нений Джала, найти Машку в корабле. Еще несколько минут командор Пути раздумывал, прикидывал, взвешивал шансы. Затем решительно включил связь и вызвал Шефа обеих Охран. Гаргок выглядел скверно. Даже каска сидела на его голове не так лихо, как обычно. Что же, тем лучше... Навалившись грудью на пульт, командор Пути прошептал, таинственно: - Гар, слушай... Чудные дела, паренек... Проверь детекторы, найденные в моей ракете, на соответствие с матрицей Номдала, моего предшественника. М-мэ-э. О результатах доложи. Не дожидаясь ответа, он отключился и вызвал Нуля. А между прочим хотелось бы знать, _г_д_е_ Шеф найдет матрицу Номдала? Хе-хе... А, вот и его отважность Великий Десантник - вежливый, обходительный, - ишь как обрадовался! - Ваша предусмотри-ительность! - радостно пропел Нуль. - Да-да и все такое, - фыркнул Джал. - Ты все сидишь на маяке? Десантник мгновенно сообразил, что нарочитая бесцеремонность Третьего Великого - неспроста и сменил радостную мину на дружески-заботливую: - Джал, дорогой, ты встревожен? - Я? Во имя Пути, с чего бы? Пока матрица у тебя, мне беспокоиться не о чем. Ведь мы друзья, не так ли?.. Нуль панически вскинулся. Посмотрел под экран. А, смотришь, горит ли сигнал секретности! - Не беспокойся, мой дорогой, - сказал командор, - Нас никто не слышит. Однако же... Ты понял? - По-нял, - пролепетал Десантник. - По... - Вот и веди себя хорошо. М-нэ-э. Матрицу, пожачуйста, не выкидывай из шкафика: вдруг еще пригодится. Плавного Пути! Покончив с Десантником, Джал уже примерился вызвать Великого Диспетчера, но раздумал. Этого разбойника на испуг не возьмешь. Пускай Шеф сам доложит ему о перчатках Номдала и о пропавшей матрице. Для умницы Прокта хватит и такого предупреждения. Оставался один только Сулверш. "Верный Сул, ничтожный комарик, что он против нас, крупных хищников? - подумал командор. - Однако Сул может испортить мне всю игру, и его надо обезвредить окончательно. Хотя и жаль". - Начальника Охраны ко мне! - приказал он и, когда Сулверш явился пред очи, распорядился: - Встретить господина Глора в центральной шлюзовой и препроводить сюда, в кабинет. Офицер нисколько не удивился. Мрачно отсалютовал и нырнул в люк. Эта безмятежно-мрачная повадка ясно показывала: он уверен, что его предусмотрительность пособничает "Глору". Такая реакция и была нужна командору Пути. И он подумал, что беглый каторжник ухитряется все свои трюки проделывать невпопад и одновременно кстати. Нелепое его бегство из карцера пришлось в самый раз. Лучше не придумаешь... Он откинулся на спинку удобного кресла. Мысленно проверил, все ли сделано. Да, все. О госпоже Тачч он почти забыл. Во всяком случае, немного удивился, когда сна явилась в кабинет и попросила разрешения доложить о событиях. Салют Командор сказал: - Оставим формальности. Сочувствую вам в потере. Вы сделали что могли, благодарю. Тачч ответила недоверчивым взглядом. О великие небеса! Она думает, что Джал сам подстроил убийство Светлоглазого! - Обещанное будет выполнено, госпожа Тачч. Повторяю, вы сделали все, что было возможно при данных обстоятельствах. Сейчас мне нужна ваша помощь. - Он нагнулся к пульту. - Господа Сулверш и Клагг, ко мне! В кабинет поднялись охранники. Джал обратился к Сулвершу: - Я приказывал привести господина Глора. Где он? - В карцере, вашусмотрительность. - Ты не выполнил приказ. - Позвольте доложить, ну, это невозможно. - Ваша предусмотрительность! - раздельно сказал командор. - Это невозможно, вашусмотрительность, - металлическим басом покорно повторил офицер. - Ты обращался к Шефу? - Да, вашусмотрительность. - Что он приказал тебе? - Не умничать. Выполнять приказы вашусмотрительности. - Что же ты не выполняешь? М-нэ? Сулверш набрал полную грудь воздуха и отрапортовал: - Глор - оборотень, государственный преступник, его место в допросном посту Расчетчика. Будучи принуждаем, ну, к исполнению, я отказываюсь. Готов, ну, понести, - он перевел дух, - наказание. Я отказываюсь, ваша предусмотрительность! Клагг тихо щелкнул, с ужасом и восхищением. Начальник Охраны отстегнул перевязь с лучеметом, шагнул вперед и положил оружие к ногам командора Пути. И Великий жестом приказал Клаггу поднять это оружие. Взять Сулверша в некотором роде под стражу! Что же будет дальше? Неужели _о_н_о_? Командор Пути встал, переступил с ноги на ногу и сказал с грустным удовлетворением: - Сул, паренек... Я рад, что не ошибся в тебе. Да. Если бы, м-нэ, все исполняли свой долг, Путь сейчас не стоял бы перед... Словом, ты молодчина, клянусь черными небесами! - Рад стараться, ваш-ш! - рявкнул Сулверш. Лицо Клагга опять изобразило страх - ну и разделается с ним начальник Охраны, когда кончится этот спектакль! Он присел, готовый подскочить к Сулвершу и подать ему оружие. Но командор приказал: - Конвой сюда! Господин Клагг! - Ко!.. Конвой