ле заметные разноцветные блики, создававшие по краям глыбы загадочную ауру. - Какая красота! - восхищенно вымолвила Афра. - Как мы назовем его? - Шен, - коротко ответил Гротон. Иво ожидал услышать возражения Афры, но интерком молчал. Очевидно, она ждала возражений от него. - Здорово получилось, - сказал Гротон. - Не нужно рассчитывать орбиту, есть уже готовая. - Но мы все равно должны будем приземлиться на Тритон, - напомнил Иво. - Шен вряд ли способен обеспечить нужную гравитацию. Я хотел сказать, Шен - спутник. Он помнил все время в подсознании о том неутомимом любопытстве, с которым все относились к вопросу о Шене-человеке. - Не может быть и речи. Мы просто не сможем приземлиться с макроскопом на носу Джозефа. Мы привязаны к космосу - на поверхности мы разобьемся. - Но если мы выдержали десять G, то какая-то одна четвертая... - Сожалею, но все не так просто. То были равномерные и постоянные десять G, а падение - это совсем другое дело. Результат может быть хуже, чем сто раз по десять G. - А, - слава Богу, хоть Гротон говорил на понятном ему языке. - Но если корабль не может сесть, а оставаться в невесомости нельзя... - Планетный модуль. Мы сможем безопасно приземлиться. Гораздо проще курсировать туда-обратно, да и не рискуем макроскопом. По крайней мере до тех пор, пока мы в состоянии держать Джозефа в поле зрения. Думается, что здесь проблем не будет, такой большой и яркий объект, как Шен, виден хорошо с любой точки Тритона. Мы его в любое время заметим даже без телескопа. Прежде всего его слова были обращены к Афре, так как они уже начали синхронизацию с орбитой Шена. Ледяной утес приближался, ямы и выбоины на его поверхности увеличивались. Он уже заполнил весь экран, и, казалось, они совершают посадку в арктических торосах на полярном самолете, с той лишь разницей, что почти отсутствовала гравитация. Афра осторожно подводила ракету к Шену, направляя корабль миниатюрными маневровыми двигателями, расположенными по борту. Иво подумал, а что произойдет, если они столкнутся? Ведь макроскоп довольно сильно выпирает за обводы корабля, - но тут же вспомнил, что гравитация отсутствует, и удар будет незаметен. Это была скорее синхронизация орбит, чем приземление, посему неплохо было бы укрепить корабль - силы притяжения Шена будет явно не достаточно, чтобы надежно удерживать Джозеф. Со скоростью сорок миль в час они подходили к спутнику снизу, затем скорость снизилась до десяти миль, до пяти... До Шена, казалось, можно было дотронуться, а иллюзия того, что подплываешь "снизу", исчезла, теперь Иво рисовал себе это, как посадку на дирижабле. Со скоростью одна миля в час корабль прошел последние футы и уткнулся в спутник. Они сели. - Давайте разомнемся, - предложил Гротон, когда женщины вошли в рубку. - Испаряющаяся влага замерзнет и прихватит корабль, это не так уж и долго, но все равно нам пока делать нечего. Они вышли на поверхность, отдавшись свободному парению. Бегству от реальности. Вода испарялась теплом их скафандров, и легкие струи пара поднимали их над стылой равниной; приходилось использовать газовые движки для корректировки курса. Толчок - и Иво проплыл над десятифутовым утесом, чувство всесилия и страха смешались в нем. "Земля" была близко, но не притягивала его... Шен, как и Тритон, сохранял ориентацию по отношению к своей планете. Они находились на "нижней" стороне, и это подчеркивало фантастичность ситуации. Тритон был слишком большой, он находился слишком близко; когда они смотрели на него, то представлялось, что именно он находится "внизу", и когда они поднимались слишком высоко, это воспринималось, как падение, хотя на самом деле они падали ВВЕРХ относительно Шена. Это было нечто из снов, вернее кошмаров. Иво приблизился к горизонту, неожиданно оказавшемуся досягаемым. Он проплыл над ребром скалы и опустился на резко уходящую вниз плоскость - еще один горизонт возник в миле от него. Он пересек эту милю, и вот уже перед ним третий горизонт, в полумиле. Еще один, подумал он, и хватит. Сознание устало воспринимать все это. Но, зачарованный внеземным ландшафтом, он прошел еще два и увидел Нептун. Он понимал, что планета не стала больше с тех пор, как он смотрел на нее с корабля. Он напоминал себе об этом. Но там находился под защитой корабля, здесь же он был открыт, и, казалось, сейчас сверзится в газовую пропасть гиганта. Пылающее лицо Нептуна было так