нению, Реджинальд не в меру занудлив и требователен к избраннице, а также слишком толст. И здесь она совершает ошибку, потому что бизнесмен одновременно начинает переписываться и с другой женщиной одних с ним лет, у которой уже взрослая дочка, и та женщина пишет ему не такие простенькие и наивные, как Оксана, а глубокие рассудительные письма, она к тому же очень красива и, в конце концов, бизнесмен решает приехать в Россию к ней, и не знает, как быть с Оксаной, но тут вмешивается судьба в виде моей усталости и рассеянности, когда редактируя переводы писем в программе Word, я по ошибке вставляю в письмо бизнесмена к Оксане и кусок его письма к настоящей избраннице, и хоть Оксана знает, что ее поклонник пишет не только ей, разница в тоне этих посланий так очевидна, что Оксана сгоряча шлет бизнесмену неоправданно оскорбительное письмо и, не получив ответа и еще больше расстроившись, просит убрать ее фото с сайта. И, глядя на приближающийся поезд, в котором прибывает американская студентка и разговаривая с ее бойфрендом, пришедшим ее встречать, тоже студентом из Америки -- его я уже поселила в другую семью, на другую квартиру, я начинаю всерьез беспокоиться о Реджинальде, молодом авиадиспетчере, который обратился в наше агентство, собрав предварительно рекомендации и выбрав нас. Реджинальд привык рассчитывать все до секунд на работе, он составляет четкий план поиска будущей жены, он говорит, что если не планировать будущее, жизнь сделает это за тебя, он присылает письма с фотографиями себя, такого, как он сейчас, и каким был шесть лет назад, пока не похудел на сто фунтов, потому что выше всего на свете он ставит честность, и, идя по перрону, высматривая в вагонах студентку, я думаю, что совсем не обязательно сразу предъявлять миру все отрицательное, что было у тебя в прошлом, в частности, сотню фунтов избыточного веса, которую, толком не разобравшись, сходу отвергла Оксана. Хотя, с другой стороны, возможно, Реджинальд и прав, и лучше перестраховаться, с таким строгим подходом он, по крайней мере, отсекает возможность встретить случайного человека и повернуть свою жизнь в пагубном направлении. Но в этот момент бойфренд студентки видит в вагонном окошке подругу, и мы устремляемся внутрь, студентка восторженно приникает к моей щеке и радуется всему, что ожидает встретить в России. Потом оказывается, что первое впечатление о ней было неверным, она нигде не может ужиться больше месяца, торгуется за каждый рубль, упрекает хозяев, что толстеет от их еды, съезжая, уносит ключи от дверей, шантажируя несчастных пенсионеров, требуя выплатить ей копейки, которые они ей, якобы, задолжали. Ее бойфренд, напротив, ведет себя достойно, его хозяйка относится к нему и его подруге по-матерински, ни в чем им не отказывая, с мягкой улыбкой объясняя свою снисходительность тем, что молодые люди любят друг друга, но студентка разрушает и эти отношения, и через год уезжает из России, глубоко в ней разочарованная, собираясь писать о ней книгу клеветнического содержания. А между тем приближается дата прибытия Реджинальда в С.Петербург, но нет еще никого, с кем я бы могла его познакомить, он затаился и ждет, считая, что я эксперт и знаю, как сделать людей счастливыми, ко мне приезжают, пишут, звонят, я всем стараюсь помочь. На самом деле, у меня нет ни специальных методик, ни психологических тестов, подбирая пары, я ориентируюсь на внутренний голос, иногда он говорит мне "да", иногда - "нет". В минуты хорошего настроения мне кажется, что все могут быть счастливы со всеми, в минуты плохого - что никто не может быть счастлив ни с кем, все обычно начинается с того, что, сидя в кресле перед компьютером с поджатыми ногами, я воображаю обратившегося ко мне мужчину с той или иной девушкой и думаю, нравится ли мне эта картинка. И вот уже мы встречаем Реджинальда в аэропорту, он - улыбчивый, симпатичный, никакого лишнего веса нет и в помине, он вовсе не такой, каким казался мне до приезда, когда я в ужасе просыпалась ночами, видя во сне его строгое лицо и слыша вопрос: "Отчего же все так не клеится в этом вашем хваленом агентстве?!" В самый последний момент я, можно сказать из воздуха, изыскиваю ему совершенно неизвестную мне девушку Галю, которая едва успевает обратиться в агентство и соответствует всем критериям Реджинальда, и я тут же его ей предъявляю, она говорит: "Можно попробовать", и я готова прыгать на одной ножке от радости, что есть хоть что-то положительное, о чем я могу его оповестить. Родители Реджинальда счастливо женаты уже тридцать лет, они танцуют вечерами бальные танцы в танцевальном клубе, в их доме антикварная мебель и бархатные портьеры, их дом полон любви и тепла к единственному сыну, который ищет и не находит тех же тепла и любви в рациональном американском мире, где стюардессы совсем по-разному относятся даже к первому и второму пилотам, а уж скромный авиадиспетчер у них вообще не в