ша! Что с тобой сделают?" Наступил май. В гимназиях начались экзамены. Володя и Оля держали экзамены. Молчаливые, окаменелые, приходили в актовые залы. Ждали вызова. Учителя поражались ответам - брат и сестра отвечали блестяще. Отвечали блестяще... А в газете "Симбирские губернские ведомости" было уже напечатано, что сын покойного директора народных училищ Александр Ульянов... Четвертый раз в эту последнюю гимназическую весну Володя шел на экзамен. Весенний птичий гомон полнил улицы. Две тонконогие девчонки прыгали через веревочку на деревянном тротуаре. Все было обычно, и все полно жизни, движения. Возле фонарного столба увидел людей. Какая-то бумажка была приклеена на столбе. Люди читали. Вон папин знакомый чиновник. Заметил Володю, отвернулся и поспешно зашагал прочь от столба. Соседка тоже отвернулась. Люди разошлись. Володя медленно приблизился. Прочитал объявление. Потемнело в глазах. Пять студентов, покушавшихся на жизнь царя Александра III, восьмого мая были казнены. Сашу казнили. Мало, что сообщили в газетах, - по всему городу висели объявления о казни. Тишина, полная ужаса, встретила Володю в актовом зале гимназии. Володя раньше всех решил задачи по геометрии и тригонометрии, сдал учителю тетрадь и ушел. Ушел на Старый Венец. Весенняя полная Волга несла к морю Каспию вольные воды. Шел небольшой пароходик, тянул на буксире баржу. Все было тихо, спокойно. Что они сделали с Сашей! Через неделю вернулась из Петербурга мама. Володя увидел, мама совсем поседела, у нее стали белые волосы. ПРОЩАЙ, СИМБИРСК! Почти все симбирские знакомые отвернулись от них. Избегали. Когда Мария Александровна шла по улице, встречные торопливо переходили на другую сторону, чтобы не здороваться с матерью казненного сына. Прямая, высоко подняв голову, шла по городу мама. Не плакала, не говорила о Саше. "Сильная, гордая мама!" - с уважением думал Володя. Как трудно и горько было им! Один Иван Яковлевич, верный товарищ Ильи Николаевича, преданный друг, не оставлял семью Ульяновых. По-прежнему навещал дом. Сядет возле мамы, опершись на толстенную сучковатую палку, и молчит. Или обсуждает с мамой, как жить Ульяновым дальше. Где жить? Володя окончил гимназию. Учителя сомневались и спорили: возможно ли брату казненного дать золотую медаль? Но Володя так великолепно выдержал выпускные экзамены, так превосходно, что постановили: все-таки дать. - Надо Володе поступать в Университет, - делилась мама с Иваном Яковлевичем. - Но ведь в Петербурге не примут? - Не примут. И пытаться напрасно. А если бы даже и приняли, маме не хотелось отпускать Володю одного в Петербург. Ехать же в столицу всей семьей невозможно, - слишком дорога столичная жизнь, не под силу. После смерти отца трудно стало Ульяновым. Дети учились, никто не зарабатывал. Маме дали пенсию за отца, но скупую: каждую копейку приходилось рассчитывать, ведь пятерых детей надо кормить, одевать, обувать. Из Симбирска решили уехать. "Уедем от родного нашего дома, где каждый уголок напоминает былое счастье. От нашего сада, где любимо и дорого каждое дерево. От бывших друзей и знакомых, которые все стали чужими". Нет, не все. Володин ученик Охотников не стал чужим. Учительница Вера Васильевна Кашкадамова не стала чужой. Напротив, в беде теснее сблизилась с мамой. В симбирской газете появилось объявление: "По случаю отъезда продается дом с садом, рояль и мебель. Московская улица, дом Ульяновой". Дом стал похож на проходной двор. Постоянно у подъезда звенел колокольчик. Являлись покупатели, ходили по комнатам. Высматривали, трогали, щупали вещи. Оглядывали маму, шушукались. Мама стояла у двери, бледная, с черной кружевной наколкой на белых волосах. Володе хотелось загородить маму от недобрых, щупающих взглядов. "Мама! Не показывай им наше горе, этим равнодушным людям, они не сочувствуют, у них одно любопытство". Володя старался быть строгим и сдержанным, как мама. Чтобы не дрогнуло лицо. Не скатилась слеза. Стоял прямой, несгорбленный. И думал, думал о Саше. "Саша, ты ненавидел царя. Ты хотел убить царя. Ты надеялся, тогда порядки изменятся, людям будет лучше. Но ведь шесть лет назад, в 1881 году, также 1 марта, революционеры-народовольцы убили царя Александра II. Разве лучше стало жить людям? Нисколько. На место царя Александра II сел новый царь - Александр III. Лучше стало? Нисколько. Значит, по-другому надо бороться". Так думал Володя. А колокольчик у входной двери все звенел да звенел. Входили новые покупатели. Щупали, трогали, вытаскивали из дома Ульяновых вещи. Только рояль никто не купил. Володя погладил прохладную крышку. "Все наше детство и счастье связано было с тобой". Рояль поехал с Ульяновыми в город Казань. КАЗАНСКАЯ СХОДКА Запрещается читать недозволенные книги. Запрещается состоять в