ржавчины - символ времени. Она посвящена нескольким богам сразу: Брейду - богу прошлого и Кренку - богу будущего, а также По - несущему увядание всем пашням. Вскоре мы покончили с ржавчиной и принялись за белый порошок, напоминающий толченую кость. - Это тоже для ветровых отверстий, - пояснил Шуга, указывая на квадратные окошки под потолком. Я раскашлялся до слез. Шуга швырнул огненный сгусток на экран, там он и прилип. Вода ударила короткой струйкой, потекла по экрану, порошок собрался вокруг водяных капель. Вскоре жужжание стало неровным, грозя прекратиться. - Прикрой нос и рот, Лэнт, я не хочу чтобы ты дышал всем этим. Шуга поднял туго набитый кожаный мешочек. Я обернул одеждой нижнюю половину лица, наблюдая, как он достал большую пригоршню растертого волоса волшебника. Шуга с благоговением, порожденным великой жертвой, тщательно прицелился и выдул в направлении ветровых окошек плотную струю. Через мгновение все было кончено. Жужжание стало напряженным, ветер, казалось, прекратился. И вдруг все стихло. - Хорошо, Лэнт. Теперь давай горшки. Лицо Шуги светилось триумфом. Я поднял свой ранец, лежащий возле стены и выставил ряд горшков с плотной крышкой на каждом. - Хорошо, - снова проговорил Шуга. Он осторожно расставил горшочки по всему гнезду Пурпурного. В каждый он вкладывал шипящий огненный сгусток, затем закрывал крышкой. В крышке каждого горшка были проделаны крошечные отверстия. Они позволяли дышать богу огня, но были слишком маленькими, чтобы в них могла проникнуть вода. Над горшками повисли водяные струи, но они не могли добраться до пламени, продолжая хлестать по горшкам и по всему остальному. Шуга заметил куда уходит вода и принялся лить в сточные отверстия оскверненную воду и прочие вязкие субстанции. Потом сделал перерыв, чтобы добавить к новой порции внушительную горсть толченой белой кости. Как только этот порошок достиг отверстий, смесь начала угрожающе густеть. Сливные отверстия вскоре перестали справляться. На полу вскоре начали собираться лужи. В горячем влажном воздухе отвратительный запах оскверненной воды сделался невыносимым. Я побоялся, что меня вырвет. Но это не имело никакого значения. Гнилая вода определенно должна была разгневать Филфо-Мара - речного бога. А потом Филфо-Мару и Нэвилу - богу приливов предстояло схватиться в своей древней борьбе за воду. Только на этот раз они будут растягивать не воды мира, а противоположные стенки черного гнезда. Чем больше воды скопится в кабине, тем больше станет их власть и тем яростнее битва. К тому времени, когда водяные струи прекратились, мы были насквозь мокрыми и стояли по колено в воде, но не мерзли. В гнезде было как в бане, Шуга скинул свою накидку, и я последовал его примеру. Глаза слезились. Я все еще не мог откашляться от пыли, набившейся в легкие. Я сказал об этом Шуге, но он только фыркнул в ответ: - Хватит жаловаться. Я никогда не говорил, что проклятия легко даются. То ли еще будет! Действительно, мы только начинали. Теперь Шуга переключился на разнообразные плоскости и пластины, входящие в обстановку. Они были усеяны огромным количеством шишек и выпуклостей. Многие располагались в ряд по восемь и каждая обозначалась отдельным символом. Один из них мы узнали - треугольник, символ Экке-Человека. Могло ли это быть аналогичным какому-то заклинанию Шуги, основанному на символе Экке? А если так, то не смог бы Шуга использовать этот факт в качестве клина, рычага, чтобы с его помощью нарушить и остальные заклинания гнезда Пурпурного? Шуга задумчиво пожевал губами, затем поскреб щетину на подбородке. - Нажимай на все выпуклости, Лэнт. Там, где увидишь знак треугольника. Мы приведем в действие все Экке-заклинания Пурпурного, а потом развеем их силу. Мы двинулись по периметру гнезда, сверху до низу, рассматривая шишки и выпуклости. Шишки могли поворачиваться так, что основание треугольника оказывалось наверху, а выпуклости можно было вдавливать. Попадались, правда, шишки без символов. Немного поэкспериментировав, Шуга выяснил, что их можно поворачивать таким образом, чтобы крошечные металлические лучики, спрятанные за стеклянными пластинками, сдвигались и указывали на треугольники, выгравированные там. Происходили странные вещи, но Шуга успокоил меня, приказав не обращать на это внимание. Так, к примеру, одна из плоских зеркальных пластин засветилась немыслимым светом и на ней возникли образы деревни, людей, которых мы знали: Хинка, Анга и Пилга. Я в ужасе уставился на них, но Шуга тут же уничтожил заклинание, мазнув густым серым зельем, скрывшем всю картину. А я тут же получил выговор. - Сказано было тебе - не смотри! Мы продолжали свою деятельность. В конце концов все устройства в гнезде ненормального волшебника оказались настроены на знак треугольника. Мы перешли к следующей стадии нашего