ял, чтобы океанографическое судно назвали "Марианной" в знак возрождения былой славы французского военного флота. Когда ему возразили, что "Марианна" не военное, а исследовательское судно, Перрен ответил сурово: -- Месье, в наши дни наука -- основа всего! С рассветом адмирал уже был на мостике крейсера. Заранее обдумав церемониал первого погружения, он решил не появляться на "Марианне" вплоть до прощания с экипажем батискафа. Он стоял на мостике в своем старом, привычном дождевике и посматривал в бинокль, как дела с подготовкой "Бретани". Все было продумано, подсчитано, подготовлено. Пользуясь тихой погодой, батискаф спустили на воду еще вечером. Ночью с "Дижона" перекачали в поплавок сто двадцать кубических метров лучшего авиационного бензина. Теперь на зыби виднелась лишь полосатая палуба батискафа. Она покачивалась посреди совсем тихой лагуны, образованной корпусами "Марианны", крейсера и танкера. От каждого корабля до батискафа было около кабельтова*. По лагуне сновали белые шлюпки "Марианны". Одна была пришвартована к кормовой части батискафа -- инженеры проверяли и регулировали палубные устройства. С высоты мостика адмирал хорошо видел, как инженеры, пригнувшись, пробегают по палубе, -- шустрые ребята. На борту "Марианны" блестели объективы кинокамер, для корреспондентов наступало горячее времечко. Один из них забрался в "воронье гнездо" на мачте и оттуда что-то, по-видимому, кричал, размахивал руками, чуть ли не падая. _______________ * К а б е л ь т о в -- морская мера расстояний, равная 1/10 морской мили -- 185,2 метра. Прочие корабли эскадры также занимались делом по расписанию. Фрегат ходил кругами вокруг места работ -- его мачты изредка показывались над горизонтом. Эсминец находился дальше к северо-западу, вне пределов видимости. На северо-западе проходили морские пути через Атлантический океан: Нью-Йорк -- Ливерпуль, Нью-Йорк -- Лондон и еще в Скандинавию, в Гибралтар и дальше, в Средиземное море. Оттуда, из Генуи, шел десять лет назад "Леонардо да Винчи"... -- Сегодня ребята увидят его, -- сказал Перрен. -- Да, мой адмирал! -- отозвался вахтенный офицер. Флагман вздернул плечом, не продолжая разговора. Он не выспался и устал. Предупреждение русских, переданное глухой ночью, повлекло за собой множество хлопот. До утра работала радиостанция -- вице-адмирал опрашивал свое министерство, агентства Ллойда*, капитанов проходящих кораблей. Все отвечали в один голос: ни о каких опасностях для работ в вашем районе не знаем. Точка. _______________ * А г е н т с т в а Л л о й д а ("Ллойд") -- английская страховая компания. Его конторы -- агентства -- находятся в крупнейших портах мира. Все корабли эскадры имели усиленную вахту у радиолокаторов и гидрофонов, но в глубинах Атлантики было тихо. На круглых экранах радиолокаторов мирно ползли светящиеся точки -- пассажирские и торговые корабли густо шли на путях к Америке. Адмирал приказал еще запрашивать по радио каждый самолет, приближающийся к эскадре. Все благополучно было и в воздухе. Регулярно проходили патрульные самолеты спасательной службы, прибыл вертолет американского телевидения, -- больше ничего. Так прошла у адмирала ночь перед погружением. Что ж, для моряка бессонная ночь не в новинку. Зато ничего не было упущено. В восемь ноль-ноль начнем! Адмирал шагал по мостику. Двадцать пять лет он служил подводником. Перед каждым серьезным делом -- бессонная ночь... Двадцать пять лет, о, это очень много! -- Сколько вам лет? -- спросил вице-адмирал у вахтенного лейтенанта. -- Двадцать пять, мой адмирал. -- Благодарю. Лейтенант потихоньку фыркнул. С "Марианны" начали передачу флажками. Прежде чем вахтенный сигнальщик на крейсере доложил об этом на мостик, адмирал уже поднес бинокль к глазам. Двенадцать тридцать Гринвича* -- время конца подготовки, по его приказу. Действительно, с "Марианны" передавали рапорт: "Подготовка закончена полностью", как и следовало ожидать. Семь тридцать по местному времени. Отлично, отлично!.. _______________ * В р е м я п о Г р и н в и ч у -- время на нулевом меридиане Земли. С ударом склянок на мостик поднялся командир легкого крейсера. Все действительно шло, как в хорошо срепетированном спектакле. Адмирал сказал вполголоса несколько слов. И командир распорядился: -- Поднять сигнал "Адмирал изъявляет удовольствие"! Катер к парадному трапу! На мачту, над антеннами радиолокаторов, поползли флажки. Ветра как раз хватало, чтобы раздуть их и показать молодцам с "Марианны". Начальник экспедиции сдержанным шагом направился в свою каюту. Все было рассчитано. Он снимет дождевик и поправит фуражку перед зеркалом. За это время вертолет с телевизионными камерами подойдет к крейсеру и покажет зрителям трап и катер, приготовленный для адмирала Перрена. Терпение, друзья! Через минуту актеры выступят на