Он перезнакомился со многими корреспондентами, вступил в токийский пресс-клуб и представил себя в пресс-бюро министерств. Он снял один из самых роскошных особняков в Токио и буквально через несколько недель стал одним из самых популярных журналистов японской столицы. Токийский проект, созданный Зорге под наблюдением Берзина, уже не был планом на бумаге. Первые два секретных агента прибыли и закрепили свое "прикрытие". До приезда Зорге Вукелич мог легко встретиться с Одзаки, но ни один из них не знал о миссии другого. Об этом им стало известно лишь после прибытия руководителя группы. ГЛАВА III ПЕРВЫЙ ИНСТРУКТАЖ Для прикрытия Зорге избрал профессию журналиста, которая держала его в постоянном напряжении. Успех его зависел только от умения лавировать по бурным морям нацистских интриг, а также от умения обходить мели гестаповских расследований. За много лет до этого он открыто вступил в Гамбурге в Коммунистическую партию Германии под именем доктора Рихарда Зорге. Теперь же он думал возвратиться в Германию под видом долго путешествовавшего по белому свету сына фатерланда, приехавшего отдать дань уважения новой Германии. Он хотел выглядеть преданным нацистом. С рекомендательными письмами от живущих за границей немцев, которые и не подозревали, что помогают отнюдь не немецкому журналисту, Зорге возвратился в Германию. Он уже в течение многих лет время от времени приезжал в Берлин, чтобы сохранить за собой квартиру и повидать друзей детства. Теперь он приехал надолго. Рекомендательные письма открыли ему доступ во влиятельные круги нацистской партии, однако он хотел большего. Нацистские журналисты намекнули Зорге, что его будет ждать лучший прием, если он вступит в нацистскую партию. Тогда, избрав в качестве поручителей одного из своих коллег и друга семьи, Зорге официально обратился с просьбой о приеме и с нетерпением стал ждать результата. Он понимал, что гестапо заинтересуется его прошлым, но все же решился пойти на риск. А теперь он стал сомневаться в правильности этого шага. Ему казалось, что гестапо обязательно докопается до его деятельности в Гамбурге. Он взвесил все "за" и "против" и решил, что игра стоит свеч, ибо в конечном счете эффективность его работы в Токио в первую очередь зависела от его репутации в Берлине. Время шло. Нервы его успокоились, и он решил как можно чаще появляться в популярных нацистских клубах. Прием сработал. По необъяснимым причинам заявления двух его поручителей - один из них подтверждал правильность его биографических данных, а другой его профессиональную подготовленность - были приняты гестапо после весьма поверхностной проверки ряда незначительных фактов. С конца сентября Рихард Зорге стал носить значок нациста. Когда без особых трудностей был взят этот барьер, уверенность Зорге в своих силах заставила его действовать быстрее, чем он планировал. Первоначально он рассчитывал стать токийским корреспондентом трех газет средней величины, что дало бы ему возможность занять достаточно прочное положение. Теперь же его дерзость требовала дальнейших шагов на пути обеспечения абсолютно надежного прикрытия. За пределами Германии наиболее влиятельной немецкой ежедневной газетой считалась "Франкфуртер цейтунг". Геббельс заставил большинство газет избрать нацистский курс, но в то же время он понимал, что ни один иностранец не поверит сообщениям, опубликованным в газетах, принадлежащих нацистской партии. Поэтому он освободил "Франкфуртер цейтунг" от официального контроля, вменив ей в обязанность лишь публикацию правительственных коммюнике. Газете было разрешено, например, назначать сотрудников для работы в Германии и за границей. Ее зарубежные корреспонденты были такого калибра, что придавали ей видимость объективности. С помощью знакомых берлинских журналистов Зорге встретился с редактором этой газеты и получил назначение, которое автоматически делало его старшим представителем немецких газет в Токио. После этого он возвратился из Франкфурта в Берлин, чтобы закрепить свое положение нациста. В удивительно короткий срок его имя стало известным в самых высших кругах нацистской партии, и его стали приглашать на приемы, на которых бывали только близкие друзья Гитлера, Геринга и Геббельса. Вскоре разнесся слух, что у Рихарда Зорге из "Франкфуртер цейтунг" сильные друзья в политических кругах, в том числе глава гестапо Генрих Гиммлер. Перед отъездом Зорге на Дальний Восток нацистский пресс-клуб в Берлине дал в его честь обед, на котором присутствовали Геббельс и начальник