кружках и обществах. Запрещается образовывать землячества. Запрещается... Запрещается... За нарушение выговор. Карцер, штраф, исключение. И даже... отдача в солдаты, в дисциплинарный батальон. Володя Ульянов, став студентом, надеялся, что в Казанском университете порядки свободнее, чем в Симбирской мужской гимназии. Куда там! За каждым шагом и словом студентов наблюдали "педели" - так прозвали в университете надзирателей, приставленных ходить по пятам, выслеживать, нет ли чего подозрительного. Не говорит ли кто против царя и правительства? Против начальства? Против инспектора Потапова? Инспектор Потапов был грубый громоздкий мужчина, с широкой бородой, как у царя Александра III, и оловянными глазами, в которых не светилось ни искры души. "Педели" являлись к Потапову доносить на студентов. Потапов составлял списки виноватых и без пощады вышвыривал вон из университета. Особенно бедных студентов. Бедным все труднее становилось учиться: плату за обучение увеличили в несколько раз. Угрюмо, тягостно было в Казанском университете. Как в тюрьме. Вся Россия была как тюрьма. Наступило 4 декабря 1887 года. В этот день в газете напечатали сообщение о студенческих беспорядках в Москве. А казанские студенты давно были недовольны своим бесправием. Среди казанских студентов появилось тайное воззвание: "Встаньте за свои права! Боритесь!" Первые лекции прошли, однако, тихо. В двенадцать часов раздалось: - Студенты! В актовый зал на сходку! - На сходку! - загремело по коридорам университета. Толпа буйно помчалась вдоль коридора, вверх по лестнице, в актовый зал на втором этаже. Среди первых мчался Володя Ульянов. Двери в актовый зал были заперты. Студенты навалились, двери с треском распахнулись. Студенты ворвались в чинный актовый зал. - Товарищи! - объявил председатель сходки. Вмиг наступила тишина. - Товарищи! Нет выше слова - товарищи! Клянемся поддерживать друг друга. Защищать свои требования. Мы требуем свободы, законности, правды... В зале появился инспектор, бородатый, плечистый Потапов. Студенты не любили его. Ненавидели. - Господа! Именем закона требую, разойдитесь немедленно! - Вон! Вон отсюда! Долой! - закричала толпа. Свист, крики полетели со всех сторон на Потапова. Инспектор испугался, бежал из актового зала, кулачищами расчищая дорогу. Пришел на смену ректор. Что-то он скажет? Студенты затихли. Ректору вручили петицию. "Русская жизнь невозможна. Студенческая жизнь невозможна!" - говорилось в петиции. - Успокойтесь, господа, - не зная, как усмирить разгоряченное юношество, принялся уговаривать ректор. - Значит, вы не согласны выполнять наши требования? - снова забушевали студенты. - Товарищи, в знак протеста оставляем университет. Уходим. Сдавайте билеты! На кафедру ректора лег первый билет. Потянулись руки. Студенты швыряли студенческие входные билеты. Десять... двадцать... девяносто девять студентов не пожелали оставаться в университете. "У студентов нет прав. Не хотим быть бесправными". Володя Ульянов тоже положил свой билет. В этот день к вечеру он был исключен из университета. Ночью его арестовали. А через несколько дней исключенного студента Владимира Ульянова выслали под надзор полиции в деревню Кокушкино. ПОДНЕВОЛЬНЫЙ В КОКУШКИНЕ Там уже жила Аня. Ее посадили в тюрьму безо всякой вины. За то, что сестра Александра Ульянова. Без вины присудили к высылке на пять лет в Сибирь. Мама хлопотала, подавала прошения, и Анне Ульяновой разрешили отживать срок в Кокушкине. Зима стояла студеная, вьюжная. Флигелек, где поселились высланные брат и сестра, продувало насквозь. Ночами свистело, завывало в трубе. До окон наметало сугробы. Тоскливо было в зимнем Кокушкине. Временами наезжал урядник. Выспрашивал кокушкинских крестьян: - Как Ульяновы? - Ничего. Хорошие люди. Ученые люди. Уезжал урядник ни с чем. Всю зиму Володя читал. С утра до ночи. Любимым писателем его в эти месяцы стал Чернышевский. Самым дорогим и прекрасным писателем! Революционность Чернышевского покоряла Володю. Чернышевский объяснял устройство русского общества. Властвуют царь, чиновники, фабриканты, помещики. А крестьянам и рабочим тяжело, нестерпимо. Володя знал, как живут кокушкинские крестьяне - тяжело, бедно. Володя помнил, как, вернувшись из поездок по школам, отец рассказывал о безземелье симбирских крестьян. Прав Чернышевский! Чернышевский показывал неустроенность русской жизни. Звал бороться. Звал к революции. Книга Чернышевского "Что делать?" была запрещенной. Эти страницы читал Саша. Так же тайно, запершись на ключ, плотно завесив окошки. Дорогие страницы! Володя перечитывал их много раз. Новое и новое открывалось ему. Поздним вечером, начитавшись, он звал сестру Аню в сад. Они ходили взад и вперед узенькой дорожкой, протоптанной ими в снегу. Володя рассказывал