й изогнутой поверхности - стеклянная бутылка. Рик сделал вдох и нырнул. На полу он нащупал много бутылок, лежащих рядами. Бутылок различных форм. Пятьдесят шансов из ста - это бутылки с минеральной водой, вряд ли стоит загромождать ими грузовик. Но все же, перед тем как вынырнуть, Рик схватил одну из бутылок. - Яблочный сок, благодарение Богу! Эй, парни, нам здесь придется потрудиться! Они брели к нему вдоль переходов - Петр, Джонни и фермеры, все уставшие как собаки, грязные, мокрые, Их движения напоминали движения рыб. Лишь у немногих нашлись силы на улыбку. Ружей не было только у Рика и Кевина Мюррея, поэтому нырять за бутылками пришлось именно им. Они ныряли и передавали бутылки своим товарищам. Уайт, главный в группе, медленно потащился к выходу, держа две бутылки. Повернул обратно. - Хорошо, Рик. Вы сделали хорошее дело, - сказал он и улыбнулся. И снова медленно повернулся и потащился к выходу. Рик пошел вслед за ним. Раздался чей-то крик. Чтобы не мешали, Рик поставил свои бутылки на пустую полку. Набрал скорость. Кричит, должно быть, оставленный часовым, Сол. Но ведь у Рика нет ружья! Сол закричал снова: - Никакой опасности нет! Повторяю: нет никакой опасности. Но, парни, вы только посмотрите на это! Вернуться за бутылками? Черт с ними. Рик пошел за чем-то, что он не мог разглядеть - но это плывущее тело на ощупь весило столько, сколько труп невысокого мужчины или высокой женщины. Вслед за этим "чем-то" Рик и вышел на свет. Парковочная стоянка была почти наполовину заполнена машинами. Сорок-пятьдесят автомобилей, оставленных своими владельцами, когда хлынул ливень. Горячий ливень обрушился, должно быть, так внезапно, что затопил, заглушил двигатели раньше, чем покупатели, собравшиеся в торговом зале, решили, куда им ехать. Так машины и остались стоять тут. Как и остались тут многие покупатели. Всюду вода - и внутри и снаружи автомобилей. Сол по-прежнему стоял на своем посту - на крыше супермаркета. Если бы он спустился поближе к тому, что так взволновало его, проку было бы мало: он страдал дальнозоркостью, а очки его, как и очки Мюррея, разбились. Он показывал вниз на что-то, плывущее возле автобуса "Фольксваген" и кричал: "Кто-нибудь скажет мне, что это такое? Это не корова!" Люди выстроились полукругом вокруг плывущего тела. Стояли, напрягая ноги, чтобы не снесло несильное течение. То самое течение, которое поднесло к автобусу странный труп. Ростом "оно" было поменьше человека. Тело было расцвечено всеми цветами гниения. Большие мощные изогнутые ноги уже почти отвалились от тела. Что это такое? Оно имело руки. Руки. На один сумасшедший миг Рик вообразил, что Падение Молота было лишь первым шагом вторжения межзвездных пришельцев. Или, может быть, входило в программу туристского путешествия жителей других миров. Эти крошечные руки, этот длинный разинутый в оскале рот, это туловище, похожее на бутылку из-под "Кьянти"... - Да будь я проклят, - сказал он. - Это же кенгуру. - Ну, таких кенгуру мне еще видеть не приходилось, - с легким оттенком презрения отозвался Уайт. - Это кенгуру. - Но... Рик ощетинился: - Что, ваши газеты публиковали снимки зверей, которые две недели, как сдохли? В тех газетах, что я читал, ничего подобного не было. Это мертвый кенгуру, потому он выглядит так странно. Джейкоб Винг подобрался поближе к мертвому животному. - Нет сумки, - сказал он. - А у кенгуру должна быть сумка. Легкое движение. Полукруг мужчин частично распался. - Может быть это самец, - сказал Дик Вильсон. - Хотя я не могу разглядеть члена. У кенгуру есть... э... внешние?.. А, глупость все это. Откуда он появился? Ведь не было никакого зоопарка ближе, чем... Откуда? Джонни Бейкер кивнул: - Зоопарк Гриффит-парка. Землетрясение разрушило, должно быть, часть клеток. Нет смысла обсуждать, каким способом удалось бедной зверюге добраться так далеко на север, прежде, чем она утонула. Смотрите внимательней, джентльмены, вам никогда больше не суждено увидеть другого кенгуру... Рик перестал слушать. Он отступил из полукруга и уставился на столпившихся. Ему хотелось кричать. Они приехали в эти места вчера утром. Потрудились весь вчерашний и весь сегодняшний день. Вскоре должен начаться вечер. Никто из них даже не заговорил о том, что происходило здесь. Хотя то, что здесь происходило, достаточно очевидно. Большое число покупателей оказалось здесь как в ловушке - когда первый удар ливня затопил их машины. Укрывшись в супермаркете, они ждали, когда ливень прекратится. Они ждали спасателей. Они ждали, а уровень воды все повышался и повышался. В конце концов автоматика дверей перестала работать: автоматика невозможна без электричества. Многие, должно быть, выбрались через задний ход и, оказавшись вне стен магазина, утонули. Полки в супермаркете были лишь наполовину пусты, по воде плыли кукурузные кочерыжки, опорожненные