но все время возникали слухи, что Наполеон собирается заключить какое-то торговое соглашение: то с мистером Пилькингтоном из Фоксвуда, то с мистером Фредериком из Пинчфильда. И что любопытно, никогда с обоими одновременно. Примерно в это же время свиньи вдруг перебрались в дом фермера. Животным снова показалось, что они помнят какое-то давнее постановление против этого, но Визгун опять сумел переубедить их. - Совершенно необходимо, - хрюкал он, - чтобы свиньи - ум, честь и совесть нашей фермы, имели спокойное место для работы. И достоинству Вождя (а в последнее время, говоря о Наполеоне, он стал употреблять слово "Вождь") более подобает жить в доме, чем в свинарнике. Кое-кто был все-таки обеспокоен, когда пронесся слух, что свиньи не только готовят себе пищу на кухне и превратили гостиную в комнату отдыха, но к тому же еще и спят на кроватях. Боксер, как обычно, сказал, что "Наполеон всегда прав", но Кашка, которой показалось, будто она помнит четкое и ясное законоположение против кроватей, отправилась к гумну и попыталась разобраться, что же там написано об этом в Семи Заповедях. Убедившись в своей неспособности понять что-нибудь, кроме отдельных букв, она позвала Мюриель. - Мюриель, - попросила она, - прочти мне Четвертую Заповедь. Не запрещает ли она спать в кровати? Хотя и не без затруднений, коза прочитала заповедь вслух: - Там сказано: "Зверь да не спит в кровати НА ПРОСТЫНЯХ", - проблеяла она наконец. Странно, но Кашка не помнила, чтобы в Четвертой заповеди упоминались простыни. Но раз уж так было написано на стене, сомневаться не приходилось. Случайно проходивший мимо Визгун, сопровождаемый двумя или тремя псами, тут же все надлежащим образом разъяснил. - Вы, товарищи, уже слышали, что мы спим на кроватях? - спросил он. - А почему бы и нет? Ведь вы же не думаете, что это запрещено? Слово "кровать" означает, собственно, "место, где спят". Строго говоря, груда соломы - это тоже кровать. Закон запрещает спать на простыне, которая действительно является вредной людской выдумкой. Мы убрали все простыни с кроватей и спим на одеялах. Да, это удобно. Но могу вам сказать, товарищи, не удобнее, чем мы того заслуживаем! Ибо сколько трудов и забот ложится на наши плечи! А ведь и нам надо иногда отдохнуть! Ведь вы же не хотите, чтобы мы надорвались на работе и уже не могли больше выполнять свои обязанности? Ведь никто из вас не хочет, чтобы Джонс вернулся? Животные тут же заверили его в обратном, и толки о спящих в кроватях свиньях прекратились. А когда через несколько дней Визгун объявил, что свиньи отныне по утрам будут вставать на час позже других зверей, то жалоб и недовольства по этому поводу не возникло. К осени животные буквально падали от усталости, но были довольны собой. Год выдался тяжелый, и запасы пищи на зиму - после продажи части урожая зерна и сена - не были слишком обильны, но мельница искупала все. Она была возведена уже наполовину. После жатвы случилось несколько сухих и ясных деньков, и животные налегли в эти дни на работу еще усерднее, чем раньше. Они полагали, что есть смысл потратить больше сил на добычу камня, лишь бы поднять стены мельницы еще на один фут. Боксер даже вставал по ночам, чтобы в одиночестве часок-другой поработать при свете полной осенней луны. В свободные минуты животные прохаживались вокруг наполовину отстроенной мельницы, восхищаясь мощью и прямизной ее стен и поражаясь, как это им все удалось. Только старый Бенджамин не выражал никакого энтузиазма насчет мельницы, хотя по обыкновению помалкивал. Он только загадочно бурчал, что "ослы живут долго", и большего от него невозможно было добиться. В ноябре задули яростные юго-западные ветры. Строительство пришлось остановить, потому что дожди не давали замешивать цементный раствор. Однажды ночью случился такой страшный ураган, что все постройки фермы заходили ходуном, а с крыши амбара посыпалась черепица. Тревожно кудахтая, в страхе проснулись куры, потому что им всем одновременно приснился отдаленный ружейный выстрел. Утром животные вышли из стойл и сараев и увидели, что флагшток сломан, а в нижнем конце сада валяется вяз, вырванный, как редиска, с корнем. Но то, что они увидели вслед за этим, вызвало общий вопль отчаяния. Ужасное зрелище предстало пред их глазами: мельница лежала в развалинах! Животные устремились туда все как один. Наполеон, который вообще-то бегал редко, на этот раз сам скакал впереди всех. Да, мельница рухнула до основания, а камни, которые они разбивали и перетаскивали с таким трудом, были разбросаны вокруг. Не в силах произнести ни слова, они стояли, скорбно глядя на груду упавших камней. Наполеон в молчании расхаживал взад и вперед, время от времени принюхиваясь к земле. Хвостик его стоял торчком, судорожно подрагивая из стороны в сторону, что у него всегда было признаком напряженной умственной деятельности. Вдруг он резко остановился, как