тва наших обычных топоров и ножей. Этот дорогой и длительный процесс получения стали кельтские кузнецы использовали только в редких случаях, когда надо было изготовить оружие особо высокого качества. С большой долей вероятности можно предположить, что упоминаемое в легендах и сказаниях чудо-оружие имеет вполне реальный прототип -- мечи из стали, полученной таким трудоемким способом. Сколько терпения и труда, умения и выдержки требовало изготовление железных мечей со стальными лезвиями! Кузнецы-оружейники были истинными мастерами и художниками, ведь в руках у них были только обыкновенный молот и клещи. Конечно, кузнецы того времени ковали не только чудо мечи, переходившие от отца к сыну и составлявшие наиболее высоко ценимое имущество свободного человека. Мастерские выпускали и "массовую" продукцию -- мечи, которые гнулись в бою и вынуждали воинов прерывать его, чтобы выправить оружие. Особо ценные мечи не были предметом торговли. Их дарили князьям и королям, они составляли на протяжении многих поколений фамильное достояние. Воины считали такие мечи богатой добычей. Обычное железное оружие, хотя и было качеством пониже, но обладание им все же было почетным, ибо только свободный человек мог носить меч и копье. Предводителем небольшого отряда гермундуров, находившегося в оппидуме, был Ирмин, второй сын князя Бодана, стоявшего во главе части этого племени. На улице, сопровождаемый знатными кельтами, Ирмин встретился со своими людьми. Ему повезло: переговоры с "мудрейшим" прошли успешно, так как тот давно знал Бодана. Когда-то к обоюдному удовлетворению они урегулировали длительный спор из-за охотничьих угодий-- спор, который вызывал непрерывные мелкие стычки и мог привести к большой войне между кельтами и гермундурами. Это не устраивало ни одну из сторон. Гермундуры испытывали непрерывное давление со стороны хаттов -- тоже германского племени. Хатты надвигались с северо-запада, тесня и разоряя поселения гермундуров. Борьба с хаттами требовала много сил, и мир с кельтами имел особо важное значение. Кроме того, для обороны требовалось железное оружие, а его они выменивали у кельтов. У гермундуров, правда, были свои кузнецы, но качество кельтских мечей, копий, щитов, боевых топоров, шлемов было намного выше. Ирмин продемонстрировал подарок "мудрейшего"-- двусторонний меч с блестящим лезвием и украшенной янтарем рукояткой. Это был поистине княжеский подарок. Без сомнения трудный поход отряда удался. Они принесут хорошую весть -- поставки новых партий оружия начнутся в ближайшее время. Люди Ирмина собрались было отправиться в отведенный им дом, чтобы узнать о подробностях переговоров с "мудрейшим", но внезапно заметили приближавшуюся к ним необычную процессию. Впереди шли друиды, а за ними медленно двигалась колонна людей. В середине колонны на деревянных носилках несли большую закрытую урну. Процессия повернула к одному из домов. Это была кузница, но никто в ней не работал, огонь здесь не горел, молоты, клещи, зубила были убраны. Пришедшие вывернули наковальню в центре кузницы, расширили и углубили яму. Никто не проронил ни слова, неподвижно стояли друиды. Когда работа была закончена, несколько человек по знаку старшего из жрецов подняли урну и опустили ее в яму, которую медленно забросали землей, утрамбовали и накрыли большой каменной плитой. Наковальню опрокинули и разбили на куски. Как узнал потом Ирмин, в урне был прах умершего кузнеца. По обычаю кельтов урну с прахом мастера закапывали в кузнице, где он работал, чтобы дух его не уходил, а мастерство передавалось живущим. Меч, подаренный Ирмину, был последней работой мастера. На следующий день отряд гермундуров покинул оппидум. Погода немного улучшилась, туман рассеялся, хотя солнце и не показывалось. Люди двинулись в обратный путь. Настроение было приподнятое. Подходя к воротам внешнего кольцевого вала, они увидели, что работает больше печей, чем накануне. На тачках подвозили уголь и руду, из одной печи извлекали крицу, на других печах усиленно раздували мехи. Уровень металлургии железа у кельтов, применяемые ими способы получения железа и стали, а также обработки железных изделий хозяйственного и военного назначения, высокая профессиональная выучка и искусство украшения железных изделий оставались непревзойденными на протяжении целого тысячелетия, вплоть до средних веков. Об уровне развития металлургии железа у кельтов свидетельствуют устройства и приспособления для выплавки и обработки железа, обнаруженные при раскопках в современной Швейцарии. Эта культура получила название латенской1 (по месту раскопок и находок). Обычные для начала железного века сыродутные горны представляли собой простые углубления -- ямы, вырытые на склонах гор, чтобы можно было использовать естественные потоки воздуха (так называемая тяга). Позднее были созданы дутьевые мехи. Производительность сыродутных горнов сразу возросла. Но в V в. до н. э. у кельтов появились невысокие печи типа шахтных, которые позднее превратились в "кусковые", или "волчьи", названные так потому, что получавшуюся в них крицу именовали "куском", или "волком"2. Нельзя думать, однако, что на смену ставшим тогда традиционными сыродутным горнам сразу пришли более производительные печи. Скорее всего те и другие долгое время сосуществовали. Соседи кельтов -- римляне и германцы -- переняли уних искусство получения, и обработкм. Этот период называют также поздним, или вторым железным веком (400 год до н.