Кругом стояли вазы с покрашенными страусовыми перьями, висели гроздьями воздушные шары, словно кисти диковинных тропических плодов. Кухня, разумеется, напоминала чрево Везувия; в мерцающем рубиновом свете полудюжины очагов и жаровен сновали мама и ее подручные. От стука, рубки и помешивания стоял такой шум, что не было слышно человеческого голоса, а расплывающиеся по дому ароматы достигали такой густоты, что облекали вас пряным плащом. И заправлял всем хмурый и смуглый джинн - Спиро; ГРУДЬ бочкой, голос быка, он был вездесущ. Тащил своими ручищами на кухню огромные коробки с продовольствием и фруктами, громогласно бранясь и обливаясь потом помогал втаскивать в столовую и составлять вместе три обеденных стола, снабжал Марго иммортелями, а маму-редкостными специями и другими деликатесами. Именно в такие минуты мы особенно сильно ощущали. какой это незаменимый человек. Для Спиро не было ничего невозможного. "Я сделать", - говорил он. И делал-добывал фрукты независимо от сезона, отыскивал настройщика роялей, хотя по всем данным эта порода людей вымерла на Корфу еще в конце прошлого столетия. Право же, не будь Спиро, вряд ли хоть одна из наших вечеринок продвинулась бы дальше стадии планирования. Наконец все готово. Раздвижные двери между столовой и гостиной расступились, и образовавшееся просторное помещение пестрело цветами, воздушными шарами и картинами, длинные столы с белоснежными скатертями сверкали серебром, подсобные столики кряхтели под тяжестью холодных закусок. Молочный поросенок с апельсином во рту, коричневый и лоснящийся, как мумия, возлежал рядом с влажным от вина и сладкого маринада кабаньим окороком, нашпигованным бусинами чеснока и круглыми семенами кориандра; груды поджаристых цыплят и индюшат чередовались с дикими утками, начиненными канадским рисом, миндалем и кишмишем, и с вальдшнепами, насаженными на бамбуковые прутья; горы риса с шафраном, желтые, как летняя луна, напрашивались на сравнение с ожидающим своего археолога курганом-так густо они были усеяны нежными розовыми кусочками осьминога, жареным миндалем, грецкими орехами, мелким зеленым виноградом, бугристыми корнями имбиря и орешками кедровидной сосны. Доставленную мною с озера кефаль поджарили и закоптили, и теперь она, политая растительным маслом и лимонным соком, лоснилась коричневой корочкой с нефритовыми кляксами укропа; рыбы лежали рядами на больших блюдах, словно причаленные в гавани флотилии диковинных лодок. Все это перемежалось блюдами с менее значительной снедью: апельсиновыми и лимонными цукатами, сладкой кукурузой, тонкими овсяными лепешками с алмазными крупинками морской соли, кисло-сладкой фруктовой приправой и соленьями самого разного цвета, запаха и вкуса, призванными раздразнить и ублажить вкусовые сосочки. Это была вершина кулинарного искусства; сотни диковинных кореньев и семян отдали свои чистые соки, овощи и фрукты пожертвовали кожурой и мякотью, чтобы птица и рыба могли купаться в изысканно пахнущих подливках и маринадах. Желудок трепетал перед таким изобилием съедобных красок и запахов, казалось, вам предстоит вкушать великолепный сад, многоцветные гобелены, и клеточки легких наполнятся волнами благоуханий до такой степени, что вы будете одурманены и обездвижены, подобно жуку в гуще розовых лепестков. Вместе с псами я несколько раз прокрадывался на цыпочках в столовую, чтобы полюбоваться аппетитной картиной; мы стояли, пока рот не переполнялся слюной, после чего нехотя удалялись. Мы не могли дождаться начала вечеринки. Пароход, на котором плыл Джиджи, запаздывал, и наш друг прибыл утром своего дня рождения. На нем было восхитительное одеяние переливчатого синего цвета; голову венчал ослепительно белый тюрбан. Джиджи тяжело опирался на трость, но этим и ограничивались последствия несчастного случая, и он был все так же полон энтузиазма. Когда мы показали ему все, что приготовили, он неожиданно для нас разрыдался. - Подумать только, - всхлипывал он, - мне, сыну простого мусорщика, такой почет. - Ну что вы, пустяки, - возразила мама, несколько встревоженная его реакцией. - Мы часто устраиваем маленькие вечеринки. Поскольку наша гостиная сочетала приметы древне-римского пиршества и главной выставки цветов Великобритании, мамины слова позволяли заключить, что мы постоянно устраивали приемы, которым могла бы позавидовать династия Тюдоров. - Чепуха, Джиджи! - сказал Ларри. - С каких это пор ты стал неприкасаемым! Твой отец был юристом. - Ну и что, - ответил Джиджи, вытирая слезы. - Принадлежи мой отец к другой касте, и я был бы неприкасаемым. Твоя незадача в том, что ты лишен драматической жилки. Представляешь, какую поэму я мог бы написать-"Неприкасаемый пир". - Что такое "неприкасаемый"? - обратилась Марго к Лесли громким шепотом. - Это болезнь, вроде проказы, - серьезно