в кабинет вусмотрит-сти! - прокудахтал Клагг и, путаясь в лучеметных перевязях, на всякий случай стал "смирно". Простучали башмаки конвойных. "Спектакль, спектакль! - металось в голове господина офицера. - Во имя Пути, что же будет?!" - Мы, Третий Великий, командор Пути Джал Восьмой! Именем Пути и ради его прямоты и величия... - твердым голосом, но скучно, без малейшего пафоса заговорил командор, и Клагг выпрямился, засиял - произошло _о_н_о_! - приказываем! Балога, именуемого Сулвершем, обвиняемого в бунте, содержать под стражей... Приказываем! Под страхом тягчайшей немилости Трех Великих не оказывать ему помощи, не поддерживать его и не ободрять. Этот приказ должен соблюдаться! Конвойные ухнули: - Во имя Пути! Клагг - тоже, с некоторым запозданием. Формула обвинения произнесена! Вот она - карьера! Он подскочил к бывшему начальнику, защелкнул наручники на его больших покорных руках и скомандовал: - Конвой, кругом! В карцер! - и удивился еще раз - чуть не до обморока. Командор Пути проводил арестанта полным салютом, тем самым ободряя его, в нарушение своего же приказа. Совершенно сбитый с толку, Клагг отконвоировал бывшего начальника в карцер, а оттуда привел Нурру-Глора, по собственному почину вернув ему браслет и оружие. Ложка к обеду Командор сказал: - Явился, чурбан? Приполз, головоногая козявка? Господин начальник Охраны, можете вернуться к своим обязанностям! Нурра провыл: "Благодетель!" К счастью, восторженный Клагг заглушил это неприличие солдатским "Слушаю!", а госпожу Тачч командор предусмотрительно отослал - разобраться в приемной и установить очередь. Едва за Клаггом опустилась крышка люка, Нурра плюхнулся на ковер, почесался и задумчиво произнес: - А ты с лица, того... спал. Уф, как чешется! Привык, понимаешь, чесаться средними лапами, а тут - смигзы. Не доберешься. Джал молча, злобно поднял его за грудь комбинезона, взглянул в его блаженную режу и слегка куснул - для острастки. - Проклятая головоногая дрянь! Ты зачем отпрашивался? - Куда я отпрашивался? - огрызнулся Нурра. - Во! Кусается! - _В_ _к_о_р_а_б_л_ь_. На лице Нурры было полнейшее недоумение. "Значит, я ошибся, - подумал Джал. - Невозможно же всегда все предвидеть. Ладно. Хватит того, что я предвидел бунт старины Сулверша. Да мало ли что еще предвидел. Вот и хватит..." И тут Нурра плюхнулся на пол и взвыл: - Ар-роу! Я жалкий, беспамятный неск! - Детина в синем комбинезоне елозил по ковру и здоровенными ладонями лепил самому себе оплеухи. - Вспомнил я, вспомнил! Твой друг - он в корабле! Машка... Машка... В Севкиной груди запело, как маленький органчик, - Машка! Он бестолково засуетился, хватая то орущие, то перчатки и спрашивая на ходу: - Где? - В ремонтной камере, в "посреднике"! Когда Сулверша водили, я еще заметил - один Мыслящий вроде желтоватый... - Ну, ну?! Желтоватый! - В открытом "посреднике" лежит. Я, значит, пошел, когда ты мне рассказал. Вот, не добрался. Перчатки не по форме были, сам понимаешь... - Идем! Быстрей же! - Не, - сказал Нурра. - Тебе идти не по рылу... - Идем, я говорю! - Не. Ты здесь уже натворил, чрезвычайное положение устроил... В корабле все экраны будут на твоей личности. - А что делать? - Госпожиху пошли, - сказал Нурра. - Кого? - Госпожиху, Тачч то есть... В нее и подсадим. Ее пошли и меня, ар-роу... Уж я р-распоряжусь! Если уж Нурра брался за ум, то давал толковые советы. В самом деле, как убедишься без пересадки, что желтоватый Мыслящий принадлежит Машке? И где еще делать пересадку, как не в трюме с десантными "посредниками"? А с другой стороны, у Нурры по-прежнему парадные перчатки, то есть обыкновенные пластиковые чехлы, без детекторов. Робот снова задержит его при входе в трюм. Однако у Тачч есть сертификат... И все же рискованно. Тачч мигом сообразит, что Глор подменен. Достаточно одного вопроса о прежних днях в Монтировочной, и она поймет. Ах и ах, не хотелось бы вмешивать ее в такое деле! Сверх всего, Севке было противно. Беспощадная хватка командора Пути была необходима, абсолютно необходима - что уж спорить... Но Севке было противно чувствовать, что он и сам становится холодно-беспощадным, фальшивым - бегает по кабинету, радуется, - нет, еще не смеет радоваться, но уже рассчитывает, прикидывает, через чей труп переступить, чтобы вызволить Машку. Список все увеличивался: Джерф погиб, Ник и Глор потеряли тела, Сулверш пойдет под суд, на очереди Клагг, а теперь еще Тачч. Во имя Пути, о себе он и забыл - о Джале... Один уже погиб, остальные обречены. Он бессознательно схватился за "поздравительную пластинку". Покрутил в пальцах - Нурра с детским любопытством уставился на рисунок. - Это зачем, благодетель? Он преданно следил за благодетелевыми метаниями. Севка спрятал пластинку, похлопал его по спине. Утешительное ты существо, беспутная головушка... И