проклятия. Огненные горшки начали остывать, потому Шуга снова их наполнил. Металл в том месте, где они стояли, стал уже слишком горячим, чтобы к нему прикасаться, а детали отдельных устройств начали потрескивать. Затем Шуга принялся покрывать все подряд густой серой мазью. Сперва он ликвидировал окна с картинками. Потом замазал все глазки и выпуклости. Теперь одни боги знали, какие символы были приведены в действие. За несколько минут внутри гнезда все стало серым. Кларс - бог небес и морей должен был разозлиться. Фол, - бог порчи, наверно трясся от смеха. Шуга, таким образом подтолкнул их к схватке друг с другом внутри черного яйца. Шуга начал рисовать новые руны на замазанных поверхностях, словно позабыл о рунах внизу. Там где верхние и нижние символы вступали в противоречие, боги тоже должны были оказаться вовлеченными в беспорядочную схватку. Везде, где только можно, Шуга включал в руны имя Элкина - бога грома. В щель между двумя панелями и с шишками и выпуклостями Шуга вставил узкое острие тесака и призвал Пулниссиня - бога дуэлей. Призывая Хитча - бога птиц, он разбил в три отверстия яйца, которые тут же сердито зашипели, растекаясь по сторонам - так Шуга использовал яйцеобразную форму яйца против него же. Он продолжал говорить нараспев, призывая Маск-Вотца и Влока - бога насилия, а в одном случае он даже произнес руну, оскорбляющую Тис-турзика - бога любви, потому что любовь, обернувшаяся ненавистью, сможет оказаться самой могущественной силой. Шуга опять сверился со списком и достал сосуд с дремлющими жалящими насекомыми, с разной плесенью и пиявками. Сначала он извлек насекомых с жалами и насекомых с когтями и принялся разбрасывать по сторонам. Хотя твари были вялые, некоторые попытались напасть на нас, поэтому мы постарались закинуть их туда, где они не будут представлять немедленной опасности. К тому же мы не поленились натянуть самые толстые сапоги и перчатки, которые не могли прокусить эти клыкастые бестии. Шуга большими комьями грязи залепил отверстия возле панели с шишками и выпуклостями, призывая одновременно Синил - повелителя грязи. Воздух из-за жары и воды сделался почти что непригодным для дыхания, но панели были еще горячее. В некоторых местах серая грязь Шуги потрескалась и почернела. Поверхность под ней светилась красным и дышала таким жаром и вонью, что никто из нас не решался туда приблизиться. Внутри яйца что-то шипело и дымилось. И все это время Шуга не переставал взывать к Элкину - богу грома, богу страха. - Элкин! О, Элкин! Сойди вниз, о великий и малый, бог грома и молнии и громких звуков! Сойди со своей горы, о, Элкин, сойди со своей горы и порази этого святотатца, который осмелился осквернить священное имя твоей магии. Шуга забрался на кушетку демона и, раскинув руки, протянул их вверх, к небу. Торжество рисовалось на его лице, когда он произносил последнее кантало проклятия. Гнездо было запутано паутиной боли и разрисовано рунами отчаяния. Затопленная раскаленная кабина кишела огненными шарами, колючими крабами, морскими чудищами и пиявками. Где-то что-то горело: густой дым выбивался из-под стенок. Я задыхался от негодного воздуха, слезы слепили глаза. Это была мастерская работа. 15 Вслед за Шугой я вывалился из гнезда. Сухая трава затрещала под ногами, когда я спрыгнул на землю. Мы наверно полжизни потеряли в этом созданном Шугой аду. Я удивился, обнаружив, что еще день. Двойной солнечный свет разливался над миром с ободряющей привычностью. Деревья, растения и трава показались мне черными, я подумал, не слишком ли долго мои глаза привыкали к свету гнезда Пурпурного. Я наслаждался холодным чистым воздухом. Голова кружилась. Но несмотря на это именно мне пришлось помогать Шуге идти. Я только наблюдал за проклятиями, Шуга же осуществлял их, и это отняло все его силы. Неверными шагами мы спускались по склону. Наши тени с красно-голубыми краями раскачивались перед нами. Как кончилось проклятие, так кончилось и соединение. Светила опять разошлись. Казалось чудом, что Пурпурный не помешал нам, но еще только близился полдень. Мы умудрились уложиться в кратчайшее время. Мы притаились среди кустов. Чистый воздух действовал как крепкое вино, и я чувствовал, что пьянею от него. Мы разлеглись под раскидистыми черными листьями и дышали полной грудью. Немного погодя я перевернулся на бон, посмотрел на Шугу и спросил: - Когда это начнется? Он не ответил, и я решил было, что Шуга уснул. Меня бы это не удивило. Он осунулся, напряжение последних дней измотало его. Глаза, когда он их раскрыл, были красными и обведены кругами. Шуга медленно вздохнул: - Не знаю, Лэнт, не знаю. Возможно я забыл что-нибудь... Я сел и с беспокойством посмотрел на черное гнездо. Оно оставалось все там же, во впадине между двумя холмами. Дверь приглашающе раскрыта. Дверь!.. - Шуга, - закричал