э. -- начало н.э.). Ранним или первым, железным/веком (900--400 годы до н. э.) называют период, именуемый в Центральной и Западной Европе "гальштадским". В нашей литературе такие печи называют кричный горн". В отличие от сыродутного горна на нем выплавляли, просто более крупные куски крицы. Позднее усовершенствованный кричный горн начали использовать для получения стали рафинированием. Как свидетельствует история металлургии, это были способные ученики, так как очень скоро превзошли своих учителей. К началу новой эры Римская империя простиралась от Евфрата до Дуная и от Северной Африки до берегов Альбиона. Под управлением Рима находились территории нынешних Франции и Испании, а также Египта и Англии. Понятно, что управлять такой гигантской империей на протяжении длительного времени можно было лишь обладая не тольке силой, но и большим умением. Бывали времена, когда Рим находился на грани полной катастрофы, но опасностей удавалось избежать, а из поражений извлекались победы. Однажды кельты захватили Рим, и их предводитель Картаго сделал все, чтобы сломить его могущество. Но этого не случилось. И каждый раз, когда Рим избегал уничтожения, могущество его возрастало. В 55--54.годах до н. э. Цезарь предпринял две экспедиции к туманному Альбиону, но ему не удалось захватить страну. Британия стада римской провинцией лишь во время правлелия Клавдия. Это случилось в 43 году н. э., правда, борьба не закончилась сразу. Племя икеров под предводительством королевы Боадицыи восстало против римлян. Вначале восставшим сопутствовал успех, но это продолжалось недолго. Закаленные в боях римские легионы под командованием Сетония Паулио разгромили икеров, захватив все их укрепления, в том числе Лондиний -- нынешний Лондон. В 62 году н.э. в безвыходном положении королева Боадиция покончила с собой. Император Адриан несколько десятилетий спустя распорядился для защиты подвластных Риму областей Британии построить оборонительный вал поперек всего острова -- от Карлайла до Ньюкасла. Подобный вал был в Центральной Европе и защищал римлян от набегов германцев. В Британии недругами римлян были скотты -- предшественники современных шотландцев. Вал имел 17 укрепленных замков, в которых размещались гарнизоны, и 80 укрепленных ворот. Многочисленные войска надо было кормить, одевать и снабжать вооружением. Это требовало организации соответствующих производств. Важнейшими были мастерские при императорских арсеналах. Такие "оружейные фабрики" работали на всей громадной территории Римской империи. Многие из них пользовались широкой известностью благодаря высокому качеству получаемых изделий. В частности, Конкордия и Лука в Италии славились коваными стрелами и мечами, а Билбис, Туриассо и Толедо в Испании -- всевозможными лезвиями. Когда в 120 году император Гадриан со своим шестым легионом прибыл в Британию, то немедленно распорядился соорудить оружейную мастерскую. Лагерь разбили в Аква Салис. Место оказалось хорошим во многих отношениях. В частности, горячие источники были использованы для сооружения римских бань, что облегчило пребывание легионеров вдали от дома. До сих пор отдыхающие на английском курорте Бат, что к юго-востоку от Бристоля, могут видеть эти бани. Лагерь в Аква Салис не был временным. Его построили по типу римских укрепленных замков и военных лагерей, т. е. в виде города с симметрично расположенными улицами. Лагерь был огражден мощными стенами и бойницами. В каждой из четырех стен находились ворота. Две главные улицы, пересекавшиеся в центре, соединяли эти ворота, укрепленные дополнительно над-вратными башнями и бастионами. Перед стеной был выкопан двойной ров, через который у ворот были переброшены подъемные мосты. Адриан поступил мудро, отдав распоряжение о строительстве в Британии оружейной фабрики. Аква Салис был окружен горами, богатыми железной рудой, и лесами, богатыми древесиной. Приказ Адриана был выполнен очень быстро. Железо выплавляли в сыродутных горнах и по специально построенной дороге доставляли на оружейную фабрику, где были мастерские по ремонту военного снаряжения и мастерские по производству нового оружия. Здесь изготавливали пращи и щиты, стрелы и метательное оружие. Чрезвычайно высоким качеством отличались копья, имевшие особую конструкцию и называвшиеся "пилумы". Это