ответил тот. - Боже мой! - воскликнула Марго. - Надеюсь, он точно знает, что не болен проказой. Откуда ему известно, что его отец не заразный? - Марго, милая, - мягко произнесла мама, - можно тебя попросить, чтобы ты пошла и помешала чечевицу? Во время роскошного завтрака на веранде Джиджи развлекал нас рассказами о своем путешествии в Иран и пел Марго персидские любовные песни с таким жаром, что псы дружно ему подвывали. - О, ты должен спеть какую-нибудь из этих песенок сегодня вечером, - радостно заявила Марго. - Прошу тебя, Джиджи. Все будут что-нибудь исполнять. - Что ты подразумеваешь, милая Марго? - спросил заинтригованный Джиджи. - Мы впервые это задумали, будет что-то вроде кабаре, - объяснила Марго. - Каждый должен что-то изобразить. Лена исполнит оперную арию, что-нибудь из "Розового кавалера"... Теодор и Кралевский покажут один из фокусов Гудини... словом, все участвуют... и ты должен спеть персидскую песенку. - А почему бы мне не выступить с чем-нибудь таким, что ближе моей родной Индии? - осенило Джиджи. - Я могу показать лвитацию. - Нет-нет, - решительно вмешалась мама. - Я хочу, чтобы вечер прошел удачно. Никаких лвитаций. - А правда, что-нибудь типично индийское, - поддержала Марго нашего гостя. - Знаю-изобрази заклинателя змей! - Вот-вот, - подхватил Ларри. - Простой типичный неприкасаемый индийский заклинатель змей. - Боже мой! - воскликнул Джиджи с сияющими глазами. - Чудесная мысль! Так и сделаю. Желая быть полезным, я заявил, что могу одолжить Джиджи полную корзину маленьких безобидных веретениц, и он был очень доволен, что сможет заклинать настоящих змей. После чего мы разошлись, чтобы отдохнуть и подготовиться к великому событию. В небе пролегли зеленые, розовые, дымчатые полосы, и совы уже свистели среди темных олив, когда начали прибывать гости. В числе первых была Лена с томом оперной партитуры под мышкой и в роскошном вечернем платье из оранжевого шелка, хотя она знала, что речь идет о вечеринке, а не о торжественном приеме. - Дорогие мои, - произнесла она вибрирующим сопрано, сверкая черными глазами, - сегодня я в голосе. Чувствую, что не посрамлю творение мастера. Нет-нет, только не анисовки, она может подействовать на голосовые связки. Чуть-чуть шампанского и бренди, больше ничего. Я чувствую, как мое горло вибрирует, вы понимаете?.. Словно арфа. - Как чудесно, - лицемерно отозвалась мама. - Я уверена, что мы будем в восторге. - У нее восхитительный голос, мама, - сказала Марго. - Это меццо-тинто. - Сопрано, - сухо поправила Лена. Теодор и Кралевский явились вместе, неся веревку, цепи и несколько висячих замков. - Надеюсь, - сказал Теодор, покачиваясь на каблуках, - надеюсь, наш... э... маленький... словом... наш маленький иллюзионный номер пройдет удачно. Правда, мы еще ни разу его не исполняли. - Я исполнял, - важно произнес Кралевский. - Меня учил сам Гудини. Он даже похвалил меня за ловкость. "Ричард, - сказал он, ведь мы с ним были на "ты", - Ричард, я в жизни не видел такой ловкости рук, если не считать самого себя". - В самом деле? - сказала мама. - Ну, я уверена, что успех будет полным. Капитан Крич прибыл в помятом цилиндре. Лицо его успело приобрести малиновый оттенок, седой пушок на голове и подбородке, казалось, готов был улететь от малейшего дуновения ветра. Его пошатывало сильнее обычного, и сломанная челюсть выглядела особенно кривой. Было очевидно, что он уже где-то основательно хлебнул. Глядя, как он вваливается в дверь, мама напряглась и изобразила улыбку. - Ей-богу, нынче вы великолепно выглядите! - объявил капитан, покачиваясь и с вожделением потирая руки. - Видать, за последнее время малость в весе прибавили, а? - Не думаю, - сухо ответила мама. Капитан смерил ее критическим взглядом. - Во всяком случае, турнюр сегодня попышнее обычного, - заметил он. - Я попросила бы вас, капитан, воздержаться от замечаний, задевающих личность, - холодно отозвалась мама. Но капитану море было по колено. - Меня это вовсе не пугает, - доверительно продолжал он. - Люблю женщин, у которых есть за что подержаться. Худая женщина в постели-совсем не то, все равно что ехать верхом без седла. - Меня нисколько не интересуют ваши вкусы в постели или вне ее, - резко сказала мама. - Верно, - покладисто ответил капитан. - Есть и другие места, сколько угодно. Знавал я девицу, которая была чудо как хороша на верблюде. Бедуинская Берта было ее прозвище. - Прошу вас, капитан, держите про себя свои воспоминания, - ответила мама, лихорадочно ища глазами Ларри. - Я думал, вам это будет интересно. Спина верблюда-не самое удобное место, тут требуется навык. - Меня не интересуют навыки ваших знакомых женского пола. А теперь извините, мне надо пойти заняться столом. Все новые экипажи под цоканье копыт подкатывали к нашему крыльцу, и все новые