иностранного отдела нацистской партии Боле. Поэтому в Токио считали, что нацистская партия официально поддерживала Зорге. На самом же деле Зорге сам организовал этот обед, стремясь создать такое впечатление. На следующий день Зорге выехал в Токио через Соединенные Штаты и Канаду под "прикрытием", которое вводило в заблуждение страны оси в течение девяти лет. В первые три недели своего пребывания в Токио Зорге наносил визиты представителям служб информации различных министерств, знакомился с иностранными пресс-атташе. Он получил приглашение на обед в немецком посольстве, стал членом токийской ассоциации иностранных корреспондентов, присутствовал на большинстве официальных пресс-конференций и впервые встретился с Вукеличем, прибывшим из Парижа. Зорге выбрал Вукелича за его храбрость и способность выпутываться из трудных положений. В лицо они не знали друг друга. Были известны случаи, когда контрразведка ликвидировала или похищала иностранного агента и подменяла его своим человеком, который должен был служить приманкой для более крупной дичи. Желая исключить подобную возможность, Зорге распорядился, чтобы взаимное опознавание произошло только при обмене условными знаками на заранее организованной встрече. И вот однажды вечером Вукелич официально встретился со своим начальником в баре гостиницы "Мегуро". Высокий худощавый человек заказал стакан вина, присел к столу и начал читать книгу. Вошел Вукелич и сел за тот же стол. "Вы Зорге из "Франкфуртер цейтунг", не правда ли? - любезно осведомился он. - Если помните, мы встречались на прошлой неделе на пресс-конференции в министерстве иностранных дел". Зорге оторвался от книги и улыбнулся. "Конечно! Вас зовут Вукелич. Рад вас видеть!" Вукелич взглянул на книгу. "Увлекательная книга. Я читал ее, - заметил он. - Как помнится, в ней описывается необыкновенная женщина... Вы знаете, у меня привычка запоминать номера страниц с эпизодами, заинтересовавшими меня. Я время от времени их перечитываю. Вспомнил... страница сто двадцать восемь. Образ этой женщины поразил меня, потому что она удивительно похожа на мою двоюродную сестру. Я даже собирался написать ей и спросить, не думает ли она, что знакома с автором гораздо ближе, чем это подобает приличной девушке". "О, тогда я с удовольствием познакомился бы с вашей двоюродной сестрой. - Зорге широко улыбнулся и стал листать страницы. - Каждый мечтает встретить такую девушку, и, если вы имеете в виду тот же эпизод, что и я, память на этот раз подвела вас. Это страница сто семьдесят один". На лице Вукелича появилась усмешка. Придумают же такое! Он имел в виду пароли, которыми они только что обменялись. Страница 128 была паролем Вукелича, а страница 171 -отзывом Зорге. Эта встреча была организована в Москве еще до того, как оба они выехали в Токио. Вукелич и не предполагал, что этот пароль придумал Зорге, неистощимый на выдумки. Следующим шагом Зорге было установление связи с Одзаки. Это было легче сделать. Зорге распорядился, чтобы Вукелич устроил неофициальный прием и пригласил на него Одзаки. Там они и встретились, и там же Зорге представил Одзаки Вукеличу. Теперь три разведчика были готовы к действиям. Они начали устанавливать профессиональные связи и, естественно, включились в общественную жизнь Токио. Зорге терпеливо ждал, когда прибудут остальные два члена группы. Один из них был человеком, которого Зорге выбрал в помощники Одзаки. Он встретил этого художника в Калифорнии. Мияги Етоку зарабатывал на жизнь, рисуя портреты людей, обедавших в Лос-Анжелеском районе "Малый Токио". Время от времени он получал заказы на портреты и от клиентов, которым нравились его наброски. Он изучал живопись в течение нескольких лет. Теперь же, когда время учебы прошло, он получал за свою работу больше денег, чем приносил ему ресторанчик "Сова", которым он владел какое-то время. Мияги так и не смог оправиться от потрясения, которое он пережил, впервые познакомившись по приезде в Калифорнию с американским образом жизни. Одни имели слишком много денег, у большинства же их было слишком мало. Чтобы не испытывать угрызений совести, он вступил в Лос-Анжелесе в Коммунистическую партию Америки. А позже безобидный художник-японец с блестящими умными глазами стал разведчиком. В сентябре 1933 года в дверь крошечной квартирки Мияги постучался неизвестный. Он пробормотал пароль и закрыл за собой дверь. Мияги получил первое задание. Ему вручили билет на пароход до Токио, двести долларов на расходы и отдельно билет стоимостью в