у, обхватив ноги и уткнувшись подбородком в
колени. Боевая раскраска стекала красными и голубыми ручейками по его груди.
   -  Иди помогать, а  то совсем разленишься! - крикнул Ян и швырнул в  Сэма
пригоршню песка.
   - У меня снова болит колено, - ответил Сэм. Наконец Ян сказал:
   - Я не собираюсь все делать один.
   -  Послушай, -  вдруг  оживился  Сэм, - я кое-что придумал. Сюда  к  реке
приходит  на водопой стадо,  а летом, когда  река  пересыхает,  скот гонят к
сараю  и  поят  из лоханей. Давай  положим два  бревна  поперек  реки, вот и
половина  работы! Мы  попросим  отца, чтобы он дал  нам лошадей  перебросить
бревна через реку. Тогда и скоту будет откуда пить. Знаешь, я только об этом
и  думаю,  прямо ночи не сплю! Не  могу смотреть, как в жару они плетутся на
водопой к сараю.
   Сэм решил ждать удобного случая, чтобы поговорить с отцом.
   На следующее утро, за завтраком, мистер Рафтен, посмотрев на Яна, спросил
его:
   - Сколько нужно  клеенки  на пол,  если  комната двадцать  футов  длины и
пятнадцать ширины?
   - Тридцать три и одна треть ярда, - быстро сосчитал Ян.
   Рафтен очень удивился, как  можно с  такой скоростью высчитать это в уме.
Впервые на его лице было написано восхищение.
   - Когда ты научишься так считать? - спросил Рафтен сына.
   -  Никогда,  -  спокойно   ответил  мальчик.   -  Зубному   врачу  нечего
рассчитывать клеенку... Слушай,  Ян,  - вдруг шепнул Сэм, - лучше ты  упроси
отца. Он сегодня тобой доволен. Куй железо, пока горячо!
   И после завтрака Ян отважился:
   - Мистер Рафтен, река совсем пересыхает. Мы хотим устроить запруду, чтобы
скоту  было где напиться.  Но нам  нужно перекинуть два  бревна через  реку.
Дайте нам упряжку лошадей на несколько минут.
   - По-моему, тебе охота устроить пруд для купания, а? - добродушно спросил
Рафтен.
   - Там и поплавать тогда можно, - покраснел Ян.
   - Сдается мне, это Сэм говорит устами Яна, - хитро прищурился Рафтен. - Я
сам посмотрю, пойдем.
   - Где  вы  хотите  строить плотину? - спросил Рафтен, когда  они пришли к
реке. - Вот тут? Плохое место. Течение очень быстрое, плотину скоро прорвет.
Я вам покажу хорошее местечко, чуть повыше. А где ваши бревна? Эти?
   Я ж их заготовил для нового  сарая! Сами  без спросу ничего не берите.  Я
пришлю бревен.
   Скоро упряжка лошадей приволокла  на берег бревна, и, по просьбе Яна, они
были уложены  поперек течения на расстоянии четырех футов  друг от друга.  С
внутренней  стороны  около бревен  мальчики вбили  колья,  теперь промежуток
между  двумя "заборчиками" нужно  было заполнить камнями и глиной. Эту часть
работы мальчики  сделали  за  неделю.  Оставалось  самое  важное  -  закрыть
перемычку  в  плотине. Мальчикам приходилось  трудно:  вода поднялась  очень
высоко, но они работали, как бобры, и наконец все было закончено.
   В ту ночь шел  проливной дождь. На следующий день, идя по лесу,  Сэм и Ян
услыхали глухой рев  со стороны реки.  Они  остановились в нерешительности и
прислушались. И вдруг Ян закричал:
   - Плотина! Сэм, это вода бежит через нашу плотину!
   С радостным криком мальчики бросились  к реке.  На  том месте, где раньше
проглядывалось каменистое  дно,  они  увидали водную гладь; сильной поток  с
шумом катил вниз через оставленный проем. Радости мальчиков не было конца!
   Все это было делом их рук! Через минуту оба барахтались в воде.
   - Ну, разве не стоило потрудиться? - спросил Ян.
   Он отлично плавал, и Сэм, глядя на него, сказал:
   - Теперь я  знаю,  кто  ты.  От меня не  скроешь! Я видел, как ты  строил
плотину. Ты краснокожий, по имени "Маленький Бобр".
   - А я смотрю на  тебя, -  ответил  Ян, - и  думаю, ты, верно,  и есть тот
краснокожий, по имени "Бездельник, который боится лопаты".
   -   Вовсе   нет,   -  возразил   Сэм.   -   Хотя   я,   конечно,   и   не
"Храбрый-Орел-сидящий-на-скале-опустив-хвост-над-пропастью". А  впрочем, все
равно.
   - Я слышал, Си на днях называл тебя Дятлом, - сказал Ян.
   - Так меня в школе прозвали.
   Когда после купания они уселись у костра, Ян сказал:
   - Хочешь, Дятел, я расскажу тебе одну историю?
   Сэм, усмехнувшись, приставил ладони к ушам, изобразив полное внимание.
   -  Случилось так, что одна индианка попала в  плен  к  чужому племени. Ей
удалось бежать. Она долго бродила по лесу и, не зная местности, заблудилась.
Из оружия у нее был только нож, а пищей ей служили ягоды. Наступили  холода,
и она построила  себе  вигвам  из бересты, добыла  огонь и  смастерила лук с
тетивой из  шнурка мокасина. Она ловила  силками кроликов и из их шкур сшила
себе одежду. А весной ее нашел Сэмюэль Хирн, известный путешественник. Нож у
нее почти стерся, но она сама была совсем здорова.
   -  Это очень  интересно, - сказал Сэм, который внимательно  слушал Яна. -
Вот бы мне так пожить в лесу!.. Только с ружьем.
   - Еще бы! Кто не захочет!
   - Ну да! Не каждый сможет. А я бы справился.
   - С  одним  ножом?  Хотел бы я  поглядеть, как  ты сделаешь себе  типи! -
засмеялся Ян  и серьезно  добавил:  -  Знаешь,  Сэм,  ведь мы же  в индейцев
играем,  хорошо бы нам и вправду делать все  только  из того,  что мы в лесу
добываем. Давай станем сэнгерскими индейцами. Ты будешь  вождь, и я  тоже, -
добавил Ян, не желая предлагать себя в вожди или быть в подчинении у Сэма. -
Я - Маленький Бобр. А ты?
   - Кровавая Грозовая Туча.
   - Это плохо. Надо покороче и чтобы можно было нарисовать и сделать тотем.
   - Какой самый хитрый зверь?
   - Росомаха, кажется.
   - Хитрее лисы?
   - В книжке написано, что хитрей.
   - Она сладит с бобром?
   - Наверное.
   - Хорошо, тогда я - Росомаха.
   - Нет. Я не могу дружить с тем, кто  побьет  меня.  Оставайся Дятлом. Это
больше тебе подходит. Дятел хорошее дерево испортит, кору продолбит.
   - Ну, это лучше, чем бобровать! - отрезал Сэм.
   Слово "бобровать" имело  свою историю.  В  Сэнгере  считалось  величайшим
достоинством  умение обращаться  с  топором. У  старых  поселенцев топор был
единственным  инструментом.  Говорили  даже,  что некоторые жители  "чуточку
заточат топор и бреются им по воскресеньям".
   Когда сын начинал самостоятельную жизнь, отец дарил ему хороший топор.
   Чтобы надрубить дерево и  повалить его в нужную сторону, необходимо знать
много правил. И  жители Сэнгера усваивали их чуть ли не с первого дня жизни.
Бобры,  как говорят, подгрызают дерево  кругом, пока  оно не свалится.  Если
дровосек неумело  подрубал  дерево,  его занятие называли  "боброваньем".  И
поэтому,  если  "работать,   как   бобр",  считалось   высшей  похвалой,  то
"бобровать" дерево означало позор.
   Потому-то насмешку Сэма мог оценить только житель Сэнгера.


