ец и протянул ему какое-то тряпье. Что-то знакомое показалось Мухину в этой грязной, изодранной одежде, но разглядеть ее как следует он так и не смог: голые спины воинов закрыли старца от любопытных взоров нашего героя. Потом тряпье полетело в общую кучу с трофеями. "Что это? -- в недоумении думал Мухин. -- Где я это уже видел?" В это время дверь со скрипом отворилась, и в сарай ввалился дикарь, охранявший вход. Мухин в страхе попятился. Догадавшись, что пленник подглядывал за происходящим у костра сквозь щели в стене сарая, дикарь злобно зашипел и силой толкнул Мухина в грудь тупым концом копья. Мухин со стоном упал, ударился головой о бревно и потерял сознание.
...Очнулся он, когда день уже был в полном разгаре. Голова раскалывалась от боли, на затылке прощупывалась большая ссадина. Мухин встал и, шатаясь, подошел к своему наблюдательному пункту.
У костра сидел Пиночет в окружении нескольких убеленных сединами тощих старцев. Они о чем-то совещались, хотя главным их занятием было поглощение полусырого мяса. "Выходит, костер у них горит круглосуточно, -- подумал Мухин, -- а это значит, что им нечем его разжечь... Кстати, где мои спички?" Тут только Мухин вспомнил, что главное и единственное его богатство -- спички -- исчезло. Пока он скитался по лесу, он ни на миг не расставался с ними, держа в руке, но теперь... После заточения в этот проклятый сарай Мухин ни разу не вспомнил о спичках. Пришлось встать на четвереньки и обследовать земляной пол. Вдруг они здесь? Дневной свет, с трудом пробивавшийся сквозь щели сарая, несколько облегчил его задачу. К великой радости Мухина, спички нашлись в углу. "Вот они! -- обрадовался он. -- Сарай, что ли, поджечь или еще какую пакость сотворить? А что, если... -- Мухин усиленно наморщил лоб и задумался. -- А что, если обменять свою персону на этот коробок и таким образом получить свободу? Ведь для этих дикарей спички -- целое сокровище". Заманчивая перспектива приободрила его и вселила надежду, но очередная мысль заставила Мухина нахмуриться. "А с какой стати они будут меняться? Просто отнимут -- и все дела! А потом этими же спичками разожгут костер, на котором меня и изжарят. Нет, дудки! Спички можно припрятать, авось пригодятся".
Дверь отворилась, и в сарай ввалилось трое лохматых верзил. Один из них, тот, что приносил ночью пищу, указал Мухину на выход, для пущей убедительности подтолкнув его копьем. Мухин вышел.
Ослепительное солнце заставило его зажмуриться, но грубый окрик и новый толчок в спину вынудили его шагнуть к костру. Рыжий с любопытством уставился на подошедшего пленника, а потом разразился диким хохотом. Глядя на рыжего, захохотали сначала старики, а за ними и все остальные дикари, присутствовавшие при этой сцене. Хохотали долго и с наслаждением. Мухин поначалу растерялся, но через некоторое время, придя в себя, заорал что было сил:
-- Обезьяны! Вы бы на себя посмотрели... Тундра немытая...
Рыжий оборвал смех и скорчил удивленную гримасу. Как по команде, прекратили смех и остальные дикари.
Постепенно собралась толпа любопытных. Усиленно работая челюстями, рыжий протянул Мухину полуобглоданную кость; видимо, победа в войне привела Пиночета в благодушное настроение, если он снизошел до подачки пленнику куска со своего царского стола. Мухин брезгливо поморщился и отвел царственную руку с костью в сторону. Ропот недовольства пронесся по толпе дикарей. Рыжий нахмурился, в глазах его сверкнул недобрый огонек. "Все, -- обреченно подумал Мухин, -- сейчас сожрут". И вдруг волна возмущения поднялась откуда-то изнутри и вылилась в бурную тираду:
-- Я категорически протестую против ваших методов обращения с военнопленными. Ваши действия я склонен классифицировать как грубое нарушение прав человека, попрание личной свободы граждан и узурпирование власти!
"Что я несу? -- с ужасом подумал Мухин. -- Откуда это во мне?" Рыжий даже привстал от изумления. Мухин зажмурился. "Сейчас, сейчас он меня треснет. Вон ручищи какие!"
Но ничего не случилось. Мухин приподнял сначала одно, затем другое веко; рыжий круглыми от удивления глазами смотрел на необыкновенного пленника. Почесав в затылке, дикарь вплотную подошел к нему и дотронулся вонючими пальцами до лица. Видимо, способность пленника воспроизводить столь необычные для слуха дикарей звуки сильно поразила и заинтересовала вождя.
-- Но-но! -- отшатнулся Мухин. -- Полегче! Руки сначала помой, образина!
И тут наш несчастный герой увидел свою одежду. Брюки, рубашка и плащ валялись в общей куче с трофейными шкурами в трех шагах от костра.
-- Мои! -- словно полоумный заорал Мухин. -- Отдайте! Ну зачем они вам? Хотя бы штаны... Не могу я без них, честное слово!.. Ну что уставился, придурок? Я тебе русским языком говорю: верни штаны! Во вылупился! Идиот немытый! Тля вонючая! Чтоб тебе всю жизнь без штанов ходить!.. Ну, Пиночетик! Ну, отдай! Что тебе стоит? Хочешь, на колени перед тобой встану? Век буду Бога о тебе молить, хотя я и неверующий. Ну хоть одну штанину! Тьфу!.. Чурбан березовый! Уставился, словно баран на икону... Ну что ты на меня зенки пялишь, оккупант нечесаный? Дать бы тебе по рогам, черт рыжий! Что, не отдашь? Ну, так я сам возьму!