бутылки, апельсиновые корки, полуобгрызенные кирпичики хлеба. Люди умерли не от голода, но они умерли... Их трупы плавали по всему супермаркету, плавали в воде, покрывающей автомобильную стоянку. Множество трупов. В большинстве женские, но были мужские и детские, они мягко покачивались среди затопленных водой автомобилей. - Вы... - прошептал Рик. Наклонив голову, прокашлялся и пронзительно закричал: - Вы все что, с ума посходили?! - Его товарищи испуганно и резко обернулись к нему. - Если вам хочется смотреть на трупы, оглянитесь вокруг! Вот, - его рука коснулась женского тела в покрытом пятнами гниения платье. - И вот, - он показал на детский трупик, плывущий рядом так близко, что мог бы коснуться его. - И вот, - он ткнул в сторону мертвого тела, видневшегося за ветровым стеклом "Фольксвагена". - Вы можете посмотреть хоть куда-нибудь и не увидеть чей-либо труп? Почему же вы столпились, как шакалы, возле мертвого кенгуру? - Ты заткнись! Заткнись! - Кевин Мюррей занес кулак, костяшки его пальцев побелели. Но он не шагнул к Рику, он отвел взгляд. И остальные тоже отвели глаза. Все, кроме Джейкоба Винга. Его голос дрожал: - Нам приходится заниматься этим. Мы просто обязаны заниматься этим. Должны, будь оно все проклято! Течение чуть изменило свое направление. Тело кенгуру, если это было кенгуру, скользнуло вдоль борта автобуса и поплыло дальше. "Джип-Вагонер" был когда-то ярко оранжевым, с белой отделкой - шикарный автомобиль. Далеко не у всех таких автомобилей имеется привод на обе пары колес и шины подходят для любой дороги. У этого имелось и то и другое. Теперь автомобиль был испещрен коричневыми и зелеными неправильной формы пятнами - для камуфляжа. На переднем сиденье, держа между колен винтовки, сидели двое в солдатской форме. Алим Нассор и сержант Хукер сидели сзади. Пока машина шла через покрытые грязью поля и исковерканные рощи миндальных деревьев, между ними состоялся небольшой разговор. Машина подъехала к лагерю, часовые отдали честь. "Вагонер" остановился, водитель и охранники выскочили, чтобы открыть задние дверцы. Алим кивнул водителю в знак благодарности. Хукер же, казалось, не заметил тех, кто торопился ему услужить. Нассор и Хукер зашагали к палатке, поставленной на краю лагеря. Это была новехонькая палатка, ее взяли в магазине спорттоваров: зеленый нейлон натягивается на алюминиевые подпорки и никаких тебе протечек. Внутри палатки было тепло и сухо: там была установлена хибачи, в которой горел древесный уголь. На огне булькал чайник. Белая девушка ждала, пока Алим и Хукер сядут в кресла, чтобы можно было налить им горячий чай. Когда чай был налит, Хукер кивнул ей в знак того, что она может идти. Она ушла и часовые встали у палатки на страже - ушки на макушке. Когда девушка покинула палатку, Хукер широко улыбнулся: - Хорошая пошла жизнь, Земляной Орех. Услышав это прозвище, Нассор перестал улыбаться. - Ради Бога, парень, не называй меня так! Хукер ухмыльнулся снова: - Ладно. Никто нас здесь не слышит. - Да, но ты можешь забыться, - Алим поежился. Его называли Земляным Орехом с восьмого класса. Они тогда изучали жизнь Джорджа Вашингтона Карвера и это прозвище - иначе и быть не могло к Джорджу Вашингтону Карверу Дэвису. Но он изгладил его из памяти своих товарищей при помощи кулаков и бритвенных лезвий, вкладываемых в куски мыла... - Не многое удалось обнаружить, - наслаждаясь теплом, Хукер мелкими глотками потягивал чай. Разведчики, вернувшись, не сообщили сержанту и Алиму ничего нового, неожиданного, если не считать того, что во время одного из моментов, когда перестал лить дождь они увидели снег на вершинах гор Хай Сьерры. Снег в августе! Это известие испугало Нассора. Но Хукер сказал, что и до Того Дня на горах Сьерры иногда появлялся снег. Но несмотря на горячий чай и тепло палатки, несмотря на то, что было сухо (какая роскошь!) чувствовали себя Алим и Хукер совсем не уютно. Слишком о многом следовало потолковать, но никто не хотел начинать разговор первым. Оба знали, какой им предстоит сделать выбор очень скоро. Их лагерь был расположен очень близко от руин, некогда бывших городом Бейкерсфилдом. Среди пепла и развалин города бродили, скрывались люди. Много людей. Они могут объединиться. Их более, чем достаточно, чтобы пойти к лагерю и покончить с Нассором и Хукером. Они, дерьмо этакое, еще не объединились. Те, кому удалось выжить, сбивались в маленькие группы, враждебно и подозрительно относящиеся друг к другу. Группы дрались между собой за жалкие остатки пищи, которые еще можно было найти в супермаркетах и на складах. За те остатки, которыми пренебрегли или не обнаружили Хукер и Нассор. Получилось так: объединившись, Алим и Хукер располагали достаточным количеством людей и оружия, чтобы устроить сражение не на шутку. Одно сражение. Если они его выиграют, у них останется еще достаточно сил для еще