губам пенящуюся пинтовую кружку. Будь у меня польские деньги, я не замедлил бы последовать его примеру. По улицам сновали забавные двухэтажные трамвайчики - все сдвоенные. Частных машин и такси было множество. В витри- нах взгляд ласкали прекрасные платья и материи, навстречу мне шли компании нарядных смеющихся молодых людей, и я замедлил шаг, чтобы получше рассмотреть выходившую из трамвая семью: мамаша в элегантнейшей шляпке и ярком пальто, папаша в обяза- тельном черном берете и двое подростков, одетых совершенно одинаково. Я перешел Одер по мосту, разглядывая бесчисленные баржи у берегов. Церквей мне по дороге попалось немало, но на моих глазах вошли в них только две старухи. Меня внезапно остановил невысокий мужчина в фетровой шляпе, бриджах и сапогах, разразившийся потоком немыслимых звуков - по-видимому, спрашивая, как пройти куда-то. Я не- вольно улыбнулся. Он явно был тут чужим, хотя далеко не таким чужим, как я. День выдался прекрасный - холодный, но солнечный, и я полу- чал от этой прогулки огромное удовольствие, отдыхая от долгого заключения в тесноте "Ирис Клоусен", и все же ежеминутно поглядывал на карманные часы, одолженные мне Джимми. Едва они показали, что миновал час, я сразу повернул обратно. Вернулся я на судно намного раньше одиннадцати и спустился поглядеть на свиней. Их пребывание у нас должно было ограни- читься сутками, и никто словно бы о них даже не вспоминал. Но ведь со свиньями никогда заранее не угадаешь. У них есть манера затевать драки, и устрой все восемьсот общую свалку, ситуация сложилась бы не из легких. Но, возможно, польские свиньи более миролюбивы, чем наши: во всяком случае, все эти сладко спали вповалку в самой заду- шевной гармонии. Днем до меня, правда, порой доносился визг, и я, сломя голову, мчался вниз, но всякий раз дело ограничива- лось небольшой стычкой или краткой вспышкой ярости - ни кровоточащих ран, ни изодранных ушей, с которыми мне так часто доводилось возиться в Йоркшире. В целом небо оставалось безоблачным. Мы взяли на борт порядочный груз картофеля, чтобы кормить наших пассажирок до Любека. Команда терпеть не могла возить свиней из-за их запаха. Безусловно, судно теперь обволакивал совсем иной аромат. Правда, до кают и салона он не добрался, но мне сказали, что летом я бы не знал, куда деваться от всепроникаюшего благоухания моих подопечных. После обеда я, как прикованный, стоял на палубе, любуясь цепью озер, которую образует дельта Одера. Мне объяснили, что это характерно для всего здешнего побережья, а также для Литвы, Латвии и Эстонии. Да уж, где-где, но тут без лоцмана не обойтись! Мы плыли между самыми загадочными и безлюдными бере- гами, какие только мне доводилось видеть. Бескрайние болота с неисчислимыми, заросшими камышом протоками и озерками. Кое-где торчали деревья. Только стаи диких уток и гусей оживляли пейзаж, и даже яркий солнечный свет не смягчал впечатления пустынности и дикости. Примерно через четыре часа мы вошли в прямой канал и увидели порт Свиноуйсьце на Балтийском море. Там мы высадили лоцмана и снова начали резать морские волны. Буря утихла, погода заметно улучшилась, и было очень приятно стоять на корме, провожать взглядом сушу и не ощущать ни малейшей качки. Мне не хотелось покидать палубу, возможно, потому, что мое плавание подходило к концу, и я ушел оттуда, только когда начал угасать великолепный закат. За ужином, узнав о моей семейной дате, все были со мной особенно любезны. Жали мне руку, поздравляли, а капитан заботливо спросил, не послать ли ему телеграмму моей жене, но я объяснил, что Рози передаст от меня поздравительную открытку, а телеграмма может Хелен испугать. Кок же, как мне показалось, устроил банкет в мою честь - во всяком случае, в подаваемых блюдах чувствовался оттенок английской кухни. Восхитительный овощной суп с сельдереем и шпинатом, затем жареная свинина с крекерами, а также поджа- ренная ветчина с гарниром из картошки и красной капусты. На десерт - саговый пудинг, густо посыпанный корицей. 6 ноября 1961 года Вот и конец. Из Любека в Гамбург на поезде, а оттуда на самоле- те в Лондон и снова на поезде домой. У меня было достаточно времени разобраться в своих впечатлениях. Судьба мне улыбну- лась, позволив, пусть мельком, увидеть иной, таинственный мир, совсем не похожий на мой. Но самые яркие, самые теплые мои воспоминания были о маленькой "Ирис Клоусен", об овцах и милейших людях на ее борту. Я от души надеялся, что и они сохранят обо мне столь же дружеские воспоминания. Правда, капитан, всегда внимательный и любезный, в душе не мог не желать, чтобы я провалился в тартарары, но вот Нильсену меня будет очень не хватать. 