ны подкатили через час с неболь- шим. Надо мной нависла высокая фигура капитана. - Мистер Хэрриот! - Он смотрел на меня сверху вниз очень серьезным взглядом и поглаживал бороду. Вновь я ощутил всю силу его личности. - Мистер Хэрриот, мне необходимо заняться некоторыми делами. Обеспечить ремонт мотора и снять номера в отеле. Я ухожу и надеюсь, что вы за всем тут приглядите. - Хорошо! - ответил я. - Не беспокойтесь. Я присмотрю, чтобы с коровами ничего не случилось. Он неторопливо наклонил голову. - Очень хорошо. - Его суровый взгляд обратился иа ферме- ров. - Это, ребята, относится и к вам. Все оставайтесь здесь, пока не увезут последнюю корову. Вы меня поняли? Мы покорно пробормотали, что поняли. Вряд ли отыскалось бы много охотников спорить с капитаном Берчем. Да и упоминание отеля сразу меня взбодрило: я ведь не забыл, с каким упоением Джон Крукс описывал свой роскошный номер. Вообще-то я не слишком тоскую без роскоши, но изредка - почему бы и не пона- слаждаться? И тем более сейчас. Я уж испекся на солнце, рубашка на мне заскорузла, а мои внутренности терзал адский голод. Во- споминание о бутербродах в Гатуике отодвинулось далеко-далеко, но я уже видел в розовых мечтах, как принимаю ванну и сажусь за плотный завтрак. Нет, затягивать разгрузки я не стану! Видимо, оба фермера думали то же самое: они уже поставили первую партию телок на подъемник. Щуплый Карл перевел рычаг, раздался долгий противный визг, и ничего не произошло. Он опять перевел рычаг - с точно таким же результатом. - Подъемник заело, - сказал Карл и принялся нажимать на выключатели и крутить ручки. В конце концов он злобно пнул блестящий металл, пожал плечами и посмотрел на нас. - Ничего не выходит. Пойду за электриком. Он побрел к аэровокзалу, а мы с Джо и Ноэлем беспомощно переглянулись. С каждой минутой становилось все жарче. Вернулся Карл только в половине одиннадцатого с человеком в белом халате, который словно бы вознамерился разобрать подъ- емник на все составные детали. Он что-то бурчал и восклицал по- турецки, меня же точила мысль: а вдруг это никакой не электрик? Никак не может обнаружить поломку! Но вот через полтора часа подъемник подчинился переключению рычага и пошел вниз. Одна- ко времени мы потеряли уйму. Правда, я черпал утешение в там, что рядом рой механиков уже довольно давно возился с поврежденным мотором. Авось, хоть они-то действительно механики! Едва Джо и Ноэль распахнули дверцы подъемника, как при- были турецкие ветеринары, весьма и весьма импозантные. Простой английский ветеринар не шел ни в какое сравнение с этими смуг- лыми красавцами в элегантных летних костюмах. По-английски среди них объяснялся только один, зато почти без акцента. - Чудесные экземпляры, мистер Хэрриот, - промурлыкал он, когда первые телки начали подниматься по мосткам в фургон. Его коллеги одобрительно прищелкивали языками, и я надулся гор- достью: все-таки в этой области Англия по-прежнему занимает одно из первых мест в мире. Столько стран обращаются к нам, желая улучшить свои стада! Мой собеседник сообщил, что они служат в министерстве сель- ского хозяйства и им поручено проверить здоровье животных, а также номера, вытатуированные на внутренней поверхности уха. При последних его словах мы дружно засмеялись. Оказывается, и в Турции номер в ухе обладает той же прямо-таки международ- ной важностью, что и а Англии. Выгрузка шла садистски медленно. Электрик, видимо, починил все на живую нитку, потому что подъемник нет-нет, да и застывал в воздухе на несколько гнетущих минут. Карл ругался, дергал ры- чаг, и подъемник приходил в движение. Солнце жгло нестерпимо, но к счастью, фургоны стояли в тени ангара. Внутри них рогатых пассажирок ждали сено и вода, так что они чувствовали себя не- дурно. Чего никак нельзя было сказать про фермеров и меня. Я был небрит, грязен, весь в поту с головы до ног и изнурен голодом, хотя всего лишь надзирал за разгрузкой, то забираясь в самолет, то спускаясь на землю. А что должны были испытывать Джо и Ноэль, уламывая заупрямившихся коров, не берусь даже вообра- зить. И все время близко-близко маячил Стамбул, оставаясь не- достижимым. Время шло, капитан не возвращался, молодые американцы Эд и Дейв часто подходили взглянуть, как продвигается ремонт мо- тора. Несколько раз они останавливались поболтать со мной и рас- сказывали про свою жизнь и работу. На редкость симпатичные ребята и такие беззаботные! Они расхаживали, засунув руки в карманы, которые, как мне довелось узнать позднее, содержали целую коллекцию монет десятка-другого стран. Песеты побрякива- ли о драхмы, гульдены, лиры, центы, кроны и шиллинги. Старый самолет переносил Эда и Дейва из одного уголка мира в другой. Вольные как птицы, они безмятежно встречали каждый новый день, каждую новую страну и, совсем еще мальчишки, успели пови- дать на своем коротком веку чуть ли не весь свет. Смелые искатели приключений на современный лад. Последняя телка поднялась в фургон часов около четырех, и ос- мотр быстро приближался к концу. Ко мне подошел Ноэль. Рубашка мокрой тряпкой прилипла к его груди. Он