одного сражения. Если проиграют - с ними покончено. Все, что вокруг - уже обобрано ими до нитки. Нужно куда-то двигаться. Но куда? - Чертов дождь, - пробормотал Хукер. Алим, потягивая чай, кивнул. Если б только дождь прекратился! Если б то, что осталось от Бейкерсфилда вдруг стало сухим - не было бы никаких проблем. Подождать подходящего дня, когда подует сильный ветер - в этих местах постоянно дуют сильные ветры - и поджечь весь этот чертов город. Сотни поджогов хватило бы на целый квартал. А больше бы и поджигать не понадобилось. Огненная буря. Она прокатилась бы через весь город и ничего бы не оставила. Бейкерсфилд перестал бы представлять собой угрозу. А дожди ослабевали. Вчера целый час подряд светило солнце. Сегодня солнце почти пробилось сквозь тучи, а ведь еще и полудня нет. И дождь еле-еле накрапывает. - У нас еще дней шесть, - сказал Хукер. - Потом мы начнем голодать. Конечно, если мы очень проголодаемся, то пищу-то себе найдем, но... Он не закончил свою мысль. Но этого и не требовалось. Алим содрогнулся. Сержант Хукер смотрел на него, губы его искривились в злобном презрении. - Вы тоже примите в этом участие, - сказал он. - Я знаю, - Алим мысленно содрогнулся снова. В памяти: фермер, застреленный Хукером, и запах тушившегося мяса, и разделка человечины на порции. Каждый, кто находился в лагере, получал свою порцию. Хукер бдительно следил, чтобы ели все. Страшный ритуал, повязавший всех общим преступлением, круговой порукой. Когда один из братьев отказался есть, Алиму пришлось его пристрелить. Его и Мэйб. Наконец-то он сделал это. Это ритуальное пиршество дало Алиму долгожданную возможность прикончить Мэйб. Избавиться от приносящей одни неприятности потаскушки. Она тоже отказалась есть. - Странно, что вы не начали делать этого раньше, - сказал Хукер. Нассор ничего не ответил, выражение его лица не изменилось. Правда состояла в том, что ни ему ни его товарищам даже в голову не приходило, что можно есть людей. Никому из них даже в голову не приходило. Этим Алим мог тайно гордиться. Его люди не были каннибалами. Только, разумеется, они ими все же стали - только на таком условии Хукер был согласен на присоединение их к своему отряду... - Вам повезло, что у вас была вяленая говядина, - Хукер все не мог остановить эту тему. Не мог оставить ее сейчас - и никогда ему уже не удастся забыть о ней. - Вам не пришлось по-настоящему голодать. Повезло. - Повезло? Повезло?! - Алим так взорвался, что даже напугал Хукера. - В задницу такое везение!! - кричал Алим. - Там была тонна всякой еды в этом фургоне, а нам досталось, может быть, фунта два - и все из-за этого, так его мать, ублюдка! - Он выглянул в открытый входной полем палатки, нашел взглядом стройного негра, стоящего на посту возле костра. - Вот он. Этот, мать его так, ублюдок Ганнибал. Хукер нахмурился: - Так почему ты допустил, что все зависело от него? Вы потеряли эту пищу? Алим обезумел от ярости и сознания утраты: настолько живо все всплыло в памяти. - Пища, напитки. Послушай, мы ощущали запахи всего этого - и чуть не сошли с ума. Ты видел, какие ожоги у Джея? Мы думали, он умрет. Мы все получили ожоги, пытаясь... - О чем ты, мать твою, толкуешь? - Да ты ведь не знаешь, - Алим протянул руку назад, к шкафчику, достал бутылку. Чистое виски, его обнаружили в аптеке. Благодарение Богу, в Калифорнии аптеки были понатыканы на каждом углу. - Мы действовали вместе, - начал объяснять Алим. - Я, мои люди и еще кое-кто. Тогда еще, тогда, когда мы не думали, что... - он не закончил начатую фразу. - До того как все белые... Сержант Хукер хладнокровно перегнулся через стол и смазал Алима по лицу. Рука Алима скользнула было к кобуре, остановилась. - Спасибо, - сказал он. Хукер кивнул: - Рассказывай дальше. - Примерно половина белых, богачи, которые жили в Бел-Эйре, удрали. Оставили свои дома. Оставили без присмотра. Мы расселись по машинам и прочесали их дома.... - Алим сделал паузу, довольно улыбнулся, вспоминая. - Вот так мы и разбогатели. Те часы, которые я отдал тебе. И это кольцо. - Он подставил под свет, играющий в перстне драгоценный камень. - Телевизоры, радиоаппаратуру высокой точности воспроизведения, персидские ковры - из тех, за которые ломят по двадцать тысяч. У нас было полно этого, мать его так, дерьма. Мы были богатыми. Хукер кивнул. Да, у него получилось хуже. И от этой мысли ему стало неуютно. К тому же, Хукер был военнослужащим. Его вполне могли послать в Бел-Эйр, чтобы он пулями успокоил этих, мать их так, грабителей. Сумасшедший мир. - А еще мы нашли наркоту, - сказал Алим. - Кокаин, гашишевое масло, марихуану - все самого лучшего качества. Я забрал это себе, прежде, чем мои остолопы успели начать наслаждаться прямо там. Хукер отпил виски. - Захапал все для себя? Не будь таким, мать твою, слишком умным. Нет, не захапал. Даже не пытался. Крючок, я