я. - Дверь! Мы оставили ее открытой. Он резко поднялся, в ужасе уставившись на поляну. - Мы можем ее закрыть? - спросил я. - Для этого требуется другое заклинание, - ответил Шуга. - А у нас его нет. - А ты можешь? - Что "могу"? - поинтересовался он. - Составить заклинание, закрывающее дверь? Нет, для этого гнезда не могу. Я сперва должен выяснить, что приводит в действие заклинание, открывающее дверь. - Но я сам видел, как ты открыл дверь... - Лэнт, ты глупец, - вяло возразил он. - Я знаю как использовать заклинание, но я не знаю почему оно так действует. Ты же видел, сколько у меня было возни со световым устройством. Нет, Лэнт, если бы ты еще что-нибудь знал о том, как дверь действует... но я-то знал, что ничего такого ты не знаешь, потому что всматриваясь в твою память, она до сих пор открыта... - Но, проклятие... Он жестом остановил меня. - Я не знаю. Придется ждать. Ему еще что-то требуется, чтобы перейти к действию... может закрытая зверь... А без того... Он не договорил и пожал плечами. Солнца ползли на запад. Голубое теперь явно опережало красное. Я спокойно смотрел на холм. Долго ли еще придется ждать, пока проклятие сработает. И в этом нам могли помочь только боги. Величайшие заклинания Шуги шли насмарку. И, если они не сработают, не останется больше богов, которые могли бы помочь нам. Все они будут настроены против нас. Тени медленно удлинялись, прохладные сумерки уже растекались над миром, а мы с Шугой все стояли в беспомощности и смотрели. Черное гнездо, мрачное и угрожающее, ждало. Желтый свет освещал проем двери. Мир ждал, мы ждали, гнездо ждало. Проклятие ждало... А затем неожиданно, хрустящий звук шагов по склону. Мы тут же нырнули в кусты. Немного погодя показался Пурпурный. Он поднимался на холм. Я еще подумал, удовлетворил ли он свое желание? С той стороны, откуда он шел, он не мог видеть открытую дверь. Пурпурный обогнул изгиб стены и остановился. Затем торопливо шагнул вперед, вглядываясь вовнутрь. Впервые мы увидели Пурпурного реагирующим на магию Шуги. Он закричал - точно охотящаяся летучая мышь. Перевод без сомнения, был бы более содержательным, но говорящее устройство молчало. Пурпурный бросился в дверь, задел за косяк, и тот сшиб с его носа стеклянное приспособление (интересно, как Шуга умудрился так подколдовать). Мы слышали, как он горланил внутри гнезда - неистовые яростные вопли, совсем на него не похожие. Время от времени грохочущий голос говорящего устройства разносился над равниной: - Бог мой!... Как эти... забрались... А-а, ужалил! Отдай ногу, ты сволочь... почему не действует убийца насекомых... - Жалящие насекомые причиняют ему беспокойство, - прошептал я. - Богом проклятые жалящие насекомые! - прервал меня громыхающий голос Пурпурного. - Но жалящие насекомые не входят в заклинание, Лэнт, - прошептал Шуга. - Они будут жалить в любом случае, являются они частью заклинания или нет. Шуга был прав. Проклятие еще не вступило в действие. Я раздраженно рвал на себе мех. Чего ждут боги? Может они намерены ждать достаточно долго, чтобы Пурпурный успел нейтрализовать элементы, составляющие проклятие, и обратить его против Шуги? Новые вопли неслись над миром: - Яйца... яйца... - Во всяком случае мы лишили его спокойствия, - прошептал я Шуге. - Это уже начало. - Этого недостаточно. Боги должны были сцепиться друг с другом в стремлении его уничтожить... Должно быть, дверь виновата... Лэнт, я боюсь... Он зловеще замолчал. Я почувствовал, как начал леденеть позвоночник. - Дикари! - ревел голос Пурпурного, - примитивные дикари!.. Это проклятая серая краска... Где черт возьми! Кровосмешение... совокупление... совокупление кровосмесительного извращения... заболевания от физической близости... примитивные дети... я убью похотливых отпрысков собак! Я испепелю этот похотливый мир!.. Пурпурный мог быть непоследовательным, но несомненно говорил искренне. Я приготовился к бегству. Я видел, как он бушевал в гнезде, неистово колотя по шишкам и выступам, которые мы с Шугой закрасили, Пурпурный лихорадочно крутил одну шишку за другой, пытаясь нейтрализовать заклинание Шуги. - Что же касается этой волосатой скотины Шуги... Тяжелая изогнутая дверь закрылась, оборвав истеричные вопли Пурпурного. 