близко, так яростен был его оскал - это было воистину материальное воплощение разрушителя. Бог морей - ужас мореплавателей. Иво включил двигатель и поспешил назад. Нужно было отвести корабль снова в космос, хотя бы на милю, чтобы мог отделиться планетный модуль. Афра управляла модулем, а Гротон пришвартовал Джозефа обратно к Шену. Иво и Беатрикс наблюдали за всем с уже отделенного шара макроскопа, и трудно было сказать, кто из них волнуется больше. Авария, малейшая неточность - и они останутся на куске льда, пока смерть, и довольно скоро, не разлучит их. Аварии не случилось. Они загрузили минимум припасов на модуль, и все вместе направились к Тритону. Иво хоть немного стал соображать только после жесткой посадки - он буквально потерял рассудок от страха, утешало лишь то, что Беатрикс чувствовала то же самое. Наконец-то появилась гравитация. Надев скафандры, они вышли на поверхность своего новообретенного дома и осмотрелись. Они находились в долине, образованной кромками двух соседних кратеров, которые представлялись им двумя огромными хребтами, уходящими вдаль. Рядом с местом посадки проходила огромная расселина, геологический разлом, расположенный между кратерами, дно которого было покрыто жидкостью. Почва была запорошена пылью, напоминающей твердый снег, то тут, то там выступали камни. Могучий Нептун давал мало света, ничего похожего на солнечное освещение на Земле здесь не было. - Ну вот, это наш мир, - неуверенно произнесла Беатрикс, когда они вернулись на модуль. - И что нам с ним делать? - Придется оставаться в модуле, пока не соорудим постоянное жилище, - задумчиво ответил Гротон. - Но прежде чем этим заниматься, давайте-ка выберем подходящее место. Афра сняла верхнюю часть скафандра в шлюзе и вытирала от пота тело адсорбирующей материей. Иво осознал, что она нага по пояс, и что в данной ситуации их группа настолько сплотилась, что он заметил это не сразу. Он подумал о том, что четыре кубических ярда на четверых - это все, на большее в ближайшее время трудно рассчитывать, и для соблюдения приличий места явно маловато. Макроскоп был просто роскошными апартаментами по сравнению с модулем. - Я хотела бы знать для начала, как долго мы тут собираемся оставаться, - сказала Афра. - Если Шен-человек собирается нас здесь разыскать, то когда это произойдет? Нет смысла строить что-то основательное, если это вопрос нескольких дней. - Она не прерывала свой туалет. Иво вспомнил скелет в протоплазме, и его потянуло подойти и пощупать ее еще раз, чтобы убедиться в реальности существования этого тела. Но он сдержался. - Иво? - обратилась к нему Беатрикс. Он встрепенулся: - Не думаю, что Шен придет, мы должны сделать все сами. - Так вы можете его найти, или нет? - требовательно спросила Афра, стягивая нижнюю часть скафандра. - Или связаться с ним? Вы тут все напускаете туман, да еще и вопрос с этим поэтом... Беатрикс прервала зарождающуюся тираду: - Афра! - Он же отказывается сотрудничать. Я просто не могу примириться... Наступила очередь Гротона: - Когда вы все успокоитесь, я сам займусь проблемой Шена и все вам подробно изложу, когда будет что рассказывать. А пока нам ничто не мешает немного здесь обустроиться. С Шеном или без, но нам нужна постоянная база. Давайте будем действовать разумно и не торопясь, а там видно будет. Афра явно осталась недовольной, но молча влезла в шорты и надела свежую блузку. Она не утруждала себя бюстгальтером при четверти нормальной гравитации. - Предположим, мы найдем подходящее место, а как вы собираетесь возводить "постоянное жилище"? У нас есть лишь один строительный материал в изобилии - дикие камни да холодная пыль в придачу, и они имеют определенные недостатки. - Я знаю о трудностях, но, полагаю, Иво сможет еще раз заглянуть в скоп и выдать нам пару галактических технологий. Это скорее всего типичная ситуация по галактическим меркам, и должны быть какие-то пособия по выживанию. Почему бы нам не воспользоваться? - Я могу попытаться. Скажите, что нам нужно, и я поищу. Я не могу использовать компьютерный поиск, так как это интеллектуальный поток, но... - Прекрасно. Я разработаю план, мы с вами все обсудим и через несколько дней перевезем вас на скоп. Думаю, что следует установить предел пребывания в невесомости, скажем, не больше одного дня из трех. Это реально? Афра и Иво кивнули. Если в их команде и мог быть лидер, то им явно становился