Разумеется, подходящее. Я простился с ним, а вечером отправился к полковнику, чтобы в последний раз сыграть в его любимую игру. После игры - я дал ему выиграть - мы спустились вниз. - Знаешь, дружище, я буду скучать по тебе. Сильно скучать. Но ты поддерживай связь, ладно? Не забывай. У меня тут... гм... маленький сувенир для тебя. И он вручил мне плоский серебряный портсигар. Я с удивлением прочел выгравированную надпись: "С любовью от Марджери". - О, не обращай внимания, - сказал полковник. - Надпись можно удалить... Подарок одной женщины... которую я когда-то знал. Думал, тебе понравится. Памятный сувенир... гм... - Большое, большое спасибо, сэр, - произнес я. - Не за что, не за что. - Он высморкался, протер монокль и подал мне руку. - Что ж, удачи тебе, дружище. Надеюсь, мы еще как-нибудь увидимся. Мне не пришлось его больше увидеть. Он умер спустя несколько месяцев. Глава четвертая. КАК ДОБИТЬСЯ ПОВЫШЕНИЯ Городок Мамфе не может похвастать здоровым климатом. Он расположен на высоком мысу над излучиной широкой бурой реки, среди густого влажного леса, большую часть года воздух здесь знойный и душный, как в турецкой бане, и только дождливый сезон вносит какое-то разнообразие, усиливая и зной и духоту. В те времена население городка составляли пять белых мужчин, одна белая женщина и около десяти тысяч горластых африканцев. В состоянии легкого помешательства я решил, что Мамфе - идеальное место для моей звероловной базы, и разбил на берегу кишащего бегемотами бурого потока шатер, набитый всевозможными дикими животными. Естественно, по ходу работы я близко познакомился с белыми жителями и изрядным числом африканцев. Африканцы работали у меня охотниками, проводниками и носильщиками, потому что, вступая в лес, вы переносились назад во времена Стенли и Ливингстона и все ваше имущество перемещалось на головах дюжих чернокожих мужчин. Лов зверей - дело трудоемкое, не оставляющее много времени для благодеяний, тем удивительнее, что именно здесь мне представился случай помочь учреждению, именуемому о ту пору Министерством по делам колоний. В то утро я был занят кормлением бельчат, которые явно ничего не соображали и, похоже, вовсе не желали жить. Тогда еще не были изобретены бутылочки с маленькой соской, рассчитанной на ротики бельчат, а потому надлежало обмотать спичку ваткой, обмакнуть ее в жидкость и сунуть в рот сосунку. Процедура долгая и требующая изрядной выдержки, так как надо было следить, чтобы ватка не слишком намокала, иначе бельчонок мог подавиться молоком, и засовывать ее сбоку, чтобы не застряла на зубах и не была тотчас проглочена, следствием чего была бы смерть от несварения желудка. Часы показывали десять, и уже царила такая жара, что приходилось поминутно вытирать полотенцем влажные руки, чтобы малютки не простудились. Настроение было соответственное, а тут еще, пока я маялся с упирающимися подопечными, внезапно у самого моего локтя материализовался мой бой Пайес, чье бесшумное появление всегда действовало мне на нервы. - Будьте добры, сэр, - сказал он. - Ну, что тебе? - рявкнул я, манипулируя ваткой с молоком. - НОА прийти, сэр, - доложил он. - Начальник окружной администрации? - удивился я. - Какого черта ему надо? - Не говорить, сэр, - бесстрастно ответил Пайес. - Я пойти открыть пиво? - Что ж, открывай, - сказал я, и поскольку НОА Мартин Баглер в эту минуту показался на гребне холма над моим лагерем, я посадил бельчат обратно в их коробку, выстланную банановыми листьями, и вышел из шатра, чтобы встретить его. Мартин был долговязый молодой мужчина с круглыми черными глазами, косматой черной шевелюрой, курносым носом и широкой обаятельной улыбкой. Привычка лихо жестикулировать длинными руками при разговоре была источником вечных неприятностей для него и для окружающих. Однако это не мешало ему быть весьма достойным начальником администрации, потому что он горячо любил свою работу и, что еще важнее, не менее горячо любил африканцев, и те отвечали на это добром. Теперь-то стало модным поносить колониализм, начальников администрации и их помощников изображать воплощениями зла и порока. Конечно, встречались среди них и дурные представители рода человеческого, однако преобладали замечательные люди, выполнявшие чрезвычайно трудную работу в тяжелейших условиях. Представьте себе, что вас в возрасте двадцати восьми лет назначают управлять округом величиной с Уэльс, населенном полчищами африканцев, придав вам только одного помощника. Вы обязаны заботиться о своих подопечных, быть для них отцом и матерью и стоять на страже закона. Причем во многих случаях, поскольку закон - английский, он такой мудреный, что суть его недоступна уму простодушных аборигенов. Во время моих вылазок в леса я не раз проходил мимо крытого железом просторного здания из кирпича-сырца, где Мартин, обливаясь