чести. Последняя американская девушка Реджинальда с удовольствием летала с ним каждую неделю на Багамы, когда он работал на гражданских авиалиниях, где положен бесплатный авиабилет, когда же он перешел на грузоперевозки, где бесплатного билета не полагалось, девушка сказала "good bye". И в течение следующих дней я занимаюсь Реджинальдом и Галей: меня зовут на встречу с литературными друзьями, меня зовут смотреть по телевизору интересное кино, меня зовут на кухню, если и не сготовить ужин, то хотя бы его съесть, а я или сижу на телефоне, координируя им расписание, или брожу где-то, переводя, так как Галя не говорит по-английски. Я все же не могу понять, что за человек Галя и почему, когда мы так долго плывем по туманному заливу на маленьком пароходике в Петергоф, она не задает Реджинальду никаких вопросов, в ответ на мое предложение спросить у него хоть что-нибудь, морщит лоб, напрягается, молчит, пожимает плечами, говорит: "В принципе, все ясно". Я гадаю, что же такое ей ясно, будь я на ее месте, я бы замучила Реджинальда вопросами об Америке вообще, о его работе, жизни и родителях в частности, хоть и о том, что за буква выбита у него на перстне и что она означает, интуиция снова подсказывает мне, что здесь не будет толку, но, я думаю, возможно, я слишком ношусь со своей интуицией, и понимание - это не хаос ощущений, а четкая сеть символов, и, значит, надо просто тестировать клиентов по определенным методикам. Тем не менее, Галя звонит мне и говорит, что без знания языка ей тяжело общаться с Реджинальдом, она просит сообщить это ему как-то помягче, так как лишь накануне Реджинальд подарил ей розы и компьютерную распечатку совместной фотографии в раме с вензелями, нежно склонялся к ней в ресторане и накрывал ладонью ее ладонь. Узнав о том, что отвергнут, Реджинальд сникает, но просит организовать ему еще какую-нибудь встречу, и мы шуршим листьями по дорожкам Летнего сада и сидим в кафе еще с одной темноволосой девушкой, которая после всех пытливо заданных ей Реджинальдом вопросов решает навсегда остаться в России. Отчаявшись, Реджинальд замыкается у себя в квартире и не звонит, весь ужас в том, что через пару дней я улетаю на неделю в Турцию, куда мы собираемся уже не в первый раз, точнее, во второй, мне просто необходим отдых от компьютера, потому что полтора года я работаю, как машина для утешения, поддержки, согласования и решения проблем других людей. Я еще не знаю, как здорово будет в Турции в этом октябре, мы, как по заказу, успеем схватить последние солнечные дни, не обгорим, не перегреемся на солнце, наши окна будут на выходить в тенистый сад с видом на горы, мы будем плавать до едва видного на краю бухты желтого буйка, пляж будет малолюдным, на нем соберутся, в основном, пожилые представительницы конгресса по многоуровневому маркетингу, а однажды вечером нас поразит, что на главной улице городка с ярко освещенными витринами нас, будто дома, на Московском вокзале, окликнет очумелый от долгой дороги соотечественник с большим чемоданом, прибывший, кажется, на тот же конгресс, и спросит, а далеко ли здесь туалет. Но пока что я мучаюсь мыслями, что делать с Реджинальдом, которому предстоит провести еще целую неделю в чужом, промозглом, неприветливом городе, я в раскаянье вспоминаю свои неоднократно повторяемые утешительные слова, что когда все плохо сначала, будет по-настоящему хорошо потом, настоящая удача не приходит сразу, ее надо заслужить, и все эти заклинания кажутся мне теперь пустым сотрясением воздуха. Самое худшее в моей работе - это когда кто-то страдает, если я по не зависящим от меня причинам не выполняю своих обязательств или даю неверный совет, или когда женщины и мужчины, которых я рекомендую, ведут себя иначе, чем я сулила, хотя обычно я исправляю ошибки, и другие рекомендуемые мною люди уже соответствуют обещанному. Случай с Реджинальдом - особенный, это полный провал, я не могу успокоиться, думая о нем и о своем неминуемом отъезде, на меня из всех углов укоризненно смотрят его подарки - словарь идиом из книжного шкафа, компьютерная распечатка нашей фотографии в раме - она до сих пор висит у нас в рабочей комнате, две баночки настоящего бразильского кофе, аромат которого наполняет дом. Дело даже и не в самих подарках, а в той радости, с которой Реджинальд смотрит, как я высвобождаю словарь идиом из множества блестящих оберток, в которые он его нарочно завернул, предвкушая мое нетерпенье, в надписи на словаре "С любовью, Реджинальд", в его искреннем любопытстве, какой сорт кофе нам больше по вкусу. В своей жизни Реджинальд учился, работал, делал карьеру, сгонял избыточный вес, но ему некуда было тратить всю ту любовь, которую он унаследовал от своих кружащихся в объятиях друг друга по танцевальному залу родителей, в целости и сохранности он привез эту любовь в Россию, чтобы подарить ее первой встречной девушке, считая, что люди здесь еще не утратили веры