25 - Раз ветеринар, так ему и отдыхать не положено? - сердито думал я, гоня машину по шоссе к деревне Гилторп. Воскресенье, восемь часов вечера, а я еду за десять миль к собаке, которая, как сообщила мне снявшая трубку Хелен, болеет уже больше недели. Все утро я работал, днем отправился в холмы с деть- ми и их друзьями - такой обычай мы завели давно и в течение этих еженедельных экскурсий успели исследовать почти все живо- писные уголки нашего края. Джимми с приятелями задал высокий темп, и на особенно крутых склонах я сажал Рози к себе на за- корки. Вечером после чая я купал детей, читал им вслух, укла- дывал в постель, предвкушая, как удобно расположусь с газетой, включу радио. А теперь вот щурюсь сквозь ветровое стекло на шоссе и стенки, которые вижу изо дня в день, изо дня в день. Улицы Дарроуби, когда я тронулся в путь, уже совсем опустели, дома с плотно задернутыми занавесками уютно светились в сгустившихся сумер- ках, вызывая в воображении покойные кресла, раскуренные трубки, топящиеся камины. Затем впереди замерцали огоньки ферм на склонах, и я тотчас представил себе, как их хозяева спокойно дремлют, положив ноги на стол. И ни единой встречной машины! Один Хэрриот куда-то тащит- ся в темноте. Когда я остановился перед серыми каменными домиками в дальнем конце деревни, то совсем уж захлебывался жалостью к себе. "Миссис Канделл, номер 4", - записала Хелен на клочке бумаги. Открывая калитку и шагая через крохотный палисадник, я прикидывал, что мне сказать. Прошлый опыт успел меня убе- дить, что нет ни малейшего смысла давать понять клиенту, что меня вовсе не обязательно вызывать в самые непотребные часы. Разумеется, они меня даже не услышат и дальше будут поступать точно так же, но я хотя бы душу отведу. Нет, без малейшей грубости или резкости я вежливо и твердо объясню, что ветеринары тоже люди и воскресные вечера любят проводить у семейного очага, что, естественно, мы готовы сразу броситься на помощь в случае необходимости, но возражаем против того, чтобы нас бесцеремонно вытаскивали из дома навестить животное, которое уже неделю болеет. Почти отшлифовав эту речь, я постучал, и дверь мне открыла невысокая женщина средних лет. - Добрый вечер, миссис Канделл, - произнес я сурово. - Вы ведь мистер Хэрриот? - Она робко улыбнулась. - Мы незнакомы, но я вас видела в Дарроуби в базарные дни. Так входите же. Дверь вела прямо в жилую комнату, небольшую, с низким по- толком. Я увидел старенькую мебель, несколько картин в позоло- ченных, давно потемневших рамах, и занавеску, отгораживаю- щую дальний угол комнаты. Миссис Канделл ее отдернула. На узкой кровати лежал мужчина, худой как скелет. Желтоватое лицо, глубокие провалы глаз. - Это Рон, мой муж, - весело сказала она, а Рон улыбнулся и приподнял костлявую руку со стеганого одеяла в приветствен- ном жесте. - А это Герман, ваш больной. - Ее палец указал на малень- кую таксу, которая сидела возле кровати. - Герман? - Да. Мы решили, что такой немецкой колбаске лучше имени не найти. Муж и жена дружно засмеялись. - Ну, конечно, - сказал я. - Прекрасное имя. Просто выли- тый Герман. Такса посмотрела на меня очень приветливо. Я нагнулся, погладил ей голову, и мои пальцы облизал розовый язычок. Я еще раз погладил глянцевитую шерстку. - Вид у него прекрасный. Так что его беспокоит? - Чувствует он себя вроде бы неплохо, - ответила миссис Канделл. - Ест хорошо, веселый, но только с ногами у него что- то неладно. Почти неделю. Ну, мы особого значения не придавали, а вот нынче вечером он свалился на пол и встать не смог. Хм-м. Да, он ведь даже не попытался встать, когда я его по- гладил. Я подсунул ладонь таксе под живот и осторожно поста- вил ее на лапы. - Ну-ка, малыш, - сказал я, - пройдись немножко. Ну-ка, Герман, ну-ка... Песик сделал несколько неуверенных шажков, все больше виляя задом, и снова сел. - У него со спиной неладно? - спросила миссис Канделл. - На передние лапы он вроде бы твердо наступает. - Прямо как я, - произнес Рон мягким хрипловатым голосом, но с улыбкой. Жена засмеялась и погладила руку, лежащую на одеяле. Я поднял песика на колени. - Да, безусловно, у него что-то со спиной. - Я начал ощупы- вать бугорки позвонков, внимательно следя, не почувствует ли Герман боли. - Он что, ушибся? - спросила миссис Канделл. - Может, его кто-нибудь ударил? Одного мы его на улицу не выпускаем, но иногда он все-таки выбирается за калитку. - Травма, конечно, не исключена, - ответил я. - Но есть и другие причины... Еще бы! Десятки самых неприятных возможностей. Нет, мне решительно не нравился его вид. Решительно. Этот синдром, если речь идет о собаках, меня всегда пугает. - Но что вы, правда, думаете? - настойчиво сказала она. - Мне же надо знать. - Ну, травма могла вызвать кровоизлияние, сотрясение, отек, и они теперь воздействуют на спинной мозг. Не исключена даже трещина в позвонке, хотя мне это представляется маловероятным. - А другие причины? - Их полно. Опухоли, костные разрастания, абсцессы, смеще- ние дисков - да мало ли еще что может давить на спинной мозг? - Диски? - Ну да. Маленькие хрящевые прокладки между позвонками. У собак с длинным туловищем, как у Германа, они иногда сдвигаются в спинномозговой канал. Собственно говоря, именно это я и подозреваю. Снова с кровати донесся хрипловатый голос Рона: - А прогноз какой, мистер Хэрриот? В том-то и вопрос! Полное выздоровление или неизлечимый паралич? - Судить еще рано, - ответил я вслух. - Пока сделаю ему инъекцию, оставлю таблетки, и