е домой было таким же приятным, как и мое. Это - воздушный мешок для вас. Он служит для изучения погоды в других мирах. Он достаточно большой, чтобы нести ваш вес. Используйте его вместе с другими воздушными мешками - и вы доберетесь домой! Орбур деловито осматривал его. Материал был легким, прозрачным и наиболее тонким из всех, какие мы когда-либо видели. - Здесь нет нитей, - воскликнул Орбур. - Вилвил, иди сюда! Ты только посмотри! Но Вилвил исчез. Немного погодя он опять появился на холме. - Ужасное место для яйца ты выбрал, - сказал он, тяжело отдуваясь. - Почему бы тебе не поставить его пониже. - Где ты был? Вилвил показал то, за чем он ходил. - Я тоже принес подарок Пурпурному. - Он протянул одеяла из воздушной ткани и... мешок балласта. - Они могут тебе пригодиться. Пурпурный был тронут. Он взял плотный мешок и нежно обнял Вилвила, как ребенка. Глаза его повлажнели, на лице расплылась улыбка. Он позволил Вилвилу набросить одеяла себе на руку. - Спасибо, - забормотал он в смущении. - Это замечательный подарок. Он говорил, и голос его прерывался. Потом Пурпурный повернулся ко мне. - Лэнт, благодарю тебя за все. Спасибо тебе за помощь, за то, что ты такой превосходный Глава... Подожди, у меня кое-что есть для тебя. Пурпурный исчез в своем яйце, но быстро вернулся. Он оставил там наши подарки и принес кое-что еще. Шар со странными шишками и выпуклостями на поверхности. - Лэнт, это для тебя... - Что это? Я с удивлением взял предмет. Он был весом с маленького ребенка. - Это твой символ Главы. Я знаю, у Шуги не было времени сделать его для тебя. Я надеюсь, он не станет возражать, если символ подарю я. Смотри - здесь написано мое имя знаками моего языка. Мы - Глава волшебника Пурпурного. Я был смущен, поражен и восхищен, напуган, эмоции беспорядочно сменяли одна другую. - Я... я... - Не говори ничего, Лэнт. Просто - возьми. Это особый символ. Он будет узнан и окружен почетом любыми из моих людей, если кто-то из них снова попадет в ваш мир. А если вернусь я, он сделает тебя моим Главой официально. Владей им, Лэнт! Я немо кивнул, взял предмет и отступил с ним назад. Пурпурный, наконец, повернулся к Шуге, который все это время терпеливо ждал. - Шуга, - сказал он, протягивая пустые руки. - У меня нет ничего, что бы я мог дать тебе. Ты слишком великий волшебник, чтобы я посмел оскорблять тебя ненужным подарком. Я не могу предложить тебе ничего, чтобы не оскорбить твое мастерство. - Челюсть у Шуги отвисла. Он чуть не выронил свое яйцо. И его глаза тут же подозрительно прищурились. - Нет для меня подарка? - переспросил он. Я не понял, чувствует ли он себя обиженным или польщенным. - Только один, - ответил Пурпурный. - Но он такой, что его невозможно унести. Я оставляю тебе две деревни. Теперь ты их официальный волшебник. Шуга уставился на него широко раскрытыми глазами. Пурпурный стоял, высокий, производящий впечатление. В этом странном свете он выглядел почти что богом. Ничего в нем не осталось от той пухленькой, почти комической личности, которая терроризировала нас на протяжении нескольких месяцев. Неожиданно он начал казаться благородным, великодушным, всезнающим. Шуга выдавил из себя: - Ты признаешь это? Ты признаешь? Что я самый великий волшебник? - Шуга, я признаю это. Ты ведаешь о магии и о богах этого мира гораздо больше, чем кто-либо. Ты самый великий. И теперь у тебя есть летающая машина. Затем он обвел нас всех взглядом и прошептал: - Я покидаю вас всех. Я прощаюсь с вами всеми. И с тобой, Шуга, и с твоей дуэлью. С этими словами он поднялся в свое яйцо и исчез. Желтый свет на мгновение вспыхнул ярче, затем погас. Яйцо начало всплывать вверх, так же медленно, как и пришло. Оно поднималось все выше и выше, становилось все меньше и меньше, то ярко загораясь на мгновение, то исчезая. Шуга был так потрясен этим зрелищем, что совсем забыл о заклинании на яйце пещерной рыбы. Он с шумным чавканьем торопливо впился в него зубами. И тут же подавился. Нам пришлось с силой колотить его по спине, прежде чем он пришел в себя. ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ Море бросалось на почерневший берег и откатывалось. Все, кроме этого, было спокойно. В небе висела крохотная искорка Оуэлса, яркая и голубая. "Ястреб" лежал на берегу, с наполненными, но вялыми баллонами. Большой белый баллон расцвел над остальными - наполненный на одну десятую - он представлял собой узкий цилиндр с выпуклостью на вершине. Груз воды удерживал лодку от подъема . Наши припасы были разбросаны по песку, чтобы защитить их от воды в лодке. Мы четверо сидели и мрачно глядели на наше судно. - Я знал, что мы про что-нибудь забудем, - сказал Вилвил. Он повторял это уже в двенадцатый раз. - Север, - бурчал Орбур, - мы забыли, где север. - Мы забыли, что ветер дует на север, - уточнил я. - Неважно, - пожал плечами Орбур. Он швырнул камешек в море. Мы все еще никуда не летели. Орбур швырнул очередной камень. - Проклятье! - Не ругайся, - пробормотал Шуга. - Как же так? Я - величайший волшебник в мире - и даже не могу изменить направление ветра. Проклятье! - Сам ругаешься, - обидчиво сказал Орбур. - Это моя работа. Я волшебник. Мы уже четыре дня пытались подняться на лодке. И всякий раз минимум, что нам удавалось, так это остаться над берегом на прежнем месте. Каждый раз, как только мальчики уставали, ветер грозил унести нас вглубь материка. И каждый раз мы опускались на землю. - Какое имеет значение, сколько энергии в этой батарее, - сказал Вилвил, - мы все равно не можем никуда улететь. А так мы только попусту ее расходуем. - Если мы будем продолжать в том же духе, то дождемся того, что там ничего не останется. Мы находились всего на несколько миль восточнее того места. где была наша бывшая деревня. Место было пустынное. Я задумчиво жевал один из пищевых брикетов Пурпурного. Он был маленький, коричневый и имел странный привкус. - Должен же быть какой-нибудь способ, - продолжал бормотать я. - Должен быть! - Но не по воздуху, - отрезал Вилвил. Орбур швырнул очередной камень. - Тогда давай по воде. - А почему бы и нет. Лодка ведь может плыть, верно? - Да, но водовороты, рифы, - напомнил я. - А мы над ними поднимемся, - чуть ли не закричал Вилвил. - Вот-вот, мы наполним баллоны газом ровно настолько, чтобы лодка находилась над водой, но не воздухотолкатели! Они ведь могут гнать и воду. А мы будем крутить педали в сторону дома. Когда ветер утихнет, мы сможем подняться в воздух. - Но если ветер будет дуть на баллон, как на паруса, то и в этом случае нас будет гнать назад, - сказал я. - Да, но вода будет гнать нас вперед. Таким образом вода даст нам точку опоры, которая необходима, чтобы вернуться домой. К тому же мы не будем накачивать баллоны так сильно как обычно. Они будут представлять меньшую площадь для ветра. И с ним легче будет бороться. Конечно, Вилвил и Орбур были правы, как всегда, когда дело касалось летающей машины. О ней они знали почти все, как и сам Пурпурный. И уж несравненно больше Шуги. Шуга возражал против приравнивания действия ветра на баллоны и действия ветра на паруса. Но Орбур заявил, что ветер - есть ветер. И Вилвил и Орбур оказались правы. Вода лениво плескалась под нами, воздухотолкатели оставляли позади себя пенный след. Мальчикам приходилось налегать на педали вдвое сильнее, чем в воздухе. Море уже начало отступать, пороги и водовороты встречались чаще, поэтому нам частенько приходилось подниматься в воздух. Когда мы это делали, нас пыталось оттащить назад, но мальчики тогда брали курс на восток или запад и, таким образом, мы смогли избежать больших опасностей нашего путешествия. Когда мальчики уставали, мы или увеличивали балласт, или выпускали немного газа. На воде нас сносило совсем немного. За собой мы тащили рыболовные сети. Это был подарок Пурпурного. Нам не терпелось испытать их на деле. Однажды мы поймали что-то очень большое, и оно полдня тащило нас на восток, прежде чем мы сумели перерезать веревки. Нам пришлось использовать для этого специальный инструмент. Пища, которой снабдил нас Пурпурный, была не то чтобы очень съедобной, но