С этими словами Мухин решительно двинулся к куче с трофеями, но не сделал и трех шагов, как двое могучих дикарей подхватили его под руки и водворили на место.
-- Хамы! -- орал Мухин, пытаясь вырваться из железных лапищ дикарей. -- Это что же получается? Раз сами без штанов ходят, так пущай, значит, и другие голыми ляжками сверкают? Нет уж, дудки! Отдайте, гады! Отдайте, иначе я разнесу ваш притон к чертовой бабушке!
Надо сказать, что этот крик души происходил в абсолютной тишине. Не только вождь, но и все племя с интересом наблюдали, как беснуется необычный пленник, а так как самым любопытным в этом уродливом пришельце была его речь, то все молчали, с восхищением внимая Мухину, и боялись даже вздохнуть.
Еле заметным движением вождь приказал дикарям отпустить пленника. Как только железные тиски перестали сжимать хилое тело Мухина, наш герой сразу же перешел к действиям. Он подскочил к рыжему, заговорщически подмигнул и разжал кулак -- на ладони лежали спички.
-- Хочешь, я отдам их тебе? -- торопливо зашептал Мухин. -- Знаешь, что это такое? Да откуда тебе знать, обезьяна рыжая! Это спички! На, возьми! Только штаны отдай, Христом Богом тебя молю!
Вождь вопросительно посмотрел на коробок, но взять его не решился.
-- А-а, боишься! -- не унимался Мухин. -- Не знаешь, с чем это едят! Хорошо, сейчас покажу, рыжая ты образина... Сейчас!
С этими словами Мухин вынул одну спичку и чиркнул ею о коробок. Спичка загорелась.
-- Вот! -- торжествующе воскликнул Мухин, поднимая спичку над головой. -- Вот! Огонь! Видите? Это огонь! И это я отдам вам, если вы отдадите мне штаны. Идет?
Теперь Мухин обращался ко всему племени, понимая, что произвел должный эффект.
-- О-о-о! -- промычал вождь, что должно было означать на языке дикарей крайнюю степень удивления.
-- Да не окай ты, Фантомас лохматый! Давай лучше меняться: я тебе спички, а ты мне штаны... И плащ в придачу. Идет?
Но рыжий более не слушал Мухина: магический коробок, который делал огонь, полностью завладел его сознанием. Он протянул было руку за спичками, но Мухин быстро спрятал их за спину.
-- Э-э, нет, так не пойдет! Сначала штаны.
Рыжий дал знак, и его нукеры мигом освободили нашего несчастного героя от его драгоценной ноши. Потирая ушибленное плечо, Мухин процедил сквозь зубы:
-- Ну ладно, рыжий, я тебе это припомню...
А рыжий тем временем решил повторить опыт со спичками. Он долго ковырял коробок своими толстыми неуклюжими пальцами, пытаясь его открыть, а когда наконец открыл, то никак не мог понять, как из его содержимого добыть огонь.
Пока внимание дикарей было привлечено необычным предметом, Мухин незаметно пробрался к своей одежде и начал судорожно натягивать на себя бесценные брюки. Но не успел он застегнуть последнюю пуговицу, как вождь, заметив хитрый маневр пленника, взмахнул рукой, и два здоровенных дикаря вмиг выдернули Мухина из вышеупомянутого предмета мужского туалета.
-- У-у-у! -- в исступлении выл Мухин, брыкаясь и лягаясь. -- Обезьяны безмозглые!
Вождь, поняв, наконец, назначение брюк, с интересом повертел их в руках и не без труда натянул на себя. Брюки угрожающе затрещали по швам, не в силах вместить в себя толстые узловатые ноги вождя.
-- Осторожнее, идиот! -- заорал Мухин. -- Порвешь!
Гул восхищения пронесся по толпе голоногих дикарей. Вождь, польщенный вниманием своих подданных, поднял коробок со спичками над головой и испустил торжествующий вопль. Еще бы! Он стал обладателем таких ценностей, которые ни одному порядочному дикарю даже не снились.
Но вот вождь как-то неудачно повернулся, и пуговицы с треском посыпались на истоптанную сотнями босых ног землю. Брюки, расползшиеся по швам и лишенные пуговиц, свалились с ног вождя, представив взорам дикарей достаточно неприглядную картину. Вождь сразу помрачнел и глухо зарычал. Его взгляд, брошенный на Мухина из-под густых насупленных бровей, не предвещал ничего хорошего. Такого позора местный властитель простить пленнику не мог.
Мухин понял это, и сердце его сжалось от страха. Бежать! Бежать куда глаза глядят! Другого выхода не было... Подумав хоть немного, Мухин бы понял, что бежать некуда, а если бы даже и было куда, то все равно его догонят, но рассудок нашего героя был всецело во власти ужаса перед грядущей расправой, поэтому требовать от него разумного решения в этой ситуации было бы просто нелепо. Тем не менее именно это решение спасло ему жизнь.
-- Ки-и-ия! -- завизжал Мухин, подражая где-то слышанному боевому кличу каратистов, и бросился в самую гущу толпы. Дикари, стоявшие ближе всех, машинально отскочили в сторону, давая дорогу свихнувшемуся пленнику; те, что стояли в гуще толпы, последовали их примеру, открывая тем самым путь к бегству.
-- Бей рыжих! -- орал Мухин, приводя в трепет и недоумение своих далеких предков.
