ба невысокие, чуть побольше коротышки Бена, черноволосые. Катя сразу поняла, что они -- французы. Ее немного обидело то, что "два Жана" -- и Дювивье и Понсека звали "Жан" -- почти не удивились ее появлению. _______________ * С у д о в а я р о л ь -- список членов команды. -- Девочка-англичанка? -- только и сказал Понсека. -- Очень хорошо, теперь команда укомплектована. Два грека, индиец, три бразильца, голландцы и французы, а теперь еще девочка-англичанка. Спроси ее, Бен, не возьмет ли она с собой меня, когда соберется обратно в Англию. Понсека почти не знал английского. Дювивье внимательно выслушал рассказ старшего офицера, ловко поклонился Кате и промолвил: -- Парадоксально! Тем не менее факт налицо. Как вы себя чувствуете, мисс Кэтрин? -- О, прекрасно! -- обрадовалась Катя. Ей надоело стоять у решетки и помалкивать. -- Прекрасно! Мне очень скоро уходить. Объясните, пожалуйста, зачем эти белые ящики, и нельзя ли выйти на палубу и посмотреть море... если вас не затруднит? Новые знакомые понравились Кате. Понсека улыбался ей, и никто не заводил речи о полиции. Неожиданно Дювивье нахмурился и ответил: -- Вы не англичанка, не правда ли? Кроме того у вас очень странный шейный платочек... Катя сушила перед решеткой красный галстук. Испугавшись сурового голоса Дювивье, она быстро повязала галстук. Так было спокойнее почему-то. -- Нет, ребята, -- продолжал Дювивье по-французски, -- эта девочка из России. У них все дети ходят в таких галстуках. Посмотрите на ее одежду -- разве это английская школьная одежда? -- Похоже, что нет, -- сказал Бен. -- Не знаю, я в России не бывал, -- сказал Понсека и подмигнул Кате. -- Я был в России два раза! -- отрезал Дювивье. -- Она русская. Поняв слово "русская", Катя покраснела в своем углу и попробовала зареветь. Ничего не вышло. -- Заметьте, ребята, она собирается уходить. Бен, надо воспользоваться случаем. Ты что молчишь? Хочешь доложить капитану? Старший офицер пожал плечами, а Жан Понсека быстро сказал: -- Не надо, земляк! Утрем нос старикашке! Катя мало что поняла из этого спора. Три француза жестикулировали и спорили громким, хриплым шепотом и, по-видимому, решали: выдавать ее капитану или нет. Капитан представлялся ей большим черным пауком в темной норе. Поспорив, французы вздохнули, одинаковым движением поправили береты. И Дювивье обратился к Кате: -- Мисс, я не совсем представляю себе, как вы сюда попали. Это великий триумф науки... Катя поклонилась от имени науки. -- ...Я не буду задавать лишних вопросов. Но мы трое здесь присутствующие будем рады подтвердить это достижение. Минутку! Когда вы вернетесь домой, передайте тем, кто вас... послал, что район океана с координатами сорок северной и семьдесят западной опасен для плавания. Минутку! Повторите, пожалуйста. Катя повторила добросовестно: -- Район океана с координатами... -- и так далее. -- Вы не забудете? -- У меня память самая хорошая в классе! -- обиделась Катя. Она, правда, не могла взять в толк, кому надо передать эти координаты и что все это обозначает. Но звучало прекрасно: "Район океана опасен для плавания!" -- Теперь, мисс, если это не секрет. Откуда вы родом? -- Я -- советская, -- призналась Катя, не смея взглянуть на Коротышку. -- Отлично! А как вы передвигаетесь, если не секрет? -- Они смотрели на Катю, как первоклашки на учителя. Даже -- как на директора школы, вот как! Но объяснять было уже поздно -- наступила светлая темнота. Золотые кокарды задрожали, исчезли. Катя привычно зажмурилась, очутилась в воде и вынырнула, продувая нос. Речка несла ее от института в тайгу, а вдоль берега семенила бабушка и кричала: -- Рятуйте!.. Десятком взмахов Катя выплыла к берегу, выскочила на траву, отплевываясь, как мокрый верблюд. Бабушка Таня бежала к институту, вскрикивала: -- Рятуйте!.. -- и прижимала к груди Катин портфель. Увидав внучку, она сказала только: -- Лышенько мое! -- и села в прошлогодний бурьян под институтским забором. 5. "ЛЕОНАРДО ДА ВИНЧИ" Такой грозы еще не бывало. Даже памятный случай в Киеве, когда Катя и соседский мальчишка Жорка влезли на лестницу маляра и упали вместе с лестницей и ведерком для краски -- даже тот случай не шел в сравнение с сегодняшним. Бабушка Таня бушевала. Катя -- еще бы! -- лежала в постели, по всей улице разносился запах горелого молока, сбежавшего от бабушкиного гнева. Кате бежать было некуда. Мама примчалась с работы и, виновато мигая, стерегла дочь, а бабушка гремела, как камнедробилка, и поносила "всю семейку, которую она кормит и обстирывает без намека на благодарность". Она требовала, чтобы Катя созналась, что нарочно прыгнула в воду, желая бабушкиной немедленной смерти. Она кричала, что дети завезли ее к медведям и волкам и "привязали к плите". Мама вздыхала, не пытаясь спорить. Катя упорно стояла на своем: она прыгнула в воду, чтобы спасти котенка. Пока