Гротон, так как в создавшейся ситуации их первостепенными задачами стали вопросы конструирования и строительства, да и не последнюю роль, подумал Иво, играет уравновешенность Гротона. - Он один там будет? - спросила Беатрикс. - М-да... это как-то... - согласился Гротон. - Наверное, надо установить еще одно правило - никого не оставлять одного. Макроскоп опасен, и мы это прекрасно знаем, но Тритон опасен не менее. Мы должны все время следить друг за другом, так как при гибели одного меньше шансов выжить у остальных. - Нужно, наверное, разделить обязанности? - спросила Афра. - Вот Иво, например, единственный, кто разбирается в скопе. Гарольд и я умеем управлять кораблем... - Так не пойдет, - отреагировал Иво. - На самом деле не имеет значения, кто из нас что делает. Либо мы работаем как коллектив, либо не работаем вообще. - В этом есть смысл, - согласился Гротон. - Если допускать, что кто-то из нас вдруг станет временно нетрудоспособным. И все же давайте пока распределим обязанности, и пусть каждый обучает кого-нибудь другого, по возможности. Иво - вы, разумеется, на скопе, Афра - пилот, потому что я буду инженером-строителем, Беатрикс... - Кухарка и прачка, - сказала она, и все засмеялись. Именно Беатрикс дежурила с ним в первую вахту на скопе. Афра отвезла их с Тритона, аккуратно пришвартовав модуль к макроскопу, высадив их, и умчалась назад помогать Гротону в поисках места для строительства. Гротон остался в скафандре один, но никто не стал напоминать ему про установленное им же второе правило. Иво внимательно выслушал кучу условий и требований и теперь должен был найти нужную станцию, которая все это передавала бы. Он едва ли понимал все эти термины из электроники, но надеялся, что сможет хотя бы составить общее представление о соответствии запросов Гротона предложению галактических цивилизаций. Первое задание было не из простых: обзор галактических технологий. Но Беатрикс была рядом, и когда он выныривал из бездонной пропасти космоса, она встречала его своей приветливостью, поддержкой и участием. Теперь он понимал, почему Гротон, вообще-то парень не промах, среди наверняка многих женщин-инженеров выбрал именно эту. В ней было что-то неуловимо знакомое, родное, то, в чем больше всего нуждается человек, когда все новые открытия века потрясают основы мироздания. Она несла с собой аромат далекой матери-Земли. Опять он вспомнил замечание Брада о том, что быть средним не стыдно, и эта мысль еще больше поразила его. Интеллект можно определить, как способность решать задачи - но это лишь один талант среди многих, необходимых в жизни. И если называть талантом умение уживаться с людьми, то Беатрикс, несомненно, была в этом талантливее всех. - Теперь я понимаю, что имел в виду Ланье, когда говорил о связи музыки и поэзии, - сказал он, когда снял шлем и окуляры, а в голове все еще звучала музыка космоса, ритм информационных потоков. - Правила одни и те же. - Ланье? - переспросила она. - Сидней Ланье, который писал про болота? Он взглянул на нее и понял, что проболтался. - Вы знаете его? - Немного. Никогда не могла понять тех интерпретаций его поэзии, что талдычили нам в школе. Но некоторые его стихи мне нравятся. Думаю, мне нравятся больше американские поэты, потому что они ближе. Помню, как я загрустила, когда прочла об Анабель Ли. - Анабель Ли? - Это мистер По написал. Я раньше думала, что он итальянец, ну из-за той речки. То есть, я хочу сказать, он написал поэму об Анабель Ли. Я заучила стих, потому что плакала, прочитав его. Иво посмотрел на нее и увидел женщину тридцати семи лет, которая лишь раз за период их недолгого знакомства загрустила. - Вы помните его? - Не уверена. Давно это было. Хотя, дайте попробую, - она задумалась: Она была дитя, и я был дитя В этом царстве моря Но наша любовь была больше, чем просто любовь Я и моя Анабель Ли Она покачала головой: - Она умерла - ветер унес облако - но он любил ее всю жизнь. - Я и не знал, что вы любите поэзию, - сказал Иво. - Какая ваша самая любимая поэма? - О, есть одна, - ответила она, и лицо ее оживилось. Иво дал ей лет сорок, или даже больше, во время первой встречи, затем узнал ее истинный возраст, сейчас же она, казалось, сбросила лет шесть. Люди кажутся более ЖИВЫМИ, когда говорят о том, что любят. - Это очень грустная поэма, но все выглядит так, как в жизни. Я не помню ее наизусть, но она все же моя любимая. Это про