, что ты... Он сам приедет, когда завер шит свой проект. Осталось недолго, он мне написал об этом. А запла кала я от радости, когда ты заговорил о детях... Я очень хочу внуков. Держать твоих детей в своих объятиях! Что может быть счастливее для меня?!.. Ну, так в чем же дело?! Будут у тебя внуки, очень скоро. И тут, смею заметить, твой педагогический талант нам очень понадобится, потому что у нас будет много детей! Мы тебе целый класс народим. Будешь их учить всему, чему учила меня. Вот здорово! Появится на свете столько замечательных и воспитанных людей, как я! Да, Али ка?! -- Виктор засмеялся и, подойдя к жене, с особой нежностью об нял ее и поцеловал крепко в губы. Мать всю трясло. Невестка вела себя с Виктором как ни в чем не бывало, и как должное, принимала его ласки. "Может, она постоянно ему изменяет, принимает в этом доме любовников и в душе смеется над нами. Ведь и сегодня, если бы ланч состоялся, я ничего не узнала бы. Так вот почему она так поощряет эти ланчи! А я-то дура, восхищалась ее благородством. Господи, как жить дальше?" Еще недавно райская жизнь матери теперь превратилась в ад. Она стала панически бояться оставлять Алику одну дома. Ради этого, к недоумению сына, она отказалась от столь любимых ею пятничных встреч с ним в "кафушке". Она изредка позволяла себе выезжать из дома, а если выезжала, то только тогда, когда сын с невесткой могли быть дома вдвоем до ее возвращения.К каждому выезду Алики без Виктора (даже в колледж) она относилась с недоверием и страхом. Без боли и отчаянья не могла смотреть даже на невинные в ее присутствии ласки между сыном и невесткой и потому подавленно выходила из гостиной, когда они в обнимку усаживались на диван смотреть телевизор. Это не прошло мимо внимания сына, и решив, что матери так будет удобнее, он купил новый телевизор, который установил в ее комнате. Но это еще больше угнетало мать, так как даже вечером она оказывалась в одиночестве. Ненависть и раздражение к невестке все более нарастали, в той или иной степени выплескиваясь наружу и в присутствии Виктора, и тем более, во время его отсутствия. --Мама, послушай! -- сказал однажды сын, зайдя к ней в спаль ню вечером, когда она уже была в постели. -- Я тебя не пониманию: что ты хочешь от Алики! Чем она тебе не угодила? Что изменилось? Ведь ты, вроде бы, неплохо к ней относилась раньше! Признаюсь: я не обольщался насчет искренности твоих чувств.Но я верил, что твоя любовь ко мне заставит тебя полюбить женщину, которую люблю я. Я думал, что оказавшись в другой стране втроем, мы объединимся еще более! Что вам делить? Ведь все так прекрасно! Я не могу видеть, как она перед тобой заискивает, унижается, а ты все больше наступаешь на нее! Она каждый день плачет. Я не могу с этим смириться, потому что она моя жена, и я обязан ее защищать. В конце концов, мы здесь вдвоем, а она -- одна! Это жестоко с твоей стороны, мама! Но главное: я люблю ее, очень люблю! Понимаешь, мама?! --Сынок!--взмолилась мать,-ты преувеличиваешь.Я не при дираюсь к ней, я не жестока... Видит бог, я хотела ее полюбить, как дочь... но не получается... -- Мать напряглась на мгновенье, силясь придумать что-нибудь, чтобы не назвать подлинной причины. -- Понимаешь, сынок, мне трудно с ней, она какая-то другая, в ней все не то, к чему я привыкла... Мама, прошу тебя, остановись! -- резко оборвал сын. -- Не смей так говорить! Это мне решать: такая она или другая. Она мне имен но этим и нравится, что -- "какая-то другая". Понимаешь?! Именно этим?! -- Виктор впервые в жизни поднял голос на мать. Сын, я тебя не узнаю, -- лицо матери обрело знакомое ему с детства строгое "учительское выражение" -- Ты никогда так со мной не разговаривал... Да, да, не разговаривал, -- сказал Виктор, отводя взгляд. Он кашлянул, пытаясь этим протолкнуть "нервный ком" в горле. -- Я с тобой так никогда не разговаривал, потому что я тебя не только лю бил, но и уважал! Не у всех детей бывают такие чувства к родите лям. Уважение я бы даже поставил выше, чем любовь. Любовь -- это на уровне крови, биологии. А