сказал, ути- рая запястьем мокрое лицо: - Джим, а мой желудок, небось, думает, что я себе глотку пе- ререзал, не иначе. - И мой тоже, Ноэль, - ответил я. - Меня от голода просто мутит. В последний раз я ел почти сутки назад, и то бутерброды. - А я бы и от пивка не отказался, - добавил Джо. - Пить хочу, просто смерть. Но муки пока еще не кончились. Турецкие ветеринары осматри- вали каждое животное весьма обстоятельно, однако никаких пре- тензий не предъявляли и были как будто вполне довольны тем, что видели. И вдруг эта идиллия разом оборвалась. Прячась от солнца под крылом "Геракла", мы заметили, что среди ветеринаров возникло некоторое замешательство. Они по очереди заглядывали в ухо одной из последних телок и перебирали пачки листков, которые держали в руках. И невооруженным глазом было видно, что слу- чилось что-то неладное. Сгрудившись, они совещались между собой и отчаянно жестикулировали. В конце концов старший крикнул: - Мистер Хэрриот, будьте добры, подойдите сюда! Я пошел к фургону, фермеры последовали за мной. - Мистер Хэрриот, - продолжал турок, - мы обнаружили не- правильный номер! - Смуглое лицо побледнело, губы подергива- лись. Его коллеги также явно пребывали в глубоком расстройстве. Я мысленно застонал. Произошло немыслимое! Какой-то особенно высокий ветеринар с сурово застывшим ли- цом эффектным взмахом руки указал мне на самозванку. Я под- нялся в фургон и заглянул ей в ухо. Номер пятнадцатый. Столь же эффектным жестом он протянул мне пачку листков. В каждом указывались приметы, возраст и номер животного. И действитель- но, номер пятнадцатый в них не значился. Губы у меня искривились в подобии улыбки. Откуда мне было знать, несу я ответственность за подобную промашку или нет. Вро- де бы номера в нашем списке при погрузке все сошлись. Неужели я допустил какой-то страшный ляп? В чужой стране это казалось особенно жутким. Я обернулся к Джо. - Список с Джерси у вас ведь с собой? - Ага! - воинственным тоном отозвался Джо. - И там все точно. Он у меня в сумке. - Вы его не принесете, Джо? - попросил я. - Надо же как-то разобраться, в чем тут дело. Он неторопливо зашагал к "Гераклу", залез внутрь и вернулся со списком. Дыхание замерло у меня в груди, глаза лихорадочно забегали по строчкам. - Да вот же он! - воскликнул я с неистовым облегчением. - Племенной номер и номер пятнадцатый, порядковый. Мы были спасены! Турецкий ветеринар забрал наш список и вернулся к своим кол- легам для дальнейшей консультации. Опять довольно долго сыпа- лись непонятные слова, взлетали и опускались руки, но в конце концов они, видимо, пришли к какому-то единодушному решению. Все дружно закивали, а некоторые скрестили руки на груди. Стар- ший выступил вперед. Лицо его было неумолимым. - Мистер Хэрриот, мы пришли к выводу, что выход есть толь- ко один. - Вы же понимаете, что мы обязаны следовать собственному списку. Где гарантия, что мы купили именно это животное? А пото- му - с величайший сожалением прошу вас увезти ее обратно. Обратно! Вот так-так! - Но это же невозможно! - вскричал я. - Корова доставлена вам не из Англии, а с острова Джерси. Я не вижу, как я могу ис- полнить те, чего вы требуете. - Мне очень жаль, - сказал он. - Но наше решение беспо- воротно! Не то животное мы принять не можем. А как и куда вы ее увезете, эабота ваша, но увезти ее вы обязаны. - Да... но... - залепетал я - Почему вы убеждены, что жи- вотное не то? Дело скорее всего в ошибке вашей машинистки... Он выпрямился во весь рост - весьма внушительный, не гово- ря уж о плотном его телосложении, пронизал меня взглядом и пре- достерегающе поднял ладонь. - Мистер Хэрриот, повторяю: наше решение бесповоротно. - Я... да... но... понимаете ли... - растерянно бормотал я, но тут мне на плечо легла тяжелая рука Джо. Он легонько отстра- нил меня, шагнул вперед, придвинул свое гранитное лоснящееся потом лицо к самым усам турка, несколько секунд не мигая глядел ему в зрачки, а затем сказал с медлительной своей оттяжкой: - Назад я ее не повезу, приятель. Я свою работу знаю и назад ее не повезу. Говорил он мягко, неторопливо, но тон был категорическим и произвел удивительный эффект. Турок весь как-то съежился, лицо у него сморщилось, взгляд стал жалобным, рот открылся... Я ждал, что хлынут возражения. Однако он промолчал и поплелся к своим коллегам. Они посовещались вполголоса, пожимая плечами и скорбно поглядывая на Джо, затем наш собеседник сделал знак шоферам, и фургоны уехали. Битва была выиграна. - Спасибо, Джо! - воскликнул я. - А мне казалось, нам уже не выкрутиться. Мы, подчиняясь приказу капитана Берча, подождали, пока тел- ки не покинут летное поле. Мне было приятно думать, что едут они навстречу привольной жизни. Всех их ждали образцовые живот- новодческие хозяйства, достойные аристократок таких голубых кровей. Обрадовался я и тому, что мои турецкие коллеги попрощались с нами очень сердечно. Меня поначалу грызло опасение, что недо- разумение с номером испортит им весь день, но они цвели улыбка- ми, словно по волшебству забыв о нем. Я поглядел на часы. Пять! На раскаленной сковороде