просто хотел закончить дело. А если бы я оставил наркоту им, они бы прямо там и накачались. Черт возьми, это же происходило тогда еще, вокруг шастали патрули легавых... - Ага. - Тут все и случилось. Проклятый Молот. Мы начали сматываться. Проселочные дороги, просто дороги, все, что угодно - мы сматывались. Мы направлялись к Грейпвайну. Двигатель нашей машины начал чихать. Мы ехали по проселку, мы старались избегать шоссе, ты понимаешь? Вот так мы выехали к горной вершине и увидели этот фургон, едущий вслед за нами. Ярко-голубой фургон в сопровождении четырех мотоциклистов, у каждого ружье или винтовка. Словно почтовая карета, охраняемая эскортом солдат - как показывали в кино... - Угу, - отозвался Хукер. Налил себе еще виски. Минут через пять придется перейти к разговору о деле, но пока было так приятно, что ты сухой и пьешь виски. И не думаешь о том, куда же теперь следует направиться отряду. - И все обделали по-настоящему правильно, - продолжал Алим. - Отъехали от фургона достаточно далеко. Спилили дерево именно там, где следует: там, где дорога сужалась, а этого места фургон никак не мог миновать. Парень, тебе бы следовало видеть это! Мотоциклы остановились, а мои ребятишки находились от них на расстоянии не более, чем пять футов. Выйди из-за ствола дерева и стреляй без помехи. Пришлось потратить много пуль, но - дерьмо! - с теми пистолетами, что у нас были... Во всяком случае, все прошло отлично. Посшибали мотоциклистов, а сами мотоциклы остались целы-целехоньки. Фургон затормозил, а водитель держал свои руки на рулевом колесе, так, чтобы мы могли их видеть. Все произошло легко и премило, в фургон, Крючок, ни одна пуля даже не попала, нигде на его распрекрасной голубой краске даже царапины не было. - И это я-то захапал тот кокаин, что мы нашли в Бел-Эйре? Нет, я не захапал. Этот, мать его так, Ганнибал нанюхался. Это было хорошее снадобье, понимаешь, по-настоящему хорошее, не то, что то дерьмо, которым нам приходилось пользоваться, но он вынюхал две, а то и три дозы сразу. Те остолопы, что сидели в фургоне, открыли дверь и начали вылезать, все хорошо, легко, мило, но Ганнибал решил, что он - последний из Мау-Мау. Он завыл, поскакал к фургону, а в руке у него - "Молотовский коктейль"! Дерьмо, а?! Он швырнул эту бензиновую бомбу прямо в фургон, прямо вовнутрь! - Ах, дерьмо, - Хукер покачал головой, обдумывая услышанное. - И какое барахло было там в фургоне? Стоящее! - Стоящее? Стоящее?! Крючок, да ты не поверишь что находилось в этом чертовом фургоне! Он, мать его так, он вспыхнул, словно... словно... - Бензин. - Да, очень похоже на то. Парни, сидевшие в этом фургоне, когда он вспыхнул, начали с визгом выскакивать, и у двоих у этих ублюдков были ружья. Нужно отдать им должное, одежда на них горела, а они все палили по нам. Ну, мы начали стрелять в ответ, но к тому времени, когда все закончилось, весь фургон был уже в огне - и близко не подойдешь. В его кузове начали взрываться бутылки. Ох, Крючок, ох, парень запахи шли такие, что ты бы свихнулся; просто твоя тыква не выдержала бы это! Мы дохнем с голоду, жрать нечего, а тут поплыли запахи мяса и другие: шотландское, коньяк, фрукты, деликатесы, какие ты никогда и не пробовал, шоколад, изюм, яблоки... Дерьмо какое, Крючок, этот фургон был просто набит жратвой и напитками! Мясо - и не тех, кто находился в кузове, а говядина... Алим внезапно запнулся, искоса посмотрел на Хукера. Хукер промолчал. - Да. Во всяком случае, там что-то взорвалось, вот взрывом и выбросило наружу пакет с вяленой говядиной. Она была завернута в фольгу, уложена в пластиковый пакет. Оно, это мясо, не горело, на него не попало ни капли бензина - пара фунтов вяленой говядины. Джей залетел в кузов и вылетел оттуда с двумя бутылками. Только пришлось одну из них отдать ему: он ее выдул, чтобы заглушить боль. А когда он действительно начал ощущать боль, вторую мы уже выпили. Дерьмо. - Но двое из этих остолопов-мотоциклистов были еще живы, они и рассказали нам, что было в фургоне. Там было все. Оружие, пища, выпивка - всех, какие только бывают сортов, в том числе и европейского производства. Ты можешь только вообразить, как сейчас ценились бы европейские напитки. С тем же успехом Европа могла сейчас находиться на Луне, мать ее так, - для нас никакой разницы... Если только нам снова когда-нибудь приведется увидеть Луну! В кузове была тонна вяленой говядины. Еще там было жирное мясо, на вкус оно еще хуже вяленой говядины, только кто станет обращать на это внимание, умирая с голоду?! И супы и картошка и обезвоженно-замороженная пища для горных походов... дерьмо какое, эти деятели ждали Падения Молота, а когда он ударил ограбили все дома, где, по их наблюдениям, люди готовились к возможной катастрофе. - Они оказались поумнее, чем вы, - отметил Хукер. Алим пожал плечами: - Может быть. Я не думал, что столкнемся с этой, мать ее так, кометой. А ты? - Тоже нет. "Если б только я догадался, что такое возможно на самом деле, - подумал Хукер. - Если б я догадался, ни за что бы не вылез тогда из грузовика, и теперь у нас было бы больше боепри... Дерьмо, зачем я только тогда вылез и оставил капитана одного? Дерьмо! - ...