потом, пытался рассудить очередной спор, причем дело осложнялось еще тем, что в деревнях, разделенных всего несколькими километрами, подчас говорили на разных наречиях. А потому, если возникал конфликт между двумя деревнями, требовалось по переводчику от каждой из них, плюс еще третий толмач, знающий оба наречия, чтобы переводить слова Мартина. Как и во всех судах на свете, было совершенно очевидно, что стороны беззастенчиво лгут, и меня восхищали терпение и невозмутимость Мартина. Предметы разбирательства могли быть самые разные - от подозрения в людоедстве до умыкания невест и споров из-за каждого дюйма земли под ямсом и кокосовыми пальмами. За все мои поездки в Западную Африку мне только раз встретился антипатичный администратор. Преобладали, как я уже сказал, чудесные молодые люди, и было бы неплохо, если бы когда-нибудь нашелся охотник написать о них добрую книгу. Появление Мартина на холме над моим лагерем изрядно удивило меня, потому что в это время дня ему следовало корпеть в канцелярии над бумагами. Вниз по склону он спустился чуть ли не бегом, размахивая руками, точно ветряная мельница, и крича что-то неразборчивое. Я терпеливо ждал, пока он не нырнул в шатер. - Понимаешь, - вымолвил Мартин, вскинув руки в трагическом жесте, - мне нужна твоя помощь. Я пододвинул складной стул и мягко усадил его. - Перестань вести себя, словно чокнутый богомол, - сказал я, - посиди минутку молча и расслабься. Он достал из кармана влажный платок и вытер лоб. - Пайес! - крикнул я. - Сэр? - отозвался мой бой из кухни. - Принеси, пожалуйста, пива мне и администратору. - Есть, сэр. Пиво было паршивое и отнюдь не холодное, потому что в нашем довольно примитивном базовом лагере единственным способом охлаждать его было держать бутылки в ведрах с вечно теплой водой. Однако в таком климате, где человек непрерывно обливается потом, даже если сидит без движения, потребность в жидкости велика, и днем ничто не могло сравниться с пивом. Пайес чинно наполнил наши стаканы, и Мартин, схватив свой стакан дрожащей рукой, поспешно сделал несколько глотков. - А теперь, - сказал я успокаивающим тоном опытного психиатра, - повтори, пожалуйста, медленно и внятно, что ты кричал, сбегая вниз по склону? Кстати, тебе не следует так носиться в это время дня. Во-первых, это вредно для здоровья, во-вторых, это может повредить твоему имиджу. Я было подумал, что в Мамфе разразился бунт и за тобой гонится толпа африканцев, вооруженных копьями и мушкетами. Мартин снова вытер платком лицо и сделал еще глоток. - Хуже, - произнес он, - несравненно хуже. - Хорошо, рассказывай тихо, спокойно, в чем дело. - Губернатор, - ответил он. - Что - губернатор? Он уволил тебя? - В том-то и дело, - сказал Мартин, - что может уволить. Потому я и нуждаюсь в помощи. - Не вижу, как я могу тебе помочь. Я не знаком с губернатором и, насколько мне известно, не знаю никого из его родных, так что не могу нигде замолвить за тебя словечко. Но что ты такого ужасного натворил? - Лучше я расскажу тебе все с начала, - отозвался Мартин, еще раз вытер лицо, подкрепился глотком пива и скрытно осмотрелся, проверяя, не подслушивают ли нас. - Так вот, может быть, ты не обратил внимания, но я неплохо справляюсь со своей работой, однако когда надо принимать гостей или еще что-нибудь в этом роде, непременно все испорчу. Когда я только что получил повышение и был назначен начальником окружной администрации в Умфале, тут же туда является с инспекцией этот чертов губернатор. Все шло прекрасно, в округе царил безупречный порядок, и шеф как будто был мной доволен. Он приехал всего на сутки, и под вечер я уже подумал, что все в порядке. Но, на беду, уборная в моем доме вышла из строя, и я не успел вовремя привести ее в порядок, а потому велел соорудить уютный шалашик вдали от веранды, за кустами гибискуса. А в шалаше, сам понимаешь, глубокая яма и перекладина для ног. Я объяснил губернатору, что и как, и вроде бы он все понял. Но мне. было невдомек, что моя африканская обслуга посчитала, что шалаш предназначен для них, и прилежно пользовалась им до прибытия моего шефа. И вот перед самым обедом он направляется туда. То, что он там увидел, вовсе не обрадовало его, ведь он полагал, что уборную соорудили специально для него. Когда же губернатор все-таки примостился на перекладине, она сломалась. Я слегка опешил. - Господи, ты что же - не проверил эту перекладину? - В том-то и дело, - ответил Мартин. - Есть вещи, в которых я ничего не смыслю. - Но ты мог убить его, хуже того - утопить, - сказал я. - Знаю, на что похожа наша уборная здесь, и не хотел бы упасть в эту яму. - Могу заверить тебя, что шефу происшедшее тоже не понравилось, - уныло отозвался Мартин. - Он, конечно, позвал на помощь, и мы вытащили его, но выглядел он, точно... точно... э... ходячая навозная куча. Не один час ушел