   XI Тайны трав

   Как только представился удобный случай, Ян собрался к бабушке Невилль.
   - Иди без меня,  - посоветовал  Сэм, - она на тебя и не взглянет, если мы
придем оба. Ты слишком здоров на вид.
   И  вот Ян, к  своему удовольствию, пошел один. Как он  ни любил Сэма, его
смущала болтливость  приятеля, а  главное, Сэм  всегда прерывал разговор  на
самом интересном месте.
   Ян захватил с собой записную книжку и карандаши, а по дороге нарвал букет
цветов и трав. На этот раз старушка приняла его совсем иначе.
   - Входи, входи! - заговорила она. - Как поживаешь, как поживает твоя мать
с  отцом? Садись и расскажи,  что поделывает  тот  негодный  мальчишка,  Сэм
Рафтен.
   - Он уже выздоровел, - ответил Ян и густо покраснел.
   - Еще бы! Конечно, он здоров! Я-то знала, что поставлю его на ноги, и сам
он знал  это,  и  мать  его знала,  потому  и позволила  идти  ко  мне.  Она
что-нибудь сказала?
   - Нет, бабушка, ничего.
   -  Вот негодная!  Спасла ее сына, хоть  они  и  ограбили меня,  так  даже
"спасибо"  не сказала,  бессердечная!  А ты зачем пришел  ко мне?  Это что у
тебя, цветы? Люди могут порубить деревья, но цветы-то уж каждой весной снова
вырастают, мои красавицы!
   Ян протянул ей букет. Она вытащила аронник и стала рассказывать:
   - Вот это печаль-трава. Некоторые зовут ее индейской репой. А я  слыхала,
как дети называли ее Джек-на-подставке. Не вздумай брать ее корень  в рот  -
жжет как огонь. Индейцы вываривают из нее яд, а потом уж съедают. Лучше, чем
с голоду помирать... А вот синий  когош.  Я его называю "судорожный корень".
Ничего нет лучше  при судорогах. Его пьют, как чай... Погляди-ка сюда.  -  И
старушка вытянула желтый цветок. - Это мокасиновое растение, а вот умбил или
"успокаивающий корень". Помню,  дочка  Ларри не хотела идти служить и  очень
плакала,  глупая. Я дала ей выпить настою из этого корня, все  и прошло. Его
надо вырывать до того, как он зацветет. Ведь сила  должна сгуститься в одном
месте: или в цветке, или в  корне.  Я срываю его  весной или осенью... А это
еще что  у  тебя?  Никак, заячья капустка? Наверняка шел мимо излучины.  Она
только там и растет.
   - Да, - сказал Ян, - я там сорвал. Не  спешите, бабушка, я хочу записать,
что вы сказали про травы.
   -  Ну,  у  тебя целая книга наберется, -  с  гордостью сказала  старушка,
зажигая трубку. - Да к чему тебе это записывать? Ты лучше запомни.
   Ян  торопливо  заносил   в  тетрадку   все,  что  говорила  старушка,  но
зарисовывать травы и коренья не успевал.
   - А ты прилепи  бумажки с  названиями на самые корешки и спрячь  их.  Так
делал доктор Кармартин, когда я его учила... Вот-вот, - кивнула она головой,
когда Ян стал каждый стебелек обворачивать бумажкой с надписью.
   - Ну и метла! - удивился Ян, увидав в углу символ порядка и чистоты.
   - Она из бука. Ларри делает такие.
   - А кто такой Ларри?
   - Это мой мальчик. ("Мальчику" было уже около шестидесяти лет.) Он делает
их из синего бука.
   - А чем? - спросил Ян, взяв метлу и пристально разглядывая ее.
   -  Ножом, конечно. Он  мастер делать такие  штуки. Возьмет черенок синего
бука, настрогает  на нем стружек, но не срезает их и ждет, пока они на конце
завьются.
   - Это как те палочки, которыми огонь разжигают, да?
   -  Вот-вот, как  те  самые,  только  здесь  стружка подлиннее.  Потом  он
выворачивает все стружки и связывает  их кожаным ремнем. Никто  лучше его не
делал таких метел.
   В эту минуту дверь открылась и вошла Бидди.
   - Ян! Как хорошо, что ты пришел к нам! - обрадовалась девушка.
   - Ты сегодня рано, - сказала старушка.
   - Я шла другой дорогой, - ответила Бидди.
   - Послушай, Бидди, давай оставим Яна обедать с нами. Правда, утки жареной
мы не приготовили. Но голодным он от нас не уйдет. Бидди каждый день готовит
мне обед, а иногда я и  сама стряпаю. Накрой  на стол, Бидди.  А тебе я пока
кое-что дам. - И старушка  пошла  к кровати,  где среди  серых простыней еще
лежало полдюжины румяных яблок.
   - Бабушка, а вы не боитесь ночевать здесь одна? - спросил Ян.
   - Чего ж тут  бояться?  Один раз  только разбойники заходили ночью.  Я их
спрашиваю:  "Что вам  от меня надо?" - "Деньги", - говорят. Это,  значит,  в
округе  болтали, что  я свою корову  продала.  "Ну что ж,  -  говорю им, - я
сейчас встану и помогу  вам искать. Ведь  я с прошлой  осени больше цента  в
глаза  не видела". - "Отдавай деньги, - твердят, -  или убьем". - "Даже если
бы вы попросили двадцать пять центов, - говорю, -  и то  ничего бы не  дала.
Нет у меня. Могу  и  смерть  принять". И тут говорит один,  ростом поменьше:
"Разве ты не продала свою корову?" А я им: "Подите в сарай и посмотрите, там
она. Только не люблю тревожить ее по ночам: шум подымет, заволнуется. Молоко
плохое  будет". И  тут  они оба  как  рассмеются!  А  низенький  и  говорит:
"Послушай, бабка, мы тебя не тронем, только никому ни слова". Хотели идти, а
я слышала - один из них кашлял очень. Дала ему выпить легочного бальзаму. На
прощание они мне еще сами доллар дали. Говорили, больше с собой не было.
   - Бабушка, откуда индейцы краски берут? - спросил Ян, снова возвращаясь к
тому, что его больше всего интересовало.
   - Идут в магазин и покупают, как и мы, - ответила она.
   - А  до того, как стали  продавать готовые краски, из  каких растений они
добывали?
   -  Из разных, мальчик. Есть красивый желтый цветок, растет он на полях  и
под  заборами, "золотой  дождь" называется.  Индейцы  кипятят  в  воде  иглы
дикобраза вместе с этими  цветами.  Вот посмотри на эту тряпку, ее покрасили
такой краской.
   - А красную?
   -  У них  нет по-настоящему  красной краски.  Они выжимают  сок  какой-то
красной ягоды и кипятят его.
   - Какие ягоды дают самый красный цвет, бабушка?
   - Не думай,  что  только  красные.  Красную можно  получить из черники  и
брусники и из многих других ягод.
   - А из чего они получают синюю?
   - Сама не знаю, милый. Много, наверное, всяких трав есть, только я не все
видала. Зеленый  цвет получишь  из  молодых побегов бузины. Коричневый -  из
коры ореха, черный -  из коры белого дуба. Цвет, похожий  на  голубой, можно
получить из индиго. Ну, а какого цвета в лесу нет, то, видно, и не нужен он.