сцену. Главные герои выйдут потом, а сейчас вы увидите режиссера... Но такова жизнь! Едва адмирал вошел в каюту, как загудел телефон. Командир крейсера просил прощения, что беспокоит командующего, но Тулон предупреждает о начале срочной передачи. Радиограмма зашифрована личным кодом командующего эскадрой. -- Отмените парад! -- Адмирал бросил трубку. Это жизнь морского начальника! Ни минуты покоя, ни одного часа спокойного сна! На корабле тебя могут разбудить лишь для того, чтобы доложить о встрече с паршивой рыбацкой шхуной -- в пяти милях по курсу. Он добился идеального порядка в этом исследовательском курятнике, теперь господа из министерства должны отвлечь его в минуту торжества... -- В отставку, в отставку! -- рычал Перрен, бегая по каюте. Наконец ему принесли радиограмму. Ломая карандаши от ярости, он расшифровал ее и брякнул последний карандаш на середину ковра. Этого еще не хватало! По н е п р о в е р е н н ы м сведениям, неизвестная подводная лодка находится в районе работ. По этим же сведениям, советская подданная Екатерина Гайдученко может находиться на поверхности океана в зоне действия его кораблей. Есть подозрения, что субмарина имеет намерения воспрепятствовать подводным работам... Предписывается... и так далее. Непроверенные сведения! Подозрения! Сплетни парижских привратниц! Что еще придумают министерские чиновники? Тем не менее, бегая по просторной адмиральской каюте и ломая карандаши, Перрен знал, что нельзя пренебречь даже сомнительным предупреждением. Слишком многие капитаны теряли свои корабли из-за пустяковых оплошностей. А на его попечении было п я т ь кораблей, не считая батискафа. Кроме того, он получил сигнал бедствия -- женщина за бортом. Пусть так. Он отложит погружение. На два часа. До десяти по местному времени, и ни секундой позже. И так остается мало светлого времени суток. Сопровождаемый командиром крейсера, он проследовал в радиорубку и на месте продиктовал приказ. Кораблям дозора обследовать море. Танкеру лежать в дрейфе. Командирам кораблей быть готовыми -- по радиосигналу стопорить машины на пять минут -- вести поиск гидрофонами. "Марианне" вести непрерывный поиск всеми гидрофонами. Подпись. Конец. "Жанна д'Арк" плавно тронулась с места и пошла, заворачивая к западу. Свежий ходовой ветер задул по палубам. Оба гидросамолета поднялись с катапульты на поиск. Скандал! Миллионы телезрителей услышали бодрый голос диктора: "По техническим причинам погружение батискафа "Бретань" отложено". Вертолет телевизионной компании по приказу адмирала включился в поиски -- затарахтел зигзагами над синим махровым морем. Инженеры, честя военное начальство, полезли в шлюпку и взялись за весла -- на "Марианне" коки готовили настоящий кофе по-арабски. Поплывем, братцы, не то репортеры вылакают все до капли... Члены экипажа "Бретани" -- капитан Турвилль и лейтенант Морилло -- вернулись в каюты, чтобы снять толстые шерстяные костюмы. Солнце поднялось высоко, на палубах было жарко. Наблюдатели с "летающих лодок" напряженно осматривали море. Тщетно. Они видели только дымки проходящих кораблей, острые корпуса эсминца и "Жанны д'Арк" с бурунами за кормой. Синеву и зелень моря, белый ромбик "Марианны", полосатое тельце батискафа. Серую тень облака. Отражение солнца на воде. Больше ничего не видели бинокли и радиолокаторы. Командиры "летающих лодок" начали уже посматривать на часы -- поиск продолжался почти сто минут. Так же впустую работали гидрофонисты. На "Марианне" -- все время, на других кораблях -- по команде флагмана, в минуты тишины. Повторялась история с первым, ночным предупреждением. Ни малейших признаков опасности. Адмирал уже поднялся на мостик и нетерпеливо мерил его широкими шагами. В бинокль он видел, что дежурный инженер дремлет на палубе батискафа, а на юте* "Марианны" стоят, облокотясь на фальшборт, трое штатских -- русские наблюдатели. _______________ * Ю т -- кормовая часть верхней палубы на корабле. Оба предупреждения исходили от русских, а они -- надежный народ. Странный и надежный. В этом случае они, по всей вероятности, ошиблись... Прозвучал сигнал телефона -- адмирал выхватил трубку у флаг-офицера*. Донесение гидрофонного поста "Марианны"? Давайте... _______________ * Ф л а г- о ф и ц е р -- офицер для поручений при командире эскадры. "В полумиле к норду единичный звук, напоминающий удар металлом о металл. Точное направление и глубину засечь не удалось". Адмирал прищурился, соображая расстановку кораблей эскадры. К норду от "Марианны" патрулировал эсминец. Наверное, дурак матрос обронил молоток в трюме -- вот вам и металл о металл... Ладно! Добросовестности ради он прикажет эскадре застопорить машины. Полную тишину, и всем слушать море. Ни звука до десяти часов! А затем -- погружение... Корабли покачивались на зыби. Умолкли машины. Прекратились все работы. Поиск советской подданной Екатерины Гайдученко продолжали "летающие лодки" и вертолет. Но все понимали, что поиск не даст результатов. 