Во все времена безумие почиталось у дикарей как нечто священное. Люди, лишенные рассудка, внушали им чувство благоговейного трепета и животного ужаса. Неписаные законы требовали от дикарей всех эпох и континентов всячески оберегать жизнь безумных, не говоря уж, -- не дай Бог! -- о посягательстве на нее, а также содействовать им в их "священных" деяниях. Именно такого человека увидели дикари в несущемся на них с вытаращенными глазами, одуревшем от страха пленнике.
И именно поэтому ему беспрепятственно дали бежать. И лишь когда Мухин был уже за пределами первобытного стойбища, вождь яростно заревел, призывая своих подданных вернуть беглеца. Дюжина рыжих атлетов ринулась в погоню.
Организм, отравленный алкоголем, не выдерживал этой бешеной гонки, но желание выжить придавало силы бедному Мухину, и он несся по холмам, гонимый страхом и вновь вспыхнувшей надеждой на избавление от этого первобытного кошмара. Едкий пот заливал глаза, воздух с хрипом вырывался из прокуренных легких, ноги подкашивались от чрезмерного напряжения, но он бежал, одержимый единственной мыслью: уйти от преследователей. Он бежал наугад, не разбирая дороги, поминутно падая и чертыхаясь. Расстояние между ним и погоней неумолимо сокращалось. Мухин задыхался, понимая, что только чудо может спасти его. И чудо произошло.
Когда силы, казалось, окончательно покинули его хилое тело, справа, на холме, показался автобус. Мухин круто повернул вправо.
-- А-а-а!.. -- заорал он срывающимся голосом. -- Я здесь!..
Автобус мчался вниз с холма навстречу беглецу. Краем глаза Мухин заметил, что преследователи в нерешительности сбавили шаг, но погони не прекратили.
"Спасен! Спасен! -- ликовал в душе Мухин, различая уже силуэт водителя в кабине автобуса. -- Спасен!"
Близость помощи воодушевила нашего героя, придала ему силы и уверенности в себе. Но опасность все же была еще слишком велика. Несмотря на нерешительность преследователей, расстояние между ними и Мухиным продолжало сокращаться.
-- Скорее! -- задыхаясь, хрипел Мухин. -- Я больше не могу...
Он вытянул руки навстречу автобусу, как бы пытаясь ускорить момент встречи со своими избавителями, но тут...
...но тут Мухин натолкнулся на невидимую преграду. Чей-то голос возмущенно произнес:
-- Вы что, гражданин, рехнулись, что ли? Да отпустите же в конце концов мой нос!

 

Глава восьмая

Лепешкина похоронили в тот же вечер на берегу безымянной реки, метрах в трехстах от лагеря. Борис притащил откуда-то огромный валун, которым решено было увенчать могилу бедного бухгалтера. В молчании стояли люди у погребенных останков своего товарища, на печальные лица их, обращенные к заходящему солнцу, легла тень то ли надвигающейся ночи, то ли возможных опасностей, которые теперь, после смерти одного из них, стали более реальными. Люди, наконец, почувствовали, что все это слишком серьезно и жизнь их оценивается иными мерками, нежели в двадцатом столетии.
-- Жаль, -- нарушил общее молчание Олег Павлович, -- что могила останется безымянной.
-- Да, не по-человечески как-то, -- вытирая глаза кончиком носового платка, произнесла Мария Семеновна. -- Надо бы надпись какую-нибудь сделать. Человек все-таки.
-- Надпись мы сделаем, -- заверил ее Климов -- но не сейчас, а после завершения работ по укреплению лагеря. Правда, надпись будет всего из двух слов: "Бухгалтер Лепешкин", ведь мы даже имени его не знаем.
-- Не знаем, -- вздохнула Мария Семеновна.
-- Да, странная судьба у человека, -- задумчиво произнес Олег Павлович. -- Умереть за сто тысяч лет до своего рождения.
...Прошло несколько дней. За это время в лагере произошли заметные изменения. Были заготовлены бревна для частокола, и уже началось его возведение, параллельно с этим готовился сруб. Большую роль в повышении обороноспособности колонистов сыграло, разумеется, обеспечение их арбалетами, мастерски изготовленными Климовым. Пользоваться новым оружием было довольно-таки просто, и вскоре даже женщины без промаха били по цели.
Однажды за ужином Олег Павлович поинтересовался у Николая, сколько у того осталось горючего.
-- Когда отправлялся, полный бак был. А что?
-- На сколько его хватит?
-- Часов на десять -- двенадцать.
-- Не густо, -- подытожил Олег Павлович, что-то прикинув в уме. -- Я вот к чему это спрашиваю. Пора отправляться на поиски выхода. Сидеть здесь и ожидать Божьей милости -- это, знаете ли, все равно, что ждать, когда гора к Магомету пожалует. Чтобы из нашей затеи хоть что-нибудь получилось, необходимо передвигаться, по крайней мере, шансов на успех будет гораздо больше. Иначе мы никогда не вернемся обратно.
-- Ура! -- заорал Борис. -- Значит, будем пытаться?
-- Обязательно будем. Иного выхода нет. Я предлагаю каждый день хотя бы по часу отводить на поездки по близлежащей местности в поисках злосчастной трещины.
-- А когда горючее кончится?
Олег Павлович развел руками:
-- Тогда и решим. А пока будем надеяться на лучшее.
Восход солнца застал мужчин за работой. Сегодня надлежало закончить строительство частокола и приступить к сооружению жилища для колонистов. Инструментов для работы не хватало; вместо топора обходились одной небольшой ножовкой, которая оказалась в чемоданчике запасливого Климова, да коротким ломом из запасов Николая. Работали весело, с огоньком.