в приоритет моральных ценностей над материальными, а значит, каждая девушка этой любви достойна. И я предпринимаю последнюю попытку изменить судьбу Реджинальда: я приглашаю его домой в самый день своего отъезда снова посмотреть каталоги, и он приходит, уныло сидит на диване, листает анкеты, смотрит фотографии, а я брожу вокруг, рассеянно кидая в чемодан футболки, шорты и купальники, периодически отвлекаясь и подходя к Реджинальду, рассказывая ему про разных девушек, давая адреса других агентств, других переводчиков. В результате, я забываю взять с собой маску и трубку, о которых мы будем жалеть на пляже, и, расставаясь у метро - Реджинальд отправляется к себе на квартиру, а мы -- в Турцию, ни Реджинальд, ни я еще не знаем, что главное событие в его жизни уже произошло в тот самый момент, когда он потянул из пачки потрепанную уже анкету девушки Маргариты, которая совсем не в его вкусе, скорее полная, чем худая, розовощекая блондинка, а вовсе не брюнетка с узким лицом, какие ему нравятся. Более того, при встрече оказывается, что весь тот избыточный вес, который, гордясь собой, сбросил Реджинальд, кажется, перекочевал к Маргарите -- она настолько же толще себя на старой фотографии, насколько нынешний Реджинальд тоньше себя прежнего. Шутка ли, перст ли судьбы, но когда мы еще летим над Европой, и Реджинальд договаривается с Маргаритой о встрече, та лежит в гриппе с сорокаградусным жаром, и все же, несмотря на сетования родственников, соглашается прийти на свидание уже на следующий день, неведомая сила подымает ее с койки, и влечет, больную, на автобус и в метро, потом она заработает себе осложнение и попадет в больницу. После встречи с ней Реджинальд в полной растерянности: все его планы и критерии рушатся -- Маргарита недопустимо толста, она совсем не знает английского, и понять в разговоре ничего невозможно. Но огромные голубые глаза Маргариты смотрят на Реджинальда с радостным изумлением, ее розовые губы - как лук Купидона, у нее копна белокурых волос, которые падают ему на лицо, когда она целует его, прощаясь. Губы Маргариты обжигают его щеку, он не знает еще, что они так горячи от высокой температуры, но уже плачет дома бабушка Маргариты, прозорливо предчувствуя грядущие перемены. И к нашему возвращению из Турции Реджинальд уже в Америке, Маргарита - в больнице, ее папа, бывший бравый моряк, а ныне мостостроитель, работающий в Москве, и вырывающийся к семье на выходные, приходит ко мне с Маргаритиным письмом и пытливо всматривается мне в глаза, пытаясь понять, кто же это затянул их единственную дочь в воронку неизвестных доселе событий, и можно ли этому человеку доверять. Он решает этот вопрос положительно и вскоре уже делится со мной сомнениями и задает вопросы. Я знаю, люди легко проникаются ко мне доверием: с одной стороны, это хорошо для моей работы, с другой стороны, иногда мне кажется, они принимают меня за кого-то другого, кто все на свете знает и может, а это не так. И потом начинается период узнавания друг друга через переписку и конференц-звонки, которые я перевожу иногда по три часа до поздней ночи и полного моего и Маргаритиного изнеможения, когда Реджинальд тестирует Маргариту по заранее составленному им вопроснику, и вопросы его -- от предпочитаемой косметики и длины волос, до самых далеко идущих, типа, что будет, если Маргарита приедет в Америку, не сможет найти там интеллектуальной работы, к которой привыкла в России, и станет скучать. Как умная Эльза из сказки братьев Гримм, Реджинальд пытается предугадать все варианты развития будущего, не желая сдаваться на милость русского "авось". Маргарита изо всех сил старается отвечать Реджинальду, но иногда ее терпение иссякает, и мы с ней хихикаем над его американской занудливостью, в то время как он, не понимая наших комментариев, гордо молчит. Когда Маргарита, в свою очередь, задает ему непостижимые для него вопросы, он держит паузу такой длины, что мне кажется, телефонная связь прервалась, и я кричу в трубку: "Эй, Реджинальд, ты там?", и тихий голос Реджинальда невозмутимо отвечает мне: "Да". И, наконец, Реджинальд приезжает снова, эта поездка - решающая, они с Маргаритой обнимают друг друга в аэропорту и селятся вместе на той же квартире. И расставаясь с ними, уже вполне поглощенными друг другом, я понимаю, что история Реджинальда счастливо завершилась: как нитка из клубка, она выдернулась из моего лабиринта и обрела самостоятельное существование. Я гадаю, что же помогло ей сбыться -- ответственность ли, доброта ли Реджинальда, или самоотверженность Маргариты, или моя добросовестность, а, скорей всего, не то, не другое, не третье, потому что как вдохновение в творчестве, так и удача в жизни не зависит от наших серьезности и старательности, она в ведении совсем иного департамента, и мы можем только уповать на его хорошее отношение. Как писать письма Итак, вы спрашиваете меня, как лучше писать