26. КАПИТАН И СТАРШИЙ ПОМОЩНИК Мы оставили Катю Гайдученко на подводной лодке "Голубой кит" полтора часа назад -- около семи утра по ньюйоркскому времени. Что делала Катя в секретном отсеке, мы знаем. А вот чем занимался капитан "Голубого кита"? Придя в центральный пост, он попытался выяснить без шума -- завалило субмарину при оползне или она свободно лежит на дне. Команда угрюмо ждала его распоряжений. Чтобы вырваться из-под обвала, надо продуть цистерны аварийного всплытия, рвануться вверх что есть силы! Слабые, неуверенные движения могут вызвать новый обвал, и тогда положение субмарины станет безнадежным, если оно уже сейчас не безнадежное. Вверх, вверх! Все смотрели вверх, и все думали об одном. Самое страшное для подводника -- остаться погребенным на дне моря. Кончится воздух рано или поздно, но еще раньше кончится пища -- запасов в кладовых оставалось на месяц от силы, а дальше, если лодка не выберется, их ждет голодная смерть. Старший помощник смотрел на капитана и незаметно кусал губы. Ждал команды начальник поста погружения и всплытия. Его подчиненные -- трюмные старшины -- держали руки на маховичках, открывающих сжатому воздуху путь в аварийные цистерны. В машинном отделении замерли электрики, готовые запустить атомный реактор на рабочий ход. "Голубому киту" понадобится вся мощность турбин, чтобы раскачаться в вязком иле и вырваться из него на свободу. Старшина рулевых Бигнапалли сам встал за горизонтальные рули. В центральном посту собрались лучшие специалисты. Без команды, сами, они пришли и сменили менее опытных людей. Они ждали от капитана решительных действий -- морская практика предписывает быстрые и решительные действия перед лицом опасности. Но капитан не торопился. Прежде всего он потребовал доклада от "слухачей", сидящих с наушниками у своих гидрофонов. В море стояла мертвая тишина. Если вы помните, корабли французской эскадры в это время стояли вокруг батискафа. Эсминец и посыльное судно патрулировали далеко за горизонтом, едва доносился шум их винтов... Капитан Солана шепотом обругал проклятого француза и его неожиданную предусмотрительность. Распорядился -- поднять перископ, и снова выругался. Перископ не хотел подниматься из корпуса лодки в воду, на него давила морская толща -- пятьдесят атмосфер! Обычно перископы поднимают у самой поверхности, чтобы, не всплывая, скрытно наблюдать за надводными кораблями. -- Нажать воздухом высокого давления! -- приказал капитан. Медленно-медленно полезла вверх толстая стальная колонна. По ее блестящей поверхности покатились капли воды, из шахты в полу вылезла нижняя часть перископа с мягкой резиновой рамкой для глаз. Капитан откинул рукоятки по бокам колонны и распорядился: -- Прожектор включить! Теперь все смотрели на подволоку -- потолок центрального поста. Там, наверху, над корпусом лодки, вспыхнул прожектор, освещая темную толщу воды. Если там вода, а не ил... Так подумал каждый. Солана решительно ухватил рукоятки перископа и прижался лицом к рамке. Все затаили дыхание. Капитан пытался при свете палубного прожектора осмотреть корпус субмарины. Его длинные белые пальцы шевелились на рукоятках, поворачивая вниз объектив перископа. Потом капитан стал с усилием поворачивать колонну, чтобы осмотреть самое опасное место -- корму. Перископ снова не поддавался. -- Помогите мне, Ферри! Вдвоем они едва-едва смогли развернуть перископ. И наконец капитан проговорил с облегчением: -- Корпус чист. Все зашевелились в главном посту, вздохнули. Корпус чист, значит, ил не обрушился сверху на лодку, обвал прошел под ней. Опасность еще не миновала, правда -- иногда ил засасывает корпус только до половины, а вырваться нельзя. -- Шум винтов на поверхности, -- доложил "слухач". -- Наконец-то! -- Солана опять бросился к перископу. -- Подвсплыть на пять -- десять футов, не больше! Трюмные старшины переглянулись -- командир требовал невозможного. Очень легко выбросить лодку прямо на поверхность (если она пойдет из ила, конечно). Труднее поднять ее на два десятка метров. Капитан требовал приподняться на три метра, не больше! Старшины шепотом совещались с командиром своего поста. Капитан от перископа зашипел: -- Вы что, заснули? Лодку тряхнуло и поставило на ровный киль -- трюмные сделали невозможное. По всем отсекам прокатился шепот: -- Подвсплыли... Катя в своем заключении услышала толчок. Бигнапалли наставительно сказал, ни к кому не обращаясь: -- Аллах велик и всемогущ! Перископ одним рывком опустился в шахту. Капитан стоял возле нее и презрительно улыбался. -- Старший офицер! Наведите порядок в команде! "Проклятый сухарь!" -- подумал Бен, послушно наклоняясь к микрофону. Пока он