Иисуса Христа, как они убили его, когда он вышел из лесу. Как бы я хотела вспомнить хоть немного... В лес вошел хозяин мой Полон любви и стыда, - "Баллада о Хозяине в Лесу", - сказал он. - Ланье. - Да, да, я все забыла, но это она! А откуда вы знаете? - Я немного знаком с его поэзией. Ну, это длинная история, сейчас это не имеет никакого значения. - Да конечно же имеет, Иво! Он такой прекрасный поэт, я точно знаю... вы должны досказать стих. Думаю, я вспомню... Когда Смерть и Позор добьют его... Они притащили его под деревья И на дереве его распяли Когда он вышел из леса На глазах ее были слезы, но они не капали в невесомости. - Он нашел покой в лесу, а они распяли его на дереве. Какой ужас, - она на секунду задумалась. - Но вы не сказали мне, откуда знаете Сиднея Ланье. Иво был тронут ее искренним вниманием и интересом. - Это была просто детская игра. Видите ли, никто из нас не знал настоящих родителей. - Вы не знали? Иво, где же вы были? - Участвовал в проекте. Они собрали представителей всех рас и смешивали их в течение двух поколений, в результате получились дети, которые были чем-то средним. Идея была следующая - получить реликтового человека, по крайней мере его эквивалент, по крайней мере до того, как произошло разделение на расы. Чтобы узнать, будет ли он лучше, чем... ну, белые, черные, желтые или коричневые. Они стремились уменьшить культурное влияние и уравнять всех, так что у нас не было родителей. Только воспитатели. - Это же кошмар, Иво! Я ничего об этом не знала... - Все было не так уж и плохо. На самом деле жилось нам здорово. Мы были сыты, одеты, ухожены, у нас было все самое лучшее. Все это способствовало развитию способностей, как и предполагалось. Но только когда я покинул проект, я осознал себя не нормальным американцем. - Не... - Нас считали цветными. - Это же не имеет никакого значения, по крайней мере, в Америке. Он не стал развивать тему. - Как бы там ни было, у нас не было родителей или родственников, и некоторые из нас выдумали их. Все было всерьез. Мы выбирали персонажи из истории и достраивали свою родословную, начиная с них. Можно было, разумеется, выбирать со всего света, из любых времен и народов. И каждый должен был показать, что чем-то похож на своего предка, а чем-то - нет. Моим белым предком был Сидней Ланье. - Это так мило, Иво. Но почему вы выбрали именно его? - Причиной, думаю, была игра на флейте. Ланье был прекрасным флейтистом, наверное, лучшим в мире на то время. Прежде, чем стать серьезным поэтом, он несколько лет зарабатывал на жизнь как флейтист в одном известном оркестре, хотя у него был туберкулез. Она нахмурилась: - Флейта? Я не понимаю, Иво. Вы что, играете на флейте? Вы взяли ее с собой? Вы, должно быть, хороший музыкант? - Да. Флейта - единственное, что я взял с собой. Ланье поступил бы так же. Думаю, что у меня способности к музыке. Еще одна моя врожденная способность, наряду с логическим мышлением, и хотя я над ней не работал, на флейте играю лучше, чем любой другой. После очередного сеанса макронной связи, уступив ее просьбам, он собрал флейту и заиграл. Звуки странно искажались в ограниченном помещении, но она слушала восхищенно. Для нее? Он играл для себя, потому что любил флейту. Он лелеял инструмент, звуки лились из него, казалось, что он и флейта это всего лишь две промежуточные остановки на пути мелодии от композитора к слушателю. Он жил каждой нотой, его душа очищалась и рвалась наружу, он воскресал вместе с мелодией. Эта музыка приближала его к Сиднею Ланье. После этого случая музыкальные паузы стали постоянными - он получал удовлетворение от игры, а Беатрикс искренне восхищалась. Он играл для холодных равнин Шена-спутника, для гигантского Нептуна, нависшего над горизонтом Тритона (Тритон всегда был повернут одной стороной к Нептуну, а вращение Шена давало возможность иногда наблюдать эту впечатляющую картину) - он привнес в их ссылку дух Земли. Иногда он отвлекался от галактических потоков и рассматривал Землю, читал заголовки газет, так как Беатрикс всегда живо интересовалась делами, происходящими дома. По многим причинам эти вахты с ней становились для него настоящим отдыхом. А в это время внизу происходили значительные перемены. Если коньком Иво была игра на флейте, то Гротон всей душой отдавался строительству. - Проблема в следующем, - пояснял он. - Информация - это еще не все. Объемы конкретной