а меня, спящего, одеялом. И мне кажется, что весы качнулись. И та их чаша, наполненная кусочками хорошего, осколками, покоящимися где-то в глубине меня, пошла вниз, перевесив все мои гадости, казавшиеся до сегодняшней ночи доминантами. Или все это мне только кажется? В десять утра следующего дня я сижу в баре "Невского Паласа", пью шампанское, верчу в руках телефон и перечитываю нашу с Юлией ночную переписку. И по радио звучит голос Dido из песни Eminem == "Stan": My tea's gone cold, I'm wondering why I got out of bed at all The morning rain clouds up my window and I can't see at all And even if I could it'd all be grey, but your picture on my wall It reminds me that it's not so bad It's not so bad И я думаю о том, что совершенно запросто сегодня утром она получает мое эсэмэс, просыпаясь на груди другого мужчины, и так же нежно она целует его в подбородок, а он щурится с утра и гладит ее по волосам, и они улыбаются, сладко потягиваясь, и готовятся войти в этот день, искупавшись друг в друге. И возможно, вчера она говорила со мной, выйдя на кухню, а за стеной была веселая компания и ее подруги периодически выходили из комнаты, чтобы позвать ее с собой, а он смотрел на нее, опершись на дверной косяк, а она делала ему знаки рукой, в смысле "я скоро приду, пять секунд", и махала ему пальцами, а сама успокаивала по телефону чертовою психопата == меня то есть. У меня стоит комок в горле и слезы в глазах, хотя я совершенно отчетливо понимаю, что ревность весьма деструктивна. Более того, в нашем случае она попросту необоснованна. Но паранойя уже всосалась в мою кровь, подобно пузырькам шампанского. И мне хочется убежать, спрятаться от всех. Я никому не верю, я всех боюсь, и мне безумно обидно и жалко себя до слез. Выпив четвертый бокал шампанского в десятом часу утра, я вывожу еще одну формулу нашего жития. Я всех обманываю, меня все обманывают. Никто никому не верит. Никто никому не говорит правду. Мы все == заложники собственной лжи. И мы живем под девизом "Ложь во благо" == и наше благо действительно во лжи. Мы стараемся никого не поранить правдой, раня только себя бутылочными осколками нашего вранья. И все это делается для того, чтобы всем было комфортно и приятно думать, что они кому-то нужны. И все утешают друг друга и признаются в любви из чувства "человечности". А потом гордо несут себя, преисполненные чувства "помощи нуждающимся". И мы говорим по телефону с нашими женами, принимая в это самое время минет от своих любовниц. И наши любовницы, сделав нам минет, бегут в ванную послать эсэ-мэс своим изнывающим от тоски нежным друзьям. А друзья ломают себе пальцы в ожидании этого сообщения. А приняв его, едут домой к нашим женам, чтобы предаться блуду, в то время как мы блудим с нашими любовницами, которые оказываются подругами любовников наших жен. И уже непонятно, кто здесь кого любит, и кажется, страдают все одновременно. И каждый старается утешить другого, параллельно сделав еще больнее, ревнуя друг друга при этом до слез и белеющих костяшек сжатых кулаков. И всем нам настолько хорошо, что мы смеемся над нашими женами в компании своих любовниц, в то время как наши любовницы показывают наши трогательные эсэмэ-сы своим друзьям, которые ужасаются пошлости и цинизму своих подруг, понимая, что почти такие же эсэмэсы они отправляют нашим женам. А потом спектакли входят в увертюру, где наши нежные чувства оказываются смешанными с грязью. Где самые любящие подруги оказываются самыми развратными шлюхами, а самые циничные подлецы оказываются ранимыми принцами с оленьими глазами. А наши лучшие друзья оказываются злейшими врагами. И когда все становится явным, мы все дружно выпиваем коктейль из страсти, похоти, нежности, ревности, крови и обмана. Мы понимаем, что обмануты тут все по кругу, и остается один выход == просто повеситься. Но мы выбираем жизнь, потому что это проще. И отчаянно пытаемся верить, что, может быть, как раз нас-то и не обманули. У нас-то все по-настоящему. (Стоит ли говорить, что мы и оказываемся в итоге самыми обманутыми из всех?..) И каждый чувствует себя победителем на коротком отрезке времени, не понимая, что можно выиграть бой, но проиграть целую войну. В итоге мы все остаемся одни, засыпая в обнимку с нашими страданиями и слезами, как с плюшевым мишкой. Накрутив себя таким образом, я понимаю, что напился в хлам. Я встаю из-за стола, иду к выходу, строя рожи окружающим и дразня языком хостесс. Персонал и немногочисленные гости косятся на меня исподлобья. Выходя из бара, я беру со столика при входе пустое ведерко для шампанского и надеваю себе на голову. Затем я поворачиваюсь к залу и громко говорю: "НИКОМУ НЕ ВЕРЬТЕ, ЛЮДИ! БУДЬТЕ БДИТЕЛЬНЫ, НЕ ИСКЛЮЧЕНО, ЧТО ВАС ОБМАНЫВАЮТ!" И со стороны я похож на магистра Ливонского ордена из фильма "Александр Невский", который вызывает на поединок главного героя голосом из-под