Женская часть колонии тоже не сидела сложа руки. Девушки по мере сил помогали мужчинам, а Мария Семеновна, взявшая на себя ответственность за приготовление пищи, хлопотала у костра. Но за работой не забывали поглядывать на часы; все ждали одиннадцати. Именно на этот час была назначена первая поездка на автобусе. Надежды на возвращение в двадцатый век было мало, но она все же была, именно она заставляла случайных попутчиков с замиранием сердца ждать назначенного часа.
В половине одиннадцатого все работы приостановились, и проголодавшиеся люди принялись за завтрак. Жареная медвежатина с грибами показалась им верхом кулинарного искусства, и не одним благодарным взглядом в этот день была удостоена искусная повариха.
Ровно в одиннадцать заревел мотор "Икаруса".
-- На поездку отводится ровно час, -- дал последнее указание Николаю Олег Павлович. -- В двенадцать мы должны вернуться, если, конечно, не случится ничего непредвиденного.
Решено было двигаться вдоль реки в западном направлении, положившись на удачу и счастливый случай.
Люди сидели молча и, затаив дыхание, смотрели в окна. Все ждали чуда, ждали и боялись одновременно. А вдруг это опасно? Вдруг переход в другую временную плоскость сопряжен с риском для жизни? Правда, один такой прыжок во времени ими уже был проделан, но тогда его не ждали и не готовились к нему, а сейчас... И где гарантии, что автобус попадет именно в двадцатое столетие и в нужный им год, а не в какую-то другую эпоху? И все же люди понимали, что риск необходим.
Через десять минут река круто повернула на север. Николай повел автобус в том же направлении. Лес остался позади, справа расстилалась холмистая равнина с редким кустарником и небольшими березовыми рощицами. День выдался чудесный. Пьянящие запахи молодой травы и весенних цветов, стрекотание кузнечиков, шелест стрекоз, мелькание невиданной красоты бабочек заставляли путешественников забыть о превратностях судьбы и отдаться созерцанию окружавшему их чуду. Жаль все же, что, возможно, придется покинуть этот отмеченный Богом уголок земли, не тронутый еще человеческой деятельностью. Люди с грустью смотрели на эту землю, не до конца, может быть, сознавая, что природа раскрывалась перед ними в своей первозданной красоте. Человек здесь пока что еще только гость, а не хозяин.
Дорога пошла вверх. Холм, на который, словно муравей, взбирался "Икарус", был одним из самых высоких в округе. Достигнув вершины, Николай остановился. Далеко впереди, наперерез курсу автобуса, двигалась группа людей, причем один из них несколько опережал остальных. У самой реки сгрудились неказистые хижины, которые составляли первобытную деревушку дикарей.
-- Товарищи! -- обратился по микрофону Николай. -- Прямо по курсу дикари!
Встревоженные люди столпились у кабины водителя и не отрываясь глядели на двигавшиеся вдалеке человеческие фигурки. Хотя расстояние до бегущих людей, -- а они именно бежали, -- было велико, все же бросалось в глаза, что тот, кто бежал впереди, заметно отличался от остальных. Он был среднего роста, довольно хлипкой комплекции, на поясе его болтались какие-то лохмотья; передвигался человек как-то неуверенно, с трудом, то и дело падая. Зато остальные пять или шесть преследователей воинственно размахивали копьями, в то время как первый был безоружен.
-- Да ведь это погоня! -- догадался Борис. И как бы в подтверждение его слов один из преследователей, не сбавляя шага, замахнулся и метнул копье в убегающего. Но оно, к счастью, не задев несчастного беглеца, воткнулось в землю правее его.
-- Николай, дуй наперерез! -- крикнул Олег Павлович. -- Мы должны ему помочь.
Автобус рванул с места и стрелой понесся вниз. В этот момент и преследователь, и преследуемый одновременно заметили мчащийся к ним "Икарус", причем реакция их была столь различна, что удивление отразилось на лицах большинства пассажиров.
-- Странно, -- прошептал инженер, всматриваясь в бегущего впереди.
Мухин -- а это конечно же был он -- при виде автобуса бросился ему навстречу, размахивая руками и крича что-то на ходу; к сожалению, слов его разобрать не удалось, так как ветер относил их в сторону.
Группа преследователей, наоборот, сбавила темп, и, хотя погоня не прекращалась, в их движениях теперь чувствовалась нерешительность.
-- Странно, -- опять прошептал Олег Павлович. -- Неужели...
И снова копье взвилось в воздух. На этот раз, казалось, оно достигнет цели, но...
Внезапно беглец исчез. И в ту же секунду копье пронзило пространство, которое только что занимал окончательно выбившийся из сил Мухин.
Преследователи, увидевшие, что беглец исчез, в недоумении остановились и, завыв от ужаса, бросились наутек.
-- Скорее, скорее! -- заорал Олег Павлович. -- Жми, Николай!
-- Куда? За ними?
-- Кой черт за ними! Туда, где он исчез!
-- Понял!
Автобус стрелой промчался по тому месту, где только что был Мухин, но... ничего не произошло. Неизвестно откуда взявшийся пес вылетел из-под колес "Икаруса".
-- Поздно! Эх!.. -- застонал Олег Павлович. -- Одной минуты не хватило! Стой!
Автобус остановился.
-- Что случилось? -- ничего не понимая, спросила Мария Семеновна.