посмотрим, как он будет себя чувствовать через несколько дней. Я сделал инъекцию обезболивающего с антибиотиками и отсыпал в коробочку салициловых таблеток. Стероидов в то время в нашем распоряжении не было. Ничего больше сделать я не мог. - Вот что, мистер Хэрриот, - приветливо сказала миссис Канделл, - Рон всегда в это время выпивает бутылочку пивка. Так, может, вы посидите с ним? - Ну-у... вы очень любезны, но мне не хотелось бы втор- гаться... - Да, что вы! Мы очень рады. Она налила в два стакана коричневый эль, приподняла своего мужа на подушке и села возле кровати. - Мы из Южного Йоркшира, мистер Хэрриот. Я кивнул, успев заметить чуть-чуть иную манеру произносить слова. - Сюда мы перебрались восемь лет назад. После несчастного случая с Роном. - Какого? - Я шахтером был, - ответил Рон. - На меня кровля обруши- лась, спину перебило, печень изуродовало, ну и еще всякие внутренние повреждения. Только я еще везунчик: двух моих товарищей насмерть завалило. - Он отпил из стакана. - Выжить я выжил, однако доктор говорит, что ходить я никогда не буду. - Мне страшно жаль... - Да, бросьте! - перебил меня хрипловатый голос. - Я свои плюсы считаю, а не минусы. И мне есть, за что судьбу благода- рить. Боли я почти никакой не чувствую, и жена у меня лучшая в мире. Миссис Канделл засмеялась. - Не слушайте вы его. А я рада, что мы в Гилторпе посели- лись. Мы все его отпуска в здешних холмах проводили. Оба мы любили ноги поразмять как следует. И до того чудесно было уехать от труб и дымища! Там окно спальни у нас выходило на кирпичную стену, а тут Рон на десять миль кругом видит. - Да да, - пробормотал я, - дом у вас чудесно расположен. Деревушка прилепилась на широком усгупе над обрывом, и из их окна открывалась панорама зеленых склонов, уходящих вниз к реке и поднимающихся к вересковым вершинам по ту ее сторону. Сколько раз любовался я этим видом! Как манили меня зеленые тропки, убегающие вверх! Но Рон Канделл уже никогда не от- кликнется на их зов. - И с Германом мы хорошо придумали. Прежде хозяйка уедет в Дарроуби за покупками, ну и чувствуешь себя вроде бы одиноко, а теперь - ни-ни. Когда собака рядом, какое же тут одиночество? - Вы совершенно правы, - сказал я с улыбкой. - Кстати, сколько ему лет? - Шесть, - ответил Рон. - Самый у них цветущий возраст, верно, малыш? - Он опустил руку и погладил шелковистые уши. - Видимо, здесь его любимое место? - Да, всегда у изголовья сидит. А подумаешь, так и странно. Гулять его хозяйка водит, и кормит тоже она, только дома он от ме- ня ни на шаг не отходит. Корзинка его вон там стоит, но чуть руку опустишь, а он уже тут как тут. На своем, значит, законном месте Я это много раз замечал: собаки инвалидов, да и не только собаки, всегда стараются держаться рядом с ними, словно сознательно берут на себя роль опоры и утешителей. Я допил пиво и встал. Рон поглядел на меня с подушки. - А я свой подольше растяну! - Он поглядел на стакан, еще полный наполовину. - Бывало, с ребятами я и по шесть пинт выдувал, а только знаете - удовольствия мне от одной вот этой бутылки ничуть не меньше. Странно, как все оборачивается-то. Жена наклонилась к нему с притворной строгостью. - Да уж, грехов за тобой много водилось, но теперь ты почище иного праведника стал, правда? И она засмеялась. По-видимому, это была давняя семейная шутка. - Спасибо за угощение, миссис Канделл. Я заеду посмотреть Германа во вторник. На пороге я помахал Рону. Его жена положила руку мне на плечо. - Спасибо, мистер Хэрриот, что вы сразу приехали. Нам очень не хотелось вас в воскресный вечер тревожить. Но, понимаете, малыша только сейчас ноги слушаться перестали. - Ну что вы! И не думайте даже. Мне было очень приятно. Развернувшись на темном шоссе, я вдруг понял, что не по- кривил душой. Не пробыл я в их доме и двух минут, как мое мелоч- ное раздражение исчезло без следа, и мне стало невыносимо стыдно. Если уж этот прикованный к постели человек находит за что благодарить судьбу, я-то какое право имею ворчать? Ведь у меня есть все! Если бы еще можно было не тревожиться за его таксу! Симптомы Германа ничего хорошего не сулили, но я знал, что обязан его вылечить. Категорически обязан. Во вторник никаких перемен в его состоянии не произошло, может быть, оно даже чуть ухудшилось. - Пожалуй, я заберу его с собой, чтобы сделать рентге- новский снимок, миссис Канделл, сказал я. - Лечение ему словно бы никакой пользы не принесло. В машине Герман свернулся на коленях у Рози и добродушно позволял гладить себя, сколько ей хотелось. Когда я поместил его под наш новоприобретенный рентге- новский аппарат, ни анестезировать, ни усыплять его не потребова- лось: задняя половина туловища оставалась неподвижной. Слиш- ком уж неподвижной, на мой взгляд. Я не специалист-рентгенолог, но все-таки сумел определить, что все позвонки целы. Костных выростов я тоже не обнаружил. Но мне показалось, что расстояние между парой позвонков чуть уже, чем между остальными. Да, видимо, сместился диск. В те времена про ламинэктомию *, еще слыхом не слыхивали, * Вскрытие позвоночного