летного поля мы провели девять часов. А по турецкому времени было уже семь! Мой единственный бесценный день в Стамбуле стремительно иссякал. Я провел ладонью до щетинистому подбородку. Надо не- медленно вымыться и побриться. Плечам к плечу мы зашагали к аэровокзалу. Там в мужском туалете разделись, долго пили из-под крана и совершили омовение. Какой-то толстячок усердно посыпал мне спину тальком. Я опасал- ся, что он рассчитывает на чаевые, но, к счастью, ему требовалось одно из моих бритвенных лезвий, которое он и получил. - Так-то лучше, - сказал Ноэль, когда мы вышли в зал ожи- дання. - А теперь перекусить бы. У меня совсем живот подвело. Его состояние было мне понятно. Я изнывал от голода. Но уж теперь-то ждать осталось недолго! Увы! К нам стремительным шагом приближался капитан Берч. - А я вас ищу! - сказал он. - Мне надо вам кое-что сказать. Идемте сядем вон там. - Мы расположились в мягких креслах вокруг столика, капитан обвел нас сумрачным взглядом и продол- жал: - Я не знаю, кто из вас главный, но обращаться буду к вам, мистер Хэрриот. - Как вам угодно. - К сожалению, мне приходится сообщить вам, что устранить течь в моторе не удалось. - А! - Следовательно, нам придется лететь для ремонта в Копен- гаген. На трех моторах. - Ах, так? - И следовательно, вам троим с нами лететь нельзя. - Как?! Его лицо немного смягчилось. - Мне очень жаль, но, откровенно говоря, самолет неиспра- вен, и мы не имеем права брать с собой пассажиров. Никого, кро- ме членов экипажа. - Но... - задал я напрашивающийся вопрос, - как же мы вернемся домой? - Я уже об этом думал, - ответил капитан. - Вам надо позво- нить в Лондон, в экспортную фирму. Вот их телефон. Они, несом- ненно, организуют ваше возвращение в Англию. - Ну-у... Спасибо... Пожалуй, ничего другого нам не остает- ся. - Тут мне в голову пришла совсем другая мысль. - Вы сказали, что самолет неисправен? Величавая голова наклонилась. - Совершенно верно. - То есть вы можете... - Вот именно. Это не исключено. Полет над горами в таких условиях чреват определенными сложностями. - Но как же вы сами? Вы и остальные? - А, да! - Он улыбнулся, и вдруг стало ясно, что он человек очень добрый. - Я тронут вашим интересом, но это наша работа. Мы должны лететь, разве вы не понимаете? Это же наша работа. Я повернулся к фермерам. - Нам придется последовать совету капитана. Они молча кивнули. Вид у них был совершенно растерянный, как, наверное, и у меня. Но я понял намек. Раз один мотор этого поразительного самолета окончательно вышел из строя, то на- сколько надежны остальные три? - Ну, так надо поскорее позвонить в Лондон. Как лучше это сделать? Отсюда или из отеля? Капитан кашлянул. - Да, я еще не успел вам сказать. Снять номера мне не уда- лось. - Что? - К сожалению. Я искал повсюду, но у них тут какой-то празд- ник и все отели переполнены. Чае от часу не легче! Чудесно, чудесно. - Но не беспокойтесь, - продолжал капитан. - Меня завери- ли, что дальше по Босфору обязательно отыщется какая-нибудь маленькая гостиница, где есть свободные номера. Какая-нибудь маленькая гостиница... Лопнул и радужный мыльный пузырь роскошного номера в роскошном отеле. - Не сомневайтесь! - ободрил меня капитан. - Мини-авто- бус нас уже ждет. Поехали. В автобусе нас широкими улыбками встретили Эд и Дейв воль- готно развалившиеся на сиденьях в своих легких костюмах. - Эй! - весело приветствовали они нас. - Эй! - маленький Карл помахал нам из глубины автобуса. Подобные неурядицы для них, без сомнения, были делом при- вычным, и они только посмеивались. Я вдруг решил последовать их примеру. Конечно, все складывается не самым лучшим образом, но ведь я в Стамбуле, так надо не кукситься, а радоваться тому, что есть. Я вытащил фотоаппарат. Кое-чго я снял вовремя полета и раз- грузки, а теперь запечатлею сказочный город, пусть мое знакомст- во с ним и окажется самым мимолетным. Автобус лавировал в потоке машин по залитым вечерним солн- цем улицам, и я щелкал, щелкал, щелкал, как безумный. Изящ- ные мечети и минареты, неожиданно возникающие над современ- ными зданиями, а рядом - пустыри с выгоревшей травой и пест- рыми рекламными щитами. За стеклами возникали и тут же исче- зали древние, поросшие кустами акведуки, гигантские развалины стен средневекового Константинополя... Даже сейчас я иногда раз- глядываю их на чуть нерезких снимках. А уличные сцены? Продавцы разноцветных напитков, сластей и фруктов, смуглые прохожие - женщины в ситцевых платьях, мужчины в рубашках и летних брюках, одетые настолько одина- ково, что это смахивало на какую-то форму. Вскоре мы уже катили по берегу Босфора, бесспорно одного из самых красивых и романтичных проливов в мире. Широкая полоса синей воды, обрамленная лесистыми холмами, где среди деревьев белели изящные виллы и даже дворцы. А на воде - огромные современные суда, рыбачьи баркасы, а иногда и старинные, будо- ражащие воображение парусники. Времени налюбоваться Босфором у меня было достаточно, по- тому что мы то и дело останавливались и наводили справки о ночлеге. В конце концов наши поиски увенчались успехом, и