машины исторгали гостей из своего чрева. Комнаты наполнялись причудливым собранием приглашенных. В одном углу Кралевский- этакий озабоченный горбатый гном-рассказывал Лене про свое знакомство с Гудини. - "Гарри, - говорю я ему, мы ведь были близкие друзья, - Гарри, посвяти меня в любые секреты по твоему выбору, я никому не открою. На моих губах печать молчания". Кралевский глотнул вина и поджал губы, показывая, как они были запечатаны. - В самом деле? - отозвалась Лена безо всякого интереса. - Да, в певческом мире совсем по-другому. Мы, артисты, охотно делимся своими секретами. Помню, как Крася Тупти сказала мне: "Лена, у тебя такой восхитительный голос, что я не могу слушать без слез. Я научила тебя всему, что умела сама. Ступай, неси миру факел своего таланта". - Янек тому, что Гарри Гудини был такой уж скрытный. - сухо произнес Кралевский - Я не знал более щедрого человека. Представьте, он даже показал мне, как распилить женщину пополам. - Боже мой, это, наверно, очень любопытно-быть разрезанной пополам. - задумчиво сказала Лена. - Вообразите: одна половина беседует с епископом, а у второй в это время роман в соседней комнате. Вот потеха! - Это всего лишь иллюзия, - объяснил Кралевский, зардевшись. - Как и вся наша жизнь, - с чувством произнесла Лена. - Как и вся наша жизнь, друг мой. От столиков, где стояли напитки, доносились пьянящие звуки. Хлопали пробки шампанского, и светлая влага цвета хризантемы наполняла фужеры, весело шипя пузырьками; крепкое красное вино, густое, как кровь мифического чудовища, с бульканьем лилось в кубки, покрываясь витиеватым узором из розовых пузырьков; холодное белое вино, мерцая брильянтами и топазами, звонкой припрыжкой устремлялось в бокалы. Прозрачная, чистая анисовка напоминала безмятежное горное озерко, но вот в нее доливают воду, и в рюмке, точно по мановению волшебной палочки, рождаются мутные вихри, сгущаясь в летнее облачко цвета лунного камня. Затем мы перешли в помещение, где нас ожидало великое обилие яств. Бывший дворецкий короля, тщедушный, как богомол, командовал крестьянскими девушками, занятыми сервировкой. Спиро, сосредоточенно хмуря брови, старательно разрезал птицу и окорока. Кралевского притиснула к стене могучая, как у моржа, туша Риббиндэйна; пышные усы полковника нависали шторой над его губами, а выпученные глаза сверлили Кралевского парализующим взором. - Гиппопотам, или речная лошадь, - одно из самых крупных четвероногих африканского континента, - рокотал полковник, словно читая лекцию в классе. - Да-да... фантастический зверь, несомненно одно из чудес природы, - поддакивал Кралевский, лихорадочно высматривая пути для бегства. - Когда стреляете в гиппопотама, или речную лошадь, - продолжал рокотать полковник Риббиндэйн, не слушая его, - как мне посчастливилось делать, цельтесь между глаз и ушей, чтобы пуля поразила мозг. - Да-да, конечно, - соглашался Кралевский, загипнотизированный выпуклыми голубыми глазами полковника. - Бабах! - крикнул полковник так громко и неожиданно, что Кралевский едва не выронил тарелку. - Вы попали между глаз... Шлеп! Хрясь!.. Прямо в мозг, понятно? - Да-да, - подтвердил Кралевский, давясь и бледнея. - Хлюп! - не унимался полковник. - Мозги брызжут во все стороны. Кралевский в ужасе зажмурился и отставил тарелку с недоеденной порцией молочного поросенка. - После чего он тонет. - продолжал полковник Риббиндэйн. - Идет прямо ко дну реки... буль, буль, буль. Затем вы ждете сутки-знаете, почему? - Нет... я... э... - промямлил Кралевский, глотая воздух. - Вспучивание, - удовлетворенно объяснил полковник. - Вся эта наполовину переваренная пища в его желудке, ясно? Она разлагается и выделяет газ. Брюхо раздувается, точно воздушный шар, и бегемот всплывает. - К-как интересно, - пробормотал Кралевский. - Но если позволите, я... - Чудно с этим содержимым желудка, - задумчиво произнес полковник Риббиндэйн, игнорируя попытки собеседника совершить побег. - Брюхо раздувается вдвое против обычного, и когда вы его вспорете-ш-ш-ш-ш! Все равно что вспороть цеппелин, наполненный нечистотами, ясно? Кралевский прижал ко рту носовой платок и озирался с мукой во взгляде. - А вот со слоном, самым крупным четвероногим африканского континента, поступают иначе, - знай себе рокотал полковник, отправляя в рот кусок поджаристого поросенка. - Вообразите, пигмеи вспарывают ему брюхо, залезают внутрь и пожирают печень-сырую, с кровью... можно сказать, живую еще. Чудной народец, эти пигмеи... туземцы, что там говорить... Кралевский, приобретя нежный желтовато-зеленый оттенок, прорвался наконец на веранду и замер там в лунном свете, хватая ртом воздух. Молочные поросята исчезли, от бараньих и кабаньих окороков остались белые кости; грудины и ребрышки цыплят, индюшат и уток лежали, точно остовы опрокинутых