ты прав, я сделаю по-твоему. С волками жить - по-волчьи выть. Он вызвал госпожу Тачч. Достал Мыслящего Железного Рога. Заговорил: - Госпожа Тачч, вы видите вашего... - слово "Мыслящий" он предпочел лишний раз не произносить. - Пойдете в грузовой трюм корабля вместе с господином Глором и проверите, тот ли _п_р_е_д_м_е_т_ я возвращаю. Вам все ясно? - Да, ваша предусмотрительность. - Мой сертификат при вас? - Да, ваша предусмотрительность. - Предъявите его при входе в трюм. У господина Глора перчатки, как видите, не по форме. - Слушаюсь. Тачч и Нурра стояли перед командором с одинаково каменными лицами. Тачч соображала свое, Нурра - свое. - Господин Глор обнаружил мою пропажу, - сказал командор. - Вот как! - сказала Тачч. - Где же? - В трюме. В мастерской. Господин Глор! Предмет вручите госпоже Тачч на месте. Возьмите... Вам все ясно? - Все, вашусмотрительность! - Я вас не задерживаю. Имейте непрерывную связь со мной. Порученцы отсалютовали и пошли. Нурра, поворачиваясь, произнес чуть слышно: "щелк-щелк" - как тогда, в трюме, при "пересадке с болваном". Клянусь молниями всех видов и цветов, если предвидится каверза, он становится сообразительным, как Расчетчик... В кабинет поднялся господин Клагг, новоиспеченный начальник Охраны. Джал распорядился: - Начинайте прием. Дело есть дело Первым он принял начальника Холодного. Утвердил распорядок заправки. Это заняло несколько секунд - порядок всегда одинаков. В буксировочную нишу, что в корме корабля, заводится буксирная ракета. Роботы снимают последние швартовы, соединяющие корабль с Главным доком. Пилот буксировщика включает двигатели и ведет к Холодному. Внутри корабля следует заправочная команда. Маршрут занимает час с небольшим. Наибольшего искусства требует швартовка корабля к причалу Холодного. Сложность швартовки состоит в том, что две махины - корабль и спутник - вынуждены стыковаться на тяге буксирной ракеты. Гравитор корабля еще не заправлен гелием, а гравитором спутника пользоваться нельзя, поскольку, корабль имеет массу большую, чем спутник. Пытаясь притянуть корабль, Холодный сойдет с орбиты. После швартовки начинается заправка (командор подписал аттестаты жидкого газа). Из хранилища в корабль перекачиваются по тройной трубе целые озера жидкого гелия, кислорода и водорода. Заправка занимает два часа, а затем корабль уходит на ходовые испытания. - Разрешите спросить, кому вашусмотрительность доверяет буксир? - осведомился начальник Холодного. - Еще не утверждал... - фыркнул командор Пути. Вопрос был не пустой. При швартовке пилот буксировщика должен плавно подвести к Холодному космическую громадину - масса покоя восемьдесят тысяч тонн. Плавно, плавно, ибо малейший толчок сомнет причал, покорежит трубопроводы, и заправка не состоится. А если пилот промахнется и ударит бортом в хранилище, будет катастрофа, Стенки сферы лопнут, как мокрая бумага, и весь запас жидких газов вырвется в космическую пустоту. Гигантский убыток! Запас гелия для одного корабля создается около сотни местных суток. Но потеря газа - еще полбеды. Кислород и водород вместе составляют гремучую смесь. Собственно, это самая эффективная взрывчатка в природе, и она может ахнуть от пустяковой причины. Швартовочные работы затруднены тем, что проделываются в темноте, на ночной стороне планеты, - солнечные лучи нежелательны. Смесь кислорода с водородом взрывается и от солнечного света. Дьявольская штука эта смесь... Да, в часы швартовки и заправки Полный командор, начальник Холодного, с лихвой расплачивался за свою почетную должность. Командор Пути обменялся с ним церемонным салютом - до конца заправки они не увидятся более. Нурра доложил - прошли контрольный пункт, идут по трюму. И явился другой Полный командор - шеф летного состава. Командор Пути утвердил пилота-буксировщика: Тафа, инженер-пилот третьего класса. Простолюдин, лучший ракетный водитель Ближнего Космоса. Шеф-пилот бережно спрятал пластинку с назначением и осведомился: - Ваша предусмотрительность пойдет на буксировщике? - Разумеется. Во имя Пути! - Во имя Пути! Шеф летного состава исполнил особо почтительное приседание. Все знали, что командор Пути - пилот не из слабых. Очень хорошо, что он всякий раз берется подстраховать буксировщика. А Севка подумал: может быть, пилот третьего класса Тафа будет последним живым существом, которое я увижу. Жаль. Честное слово, ему совсем не хотелось умирать, и все же он совершит задуманное. В момент швартовки чуть добавит тяги, корабль чуть развернется и ударит кормою в хранилище. Возможно, взрыва не будет. Газовое облако должно еще накопиться и прогреться - на это нужно время. Но Великому Диспетчеру, наблюдающему швартовку на экране, нужно всего две секунды, чтобы понять, кто виноват в катастрофе. И еще две секунды, чтобы приказать: "Смерть ему!" Великому