мы вылезли перед небольшим зданием. Не то чтобы "Гранд-отель", но и не блошиная ночлежка. Скромная небольшая гостиница на тихой улочке. Встретили нас достаточно приветливо, но у меня сложилось впечатление, что управляющему было решительно все равно, оста- немся, мы или отправимся дальше. Кое-как я объяснил ему, что хотел бы позвонить в Лондон. Он с улыбкой растолковал мне, что для этого надо поехать на почту - стоянка такси вот тут рядом. На почте я сообщил, что мне требуется, и очень толстая ни- зенькая дама закивала мне и улыбнулась. По-английски она гово- рила достаточно хорошо для того, чтобы заверить меня, что все будет в порядке. Переговорив по телефону, она обернулась ко мне и просияла. - Ждать долго, может, час. Вы уезжайте, я пришлю такси. Когда я вернулся в гостиницу, мои спутники уже водворились в номера. Портье там, видимо, не имелось, а коридорные только пле- чами пожимали, когда я спрашивал, где мой номер. В конце кон- цов я отыскал управляющего, и ом с явным удовольствием сказал, что для меня номера не хватило. Однако мое отчаяние как будто смягчило его сердце. Он проводил меня в подвал, где оставил в какой-то каморке, которая больше всего смахивала на тюремную камеру - неэастланная железная кровать, кипа старых одеял на стуле в углу. И все. Но я был рад и этому. Впрочем, проникавшие в каморку аппетитнейшие запахи тут же лишили меня способности мыслить, и я поспешил к их источнику. Вероятно, суточное голодание - ничтожная мелочь для поклонни- ков всяких диет, но я-то был поклонником регулярного и обильно- го трехразового питания, и мои внутренности терзал неистовый голод. В обеденном зале за столом уже сидели члены экипажа и фер- меры. Едва я присоединился к ним, как официант принялся носить яства, одно аппетитнее другого. Пирамиды люля-кебаба на под- стилке из риса с шафраном, исходящие паром миски с всевозмож- ными овощами, горы грубого турецкого хлеба. Я обожаю хлеб и тут же впился зубами в огромный ломоть. Какой божественный вкус! Эд засмеялся, глядя на меня, и сказал: - Отличный, а? Они добавляют в муку семена подсолнечника. Может быть, и добавляют, но все равно чудеснее хлеба я не едал. Однако пора было приступить к чему-нибудь посерьезнее, и моя вилка воспарила над вертелом с шашлыком, как вдруг в зал вбежал шофер такси. - Мистер Хэрриот, быстрей, быстрей! Телефон! Из моих глаз чуть не брызнули слезы. У меня изо рта вырывали кусок, который я в него еще даже не положил! Но делать было не- чего. Я бросил вилку и выбежал наружу. Такси с обычной в Тур- ции бешеной скоростью примчало меня на почту, и толстуха, лу- чезарно улыбаясь, кивнула на телефон. - Алло! Алло! Алло! - надрывался я почти минуту, а потом слабенький голос пискнул среди треска что-то вроде "миста Харьо, миста Харьо?" - Да, да, Хэрриот слушает! - крикнул я, на чем все и кончи- лось. Не стану докучать читателям подробностями моей борьбы с телефоном. Достаточно сказать, что длилась она почти час, что порой голосок пищал свое "миста Харьо?", но мои отчаянные воп- ли оставались без отклика. Лишь один раз, точно луч света, рассе- кающий тьму подземелья, очень английский голос отчеканил мне пряма в ухо: "О господи! Ничего не слышно!" Наконец-то Лондон! Я готов был разрыдаться в трубку, но вновь наступило потрески- ваюмее безмолвие. Улица за окном померкла, надеяться больше было не на что, я поблагодарил толстуху и ушел. На обратном пути в гостиницу меня грызла черная тоска, я застрял в Стамбуле без всякой надежды когда-нибудь вернуться к семейному очагу, развлекательная поездка на сказочный Восток обернулась полным фиаско, никогда в жизни я не томился таким голодом и в довершение всего остался без ужина. А главное, что я скажу моим друзьям фермерам? Вина, конеч- но, не моя, но ведь я взялся что-то устроить и полностью их подвел. Джо с Ноэлем ждали меня в обеденном зале. Не успел я войти, как Ноэль вскочил на ноги. - Мы попросили, Джим, оставить вам горячее! - крикнул он, выскочил за дверь и через минуту вернулся с тяжело нагруженным подносом. Меня очень тронуло, что они не только позаботились о моем желудке, но и ни о чем не спрашивали, пока я не съел все вплоть до последней крошки великолепного хлеба. Только тогда оба вопросительно посмотрели на меня. - Извините, ребята. Ничего не вышло! - И я поведал о соро- капятиминутиом треске в телефонной трубке. Они заметно приу- ныли. - Так что же нам делать-то, Джим? - буркнул Джо, уста- вившись на свои колени. Еще несколько минут назад я ответил бы "Понятия не имею!", но, по-видимому, от сытости у меня прояснилось в голове. - Наличных у меня маловато, - ответил я. - Но чековая книжка с собой. Завтра поеду на аэровокзал, оплачу чеком три би- лета до Лондона в кассе Британской авиакомпании, а домя экс- портная фирма возместит мне этот расход. Так просто! Только зря время потерял на почте! Мы сразу повеселели, а я, увидев, что мимо открытой двери прошел капитан Берч, выбежал к нему и сообщил о нашем ре- шении. - Пожалуй, так будет лучше всего, - согласился он и посмот- рел на свои часы. - Можно было бы обратиться в