канала путем удаления остистых отростков и дужек позвонков. - Прим. ред. так что мне оставалось только продолжать начатый курс лечения и надеяться. К концу недели надежда заметно угасла. К салицилатам я добавил проверенные временем старые стимулирующие средства, вроде тинктуры стрихнина, но в субботу Герман уже не мог сам подняться с пола. Я придавил пальцы на задних лапах и почув- ствовал легкое рефлекторное подергивание - тем не менее во мне росла горькая уверенность, что полный паралич задних конеч- ностей уже не за горами. Неделю спустя я с грустью собственными глазами увидел, как мой прогноз подтвердился самым классическим образом. Когда я переступил канделловский порог, Герман встретил меня весело и приветливо - но беспомощно волоча по коврику задние ноги. - Здравствуйте, мистер Хэрриот. Миссис Канделл улыбну- лась мне бледной улыбкой и посмотрела на песика, застывшего в лягушачьей позе. - Как он вам сегодня? Я нагнулся и проверил рефлексы. Ничего. И беспомощно пожал плечами, не зная, что сказать. Я поглядел на Рона, на его руки, как всегда, вытянутые поверх одеяла. - Доброе утро, Рон, - произнес я, как мог бодрее, но он не отозвался, а продолжал, отвернувшись, смотреть в окно. Я подо- шел к кровати. Глаза Рона были неподвижно устремлены на великолепную картину холмов, пустошей, белеющих в утреннем свете каменистых отмелей у речки, на линии стенок, расчерчи- вающие зеленый фон. Лицо его ничего не выражало. Он словно не замечал моего присутствия. Я вернулся к его жене. В жизни мне не было так скверно. - Он сердится на меня? - шепнул я. - Нет, нет. Все из за этого! - Она протянула мне газе- ту. - Очень он расстроился. Я посмотрел. И увидел большую фотографию, такса, как две капли воды похожая на Германа, и тоже парализованная. Но только задняя часть ее туловища покоилась на четырехколесной тележке. Если верить фотографии, песик весело играл со своей хозяйкой. И вообще, если бы не эти колесики, вид у него был бы вполне нормальный и счастливый. На шорох газеты Рон быстро повернул голову - Что вы об этом думаете, мистер Хэрриот? По-вашему, так и надо? - Ну-у... право, Рон, не знаю. Мне не очень нравится, но, вероятно, эта дама считает по-другому. - Оно, конечно, - хриплый голос дрожал. - Да я-то не хочу, чтобы Герман вот так... - Рука соскользнула с кровати, пальцы затанцевали по ковру, но песик остался лежать возле двери. - Он безнадежен, мистер Хэрриот, а? Совсем безнадежен? - Ну, с самого начала ничего хорошего ждать было нельзя, пробормотал я. - Очень тяжелое заболевание. Мне очень жаль... - Да не виню я вас! Вы сделали, что могли. Вот как ветеринар для этой собаки на снимке. Но толку нет, верно? Что же теперь? Усыпить его надо? - Нет, Рон, про это пока не думайте. Иногда через долгое время такие параличи проходят сами собой. Надо подождать. Сейчас я никак не могу сказать, что надежды нет вовсе. - По- молчав, я обернулся к миссис Канделл. - Но тут есть свои трудности. В частности, отправление естественных надобностей. Для этого вам придется выносить его в сад. Слегка нажимая под животом, вы поможете ему помочиться. Научитесь вы этому быстро, я не сомневаюсь. - Ну, конечно! - ответила она. - Буду делать все, что надо. Была бы надежда. - А она есть, уверяю вас. На обратном пути я не мог отделаться от мысли, что надежда эта очень невелика. Действительно, паралич иногда проходит сам собой, но ведь у Германа - крайне тяжелая форма. Закусив губу, я с суеверным ужасом подумал, что мои визиты к Канделлам приобретают оттенок фантастического кошмара. Парализован- ный человек и парализованная собака. И почему эта фотография была напечатана именно сейчас? Каждому ветеринару знакомо чувство, будто судьба работает против него. И пусть машину заливал яркий солнечный свет, на душе у меня было черно. Тем не менее я продолжал заглядывать туда каждые несколь- ко дней. Иногда я приезжал вечером с двумя бутылками темного эля и выпивал их с Роном. И муж и жена встречали меня с неизмен- ной приветливостью, но Герману лучше не становилось. По-преж- нему при виде меня песик волочил по коврику парализованные лапы, и, хотя он сам возвращался на свой пост у кровати хозяина и всовывал нос в опущенную руку, я начинал смиряться с тем, что недалек день, когда рука опустится и не найдет Гер- мана. Однажды, войдя к ним, я ощутил весьма неприятный запах, показавшийся мне знакомым. Я потянул носом, Канделлы вино- вато переглянулись, и Рон после некоторой паузы, сказал: - Я тут Герману одно лекарство даю. Вонючее - поискать, но для собак, говорят, полезное. - Ах, так? - Ну... - Его пальцы смущенно пощипывали одеяло. - Билл Ноукс мне посоветовал. Один мой друг... Мы с ним вместе в забое работали. Так он на той неделе навестить меня приезжал. Он левреток держит, Билл то есть. И про собак много чего знает Ну и прислал мне для Германа эту микстуру. Миссис Канделл достала из шкафчика обыкновенную бутылку и неловко подала ее мне. Я вытащил пробку и в ноздри мне ударил такой смрад, что память моя сразу прочистилась. Асафе- тида! Ну, конечно! Излюбленный ингредиент