шлема == консервной банки. И я сам ощущаю себя консервированным лососем в соусе из собственных сентиментальных соплей. Я снимаю с головы ведро и выхожу из бара. Где-то в его глубине раздаются аплодисменты такого же пораженного в сердце циника. Господи, ну почему же мы не допускаем для себя факта существования НОРМАЛЬНЫХ людей? Отчего нам так тяжело кому-то поверить? Я иду по коридору к лифтам ==- пьяный, сонный и совершенно разбитый. И везде снова играет эминемовский "Stan", и я не знаю, чего мне больше хочется: упасть в кровать или упасть в Неву? В двенадцать часов дня в дверь кто-то стучит. Я открываю и вижу стоящую на пороге горничную. Убираться нужно? == тихим голосом спрашивает она. Нет... == отвечаю я, оборачиваясь. Сзади меня разгромленный номер, куча смятых вещей в углу, перевернутое кресло, пара пустых бутылок и чья-то безжизненно свесившаяся с кровати рука с красным маникюром. == Нет... не нужно, здесь все уже и так убрались... Домой I'mbackintheU.S.S.R. You don't know how lucky you are boys BackintheU.S.S.R. The Beatles. Back in USSR I'm a human and I need to be loved, just, like everybody else, does. The Smiths. "How soon is now?" Через два часа после описанных событий я уже сижу этаким живчиком в ресторане "Москва", из окон которого можно наблюдать один из самых потрясающих видов на Питер. Расположен он на шестом этаже какого-то бизнес-центра, что по московским меркам безусловный моветон, но в Питере такой ресторан можно было бы открыть даже на минус шестом этаже подземной парковки == все равно он был бы успешным. Ресторан действительно очень московский, как с точки зрения прелестного минималистского дизайна, так и с точки зрения музыки, сервиса и кухни. Я намеренно сделал такую критериальную расстановку, ибо "Москва" == ресторан очень модный, а в модные рестораны ходят за чем угодно. Ходят есть == в последнюю очередь. Я сижу, пялюсь сквозь панорамные окна на стоящий вдалеке крейсер "Аврора" и пью уже второй кофе. Оставшиеся до поезда два часа я коротал в компании своего дальнего питерского родственника Андрея и его девушки. По последнему определению у меня большие вопросы, но проще его принять, чем уточнять что-то. Андрей, молодой человек двадцати двух лет, учащийся исторического факультета Санкт-Петербургского университета, в свободное от учебы время праздношатающийся. Его деловые/тусовочные интересы лежат в различных сферах деятельности: от клубного промоутерства до торговли дорогим алкоголем, от создания интернет-сайта факультета до журналистики. В целом у молодого, образованного парня с креативным мышлением блестящие перспективы. Он одинаково успешно может стать самым востребованным промоутером города или сторчаться от кокаина. Уехать к маме в Америку, потакая собственной лени, или запустить какой-то сногсшибательный проект в издательском бизнесе. Одним словом, молодым == везде у нас дорога. В хорошем смысле слова. Мы видимся несколько раз в год, то в Москве, то в Питере, и я == в основном с раздражением, реже с удовольствием == слушаю про его жизнь, похождения и увлечения. С раздражением, потому что вспоминаю себя в двадцать два года, свою восторженность пустыми проектами, свои увлечения неправильными девочками, знакомство с наркотиками и клубной жизнью. С удовольствием, потому что между нами разница в восемь лет, и те моменты, которые он понял уже сейчас, мне открылись много позднее. Следовательно, есть гарантия, что он успеет сделать больше, лучше и раньше, чем я. И еще я раздражаюсь, потому что чувствую за него непонятную, несвойственную мне и совершенно беспричинную ответственность, как за младшего брата. Возможно, потому что я всегда хотел иметь брата, возможно, в силу потребности размещать свою добродетель на неблагодарной юношеской почве. Упиваться своими менторскими наставлениями, зная наперед, что ими никто не воспользуется, и испытывать стариковский маразматический кайф от этого. Девушка Андрея == очень смешная особа. "Ты не подумай, это она только с виду такая пустая, а на самом деле очень духовная, ==% представлял он ее, когда та отходила в туалет. == Она учится на моем факультете, закончила театральное училище, и у нее свой танцевальный номер в одном из ночных клубов. А еще за ней ухаживает один местный олигарх. Вот". Как это соотносится с духовностью? Типа, жизнь == театр и все такое? == спрашиваю я. == У нее танцевальный номер топлесс, надеюсь? Нет, а что? Запомни, Дрон, самое главное в жизни == это большие буфера телок, как говорил Бивис, круче этого ничего не бывает. Да ну тебя. Она правда хорошая, чего ты глумишься? == обижается он, хотя сам стебает ее все время, пока мы в "Москве". И вот она возвращается. В силу возраста и интересов к клубной тусовке она, безусловно,.