работы, необходимой для возведения элементарного убежища в таком месте, принимая во внимание температуру, гравитацию и атмосферный состав, колоссальны. Резка, подгонка, доводка, уплотнение, подъемные работы, испытания - все вместе многие тысячи человеко-часов, не говоря уж о необходимости механизации! Так вот, я хотел бы знать, как колония типа нашей, имея макроскоп, атомный двигатель и планетарный модуль может преобразить мир вроде Тритона, скажем, за шесть месяцев. Где-то должна быть такая программа, вот и найдите ее! Иво нашел ее. Одна из дальних галактических станций передавала полное описание, от А до Я, начиная с того, как направить тепло работающего ракетного двигателя технологии первого типа для использования его на планете и кончая правилами этикета на дружеской вечеринке. Гротон целый месяц возился, создавая электронное чудовище - что-то вроде управляемого дистанционно галактическим лучом робота. Это устройство существенно облегчало сборку других машин, и дела пошли лучше. Небольшая фабрика плавила скалы Тритона, смешивала расплав с веществом, извлекаемым из океана, в результате получался твердый, прочный, газонепроницаемый, непроводящий материал, который образовывал надежное соединение с куском такого же материала за несколько часов, при любой температуре, достаточно было только прижать поверхности. Другие устройства подтаскивали огромные блоки "галактита", легкие в условиях неполной гравитации, но обладающие все той же инерцией - ведь гравитационная и инерционная массы равны, к месту на берегу озера, которое Гротон избрал в качестве форпоста человечества на Тритоне. Вскоре здесь вздымалась уже пирамида из блоков сорока футов в поперечнике, полностью герметичная. Со шлюзами было несколько сложнее, но через неделю работ, направляемых галактической передачей, они были изготовлены. Затем замок был накачан воздухом, освещен, обогрет и, в конце концов мог принимать земную колонию под свои гостеприимные своды. К тому времени пришло время дежурств Афры. Беатрикс отстояла несколько вахт подряд, и все решили, что необходимо сменить ее. В это время Иво разгребал завалы информации, необходимой для программирования машин Гротона. Он с трудом представлял себе значение многих терминов и вынужден был часто брать уроки по элементарной электронике у Гротона. Но он не осмеливался черпануть хоть немного знаний из самой программы, ведь рядом находился разрушитель. Он вынужден был действовать в полном неведении, и это было чертовски утомительно. Кроме того, было нелегко оставаться наедине с Афрой. Она была слишком красива, слишком умна, слишком остра на язык. Иво вряд ли бы смог ее в чем-то обвинить, но невозможно было воспринимать равнодушно ее утонченную холодность. - Вы никогда не знали своих родителей? - спросила она во время одного из перерывов. - Никто из нас не знал. Очевидно, Беатрикс рассказал остальным об их беседах. Ну что ж, он не просил ее молчать. - Сколько вас было там? - Триста тридцать. Разумеется, были и другие группы, других возрастов; все были собраны по годам, разница в возрасте не превышала несколько месяцев. Почему она вдруг так заинтересовалась его прошлым? Праздная болтовня, желание просто убить время? - Так значит вы, Брад и Шен одного возраста? - Да. - Он увидел ловушку лишь после того, как ответил. Брад говорил ей, что группы были разные, а он только что признал обратное. Повисла томительная тишина, и он в конце концов решился прервать ее: - Замысел был в том, чтобы соединить... - Я знаю, - и затем, как бы заглаживая резкость. - Трудно поверить, что Брад был цветным. Я об этом даже не подозревала. Рудиментарный шовинизм Афры, о котором Иво боялся догадываться, проявил себя, и для Иво это было потрясением. - Мы выглядели по-разному, но в среднем пропорции были одинаковы. Брад, например, получился светлокожим, а были и намного темнее меня. Неужели это имеет значение? Дурацкий вопрос. - Да. Имеет, Иво. Она отвернулась и долго смотрела на лед за иллюминатором. - Ах, да. Я знаю, я должна сказать, что я - девушка, выросшая в двадцатом веке в Джорджии, воспитанная без предрассудков. Я знаю, что важно, каков сам человек, а не каково его происхождение, и что все равны в нашем обществе. И что кажущаяся неполноценность цветного населения является следствием их социального и экономического положения, а не генетической основы. И я понимаю, что когда черные