письма. Это, действительно, вопрос: как выразить себя в нескольких словах так, чтобы человек на другом конце планеты смог как-то понять ваш характер, ваши цели, надежды, мечты. Люди такие разные: можно быть очень сдержанным и испытывать настоящее страдание, пытаясь написать пару слов, особенно, если вы пишете в Россию неизвестной женщине, говорящей на чужом языке, - Бог знает, как воспримет эта женщина все ваши изнурительные попытки и усилия??? Есть стандартные формальные письма, которые неотличимы друг от друга, как манекены в магазине. Если вы пишете такое письмо, описывая себя хорошим, честным, искренним и трудолюбивым человеком (может, вы и правда такой!), который многого в жизни достиг, а теперь хочет создать семью и разделить все, что он имеет в жизни с избранницей (хоть и это все правда!), - если вы пишете такое письмо, вы пишете, как будто о другом, правильном и идеальном человеке, и спутница у этого человека может быть тоже лишь идеальная - самая красивая, добрая и искренняя леди, которая живет где-то далеко и мечтает встретить этого идеального джентльмена (вас?), и эта идеальная пара, существующая в воображении, обычно не имеет ничего общего с тем, что существует на самом деле и здесь, и там. Что касается нее, может, она живет где-то в маленькой квартире на седьмом (скажем!) этаже в стандартном доме в большом городе, она каждый день рано встает и тащит своего сонного ребенка в детский сад или школу, потом бежит на работу, что-то там делает, потом бежит обратно в садик или школу забрать ребенка, потом готовит ужин, делает с ребенком уроки или играет с ним, потом делает домашние дела и, наконец, пишет вам письмо и тоже описывает свою жизнь, как жизнь идеальной женщины, которая только и делает, что мечтает о своем принце. В мире так много слов, так много прекрасных слов и грубых слов, - какие слова выбрать, чтобы твоя жизнь показалась реальной? Есть много уровней понимания - можно написать, и все, что вы напишете, будет правдой, и, все же, оно будет далеко от реальности... Какие слова выбрать? Как дать понять другому человеку, удаленному от вас в пространстве, в жизни и даже во времени, кто вы и какова, на самом деле, ваша жизнь? Я бы посоветовала описывать детали: мелкие детали бытия, из которых реально состоит ваша жизнь: я бы не советовала рассказывать о ней общими словами, я бы советовала рассказывать о ваших настоящих ощущениях, что вы, на самом деле, чувствуете, когда чувствуете себя одиноким, что вы, на самом деле, думаете, когда думаете, что хотите найти хорошую женщину, чтобы разделить с нею жизнь? Когда вам особенно одиноко? Когда вы смотрите на играющих в соседнем дворе детей? Или когда вы встречаете на улице красивую женщину? Или когда ходите в гости к счастливо женатым друзьям? Пытайтесь заглянуть в себя, не бойтесь задавать себе вопросы и отвечать на них, потом, когда вы будете писать свое письмо, может быть, вы поймете что-то новое о собственной жизни, и эта попытка будет, несомненно, оценена. Не бойтесь раскрываться сразу - чужая женщина отойдет в сторону, а ваша истинная избранница напишет вам письмо на том же уровне откровенности и открытости, и вы не потеряете время в пустых светских разговорах. Я, правда, не знаю, что еще посоветовать. Может быть, всегда оставаться собой и ожидать от переписки (и от жизни вообще) скорее хорошего, чем плохого, потому что оптимисты, как правило, живут дольше. Лиза Лиза - хорошая массажистка, у нее много клиентов, днем она принимает их на работе, вечером - дома: за ширмой, в большой комнате в коммунальной квартире, где живет вся ее семья, стоит тяжелый массажный стол, на который по очереди укладываются клиенты, а Лиза хлопочет вокруг них, заходя то с одной, то с другой стороны, растирает, разминает, похлопывает. Она привыкла все время работать, ее руки летают над массажным столом, выражение лица сосредоточенное. Вечерами, закончив прием, она вынимает из кармана заработанные деньги, отдает матери, с удовлетворением смотрит, как та укладывает мятые бумажки в кошелек. Ее мать - маленькая сгорбленная старушка, она тихо двигается из комнаты в кухню, боясь потревожить клиентов, на ней в их доме все хозяйство - она ходит в магазины, варит обед, кормит детей. У Лизы два сына: один учится во втором классе, другой - в техникуме, жизнь каждого проходит в той же комнате. Младший сын приходит из школы, сразу включает телевизор, по которому идет очередной сериал, попутно сообщает Лизе об отметках и о том, что было в школе. Работая над очередным клиентом, Лиза кивает, хвалит мальчика: "Молодец, зая!", а если он ее о чем-то спрашивает, говорит: "Подожди, зая, вот я освобожусь. . ." Но мальчик знает, что освободится она не скоро, и идет со своим вопросом к отцу, живущему в комнате по соседству: Лиза и ее бывший муж разведены, бывший муж пьет и ничего не зарабатывает. Старший мальчик чаще сидит за письменным столом и занимается, иногда он