на то, чтобы отмыть его самого, постирать и привести в порядок его одежду к утру, когда он должен был уезжать. И скажу тебе, дружище, обедали мы тот вечер очень поздно, и ел он очень мало и держался очень-очень холодно. - Он что - лишен чувства юмора? - осведомился я. - Начисто лишен, - яростно произнес Мартин. - Но не мне его упрекать за это. Не представляю себе человека, который стал бы веселиться, шлепнувшись в кучу навоза. - Я тебя понял. Налей себе еще пива. - Беда в том, - продолжал Мартин, - что я не однажды вот так оплошал. Были другие промашки, о которых предпочитаю не рассказывать тебе, потому-то мне пришлось так долго ждать, чтобы меня из помощников перевели в начальники окружной администрации. После того ужасного происшествия с уборной я попал в Умчичи, и ты сам понимаешь, что это означало. - Да уж, - сказал я, - мне не доводилось там бывать, но я наслышан. Умчичи - этакий Окаянный остров, туда посылали всех попавших в немилость начальников окружной администрации и их помощников. Там обитали прокаженные африканцы, а еще там было больше комаров, чем в любой другой точке побережья Западной Африки. - Как ни увлекательны эти твои откровения, - заметил я, - не вижу, куда ты клонишь. - Так ведь я именно об этом толковал тебе, когда спускался с холма, - объяснил Мартин. - Губернатор едет сюда с инспекцией. Будет здесь через три дня, так что мне необходима твоя помощь. - Мартин, - сказал я, - при всей моей любви к тебе я не специалист по приему и обслуживанию гостей. - Конечно, дружище, конечно, - отозвался Мартин. - Ты только подсоби мне кое в чем. Отказать ему в этой просьбе было невозможно. Все белые жители Мамфе и девяносто девять процентов африканцев нежно любили Мартина. - Мне нужно поразмыслить, - сказал я. Мы посидели молча; Мартин ерзал на стуле, обливаясь потом. Наконец я крикнул: - Пайес, принеси, пожалуйста, еще пива начальнику администрации. Когда пиво было подано, я наклонился и пристально посмотрел на Мартина. - Вот в чем твое единственное спасение, - произнес я. - Среди нас есть женщина. - Женщина? - озадаченно молвил Мартин. - Какая женщина? - Мэри, жена твоего помощника, если ты помнишь такую. Женщины отлично справляются с такими делами. Еще у нас есть Макгрэйд (он отвечал за ремонт мостов, строительство дорог и тому подобное). Есть Гэртон (представитель "Объединенной Африканской компании", который занимался продажей хлопчатобумажных тканей белым жителям Мамфе, консервов и пива африканцам). Уж как-нибудь совместными усилиями мы справимся с задачей. - Дружище, - торжественно произнес Мартин, - я твой вечный должник. Блестящее предложение. - Итак, для начала, - продолжал я, - следует посмотреть твой дом. - Но ты столько раз бывал у меня, - удивился Мартин. - Несколько раз приходил перекусить и тысячу раз приходил выпить стаканчик. - Верно, но я видел только твою гостиную и веранду. - Ну да, конечно. Что ж, пошли, сейчас и посмотришь. - Я захвачу Пайеса, - сказал я. - Потому что одолжу его тебе на вечер. Он куда лучше твоего недотепы и сумеет стол обслужить на высшем уровне. А то ведь твой бой способен облить супом колени губернатора. - Ты что! - страдальчески воскликнул Мартин. - Не смей даже говорить такие вещи. Итак, мы захватили Пайеса и поднялись в дом окружного начальника, стоящий на макушке утеса, с видом на реку. Дом был внушительный, с толстыми стенами и просторными помещениями, потому что его построили еще тогда, когда Камерун был немецкой колонией, а немцы знали, как надо строить в жарком климате - выбрали место, где дом хоть немного обдувало ветром, а благодаря толстым стенам внутри было прохладно, насколько это вообще возможно в таком месте. Поднимаясь по склону, я объяснил Пайесу суть дела. - Учти, -добавил я, -это очень важно, все мы должны постараться хорошенько помочь окружному начальнику. - Да, сэр, - расплылся в улыбке Пайес; он всегда считал, что я чересчур много времени уделяю уходу за животными и совсем не оставляю ему времени проявить свой талант буфетчика. Дойдя до обители Мартина, я внимательно осмотрел гостиную и веранду. Оба помещения были просторные и совсем недурно обставленные с учетом потребностей холостого начальника окружной администрации. - Мне кажется, для начала тебе следует снять со стены этот календарь, - предложил я Мартину. - Почему? - спросил он. - По-моему, картинки классные. - Мартин, -сказал я, -если губернатор увидит, что у тебя вся гостиная увешана голыми красотками, он может невесть что подумать о тебе, так что лучше убери. Пайес, внимательно слушавший наш диалог, снял со стены календарь с девицей в чувственной позе и с такими ярко выраженными признаками млекопитающего, что даже я был несколько смущен. - Так, - произнес я, - теперь - спальня. Спальня тоже была большая, с широченной двуспальной кроватью под сеткой от