довоенных шарлатан- ских снадобий, да и теперь попадается на полках в аптеках и в чуланах тех, кто предпочитает лечить своих животных по собственному усмотрению. Сам я в жизни ее не прописывал, но считалось, что она помогает лошадям от колик и собакам при расстройстве пищеварения. По моему твердому мнению, популярность асафетиды покоилась исключительно на убеждении, что столь вонючее средство не может не обладать магическими свойствами. И уж во всяком случае Герману она никак помочь не могла. Заткнув бутылку, я сказал: - Так вы ее ему даете? Рон кивнул. - Три раза в день. Он, правда, нос воротит, но Билл Ноукс очень в эту микстуру верит. Сотни собак с ее помощью вылечил. Проваленные глаза глядели на меня с немой мольбой. - Ну, и прекрасно, Рон, - сказал я. - Продолжайте. Будем надеяться, что она поможет. Я знал, что вреда от асафетиды не будет, а раз мое собствен- ное лечение результатов не дало, никакого права становиться в позу оскорбленного достоинства у меня не было. А главное, эти двое милых людей воспряли духом, и я не собирался отнимать у них даже такое утешение. Миссис Канделл облегченно улыбнулась, из глаз Рона исчезло нервное напряжение. - Будто камень с плеч, - сказал он. - Я рад, мистер Хэрриот, что вы не обиделись. И ведь я сам малыша пою. Все-таки занятие. Примерно через неделю после этого разговора я проезжал через Гилторп и завернул к Канделлам. - Как вы нынче, Рон? - Лучше не бывает, мистер Хэрриот. - Он всегда отвечал так, но на этот раз его лицо вспыхнуло оживлением. Он протя- нул руку, подхватил Германа и положил на одеяло. Вы только поглядите! Рон зажал заднюю лапку в пальцах, и нога очень слабо, но дернулась! Торопясь схватить другую лапку, я чуть было не повалился ничком на кровать. Да, несомненно! - Господи, Рон! - ахнул я. - Рефлексы восстанавливаются! Он засмеялся своим тихим хрипловатым смехом. - Значит, микстурка Билла Ноукса подействовала, а? Во мне забушевало возмущение, порожденное профессиональ- ным стыдом и раненым самолюбием. Но длилось это секунду. - Да, Рон. - сказал я. Подействовала. Несомненно. - Значит, Герман выздоровеет? Совсем? - Он не отрывал взгляда от моего лица. - Пока еще рано делать окончательные выводы. Но похоже на то. Прошло еще несколько недель, прежде чем песик обрел пол- ную свободу движений, и, разумеется, был это типичнейший случай спонтанного выздоровления, в котором, асафетида не сыграла ни малейшей роли, как, впрочем, и все мои усилия. Даже теперь, тридцать лет спустя, когда я лечу эти загадочные параличи стероидами, антибиотиками широкого спектра, а иногда коллоид- ным раствором кальция, то постоянно задаю себе вопрос а сколько их полностью прошло бы и без моего вмешательства? Очень и очень порядочный процент, как мне кажется. Хоть и грустно, но, располагая самыми современными сред- ствами, мы все же терпим неудачи, а потому каждое выздоровле- ние я встречаю с большим облегчением. Но чувство, которое охватило меня при виде весело прыгаю- щего Германа, просто не поддается описанию. И последний визит в серый домик ярко запечатлелся в моей памяти. По случайному совпадению приехал я туда в девятом часу вечера, как и в первый раз. Когда миссис Канделл открыла мне дверь, песик радостно кинулся поздороваться со мной и сразу вернулся на свой пост. - Великолепно! - сказал я. - Таким галопом не всякая ска- ковая лошадь похвастает. Рон опустил руку и потрепал глянцевитые уши. - Что хорошо, то хорошо. Но, черт, и намучились же мы! - Ну, мне пора! Я нагнулся, чтобы погладить Германа на прощание. Просто на обратном пути домой хотел еще раз удостовериться, что все в порядке. Больше мне его смотреть нет надобности. - Э-эй! - перебил Рон. - Не торопитесь так. Время-то выпить со мной бутылочку пивка у вас найдется! Я сел возле кровати, миссис Канделл дала нам стаканы и придвинула свой стул ближе к мужу. Все было совершенно так, как в первый вечер. Я налил себе пива и поглядел на них. Их лица излучали дружескую приветливость, и мне оставалось только удивляться, ведь моя роль в исцелении Германа была самой жалкой. Они не могли не видеть, что я только беспомощно толок воду в ступе, и наверняка были убеждены, что все было бы потеря- но, если бы вовремя не подоспел старый приятель Рона и в мгнове- ние ока не навел бы полный порядок. В лучшем случае они относились ко мне, как к симпатичному неумехе, и никакие объяснения и заверения ничего изменить не могли. Но как ни уязвлена была моя гордость, меня это совершен- но не трогало. Ведь я стал свидетелем того, как трагедия обрела счастливый конец, и любые попытки оправдать себя выглядели бы удивительно мелочными. И про себя я твердо решил, что ничем не нарушу картины их полного торжества. Я поднес было стакан ко рту, но миссис Канделл меня оста- новила: - Вы ведь больше пока к нам приезжать не будете, мистер Хэрриот, - сказала она, - так, по-моему, надо бы нам выпить какой-нибудь тост. - Согласен, - сказал я. - За что бы нам выпить? А! - Я под- нял стакан. - За здоровье Билла Ноукса! 