   XII Угощение

   Тем  временем  Бидди,  звонко  шлепая  босыми  ногами по  дощатому  полу,
хлопотала вокруг стола.
   - Бабушка, а где скатерть? - вдруг спросила она.
   - Нет, ты только ее послушай! - засмеялась старуха. - Будто не знает, что
у  нас скатерти и в помине не было.  Спасибо, хоть не голодные сидим, а  она
про скатерть заговорила!
   - Чего тебе налить: чаю или кофе? - спросила Бидди.
   - Чаю, - ответил Ян.
   -  Вот  и хорошо!  -  обрадовалась старуха. - А  то  кофейное  зернышко в
последний раз я видела зимой.  А чаю сколько угодно достанешь в лесу. Я тебя
угощу кое-чем вкусненьким.
   И старуха заковыляла в угол, где была привешена полка. Сняв оттуда старую
коробку из-под сигар,  она раскопала  среди  спичек, табачных крошек  и пыли
шесть кусочков сахару.
   - Вот, хранила их для какого-нибудь хорошего гостя. Кушай на здоровье.  -
И  старуха бросила  грязно-серые комочки в  стакан Яна. - Остальные  положим
тебе  во  вторую кружку.  А  сливок хочешь? - И она пододвинула  к  мальчику
замусоленную банку с великолепными сливками. - Бидди, дай мальчику хлеба.
   Бидди  разрезала,  очевидно,  единственную  булку  на  куски  и несколько
ломтиков положила Яну на тарелку.
   - Масло, кажется,  немножко прогоркло, - сказала старуха, заметив, что Ян
не намазал хлеб.
   Старуха снова проковыляла  к полке  и  сняла старый  стеклянный  кувшин с
отбитым краем. Там хранилось варенье.
   - Вот, Ян, теперь ешь  на  здоровье.  Да не стесняйся,  у меня еще  много
варенья,  - сказала  радушно старуха, хотя  видно было, что она  выложила на
стол все свои припасы.
   Ян  был страшно смущен. Он чувствовал, что добрая старушка,  щедро угощая
его, отдавала ему все, что у нее было, и понимал, как глубоко огорчится она,
если он не отведает этих яств. Пригодным для еды ему казался лишь один хлеб.
Ян откусил кусочек, но хлеб тоже никуда не годился.
   - Попробуй вот этого, - сказала старуха.
   И не успел Ян глазом моргнуть,  как у него на тарелке уже дымилась  горка
горячего  картофеля.  Но,  к  несчастью,  Ян видел,  как  старуха несла  эту
картошку  в грязном фартуке, поэтому ему  не хотелось даже смотреть на  свою
тарелку.
   - Может, сварить тебе яйцо? - спросила Бидди.
   - Да, да, пожалуйста! - обрадовался Ян. "Хоть это съем", - подумал он.
   Бидди пошла в сарай и скоро вернулась с тремя яйцами.
   - Как хочешь: всмятку или яичницу?
   - Всмятку, - ответил Ян; он знал, что так будет надежнее.
   Бидди оглянулась, отыскивая взглядом горшок.
   -  Там  наверняка  уже  кипит, -  сказала  старуха,  показав  на какую-то
посудину, в которой кипятилось белье.
   Бидди положила туда яйца.
   Ян молил бога, чтобы яйца не лопнули. Но  два яйца все  же треснули, и Ян
получил одно. Это был весь его ужин.
   Ян уложил свои растения и собрался уходить.
   -  До свиданья,  мальчик. Приходи  ко  мне и  приноси всякой травы, какую
найдешь, - сказала старуха на прощание.
   Вернувшись домой, Ян увидел, что на столе приготовлен для него обед, хотя
время еды давно прошло.
   - Садись, поешь, - ласково сказала миссис Рафтен. - Я тебе поджарю  кусок
мяса. Через пять минут он будет готов.
   - Но я пообедал у бабушки Невилль, - сказал Ян нерешительно.
   -  Я знаю: она, наверно,  мешала тебе чай одним пальцем, а варенье мазала
на хлеб - другим? - грубовато спросил Рафтен.
   Ян покраснел. Похоже было, что все знают, каким обедом его кормили. Но он
горячо возразил:
   - Она меня угостила чем могла и была очень добра ко мне.
   - И все-таки ты бы поел, - озабоченно проговорила миссис Рафтен.
   Как заманчиво было предложение отведать сочного зажаренного  мяса! Ян был
голоден, но не хотел  сознаться в том  и,  оставаясь  верным бедной бабушке,
щедро угощавшей его, первый раз в жизни солгал:
   - Нет, большое спасибо. Бабушка Невилль накормила меня досыта.
   И, преодолевая голод, мальчик взялся за вечернюю работу.