Ане о прочитанных книгах. О мыслях, мечтах, цели жизни. Какая у Володи цель жизни? Революционная борьба. Всю жизнь, все силы он хочет и мечтает отдать на борьбу против царя и богатых классов. За счастье и свободу народа. Зимняя ночь миллионами звезд глядела на соломенную деревеньку Кокушкино, на одинокий флигелек в саду, такой заброшенный и печальный. Глухая деревенская тишина кругом. Но вот пришла весна. Тронулся лед, расковал реку Ушню. Бурно побежали по оврагам ручьи. Глянули голубые подснежники. Жаворонки зазвенели. Светлой зеленью распушились березы. Как дальше будет жить Володя Ульянов? Революционная борьба - его единственная, главная цель. Но надо зарабатывать деньги на жизнь. Необходимо окончить университет, получить диплом, иметь специальность. Весной Володя подал прошение в Казанский университет. Инспектор Потапов помнил декабрьскую сходку, горящие глаза студента Ульянова. Ни за что инспектор Потапов не позволит Ульянову вернуться в университет. Володе отказали. К концу лета Мария Александровна подала прошение министру просвещения: разрешите моему сыну поступить в университет - в Москве, или Киеве, или Харькове, все равно... Господин министр просвещения ответил: бывшему студенту Владимиру Ульянову не разрешаю поступать в университет. Осенью Владимир Ульянов обратился к министру внутренних дел с просьбой отпустить его за границу. Он решил учиться в заграничном университете, если здесь, дома, не дают закончить высшее образование. Министр внутренних дел отказал. И еще раз Владимир Ульянов обращался с просьбой к министру. И еще раз власти отказали Ульянову. Ну что ж, придется самому изучать университетский курс. К тому времени семья Ульяновых поселилась в Самаре. Там, в Самаре, бывший студент Владимир Ульянов за полтора года самостоятельно изучил четырехлетнюю программу юридического факультета и отправился в Петербург на экзамены. САМАРСКИЕ ГОДЫ - Владимир Ильич Ульянов! - вызвал председатель испытательной комиссии при Петербургском университете. Ульянов взял билет. Вопросы достались трудные. Седоволосые важные профессора внимательно слушали. Слегка скуластый молодой человек, с искристыми, чуть суженными глазами, знал предмет глубоко и свободно. Профессора обменялись мнениями. - Провинциал, из Самары, а как хорошо подготовлен! - одобрил один. - Давно не слышал таких превосходных ответов! - согласился другой. Третий без слов поставил отметку: "Весьма удовлетворительно". Мнение было общим: Ульянов заслуживает весьма удовлетворительной оценки. Самой высокой оценки на выпускных университетских экзаменах! - Поздравляю, господин Ульянов! - сказал после экзаменов один профессор. - Спасибо! - ответил Владимир Ильич. Настроение у Владимира Ильича было превосходное. Он еще мало знал Петербург и в свободное время любил бродить с сестрой Олей по Невскому проспекту, набережным, Летнему саду, знакомиться с городом, великолепными дворцами, музеями. Оля жила этот год в Петербурге, училась на Высших женских курсах. Сдав экзамены, Владимир Ильич направился к Оле. Хотелось поделиться радостью. Солидный профессор поздравил - по всем предметам получены высшие отметки. Не зря поработал. Скоро совсем переедет в Петербург и начнет свою самую важную работу, революционную работу. Он весело шагал к сестре, в общежитие на Васильевском острове. "Вытащу Олю, побродим по Неве. А там и летние каникулы недалеко, поедем вместе в Самару". Вошел в комнату. Оля, горячая, красная, в беспамятстве металась на подушках. Волосы растрепались, пылающие губы растрескались. Она все что-то ловила руками, о чем-то молила. - Мама! - слышалось сквозь бессвязную речь. - Спаси меня, мамочка! Владимир Ильич взял ее руку, она не узнавала, вырывалась. Он отвез сестру в больницу, вызвал телеграммой мать. В Самаре не было железной дороги. Пока Мария Александровна добралась до Петербурга, Оле совсем стало плохо. Умерла она 8 мая 1891 года. Четыре года назад в этот день был казнен Саша. Владимир Ильич вел маму под руку за гробом. Все существо протестовало против этой бессмысленной гибели. Девятнадцатилетняя девушка, прелестная, умная, так безвременно умерла, так обидно! Мама шла за гробом, крепко сжав губы, без слез. Вырос на кладбище свежий холмик. - Олины подруги уложили могилу цветами. Похоронили Олю, и Владимир Ильич с матерью вернулись в Самару, домой. Самарские годы были важным временем в жизни Владимира Ильича. Там он подготовился к университетским экзаменам. Там познакомился ближе и глубже с учением Маркса. Великий немецкий ученый и революционер Карл Маркс написал знаменитую книгу "Капитал" и вместе со своим другом Фридрихом Энгельсом "Манифест Коммунистической партии". Карл Маркс доказывал: рабочий класс победит капиталистов, возьмет власть в свои руки и устроит