желает казаться взрослее. Этакой роковой женщиной-вамп в кривом исполнении Ренаты Литвиновой. Андрюша, ты заказал мне десерт? == говорит она нарочито капризным голосом. Ты салат доешь сначала. Я не хочу, я уже наелась. Ты кушай, кушай капусту, == смеется он, == москвичами уплочено == значит, ешь. И что будет, если я доем? Сиськи вырастут. Или в Москву переедешь, == гогочет Андрей. Идиот. == Она деланно обижается. == Я и так в "Москве". Это ошибочное заблуждение, == резюмирую я. Мы заказываем десерт, курим, говорим друг другу ничего не значащие фразы. Я досадую про себя оттого, что Дрон взял с собой эту телку, но, в принципе, мне все равно. Как десерт? == спрашиваю я, чтобы поддержать разговор. Это было потрясающе! == Она выворачивает ладони, показывая всю степень "потрясности" десерта. == Ты еще более потрясающая, == отвечает ей Анд рей, как истинный тусовщик и джентльмен. Она обни мает его и картинно целует, стреляя в меня глазами и не вынимая языка из его рта. В целом все выглядит достаточно комично. Они играют передо мной в любовь двух пресыщенных джетсеттеров. Притом она очень манерно разговаривает, растягивая слова и вставляя разные фразочки типа "полный отстой", "потрясно" и "гламурно". Есть такие телеведущие, которые в своих юмористических передачах смешно копируют речь известных светских персонажей, типа Ксении Собчак или Филиппа Киркорова, их повадки, жесты и фразочки. Так вот, у меня создается впечатление, что, стараясь выглядеть как можно более гламурно, она копирует тех самых телеведущих, которые копируют тусовщиков. И, повторюсь, выглядит это очень комично, хотя ей кажется совсем наоборот. Она смотрит на мой спортивный красный адидасовский костюм и говорит: Какой у тебя костюмчик прикольный. Ага. Родом из восьмидесятых. Слушай, Андрей, == продолжает она, == а здорово там было в восьмидесятых. Жаль, что мы не застали, правда? Такая мода прикольная, гламур, все эти вечеринки. Синти-поп, электроника, диско, "Модерн токинг". Ой, мне все это ужаааасно нравится. Да, да. Портвейн, комсомол, КГБ, статья за доллары в кармане. Весело мы жили. Ну, зато есть чего вспомнить, == встревает Андрей, == а сейчас все просто и понятно. И такого угара и праздника каждый день уже, конечно, не будет. Ой, не зарекайся. Можем угореть похлеще, чем в 1982-м, == мрачно говорю я. Ну и зря, == возражает девушка, == мне кажется, это так здорово. Прикинь, Андрей, я бы носила синюю юбку, белую блузку с комсомольским значком и колготки в сетку. По-моему, это так сексуально. Тебе бы понравилось, милый? == И она снова картинно целуется с ним. Я прошу счет и опять уставляюсь в окно, убивая оставшиеся до отъезда на вокзал минуты. Они продолжают что-то щебетать про ушедшую коммунистическую эпоху. До меня доносятся слова "Олимпиада", "гламур", "Симачев", снова "гламур" и "диджеи, играющие диско". Крейсер "Аврора" в сочетании с нашим разговором уже не кажется мне слишком архаичным. Официант сообщает мне, что подъехало такси. Мы собираемся, спускаемся на лифте вниз, в лифте они продолжают целоваться, я, выходя, задеваю девушку своей сумкой, она взвизгивает. Мы садимся в такси. В такси играет нуднейший из всех нудных музыкантов == Крис Ри. Мне всегда кажется, что, какая бы его песня ни играла по радио, это просто ремикс. Все его гов-нотворчество похоже друг на друга, как инкубаторские яйца. Хотя есть люди, которым он нравится. Допускаю, что есть его фанаты. Хотя представить их не могу. Я еду на переднем сиденье и думаю о том, что очень удачно я уезжаю дневным четырехчасовым поездом. Еще день в Питере я бы не осилил. На перроне я, уже окончательно напряженный городом, невыспавшийся и усталый, мечтаю о том, чтобы поскорее плюхнуться в кресло и отрубиться. == Ну, давай, брат, == говорит мне Андрей, == не за бывай блокадников и все такое. ==Ага, давай, Андрюх. Веди себя хорошо. Не расстраивай маму, она волнуется за тебя. Я оборачиваюсь к девушке и говорю ей: "Счастливо". Потом я торможу, пытаюсь назвать ее по имени, но не могу его вспомнить, поэтому просто говорю: == Было очень приятно познакомиться, спасибо за компанию, увидимся, == и запрыгиваю в вагон. Поезд тронулся, и вот я сижу в кресле бизнес-класса, как это тут называется, пью коньяк и смотрю телевизор. Только что я поговорил по телефону с Юлией, предлагая ей вечером поужинать, она некоторое время ссылалась на занятость и какие-то дела, чем привела меня в раздражение, затем согласилась встретиться в десять вечера в "Шатре" на Чистых прудах. Коньяк приятно клонит меня в сон, я думаю о предстоящей встрече и смотрю телевизор. По нему крутят отечественное кино "Кавказская пленница". Я не могу сказать, что меня тошнит от подобных фильмов, но поклонником их я уж точно не являюсь. Пересмотрены все они по сотне раз, разорваны на истасканные цитаты, и их юмор, этих картин, совковая эстетика и трогательность меня совсем не трогают. Я оглядываюсь по сторонам и вижу, что почти все мои соседи, с наушниками на голове, втыкают в