и емкости с бензином, - продолжал Алим. - Повезло, правда? Нам достались только запахи, мы могли лишь нюхать - еда горела, бензин взрывался, одежда горела - эти деятели, так их мать, всерьез полагали, что начнется оледенение. И если они правы, - закричал Нассор, - Ганнибал, мать его так, пойдет по ледникам с голой задницей, потому что его одежду я напялю поверх своей! - А что случилось с мотоциклами? - спросил Хукер. Судьба тех, кто ехал на этих мотоциклах, его не волновала. - Сгорели. В кузове, мать его так, продолжались взрывы, там было много бензина. Пламя распространялось все шире. Дерьмо, а? Хукер, огонь, так его мать, был такой сильный, что загорелись деревья. Это в самый-то разгар ливня, вода лилась как из ведра... из ведра, наполненного теплым дерьмом, а деревья все равно горели! Хотя их ружья нам удалось спасти. - Это хорошо. Плохо, что не спасли остального. - Да уж. Сейчас, на какое-то время, можно сказать, дела обстоят у них хорошо. То же относится и к остальным, даже к рабам. Сухо, тепло, особой нехватки в пище пока нет. Не хотелось думать о том, что придется уходить отсюда. Не хотелось думать - куда идти? Хукер и Алим уже не раз и прежде откладывали разговор на эту тему. Отложили они его и сейчас. Но на слишком долгое время отложить его - невозможно. - Алим! Сержант! Это был Джекки. Еще чьи-то крики. Алим и Хукер выскочили из палатки. - Что случилось? - Капрал охраны, пост номер четыре! - крикнул кто-то. - Действуйте! - Хукер, показал на окружавшие по периметру лагерь укрепления, махнул солдатам рукой. Потом зашагал к подавшему тревогу часовому. - Не бойтесь, братья мои! - крикнул кто-то, почти невидимый из-за дождя. - Я несу вам мир и благословение. - Дерьма кусок, - сказал Хукер. Всмотрелся в редкую завесу дождя. Приведение материализовалось. Это был мужчина с длинными седыми волосами и длинной седой бородой. На нем был плащ, походивший то ли на мантию, то ли на то одеяние, какие носят бесплотные духи. За его спиной смутно виднелись фигуры других людей. - Оставайтесь на месте или мы стреляем, - крикнул Хукер. - Мир вам, братья, - ответствовал пришелец. Обернулся к сем, кто стоял за ним. - Не бойтесь. Оставайтесь здесь, пока я буду говорить с этими божьими ангелами. - Сумасшедший, - сказал Хукер. - Целая толпа сумасшедших. Ему уже приходилось немало видеть таких прежде. Он наставил автомат. Нет смысла позволить этому старому болвану подойти слишком близко. Но старик не колеблясь, зашагал прямо к Хукеру. Ничего не боясь, глядя на автомат Хукера и не боясь его. В его глазах - это точно! - не было и признака угрозы. - Вам не нужно опасаться меня, - сказал старик. - Что вы хотите? - спросил Хукер. - Поговорить с вами. Передать вам послание Господа. Бога сонмов. - А, трахал я это дерьмо, - сказал Хукер. Палец его лежал на спусковом крючке, напрягся, но старик уже был слишком близко. Двое из солдат оказались фактически на линии огня, Хукеру рисковать не хотелось. Кроме того, старик выглядел вполне безвредным. Может быть за всем этом кроется какой-то смысл. И чем повредит ему он, если Хукер даст старику возможность подойти поближе? - Все остальные должны оставаться на месте, - крикнул Хукер. - Гиллингс, возьми взвод и присмотри там за ними. - Хорошо, - крикнул Гиллингс. Седобородый зашагал к костру - так, будто этот костер был его собственностью. Он заглянул в котел для мяса, обвел взглядом сидящих вокруг. - Радуйтесь, - объявил он. - Ваши грехи прощены. - Вот что: чего вы хотите? - потребовал Хукер. - И хватит нести мне чушь насчет ангелов и бога. Ангелы! - Хукер фыркнул. - Но вы можете стать ангелами, - ответил старик. Вы были спасены, когда настал час всеобщего уничтожения. Молот Божий обрушился на этот грешный мир, но вас он пощадил. Хотите узнать почему? - Кто вы? - спросил Алим Нассор. - Я преподобный Генри Армитаж, - сказал старик. - Пророк. Я знаю, я знаю. Сейчас я не слишком похож на божьего пророка. Но я - именно пророк. Алиму подумалось, что Армитаж с его бородой и седыми волосами, со сверкающими глазами и в длинном развевающемся плаще как раз очень похож на пророка. - Я знаю кто вы, братья мои, - говорил Армитаж. - Знаю, что вам пришлось делать и знаю, что на сердцах ваших было нелегко. Вы совершали все грехи, какие только может совершить человек. Вы ели запретное. Но бог сонмов простит вас, поскольку он пощадил вас ради того, чтобы вы выполнили Его просьбу. Вы должны стать его ангелами, и для вас не будет ничего запретного! - Ты сумасшедший, - сказал Хукер. - Я? - Армитаж