английское кон- сульство, но уже десятый час и вряд ли они сумеют что-нибудь устроить в такое время. А мы улетаем завтра и десять. Да, вы наш- ли наилучший выход из положения. Он пошел дальше по коридору, а мы трое возликовали. - Все в порядке, Джим, старина, - объявил Джо - Значит, можно и душу отвести. Здешнего пивка мы ведь так и не попробо- вали! Конечно, только наивные простаки-чужеземцы вроде нас могли отправиться на поиски питейного заведения в незнакомом мусуль- манском городе, но мы, полные приятных предвкушений, без про- медления погрузились в такси. Ночная жизнь Стамбула, казалось, еще только только вступа- ла в свои права, на улицах было полно прохожих, а машины неслись даже быстрее, чем днем, и я с большим облегчением от- крыл дверцу, когда такси доставило нас в центр города - так, во всяком случае, хотелось мне верить. Жаркая густая темнота, окончательно убедившая меня, что я все-таки нахожусь на Восто- ке, плотно окутала все достопримечательности, зато ярко горели витрины и воздух благоухал всякими таинственными ароматами, среди которых преобладал крепкий запах турецкого табака. В небольших интереснейших лавочках покупателям предлага- ли ковры и бесчисленные местные сувениры, и меня поразило мно- жество булочных, бойко торговавших всевозможными мучными из- делиями, очень сладкими на вид. Перейти улицу нечего было и думать, машины неслись нескон- чаемым потоком. Нет, местные жители ее все-таки переходили, но на моих глазах машина сшибла щуплого человечка, едва ус- певшего добраться до середины. Я ужаснулся. В Англии того, кто сидел за рулем, ожидал бы большой штраф и суровый выговор из уст судьи, здесь же к злополучному пешеходу в неизбежной ру- башке и легких брюках, который стоял, дрожа и растирая ушиб- ленную поясницу, приблизился грозный полицейский в шлеме, потряс у него над головой дубинкой и принялся его отчитывать. В потоке непонятных звуков мне несколько раз послышалось сло- во, похожее на "идиот". На шофера блюститель порядка даже не взглянул. - Джим, смотрите-ка! - Джо толкнул меня локтем, показы- вая на какую-то дверь. - Туда много народа заходит. Пошли, а? Мы поднялись по длинной лестнице и вышли на террасу, кото- рая при ближайщем рассмотрении оказалась плоской крышей, где десятки мужчин в рубашках с закатанными рукавами, сидя за ма- ленькими столиками, курили и - к большому отвращению ферме- ров - смаковали кофе в крохотных чашечках. Мы хотели было ретироваться, но в нас уже вцепился офи- циант. Пришлось сесть и заказать кофе. Он оказался очень густым и очень сладким. Мои друзья скривились, но мне он скорее понра- вился. Да и приятно было спокойно посидеть тут над грохочущей улицей, наслаждаясь местным колоритом (как мне, во всяком слу- чае, казалось). После кофе мы продолжили наши странствования, но Джо с каждой минутой все больше мрачнел. Внезапно он сделал стойку. - Ребята, глядите! Вот это больше похоже на дело! За широким стеклом в ярко освещенном помещении сидели мужчины и женщины с высокими бокалами в руках. И нигде ни единой кофейной чашечки! Джо уже исчез за вращающейся дверью. Мы сели за свободный столик и Джо знаком подозвал официанта. - Пить! Пить! - потребовал он, а заметив, что официант его не понимает, поднес к губам воображаемый стакан Официант улыбнулся и тотчас подал нам на подносе три бокала с малиновой жидкостью. Я протянул ему деньги, он покачал голо- вой, засмеялся и убежал. - Что за черт? - Джо пригубил и скривился даже больше, чем от кофе - Лимонад, чтоб ему! Я последовал его примеру. Ну, нет! Вовсе не лимонад, а прон- зительно сладкий, липкий сироп без малейшей примеси алкоголя. Впрочем, Ноэль, как мне показалось, не очень большой любитель спиртного, продолжал прихлебывать это пойло с явным удоволь- ствием. - А неплохо! - заметил он. Джо поглядел на него с омерзением. Но тут вернулся официант и поставил перед нами блюдо, полное сладкого печенья. И снова отверг деньги. Печенье оказалось более сухим вариантом кофе и малинового сиропа. Видимо, Стамбул был в основном населен сладкоежками. Действительно, вокруг нас нарядно одетые посетители дамы все больше в белых вечерних туалетах - увлеченно грызли печенье, запивая его жидкостями всех цветов радуги. И ослепительно мали- новыми, и столь же ослепительно синими, зелеными, золотистыми. Мой взгляд задержался на группе играющих между столиками детей, я в душу закралось жуткое подозрение. - Ребята, - сказал я, - знаете что? По-моему, мы пристрои- лись к какому-то семейному празднику. Они привскочили как ужаленные, а я добавил: - Видите, дети играют, а взрослые бродят от столика к столи- ку, болтают, словно все друг с другом хорошо знакомы!.. Я замолк, потому что в дальнем конце комнаты появилась кра- сивая молодая пара: он - в темном костюме, она - в сверкающем блестками белом платье. - Это же свадьба! - ахнул я. Так оно и оказалось. Новобрачные тем временем обходили гостей, и, когда они приблизились к нашему столику, я почти не сомневался, что нас попросят выйти вон. Однако я ошибся. Види- мо, наше появление было сочтено большой любезностью с нашей