16 Мягкий ветерок цеплялся за листья, кусты и наши накидки. Тени удлинялись, пока не начали теряться в темноте. Голубое Солнце замерцало и исчезло, оставив одно распухшее красное светило. Все погрузилось в мертвое молчание. Мы с Шугой осторожно выползли из своего укрытия. Черное гнездо спокойно лежало в углублении. Дверь была закрыта, и только оранжевый контур отмечал ее место на гладкой невыразительной поверхности. Мы осторожно и опасливо подобрались поближе. - Уже началось! - прошептал я. - Заткнись, глупец! Сейчас нас, должно быть, слушает весь пантеон богов. Мы приблизились вплотную. Черное гнездо оставалось неподвижным, поджидая нас. Шуга приложил ухо к его поверхности и прислушался. Яйцо неожиданно и бесшумно взмыло вверх, отшвырнув Шугу в сторону. Я плашмя упал на землю и начал вымаливать прощение: - О, боги мира, я полагаюсь на вашу милость, я прошу вас, пожалуйста, не гневитесь... - Заткнись, Лэнт! Хочешь испортить заклинание? Я осторожно поднял голову. Шуга стоял упершись руками в бедра и глядел вверх, в красные сумерки. Черное гнездо терпеливо и неподвижно зависло в нескольких футах над его головой. Я устало поднялся на ноги. Это заклинание пока что оборачивалось не проклятием, а невыносимой скучищей. - Что оно делает? - спросил я. Шуга не ответил. Гнездо внезапно превратилось из черного в серебряное и начало опускаться обратно, так же плавно, как и поднялось. Красный диск цвета крови сверкал на его поверхности. Мы отступили назад, так только оно коснулось почвы, и начало погружаться в нее, не замедляя скорости. Теперь, во всяком случае раздался звук, скрежещущее недовольство камней, раздвигаемых в стороны. Гнездо погружалось неуловимо. Камни трещали под его напором. И мгновение спустя оно исчезло. Скрежет камней стал отдаленным, затем затих окончательно. Ошеломленный, я подошел к неровному краю дыры. Темнота скрывала ее дно, но там все еще слабо ощущалось отдаленное громыхающее движение. Шуга встал рядом со мной. - Великолепно, - произнес я. - Оно ушло, Шуга. Полностью, совершенно исчезло. Словно его вообще никогда и не существовало. И... - я глубоко вздохнул. Шуга скромно хмыкнул. Потом нагнулся, чтобы поднять стеклянное приспособление, свалившееся с носа Пурпурного и безразлично сунул его в карман. - Это пустяки, - произнес он. - Но, Шуга... никаких побочных эффектов. Я бы не поверил, что ты на это способен! Почему ты нам не сказал, что именно это планируешь. Нам бы не пришлось покидать деревню. - Лишняя безопасность не помещает, - пробормотал Шуга. Он, должно быть и сам был ошеломлен результатами собственной победы. - Видишь ли, я не уверен... почему действие заклинания приливов потянуло гнездо вниз, а не... Почему склонность Экке-Человека и... Ладно, все это было очень необычно... решение, можно сказать, получено опытным путем. Я... Весь горный массив затрясся. От толчка я упал на живот и поглядел вниз. Двумястами футами ниже, на склоне холма изверглось черное яйцо, вопя в агонии. Оно рванулось вверх и к югу, безобразно вскрикивая - звук этот причинил нам ужасную боль. Мучительное верещание яйца - поднимающаяся и падающая нота - оставалось пронзительно громким, даже когда оно удалилось за горы. Какой-то великолепный побочный эффект обращал в порошок само вещество холма, измельчая его в мелкую каменную щебенку. Склон целиком стронулся с места, величественно заскользив вниз, увлекая нас с собой. Мы были бессильны что-либо предпринять, мы ехали верхом на грохочущей лавине, на камнепаде, вздымающем тучи пыли и песка. Черное гнездо превратилось в пятнышко - ярко-красную пронзительно вопящую точку, несущуюся к южному горизонту. Скольжение горы понемногу, прекратилось. из каприза, или благодаря магии Шуги она не погребла нас. Мы оказались счастливчиками, смогли удержаться на вершине затронутого участка и спуститься на нем ровно и без ушибов. Я обнаружил, что лежу на животе, погрузившись в жидкую грязь. Шуга лежал несколько ярдами дальше. Я поднялся на колени. Черное гнездо стало точкой на горизонте. Оно поднималось и опускалось, взлетало вверх и опускалось опять... потом рванулось чуть ли не вертикально в небо, и я потерял его из виду. Я спустился к Шуге, с каждым шагом вызывая крошечные осыпи. Помог ему подняться на ноги и спросил: - Теперь все? Шуга пытался и без результата отряхнуть свою накидку. - Думаю, нет, - ответил он, пристально глядя на юг. - Там слишком много богов, которые еще не сказали своего слова. Мы стояли по щиколотку в измельченной грязи. Двигаться приходилось осторожно, чтобы не вызвать нового сползания склона. - И долго нам ждать, пока проклятие завершит свою работу? - спросил я. Шуга пожал плечами. - Даже не хочу гадать. Слишком многих богов мы призвали, Лэнт, я предлагаю тебе вернуться в деревню. Дети и жены ждут тебя. - Я останусь с тобой, пока проклятие не совершится. Шуга задумался и нахмурился. - Лэнт, черное гнездо, скорее всего, вернется, чтобы напасть на того, кто его проклял. Я не имею права возвращаться в деревню, пока опасность не исчезнет. Но я не хочу, чтобы ты был рядом. Когда все это начнется... Он положил руку мне на плечо. - Спасибо, Лэнт, я ценю все, что ты сделал для меня. А теперь иди. Я кивнул. Мне не хотелось его покидать, но я знал, что так надо. Шуга не говорил "прощай", он говорил "до свидания". Пока он не был уверен, что черное гнездо уничтожено, он не имел права вернуться. Я отвернулся и побрел вниз. Мне не хотелось, чтобы он видел на моих глазах слезы. 