комаров. - Пайес, - распорядился я, - ну-ка проверь кровать - не сломается? Тихонько хихикая, Пайес опустился на четвереньки и пополз вокруг кровати, проверяя каждый винт и каждую гайку. - А теперь, - обратился я к Мартину, - попрыгаем на ней вдвоем. Мы попрыгали и убедились, что с пружинами все в порядке. - Так, отлично, - заключил я. - Похоже, здесь ему ничто не грозит. А где ты собираешься его кормить? - Кормить? - озадаченно справился Мартин. - Ты ведь собираешься кормить губернатора, пока он будет находиться здесь? - Ну, на веранде, - ответил Мартин. - Что - других помещений нет? - Еще есть столовая. - Если у тебя есть столовая, пользуйся ею, ради Бога. Ты ведь намерен принять его возможно лучше. Где находится эта твоя столовая? Вернувшись со мной в гостиную, Мартин распахнул массивные деревянные двери, и моему взору предстало великолепное помещение с длинным столом по меньшей мере на десяток мест. Столешница была тщательно отполирована, но, поскольку Мартин никогда не пользовался этой комнатой, покрыта толстым слоем пыли, как и довольно красивые, хотя и тяжеловатые деревянные стулья. С потолка над столом на всю его почти пятиметровую длину свисала конструкция, которую в Индии называют "пунка" и которая, по сути, представляет собой огромное опахало. К бамбуковой жерди толщиной десять - двенадцать сантиметров были прикреплены пальмовые листья полутораметровой длины. К середине жерди привязана веревочка, которая через ролики под потолком и дырку в стене тянулась на кухню. Смысл этого устройства заключался в том, что какой-нибудь нанятый вами мальчуган дергал веревочку и заставлял опахало покачиваться над столом, обдавая вас жарким дуновением в разгар трапезы. - Великолепная штука, - сказал я Мартину. - Губернатор будет поражен. - Я никогда не пользуюсь этим чертовым устройством, - сообщил Мартин. - Понимаешь, здесь мне было бы очень уж одиноко. - Тебе нужно жениться, дружище, - произнес я покровительственно. - Да я пытаюсь, - отозвался он, - всякий раз, когда приезжаю в Англию в отпуск. Но стоит моим невестам услышать, где я работаю, как они сразу расторгают помолвку. - Ничего, - утешил я его. - Ты только не сдавайся. Глядишь, и найдется простушка, которую ты успеешь охмурить, а затем уже привезешь сюда. По нашей просьбе Пайес тщательно проверил огромный стол и все стулья. Мы посидели вдвоем на каждом стуле и исполнили что-то вроде танго на столе; он стоял нерушимо как скала. - Теперь послушай, - сказал я Мартину. - Я хочу, чтобы Пайес возглавил твою обслугу, потому что очень уж они у тебя недотепистые. Пайес - парень расторопный и умелый. - Как скажешь, дружище, - отозвался Мартин. - Как прикажешь. Ты только скажи. - Пайес, - обратился я к моему слуге. - В нашем распоряжении три дня. Все это время ты будешь наполовину моим буфетчиком, наполовину буфетчиком окружного администратора. Слышишь? - Слышу, сэр, - ответил он. Мы вышли на веранду и сели там. - А пока, - сказал я Пайесу, - пойди скажи здешнему буфетчику, чтобы принес нам чего-нибудь выпить. Кстати, Мартин, как звать твоего буфетчика? - Амос. - Отлично, -продолжал я, -давай, Пайес, скажи Амосу, чтобы принес нам чего-нибудь выпить, потом приведи сюда его, повара и младшего боя, чтобы мы поглядели на них и потолковали с ними. - Да, сэр. - И Пайес чуть ли не гусиным шагом направился на кухню. - Думаю, все, что касается питания, можно спокойно предоставить усмотрению Мэри, - сказал я. - Возможно, и другие могут что-нибудь посоветовать, так что, по-моему, не мешает созвать сегодня вечером военный совет. Если ты разошлешь им приглашения, они соберутся здесь, чтобы выпить по стаканчику и обсудить твою проблему. - Ну ты прямо мой спаситель, - заключил Мартин. - Вздор, -отозвался я. -Я только помогаю тебе сориентироваться. Ты явно не приучен вращаться в обществе. Вошел Пайес, неся на подносе пиво, за ним следовали Амос в коричневых шортах и куртке, затем младший бой, на вид достаточно смышленый, но совсем ничему не обученный (каким он явно был обречен оставаться, если его наставником был Амос), и замыкал шествие совершенно удивительный экземпляр - высоченный худой африканец из племени хауса, которому на вид можно было дать все сто десять лет, одетый в белый пиджак и шорты, на голове - здоровенный поварской колпак с неровно вышитыми впереди буквами "В. С.". - Так вот, - сурово произнес я, - через три дня начальник администрации будет принимать здесь губернатора. Начальник хочет, чтобы мой буфетчик присмотрел за вами и проследил, чтобы все было в порядке. Если не будет порядка, губернатор сильно рассердится на администратора, и мы с администратором сильно рассердимся на вас и дадим вам пинка пониже спины. Несмотря на мой строгий тон, они дружно заулыбались. Все четверо понимали, какая важная персона прибывает, понимали и серьезность моей