   XIII Шпион

   - Интересно, где Калеб достал тот большой кусок березовой коры? - спросил
Ян. - Хорошо бы и нам раздобыть такой для посуды.
   -  Наверное,  в  лесу Бернса.  У  нас здесь  нет.  Придется  и  нам  туда
отправиться.
   - Ты попросишь у Бернса?
   - Зачем? Кому нужна старая береза? Ян колебался. Сэм взял топор.
   - Пусть это будет нашей военной вылазкой. Бернс - враг отца!
   Ян последовал за товарищем, глубоко сомневаясь в честности их поступка.
   В лесу Бернса они скоро наткнулись на большое березовое  бревно. Мальчики
стали уже сдирать с  него  кору, как вдруг  вдали увидели высокого мужчину с
мальчиком. Очевидно, они пришли на стук топора.
   - Старый Бернс! - шепнул Сэм. - Бежим!
   Схватив топор, мальчики  бросились к изгороди. Им вслед неслись проклятья
и ругань Бернса. Ему не жаль было березы - в то время  лес  не имел  никакой
цены, - но Рафтен  перессорился со всеми соседями, и поэтому Бернc готов был
раздуть целую историю из-за любого пустяка.
   Его сынишка подбежал к изгороди и стал кричать:
   - Рыжий! Рыжий! Рыжий вор! Попадись нам только еще!
   - Бой не  состоялся, скальпы спасены, - мирно сказал Сэм и  положил топор
на место.
   - Потеряна только честь, - добавил Ян. - А кто этот мальчик?
   - Это  сын Бернса, Гай. Я его  знаю. Дрянной парень!  Вечно вынюхивает  и
выслеживает. И страшный врун! B школе  ему дали премию - большую  щетку - за
то, что он самый чумазый из учеников. Мы все голосовали за это.
   На  следующий день мальчики повторили набег, но  едва  они стали  сдирать
кору, как  где-то в кустах раздался громкий крик. Подражая голосу взрослого,
Гай вопил:
   - Убирайтесь отсюда! Вот я вас!
   - Давай возьмем его в плен, Ян, а?
   - И сожжем заживо!
   Они бросились в ту сторону,  откуда слышались крики, но  появление самого
Бернса заставило их пуститься наутек.
   Мальчики еще  не раз подходили к изгороди в следующие дни, но, как назло,
где-то поблизости работал Бернс, и  его  сын вертелся  тут же. Он был всегда
настороже.  Однажды издали Гай показал жестами,  что знает  про все их дела:
наверное, он успел  побывать около  типи.  Сэм и Ян  не раз  видели, с каким
интересом наблюдал Гай  за их упражнениями в стрельбе из лука, но как только
он  замечал, что  его  присутствие обнаружено, убегал  в безопасное  место и
оттуда осыпал их насмешками.
   Однажды  мальчики пришли  к своему  лагерю  в  необычное время. И вдруг в
кустарнике около типи Ян заметил босую ногу.
   - Что это? - удивился Ян, нагнулся и схватил за пятку Гая Бернса.
   Гай вырвался  и бросился бежать со всех ног. Индейцы с  грозными  криками
гнались  вслед.  Ян  несся как  стрела, и короткие толстые ноги Гая, хоть  и
подгоняемые страхом, не могли спасти его. Гая схватили и приволокли к типи.
   - Пусти меня, Сэм Рафтен, пусти! - орал он.
   - Первым делом надо его привязать, - сказал Сэм и взялся за веревку.
   - Совсем не так, - поморщился Ян. - Надо вязать ремнями.
   Кожаное дерево нашлось поблизости, и, несмотря на вопли пленника, индейцы
хладнокровно  привязали Гая к молодому зеленому стволу,  который, как сказал
Ян,  дольше противится  огню.  Затем  оба  воина,  скрестив ноги,  уселись у
костра,  старший вождь закурил трубку мира, и они стали обсуждать дальнейшую
судьбу пленника.
   - Брат  мой, - важно обратился Ян к Сэму, - как приятно слышать рев этого
жалкого  бледнолицего!  (На   самом  деле  его  завывания  уже  трудно  было
переносить.)
   - О да! - ответил Дятел.
   - Пустите меня! - визжал пленник. - Отец с вас шкуру сдерет за это!
   -  Сперва  снимем  скальп,  потом  сожжем,  -  И  Маленький  Бобр  сделал
выразительные жесты руками.
   Сэм  согласно кивнул головой и,  достав  большой складной  нож,  принялся
точить его  на камне. Лезвие звенело -  дзи-ит, дзи-ит, дзи-ит!  И Гай начал
дрожать от страха.
   - Брат Дятел! Дух нашего племени жаждет крови этой жертвы.
   - Ты хочешь сказать: "Великий Вождь Дятел", - негромко  поправил его Сэм.
- Если ты не будешь меня называть вождем, я тоже тебя не буду так называть.
   Великий Дятел и Маленький Бобр вошли в типи, заново раскрасили друг другу
лица, поправили свои головные уборы и вернулись назад, чтобы начать казнь.
   Дятел снова принялся точить нож, в чем уже не было никакой необходимости;
просто ему очень нравился этот резкий и устрашающий звук: дзи-ит, дзи-ит!
   Маленький  Бобр тем  временем притащил охапку  сухих веток  и  положил их
перед пленником, но  у Гая не были связаны ноги, и одним пинком  он раскидал
весь хворост. Оба вождя отскочили в сторону.
   -  Вот  ты  как!  -  вскричал  свирепый  Дятел.  -  Вяжи  ему  ноги, Брат
мой-Великий Вождь-Маленький Бобр!
   Полоской  коры  ноги  Гая  были привязаны  к  стволу.  Тогда Вождь  Дятел
приблизился с ножом в руке к пленнику и сказал:
   - Великий Брат-Вождь-Маленький Бобр,  если  мы  снимем с него скальп,  то
получим всего один скальп, и тогда тебе нечем будет похвалиться!
   Но Ян быстро нашел выход из трудного положения:
   -  Великий Брат-Вождь-Красноголовый  Дятел-сидящий  на пне-и помахивающий
хвостом, не скальпируй его! Сдери кожу с  его глупой башки, и мы разделим ее
пополам.
   -  Верно! - согласился Сэм.  - Ты  хорошо придумал, Брат-Старый Индейский
Вождь-Великий Маленький Бобр-подгрызающий деревья!
   Вытащив кусок угля, Дятел с мрачным видом повернулся к пленнику, чтобы на
его  голове начертить  полосу справедливого раздела. Маленький Бобр заметил,
что  он имеет право  на одно ухо и половину  макушки, наиболее ценной  части
скальпа. Тогда Дятел ткнул в хохолок на темени пленника  и сказал, что  тут,
по  существу,  вторая  макушка  и  младшему вождю  достанется  хорошая доля.
Индейцы  довольно  долго  обсуждали,  как лучше  разделить трофей, и наконец
пришли к обоюдному соглашению.
   До этой минуты  пленник  держался еще довольно храбро. Он  не  переставал
грозить, что  пожалуется отцу, учителям и  вообще  всему свету.  Наконец  он
пообещал  рассказать  все мистеру Рафтену.  Последняя угроза заставила  Сэма
несколько призадуматься, и он с некоторым беспокойством спросил Яна:
   -  Великий  Вождь, ты  понимаешь язык  этого  вздорного  болтуна? Что  он
говорит?
   - Не понимаю. Наверное, он поет предсмертную песню.