Десантнику понадобится на десяток секунд больше. Он прежде прикинет, выгодно ли ему крикнуть: "Смерть!" И пилот ударит. И охранники, грохоча башмаками, бросятся к люку, с холуйской радостью выволокут тело командора Пути, прошитое лучом, и... Об этом не думай, сказал себе Севка. Брось. Корабль выйдет на сто суток позднее, вот что важно. Сто суток! А если взорвется, то еще шестьдесят. Не меньше шестидесяти уйдет на постройку нового хранилища. Ты все равно не удержишься. Найдется Машка или нет - ты нажмешь сектор тяги. Я тебя знаю. Нурра доложил: - Мы в камере. Приступаем... Явился шеф Космической Охраны со списком чинов, допущенных к заправке. Первыми стояли три старших офицера, те самые, что приставлены к люку буксировщика. Командор Пути приложил браслет к списку. Утверждено. Он вдруг подумал, что Нурра ходил на "бупах". Опытный пилот... Пустить разве его за штурвал и приказать... Устрой, мол, очередное "щелк-щелк", а я, мол, пойду на корабле как пассажир и обеспечу твою безопасность? "Нет, об этом и думать не смей, душу вытрясу!" - прикрикнул Севка на Джала, словно тот подсунул скверную мыслишку. Очень удобно, оказывается, иметь под собой второе сознание. Вали все на него. Защититься-то оно никак не может... - Возвращаемся, - сказал в наушнике голос Нурры. - Как оная! - крикнул Севка. - Возвращаемся, - повторил голос. Севка вскочил. Сел. Непонимающими глазами уперся в экран, где разворачивалась картина подготовки к великому событию, выпуску корабля из Главного дока. Один за другим перечеркивались синими косыми крестами планетные космодромы - все ракеты приняты в шахты. Оставался зеленым прямоугольник космодрома Охраны - патрульные ракеты запаздывают со взлетом. Но тотчас на зеленом поле вспыхнула пульсирующая белая звезда - старт звена из трех ракет. Командор автоматически перевел взгляд на экран орбит Ближнего Космоса. Там полз белый треугольник - звено выходило на орбиту. А с космодрома уже стартовала следующая тройка, и контур его стал голубым. Еще две тройки - стал красным. График багровел, как закат Малого Солнца. Севка подумал - цвет войны. Где же Нурра, что они медлят? На пластинке, которую он все время держал в руке, появился новый текст: "При выходе в Космос прошу держать при себе искусственное тело без Мыслящего". Странный совет, подумал командор Пути. Распорядился подготовить пита. Обдумывать, зачем Учителю оказался нужен пит, да еще без Мыслящего, ему было некогда. По орбитальному экрану поехал ромбик - буксировочная ракета подается на корабль. Холодный доложил о конце подготовки. В этот момент робот-привратник в кабинете командора Пути, повинуясь неслышному приказу снаружи, подскочил к крышке люка и поднял ее. Земля. Инвертор пространства От стен пахло сосновой смолой. Шелевка на стенах была новая, золотистая. В широкое светлое окно лезли сосновые ветки и заглядывал любопытный щегол. А посреди затоптанного, давно не мытого и не метенного пола этой превосходной комнаты - в верхнем этаже туровской дачи - помещался аппарат, такой же неуместный в сосновой тиши, как пулемет посреди клубничной грядки. Он был похож на груду лома. Удивленный глаз выхватывал из хаоса деталей то старый радиоприемник на побелевшем от времени шасси, то гирлянду полупроводников, то медную спираль. В глубине отсвечивала зеленым керамика шестизарядного "посредника". Все это теснилось вокруг рупора, спаянного из консервных банок и направленного в потолок. Мастер не дал себе труда вылощить все жестянки на одну сторону, и поверхность рупора была пятниста, как карта Африки. Среди полей белой жести синели обрывки слов: "тлант", "посол" и "ская прян". И еще волна, сеть и рыбий хвост. "Сельдь атлантическая пряного посола", - понял Зернов и спросил с сомнением в голосе: - Это и есть ваш инвертор? - Это инвертор пространства, - ответил Иван Кузьмич. Зернов хмыкнул. Осторожно заглянул в рупор - там лежала пыль недельной, по крайней мере, давности. В глубине спала ночная бабочка - бражник. Учитель не обращал внимания на важного гостя. Равным образом не замечал и своих сторожей - двух офицеров, приставленных к нему Центром. Он топтался у инвертора, то и дело засовывая голову внутрь, между двух алюминиевых тарелок. Такие тарелки подают в скверных столовых. Все это казалось мистификацией, нарочитым розыгрышем. Но трое суток назад мистической представлялась и схема детектора - устройства, обнаруживающего Десантников... Начальник Центра сел в уголке, закурил, поглядывая на затылок Десантника. Он робел, и это не удивляло его и не унижало. Последние трое суток многому его научили. Той памятной ночью Иван Кузьмич вместе с Благоволиным перевели схему детектора на земной технический язык - начертили на листе ватмана. Ученые-электронщики бросились осмысливать эту схему, а Иван Кузьмич немедля вернулся сюда, на