захихикал. - Я? Тогда вы сможете послушать меня просто для развлечения. Уж конечно, сумасшедший не сможет причинить вам никакого вреда, а, возможно, я скажу что-нибудь, что вас позабавит. Сбоку к Алиму подобрался Джекки. - Он в норме, этот мужик, - сказал Джекки. - Заметил, как его слушают сестры, да и мы тоже? Алим пожал плечами. В голосе старика было что-то, заставляющее слушать его. И то, как он перешел от молитвенного тона к обыкновенному разговору - все было сделано образцово. Как раз в тот момент, когда все пришли к выводу, что он свихнулся, он заговорил совсем иначе. - Какую задачу возложил на нас Бог? - спросил Джекки. - Молот Божий обрушился, чтобы уничтожить мир зла, - ответил Армитаж. - Это был злой мир. Он отдал нам Землю и плоды ее, а мы заполнили ее гниением. Мы подразделили человечество на нации. А внутри этих наций мы подразделили людей на бедных и богатых, черных и белых. И создавали гетто для своих братьев. "И если имеет человек мирское имущество свое и видит брата своего, который желает имущества этого, и не поделится с братом своим, нет в человеке этом жизни". Господь дал людям, живущим в этом мире, имущество, но те, кто владел этим имуществом, не знали Его. Они громоздили кирпич на кирпич, они строили себе разукрашенные дома и дворцы, они заполнили всю Землю блевотиной и вонью своих заводов - до тех пор, пока сама Земля не стала зловонием в ноздрях Господа! - Аминь! - выкрикнул кто-то. - И тогда появился Молот Его, чтобы покарать грешных, сказал Армитаж. - Он ударил и грешники умерли. - Мы не умерли, - возразил Алим Нассор. - Хотя и были грешниками, - ответил Армитаж. - Но мы все были грешниками, все мы! Господь Бог Иегова держит нас в ладони своей. Он судил нас и увидел, что мы нужны ему. И вот мы живы. Почему? Почему он пощадил нас? Алим молчал. Он хотел рассмеяться - и не смог. Сумасшедший старый ублюдок! И ведь слушают, идиоты, они действительно свихнулись. Но все же... - Он пощадил нас, чтобы мы выполнили волю Его, - сказал Армитаж, - чтобы мы завершили дело Его. Я не понимал! В гордыне своей я уверовал, что знал. В гордыне своей я уверовал, что вижу День Страшного суда - день, начавшийся в утро Молота. Так это и было, но произошло все не так как предполагал я. Священное писание говорит, что человеку не дано знать день и час Страшного суда! И тем не менее, мы знали, что Он судит нас. Я долго размышлял над этим - после того как Молот ударил. Я ведь думал, что увижу ангелов Его снисходящих на Землю, что увижу Его самого, Царя небесного сияющего во славе Его. Тщета! Пустая гордыня! Но теперь я знаю правду. Он пощадил меня, Он пощадил вас, чтобы была выполнена воля Его, чтобы было завершено, окончательно завершено дело Его, и лишь когда дело Его будет доведено до конца, появится Он во славе Его. - Присоединяйтесь ко мне! Станьте ангелами Бога и делайте дело Его Ибо гордыня человеческая не имеет конца своего. Даже сейчас, братья мои, даже сейчас существуют те, кто хочет возродить зло, уничтоженное Господом. Существуют те, кто хочет построить вновь эти вонючие заводы, да, это так, существуют те, кто хочет восстановить Вавилон. Но этого не произойдет ибо есть у Бога ангелы Его - и вы можете быть среди них. Присоединяйтесь ко мне! Алим налил виски в чашку Хукера. - Ты веришь хоть во что-нибудь из этого бреда? - спросил он. Снаружи, за стенками палатки продолжал проповедовать Генри Армитаж. - Что уж точно - голос у него есть, - ответил Хукер. - Два часа и все никак не устанет. - Ты веришь? - снова спросил Алим. Хукер пожал плечами: - Видишь ли, если б я был религиозным человеком... а я не религиозен... я бы сказал, что он говорит дело. Он хорошо знает свою Библию. - М-да, - Алим мелкими глотками потягивал виски. Ангелы Бога! Он не какой-то, так его мать, ангел, он это прекрасно знает. Но старый сукин сын расшевелил воспоминания. О гордо высящихся церквах, о молитвенных собраниях, о словах, которые Алим слышал, когда еще был ребенком. И у него возникло какое-то чувство беспокойства. Почему, черт возьми, все это вспоминается так въяве? Алим наклонился к пологу, прикрывающему вход в палатку. Позвал: - Джекки! - Здесь, - вошел Джекки, сел. С Джекки - все в порядке. У него уже давно кончились свары с Чиком. Он нашел себе белую девушку, и она, кажись, пришлась ему очень по нраву. Джекки был сейчас что надо. Умен, быстр, точен. Что скажешь насчет этого проповедника? - спросил Алим. Джекки развел руками: - В том, что он делает больше здравого смысла, чем вам кажется. - А именно? - спросил Хукер. Ну, во многом он прав, - ответил Джекки. - Города. Богачи. То, как они обращались с нами. Он не сказал ничего такого, что раньше уже не говорили бы "Пантеры". И, черт побери, Молот покончил со всем этим дерьмом. Можно считать, что произошла революция, все изменилось. Все оказалось в наших руках - и что же мы делаем? Мы посиживаем, ничего не делаем, движемся в никуда. - Дерьмо это, Джекки, - сказал Алим. - Ты позволишь этому белес... - он оборвал себя на полуслове раньше, чем сержант Хукер успел отреагировать, - ...