бабушка волокла ее домой, она сообразила, что, во-первых, бабушка Таня обожает кошек; во-вторых, если Катя сознается, что упала в воду, то ей запретят ходить на скельки. На вопрос, почему же Катя не откликнулась, когда бабушка взывала к ней с берега, а "плыла в воде, как той труп", тоже нашелся ответ. Она плыла не как труп, а кролем. При этом уши должны быть в воде, и, как всем известно, пловец кролем ничего не слышит. -- Где же тот котенок? -- с едкостью вопросила бабушка. -- Который тебе дороже, чем родная бабка? Утонул? Она протопала на кухню и поддала ногой коту Тарасику, впрочем не сильно. Тарасик мяукнул и продолжал подлизывать сбежавшее молоко. Катя попросила у мамы учебник алгебры, прикрылась им, как крышей, и принялась думать. Это было нелегко -- к маме уже явилась соседка Марианна Ивановна, и ей описывали в красках ужасные события и вспоминали Катины проступки за все двенадцать лет, прожитых ею на свете. Хорошо еще -- отец позвонил по телефону и предупредил, что вернется очень поздно. Хоть с ним разговора не будет... Катя со злостью откинула одеяло. Терпеть она этого не может -- лежать в постели. "Сделай то, сделай это!.." Она посмотрела на закрытую дверь, показала ей язык и стала одеваться. Командуйте, распоряжайтесь, взрослые! Зато у нее теперь есть свой секрет. Тайна. Получше ваших секретов. Вот Марианна Ивановна уже начала шептаться с мамой. Толкует, наверное, о "чудных мгновениях, память о которых уйдет с ней в могилу". Тоже мне, секреты! Катя села за письменный стол и нарисовала на промокашке надгробный памятник с пропеллером. Она будет летчицей, как Герои Советского Союза из полка Бершадской. Катя знала об этом полке все, что можно узнать из книг. Она станет летчицей сначала, а потом подаст рапорт и перейдет в космонавты. Когда на промокашке появились последовательно: самолет, ракета, и женская головка в шлеме, похожем на банку из-под болгарского варенья, и собака Уголек, Катя поняла, что отвлеклась от темы. И стала раздумывать о перемещениях. Теперь уже не годилось объяснение, что она заснула на скельках и перемещение ей приснилось. Она перестала спать днем еще три года назад. Кроме того, свалившись в воду, любой человек бы проснулся! Она вынырнула довольно далеко от камней, много ниже по реке. Катя попробовала сообразить, сколько метров она проплыла "во сне", -- вышло столько, сколько от дома до булочной. Надо при случае смерить шагами расстояние от ворот до булочной. Правда, длину шага они измеряли еще в пятом классе на уроке географии, а с тех пор она выросла втрое. Катя засмеялась -- вот дурочка! Зачем же мерить до булочной, если можно прямо на месте -- от камней до тропинки, по которой она вылезла на берег? -- Она смеется! -- трагически воскликнула бабушка, заглядывая в дверь. -- Смеется, бисова дытына! Марш в постель! -- Ну, ба-аб Таня, -- угрюмо заныла Катя, -- ну ба-аб Танечка, у меня же завтра контрольная по физике... -- А температура? -- Не-ет у меня температуры... Бабушка пощупала ей лоб и отступилась. Контрольная по физике -- важное дело, считают взрослые. Еще вчера Катя тоже волновалась из-за этой контрольной, из-за двойки, которую она должна получить. Сегодня ей было все равно. Двойка так двойка. У нее есть секрет. По-тря-са-ю-щий! Но скажите, пожалуйста, как это получается? Волшебник, что ли, сидит в камнях и перебрасывает ее в разные места? Всех он перемещает или ее одну? Потеха! Персональный волшебник Кати Гайдученко! И совсем чудная мысль пришла ей в голову. Такой секрет держат про себя все люди. Раз с ней произошли перемещения, то и со всеми они могли случиться. Значит, все таятся друг от друга? Подумав, Катя решила: нет, хоть один бы, да проболтался. Тоська, например, давным-давно бы всем растрезвонила. Взрослые, несомненно, печатали бы толстые книги и журналы на разных языках -- "делились" бы изо всех сил. Значит, у нее свой волшебник? Чепуха какая-то! Если он персональный, тогда почему он устраивает перемещение только с камней? Скорее всего, место... волшебное. Катя со стыдом проговорила про себя это слово. Другого названия она просто не могла придумать. О причине перемещений лучше было не задумываться. Она стала вспоминать оба перемещения по порядку. Оказалось, что запомнила очень мало. Папа не зря говорит: "Наблюдательность у тебя никудышная, тренируй". И тут она вспомнила! "Сообщите тем, кто вас послал, что район сорок северной и семьдесят западной опасен для плавания". Катя подскочила к полке и с натугой вытащила большой атлас. Он был здоровенный, почти что ей до пояса, если поставить его на пол. Развернуть его можно только на полу -- на письменном столе он закрывал чернильный прибор и вазочку. Она раскрыла атлас прямо у полки. Африка, еще Африка -- другого цвета, -- теперь Африка кусками... Сколько же ее здесь? Катя перебросила сразу десяток страниц: Европа. Потом Антарктида, Азия! Терпения не хватало у Кати -- отыскивать Атлантический океан. Она распахнула дверь, перебив грустное повествование Мариан-Иванны: -- Мам, где такое место, сорок северной и семьдесят западной? -- Простите, -- извинилась мама перед соседкой, а та сладко улыбнулась. -- Сорок градусов северной широты, семьдесят западной долготы... Атлантика. Где-то у берегов Соединенных Штатов... Да, в районе главного хода. -- А как его найти в атласе? -- Не его, а ее. Это точка, условная точка в океане. -- Я знаю, знаю! -- торопилась Катя. -- Пересечение воображаемых линий. Мам, а мам, покажи мне в атласе! -- Что за спешка такая? -- Мама показала глазами на Марианну Ивановну, но та сама догадалась, что разговоров про чудные мгновения больше не будет. Катя взгромоздила атлас на обеденный стол, и получилась скатерть. Полстола занимала Азия, и полстола -- изнанка Европы. От атласа пахло краской, мелованной бумагой и переплетным клеем. -- Всегда, всегда вам рады! -- вежливым голосом говорила мама из прихожей. ...Европа -- тоже на половину стола. Салатно-зеленая, с палевыми тенями возвышенностей. Вот Урал. Они живут вот здесь, но даже на этой карте их дом казался бы... чем? "Ничем", -- поняла Катя. Весь большой девятиэтажный дом с лифтами, мусоропроводом, светлыми окнами -- весь огромный дом стал бы незаметным, как микроб, если смотреть на него без микроскопа. А вот Англия. Катя легла животом на Европу. Почему-то раньше ей было невдомек, что Земля такая громадина. Англия! Она за Средне-Русской возвышенностью, за Арденнами, за реками Рейном и Сеной и за проливом Ламанш. Неужели правда, что вчера Катя побывала там, на западном конце Европы, а сейчас она вот здесь, на западном конце Азии? -- Не может быть!.. -- в сотый раз сказала Катя. -- Не может быть? Ты о чем? -- Я так, ни о чем, сорок северной, семьдесят западной, мам. Это место мама нашла на синей "карте течений", где материки были белыми, а моря и океаны -- синими и голубыми, а течения обозначались черными стрелочками, тоненькими и толстыми. Мама только раскрыла эту карту, а Катя уже сама нашла место пересечения воображаемых линий. На карте они выглядели вовсе не воображаемыми. Они тянулись через белые материки и синие океаны и пересекались под боком Северной Америки. У самого берега, к востоку. -- Нашла? Теперь открой Северную Америку. Таинственное место находилось как раз напротив Нью-Йорка, чуть правее и ниже. На крупной карте кривые координат стали прямыми. Их пересечение лежало на бледно-голубом фоне, как перекрестие пулеметного прицела. Катя видела в кино: летчик ловил в прицел вражескую машину, крошечную серебряную бабочку и насаживал ее на перекрещенные булавки прицела. Это было страшно. Именно так немецкие летчики сбивали машины девушек из полка Бершадской. Она зажмурилась. Ей очень понравился горбоносый французский моряк. Он говорил с ней, как с большой. Почти как с космонавтом. И он был на прицеле. Это его поймали меридианы и параллели в крестовину. Катя отчетливо вспомнила синий берет, с проломом, золотую кокарду, тоненькие усики и горбатый нос, как у попугая. "Передайте тем, кто вас послал..." Легко сказать! А если меня никто не посылал? Катя взвалила на плечо ненужный атлас и поплелась к себе. На ходу поблагодарила маму: -- Спасибо, мам... Но мать остановила ее: -- Екатерина! Иди-ка сюда! Немедля на пороге кухни утвердилась бабушка Таня и стала наблюдать за событиями. Считалось, что она балует внучку. Как бы не так... Катя с небывалой аккуратностью установила атлас на место и вернулась в столовую. -- Что с тобой, Екатерина? -- спросила мама. -- Что с тобой творится? Сначала ты лезешь за котенком и до полусмерти пугаешь бабушку... -- А зачем она за мной следит? Бабушка в сердцах хлопнула дверью. -- Пугаешь бабушку, -- продолжала мама каменным голосом, -- потом вмешиваешься в разговоры взрослых, а потом уходишь, едва поблагодарив? -- Я сказала: "Спасибо"! -- Еще бы! -- ответила мама и тут же спросила безо всякой логики: -- Какое отношение к контрольной по физике имеет гибель "Леонардо да Винчи"? -- Леонардо да Винчи? -- Катя прикусила язык от удивления и на всякий случай придумала: -- Это, мам, Дора Абрамовна говорила на уроке. Она всегда, знаешь... отвлекается... -- Изум-мительная женщина! -- сказала мама. -- Вы должны быть счастливы, просто счастливы, что вам достался такой педагог! "Сплошные сны, -- пробормотала Катя про себя. -- Я же и не думала об этом Леонардо да Винчи!" Здесь бабушка подала голос из кухни: "Великий до нэба, та дурний, як трэба". Непонятно, к кому это относилось. Возможно, к Леонардо да Винчи, но скорее к маме. Катя поежилась -- баба Таня не верила ни одному ее слову. К счастью, мать не уловила яда в бабушкином голосе. Наверное, Катины чувства были обострены, как у любого зверя, преследуемого