телевизор и синхронно смеются в одних и тех же моментах. Еще я понимаю, что все эти люди бизнеса (а другие не поедут в этом вагоне) == мои сверстники. Или практически мои сверстники. И все они сидят, пьют советский коньяк, почти все заказали на горячее котлету по-киевски и теперь наслаждаются магией советского кинематографа. И я ловлю себя на мысли, что если отбросить лежащие у некоторых на коленях ноутбуки, мобильные телефоны, сделать вагон чуть более обшарпанным, а людей слегка переодеть (хотя половина из них и так в серых костюмах отвратительного кроя), то невозможно будет определить текущий год. То ли 2005-й, то ли 1985-й. Все очень похоже. Об этом ли я мечтал, смотря первые американские боевики на видео? О таких ли попутчиках я думал, принимая первые доллары у иностранцев на Арбате в 1989 году? Мог ли я представить, что вся эта серая масса, ходившая тогда по улицам, вернется обратно в один прекрасный момент, причем по собственной воле? Думал ли я, что так оно все повернется? Думали ли они? Неужели ничего не изменилось? Или нет, не так. Неужели мы так ничего и не изменили? Бедные мальчики и девочки, рожденные в 1970==1976 годах. Сколько надежд на вас возлагали! Родители, умиляясь, глядели в коляски, где мы лежали, спеленатые, как личинки бабочек, перевязанные одинаковыми голубыми или розовыми бантами (утверждены "Положением" Министерства легкой промышленности). Вот они-то, наши милые дети, спят и даже не представляют, как им повезло. Все то, чего недобрали мы, они получат с лихвой. Сытые и пьяные 70-е, где все было так рутинно и предопреде-ленно. И тогда было совершенно ясно, что не мытьем, так катаньем мы, скрипя, влезем в будущее победившего социализма. Ибо даже такие напасти, как пожирающий все монстр военного бюджета, глупая и аморфная экономическая политика, всеобщее распиздяйство, == НИЧТО по сравнению с гигантскими ресурсами в виде нефти, угля и газа. Которые, как спасательные круги, позволят нам не только продержаться на плаву еще добрую сотню лет, но и выплыть на широкие просторы океана под названием "всеобщее благоденствие". И вот эти безмятежно сопящие дети будут первым счастливым поколением. Поколением, которое пожнет все самые лучшие плоды, взошедшие на компосте лишений, войн, голода и прочих ужасов заканчивающегося двадцатого века. Конечно, после них будут еще их дети, и дети детей, и внуки и правнуки, чья жизнь будет еще прекраснее. Сытой, благополучной и слегка западной. Как в Югославии. Нет, даже еще лучше. Но эти, рожденные в 70-е, настоящие пионеры. Люди, которые первые познают счастье жить в России. Родители качали нас в колясках, радовались нашему будущему счастью и по-хорошему завидовали нам. Первому поколению, чье будущее было так по-настоящему здорово предопределено. Прошла еще пара десятков лет, за которые мы успели вырасти, получить добротное советское образование (понемногу обо всем и ни о чем, вместо того чтобы стать профессионалами в отдельно взятой области), прочитать массу полезных и бесполезных книг, научиться пить водку, запивать ее портвейном, научиться курить марихуану, страдать свинцовым похмельем, дискутировать (с похмелья в том числе) о духовных истоках и пути нации в России. Много еще чего (как выяснилось позже, абсолютно ненужного) мы успели узнать и выучить. И вот в наши обитые дерматином двери в "хрущовках", "кооперативках" и "домах улучшенной планировки" постучались лихие девяностые. Начались все эти движухи в виде "депутатских групп", "прав наций на самоопределение", "парада суверенитетов" и прочего. В воздухе реально, как никогда ранее, запахло СВОБОДОЙ. Наши уже несколько постаревшие родители еще раз очень сильно нам позавидовали. Теперь мы не только будем жить в счастливом, но и в по-настоящему свободном обществе. Где такие весомые прежде социальные бонусы в виде холодильника "Rosenlew", финского сервелата и югославской мебели поникнут перед правом говорить не шепча, слушать и читать не то, что рекомендовано, а то, что нравится, спать с кем заблагорассудится и наконец сбросить этот жуткий пресс под названием "Общественная Позиция". Надежды родителей становились реальностью. Вот оно, свершилось, доселе невозможное в России словосочетание - СВОБОДА и БЛАГОДЕНСТВИЕ. И вот мы вступаем в новую для России ЭРУ. Мы идем, такие молодые, красивые, полные устремлений и перспектив. Новые хозяева этой страны. Старые идолы прошлых поколений валяются на земле и крошатся под нашими ногами, а новых мы еще не успели придумать. Мы оплевываем прежние идеалы, высмеиваем моральные устои и жизненные позиции наших родителей, рубим топорами иконы, перформанс заменяет нам религию, а порок заменяет мораль. Мы разрушаем все прежние храмы, расчищая место для новых святилищ, где мы будем поклоняться СВОИМ богам. Наши родители, с трудом сдерживая слезы, смотрят, как мы разносим по кирпичикам все то, что было