отрывается и перекидывается с младшим парой фраз о том, что показывают по телевизору, демонстрируя изрядную осведомленность; иногда Лиза просит его съездить куда-нибудь по делам, и он сначала огрызается и протестует, но, в конце концов, соглашается и все делает. Когда дети были совсем маленькие, Лиза носилась с ними по музыкальным школам, каткам и музеям, покупала для них хорошую сметану и фрукты на базаре, теперь все это ушло, основным смыслом и содержанием ее жизни стало зарабатывание денег, обеспечение семьи. Она часто сетует на такую жизнь, но в глубине души ей нравится собственная самостоятельность, ей нравится собственное умение зарабатывать деньги и содержать семью. Лизе тридцать шесть лет, она выглядит моложе, она изящна и миловидна, но какую-либо личную жизнь ей заменяет все та же работа. Однажды к ней приходит подруга Катя, с которой они работают в поликлинике, они пьют кофе за ширмой на массажном столе, Катя внезапно объявляет, что выходит замуж и уезжает в Америку. Округляя голубые глаза на румяном лице, Катя взахлеб рассказывает, как нашла себе американского жениха через брачное агентство: он приехал в Питер с другом, русским эмигрантом, которого привез с собой специально для консультаций по поводу невест. У себя в квартире они организовали просмотр претенденток, каждой девушке выделялся час, -- забыв зонтик и вернувшись за ним, Катя увидела за тем же столом с пирожными и напитками уже другую девушку. И все же ей посчастливилось выиграть конкурс: своей скромностью - в этот день она специально не красилась и даже волосы заплела в косичку - она понравилась русскому, имевшему на американца большое влияние. Лиза в изумлении смотрит на Катю, а та, дымя сигаретой, говорит, что сыта по горло здешней жизнью, когда бьешься одна с ребенком, как рыба об лед, а теперь хоть не надо будет беспокоиться о куске хлеба. Несколько последующих дней Лиза молчалива и, делая клиентам массаж, оглядывает обшарпанные стены своей комнаты. Оставшись одна, она подходит к зеркалу, видит первую седину в волосах, мелкие морщинки. Лиза вспоминает фотографии, которые показывала ей Катя - залитые солнцем океанские пляжи, пальмы, смеющихся загорелых людей, среди которых просматривался и Катин спортивного вида жених. Лиза смотрит за окно на лепящий в сумеречной слякоти мокрый снег, и первый раз за последние годы ей не хочется, чтобы приходили клиенты. Вскоре Лиза уже захвачена новой идеей: она просит мать купить ей на почте международных конвертов, она фотографируется у хорошего фотографа в вытащенном из недр шкафа вечернем платье, она рассылает письма по адресам, выписанным из газеты, а к Новому году уже ждет жениха - американца Гарри. К его приезду Лиза полностью переоборудует свой дом - массажный стол из центра комнаты задвигается в угол - Лиза по-прежнему принимает клиентов, но уже без былого энтузиазма. Из комнаты исчезают столы мальчиков - для них на время приезда гостя Лиза снимает комнату у живущей в другом месте соседки - посреди этой пустой комнаты стоят теперь и две раскладушки, на них неприкаянно сидят вечером ее дети и смотрят телевизор. Мать на время приезда гостя Лиза посылает ночевать к брату. Бывший муж с ядовитыми комментариями следит за этими приготовлениями, заходит к сыновьям в их пустую комнату, говорит, что их мать совсем свихнулась. И вот, наконец, приезжает Гарри. Лиза к его приезду красит волосы и преображается, глаза ее сияют, ей кажется, она всю жизнь ждала этого немолодого мужчину в потрепанных джинсах, говорящего ей те же экзотические слова, что и герои англоязычных сериалов. Она гуляет с Гарри по городу, беспокоится, не замерзли ли у него ноги, готовит для него борщ и блины, ночью засыпает в его объятиях на новом, купленном специально к его приезду диване, занявшем место массажного стола. Приезд Гарри омрачается лишь выходкой бывшего Лизиного мужа, под Новый год напившегося и затеявшего с Гарри драку, в которой он ставит Гарри синяк под глаз. Гарри уезжает в Америку с синяком, но с заполненными формами для оформления для Лизы визы невесты. В эти формы не вписаны Лизины дети, оба мальчика единогласно заявляют, что никуда не поедут: старший говорит, что не хочет бросать техникум, младшему не нравится говорящий на непонятном языке Гарри, он предпочитает остаться с бабушкой и отцом. Гарри тоже не рвется никого усыновлять, но обещает выплачивать мальчикам ежемесячное содержание. Лиза с горячностью доказывает на кухне матери, что и ей надо, наконец, пожить для себя, что через несколько лет она уже будет старой и не нужной ни мужчинам, ни детям. И через полгода она в Америке, стоит у окна в квартире Гарри, смотрит, как он играет на улице с собаками. Вместо романтических прогулок по парку среди цветов, взявшись за руки, как обещал Гарри, она пылесосит ковры, собирает разбросанные Гарри вещи, убирает за собаками, моет посуду. Гарри -- налоговый бухгалтер, он работает дома, сидит