17 Деревня была такой же, как я ее оставил. Молчаливой, опустевшей, несущей на себе следы приготовлений Шуги. Мне посчастливилось найти на дороге один из своих велосипедов. Теперь я остановил его возле моего гнезда. Каким-то чудом домашнее дерево и оба велосипеда оказались неповрежденными. Я поднялся в гнездо. Моя первая жена спала на полу, свернувшись клубком. От сотрясения она проснулась и протерла сонные глаза. - Где остальные? - спросил я. Она покачала головой. - Они убежали, когда этим утром в деревню пришел Пурпурный. - Пурпурный приходил в деревню? - спросил я в ужасе. Она кивнула. Я схватил женщину за плечи. - Ты должна рассказать мне, что он делал! Он проклинал гнездо Шуги, не так ли? - Нет, ничего подобного. Он только походил немного вокруг. - А огненное устройство? Он использовал огненное устройство? - Нет. Ему хотелось чего-то другого. - Что ему нужно было, женщина? - Не знаю правильно ли я его поняла. Но у него не было с собой говорящего устройства. Нам пришлось объясняться жестами. - Ладно, чего он хотел? - Думаю, он хотел сделать то, ради чего создаются семьи. - И ты ему позволила... Женщина опустила глаза. - Я подумала, что может быть я помогу Шуге в дуэли, если ненормальный волшебник на какое-то время отвлечется... - Но как ты могла! Он же не наш гость! Я тебя побью! - Я сожалею, муж мой. Я думала, это поможет. Женщина съежилась под моей занесенной рукой. - Ведь ты не побил третью жену, когда она разговаривала с Пурпурным. Она была права. Я опустил руку. Было бы несправедливо побить одну и не побить другую. - Он устроен очень страшно, муж мой. Он почти что без волос, кроме как... - Я не желаю об этом слушать, - зашипел я. - Это все, что он сделал? Женщина кивнула. - А потом он покинул деревню? Она опять кивнула. - Он ничего не касался? Ничего не брал? Она опять покачала головой. Я вздохнул с облегчением. - Благодарение богам, хоть тут пронесло. Ситуация могла оказаться очень опасной. К счастью, ты не сказала ничего лишнего. Довольный, я опустился на пол. Только теперь я почувствовал, как устал. - Накорми меня, - сказал я. Она быстро подала еду, не произнеся ни слова. Если ей понадобится поупражнять свои челюсти, для этого всегда найдутся остатки моего ужина. Я успел съесть два куска, когда вдруг в небе послышался сверхъестественный свист. То был звук несчастья, бедствия, паники. Я вывалился из гнезда и помчался по поляне. И там сквозь верхушки деревьев увидел... летающее гнездо! Оно вернулось в деревню! Оно больше не было серебряным. Теперь оно стало желтым. Оно пронеслось над головой, затем с пронзительным воем повернулось и полетело обратно. У меня в голове мелькнули слова Шуги: "...черное гнездо, скорее всего вернется, чтобы напасть на того, кто его проклял..." Не могло ли гнездо спутать меня с Шугой? Я торчал на центральной поляне, слишком напряженный и испуганный, чтобы двигаться. Гнездо резко остановилось в нескольких ядрах от верхушек деревьев, словно наткнулось на мягкую стену. Дверь, оторванная полностью, отсутствовала. Проем казался черным, а не сверкающе оранжевым, как должен был бы светиться раскаленный металл. Гнездо угрожающе повернулось. Я представил себе глаза, притаившиеся в темноте за входом. Я ждал, когда они найдут меня. Гнездо повернулось еще раз, уже быстрее. И неожиданно стало вращаться с невероятной скоростью. Все его детали смывались и исчезали. поверхность казалась оранжевой жидкостью. Я услышал, как оно жужжит, поднимаясь, и закрыл глаза. Между деревьями пронесся ветер. Гнездо вращалось, увлекая за собой воздух. Сильные вихри с пронзительным свистом закрутились по деревне, этот звук отличался от агонизирующего крика гнезда, но пугал не меньше. Зарождался чудовищный смерч, и гнездо было его центром. Я вцепился в ствол ближайшего домашнего дерева. Не Макс-Вотц напал ли на этого чужака? Или это нападение на деревню? Ветер ревел среди деревьев, срывал ветки, листья, гнезда, пытался отодрать меня от ствола, в который я намертво вцепился. Я обхватил корень руками и ногами, спрятав лицо. Листья, кора, сломанные ветки сыпались и сыпались на меня. Сыпались и сыпались... Немного погодя, я сообразил, что звук стал слабее. Я поднял голову. Ветер утих. Ни на одном дереве в деревне не осталось листьев. Все гнезда были сброшены на землю, многие раскололись от удара, другие откатились в сторону с места падения. Огромное гнездо Пурпурного все еще вращаясь, двинулось на юг, к реке. Оно оказалось над ее новым руслом, над неистово мчащейся водой, когда начало падать. Филфо-Мар, яростный и неумолимый, тащил гнездо вниз, намереваясь разрушить. Я должен был видеть это. Я побежал за гнездом, не думая о возможной опасности. Я должен был удостовериться, что гнездо Пурпурного