им так дорого. С ужасом и благоговением они замирают у окон комнат, в которых мы появились на свет, смотря на то, что мы вытворяем на улице. "Как же жаль, == думают они, == как жаль, что из всех возможных путей они выбрали путь разрушения. Дай Бог, чтобы они построили что-то свое. Новое по форме и безупречно правильное по содержанию. Мы не будем к ним слишком строги. Ведь это наши дети. Первое поколение с золотым будущим". Тем временем мы бьемся в кровь друг с другом, отстаивая собственные взгляды на переустройство страны. Многие из нас падают, захлебываясь в крови и собственной желчи, и тогда наши несчастные родители подбегают к нам, чтобы помочь подняться. А мы отпихиваем их и плюем им в лицо со словами: "Будьте вы прокляты! Самое глупое, что вы могли сделать, == это родить нас! Теперь уж не взыщите!" Поколение Франкенштейнов, пожирающее своих создателей. Мы были образованны, мы были высокодуховны, мы проводили все эти годы в спорах о судьбах нации, уроках истории и построении будущего страны. Мы спорили на кухнях, в ресторанах, офисах, кафе, гостиницах, клубах. В постелях, спортзалах, салонах самолетов и вагонах поездов TGV. Мы спорили по отдельности, в Москве, Питере, Париже, Лондоне, Нью-Йорке, ас повсеместным распространением Интернета стали спорить все одновременно, будто бы не разделенные расстоянием. Каким-то фоном шло построение карьеры, семейной жизни и прочих материальных ценностей. Но, Бог мой, каким второстепенным казалось все это по сравнению с ощущением всеобщей свободы и анархии, внезапно обрушившихся на нас пятнадцать лет назад. Да, чувачок, да! Пока ты наслаждался потоками хлынувшей к нам Европы, пока ты отжигал по клубам и кабакам, пил водку и жрал МДМА, погрязал в случайных связях, заставлял своих подруг делать аборты и ратовал за легалайз, прошло уже пятнадцать лет. И такой недавний еще 1990 год стал историей, которую не вышедшие за тебя замуж вчерашние подруги и нынешние бабушки рассказывают своим внукам. Прошло пятнадцать лет, и настало время, когда природа человеческой особи заставляет ее встать и спокойно оглядеться по сторонам. Оценить все то, что сделано для себя, и все то, что останется твоим потомкам. Интересно, что нам практически нечего оценивать. Пока мы двигались от пепелища к пепелищу, страна успела измениться. Да-да, за время наших метаний у страны появились новые хозяева, которые написали новые законы. Как-то странно и немного обидно, что в нарисованной ими схеме государственного устройства и распределения благ для нас не оказалось места. Прикинь, что пока ты растрачивал себя между алкогольными истериками и наркотическими отходняками, кто-то успел изменить все настройки на первоначальные. Да притом так хитро, что сам оказался главным настройщиком. Сказка успела закончиться, и твое время что-то изменить безвозвратно ушло. Разлепив глаза после пятнадцатилетнего анархического запоя, ты включаешь телевизор, чтобы понять, что, собственно, изменилось в стране за то время, что мы так бесцельно растранжирили? Ты щелкаешь пультом и видишь на первом канале трехчасовую юмореску с Пет-росяном, перемежающуюся выпусками новостей, рапортующих об успехах отечественных хлеборобов, а по второму ==% концерт, посвященный празднику какой-то федеральной службы. По третьему идет какая-то военно-патриотическая передача, по шестому == спорт, а по пятому вообще "Лебединое озеро". Все как в славном, добром 1985 году. И так продолжается уже десятые выходные, дружище. Да и мы похожи на лебедей, которым так и не суждено взлететь. Поколение "Wasted"... И не исключено, что вся эта продвигаемая Семачевым символика Олимпиады-80, гербов СССР и олимпийских мишек, все эти навязшие в зубах "Дискотеки 80-х", радио "Ретро", кабак "Жигули" и прочая псевдокитчуха есть детально продуманная политологами пиар-кампания проекта "Back in USSR". Ну что, тебе по-прежнему прикольно подпрыгивать от радости под зажигательные мелодии и ритмы зарубежной эстрады в исполнении Сандры и Си Си Кэтч? Хочешь снова почувствовать свою комсомольскую молодость? Ну тогда не удивляйся, если завтра тебя попросят заплатить партвзносы (причем за прошлые 15 лет в том числе). Как это здорово == снова вернуться в страну, где прошло твое детство, не правда ли? Старичок, просто нас банально развели на ностальгию, как лохов. Счастье быть молодым... Lucky Лохи... Если наше поколение и будет удостоено какой-то надписи на братской могиле, то скорее всего там будет написано следующее: "Поколению 1970==1976 годов рождения, такому многообещающему и такому перспективному. Чей старт был столь ярок и чья жизнь была столь бездарно растрачена. Да упокоятся с миром наши мечты о счастливом будущем, где все должно было быть иначе... R.I.P.". И когда все мое сознание заполняется образом надгробной доски, я наконец засыпаю, чтобы проснуться в другом городе и другом настроении... Я