один доллар. По прибытии в Токио он должен был следить за объявлениями в "Джапан Адвертайзер". Увидев там однажды объявление о желании какого-то лица купить редкую японскую гравюру по дереву, он должен был ответить на него. Человек, которого он встретит, покажет ему билет в один доллар, номер которого будет на единицу больше номера билета, врученного Мияги. Мияги должен будет выполнять приказы этого человека. Через неделю Мияги исчез из Лос-Анжелеса. Все его личные вещи остались на квартире, и никто не знал, куда он уехал. Полиция Лос-Анжелеса отметила его как пропавшего без вести, но вскоре прекратила розыски. Исчезновение Мияги стали считать еще одной тайной, которую мог знать только "Малый Токио". Как-то в конце ноября Мияги сидел в холле токийской гостиницы "Империал", пил кофе и читал "Джапан Адвертайзер". Вдруг он заметил объявление, которое гласило: "Куплю гравюру". Был указан адрес известного рекламного бюро, по которому мог обратиться любой заинтересованный. Мияги позвонил в бюро, и ему сразу же ответили, что человек, поместивший это объявление, будет в полдень. Через некоторое время Мияги отправился в это бюро. Управляющий представил Мияги высокому человеку с военной выправкой. Они вместе вышли из бюро, а на улице незнакомец вытащил из кармана долларовую бумажку. Мияги показал свою. Оба сели в автомобиль и уехали. Человек, который встретил Мияги в Токио, был Вукелич. Наступило время занять свое место пятому члену группы Зорге - Максу Клаузену, в задачу которого входило обеспечивать радиосвязь из Токио. Прошло почти шесть месяцев, прежде чем Макс попрощался с Анной и договорился с ней, что она самостоятельно приедет в Шанхай и будет ждать там, пока он не вызовет ее в Токио. Макс выехал из Москвы с тремя паспортами, чтобы, проезжая Европу, иметь возможность время от времени менять фамилию. На суде он заявил: "Мне дали три паспорта и около двух тысяч американских долларов. В Стокгольме я купил удостоверение американского моряка. В Гавре сел на "Бостон", шедший в Нью-Йорк. Прибыв туда, я зарегистрировал свой немецкий паспорт в консульстве и стал ждать в гостинице "Линкольн", как мне было приказано. Там меня посетил мужчина, назвавшийся Джонсоном. Он спросил меня, не нуждаюсь ли я в деньгах. Я отказался. Мне так и не удалось узнать, был ли он представителем советского посольства или членом разведывательной группы". Клаузен прибыл в Токио в ноябре 1934 года под маской представителя немецких деловых кругов. Он стал посещать немецкое посольство, разыскивая чиновников, которые могли бы помочь ему установить контакт с японскими фирмами. Если бы он получил заказы, любой человек мог проверить его связи в Германии, и тогда выяснилось бы, что он действительно представляет немецкое импортно-экспортное агентство. Макс так часто посещал посольство, что его даже внесли в список лиц, приглашаемых на официальные приемы. На одном из таких приемов молодой атташе представил его Зорге. Они поздоровались и прошли в бар, ничем не выдав того, что давно знакомы. Для Зорге это означало конец длительного ожидания. Итак, последний член разведывательной группы - Макс Клаузен - прибыл на место. Корреспондент немецких газет, югославский журналист, известный японский обозреватель по политическим и международным вопросам, японский художник, учившийся в Америке, и немецкий коммерсант полностью отдались своим занятиям. Их дружба крепла, как это и бывает с людьми, вращающимися в одних и тех же социальных кругах. И вскоре под этим прикрытием группа была готова развернуть свою деятельность. Москва ждала ее действий с нетерпением. На японской стороне маньчжурской границы происходили довольно странные вещи. Не были ли они прелюдией к войне? "Берзин сказал мне, чтобы я торопился, - писал Зорге в тюремной камере. - У меня было мало времени. Он, как и все в Москве, считал, что агрессия Японии на Дальнем Востоке неизбежна". Зорге настаивал, чтобы все члены его группы имели безупречные "прикрытия". Он считал, что успех или провал группы будет зависеть от естественности поведения ее членов в период пребывания в Токио. В отличие от Шанхая в столице Японии жило сравнительно мало иностранцев, и полиция неустанно следила за всеми ими. Даже я, известный дипломат, не был избавлен от "внимания" самой дотошной службы безопасности - кемпетай, тайной полицейской организации с широкими полномочиями по охране японского образа жизни от влияния Запада. Ни одна японская девушка не имела права принимать ухаживания со стороны