уважение -- это надо заслужить. И я тебя по-настоящему уважал. У нас все было общее с тобой -- вку сы, пристрастия, отношение к людям... Даже отношение к отцу. Ты тщательно от меня скрывала те обиды, которые он тебе наносил. Я это понял, когда стал взрослым и в душе не прощал их ему. Я ценил все, что ты делала для меня. И я хотел сделать тебя счастливой. Я страдал оттого, что ты не была счастлива как женщина. Но это было не в моей власти. Поэтому я хотел, чтоб ты была счастлива как лич ность, как мать... И я был уверен, что мне это удается. Я никому не давал и не дам тебя в обиду. Но чего ты хочешь сейчас? Я люблю Алику больше жизни. Я очень люблю тебя и не хочу, не могу делить себя между вами!... -- Виктор вдруг отчаянно зарыдал, громко, по- детски всхлипывая. Мать вскочила с постели и прижавшись к груди сына, тоже громко зарыдала, приговаривая: -- Ну прости меня, прости, сынок! Я виновата. Мне нет прощения из-за твоих слез. Я распустилась, это ужасно, ужасно! Я виновата... Я.сейчас же извинюсь за все перед Аликой, за те огорчения,что доставила вила ей. Почти воя от рыданий, мать опустилась на колени у ног сына, но он, стремительно схватив ее за руки, тут же вынудил встать. Когда она, внезапно состарившись, выпрямила ослабевшее от страданий тело, то с ужасом увидела за спиной Виктора невестку, с иронической гримасой наблюдавшую происходящее... Наброшенная поверх совершенно прозрачной сорочки простыня, как увеличительное стекло, воспроизвела в подробностях картину, которую она увидела в ту страшную пятницу... Мать почувствовала, что захлебывается от отчаяния. Она посмотрела невестке в глаза, дабы увидеть в них спасительное раскаяние и мольбу о пощаде. Но вместо этого, как тяжелее пощечины, до нее донеслось: --Мне не нужно ваших извинений и вашей любви, я лишь, хочу,чтоб вы перестали издеваться надо мной... Мать стремительно направилась к невестке и, указывая на дверь, закричала, уже не думая о последствиях: -- Я прошу тебя немедленно выйти! Я не желаю тебя ни нндеть,ни слышать, грязная тварь, шлюха! Тут сын стремительно вплотную подошел к матери, как пьяный, готовящийся к драке, заплетающимся языком произнес: -- Т-ты ч-что т-такое с-сейчас ск-казала, мама? Т-ты с-соображаешь, ч-ч-что ты с-сказала, мама? Мать ничего не ответила, обречено опустив голову. Да она же тебя просто ревнует ко мне, -- заорала Алика мер зким тоном торговки. -- Я тут ни при чем. Что бы и как бы я ни делала, я ей не угожу никогда. Она ревнует! Ревнует! Алика, я тебя прошу, остановись, -- с мольбой обратился сын к жене. Да что там "остановись" -- хватит молчать! Мне тоже надоело терпеть это. Ясно, что ее муженек не торопится к ней... Ей бы мужи ка крепкого, тогда она бы, может, и успокоилась! Она тебя ревнует, а мне завидует, что я не одна в постель ложусь. Ей бы самой на ку сок хлеба зарабатывать, вынося горшки за стариками, как многие эмигранты здесь делают! Вот тогда бы и времени не было для приди рок. А ты ее на всем готовом тут в масле катаешь, машины даришь... Мать почувствовала себя внезапно разжатой пружиной, которая после предельного сжатия отскакивает, отвергая какое-либо воздействие на себя. И как земля таких держит?! Прочь из этого дома, проститутка мерзкая!! -- выкрикнула она и, отпрянув от стоявшего рядом сына, уперлась двумя руками о спинку кровати, чтоб устоять на ногах. Мама, -- отойдя к окну и повернувшись к матери спиной, про изнес сын леденяще спокойно, -- мы не сможем больше находиться под одной крышей. Я тебя любил, любил искренне и самозабвенно. Но я, очевидно, любил другого человека. Ты -- не тот человек, кото рого я любил. Я начинаю немного понимать отца и даже чувствую угрызения совести перед ним в эти минуты... Сын еще что-то подобное долго и чеканно изрекал... Мать стояла и не понимала, почему ее сердце так громко стучит, когда ему положено замолчать навсегда. ПЕРЕД БАЛОМ Натка вышла из дома и направилась вдоль улицы. Вопреки ясной, солнечной погоде на душе было мрачно и тягостно. Сегодня мама ей купит платье, даже мысль о котором