метательное оружие состояло из древка и железного стержня, сужающегося по направлению к стальному острию., Длина копья доходила до двух метров. Хастати, воины первой линии боевого порядка, во время битвы носили по два таких копья. Мастерской, где изготовляли пилумы, руководил Квинт Петроний. Один из центурионов -- некто Шпурий Метелл -- распекал его. Держа в руке железный стержень от пилума, он утверждал, что этот стержень никуда не годится. "Посмотри на этот обрубок! Он слишком короток и тонок, -- возбужденно говорил центурион. -- Поэтому он и не удержался на древке. Таким оружием даже моего домашнего осла не одолеешь!" Шпурий Метелл ждал ответа, но Петроний был спокоен. Возбуждение Метелла можно было понять -- от качества оружия зависел исход боя. Перед началом рукопашной схватки хастати бросали копья навстречу противнику. При этом они не стремились попасть в незащищенные части тела, а целились в щит, который у врагов римлян, как правило, состоял из деревянного каркаса, обтянутого кожей, или из плетеных ивовых прутьев. Только центральная часть щита имела железную накладку. Брошенное с большой силой копье вонзалось в щит и прочно застревало в нем. Вытащить его было очень непросто, а во время боя и того сложнее. Тяжелое длинное древко оттягивало руку щитоносца вниз вместе со щитом. Кроме того, тонкий железный стержень копья под тяжестью древка изгибался вниз, а древко упиралось своим концом в землю, затрудняя продвижение щитоносца вперед. Враг становился беззащитным, и римляне уничтожали его мечом. Таким образом, пилум, несмотря на свою кажущуюся простоту, был весьма эффективным оружием. Его изготовление требовало большего мастерства. Железный стержень должен был глубоко входить в древко. Место перехода от дерева к железу защищали скрепляющей муфтой. Железный стержень отковывали достаточно тонким, чтобы он пружинил, в противном случае стержень не изгибался бы под тяжестью древка. Со стальным наконечником стержень был соединен кузнечной сваркой. Таким образом, два места пилума при его изготовлении требовали особого умения мастера: это места соединения древка со стержнем и стержня с наконечником. Центурион молчал, тяжело дыша и гневно сверкая глазами. Казалось, он был готов на все. Квинт Петроний взял у него железный стержень со стальным острием, молча осмотрел его и усмехнулся. Усмешка Петрония взбесила центуриона: "Императору покажу это. Он накажет тебя по заслугам и не только за плохое оружие, но и за издевательство над воином!". Квинт Петроний оставил бушевавшего центуриона и скрылся в боковом помещении мастерской. Здесь лежало несколько сот копий и столько же не соединенных с древками железа стержней без наконечников. Подозвав одного из кузнецов, Петроний велел показать все еще кричавшему центуриону готовые копья и отдельные стержни. Обратившись затем к центуриону, Петроний сказал: "Ты прав, этот пилум издевательство над римским воином, но это копье не из нашей мастерской". Он помолчал, чтобы дать возможность центуриону осмыслить сказанное, и продолжил: "Сравни свое копье с лежащим перед тобой и ты поймешь, что я говорю правду". Действительно, злополучный пилум сильно отличался от тех, что показал ему Петроний. Центурион виновато посмотрел на начальника мастерской: "Извини, но когда оружие подводит в бою, я перестаю понимать шутки. Может быть, ты определишь, в какой мастерской отковали эту кочергу для очага моего врага, чтобы не сказать больше. Ею даже мула не заставишь двинуться с места". "Думаю, -- ответил Петроний, -- такие копья выпускает императорская оружейная фабрика в Тебене. Там изготовляют превосходные шлемы и щиты, но копья и стрелы у них не получаются". Все работники в таких государственных мастерских, а кроме кузнецов, там были плотники, кожевники, тележники, изготовители луков и др., тоже считались на военной службе и подчинялись военному распорядку. Первоначально только легионам были приданы ремесленники, которые в правах и обязанностях приравнивались к воинам. Но с сооружением оружейных фабрик этот порядок был распространен и на персонал мастерских. Для кузнецов-оружейников позднее были введены дополнительные правила. Во всяком случае "фабричные", как называли кузнецов-оружейников, не могли покинуть свою работу до окончания срока службы и как воинов их увольняли с почетом и наградами. Став ветеранами, они пользовались теми же правами и привилегиями, что и заслуженные воины. При приеме на службу кузнецов-оружейников клеймили. В кодексе Теодосиана по этому поводу сказано: "Кузнецам-оружейникам на руке выжигается клеймо, то есть видный всем знак того же типа, что и знак, который выжигают рекрутам, чтобы по нему можно было узнать тех, кто уклоняется от кузнечных работ в государственных мастерских, и привлечь к ним укрывающих таковых или их детей, а также тех, кто обманным путем или хитростью поступил на другие работы, чтобы