   Гай не был трусом. Он стойко держался, пока был уверен, что с ним играют.
Но когда уголек  прочертил  на  его голове  роковую  линию,  делившую скальп
поровну  между  двумя раскрашенными чудовищами,  и один  из них,  неумолимый
Дятел, подойдя к  нему  с ножом, схватил его  за  волосы  на макушке, Гай не
выдержал и громко заплакал.
   - Пожалуйста, не надо! Папа! Мама! - кричал он. - Пустите меня, я никогда
больше не буду!
   Он  не сказал,  чего не  будет делать,  но индейцам  было ясно,  что враг
сдался.
   - Погоди, Великий Брат Вождь! - сказал Маленький Бобр. - У индейцев  есть
обычай не казнить и даже принимать в свое племя пленников, сильных духом.
   - Если  считать плач и вой  силой духа, то в таком случае  у  него хватит
этого на шестерых, - сказал Дятел.
   - Давай разрежем путы,  которые  связывают  его,  пусть он бежит к своему
племени.
   - Но  лучше оставить  его здесь  на всю ночь, а утром обнаружить,  что он
убежал, - сказал Дятел.
   Пленник, заметив,  что его  положение  перестало быть  таким  угрожающим,
наобещал  индейцам всю березовую кору из своего леса и вообще все, на что он
был  только способен, если  останется  в  живых. Он  пообещал  стащить самые
лучшие яблоки из отцовского сада.
   Маленький Бобр вынул нож и стал разрезать путы.
   Наконец последняя полоска упала на землю. Подгонять Гая не потребовалось.
Он молча понесся к изгороди, перебрался через нее и исчез.
   После таких  приключений ни один  мальчишка больше  не пришел бы к месту,
где стояла типи,  но  Гай,  хорошо  знавший  Сэма, скоро сообразил,  что  он
напрасно  испугался. Его  разбирало  любопытство, и  однажды Ян  и Сэм снова
увидели убегавшего из их лагеря Гая.
   Индейцы  догнали его  и  приволокли назад. На  этот раз  Гай не бранился.
Сначала вожди обсуждали, какой смерти его лучше предать: сжечь ли на  костре
или утопить в  пруду.  Затем они приступили к допросу. Но пойманный  молчал.
Что он делал в лагере? Зачем пришел сюда? Ответа не было. Гай смотрел на них
исподлобья.
   - Давай завяжем ему глаза и вырежем гайяскутус  у него на спине, - сказал
Ян глухим голосом.
   - Хорошая мысль, - согласился Сэм,  хотя он имел о "гайяскутусе" такое же
представление, как и пленник. - Не будь с ним жесток. Это умерит боль.
   Неизвестное  всегда  страшит.  В душу жертвы снова закрался страх. Уголки
его губ задрожали, и слезы закапали из глаз.
   - Почему ты не скажешь нам, зачем пришел сюда? - спросил Ян.
   И вдруг плачущий пленник пробормотал:
   - Я тоже хочу играть в индейцев...
   Это чистосердечное признание  застало мальчиков  врасплох. Маленький Бобр
встал и, обратившись к воображаемому совету, сказал:
   - Великие  Вожди сэнгерского племени! Этот бледнолицый выказал  небывалое
мужество, когда мы его пытали. Ни один  из  наших  прежних  пленников не был
наделен столькими талантами. Я призываю вас принять его в наше племя.
   Затем встал Дятел и сказал:
   - О Вождь, мудрее которого лишь один человек в нашем племени! Все, что ты
сказал, -  правда, но  известно тебе,  что  в наше  племя может  быть принят
только человек с  большими  достоинствами? Он должен  побороть  воина нашего
племени! Может ли он это?
   - Нет, - ответил Гай.
   - Обогнать нашего воина или стрелять более метко - может?
   - Нет...
   - Что же тогда он умеет делать?
   - Я могу воровать арбузы... Вижу  дальше всех в школе... А если спрячусь,
никто  не отыщет. Много  раз  я  следил из  кустов, как  вы  строили типи  и
плотину. Я первым выкупался в вашем пруду! Потом я сидел в типи и курил ваши
трубки, когда вас не было, и я слышал, как вы собирались идти к нам воровать
березовую кору.
   - Не вижу, где здесь благородство и сила духа, - сказал Сэм. - Ты  принес
подарки Старейшему Вождю племени?
   - Я  принесу  столько  березовой коры, сколько  вы  захотите. Ту,  что вы
ободрали, отец сжег. Но я вам другой принесу. И еще я стащу цыпленка.
   - Намерения эти весьма благородны, - сказал Ян. - Принимаем его!
   -  Согласен, -  сказал  Вождь  Дятел, -  но  помни, что  мне  по-прежнему
принадлежит право на левую половину скальпа, включая ухо! Я могу потребовать
ее в любую минуту. Скажи, Ян, то есть Маленький  Бобр, ты ведь знаешь, какую
нужно пройти церемонию, когда вступаешь в индейское племя?
   - В разных племенах - разные обычаи. Но Солнечный Танец и Испытание Огнем
устраивают чаще всего, и они ужасно трудные.
   - Ну, а ты проходил эти испытания? - спросил Сэм.
   - Еще  бы! - сказал  Ян,  вспоминая сожженные на солнце плечи и руки. - Я
выдержал  их так, что  все признали меня самым лучшим воином племени. -  Он,
правда, не пояснил, что был единственным человеком во всем племени. - И меня
единогласно назвали "Пылающий Восход".
   - Я тоже хочу быть Пылающим Восходом! - пропищал Гай.
   - Ты? Да еще неизвестно, подходишь ли ты вообще,  Желтая Сельдь! Какое ты
хочешь пройти испытание?
   Гай  предпочел  Солнечный Танец. Он и  до того был достаточно  загорелым,
поэтому,  хотя он  и  плясал вокруг типи в трусиках  целый день, кожа его не
обуглилась.
   Когда солнце село, вожди собрались на совет.
   Оглядев  с  ног до головы  нового воина, Старейший Вождь  мрачно  покачал
головой и сказал:
   - Слишком  неопытен,  чтобы  загореть  как  следует. Назовем  его Молодой
Веткой.
   Напрасно Гай возражал. Отныне он стал Веткой и  так должен был называться
до тех пор, пока не заслужит более достойное имя.
   Затем по  кругу пошла  трубка мира, и  Гай  был объявлен  третьим  вождем
сэнгерских индейцев.
   Гай был самым  безобидным во  всем племени, и,  может  быть,  поэтому ему
особенно  нравилось  раскрашивать свою круглую смеющуюся рожицу под свирепое
лицо  дикаря. Вот только глаза у него были выцветшего голубого цвета,  а  не
черные, как у краснокожих. Свою растрепанную белобрысую голову он мог скрыть
под пучками конского волоса, военная раскраска избавляла его от  веснушек, и
лишь белесые ресницы и блеклые поросячьи глазки ничем нельзя было подменить.
Но Гай ни с кем не делился своим горем, потому что знал: проведай кто-нибудь
из мальчиков об этом, он сразу получит новое имя  - Пупсик,  или Птенец, или
какое-нибудь другое ужасное, совсем не индейское прозвище.