у компьютера, помногу пьет пиво. У него низкое содержание сахара в крови, он должен есть восемь раз в день, если Лиза не успевает принести ему еду к сроку, он раздражается, кричит на нее, потом, поев, утихомиривается, иногда просит прощения. Гарри на десять лет старше, чем рекомендовался в объявлении, он носит парик, чтобы скрыть лысину; близость с ним Лизе уже в тягость. Денег у Гарри в обрез, попытка Лизы заработать самой, предложив курс массажа нескольким соседкам, вызывает бурю его негодования: в Америке делать это без лицензии нельзя. Просьбу Лизы помочь ей получить эту лицензию, Гарри отвергает, говоря, что, приглашая ее к себе, он обещал ей комфортабельную, но простую жизнь, учеба стоит денег, а он и так немало посылает ее детям. Больше всего Лизу угнетает полная зависимость от мужа, она хмурится, без улыбки встречая его взгляд, когда он, смеясь, кричит ей что-то с лужайки. И однажды дверь в комнату в питерской коммуналке, где осталась жить ее семья, раскрывается, в ней появляется большой чемодан с наклейками, за ним Лиза. Она приезжает без предупреждения, поэтому мальчики и бабушка, болтающие о чем-то за чаем за круглым столом, принесенном с кухни, застывают в изумлении, первым приходит в себя старший сын, недоверчиво улыбается: "Мама?!" И вскоре в комнате все возвращается к прежнему: круглый стол возвращается на старое место, на его месте опять стоит массажный, Лиза снова колдует над клиентами, мальчики, ютясь по углам комнаты, делают уроки. К Лизе приходит Катя, которая тоже вернулась из Америки обратно, Катя рассказывает о своих приключениях, о том, что ее американец, в конце концов, сказал ей, что они не подходят друг другу и посоветовал ей снова обратиться в брачное агентство, если она хочет остаться в стране. И, последовав его совету, она за три дня вышла там замуж за другого американца, но у того оказалась злая мать, которая не разрешала ей пользоваться стиральной машиной и кормить, как подобает, ребенка, дело дошло до рукоприкладства, Катя позвонила в полицию и первому жениху, тот приехал и забрал ее, плачущую, обратно, обещал ей помочь с разводом и, чуть не плача сам, каялся, что все же не может на ней жениться, потому что ее трехлетняя дочь дурно воспитана, а у самой Кати не совсем такая фигура. Пуская в раздумье сигаретный дым, Катя говорит, что и ее первый жених, и муж были какие-то странные: первый жених еще в Питере все время записывал себе что-то в книжку, обозревая достопримечательности, а потом учил наизусть, и ее родители даже беспокоились, а не шпион ли он, а ее муж все свободное время собирал из детского конструктора машинки, и она теперь думает, что у него что-то не в порядке с головой. Кате, однако, нравится американская культура, она прилично выучила язык и надеется, что в следующий раз ей повезет больше. И, действительно, скоро Катя опять уезжает, теперь, правда, в Новую Зеландию и, вспоминая о ней, Лиза думает, что сама она не повторит больше прежней глупости. И через два года она снова на другой стороне света, из окна ее комнаты открывается изумительный вид на горы, море и дикий лес на скалах острова Ванкувер, но Лизе некогда любоваться всей этой красотой, она делает массаж клиенту. Ее новый муж - владелец санатория, где, подтвердив свою квалификацию, теперь работает Лиза. Этот муж еще на десять лет старше Гарри, но Лиза не жалеет, что выбрала его -- благодаря ему, она теперь твердо стоит на ногах и может посылать в Россию самостоятельно заработанные деньги. После работы Лиза с мужем едут в свой просторный дом, ужинают, обсуждают прошедший день и перспективы развития бизнеса. В новом доме у Лизы много больших и красивых комнат, но когда у ее пожилого мужа вдруг заболит спина, Лиза ведет его в то место дома, которое она больше всего любит, в специальную комнату со стоящим посредине массажным столом. Муж укладывается на стол, и, снисходительно ему улыбаясь, Лиза принимается делать ему массаж, и ей тогда вдруг покажется, что за окном снова сумеречная слякоть и мокрый снег, и что ее дети делают где-то рядом уроки и смотрят по телевизору сериал, а ее мать бесшумно заходит из кухни. И стараясь продлить эту иллюзию подольше, Лиза старательно хлопочет вокруг мужа, а ее руки еще долго летают над массажным столом, растирая, разминая, похлопывая. Ты совсем одна Ты совсем одна, тебе под сорок, подруги замужем и имеют детей, приходя к ним, ты привычно даришь их детям шоколадки и слушаешь их речи о мужьях и детских болезнях. Тебя же ждет дома только пушистый серый кот, ты живешь в центре С.