на земле новое, коммунистическое общество. С необычайным волнением Владимир Ильич читал Маркса. Учение Маркса до глубины души увлекло и захватило его. Убедительно, ясно открылся путь в будущее. Выбран путь. Навсегда. Люди, следовавшие учению Маркса, назывались марксистами. Владимир Ильич стал марксистом. Организовал и возглавил в Самаре марксистский кружок, разъяснял и пропагандировал Маркса. Конечно, пропагандировать Маркса можно было только тайно, чтобы не попасться в лапы жандармов. После экзаменов Владимир Ильич стал помощником присяжного поверенного в самарском суде, много раз выступал в защиту крестьян и бедных людей. Работал, учился и мечтал вырваться из Самары в крупный промышленный город, лучше всего в Петербург. Там много заводов и фабрик. В Петербурге мощный рабочий класс. Вот куда рвался Владимир Ильич. Давно бы уехал он в Питер, да жаль было маму. Мама тосковала об Оле. Владимир Ильич старался заботой и нежностью скрасить печальные мамины дни. Осенью 1893 года Ульяновы уехали, наконец, из Самары. Мите пришло время поступать в университет, он выбрал московский. И Мария Александровна переехала с Митей и Маняшей в Москву. Анна Ильинична вышла замуж. Муж, Марк Тимофеевич Елизаров, в петербургские студенческие годы был товарищем Саши. Тогда они с Анной Ильиничной крепко сдружились - сблизило горе, сроднила беда. Жили Анна Ильинична и Марк Тимофеевич с Ульяновыми общей семьей. Вместе и в Москву перебрались. Владимир Ильич поехал в Петербург один, полный сил и революционной энергии. ЗА НЕВСКОЙ ЗАСТАВОЙ Был вечер. На петербургских улицах тускло светились фонари. Редкие пешеходы спешили по домам. Владимир Ильич ехал в конке. Конка дребезжала, качалась с боку на бок на рельсах. Пара гнедых лошаденок, мотая головами, усердно тащила вагончик. Окна замерзли, не видно было, где едут. Ехать далеко. За Невскую заставу, на рабочий кружок. Когда Владимир Ильич садился в конку, следом за ним вскочил на подножку маленький человечек в темных очках. Владимир Ильич заметил его на остановке. Он стоял, закрывшись газетой, будто читает, а сам поглядывал за Владимиром Ильичом. "Шпик", - понял Владимир Ильич, когда человек проворно вскочил в конку. Владимир Ильич сел у самого выхода, поднял воротник и стал думать, как уйти от шпика. Притворился, что дремлет, а сам дышит на стекло, чтобы оттаял кружочек, чтобы глядеть - не пропустить остановку. Он знал одну остановку, где можно улизнуть от шпика. Скосил глаза на окно, смотрит в оттаявший кружок, не пропустить бы. Не долго осталось. Теперь и вовсе не долго. Следующая остановка. - Кому сходить? - спросил кондуктор. Все молчат. И Владимир Ильич молчит. Лошади тронулись, и тогда Владимир Ильич вскочил с места и выпрыгнул из конки. И со всех ног - к проходному двору. Позади слышался суматошный звон колокола: звонил кондуктор. Конку остановили. Но Владимир Ильич уже добежал до проходного двора. Юрк в ворота. Шпик тоже соскочил с конки, да поздно. Оглянулся направо, оглянулся налево. Никого. А Владимир Ильич через проходной двор выбрался на другую улицу и благополучно пошел на кружок. Кружок собирался на квартире Ивана Бабушкина - слесаря с механического завода за Невской заставой. Завод по имени хозяина назывался Семянниковским. За Невской заставой было много заводов и фабрик. Утром, еще темно, на разные голоса начинали гудеть заводские гудки. По-темному шли на работу рабочие. А кончали работать ночью. Совсем солнца не видели. Беспросветная жизнь! Но ведь нельзя же, нельзя же вечно так жить! Рабочие тайно от полиции собирались на квартире слесаря Бабушкина, обсуждали свое положение. И в этот вечер собрались и ждали лектора Николая Петровича. На самом деле это был Владимир Ильич. Он назвался Николаем Петровичем, чтобы шпики и полицейские не узнали, кто он. Зачем же Владимир Ильич приезжал на рабочий кружок за Невской заставой? И на другие кружки? Затем, что хотел, чтобы все рабочие узнали учение Маркса. Маркс учил: рабочие есть та сила, которая может перестроить общество. Если рабочие захотят и сумеют восстать против фабрикантов и против царя, никто их не сломит. Значит, надо объединяться рабочим. Надо поставить цель и идти к своей цели. Какая у рабочих может быть цель? Одна. Взять власть в свои руки. Устроить государство трудящихся. Прекрасное государство, справедливое общество! Маркс назвал это общество коммунистическим. ПЕРВАЯ КНИГА В то время, когда Владимир Ильич занимался в кружке слесаря Ивана Васильевича Бабушкина за Невской заставой, немало рабочих марксистских кружков собиралось в разных концах Петербурга. Когда Владимир Ильич приехал в Петербург, прежде всего начал искать связи с революционерами-марксистами. - Товарищи! - сказал Владимир Ильич. - Надо нам всем нести учение Маркса в