26 Бык в шелковом котелке! Вот одна из ехидных острот, рожденных искусственным осеме- нением (ИО), когда оно только только появилось в послевоен- ные годы. А ведь ИО - замечательный шаг вперед. Пока не была введена регистрация производителей, фермеры случали своих коров с первыми попавшимися быками. Ведь корова, чтобы давать молоко, волей-неволей должна прежде произвести на свет теленка, хозяина же ее в первую очередь заботило молоко. Но, к сожале- нию, потомство таких беспородных отцов очень часто оказыва- лось хилым и во всех отношениях неудачным. ИО знаменовало дальнейший прогресс. Благодаря ему один элитный бык обеспечивает потомство множеству коров, владель- цам которых приобрести в собственность такого чемпиона было бы не по карману. Это великолепно! Вот уже много лет я наблю- даю, как неисчислимые тысячи породистых телок и бычков заполняют загоны английских ферм, и сердце у меня в груди переполняется ликованием. Впрочем, все это - отвлеченные рассуждения. Личное же мое приобщение к ИО оказалось кратким и печальным. На заре этого нововведения ветеринары-практики не сомне- вались, что будут теперь метаться с фермы на ферму, от коровы к корове, и нам с Зигфридом не терпелось приступить к делу. Мы незамедлительно приобрели искусственную вагину (ИВ) - цилиндр из твердой вулканизированной резины восемнадцати дюймов длиной с прокладкой из латекса. Цилиндр был снабжен краником, чтобы наливать в него теплую воду и создавать естественную температуру коровьего организма. К одному концу ИВ резиновыми кольцами крепился конус из латекса, завершав- шийся стеклянным стаканом для приема спермы. Аппарат этот можно было применять и для ее проверки. Именно так я и получил свое боевое крещение. Уолли Хартли купил молодого айрширского быка у хозяина большой молочной фермы и пожелал проверить его плодовитость новым способом. Он позвонил мне, и я с восторгом ухватился за возможность испробовать наше последнее приобретение. На ферме я нагрел воду до температуры крови, налил ее в ци- линдр и закрепил на нем конус со стаканом. Ну, все готово. Теперь к делу! Корова, готовая к случке, уже ждала посреди просторного стойла, открывавшегося прямо во двор, и фермер повел к ней быка. - Хоть росту он и небольшого, - сказал мистер Хартли, - но ухо с ним надо держать востро. Баловник, одно слово. Еще ни разу коровы не крыл, а уж ему не терпится. Я оглядел быка. Нет, крупным его действительно не назовешь. но глаза подлые, а рога крутые и острые, как айрширу и поло- жено. Ну, да процедура из самых простых. Правда, вживе мне ее наблюдать не довелось, но я пролистал руководство и никаких осложнений не предвидел. Просто надо выждать, пока бык не начнет садку, а тогда направить эрецированный половой член в ИВ. После чего, со- гласно руководству, наивный бык выбросит сперму в стакан. Сущий пустяк, как меня уверяли очень многие. Я вошел внутрь и скомандовал. - Впустите его, Уолли! Бык рысцой вбежал в стойло, и корова, привязанная за морду к кольцу в стене, спокойно позволила себя обнюхать. Быку она, видно, понравилась - во всяком случае, он скоро занял позицию позади нее, исполненный приятного нетерпения. Наступив решающая секунда. Встаньте справа от быка, рекомендовало руководство, а все остальное - проще простого. С поразительной быстротой молодой бык вскинул передние ноги на корову и напрягся. С требуемой молниеносностью я ухватил появившийся из препуция половой член и уже собрался направить его в ИВ, как бык стремительно встал на все четыре ноги и оскорбление повернулся ко мне. Он смерил меня возму- щенным взглядом, словно не веря собственным глазам, и в его выражении нельзя было обнаружить ни малейшего намека на благодушие. Затем он словно бы вспомнил про свои неотложные обязанности и вновь пленился коровой. Его передние ноги взлетели ей на спину, я ухватил, хотел напра- вить, и вновь, прервав свое занятие, он с грохотом опустил перед- ние копыта на пол. На этот раз к оскорбленному достоинству в его глазах добавилась ярость. Он фыркнул, наклонил в мою сторону острые пики рогов, проволок передней ногой пучок соломы по полу и пригвоздил меня к месту долгим оценивающим взглядом, недвусмысленно предупреждавшим "Только попробуй еще раз, приятель, и ты свое получишь!" В моем мозгу успели запечатлеться все мельчайшие детали этой живой картины, терпеливо стоящая корова, разметанная соломенная подстилка и над нижней половиной двери - лицо фермера, с интересом ожидающего продолжения. Сам я такого нетерпения не испытывал. Что-то мешало мне дышать нормально, а язык никак не желал отлипнуть от неба. Наконец, бык, в последний раз предостерегающе воззрившись на меня, вернулся к первоначальной идее и вновь взгромоздился на корову. Я сглотнул, торопливо нагнулся и, едва тонкий красный орган появился из препуция, стиснул его и попытался нахлобучить на него ИВ. На сей раз бык не стал тратить времени зря: спорхнув с коро- вы, он наклонил голову и ринулся на меня. Вот тут и обнаружилась вся мера моей глупости: от большого ума я встал так, что он находился между мной и дверью. За спиной у меня был темный глухой угол стойла. Я оказался в ловушке! К