будто придя к какому-то решению. - Товарищи, - начал он негромко, - знаете ли вы, кто виноват в этом? Кто этот враг, проникший сюда под покровом темноты и уничтоживший нашу мельницу? СНЕЖОК!!! - Он вдруг перешел на крик, и в голосе его зазвучала угроза, - Снежок сделал это! Этот злобный предатель, думая нарушить наши планы и отомстить за свое позорное изгнание, проник сюда под покровом ночи и уничтожил плоды наших самоотверженных трудов! Товарищи! На этом самом месте я выношу смертный приговор Снежку! Звание "Зверь-Герой" второй степени и ведро яблок тому из вас, кто свершит над ним справедливый суд! Два ведра - тому зверю, кто захватит его живым! Животные были невероятно потрясены, узнав, что это Снежок - виновник столь ужасного злодеяния. Такого никто не ожидал даже от Снежка. Раздались крики возмущения, и все вслух стали изобретать свои способы поимки Снежка, если он когда-нибудь опять попытается вернуться. Почти сразу же на небольшом расстоянии от холма нашли в траве следы какой-то свиньи. Они прослеживались всего лишь на протяжении нескольких ярдов, но вели по направлению к дыре в живой изгороди. Наполеон глубоко внюхался в них и подтвердил, что это следы Снежка. По мнению Наполеона, Снежок скорее всего пришел со стороны фермы Фоксвуд. - Медлить нельзя, товарищи! - сказал Наполеон, изучив следы преступника. - У нас много работы! Мы приступим к восстановлению мельницы сегодня же утром и будем строить ее всю зиму, не пропуская ни единого дня, невзирая на погоду. Мы покажем этому презренному предателю, что ему не удастся так легко погубить наш труд. Помните, товарищи, ни шага в сторону! Мельница будет сдана в запланированный срок! Вперед, товарищи, к победе Зверизма! Да здравствует мельница! Да здравствует Зверская Ферма! Глава седьмая Зима выдалась суровая. За штормовыми ветрами последовал мокрый снег с дождем и градом, а потом грянули холода, которые свирепствовали до середины февраля. Восстанавливая мельницу, животные старались изо всех сил, прекрасно понимая, что внешний мир следит за ними, и как завистливые двуногие будут радоваться и торжествовать, если они не возведут мельницу в срок. Злобствуя, двуногие делали вид, что они не верят в виновность Снежка. Они утверждали, что Снежок тут совершенно не при чем, а виной всему, дескать, просто тонкие стены мельницы. Животные, конечно, понимали, что это неправда. И все-таки на этот раз было решено класть стены в три фута толщиной, а не восемнадцати дюймов, как раньше, а это значило, что камней теперь потребуется вдвое больше. Карьер долгое время был занесен снегом, и с этим ничего нельзя было поделать. Дело несколько продвинулось в пору наступивших вскоре сухих морозов, но это был адский труд, а надежды уже не согревали их так, как в первый раз. Они мерзли и редко бывали сыты. Только Боксер и Кашка никогда не падали духом. Визгун произносил зажигательные речи о радости служения и о трудовых доблестях, но животных больше воодушевлял Боксер со своим вечным девизом: "Я буду работать еще упорней!" В январе еды стало еще меньше. Зерновую пайку сильно сократили, а взамен были обещаны дополнительные выдачи картошки. Но тут оказалось, что почти весь урожай картофеля померз в буртах, прикрытых слишком тонким слоем земли и соломы. Картофель размяк, почернел, и только малая часть его была съедобна. В эти дни животным целыми днями ничего, кроме кормовой свеклы и мякины, не выдавали. Казалось, что на пороге стоит голодная смерть. Было жизненно необходимо скрыть этот факт от внешнего мира. Ободренные разрушением мельницы, двуногие и так распространяли лживые выдумки о Зверской Ферме. Они вновь стали утверждать, что животные там вымирают от голода и болезней, все время ведут междоусобную борьбу и даже докатились до поедания друг друга и истребления новорожденных. Наполеон хорошо предвидел все дурные последствия утечки информации о действительном положении с продуктами и, чтобы создать обратное впечатление, решил использовать мистера Вимпера. До сих пор животные почти не общались с Вимпером во время его еженедельных визитов, а теперь несколько специально подобранных животных, в основном овец, получили задание упоминать в его присутствии, как бы случайно, что пайка недавно опять увеличилась. Кроме того, Наполеон велел почти до краев наполнить песком опустевшие закрома в амбаре, а сверху этот песок присыпали остатками зерна и муки. Использовав какой-то подходящий предлог, Вимпера провели через склад, позволив одним глазом заглянуть в закрома. Вимпер был введен в заблуждение и продолжал уверять внешний мир, что продовольствия на Зверской Ферме сколько угодно. И все-таки к концу января стало ясно, что зерно необходимо где-то доставать. В эти дни Наполеон редко появлялся на публике и большую часть своего времени проводил в доме, где его оберегали девять свирепых псов, стороживших каждую дверь. Его редкие выходы