с. - О чем ты? ОНИ сейчас придут... Только... Как
мы вообще можем бежать? Без денег, документов? Да и за домом, как мы только
что узнали, уже давно следят." "Обычным путем из СССР вообще бежать сегодня
практически невозможно, - согласился Фридман. - Я - математик,
тополог-конверсист, это..." "Знаю, читал в фантастических романах. И что же?
Откуда мы должны... депортироваться в другое измерение?" "Да хоть сейчас же
и отсюда."
"А из... соседней квартиры можно?" - вдруг быстро спросила девушка.
"Не засветимся по дороге?" - Фридман выглянул во двор.
"Зачем, Галя? - не понял Борис. - Если можно... улететь прямо в это
окно, то..."
"Я бы хотела, чтобы вы помогли бежать еще одному человеку... Мы ему
обязаны предупреждением. И вообще..." "Это далеко?" "Вон в том подъезде..."
4.
"Вышли из подъезда все трое, - докладывал капитану Глушкову командир
группы захвата. - Прошли в подъезд к калеке." "И еврей с ними? От-лич-но!
Ну, Егорушка! Он, видите ли, с этой стриптизеркой "вообще не знаком"! А она
уверенно ведет к нему всю честную компанию - "невинных и лояльных" советских
людей. Как только войдут, берите всех четверых. И прямо ко мне." - Глушков
нетерпеливо потирал руки, обращаясь к улыбающемуся полковнику Доренко.
"Вот это будет игра! - подхватил тот. - Я глазам не поверил - такой
откровенный жидюга и шастает себе свободно по Ленинграду. И никакой
идентификации его рожи ни в Автономии, ни в Израеле! Вот мы и
поинтересуемся, где он скрывался десятки лет, откуда и зачем тут взялся. А
заодно и о том, откуда ваша красотка знает адрес Егора и почему ведет своего
подозрительного начальника и этого непостижимого еврея именно к
диссиденту... А там до Матвея и его связей рукой подать. Кстати, на ее
допросе мы расколем не только Егора, но и ее второго обожателя, которому
тоже есть что рассказать и о себе лично. Знаете кто этот "Драбин" на самом
деле?" "Нет, - ответил Глушков. - Неужели раскопали?" "А мы, по-вашему, чем
деланные, Иван Павлович? Лже-Драбин - Борис Абрамович Дробинский,
автономник. А его близнец, тайный еврей Драбин, оказывается с какой-то их
общей, но другой красоткой, кстати уже поротой однажды публично, сейчас
находитсяв Лондоне с махолетом..."
"С НАШИМ?!" "Черта с два! Со своим никчемным, электрическим! Англичанам
ни его махолет, ни он сам, ни его девка не нужны. Они собираются, в качестве
жеста доброй воли, выдать их нам."
"От-лич-но, товарищ полковник. Будет нам групповой стриптиз,а пока
будем довольствоваться секретаршей. Вы бы видели что за фигурка.
Представляете, какой прекрасный вечер нампредстоит! Прекрасный вечер!.. Ага,
вот и мы.. Всех взяли? Что?! Как никого?! А калека? Калеки нету?! Вы... хоть
соображаете, что говорите? Я-то понимаю, что вы ничего не понимаете... Может
их тела под окном, ну трупы?.. И трупов нету?.. А оцепление? Что значит все
было в штатной ситуации, если вы прозевали их проход с четвертого этажа мимо
вас по единственной лестнице да еще с инвалидом на руках!.. Я тоже считаю,
что такого не могло быть. Тогда где они? Вы хоть понимаете, товарищ главный
сержант, что... тебе самому за это будет?.."
"Ушли, - ласково сказал полковник, потирая подбородок хорошо знакомым
Глушкову движением и медленно поднимаясь из-за стола. - И вы уйдете отсюда,
капитаном, но до камеры дойдете - ЗЭКОМ!! - вызверился он. - Конвой!! Взять
гада! Выпотрошить! Надо же, такую дичь упустить!"
"Товарищ пол-ков-ник!" - жалко повторял Глушков под сыпающимися на него
со всех сторон ударами. Телефонный звонок заглушил его вопли. Доренко
схватил трубку "Стойте! - крикнул он вдруг задушенно, мгновенно сменив цвет
лица с багрово-красного на зеленовато-бледный. - Не уводите его..."
"Взяли все-таки? - прошепелявил разбитыми в кровь губами Глушков. - Я
так и думал... Они просто... заскочили в соседнюю квартиру..." "Какую, к
дьяволу, квартиру! Вы же сами, Иван Павлович, в каждую посадили по засаде...
- чуть слышно проговорил только что такой грозный начальник, опускаясь на
стул. - Ах, если бы, Глушков... Но дело гораздо хуже. Звонил Василий
Никитич...ну, начальник Первого отдела ЦНИИПМФа. Только что выяснили по
химическому покрытию чертежей махолета и индикатору индивидуального запаха:
Драбин... или как его там на самом деле Абрамыч твой, Дробинский..."
"Ну? Невиновен? - с пустой надеждой спросил Глушков. - Кто сказал?"