стороны. Они приветливо улыбнулись, пожали нам руки, а потом невеста подарила каждому из нас длинную серебряную нитку, сопроводив этот жест церемонным поклоном. Я решил, что таков местный обычай, знаменующий уважение к гостю, а нитка - выдернута из ее фаты. Так это было или не так, но нитку я хранил в своем бумажнике много лет, пока она совсем не рассыпалась. Мы еще не успели оправиться от изумления, когда на возвыше- нии у дальней стены появилось двое мужчин в национальном ту- рецком одеянии. Сначала они явно разыгрывали что-то вроде скетча, потому что вскоре вокруг послышался громкий смех. Затем один достал однострунную скрипку, а другой запел с теми протяж- ными переходами, которые всегда ассоциируются с восточными странами. Не знаю, пел ли он любовную песню, про счастье или про горе, но я вдруг почувствовал, что нахожусь очень далеко от дома. И поймал себя на том, что у меня слипаются глаза. Поглядев на моих друзей, я обнаружил, что Джо клюет носом, а Ноэль мирно посапывает, склонив голову на грудь. Я тихонько встал и спросил, не пора ли нам вернуться в гости- ницу. Уговаривать их долго не пришлось. Спустившись в подвал, я соорудил себе постель из старых оде- ял, по-прежнему покоившихся на стуле, и мгновенно уснул. Столь же мгновенно меня разбудило протяжное подвывание, точно такое же, какое я слышал на свадьбе. Мне даже показалось, что оно мне снится. Но, увы, просто в номере надо мной кто-то что-то праздно- вал. Взрывы хохота, музыка, топот танцующих ног - кое-как ус- нуть мне удалось далеко за полночь. Я стоял, опустив голову и положив руку на большую гильотину, высотой мне по грудь. Господи! Так ведь точно в такой же позе стоит, опираясь на топор, замаскированный палач в ожидании своей жертвы. Сколько таких картинок видел я в исторических книгах! Казнь сэра Уолтера Рэли, казнь Томаса Мора, да мало ли еще кого! Впрочем, маски на мне не было, стоял я по колено в соломе пос- реди загона, а не на эшафоте, и предстояло мне не отрубить по- ложенную на плаху голову какого-нибудь злополучного вельможи, но ампутировать рога у быка. В пятидесятых годах рога коров и быков внезапно вышли из моды. Ветеринары, да и почти все фермеры стойко перенесли их утрату. Рога в лучшем случае были ненужной помехой, а в худшем грозили самыми большими неприятностями. Рога зацепляли пид- жаки ветеринаров, вырывали пуговицы с мясом, обрывали карма- ны. Инъекция в шею всегда могла завершиться ударом рога по ру- ке, плечу, а то и голове, когда животное резко дергало мордой. Ну, и конечно, если речь шла о по-настоящему агрессивной корове или быке, рога могли стать орудием смерти. Представляли они опасность и для стада. Среди коров и особен- но быков попадаются очень злобные экземпляры. Такие животные наводят ужас на кротких: в загонах яростно прогоняют их от кор- мушек и при малейшей попытке воспротивиться наносят тяжелей- шие раны и травмы, начиная от огромных гематом на ребрах и кончая располосованным выменем. Как ни странно, воинственная корова всегда старается боднуть именно вымя, нередко с самыми плачевными результатами. С введением систематического обезро- живания все это отошло в область предания. Некоторые фермеры, особенно те, кто занимался разведением племенного скота, высоко ценили красивые рога, утверждая, что без такого украшения животное на выставке выглядит убого, и не желали уродовать своих призовых красавцев и красавиц, но их протестующие голоса тонули в общем одобрительном хоре. Как сказал мне в те дни владелец молочной фермы, склонный называть вещи своими именами: - Как за чертовы рога ни дергай, молока много не надоишь! Такого же мнения придерживалось подавляющее большинство. Лично я лишился удобнейшего способа держать корову: одной рукой нажмешь на рог, а пальцы другой засунешь в ноздри. Но у комолой коровы нажимать было не на что. Упираться же носом в землю или отворачивать голову все коровы большие мастерицы. Но, конечно, в сравнении с выгодами обезроживания это было пустяком. Таким образом, исчезновение столь опасных и в основном бес- полезных украшений было делом благим. Но в этой бочке меда об- наружилась своя и весьма большая ложка дегтя. Рога ведь не ис- чезли сами собой по мановению волшебной палочки. Их должны были удалять ветеринары, и операция эта вписала в историю вете- ринарии главу такую кровавую и тяжкую, что она живет в моей памяти как одна из самых черных ее страниц. Вероятно, мы с Зиг- фридом чувствовали то же, что и все наши коллеги. Когда вопрос встал ребром и мы мысленно поглядели окрест, нашему взору пред- ставился нескончаемый лес колышущихся рогов. С чего начать и как? Делать местную анестезию или общую? Обрубать их или спи- ливать? Первое время верх явно взяла школа обрубания, потому что на страницах журналов замелькали рекламные изображения гильо- тин самого гнусного вида. Мы выписали себе такую, но, распаковав ее, впали в прострацию. Как я упомянул, была она лишь чуть ниже мужчины среднего роста, а весила по меньшей мере десять тонн. Зигфрид, мучительно покряхтывая, нажимал на длинные де- ревянные рычаги, пока огромные