успокаивал команду, капитан жестом приказал: положить лодку на грунт. -- Под корпусом твердый грунт, месье Ферри, -- пояснил он, глядя на Коротышку ледяными глазами. -- Попрошу вас в мою каюту. Бен Ферри удивился до крайности. Впервые за полгода капитан назвал его "месье Ферри" взамен обычного обращения -- по фамилии без всякого "месье". Старик не церемонился со своими офицерами. -- Есть, сэр. Я должен сделать некоторые распоряжения, затем явлюсь в вашу каюту. -- Попрошу вас пойти немедля! -- отрезал капитан, прикоснувшись к заднему карману. Этот жест, скорее всего бессознательный, вывел Бена из равновесия. Зачем этот тип таскает при себе пистолет? Зачем он играет в солдатики? При наборе команды всем было объявлено: они нанимаются на частное исследовательское судно -- отлично! Жалованье очень высокое и страховка тоже -- замечательно! Но я вас спрашиваю, зачем у капитана частной субмарины пистолет? Зачем он пятые сутки лежит на дне? Дожидается вражеского корабля, чтобы угостить его торпедой? Старший помощник клокотал, как перегретый паровой котел. Вздыхая от злости, он проследовал за капитаном в его каюту. Как всегда, она была тщательно заперта -- еще один штрих к капитанскому портрету! Даже на атомных подводных лодках места маловато. Дверь в каюту командира находилась в офицерской кают-компании, за буфетной стойкой. Солана возился с замком каюты, а Коротышка ждал позади стойки. И здесь на него наскочил земляк Понсека. Жуликовато оглянувшись, он прошептал: -- В носовом отсеке был слышен второй голос. -- Вас понял, -- прошептал Коротышка и решительно направился в каюту. Повинуясь его жесту, Понсека удобно устроился за стойкой, на месте стюарда, который -- о, святая простота! -- не запер погребец с бутылками. Жан хватанул из первой попавшейся бутылочки, подышал округленным ртом и подмигнул надписи "Капитан" на двери каюты. А за дверью начинался серьезный разговор. Капитан торопился и потому не пригласил старшего офицера сесть. Они стояли в узком промежутке между койкой, вертящимся креслом и столиком и смотрели друг на друга, как боксеры перед схваткой. Капитан был выше на целую голову, он смотрел сверху вниз, наклонив длинное белое лицо. Старший офицер был румян, и его черные усы воинственно топорщились над красными губами. Вместе с тем в их внешности было и что-то общее, придаваемое людям одинаковой формой. Наглаженные брюки и тужурки, твердые воротнички крахмальных рубашек, аккуратные полоски манжет. И синие войлочные туфли, надетые поверх ботинок. Одинаковым жестом они приподняли манжеты, чтобы посмотреть на часы, -- щегольские плоские у Коротышки и старинные золотые у капитана, -- и разговор начался. -- Месье Ферри, откуда взялась девчонка? -- П-простите, сэр? Бен прямо-таки зашатался от неожиданности. Ого! Русская девочка опять появилась на субмарине? Вот вам и голос в носовом отсеке... Нечего сказать, выбрала место! -- Месье Ферри, я был о вас лучшего мнения, -- флегматично продолжал капитан. -- Вы отвечаете за порядок в команде. Бен уже взял себя в руки и решил, как он будет себя вести. Притворяться дурачком, пока дело не прояснится. -- Да, сэр, виноват. Девушек на "Кита" мы не приглашали, хо-хо! -- Балагурите? Напрасно, Ферри, напрасно... Она вас знает. Докладывайте: почему на корабле находится пассажирка? "Прием второй, -- подумал Бен. -- Начали". -- Сэр, неужели вы... боже мой!.. неужели вы серьезно? Д е в у ш к а? -- Девчонка! -- рявкнул капитан громким шепотом, который после пятисуточной молчанки прозвучал полноценным криком. -- Девчонка, девчонка, месье Ферри! И она знает вас! -- Но я не знаю никакой девчонки! Боюсь, что она вам приснилась, сэр. Бен плохо владел английским языком. Он хотел сказать: "привиделась", а сказал: "приснилась". Это прозвучало нагло. Капитан Солана глядел на своего помощника, медленно краснея от ярости. Коротышка отвечал ему серьезным, взволнованным взглядом. Прием второй: он делает вид, что принимает командира за сумасшедшего. -- "Приснилась"! -- повторил капитан. -- Хо-ороший сон! Приснилась, чтобы сказать мне, что знакома с вами? -- Командир, разрешите вызвать врача, -- с наглостью отвечал Коротышка. И Солана заколебался. Старший офицер чересчур уверен в себе и непозволительно дерзок. Неужели он ничего не знает о девчонке? -- Сэр, вы нездоровы! -- гнул свое Коротышка. -- Это бывает у подводников. Я знаю, я служу двенадцать лет, сэр... Как это по-английски... галлюцинации? Люди появляются, потом исчезают. Моему другу приснился дьявол в оранжевых купальных трусиках. -- К дьяволу трусики! Девица в носовом отсеке, Ферри! Перестаньте паясничать и следуйте за мной! Теперь Коротышка владел положением. Он сбил капитана с толку. Оставалось лишь протянуть время, пока девчонка не исчезнет с субмарины: он хорошо помнил, что позавчера русская девочка