имела неприятный привкус. На пятый день нам явно повезло - мы наткнулись на участок воды со стремительным течением, уносящим нас к югу. Мы держались за него сколько могли, пока течение не стало слишком бурным. Тогда мы поднялись в воздух. Мальчики были в восторге, обнаружив, что ветер дует нам в спину. Периоды темноты стали теперь больше. Два часа. Один сезон сменял другой. Океан начинал отступать. Это будет длиться еще несколько месяцев. Море под нами пенилось вокруг бритвенно острых скал - это начали обнажаться горные пики. Был период сильного тумана: голубого, красного, черного - бесконечное повторение вместе с циклом солнц. Мы уже потеряли три воздушных мешка. Их швы расползлись неожиданно и как-то одновременно. Мы компенсировали их потерю еще большим накачиванием мешка Пурпурного. Он был уже наполовину пуст, но еще более чем заменял недостаток других. В следующие дни мы расстались еще с двумя мешками. Очевидно, очень большая ошибка была допущена с клеем, который Грим использовал для заклейки швов - или возможно сама ткань оказалась не такой крепкой, как ожидалось. Те мешки, которые у нас еще остались, держали газ не дольше дня. Шуга и я постоянно подзаряжали их. В момент изготовления воздушная ткань была плотной, но теперь она определенно перестала быть таковой. При постоянном использовании что-то ослабило ее. Мы еще волочили за собой наши рыболовные снасти. Они свисали за бортом, как тоненькие нити мерцающей паутины. Я удивлялся мастерству их изготовления и прикидывал, сможем ли мы сделать такие же. Нас внесло в новую зону тумана: голубой, белый, красный... В черном тумане наш крючок опять зацепился за что-то большое, слишком большое, чтобы его можно было вытащить. Мы не решились обрезать нить. Она была слишком ценной, чтобы терять ее. Ветер свистел в снастях, так быстро мы двигались. Туман тогда рассеялся, когда голубое солнце выпарило его. И мы увидели, что поймали на крючок... землю. Пустыня, которую мы пересекали много месяцев назад, которая еще совсем недавно была морским дном, теперь представляла собой непролазное болото. Болотная тина за несколько дней бурно зацвела. Там должны быть жевательные корни. До дома осталось недалеко. ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ Мы вернулись к мирной жизни близнецов-деревень. Жизнь и в самом деле представлялась даже более спокойной, чем раньше. И ответственность за это несли я и Шуга. Во время отлета "Ястреба" мы просыпали над веселящейся толпой пыль желания. В результате там продолжались оргии целых три недели. Непристойная, конечно, но она породила чувство братства между верхней и нижней деревнями. Другим связующи м звеном между нами стал Шуга. Теперь он был главным волшебником обоих поселений. Гортин, правда, позволил ему занять этот пост, только заручившись клятвой Шуги, что он выкупит все волшебные символы в деревне за их полную стоимость. Потребовались уговоры, чтобы он согласился выкупать и символы Пурпурного, но прощальные слова Пурпурного надолго привели его в хорошее настроение. Однажды его видели даже улыбающимся. Конечно, нашлось несколько человек, которые огорчились из-за расстройства их планов. Пилг, например, вложил почти весь свой капитал в символы Пурпурного и считал, что их следовало бы выкупать по прежней цене - десять к одному. Но жизнь наша текла мирно. По вечерам я сидел и слушал, как бранятся жены и кричат дети и думал, до чего же хорошо быть дома. Жизнь вернулась к своему неспешному ритму. Я по-прежнему нарезал плашки и этим регулировал развитие коммерции. Другие - производили товары, а я распределял плашки, теперь уже только голубые, поскольку Пурпурный улетел. Ткачество оставалось основным ремеслом. Торговцы прибывали не только с других деревень, но даже с материка и южных краев. Каждые пять дней прибывал новый караван. Они приходили из все более отдаленных поселений. Мы стали теперь могущественной торговой деревней, а слава о нашей ткани распространилась по всей нашей земле. Вилвил и Орбур работали над новым "Ястребом". Старый был