лодок. Джиджи, отведав по настоянию мамы всего понемногу и заявив, что в жизни не едал ничего даже отдаленно похожего, затеял с Теодором состязание-кто поглотит больше печений "Таджмахалская услада". - Изумительно, - невнятно произнес Джнджи с полным ртом. - Просто изумительно, дорогая миссис Даррелл. Вы олицетворяете верх кулинарного гения. - Что верно, то верно, - подтвердил Теодор, хрустя очередной "Таджмахалской усладой". - Превосходнейшее печенье. Что-то в этом роде делают в Македонии... э... гм... но тесто на козьем молоке. - Джиджи, ты в самом деле сломал ногу при левитации или как это называется? - спросила Марго. - Нет, - скорбно ответил Джиджи. - Будь это так- не обидно, хоть причина уважительная. Нет, в этом проклятом дурацком отеле, где я жил, в спальнях стеклянные двери, а на балконы поскупились. - Совсем, как здесь, на Корфу, - заметил Лесли. - И вот однажды вечером я забыл об этом, решил выйти на балкон, чтобы проделать дыхательные упражнения, а балкона, сами понимаете, не оказалось. - Вы могли убиться насмерть, - сказала мама. - Берите еще печенья. - Что такое смерть? - вопросил Джиджи с пафосом. - Метаморфоза-вы меняете кожу, только и всего. В Иране я погружался в глубокий транс, и мой друг смог получить неопровержимые доказательства, что в предыдущей жизни я был Чингисханом. - Ты про кинозвезду говоришь? - У Марго округлились глаза. - Нет, дорогая Марго, про великого воина, - ответил Джиджи. - Ты хочешь сказать, что вспомнил, как был Чингисханом? - заинтересовался Лесли. - Увы, этого не было, я находился в трансе, - грустно сказал Джиджи. - Человеку не дано вспоминать предыдущие жизни. - Одно печенье два раза не съешь! - воскликнул Теодор, довольный тем, что нашел актуальное сравнение. - Хоть бы поскорее все кончали есть, - заметила Марго, - чтобы можно было начинать выступления. - Спешить с такой трапезой было бы кощунством, - заявил Джиджи. - Времени у нас хватит, вся ночь еще впереди. К тому же нам с Джерри надо собрать пресмыкающихся актеров вспомогательного состава. На подготовку представления ушло немало времени- после доброй трапезы с возлияниями все были тяжелы на подъем; в конце концов Марго все же удалось собрать труппу. Она предложила роль ведущего Ларри, но он отказался, говоря, что не может быть ведущим, если она хочет, чтобы он сам выступил с номером. И Марго ничего не оставалось, как принять удар на себя. Чуть румяная от волнения, она ступила на тигровую шкуру у рояля и попросила тишины. - Леди и джентльмены, - начала она, - сегодня вечером для вашего увеселения у нас выступают лучшие таланты острова, и я не сомневаюсь, что всем вам доставят удовольствие таланты этих талантливых талантов. Марго остановилась, покраснев еще сильнее, и Кралевский галантно первым захлопал в ладоши. - Для начала представляю вам Константино Мегалотополопопулоса, - продолжала Марго, - нашего аккомпаниатора. Маленький толстенький грек, этакая чернявая божья коровка, просеменил в комнату, поклонился и сел за рояль. Еще одно из достижений Спиро: мистер Мегалотополопопулос, по профессии помощник драпировщика, не только умел играть на рояле, но и читал с листа. - А теперь, - объявила Марго, - с великим удовольствием представляю вам очень талантливую артистку Лену Маврокондас, которой аккомпанирует на рояле Константине Мегалотополопопулос. Лена споет большую арию из "Розового кавалера"-"Подношение розы". Лена, яркая, как тигровая лилия, проплыла к роялю, поклонилась Константино, аккуратно сложила ладони поверх диафрагмы, точно защищая ее от ударов, и запела. - Прелестно, прелестно, - сказал Кралевский, когда она кончила и поблагодарила нас поклоном за аплодисменты. - Виртуозное исполнение. - Вот именно, - подхватил Ларри. - В лондонском "Ковент-Гардене" такую манеру исполнения называют "Три В". - "Три В"? - заинтересовался Кралевский. - Что это значит? - Вим, вибрато и волюм, - объяснил Ларри: - Сила, вибрация, напор. - Объяви, что я спою на бис, - тихо обратилась Лена к Марго, пошептавшись с Константино Мегалотополопопулосом. - Конечно, это замечательно, - взволнованно отозвалась Марго, не ожидавшая такой щедрости. - Леди и джентльмены, а теперь Лена исполнит другую песню, называется "На бис". Лена наградила Марго убийственным взглядом и приступила к исполнению с такой энергией и таким обилием жестов, что даже Крич был поражен. - Клянусь богом, какая смазливая девчонка! - воскликнул он, и глаза его увлажнились от восторга. - Да-да, настоящая артистка, - согласился Кралевский. - Какая грудная клетка! - восхищался Крич. - Обводы-что твой линкор. Лена закончила нотой, словно заимствованной у цитры, и поклонилась на аплодисменты-достаточно громкие, однако не слишком горячие и продолжительные, чтобы не поощрить певицу на еще один бис. - Спасибо, Лена, это