"Не-ви-но-вен!? Да он снял на микропленку ВСЕ совершенно секретные документы
по гидромахолету. Мало того, этот шпион у тебя, падла, под носом, постоянно
записывал на диктофон все свои беседы с этим наивным дураком-Дубовиком и с
твоим же старым пердуном-Пухиным. И со всеми смежниками из ВВС. Теперь у
него ВСЃ, понимаешь, куратор ты сраный, все, что надо для производства
махолета в Америке и Англии против нас. А уж они-то развернутся
немедленно..."
"Но, товарищ полковник, Владимир Кузьмич... Они же не могли улететь из
коммуналки с калекой за границу! Это просто гипноз. Жидюга - просто Вольф
Мессинг какой-то. Они еще где-то в Ленинграде. Мы их возьмем... Позвольте
мне мемедленно сделать обыск у секретарши! Они же явно вместе работали!"
"Молись, капитан Глушков, молись, дорогой Иван Павлович, за нас
обоих... Привести капитана в порядок, - торопливо добавил он. - Включайся,
Глушков, и не обижайся... не поймаем, оба будем похожи на твоего Егора!Общая
тревога! - крикнул Доренко в селектор. - Ситуация "Воздух!!" Всем службам
Советского Союза... Только чует мое сердце, что не зря этот последний
свободный советскийеврей появился у нас так нагло... Не возьмем мы их
никого!.. Не только девочку свою ты за загар не пощупаешь, а нас с тобой
обоих долго будут с нашей кровью смешивать... Ой долго, капитан. Смерть нам
будет райским удовольствием!.."
5.
"Ну, я в консульство завашими израильскими паспортами", - распоряжался
Фридман в почти неузнаваемой комнате Егора, где сначала в Ленинграде, потом
в Санкт-Петербурге всю свою жизнь прожила ошеломленная их внезапным
появлением одинокая еврейка. Брошенная удравшими три года назад в Америку
сыновьями, жалкая Фаина Моисеевна доживала свой век, практически голодая.
"Никого не впускайте, - сказал ей Фридман. - Ни в квартиру, ни в комнату. Я
скоро вернусь. Вот тут деньги. Их вам должно хватить надолго."
"Бог вас послал, - плакала старушка, лихорадочно пересчитывая
стодолларовые купюры. - Мне этого... до конца жизни... и на похороны... А
пускать? Посудите сами, кого же я могу пустить, товарищ... господин Фридман?
- Фаина Моисеевна разводила руки, поднимая брови и тряся седыми кудряшками.
К ужасу беглецов, она щерила в жуткой улыбке рот с единственны гнилым зубом.
- Я тут опять, как в 1942, одна осталась во всей квартире. Остальные кто
умерли, кто съехал куда-то... Ко мне уже полгода никто не ходит... Но вы,
Арон Хаймович, все-таки побыстрее... А то пронюхает КГБ..."
"Господи, - ахнула Галя. - И тут... Куда же мы сбежали?" "Тут ФСБ, -
успокоил их Фридман. - А эта служба сегодня до безобразия похожа на нашу
милуюхозяйку... Один зуб от МГБ остался. Не бойтесь. В крайнем случае, я им
хорошо заплачу. Сами вывезут за любую границу. С любыми микропленками."
"Боря, - зашептала Галя, когда старая еврейка вышла запереть двери на
замки, засовы и цепочку. - Откуда могут быть на земле такие пенсионеры?..
Нашим же все бесплатно! Как можно, Господи, оставить голодать пенсионера?
Это же безнравственно. Ведь это же они создали абсолютно все, чем мы
пользуемся. Поэтому им обычно создаются наилучшие условия жизни, всякие там
санатории, пансионаты, лечебницы, сиделки... А тут..."
"Ты не в Чикаго, моя дорогая, - засмеялся Борис. - Вернее, именно в
Чикаго, но не в его богатой части. А по всем вопросам недостатков
капитализма не ко мне, а к товарищу диссиденту... Это по его части - борьба
с коммунизмом. Боюсь, нам предстоит еще немало открытий вне плохого
Советского Союза. То ли еще будет..." Егор напряженно смотрел на Бориса.
"Если здесь действительно нет МГБ, - сказал он, - то все остальное не
существенно. Если нам действительно удастся сбежать из СССР, я вам расскажу,
что именно ждало бы вас в коммунистическом раю, если бы не Фридман. Меня не
просто пытали. Меня заставляли смотреть, как терзают других... В то числе, -
он смертельно побледнел, - таких же молодых и красивых женщин, как вы,
Галина Вадимовна..."
"Но пытать годами нищетой и унижением пенсионеров..." "...Советская
власть все-таки не позволяла, - горячо включилась в разговор неслышно
просочившаяся в комнату Фаина Моисеевна. - Я вас умоляю, до контрреволюции я
на свою пенсию могла купить почти все, что продавалось.И подарки, как
блокаднице, на Первое и Девятое мая, на ..."
6.
Фридман появился только вечером. Он принес им документы, билеты до
Тель-Авива, деньги и одежду для каждого. Галя переодевалась с помощью
старушки за ширмой в одежду другого измерения, прыская от смеха.
"Вы теперь - новые репатрианты.Почти граждане Израиля, - пояснил Арон.
-Так что можете даже и погулять по городу."
"Нет!! - замотали головами бывшие граждане первой в мире страны
светлого коммунистического сегодня и завтра всего мира. - Как можно раньше
подальше от этой земли, - добавил Борис, а Егор тут же судорожно закивал: -
В любом измерении эта страна таит для нас смертельную опасность..."