обставлялись торжественно: шесть псов окружали его плотным кольцом и рычали, если кто-нибудь подходил слишком близко. Бывало, что он вообще не показывался утром в воскресенье, и тогда его распоряжения передавались через других свиней, чаще всего через Визгуна. Однажды в воскресенье утром Визгун объявил, что куры, которые только что стали снова нестись, должны будут сдать свои яйца, потому что Наполеон заключил через Вимпера контракт на поставку четырех сотен яиц в неделю. Денег, которые будут выручены за яйца, должно было хватить на зерно и муку, чтобы дотянуть до следующего урожая. Услышав об этом, куры страшно раскудахтались. Конечно, им намекали и раньше, что такая жертва, может быть, от них потребуется, но им в это не хотелось верить. Они только что собрались высиживать весенних цыплят и теперь запротестовали, утверждая, что продажа яиц равна детоубийству. Впервые со времен изгнания Джонса произошло нечто вроде мятежа. Под предводительством трех черных минорок куры-несушки предприняли явную попытку расстроить планы Наполеона. Они выбрали такой способ сопротивления: взлетели на насесты и неслись оттуда прямо на пол, где яйца, естественно, разбивались. Наполеон действовал быстро и беспощадно. Распорядившись прекратить выдачу курам кормов, он постановил, что любое животное, которое поделится с ними хоть зернышком, подлежит смертной казни. Псы следили за тем, чтобы этот декрет неукоснительно соблюдался. Куры продержались пять дней, а потом сдались и вернулись к своим ящикам для яиц. Девять несушек за это время передохли. Их тушки сожгли в саду, а причиной смерти была объявлена куриная слепота. Вимпер об этом инциденте даже не узнал. Яйца поставлялись, как было условлено, и фургон бакалейщика заезжал за ними каждую неделю. Все это время о Снежке не было ни слуху, ни духу. Поговаривали, что он скрывается на одной из соседних ферм - то ли в Фоксвуде, то ли в Пинчфильде. Отношения Наполеона с соседями теперь несколько наладились. Во дворе фермы лежала куча бревен, сложенных там еще лет десять тому назад после расчистки буковой рощи. За это время бревна хорошо высохли, и Вимпер посоветовал Наполеону продать их. И мистер Пилькингтон, и мистер Фредерик были бы не прочь совершить эту покупку. Наполеон колебался и все не мог решить, кого же из них предпочесть. Замечали, что когда он склонялся к мысли заключить контракт с Фредериком, Визгун утверждал, что Снежок скрывается в Фоксвуде, а когда казалось, что Наполеон предпочитает Пилькингтона, о Снежке говорилось, что он обосновался в Пинчфильде. В начале весны вдруг обнаружилось, что Снежок посещает ферму по ночам. Это известие ошеломило животных. Они так переполошились, что с трудом засыпали в своих сараях. Рассказывали, что Снежок пробирается на ферму под покровом темноты каждую ночь и творит всяческие безобразия. Он крал зерно, переворачивал ведра с молоком, бил яйца, вытаптывал посевы, обдирал клыками кору плодовых деревьев. Что бы ни стряслось - во всем винили Снежка. Разбивалось ли окно, запруживались ли канава - кто-нибудь обязательно говорил, что это вредительство Снежка. Поэтому когда потерялся ключ от продовольственного склада, то вся ферма была в полной уверенности, что Снежок забросил его в колодец. Странно, но они продолжали верить в это, даже когда потерянный ключ нашелся под мешком из-под муки. Коровы в один голос мычали, что Снежок забирается к ним в коровник и доит их во сне. Поговаривали, что даже крысы, совершенно обнаглевшие этой зимой, вступили в сговор со Снежком. Наполеон приказал провести тщательное расследование злодеяний предателя. В сопровождении своих псов он устроил инспекционный обход всей фермы. Все остальные животные следовали за ним на почтительном расстоянии. Наполеон останавливался через каждые несколько шагов и нюхал землю в поисках следов Снежка. По его словам, он узнавал их по запаху. Он перенюхал каждый угол в гумне, в коровнике, курятнике, огороде и почти везде обнаружил следы Снежка. Он тыкал рылом в землю, делал несколько глубоких вздохов и восклицал зловещим голосом: - Снежок! Он был здесь! Я чую этот изменнический дух! При слове "Снежок" псы скалили свои клыки и рычали так, что кровь стыла в жилах. Животные были запуганы до смерти. Им казалось, что Снежок стал какой-то невидимой силой, которая витала в воздухе, угрожая им всеми возможными бедами. Вечером Визгун собрал всех обитателей фермы и, встревоженно морща рыло, сказал им, что у него есть важные новости. - Товарищи! - заверещал Визгун, нервно подпрыгивая. - Товарищи! Открылась ужасная вещь! Снежок продался Фредерику из Пинчфильда, который как раз сейчас замышляет напасть на нас и отнять у нас нашу ферму. Снежок будет у Фредерика проводником. Хуже того. Ранее мы полагали, что мятеж Снежка был следствием его самолюбия и тщеславия. Мы ошибались, товарищи. Знаете, каковы были истинные причины? Снежок был в сговоре