счастью, на правой руке у меня болталась ИВ, и я умудрился ударить атакующего быка снизу вверх по морде. Обрушь я ИВ ему на лоб, он ничего бы не заметил, и один зловещий рог - если не оба прозондировал бы мои внутренности. Однако чувствитель- ное соприкосновение его носа с твердым резиновым цилиндром вынудило быка затормозить, а пока он моргал, соображая, как начать новую атаку, я в паническом исступлении принялся молотить его моим единственным оружием. С тех пор меня не раз интриговал абстрактный вопрос. уникален ли я или еще какому-нибудь ветеринару довелось- таки отбиваться от разъяренного быка подобным способом? Но в любом случае ИВ не слишком приспособлена для целей обороны, и вскоре она начала рассыпаться на составные части. Сначала мимо уха потрясенного фермера просвистел стеклянный стакан, затем конус задел по касательной бок коровы, которая уже безмятежно жевала жвачку, не обращая ни малейшего внимания на разыгравшуюся рядом с ней трагедию. Удары я перемежал выпадами, достойными чемпиона по фехто- ванию, но выбраться из угла мне никак не удавалось. Однако оставшийся в моих руках жалкий цилиндр, хотя и не мог причинить быку значительной боли, тем не менее вызвал у него большое недоумение. Да, он поматывал головой и наставлял на меня рога, но словно бы не собирался немедленно повторить стремительную атаку, удовлетворившись пока тем, что зажал меня в тесном пространстве. Но я знал, что долго такое положение не продлится. Он явно решил посчитаться со мной, и мне оставалось только примери- ваться, как поступить, когда он немного попятится и вновь ринется вперед, опустив голову. Я встретил его ударом от груди, и это меня спасло - резинка, удерживавшая внутреннюю камеру, соскочила, и ему в глаза хлестнула волна теплой воды. Бык остановился как вкопанный и, по-моему, решил, что игра не стоит свеч. Такого двуногого он еще не встречал. Сначала я позволил себе возмутительные фамильярности, когда он пытался выполнить свою законную обязанность, потом лупил его по морде резиновой штукой и в заключение обдал водой. Явно я ему опротивел. Пока он размышлял, я проскользнул у него под боком, распах- нул дверь и выскочил во двор. Фермер сочувственно наблюдал, как я отдуваюсь - Черт-те что за работка, это ваше ИО, а, мистер Хэрриот? - Да, Уолли, не без того, - ответил я, еле ворочая языком. - И всегда так? - Э... э... нет, Уолли. - Я с грустью обозрел останки моей ИВ. - Такой уж исключительный случай. Я... По-моему, чтобы взять пробу у этого быка, нам следует обратиться к специалисту. Фермер потер ухо, слегка задетое стаканом. - Ладно, мистер Хэрриот. Дайте мне знать, когда соберетесь. Все-таки есть на что посмотреть! Его заключительная фраза отнюдь не пролила целительного бальзама на мое уязвленное самолюбие. Я постыдно отбыл с фермы не солоно хлебавши. Нынче все ветеринары чуть не каж- дый день играючи берут такие пробы. А я... Да что же это такое? Вернувшись домой, я позвонил в консультационный пункт. Хорошо, обещали мне, завтра в десять утра меня на ферме встре- тит опытный консультант. Когда утром я добрался туда, консультант уже расхаживал по двору. Что-то очень знакомое почудилось мне в небрежной походке и облаках сигаретного дыма у него над головой. Он обернулся, и я с радостным облегчением убедился, что это действительно Тристан. Слава богу, хотя бы не опозорюсь перед посторонним человеком! Его широкая ухмылка подействовала на меня, как лучшее тони- зирующее средство. - Привет, Джим! Как дела? - Отлично, - ответил я. - Вот только с этой пробой у меня что-то не ладится. Ты, конечно, каждый день их берешь, но я вчера сильно осрамился - Неужели? - Он сделал глубокую затяжку. - Валяй рас- сказывай, пока мистер Хартли не вернулся с поля. Мы вошли в злополучное стойло, и я приступил к моему печаль- ному повествованию. Не успел я начать, как у Тристана отвисла челюсть - Что-о? Ты просто впустил быка сюда, ничем не стеснив его свободы? - Да. - Джим, ты последний из идиотов. Радуйся, что жив остался. Во-первых, эту манипуляцию всегда производи на открытом месте, во-вторых, быка необходимо удерживать шестом или за кольцо в носу. Я всегда стараюсь подобрать двух-трех помощни- ков. - Он смерил меня недоумевающим взглядом, закурил очеред- ную сигарету и потребовал. - Ну, а дальше? По-мере того как я говорил, лицо Тристана начало меняться. Губы задергались, подбородок задрожал, из груди вырвалось невнятное хихиканье. - Я не ослышался? Ты так прямо его и ухватил? - Ну... да... - О господи! - Тристан привалился к стене, корчась от смеха. Когда его немножко отпустило, он поглядел на меня с мягким сожалением. - Джим, старина! Чтобы направлять, руку кладут только на препуций! Я криво улыбнулся. - Знаю. Вчера вечером я перечел брошюрку и понял, что сажал ошибку на ошибку... - Ну, ничего, - перебил он. - Продолжай свою повесть. Ты пробудил во мне странное любопытство. Последующие минуты произвели на моего коллегу сокру- шительное действие. Я описывал, как бык ринулся на меня, а Тристан с воплями все больше и больше обмякал и в конце концов повис, как