устраивают пожары в своих гетто и грабят магазины, то это находит выход разочарованию в жизни - они видят, что самодовольное белое большинство более века правит всем. И все мы должны работать вместе, все расы и народности, чтобы построить новое общество и искоренить пережитки прошлого. Но я же хотела выйти замуж за него! - она повернулась к нему, ухватившись за поручень: - Я просто не могу любить негра! Не знаю почему. Вся моя жизнь... - Она отпустила поручень и поплыла, закрывая руками лицо. - Брад, Брад. Я ведь любила тебя. Проклят всюду. Иво не раскрывал рта, памятуя о тысячах гадких способах напомнить ему о его расовой неполноценности, он их хорошо изучил с тех пор, как вышел из проекта. Либералы любили объявлять дискриминацию достоянием истории, но что-то никто из них не жил по соседству с негритянскими семьями. Официально сегрегация не существовала, но он быстро обнаружил, что в жизни все по-иному. Он знал, что вакансии, объявленные как рабочие места "равных возможностей", вдруг оказывались "занятыми", когда появлялся цветной аппликат, и вновь открывались для белых. Брад решил проскочить, пошел слишком быстро и оказался слишком высоко, чтобы пострадать, когда просочилась правда. И, по-видимому, правда не достигла на станции ушей Афры. Иво проскакивать не рискнул и получил свое. Он был на одну треть кавказоид, на одну треть негроид и на одну треть монголоид, а это означает - негр. 1/3C + 1/3M + 1/3N = N Он был глупее, чем чистокровный белый, хотя даже придуманные белыми тесты показывали обратное, он был менее чистоплотен, хотя мылся не реже, чем они, и чистил зубы популярной пастой; он был цветным - и все тут, и каждый в Америке знал это, что бы там не заявляли публично. В жизни это выглядело, как "Убирайся, нигер!" в 1960, или твердая вежливость отказов в 1970, или спонтанная слепота в 1980, - он был чужим в этом обществе. На это просто нельзя было реагировать. Ненависть порождала ненависть, и каждый раз, когда он видел мертвенно-бледную кожу у незнакомца, он тут же напрягался и думал: "Белый!" - каким бы объективным он не старался быть. Тем не менее, он безоглядно влюбился в женщину с самой белой кожей в мире... Афра опомнилась и продолжила: - Я знаю, я не права. Но не могу изменить это так быстро. Я могу называть себя белой шовинисткой, чувствовать вину - но это внутри меня, это моя природа. - Она посмотрела на него так, что ему стало больно. - Вы, Брад и Шен были вместе? - Да. - Цвет, коэффициент, пол - все одинаковое? - Да. - Почему он мне лгал! - с болью воскликнула она. Ответ был ни к чему. - И вы, Иво, - вы тоже лгали мне! - Да, - полуправда все равно что полуложь. - Вы тоже были в этой колонии свободной любви и видели все это... - Проект закрыли, когда нам было четырнадцать. - Постойте! Я же читаю ваши мысли, Иво. Скажите правду. Расскажите о себе, о Шене, о Браде. - Это... - он запнулся. В конце концов, она получит, то что хочет, это лишь вопрос времени. - Нас было сто семьдесят мальчиков и сто семьдесят девочек. Мы все вместе росли с младенчества, одно большое общежитие, никакого разделения по полу. Мы сами выбирали себе комнаты и соседей, никакого режима не было. - Коммуна, - коротко заключила Афра. - Коммуна. Взрослые появлялись, если только грозили крупные неприятности, и каждый знал, что они все время подсматривают. Но это ничего не значило, большинство ребят были умными бестиями. - Их отбирали по этому признаку, - сказала Афра. - Совершенный человек должен быть гением. - Генетические данные, окружение, статистика - все указывало на то, что в группе появятся гении. Обучение шло каждый день, оно начиналось в раннем возрасте, как только ребенок начинал реагировать на внешние стимуляторы. Может быть и раньше, не помню. Нас кормили согласно особой диете и защищали от всех известных болезней, постоянно стимулировали умственно и физически. Думаю, воспитателей было не меньше, чем детей, но мы видели их только на уроках. Почти все могли писать и читать уже в возрасте трех лет - даже самые отстающие. - Групповая динамика, - сказала Афра. - Элемент соревновательности. - Наверное. Но они ведь всегда подглядывали, я имею в виду взрослых. И у нас была игра - дурачить их. Подделывать оценки, притворяться спящим - ну, все такое. Они были так доверчивы, наверное, потому, что были слишком образованны, слишком доверяли своим тестам, "жучкам" и статистическим