   XIV Ссора

   - Знаешь, Ян, сегодня я малиновку видел.
   - Это что-то новое! - недоверчиво сказал Ян.
   - У нас она самая красивая птица.
   - Ну, а колибри?
   - Вот уж сказал! Она просто маленькая, но не такая красивая.
   -  Теперь  ясно,  что  ты ничего не понимаешь в птицах, -  возразил Ян. -
Потому что эти прелестные крылатые жемчужины  одновременно и самые маленькие
и самые красивые среди всего  пернатого мира. - Эту фразу Ян прочел где-то и
удержал в своей памяти.
   - Фу! - сказал Сэм. - Совсем как в книжке! А я видел сотни колибри у  нас
в саду и держу пари, что малиновка гораздо красивее твоих колибри! Она алая,
как  кровь,  и  горит, словно огонь, а крылья у нее  черные. Бабушка Невилль
говорит, что индейцы называют ее Птицей войны, потому что, где она пролетит,
начинается война.
   - А, так это кардинал, - сказал Ян. - Где ты его видел?
   - Да просто он слетел с ветки и уселся на верхний шест типи.
   - Надеюсь, у нас  война не  начнется... Вот  бы мне одного кардинала  для
чучела!
   - Я  выстрелил из лука, но ни стрелы, ни  птицы больше не видал. Это была
моя лучшая стрела - еще одна Верная Смерть.
   - А  ты отдашь  мне стрелу, если я ее  найду? - спросил Гай. - Не веришь?
Ну, а что ты дашь за это? Смолу пожевать, ладно?
   - Нет.
   - Ну, хоть чуточку!
   - Согласен.
   - Держи свою старую стрелу, - вдруг сказал Гай  и вытащил ее из расщелины
в дереве. - Я видел, как она ткнулась сюда.
   Ранним утром индейцы, наведя на лица военную  раскраску,  вышли в  обход.
Они, конечно,  были вооружены луками  и стрелами  и поминутно вглядывались в
следы на тропе и прислушивались, нет ли поблизости врага.
   Воины неслышно ступали  своими мокасинами. Их  загорелые  тела  скользили
между огромными стволами древних деревьев, а проницательные  взоры впивались
в  каждый  дрогнувший листок. Так,  по  крайней мере,  говорится  в записной
книжке Яна.
   Они шли очень тихо,  и все-таки вспугнули маленького ястреба. Вслед птице
полетели три стрелы, но напрасно.
   Ян взглянул на дерево, откуда метнулась птица, и воскликнул:
   - Гнездо!
   - По-моему, это просто шар из пуха, - возразил Гай.
   - Не выдумывай! - сказал Ян. - Мы же с этого дерева согнали ястреба.
   Ян лазил лучше всех. Скинув головной убор, куртку и брюки, он стал быстро
карабкаться  по стволу,  не  обращая  внимания  на  липкие  смоляные  капли,
выступившие из коры.
   Не  успел  Ян  скрыться  в нижних густых  ветвях, как Гай  предложил Сэму
подшутить над Маленьким Бобром.
   Они  набили травой  куртку  и брюки  Яна, надели головной  убор вождя  на
чучело, стрелой пригвоздили его к земле, а сами удрали.
   Добравшись  до самой верхушки, Ян увидел, что воображаемое  гнездо -  это
всего-навсего нарост, который часто бывает на пихтах. Ян окликнул товарищей,
но никто не ответил, и  он спустился вниз. Сначала чучело его насмешило, но,
разглядев,  что  куртка  его  порвана, а  стрела  сломана,  Ян  расстроился.
Приятелей нигде  не было видно. В типи их тоже не оказалось. Посидев немного
у костра, он пошел к  плотине.  Ян не  заметил, как в  типи прокрались Гай и
Сэм.  Вернувшись, он  увидел,  что  они  роются в его записной книжке  и Сэм
читает вслух:

   Пустельга, пустельга - отважная птичка!
   Ты...

   В ту же секунду Ян выхватил записную книжку из рук.
   - Готов спорить, дальше идет рифма "певичка", - сказал Сэм.
   Лицо  Яна пылало  от  стыда и  гнева. Он любил сочинять стихи, но  всегда
скрывал  это  от других.  Случай с храброй  пустельгой, который он  наблюдал
тихим летним вечером, Ян описал в одном из стихотворений.
   Гай,  который  был заодно  с  Сэмом,  заметил безразличным тоном,  словно
сообщая какую-то всем известную вещь:
   - Говорят, сегодня в лесах убили бесстрашного хохлатого индейца?
   Но  Яну  было  не  до  шуток.  Он  догадался,  что виной  всему  Гай,  и,
обернувшись к нему, сердито сказал:
   - Помолчи, ты!
   - Я не тебе говорю, - ухмыльнулся Гай.
   Из типи  донесся  тихий  говор  и смех.  Ян  пошел  к плотине  и принялся
замазывать  трещины. В типи  все стихло,  потом  оттуда  вышел  Гай.  Приняв
театральную  позу  и  обращаясь   к  дереву  над  головой   Яна,   он  начал
декламировать:

   Пустельга, пустельга - отважная птичка!
   Ты - чудесная певичка!

   Глина была  под  рукой, и большой  комок  тут же полетел в насмешника.  С
громким визгом Гай помчался к типи.
   - Тебя встречают цветами! - послышался голос Сэма. -  Выйди и прими новые
букеты. Ты их заслужил. Сообщи мне, когда начнут вызывать автора.
   И снова раздался смех. Ян вконец рассердился. Он схватил толстую дубину и
швырнул ее  в типи. Сэм,  приподняв противоположный край  типи,  выскользнул
наружу. Гай хотел последовать за ним, но Ян настиг его.
   - Пусти! Я ничего тебе не сделал! Сэм! Сэ-эм! Помоги! -  кричал Гай, пока
на него сыпались удары.
   - Не  мешай  мне! - раздался голос  Сэма. - Я пишу стихи! Это  совершенно
особое занятие. А Ян добрый, он тебя только немножко поучит.
   Гай вопил и орал во все горло.
   -  Ты  получишь еще, если  вздумаешь  открыть рот! -  сказал Ян, и тут он
увидел Сэма с записной книжкой в руках.
   Заметив Яна, Сэм откашлялся и начал:

   Пустельга, пустельга - отважная...

   Но  кончить он  не успел: Ян кинулся к нему, и мальчики схватились  не на
шутку. Гай поспешил на помощь к Сэму и несколько раз стукнул Яна.
   Ян был  худой,  но  очень ловкий, да к тому же он  сильно окреп  за время
своего пребывания в Сэнгере, а в школе  научился приему борьбы,  известному,
может,  со дня  сотворения  мира,  -  кидать  противника через спину. Ярость
придала ему силы, и, как только  они  схватились, Ян, выждав удобный момент,
кинул Сэма вверх ногами на землю.
   Никто не заметил в  пылу  драки,  что неподалеку стоял и наблюдал за ними
Уильям  Рафтен.  Он  скорее  с грустью,  чем  с гневом  следил за битвой. Не
потому, что  его огорчила  ссора мальчиков,  -  нет,  он слишком хорошо знал
мальчишескую  душу, чтобы  придавать этому значение;  но  он не мог смотреть
спокойно, как его большой и сильный сын терпит  поражение  в равной борьбе с
худым и болезненным на вид мальчиком.
   Так ничего и не сказав, Рафтен повернулся и ушел.