вернуть их по закону". Государственные оружейные фабрики римлян не были, однако, фабриками в нашем понимании. Это были практически мастерские, в которых трудились сотни ремесленников. Одновременно существовали и небольшие мастерские, например мастерская Квинта Петрония, в которой изготавливали копья без применения какой-либо механизации процессов. Центурион Шпурий Метелл и начальник мастерской Квинт Петроний окончательно помирились за кувшином доброго сицилийского вина, поблагодарив бракодела из Тебене, подарившего им приятное знакомство и приятный вечер. В одной из стычек севернее Адрианвилла центурион со своим отрядом попал в засаду скоттов и был убит. Погибли все, и даже превосходные копья Петрония не помогли. Неожиданное нападение и превосходящие силы противника сделали свое дело. О претензиях погибшего центуриона Петроний доложил "primicerius fabrfcae", то есть начальнику всех кузнецов-оружейников императорской фабрики в Аква Салис. По окончании службы в Англии Петроний жил в Риме, а затем в своем поместье на Сицилии. И сегодня здесь можно увидеть громадные шлаковые отвалы периода римского владычества. Несколько столетий спустя после описанных событий в Англии закрепились норманны, или, как их еще называют, викинги. В течение многих поколений их набеги не давали покоя народам Западной Европы. Переправляясь через Рейн, они доходили до Кельна и Бонна, во Франции достигали Парижа. В Италии, на Сицилии и в Северной Африке возникали государственные образования норманнов. В то время, как викинги из Норвегии вели войны за Шотландию, а викинги из Дании -- за Англию, Исландию и Западную Европу, викинги из Швеции вторглись в Восточную Европу; пройдя новгородские "земли, они спустились по Волге далеко на юг вплоть до Каспийского моря. Согласно старинным русским хроникам, это были варяги племени русов, которые в VIII в. основали Киевскую Русь -- первое на Руси государство. Было бы неверно считать викингов только разбойниками и разрушителями. Безусловно, это были завоеватели, но в то же время они основывали государства; это были разбойники, но они занимались торговлей и ремеслом. Археологические находки свидетельствуют о высоком уровне изделий, производившихся викингами. Особенно внушительны их достижения в кораблестроении. Корабли викингов бороздили многие моря и океаны. В 1880 г. близ Сандефьерда в Норвегии был найден корабль викингов, построенный из дуба. Длина корабля двадцать четыре метра, ширина около пяти метров, осадка примерно один метр. Водоизмещение составляло около тридцати тонн. Ореховая скорлупа по сравнению с современными судами, но на ней пересекали Атлантический океан. Это доказали потомки викингов. Двое из них на судне, построенном по аналогии с древним, пересекли в 1893 г. Атлантику и прибыли на Всемирную выставку в Чикаго. Сегодня считают доказанным, что викинги задолго до Колумба достигли берегов Америки. В поселении викингов в большом заливе у южного берега Исландии было очень оживленно. К берегу подошли два судна. Их ждали давно. Эйнар с двумя старшими сыновьями тоже встречал прибывших. Как его дед и отец. Эйнар родился на острове и наследовал большую усадьбу с крепким хозяйством. Придет время, и он передаст ее старшему сыну. Второй сын женится на дочери хозяина соседней усадьбы -- сыновей у того не осталось, а старик совсем плох, хотя еще и на ногах, иначе ему нужно было бы отправляться в темное пристанище Нифла. Если человек уже не в состоянии ходить, то он должен сам предать себя смерти, только в этом случае он попадает в Валгаллу. Эйнар тоже думал о своей смерти и о том, что будет после нее. Он был хорошим хозяином, независимым и свободным. На его подворье работали несвободные батраки и рабы. Его род пользоваться большим уважением, почти таким же, как если бы он был ярлом -- князем. Один из его предков и Ингельфур Агнарсон первыми поселились здесь. С жившими на острове ирландско-шотландскими монахами они не церемонились -- превращали их в батраков или убивали. Большинство монахов предпочитало смерть, но урон это был небольшой, так как викинги привозили с собой рабов, в основном кельтов. Викинги хорошо знали этот народ, знали их трудолюбие и выносливость, а также и то, что многие его представители владели ремеслами. Команды выволокли суда на песчаный пологий берег и приступили к разгрузке. Эйнар и его сыновья видели, как на берегу вырастали кипы различных товаров. Среди них были железные топоры и ножи, косы и серпы, плуги и мотыги -- и все со стальными лезвиями. Товар был очень ценным, крайне необходимым в хозяйстве. Прошли те времена, когда пахать и убирать урожай приходилось примитивным инвентарем. Но не только эти товары были привезены для продажи. Можно было приобрести и раба, и рабыню. В этот раз привезли много молодых красивых девушек. Высокорослые германки, черноволосые средиземноморские красавицы, ширококостные