угрозы. Но они оценили использованный мной шутливый оборот. - Ну так, - продолжал я, показывая на буфетчика, - тебя зовут Амос? - Да, сэр, - ответил он, вытянувшись в струнку. - А тебя как звать? - обратился я к младшему бою. - Иоанн, сэр. - Имя повара, - извиняющимся тоном вмешался Мартин, - Иисус. - Дружище, - отозвался я, - тебе повезло. С Пайесом и Иисусом мы не можем оплошать. Кстати, что это за диковинная вышивка у него на колпаке? Мартин заметно смутился. - Понимаешь, - начал он, - ему как-то удалось случайно приготовить очень хорошее блюдо, а у меня в одном журнале была фотография шеф-повара одного лондонского отеля, и чтобы поощрить его, я пообещал привезти из следующего отпуска колпак, какие носят только самые искусные повара. - Очень благородная идея, - сказал я, - но что все-таки означают эти вышитые буквы "В. С."? Смущение Мартина еще больше возросло. - Он попросил жену вышить их и очень гордится ими. - Но что они означают? - настаивал я. Мартин совершенно смешался: - "БиСи" - сокращение английских слов "повар Баглера". - А он понимает, что эти буквы на колпаке означают еще "до рождества Христова" (Before Christ) и вместе с его именем "Иисус" могут вызвать смятение в умах непосвященных людей? - Не понимает, и я не стал его просвещать, чтобы не волновать понапрасну, - ответил Мартин. - Он и без того немного не в себе. - А сейчас, Пайес, - сказал я, - сходи за полиролем, слышишь? - Да, сэр, - откликнулся он. - И проследи за тем, чтобы в столовой был наведен порядок и чтобы стулья и стол были как следует отполированы. Слышишь? - Слышу, сэр, - сказал он. - Я хочу, чтобы стол блестел, как зеркало. И если ты не позаботишься об этом, получишь пинка ниже спины. - Да, сэр. - А накануне приезда губернатора все полы должны быть чисто вымыты и вся остальная мебель отполирована. Слышишь? - Да, сэр, - сказал Пайес. По гордому выражению его лица было видно, как он предвкушает свое участие в столь важном событии и возможность командовать своими соотечественниками. Мартин наклонился и прошептал мне на ухо: - Этот младший бой - из племени ибо. Надо сказать, что люди этого племени славятся своей смекалкой; приходя в Камерун из Нигерии, они околпачивали камерунцев, после чего уходили обратно через границу. А потому камерунцы относились к ним с великим недоверием и отвращением. - Пайес, - сказал я, - этот младший бой - из племени ибо. - Я знаю, сэр, - ответил Пайес. - Так что последи, чтобы он работал как следует, но чересчур не нажимай на него, потому что он ибо. Слышишь? - Да, сэр. - Отлично, - сказал я и распорядился совсем по-хозяйски: - Теперь принеси еще пива. Вся компания прошагала на кухню. - Слушай, - восхищенно произнес Мартин, - у тебя здорово получается, верно? - В жизни не занимался такими делами, - отозвался я. - Однако тут не требуется большое творческое воображение. - Боюсь, его-то мне и не хватает, - заключил он. - Не могу с тобой согласиться, - возразил я. - Человека, которому достало выдумки привезти своему повару колпак мастеров кулинарного искусства, никак не назовешь тупицей. Мы добавили пива, и я попытался представить себе, каких еще катастроф следует опасаться. - Сортир действует? - подозрительно осведомился я. - Полный порядок, - ответил Мартин. - Так проследи, ради Бога, чтобы твой младший бой не вздумал им воспользоваться, -сказал я, -во избежание повторения того случая, про который ты мне рассказал. А теперь разошли приглашения, как мы договорились, и около шести я приду, и мы проведем военный совет. - Отлично, - отозвался Мартин и ласково похлопал меня по плечу. - Не знаю, что бы я стал делать без тебя. Даже Стэндиш не сумел бы все так замечательно организовать. Он подразумевал своего помощника, который в это время парился в горах к северу от Мамфе, разбираясь в проблемах отдаленных деревень. Я поспешил вернуться в шатер к своему горластому семейству. Визит к Мартину выбил меня из собственного графика, и теперь детеныши шимпанзе кричали, требуя еды, дикобразы грызли прутья своей клетки, и галаго негодующе смотрели на меня огромными глазами, устав дожидаться мисок с мелко нарезанными фруктами. В шесть часов я прибыл в резиденцию начальника окружной администрации. Там была уже Мэри Стэндиш - молодая миловидная женщина, склонная к полноте и наделенная весьма спокойным нравом. Из каких-то закоулков Большого Лондона Стэндиш перенес ее прямо в Мамфе, она жила здесь всего полгода, но это было такое милое и кроткое создание и она воспринимала все и всех с таким спокойствием и добродушием, что казалось - приди к ней с дикой головной болью, и ее маленькая пухлая ручка, коснувшись вашего лба, произведет такое же действие, как носовой платок, смоченный одеколоном. - Джерри, - приветствовал меня тонкий голосок, - это так интересно, ты согласен? - Для тебя - возможно, - ответил я, - но