скользящие ножи не поднялись до уровня глаз, а потом быстро их отпустил и с судорожным вздо- хом привалился к стене. - Черт, надо быть штангистом, чтобы хоть приподнять эти проклятые ножи! - Он помолчал. - Ну, наверное, для матерых быков такая штука в самый раз, но неужели мы не отыщем чего- нибудь поудобнее для всех остальных? - Его указательный па- лец ввинтился в воздух. - Джеймс! Вот именно! Я знаю, что нам требуется. - Неужели? - Ну да. Вчера в витрине Альберта Кеннинга я видел отлич- ные легкие секаторы. Бьюсь об заклад, рога они будут отрезать, как масло. Вот что: давайте их и испробуем. Когда Зигфрида осеняет, он времени зря не тратит, и через несколько минут мы уже шли, если не сказать, рысили, через ры- ночную площадь к скобяной лавке. Первым в дверь ворвался, есте- ственно, Зигфрид. - Альберт! - крикнул он. - Вон те секаторы! Дайте-ка на них поглядеть. Выглядели секаторы, и правда, очень заманчиво. Круглые по- блескивающие ручки завершались небольшими изогнутыми лез- виями. - Гм-м, да, - сказал я. - Но, по-вашему рог они срезать спо- собны? - Сейчас узнаем! - воскликнул Зжфрид, взмахивая при- обретенным оружием. - Альберт, подайте ка мне вон ту бам- бучину. - Эту что ли? - спросил низенький лавочник, нагибаясь над связкой толстых бамбуковых палок, предназначенных для подвя- зывания вьющихся растений. - Совершенно верно. Побыстрее, пожалуйста. Альберт извлек из связки одну палку и подошел к моему парт- неру. - Держите ее передо мной, - сказал Зигфрид. - Нет, нет, не так. Вертикально. Благодарю вас. И с молниеносной быстротой мой партнер принялся откусывать дюймовые кусочки бамбука, которые разлетались во все стороны. Альберт только дергал головой, когда они проносились возле его уха. Впрочем, вскоре стало ясно, что он очень опасается за свои пальцы, к которым лезвия секатора опускались с неумоли- мой быстротой. Его руки сползали по палке все ниже, но вот Зигфрид торжествующе завершил экзекуцию в дюйме над боль- шим пальцем бедняги, который, отчаянно вытянув руку с корот- ким обрубком бамбука в кулаке, глядел на моего партнера, как кролик на удава. Но Зигфриду этого показалось мало. С видимым наслаждением пощелкав секатором в воздухе, он распорядился: - Дайте еще одну, Альберт! Несчастный лавочник покорно вытащил вторую палку, зажму- рился и вытянул руку как мог дальше. Зигфрид принялся за дело с таким ожесточением, что короткие цилиндрики свистели в воздухе, как пули. Переступивший порог покупатель в испуге попятился и укрылся за штабелем ведер. К тому времени, когда Зигфрид искромсал вторую палку и оста- новился в полудюйме над пальцами Альберта, тот был белее мела. - Прелестная штучка, Джеймс... - Зигфрид задумался, по- щелкал секатором и скомандовал. - Альберт, пожалуйста, еще одну. - Мистер Фарнои, да ведь... - Не тяните, не тяните, у нас полно работы. Тащите ее сюда! На этот раз у Альберта сразу же отвисла челюсть, и палка все время приплясывала. Зигфрид, видимо, решивший провести пос- леднее испытание с максимальным эффектом, орудовал секатором столь неистово, что взгляд не успевал следить за его движения- ми. Смерч цилиндриков - и в руке полубесчувственного Альберта остался жалкий обрубочек. - Чудесно! - воскликнул Зигфрид. - Берем. Сколько с меня? - Двенадцать шиллингов шесть пенсов, - просипел Альберт. - А за бамбучины? - А... э... еще шиллинг! Мой партнер извлек из кармана пригоршню монет, купюры разного достоинства и мелкие хирургические инструменты. - Тут где-то есть фунт, Альберт. Ну, вытаскивайте же! Лавочник с дрожью извлек фунт из хаоса на ладони Зигфрида и, хрустя бамбуковыми обломками, пошел к кассе за сдачей. Зигфрид ссыпал деньги в карман, зажал покупку под мышкой и направился к двери. - До свидания, Альберт. Благодарю вас. Догоняя Зигфрида, я увидел сквозь витрину, что лавочник смотрит ему вслед остекленевшими глазами. Секаторы действительно прекрасно служили нам, но даже с не- большими животными хватало всяких других трудностей. Доволь- но долго мы применяли общую анестезию. Когда животное в на- морднике с хлороформом опускалось на землю без сознания, рога мы удаляли быстро, но, как, к нашему вящему ужасу, показал опыт, операция редко обходилась без сильнейшего кровотечения. В воздух взметывались две красные струи, забрызгивая все и вся на десять шагов вокруг. В те дни можно было сразу определить, когда ветеринар занимался удалением рогов: его воротник и лицо были все в пятнах запекшейся крови. Правда, тут же изобрели хитроумный жгут из шпагата, наматывавшегося между рогами так, что он надежно прижимал артерии. Однако лезвия секатора нередко перекусывали шпагат, и начинала бить кровь. Затем появились два полезных нововведения. Во-первых, вы- яснилось, что рога гораздо выгоднее спиливать, захватывая при этом около дюйма кожи - кровотечение тогда почти не возникало. А во-вторых, оказалось, что местная анестезия куда эффективнее и несравненно удобнее. Ввести несколько кубиков анестезирующе- го раствора, в область височной кости и в обслуживающее рог от- ветвление пятой пары черепномозговых нервов - дело