В своем перекошенном кресле атлет не сводил глаз с окна напротив. За
целыми стеклами тамдвигались, естественно, незнакомые люди.
"Мне надо вернуться, - вдруг сказал он Фридману. - На минуту..." -
виновато добавил он в ответ на отчаянный взгляд Гали. Фридман внимательно
посмотрел на Егора и пожал плечами: "Надо, значит надо... Не беспокойтесь, -
добавил он, - если там засада, то я ей не завидую. Я хорошо вооружен. Я не
из СССР и даже не из этой.... как ее,Российской Федерации. Я из Соединенных
Штатов России."
"Вы нас совсем запутали в ваших мирах, - улыбнулся Борис. - Но если в
СШР нет и одного зуба МГБ, почему бы нам не депортироваться прямо туда?"
"Тут уже мои личные проблемы, - замялся Фридман. - Я дал подписку не
путешествовать самовольно по мирам. Но - просто не смог удержаться. Об этом
узнали и намекнули, что закроют глаза на мои художества, пока я в своих
усилиях не буду касаться СШР. Не беспокойтесь. Посткоммунистическая Россия
нам почти не опасна. Разве что гангстеры, с которыми я как-то уже имел здесь
дело. Но оказалось, что и это крайне редкое явление.Если намеренно им не
подставляться, как неосторожно поступили мы с князем... Я с тобой, Егор!"
В узкой убогой комнате было пусто. Егор прокатил к шкафу, нашел тайник
с арбалетом, поднял бинокль на окно Гали и радостно вскрикнул:
действительно, сам Глушков рылся в ее вещах, выбрасывая ненужное через
плечо. Был он какой-то весь перекореженный, лицо в пластырях, но и в этом
жалком виде палач не вызвал у жертвы ни малейшего сострадания.
Могучими руками Егор взвел пружину арбалета и тщательно прицелился в
так и не застекленное окно, ожидая, когда мерзавец повернется к нему спиной.
Фридман держал наготове спираль - страшное огнестрельное оружие его
измерения. Выстрел арбалета был почти бесшумным. Стрела пересекла темный
двор и влетела в девичью келью. Капитан Глушков резко прогнулся и
по-звериному закричал на весь гулкий затхлый ленинградский двор-колодец,
отчаянно пытаясь вытащить застрявшую в позвоночнике стрелу. В дверь квартиры
вломились сразу трое, прогрохотали по коридору и выломали запертую и
опечатанную дверь этой зловеще-загадочной комнаты, из которой только что был
сделан такой странный бесшумный выстрел и в которой непостижимым образом
опять было пусто...
"Теперь мы двойники, товарищ капитан Глушков. Я усадил тебя на мое
место! - рыдал от счастья Егор в своем кресле. - Огромное вам спасибо,
Арон... Теперь я ваш должник! Век буду вас помнить..."
Друзья улыбались. Крохотная Фаина Моисеевна торопилась к Егору с
валерьянкой и водой. Фридман по мобильному телефону вызывал такси.
11.
1.
"Господи, да у них такой же взгляд, как у наших мгбэшников, точно такой
же... Тут ничего не изменилось," - шептал Егор Гале, катившей в аэропорту
"Шереметьево-2" кресло "с больным русским мужем еврейской жены".
Огромный самолет "Эль-Аль" принял их в свое чрево вместе с новыми
репатриантами, бегущими в Израиль из уже давным-давно демократической
России. Наша компанияна этом фоне почти не выделялась - все выгляделипочти
такими же перепуганными и обескураженными. После полета в комфорте и
вкуснейшего ужина, пассажиры "Боинга" несколько успокоились, кроме самого
Фридмана, хорошо знакомого с непредсказуемостью родных израильтян.
Но перевоспитанный некогда князем Мухиным генерал Бени Шайзер встретил
Арона и его странную команду прямо у трапа, сразу успокоил, что Валерий и
Майя уже в Израиле, усадил всех в просторный микроавтобус и привез на свою
виллу, какую и в кино не видели новые подопечные неугомонного Фридмана.
Вот тут Галю ждало очередное испытание: зеленоглазая фигуристая Майя со
слезами бросилась на шею Борису. Как две капли воды похожий на Бориса
Валерий, в свою очередь, довольно смело поцеловал в губы саму Галю, о чем
они оба разве что помышляли в своем измерении.
Генерал, между тем, торопил близнецов и Фридмана, оставив прочих на
попечение своей милой супруги и дочерей. На иврите и англите, в равной мере
неведомым гражданам надменной советской империи, израильтянки пытались
объяснить, где тут ванна, где бассейн, что такое джакузи, как есть
экзотические фрукты и где спальни для более чем странных гостей.
2.***
"Мне даже не верится, что это машина, - смеялся генерал Бени Шайзер,
увидев на экране видеофильм об испытаниях махолета. - Шмель какой-то... Не
бойтесь,садитесь ближе к столу, - сказал он израильским специалистам. - Этот
шмель пока не кусается. Будем ковать, как говорят у них в СССР, меч
развитого сионизма... Боюсь, что нам понадобятся скоро не только махолеты,
но и что-нибудь посерьезнее. Мировое сообщество, - обратился он к
помрачневшему Фридману, - отнюдь не настроено на капитуляцию наших арабов, а
Автономия объявила всеобщую мобилизацию в их защиту." "Простите, какая может
быть мобилизация в Автономии? - переспросил Борис Фридмана, служившего в
разговоре переводчиком. - У нее и армии-то нет. И мировому сообществу было
бы наплевать, если бы там перебили всех евреев до единого!.."