иностранца. Только японским семьям, которые по долгу службы должны были поддерживать связи с иностранцами, разрешалось проявлять известное гостеприимство по отношению к своим западным друзьям. Как-то я пригласил на обед нескольких своих друзей. Слуга расставил на столе карточки с фамилиями гостей, пока я поднялся наверх, чтобы переодеться. Когда я спустился вниз, карточки исчезли - их забрал с собой в управление агент кемпетай. Дипломатический иммунитет моего дома он нарушил без всяких угрызений совести. Если бы среди этих карточек обнаружили карточку с фамилией японца, его задержали бы и допросили. Когда же я пригласил гостей в следующий раз, я разложил карточки на столе в самый последний момент - когда уже должны были подавать обед. За обедом, смеясь, я рассказал гостям, как перехитрил кемпетай. Однако радость моя была преждевременной. Полицейские ждали снаружи. Когда гости стали разъезжаться, японских дипломатов задержали и допрашивали, пока они не доказали, что поддержание связи со мной является частью их служебных обязанностей. Помимо кемпетая активно действовала тайная военная полиция. Она страдала шпиономанией и имела среди японцев такое большое число информаторов, что сама мешала себе в достижении намеченных целей. Тысячи информаторов, не имеющих соответствующей подготовки, засыпали контрразведку настолько большим количеством донесений и документов, что изучить их и оценить с какой-либо степенью точности было невозможно. Я убежден, что именно эта страсть к расследованию мелких дел и позволила Зорге, человеку с таким умом и удивительным единством цели, избежать разоблачения в течение столь длительного времени. Его исключительная внимательность к мелочам и строгие меры предосторожности, к которым он прибегал, отнюдь не были результатом любви к мелодраме. Они были необходимы и, по моему мнению, во многом содействовали его поразительным успехам. В дни закрепления группы Зорге самым внимательнейшим образом проверил "прикрытие" каждого. Он добивался, чтобы имена членов группы, если они по какой-то причине попадут в картотеки полиции, выглядели так: Рихард Зорге - нацистский журналист, представляющий газеты "Франкфуртер цейтунг", "Берзен курир", "Технише рундшау" и "Амстердам хандельсблатт". Имеет привычки человека богемы; любит работу, женщин и вино. Ходзуми Одзаки - политический корреспондент газеты "Асахи Симбун". Имеет связи в официальных японских кругах. Автор пяти классических книг о китайско-японских отношениях, причем все они выражают ортодоксальные японские взгляды. Бранко Вукелич - бывший офицер югославской армии. В настоящее время токийский корреспондент французского журнала "Вю" и югославской ежедневной газеты "Политика". Макс Кляузен - деловой человек из Германии, собирающий в Японии заказы для немецких промышленников. Вполне оправданная деятельность во времена; когда Япония и Германия стали сближаться на политической основе. Мияги Етоку - японский художник, возвратившийся на родину, чтобы зарабатывать на жизнь рисованием. Из буржуазной семьи. Настоятельное требование Зорге строго соблюдать эти меры предосторожности, по-видимому, проистекало из его личного опыта. В первые дни пребывания в Токио на одной из пресс-конференций Зорге встретил местного журналиста по имени Аритоми Мицукадо, который стал навязывать только что прибывшему немцу свою дружбу. Дня через два администратор гостиницы "Мегуро" намекнул Зорге, что Аритоми раньше был шпионом японской армии. Зорге стал ждать следующего шага Аритоми. Вскоре он был сделан. Аритоми познакомил Зорге с несколькими своими друзьями, один из которых был русским белогвардейцем. Как только Зорге присоединился к ним, этот человек стал говорить по-русски. Зорге сделал вид, что ничего не понимает. С этого времени он начал всячески избегать Аритоми. Однажды, возвратясь в гостиницу, Зорге обнаружил, что его вещи обыскивали. Все было на месте, но такой опытный разведчик, как Зорге, сразу же заметил незначительные изменения в расположении вещей. В первые месяцы пребывания в Токио три "журналиста" - Зорге, Одзаки и Вукелич - встречались как товарищи по профессии. Было вполне естественным, что они, как люди с одинаковыми интересами, посещают одни и те же бары, кафе и рестораны, встречаются на одних и тех же приемах, помогают друг другу в оценке политического материала. Однажды Зорге и Вукелич посетили музей искусств Унео, где югослав встретил знакомого японца. Это был Мияги. Его познакомили с Зорге, после чего завязался долгий разговор о