охотником, а матери явно не хватало охотничьего чутья. -- Правда, мам, -- вдохновенно сказала Катя, -- она изумительная и все такое! Разве я говорила о гибели Леонарда? -- и с деланной рассеянностью уставилась в окно. -- Фу, Катюша, имя "Леонардо" не склоняется... -- М-м. -- О гибели ты не говорила. Ты назвала координаты того места, где корабль затонул. Катя покивала головой, раздумывая: спрашивать дальше или не стоит? И все же любопытство пересилило разумные опасения. -- Мам, а как это вышло? Дора Абрамовна совсем чуть-чуть нам рассказывала, полминуточки... -- спросила и замерла. Но мать спокойно переспросила: -- Как они столкнулись? Преступная халатность, по-видимому. -- Халатность? Что это? Мама объяснила: халатность -- небрежное отношение к своим обязанностям. Потом рассказала о столкновении в океане итальянского лайнера "Леонардо да Винчи" и шведского лайнера "Конунг Олуф". Лайнер -- большой пассажирский корабль, а "Леонардо" был очень большим кораблем и даже флагманом итальянского пассажирского флота. Он шел из Генуи в Нью-Йорк. Навстречу ему шел "Конунг Олуф", из Нью-Йорка в Стокгольм, и оба шли на большой скорости и столкнулись на всем ходу, хотя... Здесь мама совсем разгорячилась, как будто в столкновении был виноват кто-нибудь из ее знакомых. Впрочем, Катя тоже разволновалась. В самом деле! Штурманы видели все на экранах радиолокаторов за много километров и, конечно же, могли предупредить столкновение! Мало того, минут за десять до катастрофы с мостиков обоих кораблей были ясно видны огни -- топовые и ходовые огни, как выразилась мама, -- и все-таки корабли столкнулись! К счастью, "Конунг Олуф" удержался на плаву, но "Леонардо да Винчи", гордость итальянского флота, перевернулся и пошел ко дну... -- Со всем экипажем? -- воскликнула Катя. Она представила себе, как огромный-огромный корабль переворачивается от удара и тонет, вроде пустой консервной банки, пущенной в лужу. Но мать улыбнулась: нет, корабли так легко не гибнут. Оказывается, "Леонардо" не должен был потонуть, несмотря на столкновение и несмотря даже на особое обстоятельство: форштевень, нос "Конунга Олуфа", был ледорезный, то есть особенно острый и прочный. Швеция -- северная страна, поэтому шведские корабли всегда готовы ко встрече со льдами. И вот даже после удара ледорезного форштевня итальянский корабль должен был удержаться на плаву, потому что он был разделен на отсеки водонепроницаемыми переборками. Почему же он перевернулся? Переборки оказались прорезанными, вот в чем дело! Вода хлестала через них, как через сито, и затопила весь корабль. Катя снова вспомнила про экипаж и со страху заткнула себе рот кулаком, и еще страшнее ей стало, когда она ощутила корабельный запах, въевшийся в кожу... Тогда мама рассказала о всех кораблях, устремившихся на спасение пассажиров и экипажа. Там был французский лайнер "Иль де Франс", тоже флагман, только французского флота. Там было еще два английских корабля. Ведь столкновение произошло на главном ходе, на большой морской дороге из Европы в Америку. Так что экипаж спасся и пассажиры тоже, кроме тех, что были в носовых каютах и погибли при столкновении... Последним сошел в шлюпку капитан. Его вели под руки два офицера, он не хотел оставлять свой корабль! И только через два часа после этого "Леонардо да Винчи" перевернулся, море сорвало и подбросило высоко вверх оставшиеся спасательные шлюпки, и все было кончено. Катя слушала с восхищением и ужасом, ведь мама тоже обошла вокруг света на корабле "Витязь". Она -- географ. Катя подумала, что ей все-таки повезло с родителями. Лучше, конечно, чтоб они были летчиками, но физик и географ тоже годятся. -- Ну ступай заниматься, -- сказала мать, очень довольная любознательностью дочери. Катя пошла к себе и спряталась за учебником физики. Ох, пришлось ей подумать! Она чувствовала, что корабль, на котором она побывала, как-то связан с гибелью "Леонардо". Но как? Ведь столкновение произошло десять лет назад. Невероятно давно, по ее понятиям. Как Пунические войны. Могут ли эти события быть связаны между собой? Но самое главное -- Катя не знала, что делать ей самой. Как "сообщить тем, кто ее послал". Она сидела за своим столом и тоскливо разглядывала стены комнаты, в которой они жили с бабушкой Таней уже два года. Разглядывала заново, потому что увидела за ними всю Землю. Светлые обои, наклеенные прямо на бетонные стены, -- желтенькие, с бесформенным рисунком, струящимся сверху вниз, как вялые водоросли. Слева за стенкой была квартира Мариан-Иванны, справа -- улица, скверик, магазин кулинарии и булочная, потом шоссе к институту, а дальше -- речка и тайга. Это все лежало за стеной, уходило к западу, становясь маленьким, как отпечаток на кинопленке восемь на восемь... К западу. Там -- Англия, "главный ход" из Европы в Америку и итальянский лайнер, лежащий