рабочие массы. Надо объединиться с рабочими и подготавливать революцию. Так образовался революционный Союз, который после стал называться "Союзом борьбы за освобождение рабочего класса". Сначала "Союз борьбы" был только в Петербурге, а потом и в других городах. Вот какое громадное дело поднял Владимир Ильич! Но Владимир Ильич не только кружками руководил то за Невской, то за Нарвской заставами, то на Васильевском острове. Была у него еще одна важная работа. Лишь выпадал свободный час, Владимир Ильич занимался этой работой. Днем, поздно вечером, иногда даже ночью Владимир Ильич писал. Книга, которую писал Владимир Ильич, была страшна для капиталистов. Она рассказывала рабочим, как вернее бороться с властью капитала, как организованнее вести эту борьбу. Скоро Владимир Ильич закончит книгу. Товарищи-марксисты тайно ее отпечатают и распространят по рабочим кружкам. Поздно. В комнате Владимира Ильича за тюлевой занавеской встала черная тьма. В доме напротив окна погасли. Наступила ночь. Город спал. Владимир Ильич отложил перо и встал из-за стола. Сделал три шага. Комната маленькая, но он любил пошагать. - Дорога одна. Русский рабочий пойдет этой прямой дорогой открытой политической борьбы к победоносной коммунистической революции, - вот о чем думал и писал Владимир Ильич. Книга его звала русских рабочих к победоносной коммунистической революции. Еще никто никогда не обращал к русским рабочим таких смелых призывов. А было Владимиру Ильичу в то время всего двадцать четыре года. Он был совсем молодым. Он много знал. И верил: русские рабочие совершат революцию. БУНТ НА СЕМЯННИКОВСКОМ На рождество Семянниковский завод, что за Невской заставой, не работал. Под праздник должны были платить рабочим получку. Протяжно, на всю заставу прогудел гудок. Станки остановились. Иван Бабушкин прибрал инструменты. Вошел мастер в новых скрипучих сапогах, толстощекий и сытый: - Ребята, потерпите денег до вечера. Из углов мастерской послышалось недовольно: - Своего жди, как милости! Но ничего не поделаешь, приходилось ждать. Рабочие толпились в мастерской и во дворе, топтались на морозе, дуя в кулаки. Поглядывали на проходную: не несут ли конторщики деньги из банка? - Лучше бы работать, чем зря болтаться, все лишнее выработаешь, - ворчали рабочие. Наконец на крыльце конторы появился управляющий в полушубке из белой овчины. Толпа хлынула к крыльцу. - Нынче денег нет, завтра будем платить, - объявил управляющий. И все. Иди домой под праздник с пустыми карманами. Напрасно ждут ребятишки гостинца - баранку или пряник. А у кого и на хлеб ни копейки нет дома. - Нам шиш, а у капиталиста за день процент на деньги нарос, - сказал Бабушкин. О таких случаях, какой произошел с ними сегодня, говорил Владимир Ильич на кружке. Объяснял: капиталисту выгодно подольше капитал в банке держать, нарастают проценты. Капиталисту каждый день лишнюю прибыль приносит. А рабочие пускай подождут. На другое утро вместо отдыха пришлось идти к заводу за жалованьем. Денег опять не платили. Время текло, короткий зимний день шел к концу, а конторщики с деньгами не показывались. - Братцы, обманули нас! - раздался чей-то гневный голос. Как сигнал. Люди закричали, кинулись с улицы к проходным. В проходных образовалась давка. Рабочие в ярости рвали двери с петель, били стекла: - Получку пла-а-ти! Просвистел камень, двуглавый орел над заводскими воротами закачался. Полетели камни, палки, куски каменного угля. Разбили фонарь. Толпы рабочих бросились к хозяйской лавке возле завода. Выбили дверь. Ворвались. Топорами и кольями крушили товар. - Жечь управляющего! - послышался зов. Толпу понесло к флигелю управляющего. Флигель притаился, наглухо закрыл ставни. Рабочие навалили к запертому крыльцу поленьев и щепок, плеснули керосину. Пламя вспыхнуло, вскинулся к крыше столб черного дыма и искр. - Так его, так его, не будет обманывать! - кричали рабочие. Но издали донесся звук медной трубы. Мчалась пожарная часть. Вестовой на жеребце подскакал к горящему крыльцу. - Пшел вон! - заорал на рабочих. Примчались пожарные. Оцепили флигель, наставили лестницу, нацелили на огонь брезентовые рукава, - скоро пожар угас. - Расходись по домам! - распоряжался брандмейстер в пожарной каске. Народ стоял. Брандмейстер махнул рукавицей. Поднялся пожарный рукав и принялся стегать по толпе ледяной струей. Люди побежали. Ледяной ливень гнал их, хлестал. Одежда лубянела на морозе. Только к вечеру привезли деньги из банка. Хозяева побоялись дольше задерживать выплату. За получкой выстроились очереди измученных угрюмых людей. Платили до ночи. К ночи завод утих. ЧЕТЫРЕ ЛИСТОВКИ Жандармы ходили по квартирам, хватали бунтовщиков-семянниковцев. Выкручивали за спину руки, вели в полицейский участок. - Лавку хозяйскую бил? Садись