Израильтяне долго смеялись, выслушав перевод вопроса и разъяснения
Фридмана. "Вы никак не можете осмыслить, адони, что вы в другом мире, -
сказал генерал Шайзер. - Здесь наши роли с гоями поменялись. Здесь мы
определяли силой оружия, как вести себя арабам в их автономии на нашей
земле. Так вот у Израиля есть одна из самых мощных армий в мире, но нам
противостоит сегодня не только арабский мир, но и так называемое мировое
сообщество, боевую мощь которого олицетворяет сегодня НАТО в личном
распоряжении Президента США. Раньше, когда на стороне арабов были советские
коммунисты, нам изредка помогал Запад, прежде всего Америка. Но теперь мир
стал однополюсным, и для нас существует реальная угроза принуждения нас к
миру на условиях разгромленных арабов. Если мы не согласимся, с нами
поступят, как с Югославией - будут бомбить до полной капитуляции перед
врагом." "То есть вас превратят в нашу позорную НДР Израель?" "Увы, у нас
немало политических деятелей, которые приветствовали бы такое развитие
событий. Я сам совсем недавно был на их стороне. Теперь я понимаю, что
народ, познавший вкус еврейской независимости, за ними не пойдет. Мы будем
драться! Мы попробуем ваши махолеты для удара с воздуха. Кроме того, все
знают, что мы - Массада! То естьмы умрем, но не покоримся. Но если нам
придется погибнуть, то мы умрем не одни. Мы - ядерная держава. И это знают
все..."
"Неужели все так серьезно? - насторожился Фридман. - Если это так, то я
пойду к Президенту СШР. Для нас ваша НАТО на один зуб."
"И угодите на свою русскую каторгу, - закричал генерал. - Вы же сами
мне сказали, что вообще не имеете права здесь быть! И князь меня специально
предупредил, чтобы я не впутывал вас в наши дела. К тому же, еще неизвестно,
на чьей стороне выступят СШР, если мы рискнем их втянуть... Да и вообще пока
все это вообще на стадии политических гипотез, адон Арон. Я провел в Америке
молодые годы, учился в Европе, мы, израильтяне, как нация эмигрантов,
большие американцы по самой своей природе, чем европейцы. Мне не верится,
что нам придется стрелять в самых близких нам многие годы друзей. Это
противоестественно! Напротив, во всех войнах мы всегда знали, что перед нами
Советский Союз - на стороне арабов, но позади Америка - на нашей. Для меня
нынешнее противостояние совершенно непостижимо. Но, по всей вероятности,
подобная позорная ситуация была непостижима и для сербов, десятилетиями
державшими сторону Америки в ее жесточайшем противостоянии могучему тогда
Советскому Союзу! Но теперь именно Штаты и НАТО готовы публично нас высечь,
чтобы остальные боялись собственной независимости."
"Но Израиль, как и Сербия, не сможет противостоять в одиночку всему
Западу, а Россия не окажет евреям и символической помощи," - сказал Валерий,
вспоминая передачи российского телевидения в квартире мисс Полонски.
"Тогда я усиленно пойду по мирам! - бушевал Фридман. - Я найду Глобус
Израиля , он и выступит в нашу защиту всей своей мощью... У меня теперь
совсем другие возможности, и никому меня не остановить."
"Кроме вашего Департамента национальной безопасности, адони, - снова
прервал его Бени. - Ведь эти возможности предоставили вам СШР. И они вправе
требовать от вас, русского барона, абсолютной лойяльности. Я, конечно, очень
тронут вашим еврейским патриотизмом, но..."
"Господа, - сказал израильский авиаконструктор. - По-моему, нам самое
время обратиться от эйфории к печальной реальности, связанной с этим
летательным аппаратом. Мы никогда не сможем создать махолет не то что
крупных размеров, с удесятеренной мощностью, но и повторить ваш пилотный
образец. Вы говорите, его скорость превышает скорость самолета?"
"Конечно, - уверенно ответил Борис. - Чтобы судить об его скорости и
маневренности, измерьте время, в течение которого муха пролетает над столом
или смещается поперек своего полета, а потом определите количество ее
корпусов в секунду." "Интересно, - достал калькулятор конструктор. - Если
она пролетает метр за секунду при длине ее корпуса три миллиметра, то это...
триста корпусов в секунду. Если длина махолета, скажем, пять метров, то
это..." "почти две скорости звука при маневренности,многократно превышающей
возможности вертолета и позволяющей автоматически уклоняться от крупных
ракет. Если добавить внешнее силовое поле-сферу для защиты от снарядов,
то..."
"Секунду, - прервал их генерал и долго говорил по-английски по
телефону. Он все более мрачнел и сказал непривычно хриплым голосом: - Дело
плохо... Они уже готовят все-таки эскадру против нас. Звонил мой однокурсник
по академии и ближайший друг, советник Дуглас Коэн. Боюсь, что через полгода
нам предстоит либо сражение, либо капитуляция перед арабами. Создать за это
время махолет..."