уничтожено полностью! Гнездо яростно вращалось, словно намереваясь вырваться из пут речного бога. Когда оно коснулось воды, огромное облако пара взметнулось вверх. В то же мгновение вода и топкие берега реки вздыбились единой стеной воды и земли. Небо почернело, Луна скрылась. Чернота широкой волной растекалась по сторонам. Я попытался бежать. Крик сам собой вырвался из моего горла, когда нахлынувшая волна понесла меня назад в деревню. Грязь и ил забили рот и нос. Неожиданно что-то с чудовищной силой ударило мне в спину, и я обнаружил, что вишу, зажатый между двумя ветками дерева. Вода стекала вниз крупными каплями, грязь - липкими комками. Вода начала спадать, затем мутной грязевой волной повернула назад в реку, оставив за собой мешанину водорослей и обломков. Шуга ошибся. Гнездо вернулось не для того, чтобы атаковать его, даже сейчас я видел, что в деревне ничего не уцелело, только несколько почерневших, лишенных листьев, домашних деревьев. Я спустился с веток. Спина надсадно болела и я начал опасаться, не сломано ли ребро. Пересиливая боль, я захромал к реке. Если мне суждено умереть, я должен сначала узнать судьбу своего врага. Черная грязь хлюпала под ногами при каждом шаге. Грязная слизь стекала с деревьев. Словно весь мир сделался необитаемым, захлестнутым дождем из земли и воды. Идти было трудно. В вязком болоте то и дело попадались острые обломки и черепки. В рассеянном свете семи Лун я начал пересекать старое русло реки. Грязь и скользкие камни задерживали меня. Возможно ими я спасал свою жизнь. Я забыл, что еще один бог не сказал своего слова! Я выругался, потеряв равновесие на скользкой поверхности. Впереди было видно гнездо. Вращаясь, оно высверлило под собой дискообразную площадку. Когда я взобрался на вал, его окружающий, то увидел, что гнездо опять почернело и лежит в мелкой серебристой воде. Вращение его прекратилось. И наконец, наконец-то оно уже не было нацелено вверх! Оно лежало на боку. Вода захлестывала впадину вокруг него, а оттуда, в дверной проем. Ослепительный свет вспыхивал в отверстии, бросая блики на поверхность воды. Боковой наклон яйца был, несомненно, работой Тонкой линии - бога инженеров. Не исключено, что в последние свои мгновения Пурпурный поверил так в магию Шуги. Я начинал прикидывать, как подобраться поближе, чтобы хоть краешком глаза увидеть тело свихнувшегося волшебника. Ничего живого внутри гнезда уцелеть не могло. Я не проделал еще и четверти пути вниз, когда вспышки и сполохи внутри гнезда участились. Свет не был там устойчиво желтым, который раньше освещал кабину. Там сыпались зловещие шипящие вспышки цвета молнии. Я настороженно остановился. До ушей доносились потрескивающие звуки и шипение воды, превращающейся в пар. Я начал карабкаться по склону назад. Голубоватые вспышки позади меня становились все ярче. Потом из зияющего провала ударила густая струя черного дыма. Наконец-то я добрался до периметра грязевого вала и укрылся за ним. Осторожно приподнял голову. Гнездо, казалось, медлило, словно раздумывало, что предпринять дальше. И - надумало! Оно прыгнуло вверх из выемки. Поднялось по крутой дуге, сверкая белым пламенем, помедлило в верхней точке и рухнуло вниз. Оно упало как раз посреди деревни и тут же подпрыгнуло, оставив позади несколько горящих деревьев. Горячий ветер ударил мне в лицо. Гнездо подпрыгнуло снова. Оно перемещалось прыжками и пугало сверкающим паром. При каждом ударе из него вырывались огромные искры, и земля вспыхивала, но только на мгновение. Деревня стояла на слишком топком месте, чтобы поддерживать огонь. Гнездо продолжало прыгать. Оно покинуло деревню, отмечая свой путь новыми очагами пламени, и по прямой линии двинулось к горам на западе, где ждал Шуга. Оно прыгнуло на холмы, заскакало по нему словно шарик. Я мог его видеть - сверкающее белое пятно, беспорядочно перемещавшееся по склону горы. Наконец оно исчезло по ту сторону гребня. Ветер следовал за ним, потрескивая от присутствия того бога, который еще не сказал своего слова, затем он тоже пропал на западе. Что-то вроде тишины снизошло на землю. Остались лишь звуки воды, стекающие с веток деревьев в деревне. Я встал и посмотрел туда, где в центре деревни все еще поднимался столб черного дыма. Смахивая грязь, налипшую на одежду, я подумал, осталась ли в живых моя первая жена? Я бы очень сожалел о ней. Она была хорошей женщиной, послушной и сильной, почти как вьючное животное. И тут мне пришло в голову, какой из богов еще не сказал своего слова. Я присел. Стояла мертвая тишина. Только хлюпала грязь и шипела вода, пробиваясь между слипшихся камней - только эти звуки наполняли ночь. Ветер совсем прекратился. Последняя Луна спускалась на западе. Вскоре темнота охватила всю землю. Вокруг стало небезопасно. Мог ли именно в этом ошибиться Шуга? Он, кроме