-- А то, что этот тип опередил нас, -- пояснил Климов, -- и провалился в эту проклятую временную трещину.
-- А мы не успели, -- горестно произнес инженер, качая головой.
Борис положил свою огромную ладонь на плечо Олега Павловича.
-- Не убивайтесь, Олег Павлович. Не сейчас, так в другой раз. Одно лишь теперь нам известно совершенно точно: трещина действительно существует и через нее действительно можно вернуться в будущее.
-- Как странно звучит: вернуться в будущее, -- прошептала Ольга.
-- Да, -- согласился инженер, -- хоть и слабое, но утешение. Что ж, будем пытаться еще раз.
Потрясенные случившимся, люди выходили из автобуса и с интересом смотрели себе под ноги. Где-то здесь или совсем рядом только что был желанный тоннель в будущее, исчезнувший, а вернее, переместившийся неведомо куда. Люди с опаской ступали на ничем не примечательную траву, с каждым шагом ожидая невероятного. Но ничего не случилось.
-- Вот здесь это произошло, -- сказал Климов, останавливаясь у торчащего из земли копья. -- Трещина переместилась сразу же после исчезновения этого малого, иначе бы копье улетело вслед за ним.
Олег Павлович молча кивнул. Из-за автобуса показалась собачья морда и жалобно заскулила.
-- Это еще что такое? -- удивленно спросил Борис.
Небольшая дворняга, с ошейником и поводком, выскочила из-за машины и, доверчиво махая хвостом, побежала к людям. Борис присвистнул от изумления. Собака явно чувствовала себя не в своей тарелке. Испуганно озираясь и тихонько повизгивая, она подбежала к Николаю и легла у его ног. Родным и знакомым повеяло от этого жалкого существа.
-- Откуда она взялась? -- посыпались вопросы со всех сторон. -- Ведь ее здесь не было.
-- Откуда? -- переспросил Олег Павлович и после небольшой паузы ответил: -- Ясное дело -- оттуда.
-- Как? Оттуда? -- почему-то прошептала Мария Семеновна. -- Вы думаете, это возможно?
-- Не думаю, -- отрезал инженер. -- Уверен. Во-первых, на этом госте из будущего ошейник и поводок, а во-вторых, дворняжка -- это продукт цивилизации.
-- То есть через одну трещину произошла одновременная переброска и в ту и в другую сторону, -- подытожил Борис. -- Туда -- человек, оттуда -- собака.
-- Какая она симпатичная! -- сказала Татьяна, опускаясь на колени рядом с дворнягой и трепля ее за ухо.
Люди обступили бедное животное. Каждому хотелось погладить или хотя бы потрогать существо, которое только что прибыло из их мира и даже пахло чем-то особенным, очень знакомым и повседневным, но совершенно неуместным здесь, в глубоком прошлом.
-- А ведь это, пожалуй, первая собака на земле! -- воскликнул Николай.
-- Верно! -- подхватил Борис. -- И кличку мы ей дадим соответствующую: Первый. Идет?
-- Вполне.
-- Знаете, -- волнуясь, произнес Олег Павлович, -- а ведь это был Мухин.
-- Ну точно -- он! -- подтвердила Мария Семеновна, волнуясь не меньше инженера. -- А я вижу, лицо очень знакомое. Где, думаю, я его видела? А это вон кто! Он, он это!
-- Теперь и я его узнал, -- подхватил Борис, -- хотя и видел краем глаза, да и то спящего.
-- А я, хоть и не видел его ни разу, -- произнес в свою очередь Николай, -- думаю, что никакой дикарь не стал бы искать защиты у такого чудовища, каким наверняка в их глазах представляется наш автобус, скорее он согласится принять смерть от руки своего соплеменника.
Климов сплюнул от досады.
-- Повезло алкашу, -- процедил он сквозь зубы.
-- А вы не завидуйте, -- проговорила Мария Семеновна, -- еще не известно, чего ему пришлось натерпеться. Не от веселой жизни, я думаю, он голым скачет по холмам, преследуемый дикарями. Я уверена, что пять минут назад он так же завидовал вам, как вы ему сейчас.
В лагерь возвращались другим путем. Новый пассажир, пес Первый, занял достойное место в кабине водителя рядом с Николаем.
Вместо двенадцати часов в лагерь прибыли в половине второго. Еще одно огорчение ждало колонистов. Как будто великан прошелся по лагерю огромной метлой, разметав бревна, заготовленные для частокола и аккуратно сложенные, и походную кухню Марии Семеновны. Кроме всего прочего исчезли запасы медвежатины, припрятанные кухаркой.
Олег Павлович хмуро оглядывал ужасный беспорядок.
-- Интересно, кто бы это мог быть? Зверь или человек?
-- Человек, -- ответил Николай, указывая на еле заметный след на траве. Пес Первый яростно лаял в сторону леса.
-- Чует непрошеных гостей, -- сказал Борис. -- Мне кажется, здесь были те, кто напал на Лепешкина, или их соплеменники.
-- Маленькие, смуглые, живущие на деревьях, -- в раздумье произнес Николай, вспоминая рассказ бухгалтера. -- Судя по отпечаткам ног, это действительно они.
-- Похоже, что все это время они за нами следили, -- сказал Олег Павлович, -- а так как в открытую напасть на лагерь опасались, то сделали это в наше отсутствие. Так что надо быть предельно осторожными и по одному в лес не ходить. Случай с несчастным Лепешкиным -- хороший тому пример.
-- Теперь у нас есть надежный сторож, -- с улыбкой сказал Николай и кивнул на вертящуюся у его ног собаку. -- Он в обиду нас не даст.