с Джонсом с самого начала! Снежок всегда был тайным агентом Джонса. Это доказывают оставшиеся после него документы, которые мы только сейчас обнаружили. По-моему, это объясняет многое, товарищи. Разве мы не видели сами, как он пытался - к счастью, без успеха - привести нас к поражению и разгрому в Битве при Коровнике. Животные были ошеломлены. Даже разрушение мельницы не шло ни в какое сравнение с этим предательством. Однако прошло все же несколько минут, прежде чем они поверили в это. Все они вспомнили - или подумали, что вспомнили, - как Снежок вел их в атаку в Битве при Коровнике, как он их сплачивал и ободрял на каждом шагу, и как даже ранение дробью ни на миг не остановило его. Все это как-то не вязалось с тем, что он был на стороне Джонса. Даже Боксер, который редко задавал лишние вопросы, был озадачен. Он лег, подобрал под себя передние копыта, закрыл глаза и с тяжким усилием попытался выразить свою мысль: - Я в это не верю... Снежок храбро сражался в Битве при Коровнике. Я сам видел это. Разве мы не присвоили ему звание "Зверь-Герой" первой степени сразу же после битвы? - Это была наша ошибка, товарищи. Теперь-то мы знаем, что в действительности он пытался погубить нас. Обо всем этом написано в секретных документах, которые теперь нашлись. - Но он был ранен! - сказал Боксер. - Мы все видели, как он истекал кровью. - Это было подстроено! - верещал Визгун. - Выстрел Джонса только слегка задел его. - Я бы показал, что об этом сказано в его собственных воспоминаниях, если бы вы умели читать. Замысел Снежка заключался вот в чем. В решающий момент он должен был подать сигнал к отступлению и таким образом оставить врагу поле боя. И ему бы удалось это, если бы не наш героический вождь товарищ Наполеон! Вы что, не помните, что как раз в ту минуту, когда всех охватила паника и казалось, что все потеряно, товарищ Наполеон выступил вперед с кличем "Смерть человечеству!" и вонзил свои клыки в ногу Джонса? Вы помните это? - вопил Визгун, прыгая из стороны в сторону. Теперь, когда Визгун описал сцену столь живописно, животным показалось, что они вспомнили ее. Во всяком случае, они припомнили, что в решающую минуту Снежок действительно побежал. Но Боксер не унимался. - Я не верю, что Снежок всегда был предателем, - сказал он. - Другое дело, что он натворил потом. Но я уверен, что в Битве при Коровнике он еще был добрым товарищем. - Наш Вождь, товарищ Наполеон, - возгласил Визгун, выговаривая слова размеренно и твердо, - утверждает категорически, товарищи, что Снежок был агентом Джонса еще с тех времен, когда о Восстании никто и думать не думал! Категорически! - Ну, это другое дело! - сказал Боксер. - Если сам товарищ Наполеон так говорит, значит, так оно и есть. - Вот это уже патриотически сказано! - хрюкнул Визгун, но глянул на Боксера своими мигающими глазками весьма угрожающе. Уходя, он многозначительно добавил: - Я предостерегаю всех и каждого: смотреть нужно в оба! У нас есть основания полагать, что секретные агенты Снежка и в эту минуту таятся среди нас! Четыре дня спустя Наполеон приказал животным собраться во дворе после обеда. Когда все были в сборе, Наполеон вышел из дома. Недавно он удостоил себя званиями "Зверь-Герой" первой степени и "Зверь-Герой" второй степени, и оба эти ордена болтались у него на груди. Девять громадных псов прыгали вокруг Наполеона и рычали так, что у всех мурашки бегали по спинам. Все молчаливо сжались на своих местах и, казалось, предчувствовали, что сейчас произойдет нечто ужасное. Наполеон постоял, строгим взором оглядел присутствующих и вдруг пронзительно хрюкнул. Псы тотчас рванулись вперед и, схватив за уши четырех свиней, поволокли их, визжащих от боли и страха, к ногам Вождя. Из прокушенных ушей хлестала кровь, псы почувствовали ее вкус и, казалось, на несколько мгновений совершенно взбесились. Трое псов, ко всеобщему изумлению, бросились на Боксера. Первый пес был перехвачен копытом Боксера еще в прыжке и сразу же прижат к земле. Пес взвыл о пощаде, а два других, поджав хвосты, отскочили. Боксер взглянул на Вождя, как бы спрашивая, что ему делать дальше. Наполеон, казалось, передумал и, скрывая испуг, строго приказал отпустить пса. Боксер приподнял копыто, и помятый пес с воем метнулся прочь. Суматоха улеглась. Четверо обвиняемых ждали, всем своим видом свидетельствуя о совершенных преступлениях. Наполеон потребовал, чтобы злодеи покаялись. Это были те самые четыре кабанчика, которые протестовали, когда Наполеон отменил Советы по воскресеньям. Других подсказок не требовалось. Те признались, что с момента изгнания Снежка поддерживали с ним тайные сношения, содействовали Снежку в разрушении мельницы, вошли в сговор со Снежком с целью передать Зверскую Ферму в руки Фредерику. Они также добавили, что Снежок доверительно признавался им, что был в прошлом тайным агентом Джонса. Как только они закончили свое покаяние, псы