пробыла на "Ките" семнадцать минут, и ни секундой больше. -- Простите, сэр, двери охраняют снаружи. Без врача я вас не выпущу, -- заявил старший офицер. Он ждал вспышки -- стрельбы, возможно, -- и рассчитывал на свою ловкость и тесноту каюты. И ошибся -- капитан усмехнулся, сунул в рот сигарету. -- Следовательно, бунт? -- О, сэр! Я ваш первый помощник, я должен заботиться о вашем здоровье. -- Поэтому вы приставили охрану к моей каюте? -- Точно так, сэр. Я вынужден доложить, что ваши действия... э-э... вызывают удивление. Ваши помощники не осведомлены о цели ваших действий... но простите, сэр. Вам лучше самому вызвать врача. -- Нет, продолжайте, я весь внимание, -- с удивительной кротостью пригласил капитан, вертя в руках литую пепельницу. -- Как угодно, сэр! Я заметил, что ваши действия угрожают жизни команды. Только что вы рисковали собой и нами, не желая нарушить звукомаскировку. Такие действия нормальны на войне, мы же -- частный корабль, и война пока не объявлена. Вызывает удивление, что никто, кроме боцмана и стюарда, не имеет доступа в носовой отсек. Наконец... Солана прикинул расстояние для удара -- пепельницей в висок, насмерть. Точный расчет: если старший офицер знает о Рыбе, то проболтается именно сейчас... -- Наконец, девчонка, сэр! Теперь я понял -- вы нездоровы... -- А Рыба? -- перебил его капитан. -- Какая рыба, сэр? "Не знает", -- подумал Солана и отставил пепельницу, погасив заодно окурок. "Он и в самом деле тронутый", -- подумал Ферри. -- Рыбы, месье Ферри, рыбы, изучением которых я занимаюсь. Я не говорил, что звукомаскировка необходима, чтобы не распугивать рыб? -- Кажется, нет, сэр. Вы говорили, что изучаете их психологию. -- Бен пожал плечами. -- Психологию! Лежать под обвалами из-за рыбьей психологии... -- А за что я гарантирую вам огромную страховую выплату? -- возразил капитан. -- Именно за риск, господин старший офицер. Я -- ученый, а не яхтсмен. И что вы плели о носовом отсеке? Боцман -- мой лабораторный служитель, вы это прекрасно знаете. Я не терплю посторонних в своей лаборатории и хотел бы выяснить, кто подсунул туда девчонку... Молчать! Бен сделал вид, что неохотно повинуется приказу. -- Пойдете со мной в отсек, месье Ферри. Посмотрим, кому из нас требуется врачебная помощь. "А птичка-то улетела!" -- подумал Бен. Понсека стоял навытяжку в буфетной. Капитан прошел мимо него, как мимо неодушевленного предмета. Бен сделал знак -- все в порядке. И Понсека, строя рожи, двинулся за командирами. Они прошли через кают-компанию. Дювивье и третий помощник, штурман Галан, прихлебывали кофе за большим столом. Весельчак Понсека упрямо шел за старшим помощником, но дальше носового тамбура ему проникнуть не удалось. Ферри буркнул: -- Не крутись под ногами! Понсека пришлось остаться со стюардом, охранявшим дверь в отсек. Стюард немедленно начал принюхиваться к Понсека -- от матроса пахло яблочной водкой из офицерского буфета. Капитан Солана осмотрел печать на двери, вставил в замок длинный ключ, дважды повернул его, потянул на себя и еще раз повернул. Взялся за дверной затвор -- он отворился со слабым скрипом. Придерживая дверь, Солана оглянулся на Бена. -- Гостю -- дорога! Входите, месье Ферри... Дверь открылась. Коротышка перенес ногу через комингс и шагнул в носовой отсек. 27. ОЧНАЯ СТАВКА Дверь отворялась наружу, в тамбур. Едва скрипнул затвор. Катя очнулась от дремы и метнулась к своему кирпичу -- занесла над головой. И увидела вытянутое от изумления лицо Коротышки. Ему не пришлось наклоняться при входе, поэтому Катя узнала его сразу. Коротышка поднес к губам два пальца и совершенно искренне прохрипел: -- В самом деле, она здесь! Поворачивая за собой овальную дверь, в отсек входил капитан Солана. Он засмеялся, увидев кирпич, и проговорил рокочущим шепотом: -- Мисс вооружилась как могла. Не вздумайте метать в меня камнями, мисс. Здесь нельзя шуметь. Нельзя?! Катя засадила кирпичом в стенку -- громко, с гулом. Вот тебе! (Этот удар и услышал гидрофонист "Марианны".) Ферри схватил ее за локти, опередив капитана. Он тряхнул ее -- не слишком крепко, прошептал: -- Мисс! Так нельзя! -- и потихоньку добавил: -- Терпайте... -- Не буду терпеть! Я что, в тюрьме? Что вы меня трясете? Бен выпустил ее и незаметно для капитана еще раз сделал знак: молчи, положись на меня. Теми же двумя пальцами он сдвинул берет на затылок и расправил усы. Выкатил глаза, как краб на отмели. -- Кто бы мог подумать, сэр! Ведь отдельные каюты имеем только мы двое. Неслыханно, сэр, неслыханно! А я думал -- вы повредились в уме... Кто вас прятал, негодница? -- болтал Коротышка, вовсю калеча английские слова. -- Посмотрите, сэр, какая она румяная! Невозможно подумать, что три недели она не видела света... Ферри не стал притворяться, будто забыл про тайны носового отсека. Он болтал, и