было замечательно, совсем как в настоящем концерте, - сказала сияющая Марго. - А теперь, леди и джентльмены, представляю вам знаменитых артистов-эскапистов Коварно-Кралевского и его партнера Скользко-Стефанидеса. - Господи! - вымолвил Ларри. - Кто придумал такие имена? - Ты еще спрашиваешь? - удивился Лесли. - Теодор. Кралевский хотел назвать номер "Таинственные иллюзионисты-эскапологисты", но Марго не могла поручиться, что выговорит это правильно. - Спасибо и на этом, - заключил Ларри. Теодор и Кралевский прошагали к роялю, гремя цепями и замками. - Леди и джентльмены, - объявил Кралевский. - Сегодня вечером мы покажем вам трюки, которые ошеломят вас, трюки, настолько таинственные, что вы страстно пожелаете узнать, как они выполняются. Он остановился и строго посмотрел на Теодора, который нечаянно уронил на пол одну цепь. - Для первого трюка я попрошу моего ассистента не только крепко связать меня веревкой, но и заковать в цепи. Послушно похлопав в ладоши, мы с восторгом стали смотреть, как Теодор обматывает Кралевского веревками и цепями. Время от времени до нашего слуха доносилась приглушенная перебранка. - Что-то я... э... словом... гм... забыл, какой узел вязать... Гм... да... как ты сказал: сперва замок? Ах, да, вот он... гм... э... секундочку. Наконец Теодор с виноватым видом повернулся к зрителям. - Я должен извиниться... э... словом... э... что дело идет медленно, - сообщил он. - Но у нас не было времени... э... попрактиковаться, то есть... - Давай живей! - прошипел Кралевский. В конце концов Теодор намотал на Кралевского столько цепей и веревок, что тот выглядел так, словно вышел из гробницы Тутанхамона. - А теперь, - объявил Теодор, указывая на обездвиженного Кралевского, - есть ли желающие... э... словом... проверить узлы? Полковник Риббиндэйн проковылял к артистам. - Э... гм... - испуганно промямлил Теодор, не ожидавший, что найдутся желающие, - боюсь, я буду вынужден просить вас... гм... так сказать... не очень сильно дергать узлы... э... гм. Полковник Риббиндэйн обследовал узлы так тщательно, точно дело происходило в тюрьме и он был старшим надзирателем. Наконец он с явной неохотой возвестил, что узлы в порядке. Теодор с облегчением вышел вперед и снова указал на Кралевского. - А теперь мой ассистент, вернее, мой партнер, покажет вам, насколько... это легко... э... словом... гм... освободиться от... э.... гм... нескольких ярдов... точнее, футов... хотя, конечно, здесь в Греции следовало бы сказать метров... э... гм... от нескольких метров... э... веревок и цепей. Он отступил назад, и мы дружно уставились на Кралевского. - Ширму! - зашипел тот Теодору. - А! Гм... конечно, - сказал Теодор и напрягся, устанавливая ширму перед Кралевским. Последовала долгая зловещая пауза, во время которой из-за ширмы доносились тяжелое дыхание и звон цепей. - Боже мой, - произнесла Марго. - Надеюсь, он все же справится. - Что-то я сомневаюсь, - отозвался Лесли. - Очень уж замки ржавые на вид. Однако в эту минуту, к нашему удивлению, Теодор отодвинул ширму, и мы увидели, что Кралевский, малость раскрасневшийся и всклокоченный, стоит совершенно свободный, а цепи и веревки лежат вокруг него на полу. Мы аплодировали от души, и Кралевский купался в волнах одобрения. - Мой следующий трюк, - важно объявил он, - трудный и опасный трюк, займет довольно много времени. Мой ассистент свяжет меня и закует в цепи, узлы могут быть проверены-ха-ха! - скептиками из числа присутствующих, после чего меня запрут в герметичном ящике. А спустя некоторое время вы увидите, как я чудесным образом выйду из ящика, однако мне требуется время, чтобы совершить это... э... чудо. А вы пока сможете посмотреть следующий номер. Спиро и Мегалотополопопулос втащили в комнату чрезвычайно тяжелый бельевой сундук из оливкового дерева. Его размеры оказались идеальными, ибо после того, как Кралевского связали веревками и заковали в цепи и недоверчивый полковник Риббиндэйн тщательно проверил узлы, Кралевский, поднятый сильными руками Спиро и Теодора, вписался в чрево сундука, точно улитка в свой домик. Теодор картинным жестом захлопнул крышку и запер ее на замок. - А теперь, когда мой ассис... э... мой... э... гм... то есть партнер... подаст сигнал, я выпущу его, - сообщил он. - Представление продолжается! - Не нравится мне это, - заметила мама. - Надеюсь, мистер Кралевский знает, что делает. - Сомневаюсь, - мрачно произнес Лесли. - Слишком уж это похоже на... ну... на погребение заживо. - Может быть, когда мы откроем сундук, окажется, что он превратился в Эдгара Аллана По, - оптимистически предположил Ларри. - Все будет в порядке, миссис Даррелл, - сказал Теодор. - Я могу общаться с ним условными стуками... гм... вроде азбуки Морзе. - А теперь, - возвестила Марго, - пока мы ожидаем, чтобы Коварно-Кралевский