тут же перегрызли им глотки, а Наполеон зловеще вопросил, нет ли еще желающих в чем-нибудь покаяться. Вперед вышли три черные минорки, зачинщицы яичного бунта, и признались, что Снежок явился им во сне, подстрекая к неповиновению Наполеону. Их тут же прикончили. За ними вышел гусь и повинился, что утаил шесть початков кукурузы с прошлого урожая и ел их по ночам. За ним овца призналась в том, что помочилась в общую поилку по наущению, конечно же, Снежка, а две другие овцы признались в убийстве одного старого барана, особенно верного приверженца Наполеона. Несчастного барана, страдавшего от кашля, они довели до смерти, гоняя его вокруг костра. Они тоже были казнены на месте. Череда покаяний и расправ продолжалась до тех пор, пока у ног Наполеона не образовалась гора трупов, и самый воздух не пропитался забытым со времен Джонса тяжелым запахом крови. Когда резня прекратилась, все, кроме свиней и псов, гуртом побрели прочь. Они были потрясены и опечалены. Они даже не знали, что их ужаснуло больше: измена своих товарищей, продавшихся Снежку, или жестокое возмездие, свидетелями которого они стали. Кровавые сцены им приходилось наблюдать и прежде, однако то, что произошло сегодня, показалось им ужаснее чего бы то ни было, потому что случилось между своими. С тех пор, как Джонс покинул ферму, животные не убивали друг друга. Даже крыс никто не трогал. Они поднялись на пригорок неподалеку от наполовину отстроенной мельницы. Чтобы было теплее, они сбились в тесную кучу, здесь были Кашка, Мюриель, Бенджамин, коровы, овцы и вся стая гусей и кур - все, кроме кошки, внезапно исчезнувшей как раз накануне устроенной Наполеоном экзекуции. Некоторое время все лежали молча. Один Боксер остался на ногах. Он дергался, хлестал себя по бокам длинным черным хвостом, время от времени выражал свое недоумение коротким и негромким ржанием. Наконец, он сказал: - Не понимаю. Я бы не поверил, что такое может случиться на нашей ферме. Должно быть, мы допустили какие-то серьезные ошибки. Вывод, я думаю, один: надо работать упорнее. С сегодняшнего дня я буду вставать по утрам на час раньше. - И тяжелой рысью Боксер ускакал на карьер. Там он в качестве разминки перед сном набрал два воза камней и отволок их один за другим на мельницу. Сгрудившись вокруг Кашки, животные тесно жались друг к другу. С холма, на котором они лежали, открывался широкий вид на окрестности. Большая часть фермы лежала перед их взорами: длинный луг, простиравшийся до главной дороги, поле, засеянное кормовыми травами, роща, пруд с питьевой водой, пахотные земли, где густо зеленела молодая пшеница, красные крыши хозяйственных строений, из труб которых вился дымок. Был ясный весенний вечер. Трава и распускавшийся кустарник живой изгороди отливали золотом под косыми лучами солнца. Никогда еще ферма не казалась им столь желанным местом - и с каким-то даже удивлением они вспомнили, что это их собственная ферма, где каждый клочок земли принадлежит им. Кашка смотрела с холма, и ее глаза наполнялись слезами. Если бы она смогла выразить свои мысли, то сказала бы, что совсем не ради того, что случилось сегодня, они затеяли несколько лет тому назад борьбу против тирании двуногих. Эти сцены страха и резни - нет, не этого они ждали в ту ночь, когда старый Майор призвал их к Восстанию. Сама она представляла себе будущее, если вообще как-то представляла, как сообщество животных, свободных от голода и бичей, где все равны, каждый трудится по способностям и сильный оберегает слабого, как сама она оберегала в ту ночь потерявшихся утят, загородив их своими ногами. Она не знала почему, но вместо этого они дожили до того, что никто уже не осмеливается высказать вслух то, что думает; повсюду рыщут жестокие и злобные псы, и на твоих глазах твои собственные товарищи признаются в ужасных преступлениях и гибнут, разорванные в клочья. У нее не было и мысли о мятеже или неповиновении. Она знала, что даже теперь все-таки лучше, чем при Джонсе, что самое главное - это предотвратить возвращение двуногих. Что бы ни случилось, она останется верна идеям Зверизма, будет усердно работать, честно исполнять возложенные на нее обязанности и признавать руководящую роль Наполеона. Однако не за это они боролись, не на это уповали, не ради этого трудились. Не ради этого они строили мельницу и шли под пули Джонса. Таковы были ее мысли, хотя слов, чтобы их выразить, ей не хватало. Наконец, чувствуя, что песня может заменить недостающие слова, она затянула "Всех животных Британии". Животные, сидевшие вокруг, подхватили песню. Они спели ее три раза подряд, очень мелодично, но тихо и печально, как никогда не пели раньше. Едва они допели ее в третий раз, как появился Визгун, и по всему его виду было ясно, что у него есть какое-то важное сообщение. Визгуна сопровождали два пса. - Особым постановлением товарища Наполеона, - объявил Визгун, - песня "Все