распределениям. - Представляю. А как насчет девочек? Он не стал делать вид, что не понимает ее. - Они понимали, что они женщины. Довольно многие были хорошо развиты в этом отношении. Но дети в четыре года понимают половые отношения не совсем так, как взрослые. Анальный элемент... - А Шен? Тогда он и получил свое имя? - Думаю, да. Ведь мы сами выдумывали себе имена; для взрослых мы были лишь номерами, по-видимому, для пущей бесстрастности. Так и получилось - мое имя лишь каламбур, а Шен - он рано проявил способность к языкам. - НАСКОЛЬКО рано? - Никто не знает. По-видимому, он выучил шесть или семь языков одновременно, заодно с английским, и, я думаю, мог на них и писать. Но я его тогда еще плохо знал, по крайней мере, с этой стороны. А в три года он знал, полагаю, уже не меньше дюжины. Афра обдумывала услышанное в тишине. - И он был очень красив. Он жил вместе со многими ребятами и всем поначалу очень нравился. Он был sehr schon [очень красив (нем.)]. По-моему, sehr значит... - Я знаю. И как далеко могут зайти четырехлетки? - В сексуальном плане? Так же далеко, как и любой другой, если говорить о движениях. По крайней мере, у Шена получалось, и... девочки... Но ему все очень быстро надоело. - Вы все уходите от прямого ответа, и я никак не могу поймать вас. Каково в этом участие Брада? - Он был лучшим другом Шена. Пожалуй, единственным, хотя, на самом деле, Шену никто не был нужен. Полагаю, что они подружились потому, что были самыми способными, но все же Шен оставался сам по себе. Опять повисла тишина, и он знал, что она размышляет об ИК 215 у Брада. - Они были соседями. - Да, - он понял, к чему она клонит. - Видите ли, нас не сдерживали моральные нормы внешнего мира. Никаких ограничений. Говоря об этом, он смущался не меньше, чем она, но нужно было как-то защищаться. - Мы играли во все игры - гомо, гетеро и групповые... - Групповые! Иво пожал плечами: - Объективно рассуждая, что в этом плохого? - Наверное, у меня все же больше предрассудков, чем я предполагала. Иво отметил, что общие предрассудки кажутся куда более обоснованными. - Но это не было главным. Все наши силы были направлены на учебу, и на то, чтобы дурачить взрослых. - А воспитатели не знали об уровне интеллекта среднего ребенка? - Не знаю. Думаю, что взрослые оценивали этот уровень в 125, хотя на самом деле он был на 25-30 пунктов выше. Афра опять задумалась, наверное, представила себя в группе, где она бы не смогла стать даже средним учеником. Но оказалось, что она думала совсем о другом: - Ваши "эксперты" не все продумали. Неужели они не представляли, что происходит с ребенком, лишенным семьи? - Не было возможности... - Нет, была. Если бы они действительно этого хотели. Могли бы отдать детей в приемные семьи, или проявлять больше заботы о вас, наряду с формальным обучением и проверкой знаний. В этом отношении это все очень походит на Пэкхемский Эксперимент. Иво едва удалось скрыть свое удивление после этого замечания. Она явно была более образованна, чем он предполагал, несмотря на то, что знал казалось бы все о ее способностях. - Они не пытались создать семейный уют. Им нужны были мозги. - Они совершили ошибку, создав неконтролируемые группы одногодок. Когда отсутствует родительский контроль, очень рано вступают в силу законы группы, - и это отнюдь не всегда правильные законы. Если средний американский ребенок и так уже сильно извращен недостатком родительского внимания, большой занятостью родителей, потоком насилия с экрана телевизора и газетных полос, озлобленностью обездоленных сверстников, которые являются для него внешним миром, то можете себе представить, какой результат будет у ребенка, у которого семьи не было вообще! Не развивается самосознание, не поощряются успехи в учебе, не стимулируется полезный труд. Для этого в доме нужен хороший отец, или хотя бы его неплохая замена. А если допустить, что люди со с степенями в педагогике могут растить детей - то неудивительно, что в результате получаются такие типы, как Шен. Иво не задумывался раньше об этом, но ее аргументация показалась ему разумной. Ведь фактически все они - он, Афра, Гротон и Беатрикс жили здесь одной семьей, и он первый раз в жизни учился жить в кругу семьи, и ему это нравилось. Споры, опасности, тяжелая работа, постоянные трения - все это было, но они были вместе, и это было лучше, чем жизнь, которую он до этого знал на