достоинствах восточной и западной школ живописи. Перед уходом Мияги любезно пригласили продолжить разговор в баре, где бывают журналисты и художники. Так Мияги вполне естественно вошел в кружок. Примерно в это же время у Зорге выработалось покровительственное, но дружеское отношение к Клаузену, деловому человеку из Германии. Тщетные попытки этого человека найти нужных людей заставляли его постоянно толкаться в немецком посольстве, к великому неудовольствию сотрудников. Зорге сжалился над ним и по вечерам стал брать с собой на встречи с выпивкой. Так между всеми членами группы установились своего рода дружеские отношения. Казалось, что они сошлись друг с другом совершенно случайно. Теперь настало время организовать операционную базу. Зорге начал подыскивать дом, соответствующий его положению и официально получаемому жалованью. Вскоре он нашел полуразвалившийся двухэтажный деревянный домик в токийском районе Адзабу-ку, по улице Нагасакимаси. В последующие годы люди, знавшие Зорге, считали этот ветхий домик как раз таким местом, где может жить не привыкший заботиться о себе человек. В Москве Берзин предупреждал, что "времени мало", и Зорге торопился собрать вместе своих людей для первого инструктажа. Вечеринка с "инструктажем" началась еще засветло. Здесь были журналисты, художники, дипломаты, младшие офицеры японской армии и несколько деловых людей. К десяти часам часть гостей ушла; в большинстве своем это были люди, которых Зорге мало знал. Остались лишь близкие друзья. А после полуночи уехали остальные гости, за исключением четверых. С настойчивостью дипломата Зорге упросил их помочь допить последнюю бутылку. Как и сам он, эти четверо весь вечер искусно играли роль подвыпивших и очень веселых людей. Такие же трезвые и настороженные, как и сам хозяин, Одзаки, Вукелич, Клаузен и Мияги ждали, когда их начальник начнет свой первый инструктаж. Разведывательная группа была уже у парадной двери Японии. Теперь ей предстояло заглянуть в замочную скважину. Прежде всего Зорге определил обязанности каждого. Они охватывали шесть основных областей деятельности: 1. Намеревается ли Япония напасть на Советский Союз? 2. Реорганизация и усиление японских вооруженных сил, которые могут быть направлены против Советского Союза. 3. Роль японской армии в политических делах и то, какие решения международного характера могут быть связаны с приведением ее в готовность. 4. Развитие тяжелой промышленности Японии и ее влияние на военную экономику. 5. Развитие германо-японских отношений, которые стали более тесными после прихода к власти Гитлера. 6. Политика Японии по отношению к Китаю и Манчжурии. Внутри этих широких областей группе была предоставлена известная свобода действий. Затем Зорге дал свои собственные директивные указания относительно порядка действий. Каждый должен усиленно работать под своим законным "прикрытием", а работа в целом должна двигаться без скачков. Не следует поддерживать связей с японскими коммунистами и лицами, сочувствующими красным. Ни в коем случае в группу не должны допускаться русские. Члены группы не должны казаться настойчивыми в получении той или иной информации, если это нельзя сделать законным путем. Напоминалось, что успешно действующий секретный агент уже сам по себе является хорошим источником информации. Человека, с которым установлена связь, легче превратить в союзника, если он считает, что вы в чем-то можете помочь ему. Все документы, в которых больше не было надобности, следовало уничтожать. Каждый агент имел кличку для радиопередач и при курьерской связи. После каждой передачи радиопередатчик должен упаковываться и перевозиться на новое место. Код для радиопередач после очередного использования должен был перестраиваться. Напомнив об изолированном положении членов группы в чужой стране, Зорге определил обязанности каждого. Они были следующими: Зорге - кличка "Рамзай". Сосредоточить внимание на немецком посольстве и немецкой колонии и вращаться в японских кругах, когда будет представляться возможность. Одзаки - кличка "Отто". Нести ответственность за сообщения по политическим и промышленным вопросам из японских источников вплоть до уровня кабинета министров. Вукелич - кличка "Гиголо". Заниматься английским, французским и американским посольствами и нести ответственность за сообщения о намерениях западных стран на Дальнем Востоке. Мияги - кличка "Джо". Сосредоточить внимание на секретных планах армии и флота Японии. Проникнуть в промышленные круги для наблюдения за