животные Британии" отменяется. Петь ее отныне запрещено. Животные были ошарашены. - Но почему? - спросила Мюриель. - В ней больше нет необходимости, товарищи, - сказал Визгун непререкаемым тоном. - "Все животные Британии" - это песня Восстания. Но Восстание закончилось. Сегодняшняя казнь предателей была заключительным актом Восстания. Наши внешние и внутренние враги разгромлены. В "Животных Британии" мы выражали наши чаяния на более справедливый общественный строй. Но такой строй теперь создан. Очевидно, что петь старый гимн уже нецелесообразно. И хотя все были напуганы, кое-кто, может быть, и решился бы запротестовать, но тут овцы принялись за свое излюбленное "Четыре - хорошо, две - плохо". Блеянье овец длилось несколько минут и сделало продолжение дискуссии невозможным. Устаревший гимн больше никогда не пели. Поэт Минимус сложил новую песню, которая начиналась словами: О, Ферма Зверская! Я никогда Не причиню тебе вреда! И каждое воскресное утро эту песню пели теперь после торжественного подъема флага. Но ни слова, ни мелодия ее, по всеобщему мнению, не шли ни в какое сравнение со "Всеми животными Британии". Глава восьмая Через несколько дней, когда страх, вызванный казнями, поутих, кое-кто из животных припомнил или подумал, будто припомнил, что Шестая Заповедь гласит: "Да не убьет зверь другого зверя". Многим стало казаться, что имевшая место расправа противоречит закону, хотя в присутствии свиней или псов об этом никто говорить не решался. Кашка попросила Бенджамина прочесть ей Шестую Заповедь, а когда осел по обыкновению ответил, что в такие дела не впутывается, она обратилось к Мюриель. Коза прочла Заповедь вслух. Текст ее гласил: "Да не убьет зверь другого зверя БЕЗ ВИНЫ". Как-то так получилось, что эти последние два слова ни у кого не удержались в памяти. Зато теперь все встало на свои места. Тяжкие вины истребленных предателей, вступивших в преступный сговор со Снежком, были очевидны. Весь этот год обитатели фермы работали еще больше, чем в прошлом году. Нужно было восстановить мельницу, вдвое увеличив толщину ее стен, причем закончить ее строительство в запланированный срок, не забрасывая обычных полевых работ, - все это требовало огромных усилий. Временами животным казалось, что они работают больше, а едят не лучше, чем при Джонсе. Каждое воскресное утро Визгун, придерживая ножкой длинный лист бумаги, зачитывал им колонки цифр, согласно которым производство каждого вида продовольственных культур возросло на 200, 300, а то и 500 процентов. У животных не было причин ему не верить, тем более что они уже не так отчетливо помнили, каковы были условия их жизни ДО Восстания. Но все же бывали дни, когда они чувствовали, что предпочли бы цифр получать поменьше, а еды побольше. Все приказания теперь передавались через Визгуна или кого-нибудь еще из руководящих свиней. Сам Наполеон не показывался на публике чаще чем раз в две недели. Когда он появлялся, его сопровождала не только свита из псов, но еще и черный петух, который вышагивал перед ним и, играя роль трубача-герольда, издавал громкое "кук-кар-ре-ку!" перед каждым выступлением Наполеона. Говорили, что даже в доме Наполеон поселился в отдельных покоях. Он принимал пищу в одиночестве, а два пса прислуживали ему, и ел он всегда из обеденного сервиза фирмы "Краун Дарби", который хранился в гостиной в стеклянном буфете. Было объявлено, что в день рождения Наполеона, так же как в дни других праздников, будет производиться салют из ружья. О Наполеоне теперь никогда не говорили просто "Наполеон". Имя его теперь всегда произносилось по установленной формуле: "Наш Вождь, товарищ Наполеон". Свиньям нравилось придумывать для него титулы вроде "Отец Всех Животных", "Ужас Человечества", "Покровитель Овчарен", "Друг Утят" и т.п. В своих выступлениях Визгун со слезами на глазах говорил о мудрости Наполеона, доброте его сердца и горячей любви, которую он питает ко всем зверям всего мира, а в особенности к несчастным животным, которые еще страдают под игом рабства и невежества на других фермах. Вошло в обычай восхвалять Наполеона за всякое достижение и всякий успех. Часто можно было услышать, как одна квочка говорит другой: "Под мудрым руководством нашего Вождя, Товарища Наполеона, я снесла за шесть дней пять яиц", или как переговариваются две телки, смакуя воду из лужицы: "Как вкусна эта вода, хвала товарищу Наполеону!". Общие чувства обитателей фермы выразил Минимус в стихотворении под названием "Наш Отец Наполеон", которое звучало так: О владыка всех сердец, Друг сирот и наш Отец, Твои очи ярче светят, чем неон! Я пьянею без вина, Ты и солнце, и луна, Ты и лето и весна, Наш Отец Наполеон! Все, что любим, чем живем, Все, что мы едим и пьем, И свободу - кто же дал нам, как не он! Его имя мой язык Славит всякий час и миг, Как он светел и велик, Наш Отец Наполеон! Мы растим тебе щенят, Поросят и жеребят, Их