приземистые финки -- всех выстроили в ряд, чтобы покупатели могли оценить их достоинства. Эйнара рабы не интересовали -- ему нужен был инвентарь, и он присматривался к косам, серпам, ножам. Потому подозвал своего раба. Это был кузнец кельтского происхождения. Молодым человеком попал он в плен во время одного из норманнских набегов на ирландское побережье. Жизнь ему сохранили только потому, что он был кузнецом и при набеге врагов на монастырь оказался в кузнице. Здесь его и схватили. Вначале молодого раба отвезли в Данию. Там его купил ярл из Норвегии, который забил его до полусмерти только потому, что он своей расторопностью и смекалкой понравился его жене. Действительно, женщина часто заглядывалась на раба, когда он выходил из кузницы. Одега, так звали кельта, снова продали. У Эйнара ему жилось сносно, обходилось без побоев, и он был почти доволен своей судьбой. Хотя Одег и был рабом, Эйнар дал ему жену, тоже из плененных кельтских девушек. По указанию Эйнара Одег осмотрел разложенный инвентарь. Товар был хороший, это он понял сразу. Внимательно рассматривал он места сварки и ощупывал острия лезвий, временами переводя взгляд на мечи и ножи. Ему хотелось схватить какой-нибудь меч, вскинуть его высоко над головой, и с размаха опустить на голову врага. Он рисовал себе эту картину так явственно, что слышал хруст разрубаемых костей, различал треск рвущихся сухожилий и видел потоки льющейся крови. Его пальцы судорожно сжались. Но это была только игра воображения. Вокруг шумел торг, стоял звон железа и спокойно размеренно разговаривали степенные покупатели. Посмей Одег только протянуть руку к одному из мечей, его бы убили на месте. По дороге в усадьбу Эйнара Одег вспомнил о железных мечах. Ведь они были не столько оружием, сколько символом свободного человека. Впервые за годы, проведенные на острове, юноша с неодолимой силой почувствовал тягу к свободе. Эйнар и оба его сына ехали на лошадях, а Одег и еще пятеро батраков шли пешком. Двигались быстро и к вечеру прибыли в усадьбу. В хозяйстве Эйнара было немного железного инвентаря, но умение и мастерство Одега позволяли поддерживать его всегда в отличном состоянии. Косы, серпы и лемехи содержались в образцовом порядке. Спустя несколько дней после возвращения с торгов в жизни Одега произошло событие, в корне изменившее его судьбу, хотя вначале он к этому событию не имел никакого отношения. В усадьбе Эйнара объявился гость. Пришел Торке, сын Арнульфа Одноглазого. В прежние годы Эйнар часто встречался с Арнульфом. Они были друзьями с тех пор, как Арнульф спас Эйнару жизнь. В одном из сражений с ирландско-кельтскими монахами им пришлось туго. Эйнар был тяжело ранен и не мог сам двигаться, а нужно было спасаться бегством. Весь день Арнульф тащил на себе Эйнара, пока они не достигли берега и не забрались на свой корабль. Немногим удалось тогда уйти. Спаслось всего несколько человек. Эйнар выжил, и потому всегда очень дорожил дружбой с Арнульфом. И сын его был для Эйнара желанным гостем. И на этот раз он принял Торке радушно, не спрашивая о причине прихода. Если захочет, сам скажет. На другой день под вечер у огня в большом зале дома собрались все мужчины -- Эйнар, его сыновья и гость. Был здесь и совсем еще юный Бьярн Эйнарсон. Торке рассказывал о своем отце. Вместе с Красным Эриком тому пришлось покинуть Исландию. Точнее, ярл Ингрим и его люди изгнали Эрика и его сторонников. Тогда они двинулись вслед заходящему солнцу> кто на веслах, а кто под парусом, и шли все время на запад, В конце концов изгнанники достигли неизвестной им ранее земли и назвали ее "зеленой", то есть Гренландией. Поселились на ее западном берегу. Со скрелингярами, местными эскимосами, столкновений не было, так как те избегали встреч с викингами. Страна была большой, и места всем хватало. Эскимосы ушли от пришельцев далеко на запад и северо-запад. Однако среди викингов из-за обладания землей, оружием, инвентарем все время возникали споры и ссоры, часто заканчивавшиеся применением силы. В одной из стычек отец Торке лишился; глаза. Почти вслепую он сразил своего противника. Смерть наступила мгновенно. В результате порядок был восстановлен: у викингов действовало правило, согласно которому противник должен был: платить больше, чем взял" Авторитет отца Торке возрос и слово Арнульфа Айнаура, то есть Одноглазого, как его потом прозвали, стало чуть ли не законом для поселенцев. Рассказывал Торке Айнаугсон и о Бьярне Герюлфсоне, который однажды на своем корабле двинулся еще дальше вслед заходящему солнцу, и об Эрике Красном, который открыл новую землю. И вот теперь Лайф Эриксон хочет повторить его плавание. Скоро должно быть все готово, и они отправятся в путь. Правда, еще не хватает решительных, сильных и мужественных парней, которые не прочь были бы испытать себя в таком путешествии. Торке молчал. Молчали и остальные. Вдруг раздался