всего, был непредсказуемым богом и славился своей склонностью к чванству, а также был известен тем, что терпел неудачу именно тогда, когда меньше всего ожидал. Может быть экспериментальная природа заклинания Шуги оказалась недостаточной, чтобы расшевелить его... Позади меня восток стал вместо черного темно-голубым. Я поднялся, проклиная жесткую и холодную тяжесть моей одежды. И тут же обжигающая глаза ослепительная вспышка заполнила мир... Глаза мои от боли зажмурились. Но мысленно я все еще продолжал видеть огромный огненный шар, похожий на шары Шуги, но увеличенный до размеров горы. Потом я заставил глаза раскрыться и увидел громадную, вздымающуюся массу пламени - раскаленный яростный гриб-поганку - пылающий дым, поднимающийся из-за гор, скрывающий небо и все кругом... Меня опрокинуло на спину, поволокло по грязи, словно от удара гигантским молотом, изготовленным из воздуха. А звук! О, этот звук! Мои уши, казалось, лопнут от боли - таким он был громким и непереносимым. Если я считал, что голос Макс-Вотца, пришедший в деревню, был громким, то в сравнении с этим звуком он казался шепотом. Словно сам Суало спустился вниз и хлопнул своими могучими ручищами. Но звук продолжался, превратившись в перекатывающийся гул, громыхающий над холмами. Он ворчал и грохотал над миром. Отдалялся и снова накатывался непрерывной волной. Я был уверен, что еще очень долго буду слышать его, даже после того, как он исчезнет. Но этот неистовый гудящий рев не смолкал. А с неба начали сыпаться небольшие камни. Элкин сказал свое слово! 18 Я нашел свою жену, скорчившуюся на ветках, под вырванным с корнем деревом. - С тобой все в порядке? - спросил я, помогая ей подняться на ноги. Она кивнула. - Хорошо. Тогда найди какую-нибудь тряпку и перетяни мне ребра. Мне больно. - Да, мой муж. И она покорно начала стаскивать свою юбку. Я узнал ее - юбка была одной из ее самых любимых. Я остановил руку женщины. - Не надо рвать. Найди что-нибудь другое. У тебя не осталось в этом мире ничего другого. Храни ее в целости. Женщина взглянула на меня, глаза наполнились слезами благодарности. - Да, мой муж... Она замолчала. Я понял, что она хочет сказать что-то еще, но боится. - Продолжай, - приказал я. Она, забыв о грязи, повалилась на колени и возбужденно схватила меня за руки. - О, муж мой, я так боялась за тебя! Мое сердце наполнилось такой радостью при виде тебя, что я не могу ее скрыть. Я жизни без тебя не мыслю! Она целовала мои руки, прижимаясь головой к моему телу. Я погладил мех на ее голове, хотя тот и был перепачкан. Но это не имело сейчас особого значения. Мы оба промокли насквозь и изрядно вывозились в грязи. - Все хорошо, - сказал я. - О, говори, говори со мной! Скажи, что опасности больше нет, что в мире все снова стало хорошо. - Встань, женщина, - сказал я. Она тут же встала. - Я все потерял. Наше гнездо разбито, а дерево повалено. Я не знаю, где мои дети, куда разбежались другие жены. У меня ничего не осталось. Лишь та одежда, что на теле. И все же я не бедный человек... - Нет? - она глядела на меня. Коричневые ее глаза расширились от удивления. - У меня осталась женщина... хорошая жена. - Я посмотрел в ее глаза, раскрытые и светящиеся любовью. - Женщина с крепкой спиной и желанием работать. Я знаю это. А теперь иди и найди что-нибудь для повязки. Ребро болит. - О, да, мой муж, да! Она осторожно зашлепала по грязи, покрывающей землю. Я медленно сел. Отдохнуть бы, поспать... 19 Прежде чем оставить деревню, мы как следует пошарили по ней. Не осталось ли что-нибудь ценное неуничтоженным. Но мало чего нашли. Я надеялся отыскать свой велосипед, но его раздавило упавшим деревом. Больно было видеть прекрасно изготовленную машину раздробленной, вмятой в болотистую землю. И я в самом деле оказался прав, когда говорил, что у нас больше ничего не осталось, кроме той одежды, что была на теле. Мы постояли среди развалин деревни, печально оглядывая последствия катастрофы. - Что будем делать, муж мой? - Пойдем отсюда, - сказал я. - Здесь нам нечего делать. Я повернулся и поглядел на далекие голубые луга. - Пойдем туда, - махнул я рукой, - на юг. Может остальным пришло в голову то же решение. Женщина кивнула, соглашаясь, кряхтя взвалила на спину тюк, и мы двинулись в дорогу. Солнце стояло уже высоко в небе, когда мы заметили на западе коричневую фигурку на велосипеде, старающуюся нас догнать. Было в ней что-то знакомое... Нет, невероятно... Но так оно и оказалось. - Шуга! - закричал я. - Ты жив! Он терпеливо посмотрел на меня и слез с велосипеда. - Конечно я жив, Лэнт. А ты как думал? - он помолчал, разглядывая высохшую грязь, облепившую нашу одежду. - Что с вами приключилось? - Мы были в деревне. И видели агонию гнезда Пурпурного. Но умирать оно отправилось в горы, и я подумал, что... - Чепуха, Лэнт. Дуэль выиграл