сижу в "Шатре", летнем кафе, находящемся на воде Чистых прудов, и пью виски "Jameson", уже вторую двухсотграммовую порцию. Телевизоры, подвешенные под потолком, показывают нарезку клипов восьмидесятых годов. По экранам скачут негры в белых кроссовках "Адидас", всякие чувихи в лосинах кислотных расцветок, парни с подведенными глазами и накрашенными губами, на которых надеты жилетки с прицепленными двумя рядами значков. Артисты, чьи имена помнят только видеоархивы. Кадры клипов выхватывают бледно-меловые лица, нелепые прически с тоннами лака для волос, цепочки, сережки, огромные клипсы, неоновые надписи и шикарные в своей чрезмерности открытые авто розового цвета. И не хватает только слов, пущенных неоном вразбивку между кадрами: "шик", "гламур", "кокаин", "беспорядочные половые связи", "гомосексуализм", "социальная нетерпимость" и "рейганомика". Я опять вспоминаю питерский диалог с Андреем и ловлю себя на мысли, что мне так же прикольно ностальгировать сейчас, глядя на куски жизни, которой мы не видели. Юля опаздывает уже на двадцать минут, что, безусловно, не способствует подъему настроения. Более того, я чувствую нарастающее раздражение, злость и желание сорваться. Я решаю для себя ждать еще десять минут, расплачиваться и уезжать. Когда я уже собираюсь поднять руку и позвать официанта, в кафе входит Юлия, с совершенно спокойным лицом садится напротив меня и говорит: Привет. Привет. У тебя часы солнечные, да? Как стемнело, они стали отставать, да? Нет, я просто к подруге заезжала. А ты давно меня ждешь? С того момента, как в нашем часовом поясе наступило десять часов вечера. Доехал хорошо? Отлично. Котлеты по-киевски, коньяк "Московский", "Кавказская пленница" по телевизору. Не жизнь, а какой-то сплошной ресторан "Прага" образца 1988 года. У тебя все хорошо прошло в Питере? Лучше не бывает. А у тебя? У тебя вчера ночью, в Москве, все хорошо прошло? Что именно? Ну, там день рождения подруги и все такое? == говорю я как можно более издевательским тоном. Послушай, ты опять параноишь? Расскажи мне, пожалуйста, что ты делал в Питере? Стремился разнообразить досуг. Обжирался алкоголем и наркотиками, имел беспорядочные половые связи, отвратительно спал и еще хуже питался. В целом отдохнул неплохо. Ты не замечаешь, что тебя уносит? Смотри, у телки сумка прикольная. "Гуччи". Стоит полторы. Интересно, кто платит за ее истинные ценности? Полторы сотни? Тысячи, душа моя, тысячи. Ты удивительно неиспорченна. Так что ты там говорила про "уносит"? Ничего особенного. Все-таки зачем ты все это делаешь? Ты думаешь долго протянуть в таком состоянии? Ты не понимаешь, что в один прекрасный момент все может закончиться совсем не весело? Ты всегда был таким или просто пытаешься сейчас показать всем, что это так? Не знаю... Был ли я другим? Дай подумать. И пока я думаю про себя в возрасте десяти лет назад, на меня накатывает первая волна агрессии. И я уже практически ненавижу ее за попытки участия в собственной судьбе, все эти ее правильные вопросы и ровный, абсолютно спокойный голос. И жидкокристаллические экраны транслируют давно забытый мной клип Лайзы Минелли "I'm losing my mind". Я вспоминаю, что музыку этой песни написали "Pet Shop Boys". Удивительно, зачем память хранит всю эту ненужную информацию? Я качаю ногой и пытаюсь подпевать Лайзе, в то время как Юля сидит и напряженно курит сигарету, и официант уже второй раз предлагает мне плед, и девятнадцатилетние девушки за столом в центре пьют шампанское и курят сигареты, просаживая родительские деньги, врученные им на покупку пирожных, и суп кажется мне кисловатым из-за сметаны, и я еще какое-то время размышляю, что мне говорить дальше, будто бы следя за тем, в какую сторону склонится чаша весов настроения внутри меня. Я тянусь за зажигалкой, лежащей на Юлиной половине стола, и задеваю локтем свой бокал с виски, который опрокидывается хитрым образом, так что абсолютно все его содержимое проливается на стол и, следуя по желобку на скатерти, попадает мне на брюки. И Юля подает мне бумажные салфетки, стараясь оставаться как можно более спокойной. А я смотрю в ее зеленые глаза и понимаю, что уже не смогу удержаться. Я действительно losing my mind... == Слушай, зачем ты мне звонишь? == начинаю я свой нетрезвый монолог. == А? Зачем спрашиваешь, как я себя чувствую после всего этого? Сильно ли я переживаю? Зачем тебе все это нужно? Нет, реально, зачем? Ты вытаскивала меня из всего того морального отстойника, почти плакала в телефон, когда я обожрался ЛСД, часами говорила со мной о какой-то моей хуйне по телефону. Для чего? Для чего ты ходишь со мной по всем этим кабакам? Слушаешь мои однообразные диалоги по поводу того, какие все вокруг пидарасы и какой я, весь из себя высокодуховный, Д'Артаньян? Тебе ведь не нужны деньги, всякие пошловатые по форме, но так точно отражающие суть подарки, эти самые