дачу. Центр не смог той ночью откомандировать с Учителем кого-нибудь из инженеров. На дачу протянули телефон и приставили охрану. Но Десантник не пытался бежать - неотрывно топтался у инвертора, почти не ел и не заснул даже на минуту, - ждал сообщений от своих разведчиков. Тем временем в Н... кипела работа. Как только схема была расшифрована, по городу помчались гонцы. В четыре, и в пять, и в шесть часов утра будили специалистов, главных инженеров заводов и институтов, снабженцев. Распечатывали склады. Машины свозили в Центр картонные и пластмассовые коробки с полупроводниковыми приборами, радиолампами, микромодулями, трансформаторами, колебательными контурами - большую комнату заняли под склад. Бригада лучших радиомонтажников города расположилась в нижнем этаже особняка. Начали сборку двух детекторов сразу. Надо было успеть за сутки. Чудом каким-то Зернов отвоевал эти сутки... Они начались в три часа ночи - официальным звонком "сверху", и для Зернова открылся уже сущий ад. Опоздать было нельзя. После его спрашивали товарищи: как ты, лихая твоя душа, рискнул на такое? Под ничего, под неподтвержденные слова абсолютно темной личности, без твердых доказательств остановил чрезвычайные мероприятия? Михаил Тихонович отшучивался - победителей не судят... Одна лишь Анна Егоровна знала, чего стоили ему эти сутки. Она тайком от всех каждые два часа измеряла ему кровяное давление и делала уколы. Двенадцать раз на протяжении суток. Двадцать четыре часа начальник Центра провел между телефоном и телетайпом, - монтажникам не хватало то одного, то другого, и Зернов уговаривал, приказывал, требовал, просил, рассылал еще гонцов и уполномоченных. На сборку детекторов он отпустил двадцать часов, и ни минуты больше. Радиотехники работали в лихорадочной спешке. Отдыхали, когда наступал перебой в снабжении, - засыпали тут же, у столов, не выключая паяльников. Тогда и Благоволин спускался в буфет за очередным термосом кофе. Дмитрий Алексеевич, как и Зернов, не спал ни минуты. Его посылали отдохнуть, он басил: - А, пустое. Я же неделю спал - под арестом... За двадцать часов не успели. Только через сутки, к трем часам ночи сорокового дня, детекторы были готовы. Два экземпляра. Неуклюжие ящики, размером со старинную радиолу, неподъемные. Илья Михайлович на бегу сказал Зернову: - Ничего, что тяжелые, Михаил Тихонович. Если они заиграют, сразу начнем собирать портативные. Под яркими лапами лица казались зелеными. Суетясь, мешая друг другу, кибернетисты разматывали провода, подсоединяли приборы На тележках везли огромные осциллографы. Пошла наладка детекторов. Зернов позвонил председателю комитета и попросил отсрочки. Через пять часов он был обязан доложить окончательно - можно рассчитывать на детекторы либо... "Да что там! Тогда уже не будет никаких "либо", Михаил Тихонович", - сказал он себе. Пошел в кабинет, выключил все телефоны, рухнул на диван и уснул. Разбудил его Благоволин. Лицо физика было освещено кислым дождливым светом - восемь часов утра. Время истекло. - Почему не разбудили раньше? - Не было нужды, Михаил Тихонович. - Отладили? - Отладили. Надо испытывать. - Передайте - начинаем в восемь двадцать. Но крыше гудел дрянной, бесконечный дождь. Морщась, Зернов принял утренний укол. Позвонил Георгию Лукичу - доложил о начале проверки. В дверь сунулась официантка с завтраком - Зернов так посмотрел на нее, что она исчезла мгновенно. А он извлек из сейфа шестизарядный "посредник" и вызвал по селектору двух младших офицеров из опергруппы. Грязную работу нужно делать самому, подумал он. Лейтенанты вызвались добровольцами на опасное задание. В чем оно заключается, лейтенантам не сообщили. Просто - опасное задание. Такова уж была работа в Центре - непрерывные, изнуряющие душу хитрости, уловки, обманные ходы. Эти двое даже не знали, что детекторы изготовлены, и тем более что сейчас начнутся испытания. Они отрапортовали: "Лейтенант такой-то явился по вашему приказанию". Зернов предложил им сесть, поднял "посредник" и, как встарь, блеснул мгновенной реакцией - дважды дернул длинную нить. Офицеры не успели понять, что у него в руке. Уронили головы и очнулись Десантниками. - Я - Линия девять, - напористо сказал Зернов. - Я прорвался. Во имя Пути! - Во имя Пути! - ответили Десантники. - Через полчаса летим в министерство. Изымем со спецхранения одноместные "посредники" и Мыслящих и поедем в Генштаб. Пока ступайте в лабораторию, в распоряжение Ганина. Я вас вызову прямо к машине. Все. - Во имя Пути! - ответили Десантники и военным шагом двинулись из кабинета. Они присоединились к сотрудникам, собравшимся в передней комнате лаборатории, - вместе с Десантниками здесь было двадцать человек. Ганин раздал всем по картонному номерку, объяснил группе задание: из соседней комнаты будут вызывать по порядку