на морском дне, под целым километром соленой воды. Так было обозначено на карте -- светлая синева, цвета весеннего неба, глубина свыше тысячи метров. Лайнер лежит на дне между зыбкими полосками водорослей, в воде светло-синей и одновременно желтоватой, как обои. Что же делать? Горбоносый Жан не шутил. Он серьезно говорил. Смотрел серьезно. И остальные смотрели убедительными глазами. Как быть? Остаток дня и весь вечер Катя думала об одном и том же. Изрисовала тетрадку для черновиков цифрами "40" и "70". Принималась писать в "Пионерскую правду" и бросала. Начатые письма рвала на мелкие клочки и ссыпала в мусорное ведро. Не поверят! Никто и нигде не поверит! Может быть, сегодня она и рассказала бы всю историю отцу. Но поздно вечером он позвонил и сказал, что вернется из института часа в три ночи. Работает на большой электронной машине. Катя уснула, не дождавшись Якова Ивановича. И ночью ей приснился жирный паук в огромной капитанской фуражке, бегущий прямо по воде на волосатых лапах. 6. СЕКРЕТ ПОГИБ Контрольную писали в новом, втором физическом кабинете, открытом "иждивением доцента Салтановой". Так говорил -- для ехидства -- молодой литератор Владимир Федорович. Еще он говорил, что занятия литературой тоже требуют отдельного кабинета. Все это пересказала Кате ее соседка, Аня Масленникова. Она сидела за новым столом, брезгливо оглядывая физический кабинет. Как кошка посреди большой, очень мокрой лужи. Катя написала на промокашке: "40 x 70" и добавила для развлечения: "АМ + ВФ = Л!". Это обозначало: "Аня Масленникова плюс Владимир Федорович равно любовь". Анечка сейчас же ответила на своей промокашке: "Идиотка". Катя великодушно удержалась от ядовитого ответа: "Очень рада, будем знакомы!" И тут же ее вызвали -- получать билет. Дора Абрамовна устроила контрольную с билетами, как в институте. Разложила на столе листочки с условиями задач, чистой стороной вверх, и все по очереди подходили и тянули на выбор любой. Текст был аккуратно отпечатан на пишущей машинке, а латинские буквы вписаны круглым, аккуратным почерком. Вытянув листок, каждый называл номер. И Дора Абрамовна отмечала его в специальном списке, отпечатанном на той же машинке. Все, как в институте! Говорят, что на школьных экзаменах тоже тянут билеты, но это ведь на экзаменах. У Доры Абрамовны никогда урок не обходился без новых затей. На той неделе, например, она принесла моток латунной проволоки и спросила: кто возьмется сделать щетку вроде сапожной, но с латунными волосками? Витька-Газик сначала вызвался, а после уж спросил: зачем нужна щетка? Оказалось, для вывески с бегущими огненными буквами к Первому мая. Три класса будут оформлять иллюминацию школы, "чтобы вышло не хуже, чем на Центральном телеграфе в Москве". Позавчера все ребята принесли из дому по лампочке для иллюминации, а бригада радиолюбителей давно готовит машинку для бегущих букв. ...Катя подошла к столу, получила и прочла свой билет. Две задачи, совсем несложные. За полчаса она бы решила эти задачки. Решить, а? Ведь пустячные, легкие, если разобраться... Не поверит ей Дора, что она эти задачки не решила. Поймет, что нарочно... как это называется?.. Симулирует. Нет, симулирует -- значит, притворяется больной. Ага, саботирует. Катя сделала вид, что думает изо всех сил. Начала грызть колпачок авторучки. Невкусно. Деревянные ручки были много приятней. И пусть невкусно! Она сидела и грызла, сглатывая горькую слюну. Кругом уже скрипели перья. Двадцать пять человек (двое больны) торопливо списывали условия задач с билетов. В классе стояла особая тишина, которая бывает только на контрольных. Одна Катя Гайдученко грызла ручку и исподтишка оглядывалась. Даже Садов пишет. Тоська вся раскраснелась -- дело идет, значит. Если не получается, она бледнеет. Шведов строчит, покачивается от усердия. Он-то получит пятерку... Катя начала вертеться. Дора Абрамовна мельком взглянула на нее, неторопливо поднялась и отошла к окошку. Невыносимо! Рука сама тянулась -- написать решение. Написать, и будь что будет. И в этот момент сзади просунулась рука с запиской. Катя так и выхватила бумажку. Вовремя она подоспела... Еще минута, Катя начала бы решать свои задачки. Записка была от Мити Садова. "К. Гайдученко. Погибаю, но не сдаюсь", а дальше условие. Конечно, задача была Митьке не под силу. Садов приписал еще что-то, наверное, обещания и клятвы в вечной дружбе, но Катя не читала дальше. Перевернула записку чистой стороной и быстренько начала решать. Дора Абрамовна все равно поймет, что Митя списал, но где доказательства? Катя потихоньку хихикнула, подумав, что рыбак попался в свои собственные сети. У других учителей каждый ряд пишет свой вариант. Значит, всегда можно списать через плечо сидящего спереди. При этой институтской системе не спишешь, казалось бы. А все равно ухитряемся. Но где доказательства? Нету. Только бы записку не увидела Дора Абрамовна. ...