установлен на почетном месте на особой поляне, принадлежащей сыну Френа Кузнеца. Ни один из торговцев не проходил мимо, чтобы не остановиться и не удивиться лодке. Новый "Ястреб" должен был получиться огромным - почти в пятнадцать человеческих ростов длиной. Ему потребуется свыше сотни воздушных мешков и десять мужчинн а велосипедах, чтобы приводить его в движение. Теперь следующий болотный сезон не прервет нашу торговлю с материком. Подмастерья ткачей и изготовители лодки никогда так напряженно не работали, как в последнее время. Когда Орбур и Вилвил объявили о своих намерениях, некоторые стали возражать. - Для чего нужна еще одна летающая машина? Одну мы уже построили, мы доказали, что можем ее сделать, так чего ради мы будем делать еще? Ради кого мы будем тратить на нее время и силу. Лучше использовать воздушную ткань для торговли. - Но как вы собираетесь здесь торговать? - последовал вопрос. - Если мы не будем строить другой "Ястреб", нам будут не нужны генераторы и генераторные бригады. И мы не сможем заключать на них пари. Нам некуда будет тратить плашки, которые вы зарабатываете, производя ткань, нам негде будет торговать вашей тканью. Тех, кто не был в этом убежден, скоро перекричали. Гортин и я одобрили намерение моих сыновей, и вскоре на скале начали расти внушительных размеров подмостки. Казалось, что женщины теперь навечно обзавелись именами. Шуга думал, что по окончании строительства первой лодки мы сможем отменить даже имя Мисс, но поскольку они снова оказались нам нужны для прядения нитей, мы не посмели этого сделать. А чума эта распространялась. Новая жена, которую я купил на материке, не успела пробыть в моем доме и трех дней, как уже потребовала себе имя. Мои другие жены поддержали ее. Каким-то образом им пришла эта идея. Единственным исключением была моя безволосая дочь. Шуга намеревался вскоре освятить ее. У нее будет свое имя, собственное секретное имя. Все эти дни Шуга был очень занят. Теперь он мог снять благословение и позволить взять сок и снова наложить благословение на домашнее дерево почти без затрат времени. И это стоило владельцу гнезда всего одного волшебного символа. К счастью, Шуга открыл, что взятие сока домашнего дерева отгоняет демонов. Он перепродавал сок домашнего дерева ткачам, по три порции на плашку. И это была очень справедливая цена. Из-за повысившегося авторитета Шуги мне пришлось набрать новых подмастерьев. Теперь их у меня было больше десяти, и они изготовляли в день плашек больше, чем их мог выкупить любой волшебник. Многие жители деревни, кажется, не считали больше компенсацию символов необходимой. Они обменивались плашками, как легким, ценным и неразрушающимся товаром. Но другие ценили их достаточно высоко, так что Шуга был постоянно занят. Ткань нужно было благословлять, станки освящать, у домашних деревьев брать сок. Были еще оплодотворяющие заклинания, благословение имен. И все время приходилось присматривать за своими учениками, которые становились все искуснее в своих попытках убить Шугу. - Бегаешь и молишься! - жаловался он. - Нет времени отдохнуть! И ты знаешь, Лэнт, они все еще обмениваются плашками Пурпурного. Меняют ее одну к четырем. Почему? Пурпурный же улетел. - Но его магия сохраняется. Она впиталась в плашки и делает их счастливыми. Шуга раздраженно фыркнул. - Кроме того, ты работаешь лучше и более впечатляюще за плашку Пурпурного. Так мне рассказали, - добавил я. - Это верно. Потому-то я и собираю плашки Пурпурного. Когда я уничтожу последнюю, здесь от него никаких следов не останется. И все будет так, как до его прихода к нам. Я искореню память о Пурпурном, Лэнт! - Думаю ничего не получится, Шуга. Плашки и ткань разошлись так широко, что ты никогда не сможешь выкупить их все. Я опять принялся за разрезание и раскрашивание плашек. Намерения Шуги несбыточны. Каждый раз, когда он уничтожает очередную плашку Пурпурного, остальные еще поднимаются в цене. Люди уже не очень охотно расстаются с ними. Но я должен подумать и решить, что же я смогу сделать для Шуги.