Петербурга в запущенной коммуналке, работаешь инженером, часто ездишь в командировки на испытания в город на Севере, где живет мама, ты беспокоишься о ней, постоянно звонишь ей по телефону из Питера; когда ты с ней, тебя раздражают ее нравоучения, привычка надрываться на огороде, тебе надоело мотаться туда-сюда, надоела комната, в которой никак не сделать ремонт, у тебя совсем нет времени для себя, тебе хочется изменить жизнь. Или тебе пятьдесят, ты не любишь шума большого города и людской суеты, ты уединенно живешь в предместье Лондона, у тебя аудиторский бизнес, уютный дом с тремя спальнями, в котором звучат записи классической музыки, за окном твоего дома поют птицы, на досуге ты пишешь детективный роман, твоя жизнь налажена, но одинока, твоя старая мама все еще мечтает о внуках, и всякий раз, когда ты навещаешь ее, она смотрит на тебя с безмолвным вопросом: "Ну, когда же, когда?" Однажды к тебе приходит подруга и просит пойти с ней на встречу с иностранными женихами в клуб Голливудские Ночи, а то она одна боится, и ты возмущаешься, говоришь, что тебе сегодня может звонить мама, и, кроме того, ты замочила белье. А, может быть, прослушав в вечер перед уик-эндом свою любимую Прощальную симфонию Гайдна, ты выходишь в сад, где сегодня не поет соловей, ночь темна, звезды не светят, надвигается гроза, тебе тревожно и одиноко, и не пишется детективный роман, ты думаешь, что, если бы рядом были дети и кто-то близкий, было бы не страшно встречать старость, и, видимо, пора предпринимать нестандартные действия. Ты еще сопротивляешься, говоря, что тебе нечего надеть, и, вообще, ты не ходишь по клубам, но подруга уже открывает твой шкаф и тянет за рукав какое-то платье, и, сдаваясь, ты говоришь, что уж вот это платье ты никогда не наденешь в приличное место, и вытаскиваешь из шкафа другое. И ты включаешь компьютер, набираешь адрес поисковой системы, вводишь строку "международные знакомства" и до глубокой ночи путешествуешь в виртуальном пространстве, рассматривая фотографии женщин в якобы эротических позах с искусственными улыбками на лицах, с грустью думая, что вся эта пошлость не для тебя. Сборище, на которое тебя приводит подруга, способно вызвать в лучшем случае недоумение: множество красивых нарядных женщин, и несколько американцев, в основном, пожилых. Женщины скромные просто сидят за столиками, разговаривая друг с другом, делая вид, что они сюда лишь затем и пришли, женщины более смелые трутся около американцев, пытаясь обратить на себя их внимание всеми доступными способами. Ты смотришь на все это с улыбкой, делишься с подругой, спрашиваешь ее, когда же домой, но внезапно и к тебе подсаживается американец с переводчицей, улыбается, говорит, что впервые в России, спрашивает, не хотела бы ты показать ему город. На одном сайте знакомств ты неожиданно натыкаешься на печальный рассказ о русской девушке, ищущей свою любовь по всему свету, и на глазах у тебя выступают слезы, ты понимаешь, что вот такую скромную и несмелую девушку ты и искал всю жизнь, и, не колеблясь, ты пишешь, женщине, сочинившей рассказ, вверяя свою судьбу ей. Ты не успеваешь оглянуться, как соглашаешься водить американца по городу. Ты описываешь себя кристально честным, интеллектуальным, талантливым, чувствительным и добрым, как ребенок. Твоя доброта активна и разумна: вместо того, чтобы бросить монету нищему попрошайке и тут же о нем забыть, ты ведешь его в ресторан, чтобы накормить и наставить на истинный путь, ты не понимаешь, почему женщины всего мира, сетуя на то, что мужчины пьют, смотрят по телевизору дурацкий футбол и играют в карты, делая выбор, и сами предпочитают бесшабашных бездельников, умеющих пускать пыль в глаза, мужчинам положительным и степенным, с богатым внутренним содержанием, таким, как ты. Ты берешь для американца отгулы, которые планировала потратить, чтобы помочь маме с огородом. Ты ищешь женщину, каких не бывает на свете -- красавицу с фигурой модели, но маленького роста, потому что ты сам не высок, блестящую собеседницу, остроумие которой подарено, в первую очередь, тебе, образованную леди с успешной городской карьерой, предпочитающую, однако, уединенную сельскую жизнь и тихие ужины вдвоем под аккомпанемент классической музыки и пение птиц. Ты таскаешь американца в Эрмитаж и Русский музей, рассказываешь ему об импрессионистах и Шишкине, он не очень врубается, но послушно ходит за тобой, держа тебя за руку, как в первом классе, когда учительница строила вас парами. Будучи максималистом, ты не согласен ни на какие уступки: в конце концов, ты можешь многое предложить избраннице, а посему она должна соответствовать всем твоим требованиям. Перед отъездом американец делает тебе предложение, он просит тебя приехать к нему по визе невесты, он смотрит так робко и жалостно, он говорит, что, в общем, он не смертельно одинок, но у взрослых уже детей своя жизнь, а в прежнем браке он так и не дождался доброты и тепла, но все еще надеется на счастье. На свете бывают чудеса, и одно их них вскоре случается -- женщина, точь-в-точь такая, как ты ищешь, а, может быть, даже лучше, входит в офис агентства, куда ты обратился. Ты первым делом думаешь, а как же мамин огород, но высоко развитое чувство ответственности не позволяет тебе отвергнуть ищущего у тебя