Задачка была хитрая, но пустяковая. В четыре вопроса. Катя аккуратно написала текст вопросов: Митя и в этом напутает, если за него не сделать! Выписала действия, знаки жирно, чтобы не ляпнул плюс вместо минуса... Ответ. Посмотрела на часы. Хватит ему времени, чтобы переписать. Все в порядке. Дора Абрамовна снова пошла к окошку... Но, уже складывая записку, Катя решила прочесть Митькины льстивые слова. И у нее запершило в горле от злости. "Кать, с каким аквалангом ты ныряла? Я было вчера со страха помер. Спасибо заранее". Все пропало... Общительный толстячок Садов растрезвонит по всему городу про Катины приключения. Секрет погиб. И за контрольную будет двойка. В неподдельном отчаянии она опустила голову на локоть. Дора Абрамовна от окошка глянула на нее с тенью тревоги в глазах. Пусть смотрит. Она сунула записку на задний стол и невеликодушно подумала: "На, подавись!" Опять опустила голову и замерла в горестной неподвижности, и уже не видела, как Митя, пыхтя, списывал с бумажки. Как Шведов проплыл к кафедре и положил свои листки. Наконец, как в глазах Доры Абрамовны промелькнула усмешка, похожая на солнечный блик в стеклах сильного бинокля... Многого мы не знаем друг о друге! Никто из седьмого класса и вообразить не мог, что Дора давно разгадала их хитрость и знает, почему Катя сидит над пустым листком. Усмехается Дора Абрамовна про себя и в общем не сердится. Катя не знала, что Толя Шведов сейчас, в коридоре, укрылся за фикусом и бюстом Ушинского и, глядя на свое отражение в оконном стекле, пробормотал: "Мерзавец!" Он простоял там всю перемену, чтобы не встретиться с Катей -- Толя н е в ы н о с и л женских слез. А Катя не плакала, наоборот -- ей стало все безразлично. Она спустилась в буфет, лениво сжевала две сосиски. Все испортил этот шпион Садов. Выследил ее, как собака-ищейка. Вот чего никто не знал о Кате. Ей хотелось завести собаку -- большого рыжего пса, и чтобы хвост у него был баранкой, а уши торчком, а зубы -- длинные и белые под черными бахромчатыми губами и чтобы он провожал ее в школу, и носил портфель, и дожидался ее после конца уроков. 7. КВАДРАТИК Митя вовсе не ходил за Катей, как собака-ищейка. (Нам придется теперь вернуться ко вчерашнему дню, когда Тося и Катя объясняли Садову закон Кирхгофа.) Сражение с непонятной "проводимостью" не очень утомило Митю. Девочки устали куда больше, чем он, -- у него был веселый и беспечный характер. Он спрятал свои тетрадки, вытер доску и бодро выбежал на улицу. И увидел понурую Катину спину. Это его огорчило. И он решил догнать Гайдученко и развлечь. Может быть, спеть веселую песню или показать несколько фокусов с монетами. Он неплохо умел показывать фокусы, но стеснялся выступать на сборах и утренниках. Приятели -- другое дело. Пока Митя составлял программу действий, Катя скрылась из виду. Митя побежал тяжеловатой рысцой вдогонку. Приготовленные для фокусов монетки он держал в левой руке -- два пятака и одну трехкопеечную. Он бежал, погромыхивая всякими нужными вещами в портфеле, и раздумывал -- завязать шнурок на правом ботинке или так обойдется. Наступил на шнурок, чуть не шлепнулся. Пришлось завязывать, не выпуская монет из кулака. Хитрое занятие! Но Митя недаром был фокусником. Он ловко завязал бантик, поднял голову и увидел трех мальчиков из старого города. Они стояли на мостовой и смотрели вдаль с недружелюбным интересом. Каждый мальчишка умеет молча выразить свое недружелюбие, для чего имеются три основных способа. Можно действовать грубо: наклонить голову, пронзая противника взглядом, и угрожающе сопеть. Можно действовать тоньше: спокойно стоять, руки в карманы и небрежно оглядывать врага с головы до ног. Разрешается при этом сплевывать сквозь зубы. Но самый тонкий способ: смотреть мимо и делать вид, что противник тебя совершенно не интересует. Сопеть или сплевывать нельзя ни в коем случае, а врага надо держать в уголке глаза таким образом, чтобы он догадывался о положении дел, но придраться ему было не к чему. Тут главное, чтобы противник растерялся, задрожал, и бери его тогда голыми руками. Три уральских мальчика отменно владели последним способом. Они смотрели вдоль улицы, поверх Митиной головы, и ждали, когда он встанет на ноги. Митя встал. Драться он вообще не любил, хотя привык дома к колотушкам. Кроме того, что за драка -- одному против троих? Мальчишки были довольно симпатичные. И он сразу заговорил с ними: -- Привет, парни! Там что -- солдаты идут? -- И Митя посмотрел в ту же сторону, что и они. Белоголовые мальчики удивились. Переглянулись. Тот, что стоял слева, засопел и с угрозой набычился. Митя простодушно улыбался. В середине стоял крепкий мальчишка с квадратными плечами. Главарь -- это было ясно. Он вдруг ответил Мите улыбкой и шагнул к нему, сверкнув новенькими