голос самого младшего: "Я пойду с Лайфом Эриксоном". Это не был голос ребенка, в этот миг Бьярн Эйнарсон стал мужчиной. Эйнар понял это и, не оборачиваясь, согласно кивнул седой головой. Он сказал: "Возьми с собой Одега и, если он будет хорошо тебе служить, то со временем дай ему свободу. Но скажу я ему это теперь, потому что, если человек знает, что верностью он заслужит свободу, то на него можно положиться". Спустя несколько дней Торке Айнаугсон покинул усадьбу Эйнара и вместе с ним ушли Бьярн и Одег. Расставаясь с женой, Одег, как мог, утешил ее, пообещав вернуться, если получит свободу. А возможно, что через год -- два вслед за этой ладьей пойдут другие, тогда и она отправиться к Одегу. Так говорил хозяин. В большом фьорде молодые люди увидели Лайфа Эриксона, он руководил строительством двух новых необычно больших кораблей. Корпуса были уже почти готовы, на одном начали ставить мачту. Одег тоже участвовал в работах, его уменье кузнеца было весьма кстати. Он ковал гвозди и болты, скобы и кольца, петли и крюки. Работы было много, и с каждым ударом молота приближалась свобода. Дни пробегали незаметно. Лайф Эриксон с удовлетворением наблюдал за командой-- это были испытанные в боях и штормах мужчины, его многолетние товарищи и друзья. Рядом с ними была и молодежь -- Торке и Бьярн, которые горели желанием участвовать в настоящем деле, совершать подвиги. Им еще было неведомо, что подвиги и настоящее дело состоят иногда в преодолении малых и не заметных на первый взгляд трудностей. И вот наступил день отплытия. На борту каждого корабля было пятьдесят мужчин и десять женщин. За исключением Одега и еще двух кельтов, все они были викингами. Плавание продолжалось много дней и ночей, Грен- per залива Лоренца. Здесь викинги обосновались. Лайф Эриксон приплывал к этому берегу еще несколько раз, причем с большим числом людей. Финландия была наиболее благоприятным местом для поселений. Здесь были хорошая земля для возделывания пшеницы и сочные луга для выращивания скота^, водоемы, полные рыбы, и леса, богатые дичью и ценной древесиной. Вскоре Одег нашел железную руду. Понятно, что на первых порах обходились привезенным с собой оружием, плугами, топорами и другим инвентарем, но легко было предположить, что очень скоро этого будет недоставать. Первым над этим задумался Одег. Он хотел построить горн для выплавки железа и пытался вспомнить, как это делается. И вот Одег приступил к сооружению печи. Он все делал сам, не привлекая помощников, поэтому на строительство горна ушло много времени. Труднее всего оказалось изготовить дутьевой мех, но и с этим Одег справился. Когда все было готово, он загрузил печь дровами и рудой, зажег огонь и поддал дутье. Многие часы шла плавка, затем Одег дал печи остыть, взломал ее и извлек первую крицу. Она ковалась почти так же легко, как и привезенное железо. Одег был доволен. Давно забытое чувство гордости и счастья, охватило его, когда он рукой провел по лезвию меча, выкованного им из железа своей первой крицы. Одег почувствовал себя по настоящему свободным: в его руках было принадлежавшее ему по праву оружие свободного человека, добытое нелегким трудом. Бьярн Эйнарсон лишь один раз ходил с Лайфом Эриксоном обратно в Исландию, а потом построил себе в Финландии большой дом. Одег оставался кузнецом, но, и будучи свободным человеком, продолжал служить Бьярну. Он ковал для поселенцев косы, серпы, ножи, топоры, цепи. По возвращении из Исландии Бьярн привез Алку -- жену Одега. Она родила ему трех сыновей, и все они, как их отец, стали кузнецами. Однако это поселение викингов существовало всего два поколения. Неизвестно, сразила поселенцев эпидемия или произошла природная катастрофа. Во всяком случае время стерло все следы и сохранились лишь некоторые воспоминания. Мы знаем сегодня, что викинги задолго до Колумба достигли Северной Америки и что они около 1000 года расселились вдоль берегов Лабрадора, Ньюфаундленда 65 и Новой Шотландии. Удалось ли им в местах новых поселений добывать руду и выплавлять железо, пока неизвестно, но в том, что викинги его обрабатывали, нет сомнений -- не могли же они забыть столь необходимое ремесло, которым превосходно владели. Возможно, викинги перековывали приходившие в негодность инвентарь и оружие, а возможно, все-таки выплавляли железо, благо железные руды были в избытке. Во всяком случае пока отсутствуют археологические данные, которые позволили бы точно ответить на этот вопрос. С самого начала железного века возникла прямая технологическая цепь руда -- железо. Это был одностадийный процесс. Обычным металлургическим устройством был сыродутный горн, в котором железо получали не в жидком расплавленном) состоянии, в виде куска тестообразной, пропитанной шлаком крицы. После того как в печах начали применять дутье с приводом мехов от водяного колеса, температуры возросли настолько, что наряду