освободился, перед вами выступит сногсшибательный заклинатель змей с Востока, Принц Джиджибой. Мегалотополопопулос взял на рояле несколько вибрирующих аккордов, и в комнату быстро вошел Джиджи. Он сбросил свое роскошное одеяние и остался лишь в тюрбане и набедренной повязке. Поскольку ему не удалось найти флейты для заклинания змей, он держал в руке скрипку, которую Спиро по его просьбе одолжил у кого-то в деревне; в другой руке у него была корзина с живым реквизитом. Джиджи с презрением отверг веретениц, когда увидел их, посчитав, что они слишком малы, чтобы с их помощью культивировать образ Матери Индии. Вместо этого он одолжил у меня немолодого ужа длиной около восьмидесяти сантиметров, который к людям относился крайне отрицательно. Когда Джиджи поклонился публике, с корзины слетела крышка, и уж, явно недовольный всем происходящим, вывалился на пол. Все перепугались, а Джиджи спокойно сел, скрестив ноги, на пол возле свернувшегося спиралью ужа, зажал подбородком скрипку и начал играть. Постепенно испуг прошел, и мы все с восхищением смотрели, как Джиджи, покачиваясь из стороны в сторону, извлекает из скрипки душераздирающие звуки на глазах у настороженной и раздраженной змеи. В этот момент послышался громкий стук в сундуке, где был заточен Кралевский. - Ага! - воскликнул Теодор. - Сигнал. Он подошел к сундуку, наклонился, распушив бороду, и застучал по крышке, словно дятел. Все, включая Джиджи, сосредоточили свое внимание на нем, и тут уж перешел в наступление. К счастью, Джиджи успел отпрянуть, так что уж смог лишь вцепиться зубами в набедренную повязку, зато вцепился он мертвой хваткой. - О! Господи! - вскричал сногсшибательный заклинатель змей с Востока. - Эй, Джерри, скорей сюда, он кусает меня в пах. Минуло несколько минут, прежде чем я убедил его стоять смирно, чтобы я мог извлечь ужа из набедренной повязки. Тем временем Теодор при помощи азбуки Морзе вел продолжительный диалог с запертым в сундуке Кралевским. - Боюсь, я не могу продолжать, - сказал Джиджи. принимая дрожащей рукой стаканчик бренди, поданный ему мамой. - Он пытался укусить меня ниже пояса! - Похоже, он задержится еще на минуту-другую, - сообщит Теодор. - У него что-то не ладится... э... то есть затруднения с замками. Во всяком случае, я так его понял. - Тогда я объявлю следующий номер, - сказала Марго. - Подумать только, - пролепетал Джиджи, - это ведь могла быть кобра. - Нет-нет, - возразил Теодор. - Здесь на Корфу не водятся кобры. - А теперь, - возвестила Марго, - перед нами выступит капитан Крич, он исполнит нам старые песни, и я уверена, что вы ему подпоете. Капитан Крич! Капитан, лихо сдвинув на ухо свой цилиндр, протопал к роялю и изобразил несколько тяжеловесных па, крутя в руке добытую где-то трость. - Старые матросские песни, - проревел он, подцепляя концом трости цилиндр и ловко вращая его в воздухе. - Старые матросские песни. Все подхватывают хором. Он исполнил еще несколько па, продолжая вращать цилиндр, и запел в такт мелодии, которую барабанил на рояле Мегалотополопопулос. А Пэдди, он ирландец был, Из Донегола родом, В девчонках разжигал он пыл... Дальше говорилось о некоторых анатомических подробностях, которые не мешали Пэдди пользоваться успехом у девушек. Завершался куплет таким припевом: О, фолдерол и фолдерэй, Морская жизнь не сахар, Так действуй и не ахай, Когда подружка или друг В тебе желанье разожгут. - Ну, знаешь, Ларри! - гневно воскликнула мама. - Это ты называешь увеселением! - Что ты на меня набросилась? - удивился Ларри. - Я тут совершенно ни при чем. - Ты пригласил этого гадкого старикашку, он твой друг. - Но разве я могу отвечать за то, что он поет? - раздраженно осведомился Ларри. - Немедленно прекрати это, - заявила мама. - Ужасный старик. - До чего ловко он крутит свой цилиндр, - с завистью произнес Теодор. - Интересно... как... э... он это делает? - Меня не интересует его цилиндр, я говорю про пение. - Отличная песенка, типичный мюзик-холл, - сказал Ларри. - Не понимаю, что ты так кипятишься. - Лично я к таким песенкам не привычна, - отрезала мама. А Блодвин, из Кардиффа родом, Валлийская девчонка... - горланил капитан, доводя до сведения слушателей, чем Блодвин отличалась от других юных особ. - Мерзкий старый дурень! - выпалила мама. - Если ты не считаешься со мной, мог бы подумать о Джерри. - Чего ты хочешь от меня? Чтобы я писал ему тексты? - осведомился Ларри. - Вы... словом... вы не слышите стук? - спросил Теодор. - Не прикидывайся дурачком, Ларри, ты великолепно знаешь, что я подразумеваю. - Уж не готов ли он там... гм... дело в том, что я не помню точно, о каком сигнале мы условились, - признался Теодор. - И почему тебе непременно надо все валить на меня? - допытывался Ларри. - Если ты в плену предрассудков... - Какие там предрассудки, - возмутилась