 

Глава девятая

...Мухин вздрогнул, словно от удара током. Он стоял на перекрестке у метро "Медведково" и крепко держал за нос тщедушного интеллигента с "дипломатом".
-- Ай! Больно! Да отпустите же наконец! Хулиган! -- визжал тот, извиваясь, словно уж на сковородке, и пытаясь освободить свой нос из железных пальцев Мухина. А Мухин ошалело смотрел по сторонам, тяжело дышал и глупо ухмылялся, но носа не выпускал. Нос же тем временем распух и посинел и был теперь похож на баклажан -- как по цвету, так и по размерам.
Вмиг собралась толпа, движение на улице прекратилось.
-- Что случилось? Кого сшибли? Что, все погибли? Все пятеро? -- раздавались голоса в толпе, перекрываемые протяжными гудками автомобилей.
-- Да никого не сшибли. Псих из дурдома сбежал, всем носы отрывает, -- отвечали наиболее осведомленные.
Раздался свисток милиционера.
-- Граждане! Прошу всех разойтись! Вы нарушаете движение автотранспорта!
Разумеется, никто не внял голосу блюстителя порядка. Тогда молодой гаишник протиснулся сквозь плотную людскую стену и столкнулся с обнаженным Мухиным. Лишь рваные листья лопуха, кое-где еще оставшиеся после всех передряг на бедрах Мухина, спасали его от абсолютной наготы.
Милиционер присвистнул и сдвинул фуражку на затылок.
-- Одна-ако! -- протянул он удивленно, еле сдерживаясь от того, чтобы не рассмеяться. -- Граждане, вы что, другого места не нашли для выяснения отношений?
-- Какие отношения?.. Ай! -- прогундосил интеллигент с "дипломатом", продолжая извиваться. -- Я его в первый раз вижу!.. Ой, больно! Да отпустите же мой нос в конце концов! Черт знает что такое!.. Налетел на меня, как коршун, прямо-таки из-под земли вырос и сразу же за нос уцепился. Папуас какой-то!
Мухин все еще тяжело дышал и никак не мог прийти в себя после передряг минувших нескольких часов. Он не очень-то верил в реальность происходящего, поэтому и не хотел отпускать носа того вертлявого очкарика с "дипломатом". Мухин боялся, что вместе с носом исчезнет и это прекрасное видение. Даже грозный вид милиционера не приводил его в трепет, как бывало еще совсем недавно, а самого блюстителя порядка ему хотелось прямо-таки расцеловать, и Мухин наверняка это сделал бы, если бы не нос... Проклятый нос!..
-- Гражданин! Прекратите безобразничать и оставьте нос этого гражданина в покое! -- послышался грозный голос милиционера. -- Мало того, что вы нарушаете общественный порядок, вы еще создали пробку на таком оживленном перекрестке. Сейчас же прекратите!
-- А вы меня не съедите? -- с беспокойством спросил Мухин.
-- Ни есть, ни четвертовать я вас не собираюсь, а вот в отделение препровожу с величайшим удовольствием. Хорошо, если отделаетесь пятнадцатью сутками. Отпустите нос!
-- В отделение! -- радостно воскликнул Мухин. -- Да я... Да хоть сейчас! Сию же минуту!
С этими словами он разжал пальцы, и интеллигент со стоном упал на руки стоящих сзади людей. А Мухин, сбив с милиционера фуражку, уже сжимал его в своих объятиях. Блюститель порядка отбивался как мог, но Мухину необходимо было излить свои чувства, излить все без остатка, и объектом своего восторга он выбрал представителя власти как лицо, наиболее достойное для совершения подобной церемонии.
-- Да прекратите... Что это такое... М-м-м... Ух! Зачем вы меня облизываете? Граждане, оттащите его! Караул!
Народ в оцепенении смотрел на эту картину и молчал.
Но вот раздался визг тормозов, и из остановившейся рядом машины вышли два сотрудника милиции. Они протиснулись сквозь толпу, и старший из них, с погонами капитана, с недоумением спросил:
-- Сержант, что это значит?
Молодой гаишник покраснел и попытался что-то ответить, но Мухин опередил его:
-- Я вернулся, товарищ капитан! Вы видите? Я вернулся! -- Слезы радости текли по грязным щекам, но он не замечал их.
-- Что за вид? -- строго спросил капитан, обращаясь к нарушителю спокойствия. -- Сейчас же прекратите! Вы что, с луны свалились? Где ваша одежда?
-- Какое там с луны! Я с того света вернулся! Вы понимаете? Меня чуть не съели!
-- И начали, по-моему, с одежды... Садитесь в машину! -- приказал Мухину капитан. -- Там разберемся!
-- С удовольствием! -- воскликнул Мухин. -- С вами хоть на край света!
Он попытался было облобызать капитана, но тот ловко увернулся.
Через минуту Мухин в сопровождении надежной охраны катил в неизвестность. В ближайшем отделении милиции их уже ждали. Капитан сдал Мухина с рук на руки молодому лейтенанту.
-- Вот. Разберитесь с этим типом. По-моему, у него не все дома. А мне пора.
-- Здравствуйте, Мухин, -- узнал нашего героя лейтенант. -- Давненько вы к нам не заглядывали. Где же вы пропадали все это время? И что это за экстравагантный вид? Вы, случаем, не из бани к нам пожаловали?