мы учим - до скончания времен Тебе преданными быть, Одного тебя любить, И врагов твоих губить, Наш Отец Наполеон! Наполеон одобрил эти стихи и повелел начертать их на стене большого гумна, противоположной Семи Заповедям. Они были увенчаны портретом Наполеона в профиль, который Визгун искусно нарисовал белилами. Тем временем Наполеон вел через Вимпера сложные переговоры с Фредериком и Пилькингтоном. Груда бревен все еще не была продана. Фредерик больше Пилькингтона был заинтересован в приобретении бревен, но, судя по всему, не хотел давать настоящей цены. В это же самое время возобновились слухи, что Фредерик и его люди готовят нападение на Зверскую Ферму, а мельницу, строительство которой возбуждало у него бешеную зависть, замышляет сровнять с землей. Стало известно, что Снежок все еще скрывается на ферме Пинчфильд. В середине лета животных взбудоражило новое событие. Выступив с добровольным покаянием, три курицы публично признали себя виновными в том, что по заданию Снежка готовили покушение на Наполеона. Их немедленно казнили, а для безопасности Наполеона были приняты новые меры предосторожности. Его постель по ночам теперь охраняло четверо псов, по одному в каждом углу его апартаментов, а маленькому поросенку по клички Пинки было поручено пробовать все что ел Наполеон. Примерно тогда же было объявлено, что Наполеон договорился о продаже штабеля бревен Пилькингтону. Готовилось также соглашение об обмене определенными видами продукции между Зверской Фермой и Фоксвудом на постоянной основе. Отношения Наполеона и Пилькингтона, хотя они по-прежнему велись через Вимпера, стали почти дружескими. Животные не доверяли Пилькингтону как существу человеческой породы, но во многих отношениях были готовы предпочесть его мистеру Фредерику, которого одновременно ненавидели и боялись. В течение всего лета, пока строительство мельницы близилось к завершению, слухи о нависшей угрозе вероломного нападения все усиливались и усиливались. Говорили, что Фредерик готовит отряд из 20 человек, вооруженных огнестрельным оружием, и что он уже подкупил должностных лиц и полицию, дабы те не задавали лишних вопросов, если он однажды станет обладателем документов, свидетельствующих о его праве собственности на Зверскую Ферму. Кроме того, из Пинчфильда доходили жуткие слухи о жестокостях, которые творил Фредерик над своими животными. Он забил до смерти старую лошадь, он морил голодом своих коров, он живьем бросил в печь свою собаку, он развлекался кровавыми петушиными боями, привязывая петухам обломки бритвенных лезвий на шпоры. У животных кровь вскипала от ярости, когда они узнавали о таких издевательствах над своими собратьями. Были предложения напасть всем скопом на ферму Пинчфильд, выбить оттуда людей и освободить угнетенных животных Фредерика. Визгун, однако, рекомендовал воздерживаться от опрометчивых решений и положиться во всем на мудрую стратегию Наполеона. Озлобление против Фредерика, однако, продолжало расти. В одно воскресное утро Наполеон появился на гумне и заявил, что никогда в жизни и не помышлял о продаже бревен Фредерику. "Заключать какие-либо торговые сделки с подобным негодяем - ниже нашего достоинства", - сказал Наполеон. Голубям, которых все еще рассылали повсюду для пропаганды идеалов Восстания, запретили посещать Фоксвуд и велели сменить прежний лозунг "Смерть Человечеству!" на "Смерть Фредерику!". В конце лета раскрылись новые козни Снежка. Посевы пшеницы заросли сорняками и, как оказалось, это Снежок во время одного из своих ночных визитов подсыпал плевел в семенное зерно. Один гусак, замешанный в этом заговоре, признался Визгуну в своем преступлении, после чего покончил с собой, наглотавшись ягод белены. Как теперь выяснилось, Снежок никогда не получал звания "Зверя-Героя" первой степени, как полагали прежде некоторые из животных. Эта легенда оказалась лживой, и распространил ее вскоре после Битвы у Коровника сам же Снежок. Он не только не был тогда награжден, но, наоборот, заклеймен позором за трусость, проявленную им в этой битве. Опять кое-кто выслушал эту новость с некоторым смущением, но вскоре Визгуну удалось убедить сомневавшихся. Ценой великих усилий и изнурительных трудов мельница была, наконец, достроена почти одновременно с окончанием осенних уборочных работ. Механизмы еще предстояло поставить, и Вимпер вел переговоры об их приобретении, но само здание было готово. Вопреки всем трудностям, несмотря на отсутствие опыта, вопреки невезению и козням Снежка, мельница была сдана в назначенный день. Усталые, но гордые собой животные бродили вокруг своего детища, которое казалось им даже прекраснее первой мельницы. Да и стены ее были вдвое толще. Разве что динамитом можно было сокрушить эти стены! И когда они вспоминали, сколько трудностей преодолели, когда думали, какие грандиозные перемены произойдут в их жизни, когда завертятся крылья ветряка и