мама. - По чести говоря, я порой чересчур терпима. - Кажется, должно быть два редких и три частых стука, - размышлял вслух Теодор. - Но может быть, я ошибаюсь. Капитан Крич тем временем пел о причудах английской девушки из Стоук-он-Трента, доставлявших немало забот молодым людям. - Нет, ты только послушай! - возмущалась мама. - Это переходит все границы. Ларри, останови его. - Тебе не нравится, ты и останавливай. - Честное слово, Ларри, ты не знаешь меры. Это ничуть не смешно. - Да ладно, он уже прошелся по Ирландии, Уэльсу и Англии, - ответил Ларри. - Осталась одна Шотландия, если только он не переберется на континент. - Не позволяй ему это делать! - воскликнула мама в ужасе от такой мысли. - Знаете, пожалуй, мне все-таки следует открыть сундук и поглядеть, - задумчиво произнес Теодор. - На всякий случай. - Перестань изображать ханжу, - сказал Ларри. - Обыкновенный безобидный юмор. - Я представляю себе невинный юмор совсем иначе, - отрезала мама. - И я желаю, чтобы это было прекращено. А Энгус, он шотландец был, Из Абердина родом... - Вот видишь, он уже в Шотландии, - сказал Ларри. - Э... я не хотел бы мешать капитану, - протянул Теодор, - но, пожалуй, стоит все же взглянуть... - А хоть бы и до крайней северной точки Великобритании дошел, - настаивала мама. - Это нужно прекратить. Теодор прошел на цыпочках к сундуку и теперь озабоченно рылся в карманах; к нему присоединился Лесли, и они вместе обсуждали, как быть с погребенным Кралевским. Я увидел, как Лесли тщетно пытается поднять крышку, поскольку стало очевидно, что Теодор потерял ключ. Капитан продолжал в том же духе: А Фриц, он чистый немец был, Родился он в Берлине... - Ну вот! - сказала мама. - Он принялся за континент. Ларри, останови его! - И что ты расшумелась, точно лорд Чемберлен, - произнес Ларри с досадой. - Программу ведет Марго, скажи ей, пусть останавливает. - Слава богу, что большинство гостей не настолько хорошо знает английский, чтобы все понимать, - вздохнула мама. - Но что думают остальные... О, фолдерол и фолдерэй, Морская жизнь не сахар... - Я показала бы ему сахар, будь это в моей власти, - сказала мама. - Старый растленный дурень. Тем временем к Лесли и Теодору присоединился Спиро; он принес лапчатый лом, и втроем они принялись взламывать крышку сундука. А Франсуаза, Бреста дочь, Французская девчонка... - Я изо всех сил стараюсь быть терпимой, - сказала мама, - но всему есть предел. - Скажите, мои дорогие, - вмешалась Лена, внимательно слушавшая капитана. - Как это понимать: "С прибылью? " - Это... это... такая английская шутка, - ответила мама с отчаянием в голосе. - Вроде каламбура, понимаешь? - Ну да, - подхватил Ларри. - Когда девушка непорожняя... - Остановись, Ларри, - властно произнесла мама. - Мало нам капитана, еще и ты туда же. - Мама, - сказала Марго, только теперь заметившая возню у сундука. - Похоже, Кралевский задыхается. - Как это-непорожняя, - недоумевала Лена. - Объясните мне. - Не обращай внимания, Лена, просто Ларри пошутил. - Если он задыхается, может быть, лучше сказать капитану, чтобы он кончил петь? - спросила Марго. - Превосходная мысль! Пойди и скажи сейчас же, - обрадовалась мама. Лесли и Спиро, громко кряхтя, сражались с тяжелой крышкой. Марго подбежала к капитану. - Капитан, прошу вас, остановитесь, - сказала она. - Мистер Кралевский... В общем, мы беспокоимся за него. - Остановиться? - удивился капитан. - Остановиться? Да ведь я только начал. - Конечно, только сейчас есть дела поважнее ваших песен, - холодно произнесла мама. - Мистер Кралевский застрял в сундуке. - Но это одна из лучших песенок, какие я знаю, - возмутился капитан. - И самая длинная... в ней про сто сорок стран говорится-Чили, Австралия, все дальневосточные страны. Сто сорок куплетов. Я увидел, как мама содрогнулась при мысли о том, чтобы выслушать в исполнении капитана еще сто тридцать четыре куплета. - Да-да, хорошо, как-нибудь в другой раз, - покривила она душой. - Сейчас чрезвычайные обстоятельства. Раздался треск, как будто свалили огромное дерево, и крышка наконец поддалась. Кралевский лежал в сундуке по-прежнему обмотанный веревками и цепями. Лицо его приобрело синеватый оттенок, широко раскрытые карие глаза выражали ужас. - Ага, похоже мы немножко... э... словом... поторопились, - заключил Теодор. - Он еще не освободился от пут. - Воздуха! - прохрипел Кралевский. - Воздуха! Мне нужен воздух! - Интересно, - заметил полковник Риббиндэйн. - Мне довелось однажды в Конго видеть пигмея... он попал в брюхо слона. Слон-самое крупное четвероногое животное в Африке... - Выньте его оттуда, - взволнованно распорядилась мама. - И принесите бренди. - Обмахивайте его веером! Дуйте на него! - вскричала Марго, заливаясь слезами. - Он умирает, он умирает, и он не исполнил свой