номеров. Вызванным входить, не задерживаться, идти прямо, между капитальной стеной и временной, фанерной. Выйти в противоположную дверь, сдав на выходе номерок. Десантники не переглянулись - смотрели на полковника уставным прямым взглядом. Они были специалисты высокого класса и понимали, что деваться некуда. Будь они на сто процентов уверены, что их используют как подопытных кроликов, они бы отказались идти. Не в правилах Десантников помогать противнику. Но полной уверенности не было. Ведь начальник Центра назвался Линией девятой, именем одного из старших в операции "Вирус"... - Первый! - вызвали из-за двери. ... Детекторы помещались на столе, у фанерной перегородки. Лабораторию густо заполнили люди, кто-то сидел на подоконнике, и всех, будто стеклянный колпак, закрывала тишина. Зернову освободили кресло - он шевельнул плечом, остался стоять. Илья Михайлович, руководивший испытаниями, выкрикнул: "Первый!" Номер первый прошел за перегородкой - каблуки простучали по линолеуму, стихли. Илья Михайлович трясущимися пальцами поставил "галочку" в протоколе. Из двадцати испытуемых только двое будут Десантники. Пошел второй. Благоволин, одной рукой схватившись за подбородок, другой - сжимая отвертку, навис над приборами. Ничего. Неоновые лампы не вспыхнули. Пошел третий. Что-то звонко треснуло в лаборатории, и все шевельнулись, но лампа не зажглась, а в руке Благоволина оказались две половинки отвертки. Сломал. Кто-то спросил: "Добавим усиление?" Тишина. Прошел четвертый. Вызвали пятого. Как и остальные, Зернов не знал, под какими номерами пойдут Десантники Услышав, как скрипнула дверь, он заглянул в мертвый глаз прибора и первым заметил в глубине его желтый отблеск. Стало так тихо, что явственно послышались голоса пенсионерок с улицы. Испытуемый шел по коридору, и неоновый огонь следил за ним - разжегся до полной силы, дрогнул, начал меркнуть и погас, когда закрылась выходная дверь. Зернов выпрямился. Проговорил шепотом: "Поздравляю, товарищи" - и секунду постоял, прикрыв глаза. В коридорчик уже входил шестой. Осторожно ступая, начальник Центра выбрался из лаборатории. Надо было освободить офицеров от Десантников. Детекторы "заиграли"! Земляне научились распознавать пришельцев. С этого момента Иван Кузьмич перестал быть сомнительным субъектом. Он превратился в историческую личность, давшую Земле спасение от ужасов неслыханных и небывалых, от потерь _с_е_б_я_, повторенных миллиарды раз. Для такого даже нет слов в земных языках... Но практически, сиюминутно, для Зернова мало что изменилось. Позавчера он ждал конца, сегодня - испытаний детектора. Уже шесть недель кряду, каждый час, ждал самого страшного - доклада ПВО об атаке эскадры. Последние сутки он двигался, как механическая игрушка, в которой кончается завод пружины. И он бросил все, бросил разворачивающееся производство детекторов и вот, зеленый, вконец исхудавший, сидел перед машиной, похожей на перпетуум-мобиле сумасшедшего изобретателя, и в окно заглядывал любопытный щегол. Говорить не хотелось. Спрашивать - бессмысленно. За этой машиной был целый мир, столь же недоступный, как Магелланово облако. Но служба есть служба. - Как же действует ваш инвертор? - спросил Зернов. Иван Кузьмич оглянулся. Он выглядел еще хуже Зернова - щеки совсем ввалились, лицо пожелтело, губы запеклись. Говорил он как будто с трудом. Делал неожиданные паузы между словами. - Действие? М-да... Важнее результат действия... - Пожалуйста результат. - Большой объем информации передается... М-да. Передается на любое расстояние. Вне времени. Например, Мыслящий. Вы знаете, что Мыслящий являет собой информацию, закрепленную на кристаллической основе. М-да, основе... Ничего более. Информация о состоянии мозговых связей. Что? - Я слушаю, продолжайте. - Но это все. Инвертор передает Мыслящих на любое расстояние. Вне времени. - Что значит "вне времени"? - М-да... Как бы это... - сказал Иван Кузьмич. - Вот... Предположим, вы посылаете сигнал на Луну. Ответ вы можете получить не ранее чем две секунды спустя. Это ясно? - Конечно. Секунду занимает путь сигнала в одну сторону. Учитель смотрел куда-то в середину инвертора. - М-да, в одну сторону... К Венере это составит минуты, не помню, сколько. А инвертор дает ответ _м_г_н_о_в_е_н_н_о_. - То есть на прохождение сигнала не затрачивается время? - Если хотите - не затрачивается. Парадоксы времени! Они, знаете, вне логики. - Так... А расстояние? - Световые годы. - Так зачем вам корабли? Десантник надменно ответил: - Корабли принадлежат Пути. Инвертор - творение Замкнутых. Путь его не получит. - Напрасно загадываете, - сказал Зернов. - Каждое изобретение рано или поздно становится общим достоянием. Десантник пожал плечами. В его жесте, кроме усталости и равнодушия, было предупреждение: вы тоже не получите эту машину. Ваша