заработают динамо-машины, они, забыв об усталости, с ликующими криками принимались весело скакать вокруг мельницы. Сам Наполеон в сопровождении петуха и девяти псов, осмотрел объект и лично поздравил строителей с их достижениями. Он объявил, что мельнице присвоено название "Мельница имени Наполеона". Спустя два дня все животные были созваны на чрезвычайный митинг. Сойдясь на гумне, они онемели от изумления, узнав, что Наполеон продал бревна Фредерику. Перевозка бревен была назначена на завтра, когда должны были прибыть телеги. В течение всего периода притворной дружбы с Пилькингтоном Наполеон, оказывается, был в тайном соглашении с Фредериком. Все отношения с Фоксвудом были прерваны, а самому Пилькингтону было направлено оскорбительное послание. Голуби получили указание облетать ферму Пинчфильд стороной и поменять лозунг "Смерть Фредерику!" на "Смерть Пилькингтону!". Тогда же Наполеон заверил обитателей фермы, что слухи о готовящемся вторжении Фредерика не соответствуют действительности, а жестокость Фредерика в обращении со своими животными сильно преувеличена молвой. Возможно, эти россказни исходили от Снежка или его агентов. Оказалось, что Снежок прятался вовсе не в Пинчфильде, где он на самом деле не разу в жизни не был, а наоборот, все последние годы он был на содержании у Пилькингтона и в исключительной роскоши жил в Фоксвуде. Свиньи приходили в экстаз от хитрости Наполеона. Оказывается он, демонстрируя дружбу с Пилькингтоном, принудил Фредерика поднять цену на бревна на 12 фунтов. Но высшее свидетельство гениальности Наполеона - это то, что он никому из людей по-настоящему не доверяет. Фредерик хотел дать за бревна какой-то "чек", то есть бумажку с обещанием выплатить обозначенную на этой бумажке сумму. Наполеон же оказался хитрее и потребовал уплаты вперед и наличными. Деньги уже получены, и их как раз хватит на покупку механизма для ветряной мельницы. Бревна тем временем перевозились с большой поспешностью. А как только с ними покончили, на гумне было устроено торжественное собрание, чтобы главным образом полюбоваться на банкноты Фредерика. Нацепив ордена и блаженно улыбаясь, Наполеон возлежал на помосте в груде соломы, а деньги, аккуратно уложенные на взятом с кухни фарфоровом блюде, лежали рядом. Звери гуськом медленно шествовали мимо блюда, и у каждого было время полюбоваться банкнотами. Боксер вытянул свой нос понюхать банкноты, и легкие белые листочки затрепетали и зашелестели от его дыхания. А через три дня был большой переполох. Вимпер примчался на своем велосипеде, бледный, как смерть, бросил велосипед во дворе и кинулся прямо в дом. Еще через секунду яростный рев из покоев Наполеона потряс ферму. Новость облетела всех с невероятной быстротой. Банкноты были поддельные! Бревна достались Фредерику даром! Наполеон созвал всех животных и страшным голосом провозгласил смертный приговор Фредерику. "Мы сварим его живьем, когда поймаем", - сказал он. Одновременно он заявил, что теперь следует ждать от Фредерика самого худшего. Фредерик и его люди в любой момент могут предпринять давно ожидаемое нападение. У всех подходов к ферме были выставлены посты. В Фоксвуд была отправлена четверка голубей с примирительным посланием, которое, как надеялись, поможет восстановить добрые отношения с Пилькингтоном. Враг напал уже следующим утром. Звери завтракали, когда дозорные принесли весть, что Фредерик и его банда уже прошли через окованные железными скрепами ворота. Навстречу захватчикам была сделана доблестная вылазка, но в этот раз победа не далась животным так легко, как когда-то в Битве при Коровнике. У Фредерика было полтора десятка человек и полдюжины ружей. Люди открыли стрельбу с расстояния уже пятнадцати ярдов. Несмотря на усилия Наполеона и Боксера, животные, не выдержав пальбы и свиста картечи, обратились в бегство. Многие получили ранения. Они прятались в амбарах и сараях, откуда следили за врагом через щели и дырки от выпавших сучков. Весь большой выгон вместе с мельницей был в руках противника. На какое-то мгновение показалось, что даже Наполеон в затруднении. Он ходил в полном молчании взад и вперед, а хвост у него стоял торчком и подрагивал. То и дело он бросал тоскливые взгляды в сторону Фоксвуда. Если Пилькингтон и его люди придут на помощь, нападение можно будет отразить без труда. Как раз в эту минуту в воздухе показались голуби, отправленные в Фоксвуд накануне. Один из голубей нес листок бумаги. На нем карандашом были нацарапаны слова: "Поделом тебе, скотина!" Тем временем отряд Фредерика окружил мельницу. Тревожно перешептываясь, животные наблюдали за действиями людей. Один из них нес кувалду, другой - лом. Судя по всему, они собирались ломать мельницу. - Смелее, товарищи звери! - раздался визг Наполеона. - Это невозможно! Стены мельницы несокрушимы! Им не разобрать их за неделю! Бенджамин с вниманием следил за поведением люд