нескончаемые cartier-tiffany-alainsilberschtain? He нужны? Тебе не нужен статус моей официальной любовницы, ты не в тусовке, и никто не проводит тебя при встрече завистливым взглядом. Тогда зачем? Может, ты больная? Та самая девочка-переросток, которая не наигралась в дочки-матери-те-резы? У тебя чувство вселенской жалости? Ты тут всем помочь хочешь? Этакая заботливая сестра милосердия, выбравшая для себя в этом приюте для психов под названием МОСКВА объект для сострадания. Тебя не хватит на всех здешних обитателей, душа моя, тебя даже на меня не хватит, ты так и сгинешь, пытаясь вырвать меня из геенны огненной, из ада кромешного, именуемого моей жизнью. Это не ты меня вырвешь, это я вырву из твоих слабеющих рук ложку с успокоительным, разбо-дяжу его собственной ядовитой слюной, двинусь им по вене и пойду дальше. А ты так и будешь чахнуть от невозможности спасти город. Не угадал? Ты не новоявленная мать Тереза? Тогда кто? Может, ты со мной общаешься из-за желания ебать-ся? Ты == вавилонская блудница? Рабыня страсти? У тебя проблемы с простыми колхозными мальчиками? Ты хочешь манерного эстета? Нашла себе такого героя-любовника? Принца, вылезшего из телевизора, отягощенного интеллектуальным багажом и увесистыми яйцами в придачу? Ты думаешь, бывают такие? Гиперсексуальные, как актеры шведского порно, и романтичные, как лорд Байрон? Так не бывает, девочка. В тридцать лет люди умеют либо одно, либо другое. А если они с одинаковым успехом демонстрируют физику и интеллект, значит, они либо нахватались верхушек для совращения глуповатых простушек (прикольная рифма, тебе не кажется?), либо нахватались стимуляторов. Ха-ха-ха. Ты реально думаешь, что я такой весь из себя прикольный и успешный? Высоколобый эстет с манерами недоучившегося аристократа и вечно торчащим членом? Ну что? Поедем в гостиницу? Купим цветов, шампанского? Ты достанешь томик Цветаевой? Я готов, я даже уже чувствую, как меня распаляет страсть и все такое! Я же постоянно встречаюсь с тобой либо в хлам пьяный, либо подкуренный, либо обдолбанный. А частенько и то и другое (и третье) вместе. Я в таком состоянии могу легко трахнуть лошадь, а не то что длинноногую любительницу разговоров о современной прозе и публицистике. А как ты думаешь, легко ли быть героем рок-н-ролла в тридцать-то лет? Я давно оставил на полях сражений все свое здоровье, все свои нервы, чувства и мечты. Вон они, посмотри, лежат между стульев и столиков, на пустых тарелках и в перевернутых бокалах. Да и сами поля сражений уже заросли травой. Сколько их ушло за это время? Джаз-кафе, Циркус, Джусто, не выдержал даже старик Цеппелин. Это Наполеону потребовалось четыре года, чтобы пройти путь от Маренго, через Пирамиды и Москву к Ватерлоо. Здесь людям хватит и года за глаза, никаких вышеперечисленных мест не нужно посещать, хватит и одной Москвы, все зависит от того, хороший ли у тебя дилер. Ты не чувствуешь? Я же лузер. Конченый мудак с позами провинциального актеришки. Я шут гороховый, готовый стебаться над всеми, в том числе над собой. Я с детства быстро устаю от игрушек, мне тут же что-нибудь новенькое подавай. Я и жизнь свою проматываю этой ежедневной погоней за развлечениями. Я же бегу сам от себя, мне самому с собой скучно, тошно и мерзко. Даже в редкие моменты веселья я жду не дождусь, когда же наконец вернется ко мне моя единственная любовь == ДЕПРЕССИЯ. Я очень нервничаю, когда она задерживается, и с радостью падаю в ее объятия, когда она возвращается, чтобы тотчас же начать с ней бороться. Я себя когда-нибудь раскачаю на этих качелях до смерти. Голова уже кругом идет, скоро совсем отвинтится к чертовой матери. Я уже разучиваюсь понимать, когда мне весело, а когда грустно. Не жизнь, а муть какая-то. Ты тоже сюда хочешь? Тебе это нужно? Я иначе не могу объяснить твоей тяги ко мне. Какого черта ты время тратишь? Тебя мама в детстве поймала на мастурбации пластмассовым "голышом", и теперь тебя тянет к этим порочным целлулоидным мальчикам вроде меня? Ты пытаешься наверстать время, потерянное на житие-бытие с правильными людьми? Не поздновато ли становиться на такую дорожку? Хотя о чем я, ты и дорожек-то не пробовала. Самая ужасная сцена твоей молодости == это наверняка литр водки и "я та-а-акое там вытворяла" с дружками-студентами. Да, воистину, дорожки == это моя прерогатива. Я сейчас сижу, и у меня зудит все в носу, а до кучи еще и в мочеиспускательном канале, как при приближении молочницы. Ты так морщишься, как будто не знаешь, что такое молочница. Хотя, может, ты и правда не знаешь, ты же богиня, а у богинь не бывает молочницы, это pleasure развратных девиц. Не так ли? А если ты богиня, тогда чего ты тут делаешь? Чего ты сидишь с таким лицом, как будто боишься запачкаться? Ангелам не место в грязи. Взмахни крыльями (крылышками, хе-хе-хе) и улетай. Тебе стоит возвратиться обратно. Ты не видишь, как