планета тоже населена отнюдь не ангелами... Зернов мысленно согласился с этим и грустно подумал, что вместе с неоценимой помощью Линия девять задал ему массу хлопот и поставил его перед проблемами, разрешать которые он не вправе. Формально он обязан заполучить инвертор и не задумываться - добро или зло он творит... Помолчав, он спросил: - Вы говорили, что при помощи инвертора вам удалось переправить Мыслящих двоих детей на базовую планету и что дети этого "пока не знают"! Как это получается? Иван Кузьмич ответил не сразу. В инверторе послышалось стремительное стрекотание, щелканье, словно вдали дрались воробьи. Сооружение окуталось белым туманом, и по нему побежали знаки. Затем туман скрыл Ивана Кузьмича. Это продолжалось несколько секунд. Туман рассеялся. Иван Кузьмич проговорил как ни в чем не бывало: - Попытаюсь ответить на ваш вопрос о детях. Помните доклад Быстрова? Он говорил о двух вариантах калькирования разумов? Что Путь практикует вариант, при котором уничтожается оригинал - мозговые связи? Зернов уже привык к тому, что Линия девять знает все, что видел и слышал Благоволин до эпизода с мыльницей. Подтвердил: - Так. Помню. - Инвертор реализует более сложный вариант: калькирование без разрушения мозговых связей. Инвертор снимает дубликат разума. М-да. Дубликат, второй экземпляр. А первый простодушно резвится... Вот он. Извольте! За забором, подпрыгивая в велосипедном седле, прокатил мальчишка - стриженный ежиком, крепенький, с решительным мужским подбородком. Через секунду промчалась девочка, скорее даже девушка, в майке и шортах и с густой, жесткой на вид копной черных волос. - Извольте, - повторил Десантник. - Оба здесь. Резвятся. - А дубликаты - там? - Как я имел честь разъяснить. - Тогда я не понимаю. Вы говорили, что обязаны вернуть детей. Но там не дети, а дубликаты? Линия девять поднял руку: - Михаил Тихонович, мы чрезвычайно ценим сотрудничество с вами, я говорю от имени Замкнутых. Не кое в чем, я должен сказать и это, вы не можете нас понять. Вы отождествляете конкретную личность с конкретным телом, ее носителем, забывая, что личность есть информация, организованная определенным образом. Не только разум - личность целиком. Вдумайтесь: я послал в Космос дубликаты личностей, ничем не отличающиеся от оригиналов. Ничем! Они обладают полноценным разумом. Они осознают свое "я". Они живут в настоящем, обладают прошлым и мечтают о будущем. Создав их, мы выпустили в мир не дубликаты, а личности. После этого мы не имеем морального права бросить их на произвел судьбы. Их гибель будет такой же настоящей смертью, как ваша или моя. Более того, я не имею права и разлучить их с прошлым, которое им дорого. Я обязан вернуть их сюда - иначе они все равно погибнут. Зачахнут, как сосна, пересаженная в болото. Следовательно, я обязан вернуть их на Землю и объединить с личностями-оригиналами. Любой другой вариант будет убийством. Ну те, а с практической точки зрения... Они доставят сведения о Пути, которые весьма и весьма вам пригодятся. - Учитель усмехнулся. - Высокоморальное поведение всегда практично, таково мое скромное мнение. М-да. Есть надежда вернуть их в самом скором времени. - Что же, буду рад убедиться, - сказал Зернов. - Раз мы заговорили о морали, как бы вы поступили с Мыслящими Десантников? - Да как угодно, - сказал Иван Кузьмич. - Вы же их не приглашали на чашку чая. _М_е_н_я_ Путь не интересует. - А вы не ощущаете моральной ответственности за его действия? - Ощущаю. Поэтому я с ним сражаюсь, м-да... - Так, естественно, - согласился Зернов. - Иван Кузьмич, а почему вы послали детей - не взрослых, а детей? Десантник поднял палец характерным учительским жестом. - Это загадочная история, в которой я не разобрался, хоть и надлежало... Вы представляете себе биологический механизм пересадки личности, уважаемый Михаил Тихонович? - Совершенно не представляю, Иван Кузьмич, - слукавил Зернов. - Я практический работник в иной области, не так ли? - М-да... Попробую... Грубо говоря, при пересадке в мозгу закладывается новая сеть нервных связей, формирующая новую личность. М-да... Излучение "посредника" навязывает мозгу эти новые связи, причем старые остаются практически не затронутыми. Новая личность не вытесняет старую, они там вместе живут, сосуществуют. Но... - Учитель приложил палец к носу, - но две личности, принципиально разные к тому же, должны формировать два поведения, два различных поведения. Что невозможно. Посему все то, что именуется силой воли, а говоря на точном языке, мотивацией поведения, принадлежит лишь одной личности. Назовем ее начальствующей. И биологически... м-да, биологически... сложилось так, что личности народа Пути при пересадке в человеческий мозг являются начальствующими. Но! - Он снова поднял палец. - Если мозг этот - взрослый... Загадочная