поддержки человека, ты обещаешь приехать к нему погостить, чтобы посмотреть, как оно там будет, и спрашиваешь, а можно ли будет вернуться, если не понравится. Совпадает все: внешность, карьера, любовь к классической музыке и даже привычка к сельской жизни -- мама женщины живет в пригороде, и дочь часто ездит туда помогать. Ты рассказываешь обо всем маме и родственникам и, к твоему удивлению, все за тебя только рады, называют тебя невестой, а американца -- женихом, одобряют твой отъезд, говоря, как мало у тебя шансов устроить свою жизнь в России, ты даже несколько разочарована тем, что они будто хотят от тебя избавиться. Ты рад редкостной удаче, и все же не можешь поверить в нее до конца, прежде ты стремишься уточнить еще кое-какие детали -- найденная женщина любит красивую нарядную одежду, и с цифрами на руках ты четко расписываешь ей свой бюджет и объясняешь, что вряд ли сможешь ей это все обеспечить, когда у вас родятся дети, потому что платья от Версаче в Англии дороги, но женщина говорит, что растить детей можно и в джинсах, а там будет видно, она привыкла зарабатывать сама и , возможно, сумеет найти работу и в Англии. И на Восьмое марта ты получаешь чудесный букет из одиннадцати темно-красных роз. А ты, решившись, кажется, поверить в реальность случившегося, спрашиваешь, на всякий случай, не предпочтет ли твоя женщина к празднику вместо букета денежный перевод, чтобы купить себе то, что ей, действительно, надо, но женщина заявляет, что то, что надо, она купит себе и сама, а цветов ей уже сто лет никто не дарил, и, посетовав про себя на обычную людскую непрактичность, ты тоже посылаешь ей одиннадцать темно-красных роз, потому что тебе известно, что красные розы в России -- символ любви, а их число должно быть обязательно нечетным. По привычке все делать добросовестно ты бегаешь на английские уроки и в Интернет-кафе отвечать на письма новоявленного жениха, и, привычно преодолевая бюрократические препоны, собираешь нужные бумаги для визы. Теперь, когда все, кажется, оговорено, тебе не остается ничего иного, как спланировать поездку в С.Петербург, что ты и делаешь, заказав билеты и попросив свою избранницу найти тебе квартиру, и она рапортует, как всегда, четко и в срок, но вместо радости и благодарности в тебе поднимается странное чувство беспокойства, определения которому ты никак не можешь найти. Все бумаги для визы, наконец, собраны, и уже неплохо выучен язык, и назначено интервью, и твой жених приезжает, чтобы забрать тебя в Америку, но ты так измучена, стараясь успеть все в срок, мотаясь на Север и обратно, сражаясь с бюрократами, зубря неправильные глаголы, что у тебя уже нет сил радоваться приезду жениха, ты ловишь себя на чувстве искреннего удивления, а какое отношение имеет этот совсем чужой тебе человек ко всей суете и беготне, заполнявшей твою жизнь в последние месяцы. И в день вылета в Россию это беспокойное чувство еще усиливается, ты, кажется, начинаешь понимать его природу -- энергичная и деятельная женщина, которая ждет тебя в С.Петербурге, хоть и соответствует всему, что ты для нее напридумывал, не имеет ничего общего с неуловимым образом робкой девушки из вдохновившего тебя на поиски рассказа, и хоть чемодан уже собран, и пора выезжать в аэропорт, ты, вместо этого, садишься за компьютер, перечитываешь рассказ, а потом долго смотришь на красивое волевое лицо чужой женщины на экране монитора. Ты остаешься в гостинице наедине с женихом, он хочет тебя поцеловать, но, отпрянув, ты отворачиваешься, это кажется тебе лишним. Умом ты понимаешь, что разумнее все же не поддаваться настроению и ехать, коли уж куплен билет, но что-то сильнее тебя не дает тебе двинуться с места. Твой жених с выражением глубокой обиды посылает тебя домой. Ты думаешь, как объяснить свой неприезд женщине, уже, наверное, ждущей тебя в аэропорту, как оставить лазейку на всякий случай и, придумав ход, как в детективном романе, ты создаешь новый электронный адрес. Ты пытаешься объясниться с женихом, доказываешь, что просто устала и замоталась, но он безошибочно улавливает, что главным чувством, подвигшим тебя завершить долгий процесс оформления визы, была привычка доводить начатое до конца, и, выясняя отношения, вы опаздываете на самолет, пропуская назначенное интервью в посольстве. Ты пишешь женщине с нового адреса от имени своего, якобы, друга, что вылетевший накануне на срочный аудит в Южную Америку ты подвергся дерзкому нападению наркомафии в мексиканской сельве и теперь лежишь без сознания в маленькой больнице в пригороде Монтеррея. Ты приходишь домой и под изумленные возгласы готовящихся к торжественным проводам тебя в Америку родных, бросаешься на диван и начинаешь рыдать. Ты с замиранием сердца ждешь ответа, и наконец, получаешь его: женщина вежливо благодарит приславшего ей письмо "друга" и выражает соболезнования, замечая, кстати, что, по-видимому, вы с другом весьма близки, т