-- Хуже! Гораздо хуже! -- с воодушевлением произнес Мухин, плюхаясь на стул напротив лейтенанта. -- Я прямиком с того света! Чудом от чертей вырвался... Ну, если не от чертей, то от туземцев, что в общем-то же самое. А ихний Пиночет, рыжий такой, знаете, штаны у меня отнял и сам же их порвал. Вздумал на свою задницу напялить. Вы знаете, гражданин начальник, -- шепотом продолжал Мухин, -- если бы не ваш сержант, они бы меня съели. Вот те крест! Не верите? Они здесь где-то неподалеку ошиваются, табором стоят. Я, значит, как из автобуса вывалился, так сразу это и началось. Неделю уже поди в таком виде по джунглям шатаюсь...
-- А ну-ка дыхните, -- потребовал лейтенант. Мухин дыхнул. Лейтенант потянул носом, но ничего не учуял. Пожав плечами, он сказал: -- Вот что, Мухин, вам, вероятно, подлечиться надо, нервы у вас совсем никудышные. А потом все расскажете, -- лейтенант отдал распоряжение своему помощнику. Тот исчез.
-- Как это потом? -- раздался вдруг возмущенный голос из дверей, и в комнату ввалилось сразу несколько человек во главе с интеллигентом, нос которого совсем недавно был в контакте с железными пальцами Мухина. -- Вы что, хотите его отпустить? А моральный и физический ущерб, который он мне нанес? Я этого так не оставлю!
-- Вам что, гражданин? -- лейтенант от неожиданности даже привстал.
-- Какой я вам гражданин! Я заслуженный человек, а вот этот тип, или как там его, имеет дурную привычку хватать прохожих за носы. Вот видите? -- интеллигент указал на свой нос. -- Видите? Это, по-вашему, как называется? Вот и свидетели подтвердить могут.
-- Можем! -- хором ответили свидетели из-за спины возмущенного интеллигента.
Воодушевленный поддержкой, пострадавший с жаром продолжал:
-- Я требую принятия самых строгих мер! Я требую возмещения убытков! Это что же такое будет, если всякие босые типы будут хватать заслуженных граждан за носы?! А? Я вас спрашиваю?
-- Вот именно, -- послышался многоголосый хор из-за его спины.
-- Успокойтесь, гражданин... э-э...
-- Батарейкин, -- с чувством оскорбленного достоинства подсказал интеллигент.
-- ...гражданин Батарейкин, мы примем самые строгие меры, -- ответил лейтенант. -- Оставьте, пожалуйста, свои координаты. Если желаете, можете подать на гражданина Мухина в суд.
-- А, Мухин!.. Запомним.
-- Но прежде он должен пройти медицинское освидетельствование. Возможно, до суда дело не дойдет. Мне кажется, он не совсем здоров.
-- Какой суд? -- вскочил встревоженный Мухин. -- Вы что? Я чудом вырвался из логова дикарей, а вы меня под суд? За что?
-- Видите? -- вполголоса спросил лейтенант, многозначительно кивая на Мухина.
Интеллигент с распухшим носом открыл было рот, но только плюнул с досады и выскочил за дверь. Толпа свидетелей гуськом потянулась к выходу. Но через минуту он ворвался и вновь завопил:
-- Я заслуженный человек! Я на хорошем счету у начальства! Это что же такое? За носы хватать? Хиппующий босяк! Бич стопроцентный!.. Вы знаете, где я работаю? Я... -- он наклонился к лейтенанту и что-то шепнул ему на ухо.
-- Да что вы говорите! -- удивленно поднял брови дежурный. -- Однако!
-- Вот именно! А этот... тьфу! -- Батарейкин махнул рукой и, задев непомерно большим носом за дверной косяк, выскочил из комнаты.
-- Фу-у! -- облегченно вздохнул лейтенант. -- Ну и собачья у нас работенка.
Мухин ошалело смотрел по сторонам и ничего не понимал. Какой суд? Что они здесь, все с ума посходили? Тут его взгляд упал на пепельницу, стоящую на краю стола. Мухин шумно проглотил слюну и с мольбой в голосе заскулил:
-- Лейтенант... одну только затяжку... умоляю! Умру ведь...
-- Что? -- лейтенант оторвался от составления протокола и с недоумением воззрился на Мухина.
-- Закурить... одну затяжку... А?
-- Да ради Бога, -- лейтенант протянул пачку "Астры".
Дрожащей рукой Мухин достал одну сигарету, чиркнул спичкой и с наслаждением затянулся.
-- Кайф! -- прошептал он, закатывая глаза. -- Вещь!
-- Курите, Мухин, курите, боюсь, не скоро теперь покурить придется.
-- Как так? -- не понял Мухин.
В этот момент в дверях выросли два человека в белых халатах.
-- Где больной? -- пробасил один. Лейтенант молча указал на Мухина.
-- Так что с вами случилось? -- ласково спросил врач у нашего героя, внимательно его разглядывая.
-- Со мной? Ничего. Скальп, как видите, цел. Штаны, правда, украли, ну да Бог с ними. А то, что меня не съели, за это сержанту спасибо. Спас, родимый. Не иначе как своим красным околышком дикарей распугал. Вот за это я его люблю. А то ведь на копья подняли бы, у них это запросто.
-- Да вы успокойтесь, -- мягко сказал врач, пристально глядя в глаза пациенту. -- Так кто же у вас штан... э-э... извиняюсь, брюки украл? Индейцы?
Мухин пожал плечами.
-- Может, и индейцы. Черт их разберет. А Пиночет, рыжий такой, знаете, их разорвал. Вот гад!
-- Пиночет, вы сказали? -- заинтересовался врач, положив руку на голое плечо Мухина. -- И о чем же вы с ними говорили?