в тюрьму, за решетку. - Крыльцо управляющему жег? В тюрьму, за решетку. Бабушкин ждал: "Придут и за мной". Поздно вечером в дверь постучали. Быстро, коротко. Сердце упало: "За мной". Бабушкин немного помедлил и пошел открывать дверь. Стучался Владимир Ильич. Весь белый от инея, на бровях наморозило сугробики снега. Сбросил пальто и, потирая озябшие руки, зашагал по горнице: - Ну, говорите! Выкладывайте. Как началось? Что пережили рабочие? Бабушкину хотелось всю душу вылить Владимиру Ильичу. В памяти стоял вчерашний бунт на заводе, разгром хозяйской лавки, костер на крыльце управляющего. За лавку да за костер жандармы и хватали сегодня рабочих. - Нет, сознательному рабочему не кулаками надо бороться, - сказал Владимир Ильич. - Напишем об этом листовку. Они сели рядом за стол. Шепотом, чтобы не услыхала хозяйка, обсуждали, о чем будут писать в листовке. О том, что настало время борьбы. Никто не освободит от рабства рабочего. Никто. Только он сам. Не кулаками надо бороться, а организацией. Товарищи рабочие, объединяйтесь, требуйте свои права у хозяев! - призывала листовка. Была поздняя ночь. Опершись щекой на кулак, Бабушкин следил за быстрым пером Владимира Ильича. И вдруг клюнул носом: - Я ничего, ничего, просто так. - Просто так, сидя уснул! - засмеялся Владимир Ильич. - Ложитесь-ка, ведь завтра чуть свет на работу. Бабушкин послушался, лег, а Владимир Ильич стал переписывать листовку. Надо переписывать крупными буквами, печатными буквами, чтобы рабочие могли легко разобрать. Владимир Ильич усердно выписывал каждую букву. Одна листовка, вторая, третья, четвертая. Внезапно загудел фабричный гудок, заполнил небо, улицы и бился в замороженное оконце Бабушкина. Это Семянниковский завод звал рабочих к утренней смене. Загудели заводы и фабрики. Невская застава проснулась. - Бабушкин, вставайте, - будил Владимир Ильич. Бабушкин вскочил. - Что? А? Где? Почему? - не понимал он со сна. Тер глаза. Никак сообразить не мог: откуда в его комнатушке раным-рано Владимир Ильич? Как он здесь очутился? Но увидел на столе переписанные печатными буквами четыре листовки и все вспомнил. - Надо распространить их среди рабочих, - сказал Владимир Ильич. - Жалко, больше не успел переписать. А как надо бы, эх, жаль, не успели... Они вышли из дому. В небе еще не погасли ночные звезды. Тихо мерцали голубоватыми лучиками. Белые столбы дыма поднимались из труб. Улица была залита темными толпами рабочего люда. Владимир Ильич и Бабушкин смешались с народом. Бабушкин нащупал в кармане четыре листовки. Сейчас потихоньку раздаст их знакомым рабочим. Те прочитают и передадут дальше. И много рабочих узнают о том, как надо лучше устраивать стачки. - Наш первый агитационный листок. В добрый час, Бабушкин! - сказал Владимир Ильич. "МИНОГА" Узкая длинная рыба. Непонятно, почему Надежде Константиновне Крупской, такой привлекательной девушке, дали кличку "Минога". Впрочем, членам "Союза борьбы" сплошь и рядом давали самые странные клички. Например, кличка Глеба Кржижановского - "Суслик". Чем он на суслика похож? Да ничем. Невысокий, живой, глаза яркие, черные. Он был близким другом Владимира Ильича. Учился на инженера и был хорошим марксистом. Великолепно вел кружки на рабочих окраинах. Очень его Владимир Ильич за это ценил! А вот нижегородцев Анатолия Ванеева и Михаила Сильвина звали "Мининым" и "Пожарским". Вроде подходит. Что касается Владимира Ильича, прозвище у него было "Старик". За ум и образованность его так прозвали. В один ноябрьский день, когда деревья Александринского сквера стояли уже по-зимнему белые, как в сказке о деде-морозе, "Минога", то есть Надежда Константиновна Крупская, не спеша прогуливалась по скверу против Публичной библиотеки. На ней была короткая шубка. Меховая шапочка не закрывала косы. В маленькой муфте пальцы крепко сжимали тетрадку. Тетрадка содержала сведения об ужасающей жизни рабочих. Надежда Константиновна служила в Управлении железных дорог, а еще была учительницей вечерне-воскресной школы рабочих за Невской заставой. Эту тетрадку Надежде Константиновне принес рабочий фабрики, ее ученик. Сведения были нужны для листовки. Год прошел, как Владимир Ильич сочинял вместе с Бабушкиным первую листовку и четыре раза переписывал ночью. Теперь петербургский "Союз борьбы" выпускал сотни экземпляров листовок, тайно перепечатывал их на мимеографах и распространял по всему Петербургу. ...