производством вооружения. Клаузен - кличка "Фриц". Поддерживать связи с японскими деловыми кругами и следить за внешней торговлей Японии. Это дополнительная задача к основной обязанности радиста. Только Одзаки и Мияги, имевшим родственников и друзей по всей Японии, было разрешено прибегать к помощи посторонних лиц в случае необходимости. Однако эти люди не должны знать никого, кроме своего непосредственного руководителя. По возможности они должны были использоваться только как связные или в составе ударных групп, когда обстановка вынуждала вести настоящий бой. Вукелич был назначен официальным фотографом группы. Он нес ответственность за фотооборудование, снабжение фотопленкой, за проявление пленки и печатание снимков. Для "прикрытия" он должен был представить себя страстным фотографом-любителем, всегда носить с собой фотоаппарат и оборудовать собственную фотолабораторию. Сам Зорге носил с собой специальный фотоаппарат со вспышкой, сделанный для него в Москве. Он умещался в обычной спичечной коробке. Купив пачку сигарет, Зорге вкладывал в нее несколько своих собственных сигарет, внешне ничем не отличающихся от обычных. Будучи зажженными, они горели несколько секунд, а затем давали яркую голубую вспышку. При этой вспышке можно было фотографировать. Дав вспышку, сигареты продолжали гореть, как обычные. Мияги должен был быть официальным переводчиком. Текст на японском языке, если его переводит не специалист, часто утрачивает свой первоначальный смысл, и только японец, обучавшийся на Западе, может преодолеть эту трудность. Все документы должны были переводиться на английский язык. Клаузену вменили в обязанность следить за финансовыми делами группы и, по существу, быть казначеем и кассиром. Напомнив еще раз, что все члены группы должны подчиняться только ему, Зорге разрешил им устанавливать любые связи, которые они считают необходимыми или полезными. Он предупредил их, что они не должны раскрывать свои источники друг другу и ему, Зорге, за исключением особых обстоятельств. Другими словами, каждый разведчик должен был стать самостоятельно действующей единицей и подчиняться только Зорге. Однако Зорге оставил за собой право потребовать указания источников в случаях, когда информация могла помочь в оценке важных сообщений. Следующий вопрос касался организации связи. Устанавливались два обычных канала связи - радио и связные. В случае крайней необходимости можно было обратиться в советское посольство, где членов группы опознали бы после обмена паролем с военным атташе. Но этого следовало избегать. Подобная связь должна осуществляться только через самого Зорге. При отсутствии его нужно было связаться с военным атташе. Клаузен сделал радиопередатчик и радиоприемник, которые обеспечивали четкую передачу и прием на расстоянии почти в 5000 километров и в то же время были настолько небольшими по размерам, что помещались в портфеле. По первоначальному замыслу Клаузен должен был вести радиопередачи из дома каждого разведчика по очереди. Опасность обнаружения с помощью пеленгации была небольшой, так как в те времена запеленговать радиостанцию можно было только в пределах круга с радиусом не более трех километров. Повального обыска жилых домов можно было избежать, перенося радиостанцию после каждой передачи. Радиостанции в России получили кодированные названия: Москва стала "Мюнхеном", а Владивосток - "Висбаденом". Группе было приказано выучить наизусть радиокод, разработанный Зорге и Клаузеном. Он представлял собой простую систему цифр, которая перестраивалась ежедневно в определенном порядке для четных и нечетных дней. Весь код менялся ежемесячно. Сроки передачи были непостоянными и зависели от атмосферных условий. Сначала радио должно было использоваться только для передачи наиболее срочной информации, а также для поддержания связи при чрезвычайных обстоятельствах. Зорге считал, что группа будет наиболее уязвимой в первые два-три года своего существования. Поэтому он хотел иметь устойчивую связь с Берзиным. Тем не менее Зорге подчеркнул, что в основном вся информация будет направляться в Россию через связных. Встречи с ними должны будут происходить преимущественно в Шанхае и Гонконге и лишь в редких случаях - в самом Токио. Члены группы должны будут по очереди ездить на встречи со связными, забрав с собой микрофильмы документов; встречать связных по заранее условленным паролям и отзывам и забирать у них пакеты, которые те могут привезти с собой. Зорге предупредил своих коллег, что они будут действовать