белыми кедами. -- Хорошие кеды! -- деловито сказал Митя. -- Где покупал? -- Мамка брала, -- ответил Квадратик и неожиданно добавил: -- Таких на все лето хватает. Дело пошло на лад. Но левый возмущенно засопел и спросил: -- Может, купишь? -- Алле, гоп! -- Митя показал свои три монетки. -- Получите... -- и, увидев в глазах Квадратика презрение, вспыхнул и заторопился: -- Держи, чудила, покажу фокус! Держи на ладони! Квадратик покраснел и принял монетки в ладонь. Р-раз! Митя ударил сверху по ладони неплотно свернутым кулаком, так что рука Квадратика отскочила вниз, а монеты вернулись в Митин кулак. -- Алле! Второй фокус -- прирученная монетка! Левый перестал сопеть. Митя вручил ему портфель -- подержи! -- и показал второй фокус. Он кидал монеты из правой руки в поднятую левую. И они послушно сбегали с ладони, прокатывались по рукаву, сворачивали на плечо и попадали в нагрудный карманчик! -- Алле! В следующий раз покажу еще, а нынче тороплюсь, -- сказал Митя. Неукротимый левый медлил отдавать портфель. И главарь сказал ему небрежно: -- Ну-у... Портфель вернулся к Мите. -- До свиданья, парни! -- сказал Митя и побежал. Квадратик крикнул вслед: -- Э-эй! Завтра приходи! -- Ла-адно! Таким образом, Митя здорово отстал от Кати и выбежал на берег в ту секунду, когда она усаживалась на гребне Полудыньки. Запыхавшийся Митя побрел к камням по тропинке вдоль берега, на ходу утираясь рукавом. Подойдя ближе, он снова посмотрел на камни: как раз в ту секунду, когда Катя ссыпалась с Полудыньки в воду. Вот почему на корабле она оказалась мокрой до нитки: в момент перемещения она случайно упала в воду. Митя успел заметить ее бант, мелькнувший за камнем и свистнул от восторга -- отчаянная девчонка, купается! Он улегся на плоскую глыбу над обрывом, разумно полагая, что в таком предприятии может понадобиться спасатель. Со вздохом развязал шнурки на ботинках, снял курточку -- приготовился спасать, если будет у Кати судорога в холодной воде. Сверху ему была видна вся речушка с песчаным дном и прошлогодними водорослями. Кати нигде не было. И Митя немного встревожился. Не очень сильно -- Гайдученко здорово плавает, как дельфин. Уплыла за поворот речки, пока он поднимался... Но портфель сиротливо лежал на большом камне: так сиротливо, что Митя заволновался. И одежды нигде не было. Ни Кати, ни одежды. "Под портфель положила", -- решил Митя, но все-таки кубарем скатился с обрыва и наскочил на Катину бабушку. К счастью, она его не узнала. Она придержала его за плечо. -- Портфель видишь на камне? Принеси. Митя в ужасе шарахнулся к воде. В голосе Катиной бабушки он услышал что-то, напугавшее его очень сильно. Он прыгал по камням, задыхался и, прежде чем взять портфель, заглянул под него. Одежды не было. Он схватил портфель и помчался обратно. И старуха взяла его дрожащими руками, а Митя бросился наверх и направо -- осмотреть речку за поворотом. Промчался метров пятьдесят. Пусто. Одна вода. Катя утонула! Митя ринулся вперед, к тайге, к следующему повороту. Нет-нет, Гайдученко здорово плавает, сейчас он ее увидит за поворотом... Пусто! Он побежал дальше и слышал, как бабушка кричала: -- Рятуйте!.. И тут Катя всплыла неизвестно из каких глубин, много ниже камней. Всплыла спиной вверх, в юбке, надувшейся пузырем! Митя увидел это издали, когда оглянулся. Катя поплыла к берегу -- не кролем, как говорила дома, а саженками. А Митя тут же скрылся. Он очень хорошо знал, что взрослые не разбираются в таких случаях -- ему тоже достанется заодно с Катей. Митя отправился домой, но... Домой он попал поздно вечером: по дороге он второй раз встретился с Квадратиком, день был богат приключениями. И Митя забыл о Катином "купании". Вспомнил только сегодня, на контрольной, когда писал Кате записку. Толком он ничего не знал, конечно. О перемещениях даже не догадывался. Кому такое придет в голову, сами посудите? Так что Митя вовсе не следил за Катей Гайдученко вчера. Но сегодня, после контрольной, он все вспомнил и тут уж решил последить на всякий случай. Странное купание затевает девчонка! И Митя, пригибаясь и выглядывая из-за поворотов, побежал за Катей, когда она снова отправилась на камни. Честно говоря, она едва дождалась конца уроков, чтобы последний раз... Что -- последний раз? Побывать в перемещениях? Она сама толком не знала, чего ей хочется. Очень уж все было странно и непонятно. 