история, уверяю вас! Не представляю, как ее объяснить. Мне, как учителю по профессии, приятно воображать, что мотивация поведения у детей более мощная, чем у взрослых... Вы понимаете? - Так, так... - Почему детская личность оказывается начальствующей? Может быть, случайность. Может быть, мое наивное учительское мнение истинно. М-да. Не знаю... - А как считают _т_а_м_? - П-ф! Там! Путь не интересуется теориями... Официальная наука попросту отрицает любую возможность поражения Пути. Никто не возьмет над нами верх - и все тут. Прошу извинить. - Иван Кузьмич подошел к инвертору, прислушался, отошел. - Теперь я отвечу на ваш вопрос. Мне было нужно послать туда двоих людей, причем таких, какие несомненно будут начальствующими личностями. Без осечки. Вам ясно решение? Дети. Возможно более старшего возраста, но дети. Я выбрал двоих, которых я несколько лет наблюдал здесь во время летних каникул. Очень дружные, с волевыми и самобытными характерами. Прямодушные. Не трусы. Девчонка - просто золото... Мальчик лучше мотивирован, но попроще, попроще... А здоровье у обоих - ну, кремешки! - Учитель улыбнулся, первый раз Зернов видел, что он улыбается по-настоящему. - И я их отправил - дубликаты, естественно. - Благодарю вас за объяснения, - сказал Зернов. - Если я верно вас понял, дубликаты вернутся? Иван Кузьмич посмотрел на него, мрачно пожал плечами: - Делаю все возможное, м-да... Пока не знаю. Теперь прошу извинить, честь имею кланяться. - Он сунул голову в инвертор, между двумя алюминиевыми тарелками. Волосы его, потрескивая, поднялись дыбом. Так закончилась вторая и последняя встреча Зернова с Линией девять, Десантником-инсургентом. Вторая возможность Механический привратник поднял крышку люка в кабинете командора Пути. Отступил на два шага, замер. Из-за высокого порога выдвинулся синий капюшон, рука в синей перчатке взялась за бортик. На Севку взглянули бесстрастные глаза монтажницы высшего класса Тачч. Она поднялась в кабинет, приняла безупречную уставную стойку, сделала два уставных шага вперед, отсалютовала с небрежной четкостью. За ней чинно вылез Нурра. Отпихнул робота башмаком и сам закрыл крышку. И захохотал, приплясывая. - Арроу! Вот и мы! Что же вы стоите, как сломанные питы? Севка спросил, едва шевеля челюстями от волнения: - Кто ты? - Монтажница высшего класса Тачч, ваша предусмотрительность, - был спокойный ответ. - Ваш инженер для поручений. - Кто ты? - Я не вполне понимаю, вашусмотрительность... - Говорю тебе, он - инопланетный! - корчась от смеха, прохрипел Нурра. - Скажи ей что-нибудь по-своему, благодетель!.. "Машка не верит, что я командор Пути", - понял Севка. Ему пришлось сесть. Ноги ослабели. Говорить "по-своему" он не мог. Надо было что-то придумать. Он пробормотал: - Я есть Ше-уа. Ты понимаешь меня? - Нет, ваша предусмотрительность. В самом деле, трудно было понять, что "Ше-уа" означает "Сева"... Но у Севки - нет, у командора Пути - появилось скверное подозрение. Что Нурра предал его и сейчас разыгрывается фарс. Якобы Машка не узнает, а на самом деле это прежняя Тачч... Больно уж долго они ходили... Скверная мысль. Однако реальная. Он спросил: - Ты помнишь коллективное животное, у которого была нора рядом с колодцем? Лицо Тачч мгновенно изменилось. - Да. Да! Помню! - Какая шерсть у него? - У него колючки... - ответила Машка. Это была она, честное слово! Кто еще мог знать, что у ежа колючки? И что под "коллективным животным" командор Пути подразумевал ежа Тимофея Ивановича? Потом говорили о какой-то чепухе. Вроде: "Тебе было очень страшно?" "Да нет, я как спала. Очнулась и вижу - ты. А ты и говоришь: "Я Нурра". Вот почему они долго ходили. Машка последний раз видела Севку в теле бедняги Глора и совсем запуталась, пока Нурра втолковывал ей, что он не Севка, и так далее. Сейчас он слонялся по кабинету, то и дело принимаясь хохотать и выкрикивать: "У-уа, протрите мне иллюминаторы, погибаю!" Между тем начался предстартовый отсчет времени. Уже прибыли на причалы швартовые команды. Буксировщик закрепили в кормовой нише корабля, и счастливчик Тафа принялся капризничать. Он гнусавил на весь Ближний Космос: "Одиннадцатый болт люфтит", то есть плохо затянут. Специалисту низшего класса Тафе хотелось покуражиться над господами из высших каст - сегодня его день. И он куражился. Вызвал своего второго пилота, командора Пути, и осведомился, успеет ли его предусмотрительность привыкнуть к пилотскому креслу... Этот дерзкий вопрос вернул Севку к действительности. Он Джал Восьмой и пока что командор Пути на этой проклятой планете. Он пробасил с неподдельным на сей раз добродушием: - Не суетись, паренек... Я пилот не в первом поколении. Однако по расписанию, второму пилоту буксировщика надлежало вот-вот прибыть в корабль. Он оторвал себя от Машки. Быстро, оглядываясь на бушующие экра