как самостоятельная группа, не зависящая от денежных средств Москвы. Никто из них не будет получать жалованья или какого-либо другого денежного вознаграждения за свою работу. Каждый будет жить в соответствии со своим законным доходом, однако некоторая сумма для покрытия расходов будет выделяться. Эти деньги будут привозить связные. Каждый член группы сможет возместить личные расходы на приемы, поездки и возможные выплаты своим информаторам. Будут также выделяться средства на покупку радиооборудования, фотоаппаратов и фотопленки. Зорге считал, что общие расходы группы составят около 600 фунтов стерлингов, и, как всякий администратор, призвал членов группы постараться выдерживать расходы в пределах этой суммы. Он поручил Клаузену вести учет расходов группы в зашифрованном виде в своих бухгалтерских книгах и ежегодно представлять финансовый отчет. Он будет проверяться лично Зорге и подписываться каждым членом группы. При такой постановке дела пятеро умных и смелых людей, на долю которых выпало изменить ход истории, оказать известное влияние на развитие русской дипломатии и заставить целые армии двигаться в Европе и Азии по иным путям, не получали никакого денежного вознаграждения. Но ни на что большее они и не рассчитывали. Они работали во имя своих идеалов и нового образа жизни. Так обстояли дела с советской разведывательной группой на Дальнем Востоке. Каждая деталь была отработана с величайшей тщательностью. Каждому члену группы была предоставлена свобода действий в пределах четко сформулированных общих указаний, и хотя впоследствии члены группы иногда меняли направления и их действия перекрещивались, каждый агент маневрировал в пределах своего участка. Только Зорге - центральная фигура группы - вторгался во все области. И тем не менее каждый член группы вносил свой собственный вклад в каждый сводный отчет, который шел в Москву за подписью "Рамзай". Уже начало рассветать, когда разведчики выпили по последней чашке кофе и разошлись. Зорге, пошатываясь, вышел на веранду проводить гостей. Он прислонился к деревянному столбу и дружески помахал своим друзьям, которые неровными шагами шли к автомобилю, громко выкрикивая слова прощания. Для любого наблюдателя все это выглядело обычным концом веселой вечеринки. Никому и в голову не пришло, что это означало конец томительного ожидания. С этого момента десятки ничего не подозревавших мужчин и женщин, занимавших официальные или полуофициальные посты, превратились в цели. Это был начальный этап тайной войны Советского Союза против потенциальных противников. Благодаря усилиям Зорге "проницательный" немецкий военный атташе вскоре был назначен послом. Клаузен арендовал дом в районе Адзабу-ку и установил свой передатчик. В его бухгалтерской книге появилась первая запись - о получении в качестве комиссионных тысячи американских долларов. Вукелич стал появляться на завтраках, где присутствовали дипломаты, редакторы и иностранные журналисты. Мияги получил заказ написать в натуральную величину портрет жены одного из офицеров генерального штаба. Одзаки пошел дальше всех: использовав свое политическое влияние и родственные связи, он попытался поймать в свои сети принца Коноэ - премьер-министра Японии. ГЛАВА IV ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТАЙНА Как-то в октябре 1934 года Рихард Зорге сидел в холле шанхайской гостиницы "Палас". К Зорге подошел сияющий мужчина. "Боже мой, да ведь это Густав! - радостно сказал он. - Вот уж никогда не думал встретить вас в таком ужасном месте. Терпеть не могу его". Зорге улыбнулся, но глаза его были устремлены на стоявшую неподалеку девушку. "Может быть, вы и правы", - пробормотал он. А через минуту, повысив голос, так, чтобы его могла услышать девушка, добавил: "Я и сам не знаю, что здесь делаю. Теперь я припоминаю вас. Вы женаты на моей старинной приятельнице Кате". Незнакомец фамильярно похлопал Зорге по плечу. Тот даже несколько пригнулся, сделав вид, что ему больно. Незнакомец с беспокойством посмотрел на него: "Простите. Я слишком бурно излил свои чувства. Пойдемте лучше ко мне в номер, позавтракаем и вспомним былое. Вы не возражаете?" Зорге кивнул в знак согласия. Так Зорге встретился со своим первым связным. Паролем был "Густав", отзывом - "Катя". Использование русского имени не должно было казаться необычным в городе, полном белоэмигрантов. Зорге выпустил рубашку из-под брюк и отстегнул тонкий матерчатый пояс. К нему были прикреплены тридцать роликов микрофильмов, упакованных в водонепроницаемый