для Мартина - мука мученическая. - Но ведь сам губернатор! Может быть, это обернется повышением для Мартина, а там и для Алека. - Если все организовать как следует, - сказал я. - Мы собираем военный совет именно для того, чтобы предупредить какие-либо происшествия. Сама знаешь, с Мартином вечно что-нибудь случается... Решив, что я приготовился рассказать ту жуткую историю с уборной, Мартин замахал руками, чтобы остановить меня, и конечно же сшиб со стола свой стакан с пивом. - Виноват, сэр, - сказал Амос. У камерунцев восхитительная привычка говорить "виноват, сэр", когда с вами случается неприятность, как будто это их вина. Например, вы, идя во главе колонны носильщиков, споткнулись в лесу о корень и ушибли колено, тут же одно за другим зазвучат "виноват, сэр", "виноват, сэр", "виноват, сэр", отдаваясь, словно эхо, до самого конца колонны. - Поняла, о чем я говорю? - повернулся я к Мэри, меж тем как Амос вытирал пол и подавал Мартину другой стакан. - Поняла, - откликнулась она. Ожидая, когда придут остальные, мы задумчиво потягивали пиво и слушали, как в реке в ста метрах внизу кряхтят, ревут и фыркают бегемоты. Наконец явился Макгрэйд, ирландец могучего телосложения, с пламенной шевелюрой и ярко-голубыми глазами, обладатель прелестного ирландского акцента, мягкого как бархат. Водрузив свою тушу на стул, он схватил стакан Мартина, сделал добрый глоток и сказал: - Значит, ожидаешь королевского визита? - Что-то вроде того, - ответил Мартин. - И верни мне, пожалуйста, мое пиво, я в нем остро нуждаюсь. - Он прибудет по суше? - тревожно осведомился Макгрэйд. - Наверно. А что? - А то, что наш старый мост долго не протянет. Боюсь, если он пойдет через мост, придется нам хоронить его здесь. Речь шла о переброшенном в начале века через реку железном висячем мосте. Я сам не раз ходил по нему и знал, что он весьма ненадежен, но только этим путем мог я попасть в лес, а потому всегда следил за тем, чтобы носильщики шли по одному. Кстати, пророчество Макгрэйда оправдалось: через несколько месяцев спустилась с гор, неся на голове мешки с рисом, группа африканцев, которые двинулись через мост все разом, и он не выдержал такой нагрузки, так что люди полетели вниз в ущелье глубиной около трех десятков метров. Но африканцы чем-то похожи на греков, они спокойно относятся к неожиданным инцидентам такого рода. Ни один носильщик не пострадал, и только потеря риса вызвала у них досаду. - Но как же он попадет к нам с той стороны? - Мартин беспокойно посмотрел на нас. - Его ведь сопровождают носильщики. Макгрэйд наклонился и погладил его по голове: - Я пошутил. Все дороги и все мосты, по которым он должен пройти, чтобы попасть сюда, в полном порядке. Хочешь, чтобы работа была выполнена качественно, поручи ее ирландцу. - Ну вот, -заметил я, - теперь среди нас есть еще и католик, в дополнение к Пайесу и Иисусу. - А ты, - сказал Макгрэйд, нежно улыбаясь мне и ероша свою рыжую шевелюру, - чертов языческий зверолов, вот ты кто. - А ты, - парировал я, - проводишь больше времени в твоей чертовой исповедальне, чем за ремонтом здешних отвратительных дорог и мостов. В эту минуту появился Робин Гэртон - смуглый коротыш с орлиным носом и большими карими глазами, от мечтательного выражения которых вам казалось, что его мысли витают где-то очень далеко. На самом деле это был, как и все сотрудники "Объединенной Африканской компании", с коими я встречался, весьма проницательный деятель. Он не открывал рта без крайней нужды, обычно сидел с таким видом, словно погрузился в транс, чтобы вдруг тихим голосом жителя северной Англии выдать краткое, умное, дельное замечание, подытоживая все, о чем полтора часа спорили другие. Это производило ошеломляющее впечатление. Робин сел, приняв элегантную позу, согласился выпить стакан пива и обвел присутствующих взглядом. - Правда, это интересно? - горячо произнесла Мэри. Робин сделал глоток и важно кивнул. - Насколько я понимаю, нас пригласили сюда, чтобы мы выполнили за Мартина его работу. - Ну, знаешь, - возмутилась Мэри. - Если ты явился сюда в таком настроении, лучше сразу уходи, - сказал Мартин. - Мы все уйдем, когда кончится пиво, - возразил Макгрэйд. - Как понимать твои слова насчет того, чтобы выполнить за меня мою работу? - осведомился Мартин. - А вот как, - ответил Робин. - Я приношу гораздо больше пользы здешнему люду, продавая им бобы в банках и расписанные самолетами хлопчатобумажные ткани, чем ты, когда носишься кругом и вешаешь налево и направо людей за убийство своих бабушек, которые, надо думать, ничего, кроме смерти, не заслуживают. - С того дня, как меня прислали сюда, еще никого не повесил, - заявил Мартин. - Удивительная новость, - откликнулся Робин. - Ты так скверно управляешь этим округом, что я думал - ни одна неделя не обходится без виселицы. Послушать их, можно