". ..абсолютно невозможно, - решительно повторил авиаконструктор. - Мы
не можем повторить даже ваш опытный образец по этим вашим чертежам. Девять
десятых деталей, из которых он состоит, промышленность Израиля никогда не
производила. И никогда не сможет изготовить тайком от разведок НАТО. Тем
более, наладить массовое производство подобных летательных аппаратов. Нам
одним это не под силу и через сто лет. И не по средствам. Даже если князь и
поможет нам, то и он не найдет для нас сотни миллиардов долларов для
перевооружения всей нашей промышленности и авиации на махолеты. Нужна
кооперация с сотнями, тоже переориентированных, кстати, смежных предприятий
по всему миру. Далее, предположим нам удастся похитить не чертежи, а ваш уже
готовый и испытанный опытный образец махолета. Максимум, что мы могли бы,
так это продемонстрировать его в бою для кратковременного психологического
шока, но не для локальной победы даже и над арабами. Эскадру НАТО это ни в
коей мере не остановит. Разве что вызовет кратковременное замешательство.
Для решающего сражения с вооруженными силами всего мирового сообщества этот
цирковой трюк бесполезен. Так что ваш приезд сюда со всеми вашими
микропленками нам совершенно бесполезен."
"Тебе вечно все новое кажется бесполезным, поскольку не вылупилось из
твоей собственной спесивой еврейской головы, - сварливо сказал генерал. - А
вы что думаете?" -обратился он к Борису.
"Товарищ конструктор совершенно прав, - решительно ответил он. - Не
только ваша уважаемая авиапромышленность, но и кооперация всех ваших
нынешних врагов, располагай они моей документацией, не способна за полтора
года создать достаточное для серьезного сражения количество махолетов.
Боюсь, это не по силам даже и СШР. И вообще никому, кроме нашего СССР,
созданного, выращенного и существующего, как прежде всего отлаженная военная
машина. Но! В этом-то наше с вами спасение! Дело в том, что именно СССР всей
своей мощью занят как раз сейчас массовым производством боевых махолетов для
готовящегося через год-полтора вторжения армии просоветской Ирландии
вАнглию. Штурмовые махолеты строят сейчас сразу в Москве, Рязани,
Комсомольске и Киеве. На эти авиазаводы день и ночь работают сотни
крупнейших предприятий военной империи от Ханоя до Берлина. И тем самым все
они работают сегодня на ваш... наш теперь, надеюсь, Израиль, о котором они и
не подозревают. Поэтому нам просто не следует ничего делать, кроме
подготовки пилотов. А для этого достаточно, с помощью Арона Хаймовича,
похитить находящийся пока в нашем институте опытный образец. Как учебный
самолет для авиашколы. И - затаиться. А в самый канун войныпохитить у СССР
десятки готовых махолетов, доставить их куда-то, где ваши пилоты смогут их
тайно доосваивать. Для похищения не надо иметь ничего, кроме специально
подготовленных диверсионных групп, а в этом, как говорит Арон Хаймович,
Израиль как раз сильнее даже и нашего советского монстра. Если этот план
удастся, то я не завидую вашим... простите... нашим врагам. Насколько я
знаю, стартовая программа четырех заводов около пятисот махолетов в год. В
случае необходимости, счет может пойти на тысячи машин."
Израильтяне ошеломленно переглянулись. "В мирное время?.." - спросил
генерал. "Для нашей... простите... той страны не бывает мирного времени. За
полтора года они произведут минимум триста махолетов. Все это время хорошо
бы тренировать ваших пилотов на нашем прототипе."
"По-моему, - включился Валерий. - Сначала надо спросить у доктора
Фридмана, может ли он депортировать махолеты."
"С моей стороны проблемы нет. Если ваши коммандос способны захватить
махолеты, то я их мгновенно конверсирую в Российскую Федерацию. А оттуда
можно вывезти все что угодно, если знать, кому и сколько дать в лапу. Тем
более, что махолеты никому в России не принадлежат, не проходят как чье-то
имущество, тем более воинское. Как появились, так и исчезли, а денежки в
чьем-то умном кармане. Опыт у меня в этом отношении огромный. И на это наших
с князем денег хватит. Другой вопрос, где Израиль может их тайно испытывать?
Раньше это было возможно в Южной Африке, а теперь?"
"Боюсь, - радостное было лицо Бени снова омрачилось, - что сегодня
негде. Все под контролем спутников НАТО."
"А каков радиус действия серийного махолета?" - быстро спросил Фридман.
"Три тысячи километров, - ответил Борис. - Не исключено, что доведут до
четырех." "Тогда все решаемо, - потер руки великолепный Арон. - Мы грузим
махолеты в России в контейнеры, отправляем по липовым документам в разные
порты, а оттуда - наодин из островов Сокотра в Красном море, который мы с
князем через третьих лиц зараннее арендуем у нашей Британии для любой
привычной и безобидной цели в нашем измерении. Скажем, нам взбрело на ум
поохотиться на акул. Населения там нет, британской администрации тоже. В
нашем мире нет и тотального космического шпионажа, так как международные
отношения давным-давно цивилизованные. Судно с контейнерами - по документам,
скажем, да хоть с дровами - выйдут в море в вашем измерении. В море я их
конверсирую, и они приходят в наш с князем Йемен. Туда же и так же
доставляются для тренировок ваши пилоты. Ненадолго, малыми туристическими
группами через разные страны. Тренировочные полеты будут проводиться только
ночью и только вдали от обитаемых мест. А в час икс весь роймахолетов вроде
бы ниоткуда набрасывается на эскадру врага. Ваша задача, Бени, обеспечить
меня коммандос для экспроприации у СССР его махолетов."