со шлаком в печи начало скапливаться и жидкое железо, насыщенное углеродом. Это был не поддававшийся ковке чугун, с которым вначале не знали что делать, и поэтому он шел в отвал. Но вскоре научились чугун, как и бронзу, заливать в формы, то есть бывший ненужным продукт использовать в виде литья. В Китае литейный чугун стал известен на несколько столетий раньше, чем в Европе и на Ближнем Востоке. Очень важным в дальнейшем совершенствовании металлургии железа оказался тот факт, что из чугуна при его переплаве в присутствии воздуха в открытой печи, то есть в кричном горне (так. называемый кричный процесс), получается ковкое железо. Этот процесс назвали "фришеванием". Цель его -- сделать чугун "здоровым" путем выведения из него нежелательных примесей. В результате технологическая цепь усложнилась: не руда -- железо, а руда -- чугун -- ковкое железо, т.е. сталь. Процесс стал двустадийным. Благодаря новому технологическому звену удалось резко увеличить производство железа. Потребности общества, находившегося в стадии перехода от феодализма к раннему капитализму, способствовали прогрессу в ряде отраслей. В металлургии, в частности, в этот период возникли и получили распространение чугунное и стальное литье, производство стального листа и проволоки, обработка поверхности и другие технологические процессы. Во многих местах, особенно в городских коммунах, железо-обрабатывающее производство достигло высокого уровня. Характеризуют этот период выдающиеся по мастерству и художественному исполнению изделия из железа и стали, что свидетельствует о большом шаге вперед, который сделала металлургия железа и технология его обработки. ОТ СЫРОДУТНОГО ГОРНА К ДОМНИЦЕ Шведские крестьяне занимаются не только земледелием, но и металлургией железа. -- Настоятель монастыря перед судом божьим. -- Поганым железом называли металлурги чугун, не поддающийся ковке. -- Отлитые из чугуна пушки и ядра сделали порох дьявольским изобре-тением. -- Нюрнбергский торговец едет в саксонские Рудные горы, чтобы наладить производство белой жести. -- В Блауентале построена первая фабрика для лу-окения жести. -- О том, как рассеялась мечта стать королем Рудных гор. На протяжении многих столетий в металлургии железа немногое менялось. Использовали простейшую технологию прямого получения железа из руды. Постепенно наряду с примитивными сыродутными горнами начали строить печи шахтного типа. Сыродутные горны, печи и кузницы обычно располагали в глухих лесах и поэтому нередко называли лесными кузницами. В зависимости от местных условий развивались различные варианты сыродутного способа получения железа. Так, богатые железом руды острова Эльба перед загрузкой в горн подвергали восстановительному обжигу. Такие предварительно обожженные руды вывозили также на Корсику или на итальянский материк и там переплавляли. Этот способ вошел в историю металлургии как "корсиканский", или "корсиканская кузница". На Пиренейском полуострове возникла "кателанская кузница". В основе этого способа также лежала специальная предварительная обработка руд. В Северной Европе, прежде всего в Швеции, крестьяне на своих подворьях производили железо не только для собственных нужд, но и для продажи. Еще до того, как ганзейские купцы монополизировали торговлю железом, порты Хельсингборг, Лахолем и другие служили местом его погрузки на суда. Крестьяне-металлурги применяли печи шахтного типа, которые загружали сверху и через верх же извлекали крицу. При этом в печи вначале закладывали дрова, которые превращались там в уголь, а затем на этот древесный уголь загружали руду. Дутье подавали с помощью мехов, которыми управляли женщины. Обычно это была жена хозяина или служанка. Они сжимали мехи, наступая ногой на перекладину. Как правило, при этом женщины одновременно вязали или пряли. Постепенно начали появляться мехи, приводимые в действие от водяного колеса. Усовершенствование способа подачи дутья привело к перевороту в металлургии железа. Что получалось в кричном горне -- только мягкое ковкое железо или, кроме него, также и более твердая сталь как побочный продукт -- зависело в основном от качества руды. На опыте люди научились отличать руды, из которых в горне или в "кусковой" печи можно было получить, не только ковкое железо, но и дополнительно сталь. Горы, где находили такие руды, часто называли "стальными". Такая Стальная гора находится, например, близ Шмалькальдена, она широко известна еще со средних веков. Выплавляемая из "стальных" руд крица была очень неравномерной по составу. Ее разбивали и из обломков выбирали "сталистые" куски. Никто тогда не знал, в чем отличие стали от железа, и тем не менее крестьянские металлурги Швеции научились управлять процессом -- получать либо сталь, либо ковкое железо, изменяя количество и интенсивность дутья. "Кусковые" печи использовали и в Альпах. Однако в этих краях высота печей