осматривался, и не находил ничего подозрительного. Отсек нормально оборудован для судовой лаборатории: приборы, столы, аккуратно заделанные отверстия от торпедных аппаратов. Бен заметил и маленький иллюминатор, снабженный задрайкой -- ученый-океанограф должен смотреть в море. Капитан молча ждал, шевеля тонкими губами. Паук проклятый! Катя сунула в рот косичку, чтобы не проболтаться. Не пройдет твой номер, Паук! Сто двадцать два провода, три кругляшки -- где они? Катя старалась даже не смотреть на капитана. А часики, бабушкин подарок, громко тикали на ее руке, торопились-торопились... Она решилась искоса взглянуть на часы -- скоро семь. Подняла глаза: капитан шевелил губами, наблюдая за ней и за Коротышкой. Она опустила глаза в пол. Неясным ходом мысли Катя догадалась -- не смотреть на Коротышку, иначе Паук прочтет по глазам все ее надежды. На кого теперь надеяться, кроме доброго Коротышки Бена? -- Неслыханная дерзость! -- трещал старший помощник. -- С вашего позволения, сэр, я разыщу негодяя... -- Ж у т к о г о м о л о д ц а, -- ехидно вставил Солана. -- Да, сэр, я покажу ему жуткого молодца, -- подхватил Бен, полагая, что научился новому бранному слову по-английски, вроде "бандита" или "хулигана". -- Жу-уткого молодца, сэр! Простите, один вопрос: ваша печать была цела на двери? (Капитан кивнул.) Кто бы мог подумать?.. Подделка печати -- серьезное преступление! Я займусь этим делом, сэр. Это дело порочит меня как старшего офицера! -- Хорошо, -- безразличным тоном сказал капитан. -- Займитесь, Ферри. Он понял, что старший помощник не прятал Катю на субмарине. Девчонка не ждала Коротышку -- нетрудно было догадаться по кирпичу. "Угрюмая маленькая дрянь! -- подумал Солана. -- Похоже, что Ферри не виноват". Хорошо. Не время сейчас ссориться с любимцем команды Беном Ферри. Его самого команда не слишком любит. Капитан это знал. Не любит и боится. -- Пойдемте, мисс! -- Бен вдохновенно продолжал свою игру. -- Пойдемте... Могу поздравить, командир, вы имеете комфортабельную лабораторию. Ведь я не профан, я знаком с океанографией... Прекрасная лаборатория! -- Вы удовлетворены, Ферри? -- Вполне, сэр. Если вы не возражаете, я займусь делами... Пойдемте, мисс! -- Коротышка отлично совместил в голосе суровую и покровительственную интонации. -- Пойдемте со мной... Кто бы мог подумать! В игру вступила Катя. Она помотала головой и ответила: -- Нет! Наполовину, чтобы помочь Коротышке Бену играть в незнакомых людей. Наполовину... Ох, она так надеялась на перемещение! -- Пойдемте, мисс! -- почти умолял Бен. -- Мне придется применить силу, пойдемте!.. Катя трясла головой. -- Теперь вы понимаете меня, Ферри? Я совершенно потерял голову от возмущения! "Проклятый Паук! -- подумала Катя и чуть не выдала себя, с таким злорадством посмотрела на Солану. -- Думаешь, заткнешь мне рот и спустишь своего Мака, как пса с цепи? Выпусти его теперь, попробуй!" -- Мисс, перестаньте дурачиться! -- прошипел Коротышка. У него даже губы задрожали -- он совершенно не знал, что ему делать. Но Катя опомнилась и кивнула. Капитан вышел первым. Ферри беспокоился, не выдаст ли их Понсека? Какое там! Старый матрос пропустил их через тамбур и пошел следом. С обычной своей лукаво-бесстрастной физиономией. Так же бесстрастно смотрел из кают-компании Дювивье. Они времени не теряли: рядом с Дювивье сидели еще два офицера. -- Господа, по местам! -- распорядился старший офицер. -- Месье Дювивье, вы свободны от вахты?.. Возьмите юную даму под караул в моей каюте... Да, сэр? Капитан холодной рукой тронул его за плечо. -- Отставить! Стюард! Живо! Откроете малую кладовую, запрете девчонку... Охранять будете сами, чтобы никто близко не подошел... Уважаемая мисс, -- он приблизил свое лицо к Катиному -- девочка крепко зажмурилась, -- помните, что с вами будет, если начнете орать!.. Помните, мисс, крепко помните!.. Чужая рука выпустила ее плечо, мелькнуло лицо человека в белой куртке. Ее втолкнули в темную комнатку. Она споткнулась о ящики на полу, взмахнула руками и упала. Сколько она пролежала с закрытыми глазами -- неизвестно. Она очнулась, почувствовав легкие толчки в подошву. Открыла глаза. В тусклом желтом свете громоздились по стенам картонные коробки. Над головой был маленький фонарик -- на косо падающем потолке. Ей опять постучали по ботинку. У входа стоял человек в белой куртке, с подносом в руках. Увидев, что девочка открыла глаза, он поставил поднос на пустую коробку и вышел. Лица его Катя не увидела, будто у него совсем не было лица. Запахло едой. Сначала Кате показалось, что пахнет противно, ее затошнило. Потом она различила запах жареного мяса, ванили и огурца. И поняла, что ее тошнит от голода. Слюна побежала в рот, как у собаки. Она ведь не ела с утра ничего, даже на большой перемене не поела из-за Доры Абрамовны... Дора