"Это - не проблема. Группа для похищения в ЦНИИПМФе пилотного образца
махолета будет готова хоть завтра."
"Кстати, - заметил Борис, - вы сказали об эскадре, а мы обсуждаем
только воздушные силы. Между тем, у нас есть еще кое-что свое и для удара по
агрессору из-под воды. Разработки наших "дельфинологов". Пилотный образец
тоже готов. И намечается серийное производство. Если все это удастся, то у
Израиля будут такие подводные лодки, которые весь флот вашего агрессора
утопят, не будучи обнаруженными. У"дельфина" специальное покрытие -
полимерный купол для снижения до минимума сопротивления воды и поглощения
сигнала сонара, а также бесследный хвост вместо винта и бесшумная
гидросистема вместо моторов. Такую лодку невозможно обнаружить, а скорость
ее под водой свыше ста узлов. Программа такова, что за полтора года вы
получите хоть сто таких лодок с аналогичными сверхскоростными бесшумными
торпедами. А пока будете учиться на нашей. Если Арон Хаймович заодно
доставит на один из островков Греции и "подводные невидимки", то вы получите
адекватные противнику вооруженные силы без привлечения вашей промышленности,
какой-либо информации кого-либо, кроме крайне узкого круга лиц, и -
бесплатно."
"Ва-авай! - присвистнул Бени Шайзер. - Махолеты, да еще в сочетании с
"подводной невидимкой", да еще тайком от противника... И - даром!! А ты,
беззастенчивая задница, - обратился он к авиаконструктору, - говорил, что мы
напрасно привезли сюда теуним." "Они сами подтвердили, что я прав, - пожал
плечами конструктор. - А все остальное - не в моей компетенции." "И - слава
Богу, - злорадно заключил Бени. - Кстати, господа теуним, вас не смущает, -
прищурился он, -что вы попали из огня да в полымя? Может мне попросить моего
друга Арона вас "депортировать" куда подальше от наших проблем?" "Да мы и
мечтать боялись, - переглянулся Валерий с братом, - что нам посчастливится
защищать еврейство с оружием в руках. Наш отец положил шестерых погромщиков,
и то умер не зря. А тут - такая возможность! Нет уж, нас депортировать
больше некуда. Мы - дома!""Тогда мы пока что откомандируем в их институт
наших коммандос. Пусть унесут все, что там есть."
"Но для эксплуатации и махолета и "подводной невидимки", - торопливо
добавил Борис, - надо выкрасть и основных разработчиков - Дубовика с
Пухиным." "А эти ваши господа... согласны к нам эмигрировать? Согласны
доводить и осваивать "невидимку" и махолеты для Израиля против НАТО?"
"Так именно против НАТО им и привычно создавать все, что угодно. А что
касается эмиграции, то я очень боюсь, - нахмурился Валерий, - что их
придется не столько уговаривать, сколько выковыривать силой из лап МГБ."
3.
"Я полагаю, что надежда есть и немалая, - сказал Гале по-русски
израильский врач, закончив изучение снимков позвоночника Егора. - И где же
это вас, мой милый, угораздило так странно сломать позвоночник, при вашей-то
мускулатуре? При любой аварии спортсмен вашего класса просто не может не
успеть сгруппироваться. Даже я не подставлил бы свой спинной хребет таким
опасным образом. Такое чувство, что вы намеренно расположили позвоночник
самым невыгодным для вас образом. Или что вам что-то помешало включить
мышцы. Впрочем, - добавил он, вглядевшись в каменное лицо атлета, - меня
обстоятельства не касаются. Ваш друг мистер Фридман нам заплатил за ваше
лечение. За пару месяцев мы вас поставим на ноги. Вы еще будете вашу жену
носить на руках, Егор."
Галя пристально посмотрела на озадаченного парня и наклонилась
поцеловать его. "Ты так привыкла к нашей легенде, что играешь и наедине? -
неуверенно обнял он девушку за талию. - А как же Борис?"
"Я ему все объясню, - шепнула он, крепко целуя Егора в губы. - Он не
Драбин. Он добрый. Он меня поймет, Егорушка... У нас будут дети... Я так
мечтала иметь мальчика-гимнаста от тебя... Я буду тебе каждый вечер
танцевать, пока ты ко мне сам не подбежишь."
Борис тихо отошел от двери и машинально положил приготовленный Гале
букет на стол. "Опять у меня уводят девушку, - шепнул он Валерию. - Прямо
рок какой-то." "Полезный рок. Женим тебя на еврейке. Гойки - для гоев! Моя
Маечка хоть на четверть еврейка."
"Да вы - просто расист, адони, - уже весело и громко смеялся Борис,
поднимая букет и входя в палату. - Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, -
пропел он. - Легенда отныне объявляется явью, - объявил он. - Галя и Егор,
Егор и Галя. Вы оба молоды и прекрасны. У вас давняя любовь и не мне,
старику, в нее влезать. Будьте счастливы."
12.
1.
Безобидный и благополучный Институт прикладной морфологии фауны всегда
считался в Ленотделе МГБ объектом пятой категории. После бурных событий
минувшей недели и особого интереса НАТО к махолету, он был переведен в
первую.