нехитрое, животное же не ощущало ровным счетом ничего: нередко корова мирно жевала жвачку все время, пока я спиливал ее рога. Да, это был замечательный шаг вперед - жуткие гильотины, секаторы и веревочные жгуты мгновенно исчезли. Теперь, естественно, рога стали большой редкостью, потому что телят обезроживают очень рано - и под той же местной анесте- зией. Однако, как я уже говорил, период удаления рогов у взрос- лых животных остался в моей памяти незаживающей раной, а Эндрю Брюс приехал навестить меня в самый разгар гильотин- ной эпопеи. Несколько лет после войны люди продолжали восстанавливать прежние связи. После долгих катаклизмов можно было наконец передохнуть, обдумать, что произошло с тобой, узнать судьбу своих друзей. Мы с Эндрю не виделись со дня окончания школы, и я с трудом сообразил, кто передо мной, когда открыл дверь солиднейшему человеку в темном костюме и котелке. Выяснилось, что он по-преж- нему живет в Глазго, успешно служит в банке, едет по делам на на юг, увидел указатель поворота на Дарроуби и решил нанести мне визит. Очень многие из моих школьных приятелей подвизались в банках, я же всю жизнь предпочитал считать на пальцах, а по- тому они внушали мне благоговейное уважение. - Просто не представляю, как ты умудряешься справляться со всеми этими цифрами и расчетами, Энди, - заметил я в конце обеда. - Мне бы на твоей работе и двух дней не продержаться. Он с улыбкой пожал плечами. - Ну, для меня это проще простого! Ты же помнишь, в школе я всегда любил математику. - Как же! - Меня пробрала дрожь. - Ты ведь все время схватывал призы за всякие ужасы вроде тригонометрии. Мы еще немного поболтали за кофе, а потом я встал. - Извини, но мне пора. В четверть третьего меня ждут на ферме. - Ну, конечно, Джим... - Он что-то прикинул в уме. - Нельзя ли мне поехать с тобой? В жизни не видел, как работают сельские ветеринары, а в Бирмингеме мне все равно до завтра делать не- чего. Я засмеялся. Есть в ветеринарии что-то завлекательное, не то почему бы столько людей выражало желание сопровождать меня? - Ну, конечно, Энди. Но вряд ли тебе будет интересно. У меня сегодня только обезроживание. - А? Звучит интригующе. Нет, если ты не возражаешь, я бы поехал. Я подобрал ему пару резиновых сапог, и мы отправились. Он с любопытством поглядывал на заднее сиденье, заставленное короб- ками с лекарствами и инструментами, на мой костюм, такой не по- хожий на его собственный. К тому времени я уже отказался от га- лифе и гетр, почти обязательных для сельских ветеринаров в сере- дине тридцатых годов, и теперь носил коричневые вельветовые брюки и парусиновую куртку - творение немецкого военноплен- ного, которое многие годы украшало мою жизнь. Брюки обтрепались, заскорузли от глины и навозной жижи, да и куртка, несмотря на то что я всегда надевал поверх нее еще что- нибудь, хранила многочисленные следы моей профессиональной деятельности. Нос Энди сморщился, ноздри затрепетали, вдохнув полный бу- кет ароматов, всегда веющих внутри моей машины. - благоуха- ние навоза, собачьей шерсти и разнообразных химикалий. Однако через несколько минут он совсем освоился и как завороженный смотрел по сторонам, где озаренные октябрьским солнцем велича- вые холмы в мантиях сухого папоротника поднимались к бездонной синеве небес. Мы свернули под арки желтых и красных листьев, некоторое время ехали вдоль бегущего по белой гальке ручья, а затем покатили вверх по склону. Энди молчал, но когда мы добрались до вершины, окунулись в воздушную глубину, на мгновение приобщились к самой душе мое- го Йоркшира, он попросил: - Джим, остановись на минутку! Я затормозил и опустил стекло. Некоторое время Энди озирал мили и мили вересковых пустошей, пологие вызолоченные купола древних холмов, а потом произнес тихо, словно говоря с самим собой: - Так вот, значит, где ты работаешь! - Да, Энди. Он вдохнул полной грудью. Еще и еще, словно не мог нады- шаться. - Знаешь, - сказал он, - я столько раз читал про воздух, пья- нящий как вино, но только сейчас понял, что это такое. Да, тебе повезло, Джим, - добавил он с грустью. - Ты проводишь жизнь, купаясь во всей этой роскоши, а я сижу, как пришитый, в душном кабинете. - Но ведь тебе нравится твоя работа? Он провел рукой по волосам. - Да, конечно. Пожалуй, лучше всего я умею играть с цифра- ми, но, черт подери, заниматься-то этим я должен в четырех сте- нах! Если на то пошло, - продолжал он, разгорячась, - я ведь не живу, а существую в проклятом ящике без окон, с центральным отоплением, где весь день шпарит электрический свет, и дышу не воздухом, а какими-то отработанными отходами из легких других людей. - Он тоскливо сгорбился. - И что это меня дернуло по- ехать с тобой! - Ну, прости, Энди. Он виновато усмехнулся. - Это я так. Но, честное слово, тут настоящий рай. Вересковые просторы остались позади, и мы спустились в доли- ну, где на сочных лугах пасся и жирел скот мистера Даннинга. Ферма эта была не молочной. Даннинги занимались разведением мясных пород, что в наших краях редкость. Дело они поставили на широкую ногу, и их стадо насчитывало свыше двухсо