8. "БЭТИСКЭЙФБРИТН" Был пасмурный день, похожий на осенний. Весь мир казался серым и унылым, лишь бархатно-зеленая стена тайги за поворотом русла оставалась сама собой, и ярко желтели песчаные осыпи на обрыве. Вода зло бурлила между камнями, волокла с гор глинистую муть -- это в верховьях прошли весенние дожди, сбили с кедров прошлогодние шишки, смыли зимнюю хвою-падалицу, растопили последние пласты снега, схоронившиеся на южных склонах оврагов... Катя ждала. Руками, потными от ожидания, она держалась за портфель. Перемещение запаздывало. Сменился караул, волейболисты начали игру -- белый мяч, вращаясь, взлетел над забором, и засвистел невидимый судья. Мимо угла забора, откуда могла появиться бабушка Таня, прошел рабочий в пластмассовой каске, с ржавой трубой на плече. От груза его походка была важной. Он с натугой перекинул трубу через забор, в институт, и налегке пошел обратно, глядя на Катю. Прошел, скрылся за обрывом, а перемещения все не было. Катя подпрыгивала на Полудыньке вместе с портфелем. Ведь в т о м мире, где ее никто не знает и не может посягнуть на ее самостоятельность, она вольна рассказать взрослым о координатах! Убедительно рассказать, так, чтобы ей поверили, а затем исчезнуть. Это она сообразила, уже сидя на камнях. Но все оставалось на своих местах, по речке несло всякую ерунду -- пустые шишки, дохлых мышей, щепки. А еще через минуту на высоком берегу появился Митька Садов и замахал руками. -- Убирайся прочь! -- прокричала Катя. -- Шпион! Митька приложил ладони к ушам. -- Убирайся, шпион чертов! Митька исчез. Катя прикусила губу побольнее и поднялась. Перепрыгнула на соседний камень, балансируя портфелем, -- все, пора домой. Вон Садов прячется на берегу, шпионит, как и вчера. Она выпрямилась на камне, чтобы перепрыгнуть на следующий, ближе к берегу, взмахнула руками и... Началось! Надвигалась светлая темнота. Катя быстренько присела, обхватила колени руками, не выпуская портфеля. Темнота сгущалась медленнее, чем раньше, зато боли и замирания духа не было -- легко-легко она летела сквозь пульсирующую пустоту, и кругом звучали пульсирующие голоса: "Оопяять пооле... леепесстоок... пеерегрууженн...", и один голос был очень знакомый: "Моощноость... вышш..." И все смолкло. В той же позе, прижимая портфель к коленям, она оказалась в узкой щели между двумя деревянными стенками. Где-то рядом играла музыка. "Тру! Ту-ту, тру!" -- гнусаво трубила музыка. Над головой что-то жужжало. Портфель упирался в полированную деревянную стенку. Катя подняла глаза и пискнула от удивления: над ее портфелем до самого потолка вздымалось бутылочное войско из первого перемещения! Деревянная стенка за спиной оказалась тем самым барьером, на котором стоял "Рам Джамайка". Джошуа, негр с этикетки, остолбенело торчал над Катиной головой. Высоко, как столетняя сосна. Катя сидела рядом с его огромным лакированным ботинком... Первым опомнился Джошуа. Он опустил толстую руку, черную, в твердой белоснежной манжете, нащупал Катину голову и легонько пригнул к полу. Катя поняла -- надо сидеть тихо и не высовываться. Потом Джошуа начал топтаться рядом с ней, чем-то звякал над ее головой, снимал и ставил на место разные бутылки и вдруг... шагнул прямо через Катю. Она пригнула голову. Джошуа как ни в чем не бывало удалился по проходу между бутылками и барьером, держа перед собой длинный серебряный поднос. Негр был одет в странный, но красивый черный костюм с двумя хвостами сзади. Такой костюм Катя несколько раз видела по телевизору на скрипачах и дирижерах. Музыка смолкла, и лишь тогда Катя поняла, что за механизм помещается перед ней, в углублении стены. Автоматический проигрыватель! Кончилась пластинка, лапка с иголкой судорожно подпрыгнула и отъехала в сторону, затем вторая лапка, тоненькая, подхватила пластинку и унесла в другую сторону, а новая пластинка просто упала сверху, из приготовленной стопки! А лапка с иголкой, как ждала, -- раз! -- опустилась на пластинку, и опять началась музыка. Катя разглядела на пластинке рисунок, изображающий собаку перед широкой изогнутой воронкой. Свою собаку она брала бы в перемещения. Интересно, действуют ли таинственные силы и на собак. Тем времнем Джошуа что-то делал за барьером. Донесся его рокочущий бас, звон стекла -- что-то случилось. Катя это почувствовала, хоть не могла разобрать слов. Ведь проигрыватель гремел рядом, а Джошуа говорил довольно далеко. Что-то случилось! Деревянный пол снова затрясся под грузными шагами. Джошуа почти подбежал к проигрывателю и нажал кнопку. Игла поднялась, пластинка перестала крутиться. Стало тихо. И в тишине резко раздался повелительный тонкий голос: -- Подайте баккарди, Виллис! Включите одиннадцатую программу! -- Да, сэр, -- ответил Джошуа. Катя замерла -- пол скрипел при малейшем движении. Джошуа опустил глаза и розовыми ладонями сделал огорченный жест: ничего, мол, не получается. Катя в недоумении тоже развела руками: дескать, не понимаю, что у вас не получается. Негр в испуге косился то на нее, то на тех, что были за барьером. Взял плоскую бутылку на поднос. Ушел. Сидеть было неудобно. И скучно. И страшновато! Когда рядом с тобой человеку страшно, то сам начинаешь бояться. За барьером щелкнуло и заговорило радио. Катя прислушалась. Диктор быстро, тихо говорил по-английски, можно было разобрать слово