материал. Связной приподнял свою рубашку и надел пояс. На пленках были зафиксированы результаты первых шести месяцев деятельности группы. За это время группа собрала громадную политическую и экономическую информацию, которую Зорге тщательно обработал и затем сжато изложил в сводных отчетах. Некоторые сведения после тщательной перепроверки по нескольким источникам были переданы по радио. Однако до сих пор ничто не затрагивало государственной тайны. Это был, как признал позже Зорге, исходный оценочный материал, по которому впоследствии можно было проверять важность поступающей информации. Связной извлек из портфеля пакет и вручил его Зорге, который сразу же сломал на нем печати. Там был конверт с 1500 американскими долларами. Затем Зорге вскрыл второй конверт и достал из него кодированное письмо, которое легко прочитал, не прибегая к карандашу и бумаге. Письмо содержало слабо завуалированные упреки. Кремль считал, что нападение из Маньчжурии было неизбежным и что японцы оказывали давление на Китайско-Восточную железную дорогу - концерн, контролировавшийся советским капиталом. Существует мнение, писал Берзин, что японцы могут попытаться спровоцировать спор о правах владения этой железной дорогой и использовать его как предлог для войны. Времени мало, напоминал Берзин своему ученику. Он надеялся, что "токийская группа" не подведет его. Зорге сжег документы, а пепел выбросил из окна спальни на улицу. Оба начали завтракать. Зорге установил строгое правило, по которому его агенты не должны были обсуждать свою деятельность со связными. В свою очередь в Москве связным говорили, что они не должны задавать вопросов. Единственной разрешенной темой для разговоров между агентом и связным были последние события внутри России. Если агент и связной имели общих знакомых, они могли поговорить о них. К концу завтрака Зорге и его связной истощили все темы. Связной решил покинуть Шанхай в тот же день. Они пожали друг другу руки, и Зорге покинул связного, который стал готовиться к переезду морем в Индию, откуда он должен был возвращаться в Москву. Возвратившись из Шанхая, Зорге встретился по отдельности с Одзаки и Мияги и поставил перед ними первоочередные задачи - вскрыть цели японской политики в отношении Китайско-Восточной железной дороги и выяснить, посылают ли японцы свои войска в Манчжурию. Потянулись месяцы беспокойного ожидания. К концу 1935 года Одзаки принес группе первый успех. Министр иностранных дел изложил перед кабинетом дипломатические и экономические цели Японии на предстоящий год. Проекты этой программы были разосланы начальникам департаментов для комментирования, после чего предполагалось создать окончательный документ. Главный секретарь кабинета также получил экземпляр проекта: в его задачи входила подготовка повесток дня. В то время Одзаки занимал видное место в группе по изучению Китая, организованной премьер-министром. Во время одного из заседаний группы главный секретарь премьер-министра рассказал Одзаки о проекте программы и охотно пошел на то, чтобы Одзаки посмотрел его. И даже пошел дальше - вызвался попросить принца Коноэ разрешить Одзаки в течение некоторого времени изучить этот документ и высказать свои соображения по тем разделам, которые касались Китая. И вскоре этот совершенно секретный документ был передан Одзаки на большую часть дня с разрешения высшего представителя власти. Ему только не разрешили выносить этот документ за пределы резиденции премьер-министра. Поэтому Одзаки уединился в тихой комнате, где ему никто не мешал, и там сфотографировал все страницы документа. Изумленный Зорге на первых порах отказывался верить такой большой удаче. Он с нетерпением ждал, когда пленка будет проявлена на квартире Вукелича. Здесь под прикрытием званого обеда, организованного женой Вукелича, Зорге и Вукелич познакомились со снимками документов, подтверждавшими правильность заявления Одзаки. Впервые Зорге получил доступ к подлинно государственным секретам. Он приказал Одзаки держаться в стороне от членов группы до особого указания, а Клаузен в ту же ночь должен был соединиться с "Висбаденом". Зорге отобрал данные, представляющие наибольший интерес, и на их основе подготовил зашифрованное сообщение о том, что японский внешнеполитический курс не предусматривает немедленного столкновения с Советским Союзом. Действительно, в документе говорилось о намерении Японии напасть на Китай, но время нападения не указывалось. В нем также содержались рекомендации, касающиеся развертыва