Полковник Доренко лично руководил опечатыванием сейфов с оригиналами
переданных промышленности чертежей и помещений для пилотных образцов
махолета и "дельфина". Помещение Первого отдела, занимавшего целый этаж
института, было временно превращено в филиал МГБ. Здесь Владимир Кузьмич вел
допросы всех, кто мог иметь отношение к деятельности и исчезновению
Драбина-Дробинского со своей очаровательной секретаршей и вроде бы далекого
от махолетаискалеченного гимнаста. Доренко понимал, что это его последний
шанс найти сбежавших врагов и сохранить свою шкуру.
Несчастного Дубовика, арестовали прямо в его жалком сыром подвале,
когда он, меньше всего думал об исчезнувших Драбине и Галочке. По своему
обыкновению, он весь был в заботах об усовершенствовании уже готовой
"подводной невидимки". На вкрадчивые вопросы Владимира Кузьмича он вообще не
мог отвечать: уже после первого удара по лицу в машине, направляющейся в
Большой дом на Литейном, Виктор Семеновичпотерял дар речи и мог только
заикаться. Он знаком попросил бумагу и карандаш и написал своим детским
крупным почерком: "Я понятия не имел, что Драбин не Драбин и что он украдет
мой махолет. Но я готов сделать все на что я способен... без речи для моей
любимой Родины. Располагайте мною!"
"Я тебя расположу, скотина ты ученая, я так тебя расположу так, что ты
будешь мне здесь скороговорки тараторить! - прорычал цыганоподобный верзила,
старший майор МГБ Бензонов. Он, естественно, и вообразить не мог, что
означает на не ведомом ему иврите его фамилия. Тот же непостижимый шутник
некогда назвал младенца к тому почему-то Хуцпаном Максимовичем. Сам майор
искренне считал себя менгрелом, как и великий кормчий Лаврентий Павлович. -
Говори, где ты снюхался с жидюгой? Почему он тебя сразу пригрел, как только
появился? Ага, потому, что ты полезный советской науке подвижник! А он
только и думал о советской науке и нашей мощи? И где он сейчас демонстрирует
твои изобретения? Кому он сейчас докладывает наш советский махолет? Не
знаешь? А сейчас? Не мычи, очкарик, говори! Видишь это кресло? Ты предложил
нам располагать тобой? Видишь товарища капитана? Он оператор специального
кресла для лечения врагов народа, в том числе и от заикания и амнезии. Он
тебя расположит в своем кресле и всю ночь будет лечить!.."
2.
Пухин был с молодости прфессионально готов к провалу и к последующей
беседе соследователем. Поэтому он держался достойно, анализировал вместе со
Доренко исчезновение Драбина с Галей и калекой, высказывал дельные
предположения, в том числе не только "жидюгу-гипнотизера", чем пока
удавалось отмазываться Ленотделу, но, кстати, и версию, очень близкую к
истине. Поэтому его пока не мучили, обращались бережно и даже пообещали
сразу же устроить в шаражку, которая уже формировалась, как обычно, из
поголовно репрессированных бывших сотрудников института, принимавших участие
в разработке махолета.
3.
Все шло как обычно в подобных ситуациях, рабочая атмосфера. Все,
включая палачей и подследственных,знают друг друга по имени отчеству на
тщательно охраняемом этаже, все подчинено лично полковнику Владимиру
Кузьмичу Доренко. Как говорится, штатная ситуация.
Поэтому и Пухин, и полковник, и главные сержанты охраны-конвоя -
самбисты-разрядники в начищенных до блеска сапогах и отглаженных до
бритвенной остроты стрелочках на синих голифе и зеленых гимнастерках, элита
спецподразделения МГБ - вылупили глаза на вдруг возникших словно ниоткуда
решительных парней, небрежно одетых в черное и обвешанных радиоаппаратурой и
оружием. Они были в легкомысленных вязанных шапочках и с битком набитыми
чем-то карманами. Бесшумно и стремительно они словно перелились из коридора
в кабинетДоренко, как к себе домой, мгновенно рассредоточились по нему,
отключив точечными ударами пяткой в прыжке обоих самбистов. Полковнику
врезали ребром ладони ко шее, заклеили рот черной лентой и приковали
наручникамина место Пухина, которогособственной отмычкой тут же отстегнули
от стула. Между собой и по рации они тихо говорили на не знакомом не только
несчастному Владимиру Кузьмичу, но и полиглоту Пухину языке.
"Дубовик? - тихо сказал по-русски один из иностранцев, наклоняясь к
ошеломленному Льву Андреевичу,- Где доктор Дубовик?.."
"Если я не ошибаюсь, его как раз бьюткомнате 312..." "Беседер, -
загадочно произнес коммандос. - Ждите нас здесь. И - тихо!.."
Тертый Лев Андреевич Пухин сразу понял, что его плену и мукампришел
конец и что от него сейчас тоже кое-что зависит.
Действительно, один из самбистов зашевалился, прислонил пальцы к
вздувшемуся чудовищным синяком горлу, по которому получил удар, убивший бы
любого, но не этого монстра, способного выдержать ляг конского копыта. Он
потянулся было к телефону, не обращая ни малейшего внимания на стоящего у
стены старика, когда профессор, вспомнив молодость, скользнул за его спиной
и надавил ему пальцемза ухом, после чего верзилауже не встал. Вот уж никогда
не угадаешь, чего ждать от такого божьего одуванчика. Тщательнее изучайте,
товарищи чекисты, военную биографию подследственных... Это, знаете ли, такой
народ!..