отравляет предпраздничное настроение. Мама бы купила это платье еще вчера вечером, когда они завершали "последний", как она сказала , тяжкий поход по магазинам. Но их отказались обслужить, так как время работы торгового центра истекло и все кассы были закрыты. Это было простое шелковое белое платье, совершенно не соответствующее мечте Натки о наряде на выпускном балу, который состоится через два дня. Она сама точно не знала какое именно хочет. Но знала точно, что не хочет такое платье, на котором настояла мама.. Натка вообще уже потеряла надежду на то, чтоб найти общий язык с мамой, которая с каждым днем становилась все более агрессивной по отношению к ней. Казалось, что мама только и ждет чего-то плохого от нее, опасается плохих новостей о внедомашней и внешкольной жизни дочери, которая все более замыкалась. Но Натка знала себя. Она знала, что заложененное именно мамой, сидит в ней так прочно, что она никогда не сможет переступить черту, за которой то, на что падки некоторые ее ровестники... Натка знала, что никогда не позволит себе опустить планку требований к себе , не предаст своего идеала самой себя, стремление к которому ей внушала мама с самого раннего детства. Но, как бы назло самой себе, Натка свою внутреннюю "правильность" тщательно прятала внешней бровадой, выраженной в манере разговаривать (неподобающей "приличной девушке", -со слов мамы), в одежде. "Словечки", мини- юбки , бикини и тому подобное.. пугали маму, приводили в шок, заставляли вырабатывать методы борьбы с помощью все увеличивающейся шкалы запретов.Это влекло противоположный эффект и дочь придумывала все более изощренные (нередко успешные) способы противостояния. Но подготовка к выпускному завершилась полным поражением Натки, олицетворенным в этом отвратительном платьи, на котором настаивала мама тоном, не допускающим возражеий. Натка брела, сама не зная куда, по городу без какой-либо цели. . На одной из улиц, где, как ей показалось, она вообще не бывала, ее внимание привлекла витрина маленького ( судя по всему, совсем нового) магазинчика. Девушка из праздного любопытства отворила дверь и ее глазам предстало платье, которое приворожило ее. Оно было светло-пепелного цвета , составленное из нескольких слоев мягкого шифона..Платье было без рукавов, и даже лямочек. От драпировки у груди шифон спадал каскадом воланов разной ширины , которые как воздушная спираль обволакивли фигуру манекена. Натка не могла не примерить это чудо, и, глянув в зеркало, не узнала себя . Ее фигура стала какой-то отточенной с более удлиненной шеей и более округлыми плечами. Платье было словно специально подогнано к натуральным цветам ее внешности- пепелным волосам , персиковой коже, и светлокарим глазам.. Она стояла долго, не в силах оторвать глаз от той, которая смотрела на нее с зеркала. " Цена платья превышет вдвое стоимость того, что выбрала и уже наверняка купила мама в обеденный перерыв.- Размышляла молча девушка, с грустью возвращая платье на место. -Но здесь дело не только в цене.. Попадись это платье на глаза маме ранее даже при сходной цене , она бы все равно не купила его, так как оно выходит за рамки ее представлния о платьи, кот рое подобает "скромной девушке". Уже поздним вечером Натка зашла к старшей подруге (первокурснице университета ) Оле и за чаепитием поделилась с ней своим настроением. Семья подруги относилась к числу весьма зажиточных. Оля предложила Натке взаймы деньги на неопределнный срок на полюбившееся платье. Девушка возвращалась домой с мечтой о том, как завтра побежит прямо к открытию магазинчика за платьем-мечтой. Натка осторожно повертнула ключ входной двери, поскольку, мама уже должна спать, как обычно в это время . Девушка была рада тому, что так оно и оказалось и ей не нужно объясняться с мам ой по поводу купленного ею платья. Она тихо прошмыгнула в свою комнату и нашла выключатель. Когда вспыхнул свет, ее глазам предстало разложенное посреди кровати то самое платье, которое она мерила в новом магазинчике несколько часов назад. Copyright © Larisa Matros