была такой, что не позволяла извлекать крицу через верх. Приходилось выламывать часть передней стены. Такая работа была не из легких, поэтому для выполнения ее в некоторых местах, например в штирийских Рудных горах, специальным колоколом созывали всех мужчин. Крицу здесь называли "масс". Маленькая "масс" весила 30--40 килограммов, большая -- до 125. Манипулировать раскаленньш кусй ком железа такой величины было непросто. Настоятель Вольфхольд из Адмонта однажды удивил всю округу: взял голыми руками и поднял только что извлеченную из печи крицу. Жил Вольфхольд в XII столетии. Это был властный хозяин, сторонник телесных наказаний и строгого порядка, гроза монахов и жителей окрестных деревень, принадлежавших монастырю. Однако к себе он был не столь требователен. Время от времени настоятель посещал соседний женский монастырь в Ройне под предлогом проведения душеспасительных бесед. Что в действительности делал настоятель в женском монастыре, можно только догадываться. Во всяком случае его образ жизни привлек внимание современников, благодаря чему до нас дошли многие события того времени. Вольное поведение Вольфхольда вызвало опасение за авторитет церкви и зависть (первое несколько меньше). Люди из-за косности своего мышления требовали божьего суда над настоятелем. Подобный суд соответствовал тогдашнему правопредставлению и был неотвратим для подозреваемого в ереси. Избежать его было невозможно, Обычными формами такого суда были поединки, хождение босыми ногами по раскаленному железу или погружение испытуемого в глубокий омут в связанном виде. Тех, кто оставался невредимым после испытаний, считали правыми. Божий суд для Вольфхольда оказался необычным. Средством в'ыявления истины должна была стать глыба железной крицы из кусковой печи шахтного типа. В один из летних дней ИЗО года на железоделательном заводе в Рудендорф-Блауберге, принадлежавшем монастырю Вольфхольда, собралось множество народа. Они хотели своими глазами увидеть, как бог поступит с настоятелем. Снимет ли Всевышний подозрения в прелюбодеянии его с монахинями? Печь загрузили рудой, задули, а затем через несколько часов в горне пробили отверстие и начали выпускать шлак, вместе с которым из печи вытекал расплавленный металл, который презрительно называли "граглах" -- "поганый камень", так как никто не знал, что с ним делать. А между тем это был высокоуглеродистый чугун, который после затвердевания при ударе по нему молотом разлетался на мелкие куски, как стекло. Настоятель приказал вскрыть переднюю стенку печи. Изнутри она пылала. Возбужденная толпа с нетерпением ждала, что будет дальше. Многим казалось, что перед ними ад, куда отп-равится Вольфхольд. При помощи длинных ваг мастера и их помощники извлекли из горна раскаленную "масс" и бросили на площадку перед печью. Люди отступили. Настоятель не спеша подошел к раскаленной глыбе, помедлил немного, затем резко нагнулся, взял железо голыми руками и поднял его над головой. Толпа застонала. Через несколько мгновений Вольфхольд опустил железо на площадку. Испытание было выдержано, и с этого часа пересуды прекратились. Неизвестно поэтому, продолжал ли настоятель посещать женский монастырь в Ройне или нет. Для нас удивительно, однако, насколько были наивны люди в те времена: они слепо верили в то, что публично демонстрируемое мужество и способность человека выдерживать "испытания" свидетельствуют о его невиновности. Печь, из которой извлекли глыбу железа, спасшую от позора, а возможно, и от смерти настоятеля Вольфхольда из Адмонта, достигала уже значительной высоты, иначе не пришлось бы взламывать стенку печи и вываживать железо через пролом. В дальнейшем высота пе-,ней еще больше возросла, а мехи уже приводились в действие энергией текущей воды, что позволило намного увеличить их объем, а следовательно, количество и интенсивность подаваемого дутья. Следствием такого развития процесса явилось, однако, не только резкое увеличение производительности печей, но и образование значительных количеств нежелательного "граглаха". Его английское название "pig iron" в переводе означает "свиное железо" и подтверждает малоценность этого продукта для металлургов того времени1. Вскоре металлурги научились использовать и этот жидкий чугун -- они стали заливать его в формы. Началось производство и потребление нового материала на основе железа -- литейного чугуна. Во всяком случае так было в Европе. В Китае, по некоторым свидетельствам, литейный чугун начали получать на несколько сот лет раньше. При повторном расплавлении в кричном горне (при определенных условиях) этот очень твердый, но хрупкий материал превращался в мягкое, хорошо поддающееся ковке железо. Процесс назвали фришеванием, что в данном случае означало оздоровление металла. Новый путь от руды к железу стал двустадийным процессом. На первый взгляд этот путь казался более длинным, но вскоре выяви