А в 312 комнате валялись старший майор МГБ Хуцпан Максимович Бензонов,
так и не узнавший ни своего позорного происхождения, ни значения своего
имени и фамилии. Имя и фамилию очень решительного и умелого капитана -
оператора хитрого "лечебного" кресла - нам так и суждено узнать: он, как и
двое амбалов из конвоя, получилдырку во лбу из пистолета с глушителем.
Еле живой не похожий на себя человек в рваной окровавленной майке с
изумлением кивнул, услышав над ухом: "Вы доктор Дубовик?"Один из
таинственных незнакомцев молча отстегивал его от специально привезенного в
научный центркресла, старательно разработанного другими учеными в другой
шаражке. Двое других обрабатывали его раны, перевязывали и делали
успокаивающий укол. Виктор Семенович только кивал, близоруко щурясь на
нежданных спасителей от всего этого кошмара, который, как уверял его наш
теперь, увы, безымянный навеки капитан, для наивного новатора только
начинался...
Дубовикана носилках отнесли обратно к Доренко.
"Где вся документация и опытный образец махолета? - спросил с сильным
акцентом командир десанта, пока один из коммандос отвел пластырь со рта
полковника. Тот молча и злобно таращился на неожиданных наглых врагов, пока
какой-то блестящий прибор не подбросил его вместе со стулом так, что он тут
же заговорил: "Все вон в том сейфе, а прототип в подвале..."
"Там бронированная дверь и до черта охраны, - добавил Пухин. - Я
провожу вас по черной лестнице... товарищи."
Командир поднес к глазам Пухина план института: "Где это?"
Профессор попросил авторучку и обстоятельно прорисовал маршрут.
"Т-т-там..." - прошепелявил разбитым ртом Дубовик. Все повернулись к
нему. "Что там?..." "М-м-мой "дельфин"..." "Вместе с махолетом?" "Н-н-нет...
В соседнем п-п-п-помещении..." "Оставайтесь здесь, - приказал командир. - Мы
вернемся за вами." И десантники исчезли так же стремительно, как и
появились.
Полковник завертел головой и умоляюще скосил глаза на пластырь. Пухин
осторожно отвел конец ленты, на которой осталась добрая треть роскошных усов
Доренко.
"Лев Андреевич, - тихо произнес грозный чекист. - Кто... кто это был?..
Умоляю..." "Я полагаю, - так же тихо ответил профессор, возвращая ленту и
усы на место, - что это были евреи. У них надписи на рации на
древнееврейском языке - иврите. Но вот откуда могут в нашем мире взяться
вооруженные евреи, да еще с такой неслыханной выучкой, я и вообразить не
могу."
Два десантника вдруг вернулись, подняли носилки с Виктором Семеновичем
и увели Пухина в ночной пустынный двор института, обходя валяющихся по всей
лестнице бдительных товарищей в штатском и в военном.
На месте бронированной двери подвала зияла черная дыра, пахло горелым
металлом. Дубовик увидел свой махолет, а за вырезанной стеной - опытный
образец его же "подводной невидимки".
Тут распоряжался высокий элегантный человек, который подал Пухину руку
и произнес без акцента: "Фридман. Прошу любить и жаловать. Валерий
Алексеевич и Борис Абрамович ждут вас в Израиле. Не пугайтесь - не в
Народно-демократической республике Израель, а в настоящем Израиле."
"Я так и предполагал, - облегченно кивнул Пухин. - Мы с Виктором
Семеновичем свободны, я нас поздравляю. Но вот..." "Ваши семьи уже там," -
поспешил добавить Фридман.
4.
К их изумлению, никто больше никуда не торопился в этом вроде бы
знакомом, но почему-то страшно запущенном и обшарпанном дворе ЦНИИПМФа.
Десантники, переодевшись в цивильное и попрятав оружие в баулы, превратились
из грозных "горилл" в белозубых обаятельных и веселых молодых интуристов.
Пока они что-то беспрерывно галдели с хохотом на картавом языке в ворота
въехали тягачи с контейнерми и погрузчик. "Дельфин" и махолет быстро
раскрепили внутри контейнеров, поместив туда же ящики с документацией.
Фридман чуть ли не на глазах исчез, после чего появились какие-то явно
русские чиновники с человеком, который представился израильским консулом.
Вместе с командиром десанта, теперь элегантным бизнесменом, они оформили
дипгруз для рейса грузового самолета на Тель-Авив. На Дубовика и Пухина
никто, включая испугавший их милицейский наряд с мигалкой и сиреной, не
обращали никакого внимания. Кортеж из автобуса, транспортера и милиции с
сиреной двинулся по улицам вроде бы Ленинграда, но какого-то совершенно не
знакомого нашим ученым.
В аэропорту их тщательно опекали и консул, и командир десанта, и, как
ни странно, таможенники и пограничники в пугающе знакомой форме. В
гигантском самолете Аэрофлота уже стояли контейнеры, а израильтяне с двумя
советскими учеными разместились в небольшом пассажирском салоне. Десантники
тотчас все зажевали, запивая какие-то набитые салатом лепешки водой из ярких
пластиковых бутылок