Абрамовна! Неужели на свете есть Дора и Ванна Керосиновна, как все далеко-далеко, будто смотришь с высокой башни в перевернутый бинокль. А в парте она забыла новую кисточку для клея... Слезы капали в металлическую тарелку. Почему-то ей не дали вилки и ножа, одну ложку. Она съела пухлое жареное мясо, жесткий картофель, выпила томатный сок из алюминиевого стакана. Приподняла крышку с маленькой блестящей миски -- что-то белое, сметана?.. Ванильный запах, мороженое! Настоящее мороженое!.. Катя улыбнулась -- это Коротышка прислал ей мороженое, вот что! И она съела его большой ложкой, облизав ее после мяса. Поудобнее устроилась на коробках, поджала ноги. И почти сразу уснула от сытости, носом в сгиб локтя. Была бы здесь бабушка Таня, сказала бы: "Мов пьяный пан у канави". 28. ВСЕ ГОТОВО Стюард с каменным лицом стерег дверь в малую кладовую. Команда шепталась. Капитан шагал по центральному посту. На него поглядывали осторожно. Судовой врач, иронически ухмыляясь, раздавал обычные таблетки. Атомщики попросили разрешения включить резервный насос -- капитан спокойно отказал. В лодке слышались только редкие доклады "слухача". Он докладывал для порядка. Через пять минут после удара кирпичом шум винтов по всем направлениям смолк. Старшего помощника нигде не было. Он словно сквозь палубы провалился в грунт. Казалось, что капитана это нисколько не интересует. По диагонали он отмеривал шаги от поста управления движением до двери в кают-компанию и обратно; изредка поглядывал на часы. В одиннадцать часов по местному времени гидрофонист доложил капитану -- на поверхности разговаривают. Экипаж батискафа пробует гидрофоны. Капитан круто повернулся, подошел к микрофону судовой радиосети. -- Говорит капитан, -- услышала команда. -- Через несколько часов мы ложимся на обратный курс. Всей команде за отличную службу будет выдана премия -- три недельных оклада, внимание! Соблюдать режим полной тишины! Нарушителей режима лишу премии. Легким шагом Солана направился к рыбе. Пусть шепчутся! Этой премией он заткнул им рты, мерзавцам. Наступает его час. Слышите вы, наверху? Нет, они ничего не слышат, ничего... Он был уверен в себе настолько, что его не беспокоило отсутствие старшего офицера. Французский петушок наконец получил доступ в носовой отсек и очень доволен. Теперь он вынужден опрашивать команду -- восемьдесят человек! О-ля-ля, как говорят французы... Все-таки капитан наведался к каюте Ферри. Навстречу ему, опустив глаза, прошмыгнул штурманский электрик, голландец. Превосходно, месье Ферри занимается следствием! Пусть себе занимается. Никто не заметит, как Рыба выскользнет из отсека и устремится к батискафу, никто во всем мире не будет знать, почему батискаф "Бретань" взорвался, поднимаясь от "Леонардо да Винчи". Лишь одно беспокоило капитана. Французы несомненно мастера подводных работ, но механические руки "Бретани" могут и не добраться до сейфа. Тогда... Ну что ж, тогда он продаст "Голубого кита", построит батискаф и сам поднимет сейф. 29. ПОГРУЖЕНИЕ Туманное солнце медленно катилось от берегов Европы к берегам Америки. На палубе "Марианны" собрался весь научный состав экспедиции, гости, офицеры. Десятки репортеров затаптывали надраенную палубу, спотыкались о кабели телевидения, лезли на мачты и надстройки. Сам адмирал спустился в катер, чтобы проводить экипаж "Бретани" к суденышку. Он обнял храбрецов за плечи, и так, втроем, стоя в катере, они удалялись от "Марианны". Адмиральский флаг раздувало ходовым ветром. Телевизионные камеры вертолета следили за тем, как оба подводника перепрыгнули с катера на палубу "Бретани". Обменялись несколькими словами с дежурными инженерами. Вот командир батискафа капитан Турвилль принял у инженера заглушки от балластных бункеров. Спрятал, похлопал по карману. Вот, подобно морскому черту, из-под поплавка вынырнул аквалангист в резиновом костюме -- поднимает руки. Все в порядке. Инженеры подтягивают к борту шлюпку, чтобы перейти на нее. Адмирал делает приглашающий жест. Инженеры прыгают в адмиральский катер, рулевой берет шлюпку на буксир. Катер отваливает от батискафа. На палубе остались двое храбрецов. Они отдают честь, сам адмирал прикладывает руку к козырьку фуражки, еще минута... Но что это? На батискафе остался еще один человек. Вот он неторопливо пробирается с носа к маленькой, совсем игрушечной рубке "Бретани". Комментатор поясняет -- это "хозяин батискафа", главный инженер. Он последним пожимает руки подводникам, помогает им спуститься в шахту. Оказывается, внутри поплавка проходит шахта до самого входа в гондолу... Экипаж скрылся в шахте. Инженер берет телефонную трубку, что-то делает на палубе, все! Шахта заполнена водой. Инженер прыгает в последнюю шлюпку. Телефонная трубка еще в его руке. Погружение началось! Бесшумно, медленно батискаф исчезает в