было подумать, что они ненавидят друг друга, на самом же деле они были закадычные друзья. Живя в таком маленьком европейском коллективе, следовало уметь ладить с людьми одного с тобой цвета кожи. И не из-за каких-то расовых барьеров, просто в ту пору многочисленные весьма умные африканцы, живущие в Мамфе или посещающие этот городок, с присущим им тактом избегали смешиваться с белыми, чтобы не создавать тягостных для обеих сторон ситуаций. Чувствуя, что самое время призвать собравшихся к порядку, я вооружился бутылкой и постучал ею по столу. Из кухни донеслись дружные возгласы: "Да, сэр", "Иду, сэр". - Первый разумный поступок с той минуты, как я пришел, - заметил Робин. Появился Пайес, неся на подносе подкрепление, и когда все стаканы были наполнены, я объявил: - Прошу собравшихся соблюдать порядок. - Господи, - мягко произнес Робин, - какие диктаторские замашки. - Дело в том, - продолжал я, - что хотя мы все знаем Мартина как чудеснейшего парня, он никуда не годится как начальник окружной администрации и, что еще хуже, совершенно лишен светского лоска. - Что верно, то верно, - жалобно подтвердил Мартин. Абсолютно справедливое суждение, - сказал Робин. - А я считаю, что вы слишком жестоки по отношению к Мартину, - возразила Мэри. - По-моему, он очень хороший администратор. - Ладно, - поспешил я вмешаться, - не будем уточнять. Цель настоящего военного совета заключается в следующем. Пока Мартин займется наведением порядка в округе, мы возьмем на себя заботу о приеме гостя, чтобы все прошло без сучка без задоринки. Для начала я осмотрел дом и назначил Пайеса руководить обслугой Мартина. - Это один из тех редких случаев, когда тебя на миг посещают гениальные мысли, - заметил Макгрэйд. - Что можно объяснить только наличием крохотной капли ирландской крови в твоих венах. Я давно завидую тебе, что ты обзавелся таким буфетчиком. - И продолжай завидовать, - отозвался я. - Тебе не удастся его заполучить. Я слишком дорожу им. Теперь - о еде. Тут, я думаю, мы можем положиться на помощь Мэри. Мэри зарделась как розовый бутон. - Конечно, конечно, - сказала она. - Все будет сделано. Что у тебя намечено? - Мартин, - поинтересовался я, - насколько я понимаю, он задержится здесь всего на один день, так что нам следует предусмотреть только три трапезы. В котором часу он прибывает? - Думаю, что-нибудь около семи-восьми часов, - ответил Мартин. - Ясно, - заключил я. - Что ты можешь предложить, Мэри? - Ну, авокадо сейчас очень хороши, - ответила она. - Если фаршировать их креветками и приготовить соответствующую приправу - у меня как раз есть рецепт... - Мэри, дорогая, - перебил ее Робин. - У меня нет на складе консервированных креветок, и, если ты полагаешь, что ближайшие два дня я стану бродить по колено в воде с сеткой для ловли креветок, подвергая себя опасности атак со стороны бегемотов, ты глубоко заблуждаешься. - Ладно, - вмешался я, - остановимся просто на авокадо. Что он предпочитает - чай или кофе? - Право, не знаю, - сказал Мартин. - Понимаешь, мы в тот раз не успели поближе узнать друг друга, так что я ничего не могу сообщить о его вкусах. - Хорошо, приготовим и то и другое. - И еще, - взволнованно добавила Мэри, - что-нибудь простенькое - омлет, например. Мартин сосредоточенно записывал все в блокнот. - Ну и хватит ему на первых порах, - сказал я. - Очевидно, тебе надлежит провести его по городу, познакомить с обстановкой? - Да, - ответил Мартин, - с этим все будет в порядке. Мы все наклонились и пристально посмотрели на него. - Ты уверен? - спросил я. - Конечно, уверен. Честное слово, тут я все подготовил. Вот только этот чертов прием... - Ясно, - продолжал я. - Вероятно, он пожелает также проверить некоторые окрестные селения? - Обязательно, - подтвердил Мартин. - Он обожает всюду совать свой нос. - В таком случае, я предложил бы ленч на природе. Не станет же человек требовать от ленча на природе таких же яств, как в роскошном ресторане? - В этой глуши, - вступил Робин, - все наши трапезы подобны ленчам на природе, так что вряд ли он сильно удивится. - Я позабочусь о ленче, - заверила Мэри. - У меня есть козий окорок, его можно есть холодным. А еще могу предложить латук. Наш бой, бедняга, забыл поливать его, так что почти весь урожай пропал, но, думаю, двух уцелевших пучков нам хватит. Они малость вялые, но все-таки годятся для салата. Мартин и это старательно записал. - А что на десерт? - беспокойно осведомился он. - Что вы скажете о сур-сур? - предложил я. Так мы называли диковинный плод, похожий на шишковатую дыню с белой сочной мякотью. Если взбить эту мякоть, получалось освежающее блюдо с нежным лимонным привкусом. - Отлично, - заключила Мэри. - Прекрасная идея. - Ну так, с завтраком и ленчем все ясно, - продолжал я. - Дальше у нас идет обед, чрезвычайно важное мероприятие. Я обнаружил, что