   XV Примирение

   В тот  вечер мальчики  избегали друг  друга. Ян  почти ничего  не ел и на
заботливые расспросы  миссис  Рафтен  отвечал,  что ему  нездоровится. После
ужина все остались сидеть за столом  в каком-то дремотном молчании. Ян решил
про себя, что Сэм расскажет обо  всем  отцу, да к тому же приврет, а Гай его
поддержит.
   Пришел конец веселой жизни  в  Сэнгере, думал  Ян. Он чувствовал себя как
преступник,  ожидающий  приговора.  Среди  присутствующих  только  маленькая
Минни, сестренка Сэма, которой едва сровнялось три года, веселилась и громко
болтала. Как и все дети, она очень любила говорить что-нибудь "по секрету".
   Минни играла  около Сэма. Он поднял ее и шепнул что-то на ухо. Она слезла
с его колен,  подошла к Яну,  и, когда тот ласково взял девочку на руки, она
шепнула ему: "Секрет, никому  не говори". Соскользнув на пол,  она приложила
пальчик к губам.
   Что это должно было значить? То ли Сэм подослал ее,  или она, как обычно,
повторила  свою  излюбленную игру? Ласка  ребенка  отогрела  сердце  Яна, и,
прижав девочку к себе, он тихонько сказал: "Нет, Минни, я никому не скажу".
   Яну  вдруг  стало  стыдно  за свои  глупые мысли.  Сэм  был  ему  хорошим
товарищем. Скорей бы с ним  помириться!  Но нет,  Сэм в пылу ссоры  грозился
выгнать его. Просить прощения Ян не мог.
   Ян сталкивался с мистером Рафтеном несколько раз за вечер,  но тот ничего
не говорил мальчику. Ян плохо спал и встал рано. Он встретил Рафтена одного,
точнее - постарался сделать  это. Ему очень хотелось откровенно поговорить с
хозяином. Но разговор не состоялся.  За завтраком Сэм вел  себя  как обычно,
хотя по-прежнему не смотрел в сторону Яна.
   Губа у него распухла, и он объяснил, что дрался накануне с мальчишками.
   После завтрака Рафтен сказал:
   - Ян, поедешь со мной в школу.
   "Вот  и конец", -  подумал  Ян, так как школа была  по  дороге к станции.
Только почему же Рафтен не сказал "на  станцию"? Он обычно не путал слова...
Да и не было  сказано,  чтобы Ян захватил с собой вещи. Да  их и некуда было
класть в легкой коляске.
   Рафтен правил молча. Через некоторое время он наконец спросил:
   - Послушай, Ян, кем тебя хочет сделать отец?
   - Художником, - ответил Ян, никак не понимая, какое это имеет отношение к
его отъезду.
   - Разве художнику нужно образование?
   - Конечно! Чем образованней, тем лучше.
   - Верно, об этом я все время твержу  Сэму! Поэтому ты и считать умеешь. А
художники много зарабатывают?
   - Да. Некоторые даже миллионы получают.
   - Миллионы? Ну, не думаю. Ты, наверное, преувеличиваешь...
   - Честное слово! Вот художник Тернер нажил миллион. Тициан жил во дворце,
и Рафаэль тоже.
   [Тернер  Джозеф  Мэллорд  Уильям  (1775-1851)   -  выдающийся  английский
живописец.  Тициан  Вечеллио  ди  Кадоре  (1477-1576) - великий  итальянский
живописец эпохи Возрождения. Рафаэль Санти (1483-1520) - великий итальянский
художник и архитектор].
   - Вон  как! Ничего  о них не  слыхал.  Может, и  верно. Образование много
значит! Я всегда говорю об этом Сэму...
   Они  подъезжали к школе.  Несмотря на  летние каникулы,  дверь школы была
открыта и на  крыльце  стояли два седобородых  старика. Они кивнули Рафтену.
Это  были  члены  правления  школы.  Один  из  них  -  Бойл,  пользовавшийся
наибольшей  популярностью  у  населения Сэнгера,  другой  -  Мур,  последний
бедняк,  но прекрасной души человек, а Рафтена выбрали  в попечители,  зная,
что он никаких денег не пожалеет на школу.
   В этот  день  они собрались,  чтобы  обсудить постройку нового  школьного
здания. Рафтен вытащил целую кипу бумаг, среди которых было также разрешение
из департамента народного образования. В разрешении говорилось, что половину
средств  на  строительство  должен  был  изыскать местный  школьный округ, а
другую  половину расходов брал на себя департамент, если будут соблюдены все
условия. Главным из них было - сделать школьное здание просторным и светлым.
Но как могли  малограмотные члены правления школы выполнить  это требование?
Обратиться  в департамент за расчетами было  неловко, а  учитель находился в
отъезде.  И  вот  Рафтен  блестяще  разрешил  эту  труднейшую математическую
проблему:  он  взял  себе  в  помощники  храброго  худенького  мальчика   со
смышлеными глазами.
   - Ян, -  сказал он, протягивая ему двухфутовую  линейку, -  можешь ли  ты
сказать, сколько футов воздуха приходится в этом классе на каждого  ученика,
если все места заняты?
   - Кубических футов?
   - Погоди, - сказал Рафтен.
   И  вместе  с  Муром   он  стал  водить  огромным  пальцем  по  засаленным
документам.
   - Да, да, кубических футов, - решили они наконец.
   Ян  быстро  измерил  длину,  высоту  и ширину комнаты.  Трое  взрослых  с
благоговением  следили  за  его уверенными  действиями. Потом  Ян  сосчитал,
сколько в классе мест, и сказал:
   - Включать учителя в расчет?
   Попечители обсудили этот вопрос и решили, что все-таки стоит.
   - Пожалуй, он расходует воздуха вдвое больше ученика!
   Ян сделал несколько подсчетов на бумаге и сказал:
   - Двадцать футов.
   - Посмотрите! - сказал Рафтен с гордостью. - Совпадает с расчетами самого
инспектора. Я  же  говорил вам,  что он  справится! Теперь  давайте поглядим
проект здания.
   И они углубились в новые бумаги.
   - Ян, а сколько надо воздуха, если учеников вдвое больше, учитель один, а
помещение вот такое? Ян подумал минутку и сказал:
   - Двадцать пять футов на каждого.
   - Ну! -  загремел  Рафтен. -  Разве  я не  говорил вам, что  этот негодяй
архитектор вместе с подрядчиком хотят обмануть нас! Думают,  что мы невежды!
Шайка разбойников!
   Ян взглянул на план, которым яростно размахивал Рафтен.
   - Погодите! - вдруг  сказал мальчик таким тоном,  каким он раньше никогда
не говорил с Рафтеном. - Нужно еще высчитать прихожую и раздевалку.
   Он  сделал  новые  подсчеты  и  сказал,  что   план  департамента  вполне
правильный. В глазах Бойла вспыхнул злорадный огонек. Рафтен, казалось,  был
разочаро