этому белому проповеднику руководить тобой? - Он белый, - сказал Джекки. - Но я бы не стал заострять на этом внимание. Помнишь Джерри Оуэна? Алим нахмурился: - Да. - Он там. С теми, кого привел проповедник. Сержант Хукер хмыкнул: - Ты имеешь в виду того крикуна из СЛА? - Не из СЛА, - поправил Джекки. - Он принадлежал к другой организации. - Освободительная Армия Нового Братства, - сказал Алим Нассор. - Да, все правильно, - согласился Хукер. - Он именовал себя генералом. - Хукер презрительно фыркнул. Ему не нравились те, кто присваивал сам себе, не имея на то права, военные звания. Сам он был, слава Богу, сержантом Хукером - настоящим сержантом настоящей армии. - Где, черт побери, он скрывался? - спросил Алим. - ФБР, каждый легавый во всей стране искали его. Джекки пожал плечами: - Прятался неподалеку отсюда, в долине поблизости от Портервилля. В общине Хиппи. - А теперь он с проповедником? И верит во все это? Джекки снова пожал плечами: - Говорит, что верит. К тому же он всегда выступал за охрану окружающей среды. Может быть, он просто полагает, что примкнул к выгодному делу, поскольку преподобный Генри Армитаж имеет иного последователей, которым говорит, что делать и во что верить. Много последователей. И он - белый, но проповедует, что раса не имеет значения. И те, кто поверили в то, что он проповедует, уверовали в это тоже. Вы тоже так считали, сержант Хукер. Вы считали, что лишь это по-настоящему правильно. Не знаю, является ли Генри Армитаж пророком Бога, или он просто свихнулся, но говорю вам: не слишком многие пожелают добровольно признать наше господство. - А Армитаж... - Утверждает, что вы главный ангел Бога, - сказал Джекки. - Он говорит, что все ваши грехи прощены и забыты. Ваши грехи и грехи всех нас. Мы прощены и должны выполнить возложенную на нас Богом задачу. Во главе с вами как с главным ангелом. Сержант Хукер уставился на Алима и Джекки. Он хотел понять, попали ли они под влияние чар этого напыщенно вещающего проповедника. И хотел понять, действительно ли на уме проповедника то, что он утверждает. Хукер никогда не был суеверным, но он знал, что капитан Хора принимал служителей церкви всерьез. Так же относились к священнослужителям и многие другие офицеры - как раз те, которые вызывали у Хукера чувство уважения. И... "Черт побери, - подумал Хукер, я не знаю куда нам идти, не знаю, что нам делать. И хотелось бы мне понять, была ли какая-то причина - если вообще на то могла быть причина - того, что мы остались в живых". Он вспомнил об убитых и съеденных людях и подумал, что если такое происходило, то должно же было все это иметь какую-то цель. Должна была быть какая-то причина. Армитаж утверждает, что такая причина была, что все шло так, как должно было идти. Все, что они делали, чтобы остаться в живых - все правильно, все это было необходимо... Такое выглядело привлекательным. Считалось, что у всего этого была некая определенная цель. - И он говорил, что я Его главный ангел? - спросил Хукер. - Да, сержант, - ответил Джекки. - Разве вы не слушали его? - Особенно не прислушивался, - Хукер встал. - Но теперь я, черт побери, уже наверняка послушаю, что он там говорит. НЕДЕЛЯ ШЕСТАЯ: ПРАВОСУДИЕ Никакое предположение, скорее всего, не могло бы шокировать наших современников больше, чем следующее: невозможность установить простейший социальный порядок. Бертран де Жувеналь. "Верховная власть". Элвин Харди проверил в последний раз. Все готово. Библиотека - большая, заставленная книжными полками комната, где сенатор вершил суд, приведена в порядок, все расставлено по своим местам. Эл пошел доложить сенатору. Джеллисон находился в гостиной. Вид у него был неважный. И не придумать, во что тут Эл мог бы вмешаться, но выглядел босс усталым. Будто он работал больше, чем хватало сил - разумеется, именно так и было. Все работали слишком много. Но в Вашингтоне сенатор много работал, не давая передышки, целыми часами подряд - но никогда не выглядел так плохо. - Все готово, - сказал Харди. - Хорошо. Начинаем, - приказал Джеллисон. Эл вышел из дома. Дождя не было. Все залито ярким солнечным светом. Иногда теперь случалось по два часа в день светило солнце. Воздух - чистый, прозрачный, и Харди мог разглядеть снег на вершинах Хай Сьерры. Снег в августе. Вчера, похоже, граница снегов пролегала на высоте шесть тысяч футов над уровнем моря. Сегодня, после ночного шторма, эта граница опустилась ниже. Снег неуклонно, неутомимо полз к Твердыни, но мы подготовились к этому, подумал Харди. С крыльца Большого дома он видел дюжину теплиц: деревянные каркасы, обтянутые пластиковой пленкой. Пленку удалось разыскать