-- С кем, с Пиночетом? Вот чудак! Да он же дикий! И по-нашему ни черта не понимает. У них там какой-то тарабарский язык.
-- Ну да, понятно, он же чилиец.
-- Какой чилиец? Он типичный дикарь и ходит в чем мать родила. Чилиец! -- Мухин презрительно скривил губы.
-- А где вы с ним познакомились?
-- Да здесь, рядом, -- Мухин растерянно завертел головой и махнул рукой куда-то в пространство. -- Квартала за два отсюда. -- Голос его звучал как-то неуверенно, неубедительно.
-- Ясно, -- подытожил врач. -- Поедемте с нами, мы вам штан... извиняюсь, брюки выдадим.
Мухин радостно вскочил:
-- Брюки? Настоящие? С удовольствием! А куда ехать?
Врач ничего не ответил и легонько подтолкнул его к выходу. Встретившись глазами с лейтенантом, он незаметно подмигнул.
Как только Мухин вышел на улицу, чьи-то сильные руки подхватили его и препроводили в стоящую тут же машину. Дверь за ним сразу же захлопнулась. Стало темно. Смутное подозрение зародилось в голове Мухина.
Взревел мотор, и машина тронулась. Мухин с размаху уселся на чьи-то колени, затем, взвизгнув, шарахнулся в сторону и оказался на скамейке, тянувшейся вдоль стены.
-- Куда мы едем? -- спросил он.
Откуда-то из темноты показалась рука и тяжело опустилась на его плечо.
-- Тихо, парень. "Коза ностра" бессмертна.

...А лейтенант, проводив Мухина, в очередной раз облегченно вздохнул и расстегнул две верхние пуговицы кителя.
-- Уф, жарко!
-- Товарищ лейтенант! -- обратился к нему его помощник. -- А где все-таки работает... этот, как его... Батарейкин?
Лейтенант захохотал:
-- Интересуешься?
-- Еще бы!
-- Простынщиком в женской бане...

 

Глава десятая

В одиночную палату, куда поместили Мухина, стремительно вошел небольшого роста коренастый пожилой человек в белом халате и в сопровождении свиты, состоящей в основном из мужчин отнюдь не хилого телосложения. Мухин, облаченный уже в больничную пижаму, сидел на кровати и мрачно смотрел на вошедших.
-- Тэк-с, -- протянул человек в белом халате, остановившись напротив Мухина и сложив руки за спиной. -- Я -- профессор Скворешников. А вы Мухин? Вы когда поступили?
-- Сегодня, -- ответил Мухин, исподлобья разглядывая профессора.
-- Сегодня у нас какое... э-э... -- профессор обернулся к стоящей за его спиной миниатюрной медсестре.
-- Двадцать шестое, -- ответила та.
-- По новому стилю? -- спросил профессор, странно блеснув очками. Мухин вскочил.
-- Да вы что, за дурака меня здесь держите? -- яростно вращая глазами, заорал он. -- Я что, думаете, не понимаю, куда меня упрятали?
-- Тише, тише, молодой человек, -- замахал руками профессор, делая незаметный знак сопровождающим его мужчинам. Те набычились, словно приготовились к прыжку. -- Я очень рад, что вы все понимаете, и поэтому играть в кошки-мышки с вами не собираюсь. Я буду откровенен. Действительно, вы находитесь в психиатрической клинике. Ну, сами посудите, вас застали в необычном виде в толпе прохожих за очень, надо заметить, странным занятием. Речи ваши отнюдь не свидетельствовали о здравии вашего рассудка. И кроме того, вы хронический алка... ну, одним словом, любитель выпить. Как же прикажете понимать ваши действия? Вас вполне справедливо препроводили сюда, и я, профессор Скворешников, обязан освидетельствовать вас. Если вы здоровы, -- а я в этом нисколько не сомневаюсь, -- то никто вас здесь держать не станет, если же у вас, не дай Бог, найдут некоторые отклонения в психике, то вам придется ненадолго -- я повторяю, ненадолго! -- задержаться здесь. Ну и что в этом страшного? Что вы все так боитесь нашего заведения?.. Кстати, в Чили вы где останавливались? В Сантьяго?
-- Да не был я в Чили! -- зарычал Мухин.
-- А с Пиночетом вы где познакомились? -- быстро спросил профессор, заглядывая в глаза пациенту.
-- Да не было никакого Пиночета! Это я так, для сравнения...
-- Ну, хорошо, хорошо, успокойтесь. Расскажите-ка нам все по порядку, что с вами произошло... Да, чуть не забыл. Сделаем вам сначала укольчик, а потом и послушаем.
-- Это еще зачем? -- насторожился Мухин.
-- Надо, голубчик, надо, -- успокаивал его профессор. -- Всем делают, и вам положено. Это от нервов, успокойтесь. Видите, я с вами откровенен. Леночка, вы готовы?
-- Готова, Валерий Афанасьевич, -- ответила миниатюрная медсестра и, покраснев, быстро провела необходимую процедуру.
-- Ну вот и ладушки, -- радостно замурлыкал профессор, потирая руки и садясь на кровать рядом с Мухиным. -- А теперь мы вас слушаем.
Мухин, морщась от боли и поглаживая место укола, начал рассказ. Опуская некоторые, на его взгляд, неприличные подробности, он поведал профессору Скворешникову и его подопечным свою историю. Профессор с интересом слушал рассказчика и не перебивал его, лишь изредка кивая головой. Его глаза излучали доброту и понимание. Воодушевленный внимание