я. Погибает только проигравший. Я видел, как черное гнездо вернулось. Оно напало на деревню, вместо того, чтобы отправиться за мной в горы. А раз оно решило уничтожить деревню, у меня не было причин задерживаться на холмах. К тому же я нашел другой велосипед. - Скорее всего гнездо проскочило мимо тебя. Шуга кивнул. - Я видел, как оно приближается, разворотив деревню. Оно нацеливалось на горы. Но меня там уже не было. - Шуга, это прекрасно! Шуга скромно пожал плечами, стряхивая комочки налипшей грязи с рукава накидки. - Ничего особенного. Так я и планировал. Говорить больше было не о чем. Шуга вновь взгромоздился на велосипед. Его чувство собственного достоинства было удовлетворено, репутация победителя - возвеличена. Он покатил дальше на юг. Я почувствовал, что горжусь знакомством с ним. Да, иметь такого друга, это вам не что-нибудь! 20 Голубые сумерки кончились, и успел начаться красный рассвет, прежде чем мы нашли место для отдыха. Мы остановились на каменистом плато, возвышающемся над грядой округлых холмов, за которыми смутно просматривались силуэты домашних деревьев деревни. Море, похожее на пустыню, осталось позади. Не было необходимости давать приказ делать привал. Мы инстинктивно знали, что проделали за день достаточный отрезок пути. Женщины побросали свои тяжелые тюки и поклажу и устало опустились на землю. Дети немедленно погрузились в глубокий сон. Мужчины сидели, массируя натруженные ноги. Видок у нас был жалкий и потрепанный. Даже самые сильные выглядели неважно. Многие расстались с большой частью своего меха, и все - со своей упитанностью. Мой мех тоже свалялся в колтун, таким он и останется, пока не выпадет. Открытые гноящиеся раны не были редкостью и большинство наших заболеваний не поддавались лечению Шуги. Моя вторая жена, одна из женщин, лишившихся шерсти, разложила передо мной скромную пищу. При других бы обстоятельствах я устроил скандал из-за низкого качества еды и побил бы ее за то, что еды так мало, но при нашем теперешнем положении это был настоящий пир, состоящий из настоящего дефицита. Женщины, должно быть, угробили много часов, выискивая эти плоды и орехи. И все-таки это было не то, к чему я привык. Я принудил себя есть, преодолевая отвращение. Пока я сидел, перемалывая зубами жесткие волокна, ко мне кто-то подошел. Я узнал почти полностью облысевшего Пилга, когда-то нашего деревенского крикуна, а теперь бедного бездомного бродягу, как и мы все. Был он худой и бледный, и ребра безбожно выступали под кожей. - А, Лэнт! - воскликнул он с преувеличенной радостью. - Надеюсь, я не помешал тебе? Он помешал, и он знал это. Поначалу я притворился, что не слышу его и сосредоточился на особо жестком корне. Он встал прямо напротив меня. Я закрыл глаза. - Лэнт, - произнес он, - путешествие, кажется, заканчивается. Твоя душа этому не рада? Я приоткрыл один глаз. Пилг пожирал глазами мою обеденную чашку. - Нет, - ответил я, - не рада. Пилг не смутился. - Лэнт, тебе надо глядеть на жизнь с радостной точки зрения. - А она есть? - Конечно. Ты только подумай, как тебе повезло. У тебя сохранилось четверо детей, две жены, и все волосы, да и первая жена ожидает ребенка. Намного больше, чем у меня. Тут он был прав. Пилг потерял свою единственную жену и всех отпрысков, кроме одного, да и та - девчонка - ничего хорошего. Но я потерял гораздо больше, чем спас. Так что чувствовать себя лучше было не с чего. - Мы потеряли всю нашу деревню, - напомнил я и выплюнул горький кусочек прямо под ноги Пилгу. Он неуверенно посмотрел на него, но гордость пересилила голод. Раз ему не предложили, есть он не будет. А предлагать я и не собирался. Я трижды кормил его за три последних дня. И у меня не было намерения еще больше приваживать Пилга к своей семье. - Но мы быстро добьемся уважения в новой деревне, - возбужденно заговорил Пилг. - Конечно же, репутацию Шуги как волшебника здесь уже все должны знать. Разумеется, они будут его чествовать. Значит и нас тоже. - Они больше всего будут желать, чтобы мы оказались в каком-нибудь другом месте. Посмотри назад. Посмотри откуда мы пришли. Сплошные болота. А за ними - вода. Океан поднимается почти так же быстро, как мы от него уходим. Вот-вот наступит светлый период, Пилг. Это тяжелое время для любой деревни. Конечно, сейчас они снимают урожай, но пищи окажется ровно столько, чтобы как-то самим продержаться болотный сезон. С нами им поделиться будет нечем. Нет, особого счастья они не почувствуют, если мы решим к ним присоединиться. Мое упоминание о еде заставило Пилга пустить слюни, которые потекли по подбородку, но правила приличия удержали его. Он вновь покосился на выплюнутый кусочек корня, валяющийся возле ноги. - Но, Лэнт... погляди на рельеф этой местности. Деревня, к которой мы подходим, расположена на склоне возвышенности, дальше идет