на складе скобяных товаров. Каждая теплица опутана целой паутиной нейлоновых веревок - чтобы тонкий пластик не рвало ветром. Они продержатся не более одного сезона, подумал он. Но это как раз тот сезон, который более всего тревожит нас. Все вокруг походило на улей - такую бурную развили деятельность. Мужчины толкали перед собой тачки с навозом. Этот навоз закладывали в ямы, вырытые в каждой теплице. Перегнивая, он будет выделять тепло, поддерживая в теплицах нужную температуру - по крайней мере, на это надеялись. Кроме того, в теплицах будут спать люди, добавляя тепло своих тел к теплу, выделяемому перегнивающим навозом и сеном. Будет сделано все, чтобы вокруг всходов сохранялась достаточно теплая атмосфера. Сегодня в солнечный августовский день все эти заботы могли показаться нелепыми, но в воздухе уже чувствовался холодок, принесенный легкими ветрами с горных вершин. Однако большая часть прилагаемых сейчас усилий, окажется растраченной напрасно. Здесь, в этой долине еще не знают, что такое ураганы и торнадо, не умеют противостоять им. И как бы не старались найти для теплиц такое место, где бы они были укрыты от сильных ветров, получая в то же время достаточно солнечного тепла и света, многие из них будут снесены ветром. - Мы делаем все, что в наших силах, - пробормотал Харди. Всегда нужно сделать слишком много, и всегда выясняется, что что-то не предусмотрено, о чем не подумали - до тех пор, пока не оказывается, что время упущено уже. Но, может быть, и сделано и предусмотрено уже в сравнительно должной мере. Ждать осталось недолго, но люди надеются выжить. - Выжить - это хорошее известие, - сказал сам себе Харди. - Теперь перейдем к плохим. У крыльца толпились люди в отрепьях. Фермеры с прошениями. Беглецы, ухитрившиеся проникнуть в Твердыню и ходатайствующие о предоставлении им постоянного права жить здесь. Им удалось переговорить с Элом (или с Маурин, либо с Шарлоттой) и они получили разрешение встретиться с сенатором. Поодаль от просителей стояла другая группа людей. Вооруженные рабочие ранчо, охранявшие арестованных. Сегодня арестованных было только двое. Эл Харди махнул рукой, показывая, что можно заходить. Люди расселись по стульям - на достаточно большом расстоянии от письменного стола сенатора. Свое оружие все оставили за пределами этой комнаты - все, кроме Эла Харди и ранчеро, которым Эл мог полностью доверять. Надо бы, полагал он, обыскивать всех, кто пришел на прием к сенатору - когда-нибудь он и начнет так делать. Сейчас бы досмотры породили слишком много затруднений. А посему - в соседней комнате находились двое мужчин с винтовками, люди, которым Эл верил безоговорочно. Они вели пристальное наблюдение сквозь отверстия, укрытые среди книжных полок - винтовки наготове. Эл думал, что это расточительно, напрасная трата человеческих сил и возможностей. Ну и что из того? Кого заботит, что подумают о нем остальные? Все, как он полагает (правильно полагает) должны понимать, какое это важное дело - охранять сенатора. Когда все расселись, Эл прошел в гостиную. - Все в порядке, сказал он. И быстрыми шагами пошел к кухне. Сегодня - сам Джордж Кристофер. На судах всегда присутствовал кто-нибудь из клана Кристоферов. Все прочие Кристоферы сразу заходили в библиотеку и занимали место, отведенное для представителей их семьи, вставали, когда входил сенатор. Все - только не Джордж. Джордж входил вместе с сенатором. Он вел себя не как полностью равный ему, но и не как те, кто вставал, когда сенатор входил в комнату... Эл Харди не сказал Джорджу ни слова. В этом не было необходимости. Установился уже определенный ритуал. Вслед за Элом Джордж зашагал к библиотеке, его бычья шея полыхала красным огнем... ну, не совсем чтобы полыхала, допустил Эл, но она должна полыхать. Джордж подошел к сенатору и они вместе вслед за Элом вошли в комнату. Все встали. Элу не нужно было вслух раздавать указания - и это было ему приятно. Ему нравилось, когда все идет именно так, как должно идти - без помех, гладко и ровно, чтобы казалось, что он, Эл, вообще не принимает во всем этом никакого участия. Эл прошел к своему письменному столу. На столе были разложены бумаги. Напротив стола Эла стоял пустой стул. Этот стул предназначался для мэра, но он на суды уже не приходит. "Этот фарс ему надоел", - подумал Эл. В то же время Харди не мог порицать мэра. Сперва судебные разбирательства происходили в зале Городского совета и у людей создавалось впечатление, что мэр и начальник полиции являются немаловажными персонами, но теперь сенатор решил не тратить понапрасну времени на поездки в город... - Можно начинать, - разрешил Джеллисон. Первое дело было легким. Дело о вознаграждении. Двое ребятишек Стретча Таллифсена придумали новую ловушку на крыс, в которую попались уже дюжины три этих маленьких грабителей плюс дюжина сусликов. Еженедельно