воде. Двадцать метров его сопровождают пловцы, но вот и они вернулись на поверхность. Теперь все сосредоточилось у гидрофонистов. Они поддерживают непрерывную связь с "Бретанью". Они помогают капитану Турвиллю найти в глубине мертвый корпус корабля: мощные эхолоты "Марианны" как бы видят на дне "Леонардо да Винчи" и приближающийся к нему батискаф. Громкоговорители разносят по палубам "Марианны": "Все благополучно, скорость погружения шесть десятых метра в секунду. Все благополучно, внимание, внимание! Сейчас будете слушать передачу с батискафа". "Марианна", я -- "Бретань", слышу вас хорошо. Скорость -- шесть десятых, глубина восемьсот метров. Наружного света не видим. Сильное течение. Все благополучно, конец". На корме два океанолога затеяли спор об океанских течениях. Общее волнение не помешало еще десятку ученых присоединиться к спору, и он кипел вокруг кормовой лебедки, прерываемый только сообщениями радио. Прошло сорок минут. Батискаф заканчивал спуск и включил электромоторы, приближаясь к погибшему кораблю. "Марианна", я -- "Бретань", слышу вас удовлетворительно. -- Гидрофон батискафа гудел под морем. -- Глубина тысяча пятьсот двадцать, вертикальная скорость -- ноль. Вижу корабль, иду к нему. Надстройки проходят в десяти метрах под гондолой..." "Бретань", у гидрофона начальник экспедиции. Вы над корпусом "Леонардо да Винчи". Приступайте!" Все прожекторы батискафа были включены. Яркий белый конус света покачивался в черной воде. Играл расплывчатым пятном на носовой надстройке "Леонардо да Винчи", когда-то белой и глянцевой. Сейчас она была покрыта неровным коричневатым налетом. Стекла иллюминаторов были целы, но не отражали света, как прежде. Корабль лежал на боку, пробоиной вниз, и казался совершенно целым. Носовая часть прогулочной палубы отвесно скатывалась ко дну океана и высоко надо дном тонула во мраке. Слева от батискафа оставалась огромная мачта "Леонардо", еще дальше -- зев дымовой трубы, в которую батискаф мог бы проплыть, как в туннель... "Приступаем", -- доложил на поверхность командир Турвилль. Второй пилот, лейтенант Морилло, уже шевелил суставами механических "рук". Сам командир управлял "Бретанью", поддерживая ее, как воздушный шар, над мертвыми палубами корабля. Подводники сидели, скрючившись в тесной кабине. Правая лопатка Турвилля касалась левой лопатки Морилло. Они смотрели наружу -- каждый в свой иллюминатор. -- Пятое окно, -- сказал лейтенант. -- Приступаю. С "Бретани" не вели телевизионных передач -- экономили запасы электроэнергии. Поэтому никто не видел, как механическая "рука" взяла электрорезак, поднесла его к обшивке корабля и начала прорезать окно в каюту -- в бывшую каюту помощника капитана "Леонардо да Винчи". О, это была сложная операция! Резак медленно скользил по обшивке, оставляя за собой черную, немного извилистую линию. Несколько раз приходилось останавливать работу -- в воде расползалось облако ржавой мути, скрывая резак от глаз лейтенанта. Если бы в глубинах океана были зрители, они увидели бы пугающее зрелище! Корабль лежал, подобный мертвому чудовищу, а над ним висел маленький продолговатый хищник -- батискаф -- и светил тремя огненными глазами во тьме. Одной длинной суставчатой "рукой" он держался за бок своей жертвы, а в другой сжимал синий, блистающий огонь резака. Как узкий, короткий кинжал. Он полз, описывая четырехугольник. Наконец обшивка была прорезана, четырехугольник замкнулся. Механическая "рука" оставила резак и попыталась поднять обшивку -- металл не поддавался. Турвилль чувствовал спиной, как шевелятся лопатки Морилло -- лейтенант тащил рукоятку на себя, сгибая локоть механической "руки" -- весь батискаф раскачивался, как язык колокола... Есть! Обшивка поднялась и соскользнула вдоль палубы вниз, планируя наискось в воде, как лист картона планирует в воздухе. Из внутренности корабля поднялся столб ржавчины и окутал гондолу, расплылся в облако, скрыл за собой все. Опять пришлось ждать -- ржавая пыль оседала медленно. Капитан Турвилль коротко доложил на поверхность: "Удалили обшивку, видимости нет, отдыхаем". Адмирал, все еще улыбаясь, оттолкнул "слухача" и сам сел за гидрофон. Эту улыбку и непривычную грубость адмирала, наверное, никто не заметил -- теперь всех охватила настоящая тревога. Опасное дело -- спуск в глубины океана, но еще стократ опаснее работа на затонувшем корабле. Опасно каждое движение, каждая лишняя секунда, ведь батискаф висит в окружении десятков канатов, трапов и поручней корабля, в двух метрах от проломленной шлюпки и в пяти метрах от грузовой стрелы! Стоит ему зацепиться за канат или поручень -- никакие усилия не спасут "Бретань". Она останется на дне вместе с экипажем... Муть наконец рассеялась, и Морилло увидел сейф. Стальной шкаф стоял в каюте у самого борта, между двумя иллюминаторами. Теперь