Вот наконец он, Владимир Ильич! Он появился в подъезде Публичной библиотеки. Надежда Константиновна, увидев его, заспешила на Невский. Они встретились на Невском и пошли вниз к Неве. Владимир. Ильич взял ее под руку. - Успешно работалось в библиотеке? - спросила Надежда Константиновна, а сама всунула в рукав ему из муфты тетрадку. - Отлично! - ответил Владимир Ильич, глубже засовывая тетрадку в рукав. - Точные сведения? - Да. - Спасибо! - сказал Владимир Ильич. Она обернула к нему розовое от мороза лицо. У нее сияли глаза. Как хорошо было Владимиру Ильичу с этой простой и серьезной девушкой! Они познакомились вскоре после приезда Владимира Ильича в Петербург. Неужели только тогда? Владимиру Ильичу казалось, он всю жизнь ее знал. Он любил делиться с ней мыслями. Она охотно и радостно помогала ему. У них были общие взгляды, общая цель. Вдруг Надежда Константиновна почувствовала, Владимир Ильич предостерегающе сжал ее локоть. Сзади следовал за ними человек. Неприятнейший тип, с поднятым воротником. Плечи сгорблены, руки в карманах. Владимир Ильич мгновенно перевел разговор. Громко стал толковать о самых житейских вопросах. О том, что на Лиговке, слышал, есть магазинчик, где дешевы зимние шапки. Надо бы съездить купить... А сам все быстрее вел Надежду Константиновну по Невскому проспекту. Пересекли, свернули на какую-то улицу. Шпик, не отступая, шел по пятам. - Разойдемся, - шепнул Владимир Ильич. Они простились. Надежда Константиновна вернулась назад, на Невский, ждать конку. Владимир Ильич пошагал дальше случайной улицей. Шпик увязался за ним. Несколько минут Владимир Ильич быстро шел вперед. Вдруг круто повернул в переулок. Шпик не рассчитал, проскочил дальше по улице. А Владимир Ильич увидел в переулке роскошный подъезд богатого дома. С коврами и пальмами. И пустое кресло швейцара в подъезде. Мигом вошел, сел в кресло, схватил газету со столика, загородился. Шпик прибежал в переулок. "Где человек, за которым шпионил? Сквозь землю, что ли, провалился?" Шпик рот от удивления разинул. Побегал по переулку и побрел восвояси ни с чем. Такой у него жалкий был вид, что невольно Владимир Ильич не удержался от смеха. Но скорей домой, нельзя тянуть время - как бы не явился швейцар! Владимир Ильич пощупал в рукаве тетрадку. Здесь. Опасность позади. Скорей домой, за работу. НЕ УБЬПШЬ НАШЕ ДЕЛО Восьмого декабря 1895 года в квартире Надежды Константиновны Крупской было собрание членов "Союза борьбы". "Союз борьбы" решил выпускать нелегальную газету "Рабочее Дело". И вот собрались обсудить статьи для первого номера. Четыре статьи написал Владимир Ильич. Боевые и смелые, они всем очень понравились! Печатать газету "Рабочее Дело" решили в подпольной типографии. Была такая типография на берегу Финского залива в питерском пригороде. - Там и будем печатать, - договорились члены "Союза борьбы". Передали статьи Анатолию Ванееву. Анатолий Ванеев, двадцатитрехлетний студент, был стойким человеком. Всей душой предан был революционной работе. Владимир Ильич ему поручал самые ответственные и опасные дела. Завтра Анатолий Ванеев отвезет статьи в типографию, и скоро рабочие будут читать свою первую газету. Расходились члены "Союза борьбы" с собрания поздно, довольные сделанным делом. Владимир Ильич задержался. Они говорили с Надеждой Константиновной и не могли наговориться. О товарищах. Владимир Ильич откопает в человеке интересную черточку и пойдет хвалить - не нахвалится. Любил он людей! Надежде Константиновне очень было дорого это. Говорили о рабочих. Как рвутся рабочие к знаниям! Возьмите Бабушкина, яркий, талантливый... - До свидания, Надя, - сказал Владимир Ильич. - Завтра прибегу к вам сломя голову... Улицы были пусты. Горели редкие фонари. Тусклый свет фонарей не заглушал света звезд. Владимир Ильич дошел до Публичной библиотеки. Здесь тоже было пусто. Он был один. Липы Александринского сада наклонили сучья под тяжестью снега. Треснул сучок. С ветки хлынул снежный дождь. Хорошо было у Владимира Ильича на душе! Он пришел домой на Гороховую улицу, где недавно снял комнату. Слишком уж за ним охотились шпики: из осторожности приходилось часто менять адреса. Вошел на цыпочках, чтобы не разбудить хозяйку. Спать не хотелось. Решил почитать. Владимир Ильич подбирал материал для своей новой будущей книги. И сейчас, только сел, зачитался, увлекся. Взглянул на часы: скоро два. - Надо ложиться, - сказал он себе и еще зачитался. В два часа позвонили. Владимир Ильич не сразу понял, удивленно прислушиваясь. Звонок повторился, резко, грубо. Зашлепали в коридоре ночные туфли хозяйки. - Кто там? Кто там? - слышен был голос хозяйки у двери. Вошел дворник, в дубленом полушубке и фартуке. За ним бесшумно прошмыгнули в комнату Владимира Ильича двое штатских. Позади жандармский офицер. - Предписание на арест. Двое штатских бросились делать обыск. Рылись в книгах, ощупывали постель, осматривали печь и печную отдушину. Владимир Ильич без слов стоял у стены. Он думал о товарищах. Что с ними? Один он взят или товарищи тоже? А Надя? Что с Надей? Неужели наше дело пропало? "Нет. Нас уже не погубишь, - думал Владимир Ильич. - Не