я тебя затягиваю во все это уебанство? Во весь этот мир, отксеренный с полотен Гойи? Ты хочешь стать таким же уродом, как и я? Не хочешь? Ну, тогда иди, вставай и иди, смотри, чтобы ноготок не увяз в десерте, как у той птички. И вот она встает из-за стола, комкает своими длинными пальцами салфетку и действительно уходит. Вы понимаете, о чем я? Она НА САМОМ ДЕЛЕ УХОДИТ. Не фиглярствует, как все эти куклы, которые оборвут тебе мобильник через пять минут после расставания, наплачут целое Мертвое море слез, чтобы потом выклянчить у тебя новый подарок. Нет, она на самом деле идет к выходу и, перед тем как окончательно скрыться из виду, оборачивается на меня. И, посмотрев в ее глаза, я понимаю, что она никогда больше мне не позвонит, не напишет по е-мейлу и не пришлет эсэмэс. Ничего такого. Она просто приняла решение. А я, вместо того чтобы бежать за ней следом, чтобы хватать ее за руки, целовать ей пальцы, рыдать в ее плечо, в общем, спасать эту мерзкую ситуацию, сижу и натянуто улыбаюсь. Я себе кажусь таким крутым в этот момент. Непонятно почему только. Чувак, упустивший единственный шанс быть вытащенным за уши из всей этой помойки, сидит по самую макушку в дерьме, пускает пузыри и давит лыбу. Нет, вы видели? Проходит минут десять, и я, кажется, начинаю понимать весь ужас произошедшего. Я закрываю лицо руками, и меня начинает трясти от осознания собственного положения. Зачем я исполнил всю эту клоунаду? Наврал ей про секс под наркотиками, издевался над ней, говорил все эти гадости? Во имя чего я тут давал этакого измученного, отстраненного мальчика-андрогина? Зачем говорить плохо про то, что хорошо? Переворачивать все с ног на голову, чтобы еще раз сыграть на публику роль Печорина с растрескавшимися сосудами в носу? Господи, какая же я скотина... Мне бы хотелось, чтобы весь "Шатер" погрузился под воду, и я вместе с ним, естественно. Вот придурок. До какой же степени надо бояться собственных чувств? Ты готов обстебать самого себя, нанести рану человеку, который пытался ВЫСЛУШАТЬ ТЕБЯ и был виновен лишь в том, что неосторожно всколыхнул в тебе что-то такое, что до поры лежало под слоем накопленной тобой за годы грязи. О да, ты привык смеяться вслух над дурачками, напоминающими героев "мыльных опер", подкалывать своих никчемных дружков, которые обнимают ресторанных шлюх, фразочками типа "Ну что вы, как влюбленные студенты на Патриарших, вам бы сюда водку и пластиковые стаканчики". Так какого же рожна ты останавливаешь машину и часами пялишься на влюбленные парочки вокруг прудов? Это же излюбленные персонажи твоих подколок! Тебе этого хочется, да? Ты только боишься себе в этом признаться и бежишь, забиваешься в клубную толпу, чтобы нырнуть в эти столь привычные тебе волны фальшивой страсти и похоти. Там ты себя чувствуешь как рыба. Это твоя стихия. Пучина, отравленная алкоголем и химией. А когда ты попадаешь в непривычно чистую воду, ты и там пытаешься найти отравляющие вещества, коряги и подвохи. А не найдя, очень сильно волнуешься и рвешься обратно. Смотри, когда-то тебя так выбросит на берег, что ни одна волна прилива не сможет затянуть обратно. Атвои дружки-подружки, конечно, не дельфины и не затащут тебя носами обратно в воду. Носы у них, как тебе известно, созданы для другого. Так и погибнешь, задыхаясь собственными высокотоксичными испарениями. У вас все нормально? == вырывает меня из моих мыслей официант. Да, спасибо, == распрямляюсь я, как черт из табакерки, == посчитайте мне, пожалуйста. Я оплачиваю счет и выхожу из "Шатра". На улице идет дождь. Я, как страус, втягиваю голову в плечи и неуклюже переступаю через лужи. У меня нет сигарет, и я мучительно ищу решение: вернуться в ресторан и купить их там или идти к метро? Подумав о том, что лучше проветрить голову, хоть и под дождем, я иду вниз по Чистопрудному бульвару, к пересечению с Лубянкой. Мне настолько стыдно, я так себе противен и мерзок из-за этой истерики, что готов утопиться в этом пруду, да, боюсь, тина не даст утонуть. Осмотрев шеренгу светящихся коробок ларьков, я останавливаю свой выбор на одном из них. Войдя в ларек, я прошу пачку "первого" "Кента" и, чуть подумав, бутылку водки "Гжелка". Продавщица несколько раз переспрашивает, потом предлагает "Русский Стандарт", видимо, обалдев от диссонанса между моим внешним видом и просьбой о дешевой водке. Я же настаиваю на "Гжелке". Получив водку и сигареты, я выхожу. Закурив, я как-то неуверенно смотрю на бутылку водки, не понимая, собственно, зачем я ее купил, но тем не менее убираю ее во внутренний карман куртки. Закурив на улице сигарету, я открываю водку и отпиваю из горла. С непривычки (водки я не пил лет пять) я морщусь, кашляю и испытываю горловой спазм. В желудке становится тепло и как-то нарядно. Именно это слово почему-то приходит мне в голову. Я продолжаю свой путь по Бульварному кольцу, дорогой пью водк