трюк. - Воздуха... воздуха, - продолжал стонать Кралевский, пока его извлекали из сундука. В саване из цепей и веревок-свинцовое лицо, закатившиеся глаза-он являл собой поистине жуткое зрелище. - Сдается мне, так сказать, что цепи и веревки затянуты слишком туго, - рассудительно произнес Теодор с видом медика. - Что ж, ты его связал, ты и развязывай, - сказал Ларри. - Поживей, Теодор, где у тебя ключ от замков? - Боюсь, как это ни прискорбно, что я его куда-то задевал, - признался Теодор. - Господи! - воскликнул Лесли. - Так я и знал-не надо было позволять им затевать этот трюк. Полнейший идиотизм. Спиро, ты можешь добыть ножовку? Они отнесли Кралевского на диван и подложили ему под голову подушки; он открыл глаза и воззрился на нас, задыхаясь. Полковник Риббиндэйн наклонился, изучая его лицо. - Этот пигмей, про которого я вам говорил, - сказал он, - у него белки налились кровью. - Правда? - заинтересовался Теодор. - Видимо, происходит то же, что с человеком, которого... э... словом... казнят с помощью гарреты. Кровь приливает к глазным сосудам с такой силой, что они порой лопаются. Кралевский жалобно пискнул, точно лесная мышь. - Вот если бы он прошел курс факио, - объявил Джиджи, - то смог бы не дышать часами, а то и днями, может быть, даже месяцами и годами, после надлежащей тренировки. - И тогда глаза его не налились бы кровью? - справился Риббиндэйн. - Не знаю, - честно сознался Джиджи. - Возможно, и не налились бы, а только порозовели. - А что, у меня глаза налиты кровью? - всполошился Кралевский. - Нет-нет, ничего подобного, - успокоила его мама. - И вообще, перестали бы вы все говорить про кровь и волновать бедного мистера Кралевского. - Правильно, его надо отвлечь, - вступил капитан Крич. - Можно мне петь дальше? - Нет, - твердо произнесла мама. - Никаких песен больше. Лучше попросите мистера Мага... как там его зовут, сыграть что-нибудь успокоительное, и все потанцуют, пока мы распутываем мистера Кралевского. - Это идея, прелесть моя, - отозвался капитан Крич. - Повальсируем вместе! Вальс-один из кратчайших путей к полной близости. - Нет-нет, спасибо, - холодно ответила мама. - Я слишком занята, мне не до близости с кем бы то ни было. - А вы, - обратился капитан к Лене. - Может быть, покружимся в обнимку, а? - По правде говоря, я обожаю вальс, - ответила Лена, выпячивая грудь к великой радости капитана. Мегалотополопопулос лихо ударил по клавишам, и под звуки "Голубого Дуная" капитан закружил Лену в танце. - Наш трюк вполне удался бы, только доктор Стефанидес должен был сделать вид, будто запирает замки, - объяснял Кралевский, пока Спиро, нахмурив брови, пилил ножовкой его цепи. - Конечно, конечно, - сказала мама. - Разумеется. - Я никогда... э... словом... не был мастер делать фокусы, - сокрушенно признался Теодор. - Я чувствовал, как начинаю задыхаться и сердце колотится все громче, это было ужасно, просто ужасно! - Кралевский закрыл глаза и содрогнулся так, что цепи зазвенели. - Я уже подумал, что никогда не выйду на волю. - И вы пропустили всю остальную программу, - сочувственно заметила Марго. - О да, клянусь всевышним! - воскликнул Джиджи. - Вы не видели, как я заклинал змею. Огромную змею, эта проклятая тварь укусила меня за набедренную повязку, а я ведь еще не женат! - Потом я услышал биение крови в ушах, - продолжал Кралевский, стремясь пребывать в центре внимания. - Потом все стало черным. - Но... э... словом... там ведь и так было темно, - отметил Теодор. - Не придирайся к словам, Тео, - сказал Ларри. - Ох уж эти мне проклятые ученые, никогда не дадут толком приукрасить. - Я не приукрашиваю, - с достоинством возразил Кралевский, садясь после того, как отвалился последний замок. - Спасибо, Спиро. Нет-нет, уверяю вас, все стало черным, как... как... черным, как... - Зад черномазого? - пришел на помощь Джиджи. - Джиджи, дорогой, не надо так говорить, - вмешалась шокированная мама. - Это неучтиво. - Как не надо говорить? Зад? - озадаченно спросил Джиджи. - Да нет же, я про другое слово. - Какое? Черномазый? А что тут такого? Я здесь единственный черномазый, и я не против. - Белый человек не сказал бы лучше, - восхищенно объявил полковник Риббиндэйн. - Зато я против, - твердо сказала мама. - Я не желаю, чтобы вы называли себя черномазым. Для меня вы... для меня вы... - Белый, как снег на ветру? - подсказал Ларри. - Ты отлично знаешь, что я подразумеваю, Ларри, - отрезала мама. - Так вот, - продолжал Кралевский, - лежу я, значит, и кровь стучит в ушах... - О-о-о! - неожиданно взвизгнула Марго. - Вы только посмотрите, что сделал капитан Крич с прелестным платьем Лены. Мы повернулись туда, где несколько пар весело кружились в вальсе, и веселее всех-капитан и Лена. К сожалению, ни он, ни она не заметили, что в какой-то момент капитан, видимо, наступил на у