убьешь наше дело. Встанут новые сотни тысяч рабочих. Поднимется на Руси весь рабочий народ". КАМЕРА Э 193 Узенькое решетчатое окошко под потолком. Сквозь грязное стекло слабо льется серый свет. Железный откидной стол у стены. Железный стул. В углу прямо на пол свалены книги. Читать разрешается. Сестра Аня и Надя натаскали Владимиру Ильичу уйму нужных книг. Надю не арестовали в ту ночь. А сестра Аня с мамой приехали из Москвы, как только Владимира Ильича посадили в тюрьму. Сегодня четверг - день свиданий. Владимир Ильич отложил в сторону книги. Надо заняться другими делами. Пошагал для разминки и стал у стола спиной к двери. В двери круглый глазок, надзиратель поминутно глядит. Стоя спиной к глазку, Владимир Ильич скатал из хлебного мякиша катышек, продавил пальцем углубление. Зачем? Вот зачем. Такая у Владимира Ильича из хлеба чернильница. Вместо чернил молоко. Он взял книгу и принялся выводить между строк молочными чернилами слова. Напишет слово, молоко просохнет - слова не видно. Сегодня передаст книгу домой. Надя или Аня нагреют страницу над лампой, и вот чудеса-то: медленно, постепенно слова начнут оживать, проявляться, как негатив на пластинке. Пожалуйста, читайте письмо. Владимир Ильич писал на волю не письмо, а листовку. В ту ночь с 8 на 9 декабря вместе с ним арестовали сто шестьдесят членов "Союза борьбы". Но "Союз" не распался. Там, на воле, поднятые "Союзом", продолжались забастовки и стачки. Владимир Ильич посылал листовки для стачечников. За дверью громыхнули ключи, взвизгнул замок. Дверь отворилась. Вошел надзиратель. Владимир Ильич вмиг схватил хлебную чернильницу с молоком. И в рот. Проглотил. Надзиратель приблизился. Ничего не увидал подозрительного: заключенный читает. Бренча ключами на железном кольце, надзиратель удалился из камеры. А Владимир Ильич слепил новую чернильницу и продолжал писать дальше. Потом и эту чернильницу съел. Так надзиратель и остался с носом, не узнал ничего. Через час снова загремели ключи - Ульянова повели на свидание с невестой. Надежда Константиновна дожидалась по ту сторону двойной решетки. Руки нельзя пожать. Можно только кивнуть. Улыбнуться. Надежда Константиновна улыбнулась, хотя горько ей было видеть Владимира Ильича за решеткой. Молодец он! Нисколько не падает духом. Даже в тюрьме бодрый, веселый. Надежда Константиновна передала приветы от мамы и сестры. Здоровы. Помнят. Любят. - Любят очень! - повторила она, и Владимир Ильич увидел: лицо ее вспыхнуло, милое, такое родное... Потом перешли к делам. Как говорить о делах, когда жандарм разгуливает между двойной решеткой и прислушивается к каждому слову? - Сегодня отослал Анюте прочитанные библиотечные книги, - сказал Владимир Ильич. - Да еще Маняшину книгу, - добавил он после коротенькой паузы. И очень внимательно поглядел на Надежду Константиновну. "Маняшину, - отметила про себя Надежда Константиновна. - Он выделил: Маняшину. Что он хочет сказать? Никак не догадаюсь... А! Догадалась! Письмо или листовку надо искать в Маняшиной книге. Ему прислали какую-то Маняшину книгу, там и надо искать". Надежда Константиновна закивала, раскраснелась от радости, что поняла. А Владимир Ильич продолжал дальше загадывать ребусы. - Номер моей камеры знаете? - Еще бы не знать! Конечно. Сто девяносто три! "Зачем он спрашивает? Не зря же он спрашивает. Ах вот что! - сообразила она. - Листовка на странице сто девяносто три. Ну, разумеется, он намекает на это!" - Вы в театрах, Надюша, бываете? - вдруг спросил Владимир Ильич. Она подумала и ответила: - Да. - И со знакомыми видитесь? - Частенько, - лукаво улыбнулась она. - Со всеми знакомыми вижусь. Ловко же они обводили вокруг пальца жандарма! Владимир Ильич получал важнейшие сведения. Надя посещает театры. Это значит, держит связь с рабочими. Со всеми знакомыми видится. Значит, "Союз борьбы" действует. Новых арестов нет. Жандарм поглядел на стенные часы. - Свидание окончено. Как быстро пролетел час! Не хочется расставаться. - Скорее расскажите что-нибудь о себе!.. - торопил Владимир Ильич. - Свидание окончено, - перебил жандарм. - До встречи, Володя! Не скучайте. Будьте здоровы. Владимира Ильича уводили. Он шел и оглядывался. Она стояла, пока его не увели. Повернулся в замочной скважине ключ. Снова он в камере. Все в нем было полно впечатлением встречи. Он представил, вот Надя выходит из тюрьмы. Вот, может быть, сейчас направляется к Летнему саду. Владимир Ильич долго шагал в полумраке и с нежностью думал о ней. ЗЕЛПНАЯ ЛАМПА Ровно год Владимир Ильич жил в далекой ссылке, в неведомом никому селе Шушенском. Да в тюрьме отсидел перед ссылкой четырнадцать месяцев. Да осталось еще ссылки почти два года. Далеко затерялось сибирское глухое село! Шестьсот верст от железной дороги. Железную дорогу недавн