у Мартина роскошная столовая. - У Мартина есть столовая? - удивился Макгрэйд. - Ну да, и притом совершенно роскошная. - Но тогда почему, - осведомился Макгрэйд, - в тех редких случаях, когда этот скряга приглашает нас отобедать, мы вынуждены есть на веранде, точно какие-нибудь бродячие протестанты? - Сейчас не время выяснять, что и почему, - сказал я, - лучше пойдем посмотрим. И мы торжественно проследовали в столовую. Я с удовольствием отметил, что Пайес (когда он только успел?) уже отполировал стол и стулья до блеска. Столешница отражала ваше лицо так, словно вы смотрели на поверхность тихого пруда с коричневой водой. - О, восхитительно! - воскликнула Мэри. - Мартин, ты никогда не говорил нам, что у тебя есть такая комната. - Стол действительно великолепный, - заметил Макгрэйд, ударяя по нему кулачищем с такой силой, что я испугался, как бы столешница не раскололась пополам. - Право, здесь можно устроить замечательный обед, - сказала Мэри. - Изумительная обстановка. Сюда бы еще канделябры. Только я собрался призвать ее не усложнять наши проблемы, как Робин вдруг объявил: - У меня есть четыре штуки. Мы удивленно воззрились на него. - Конечно, - продолжал он, - они не серебряные и не очень шикарные, но это вполне приличная бронза, я купил их в Кано. Их не мешает почистить, а так-то смотрятся недурно. - Чудесно, - просияла Мэри. - Обед при свечах! Он будет доволен. - Если почтенному ирландскому католику дозволено вставить словечко в трескотню говорливых язычников, - сказал Макгрэйд, - хотел бы задать один вопрос. Мы выжидательно посмотрели на него. - Откуда мы возьмем свечи? - Боже, я совсем не подумала об этом, - всколыхнулась Мэри. - Нельзя же ставить канделябры без свечей. - Хотел бы я знать, почему это люди всегда склонны недооценивать мой интеллект, - сказал Робин. - Я купил канделябры потому, что они мне понравились и я собирался пользоваться ими. Дом, который я сейчас занимаю, не располагает к подобного рода средневековому шику, однако я предусмотрительно запасся значительным количеством свечей, и они постепенно тают в шкафу с тех пор, как меня перевели в Мамфе. Если они еще не расплавились совершенно, не слились в один комок, может быть, нам удастся еще спасти две-три штуки. Словом, предоставьте мне заняться этой проблемой. Зная Робина, мы не сомневались, что свечи вовсе не обратились в сплошной безобразный ком стеарина; я был уверен, что он проверяет их не меньше четырех раз в день. - Ну так, Мэри, - сказал я, - ты возьмешься украсить столовую цветами? - Украсить цветами? - опешил Мартин. - А как же, - откликнулся я. - Несколько букетиков бегонии или каких-нибудь других цветов, развешанных на стенах, придадут нарядный вид помещению. - Вот это как раз сейчас непросто, - сообщила Мэри. - С цветами дело плохо обстоит. Разве что гибискус... - Пресвятая Дева, - сказал Макгрэйд, - этот чертов гибискус все время окружает нас. Ничего себе украшение. Это все равно что превратить дом в чертовы джунгли. - Ладно, - вступил я. - У меня есть охотник, мастер лазить на деревья, и на днях он принес мне не только животных, но и чудесную орхидею, которую сорвал на самой макушке. Я вызову его и пошлю в лес, пусть поищет для нас орхидеи и еще что-нибудь. А ты, дорогая Мэри, украсишь ими помещение. - О, я обожаю это занятие, - ответила Мэри. - И если будут орхидеи, получится просто замечательно. Мартин продолжал лихорадочно черкать что-то в своем блокноте. - Ну, - обратился я к нему, - что у нас уже сделано? - Значит, так, - сообщил он, - мы проверили кровати и прочую мебель, решили вопрос с обслугой и с завтраком. Мэри организует ленч на природе и займется цветами, вот пока и все. - Напитки, - сказал я. - Не вижу причин для беспокойства, - заявил Робин. - Поскольку в моем распоряжении единственная торговая точка, снабжающая вас этим товаром, я давно установил, что Мартин - запойный пьяница, и могу с точностью до одной бутылки сказать, чем он располагает. Он поглядел меланхолично на свой пустой стакан и добавил: - Никогда не любил скупердяев. - Остановись, ради Бога, - взмолился Мартин. - Если хочешь еще пива, позови Амоса. - Тише, дети, - вмешался я. - Вернемся лучше на веранду и попробуем перекричать занятых брачными играми бегемотов - нам еще предстоит обсудить самое важное. Возвратясь на веранду, мы наполнили наши стаканы и с минуту посидели молча, слушая чудные звуки вечернего африканского леса. В воздухе мелькали изумрудно-зеленые светлячки, цикады и сверчки исполняли сложные фуги, время от времени со дна ущелья к нам доносилось хрюканье, мычанье или рев бегемота. - Если я верно представляю себе вашу психологию, заблудшие, нечестивые протестанты, - произнес Макгрэйд, опустошая свой стакан и ставя его на стол с явной надеждой на добавку, - то под самым важным вы подразумеваете обед. - Вот именн