тряпичная кукла, на нижней половине двери, вяло болтая руками. По щекам у него катились слезы, он невнятно всхлипывал. Ты... вон в том углу... отбивался от быка! Крушил его по морде ИВ... а она разлеталась на части! - Он достал носовой платок. - Джим, ради всего святого, замолчи. Не то ты меня доконаешь. Он утер глаза, выпрямился, но я заметил, что колени у него подгибаются. Пошатываясь, Тристан сделал несколько шагов навстречу идущему через двор фермеру. - А, мистер Хартли! Доброе утро, - сказал он. - Ну, можно начинать. И принялся деловито распоряжаться. Вчерашняя корова еще была в охоте и несколько минут спустя уже стояла во дворе, крепко привязанная к столбу. По ее бокам расположились двое работников. - Чтобы не вывернулась из-под быка, - объяснил мне Тристан и, обернувшись к фермеру, вручил ему ИВ. - Налейте сюда, пожалуйста, теплой воды и покрепче закрутите кран. Фермер зарысил к дому, а когда вернулся, третий работник уже вывел быка. На сей раз моего противника надежно удерживала веревка, продетая в кольцо в носу. Да, Тристан, бесспорно, организовал все очень четко. Быку и теперь явно не терпелось, как накануне выразился его хозяин. Едва увидев корову, он устремился к ней, точно воплоще- ние плотской страсти. Тристан еле успел схватить ИВ, а он уже взбирался на корову. Должен признаться, мой коллега действовал с неимоверной быстротой - нагнулся, положил ладонь на препуций и надел ИВ. "Вот, значит, как это делается! - подумал я уныло. До чего же просто!" Меня пронзил стыд, и в ту же секунду бык высунул язык, испустил протяжный гневный рев, отпрыгнул назад, подальше от ИВ, и начал выделывать курбеты, натягивая веревку и оби- женно мыча. - Что за дьявол?.. - Тристан с недоумением посмотрел на мечущееся животное и рассеянно сунул палец в ИВ. - Господи! Да это же кипяток! Уолли Хартли кивнул - Ага! Чайник как раз закипал, ну я и налил. Трисган вцепился пятерней в волосы и застонал. - Только этого не хватало! - шепнул он мне. - Всегда про- веряю температуру термометром, а тут заболтался с тобой, ну и молодчик так рвался вперед, что у меня из головы выле- тело. Кипяток! Не удивительно, что бедняга запрыгал, как ошпа- ренный. Бык тем временем умолк и принялся обнюхивать корову, посматривая на нее с опаской и уважением. "Вот это темпе- рамент!" - говорил его взгляд. - Ну, попробуем еще раз! - Тристан решительно зашагал к дому. - Только уж воду я налью сам. Вскоре все вернулось на круги своя. Тристан изготовился, Бык, видимо, нисколько не охлажденный недавним конфузом, прямо рвался в бой. Представить себе, что думает животное, не так-то просто, и я решил, что, быть может, он терзается, вспоминая вчерашние фиаско и удар, только что нанесенный его гордости и спокойствию духа. Тем не менее, судя по его выражению, он намеревался обслужить свою красавицу, даже если бы весь ад с цепи сорвался. И словно в подтверждение, бык неукротимо рванулся вперед. Тристан успел-таки ошалело надеть ИВ на мелькнувший ми- мо член, но бык, не устояв на ногах, въехал под корову на спине. ИВ вырвалась из рук Тристана и взмыла в небо. Мистер Хартли, разинув рот, следил, как она описала изящную параболу и шлепнулась на груду соломы в дальнем углу двора. Бык кое-как поднялся, а Тристан неторопливо направился к соломе. Стакан удержался на цилиндре, и мой друг поднес его к глазам. - Гм, да, - промурлыкал он. - Три кубика. Отличная проба. Фермер, пыхтя, подбежал к нему. - У вас, значит, получилось, что надо? - Да, - небрежно уронил Тристан. - Именно то, что требо- валось. Фермер даже головой помотал. - Черт! И хитрая же штука! - Ну-у, иногда случаются некоторые осложнения, - Тристан снисходительно пожал плечами. - Бывает, бывает. Сейчас принесу из машины мой микроскоп и проверю пробу. Времени на это потребовалось немного, и вскоре мы уже рас- положились на кухне, попивая чай. Поставив чашку на стол, мой коллега взял масляную лепешку. - Отличным вы производителем обзавелись, мистер Хартли. Фермер даже руки потер от удовольствия. - Вот и расчудесно. Я за него порядком отвалил, ну и приятно слышать, что не зазря. - Он поглядел на Тристана с нескрывае- мым восхищением. - Замечательно вы это проделали, уж так я вам благодарен! Я молча прихлебывал чай, раздумывая, что миновавшие годы ровным счетом ничего не изменили. Почему этот стакан хлопнулся на мягкую подстилку из соломы? А потому что Тристан всегда вы- ходил сухим из воды. 27 Худенькое тело врезалось в коровий бок, и меня передернуло, но сам Джек Скотт словно бы и внимания на свой полет не обра- тил. Глаза у него, правда, чуть выпучились, кепка соскользнула на ухо, но он снова ухватил хвост, уперся подошвами в булыжник и приготовился к дальнейшему. Я пытался оросить матку коровы раствором люголя. Обычное послевоенное лечение бесплодия, вызванного эндометритом. Но оно требовало введения длинного металлического катетера в шей- ку, и этой корове такая процедура явно пришлась не по вкусу. Каждый раз, едва я начинал вводить катетер, она резко повора- чивалась и щуплый фермер стукался о соседнюю корову. Но теперь дело ка