Земле. - Наверное, Шену так же быстро надоело дурачить взрослых? И что же он сделал? Опять перешли на личности... - Он ушел. - Из охраняемого общежития? Из закрытого лагеря? Куда же он ушел? - Никто точно не знает. Он просто исчез. - Вы опять лжете. Брад знал. - Думаю, да. - И вы знали! И сейчас знаете! Даже Брад не мог достать его, а вы могли, но не захотели! - Иво не ответил. - И это как-то связано с этой вашей поэмой, планетой Нептун и этой чертовой связанной пешкой! Неужели она собрала головоломку? Шен, очевидно, хотел этого. Знает ли она, как легко сейчас вызвать джинна, или ей известно только его жилище? Представляет ли она себе последствия своей поспешной догадки? Жизнь в пирамиде - на самом деле, это был тетраэдр, - мирно текла под топот металлических ножек управляемых из космоса роботов. Одна сторона тетраэдра покоилась на земле, а вершина указывала на Нептун. Снаружи серые, неприступные блоки, а внутри все удобства двадцать первого века. У каждого была своя комната - у Гротона и Беатрикс две, всюду проведено электричество, имелся сложный водопровод. Полы устилали теплые губчатые ковры, стены были окрашены в приятные тона. Имея энергию, машины и галактическую программу, Гротон творил настоящие чудеса. Он создал устройство для получения протеина из грунта Тритона, генератор силового поля, который окружал экраном пространство вокруг тетраэдра и позволял создать там земную атмосферу. Другое устройство фокусировало гравитацию и создавало на небольшой площади нормальную силу тяжести. Преобразование материи, силовые поля, управление гравитацией - все это поражало воображение Иво. Он знал, что галактическая технология стоит на другом уровне по сравнению с земной, но реальные результаты были просто ошеломляющими. Какое количество времени, сколько веков понадобится Земле, чтобы выйти на этот уровень? Пробоскоиды с планеты Санга так и не достигли его. Они, очевидно, так и не смогли пройти через разрушитель и добраться до программ за ним. В ином случае их проблемы, по крайней мере материальные, были бы решены. Все тот же вопрос: почему существует разрушитель? Все тот же ответ: не хватает исходной информации. Иво попытался похвалить Гротона за его инженерные достижения. - Я всего лишь инженер и только следую инструкциям, - ответил тот. Отчасти это было правдой, он был как ребенок, который, включив телевизор, смотрит на работу мастеров в образовательной программе. Но какой бы подробной ни была программа, Гротон заслуживал похвалы, так как смог реализовать ее. Это был его праздник. Им не нужно было больше выходить на поверхность в скафандрах. Искусственное солнце заменило в небе тусклую звездочку с таким же названием, тепло и свет щедро лились на землю в течение двенадцати часов из двадцати четырех, когда рукотворное солнце покатывалось по силовому экрану. Беатрикс посадила бобы из пищевых запасов, и они дружно взошли в саду, удобренном протеиновой эрзац-почвой, рядом находился резервуар с водой - настоящее лунное озеро. Иво в качестве своего вклада в улучшение их бытия приспособил фотоаппарат к главному экрану макроскопа и наладил регулярный выпуск газет, журналов и книг с Земли. Остальные могли их читать, не опасаясь разрушителя, так как он действовал только "живьем". Из ссылки на далекую холодную планету их пребывание на Тритоне вскоре превратилось в приятный отпуск. Гротон наконец-то решил, что пора и ему подежурить с Иво на макроскопе, отказавшись от своей привилегированной должности главного инженера на Тритоне, хотя, судя по его успехам, он честно заработал эту привилегию. - Решил немного дать передохнуть машинам, - пояснил он. - Сказал им быть в понедельник к восьми утра на работе в трезвом виде. Впервые с начала приключения мужчины оказались одни, и было время немного поговорить. Иво подозревал, что была еще какая-то особенная причина, так как у Гротона было еще много дел, и он успел создать себе репутацию неутомимого работника. Афра уже определилась на роль технического помощника, а Беатрикс была главной нянькой Иво на макроскопе. Выходит, Гротон что-то задумал? Так оно и оказалось. - Как вы знаете, я интересуюсь астрологией, - начал он. Этот поворот Иво предвидел. - Да, я дал вам дату своего рождения и рассказал о некоторых событиях своей жизни. Как же это было давно! Там, по другую сторону деструкции - прошлая жизнь осталась лишь в памяти. И какое значение для астрологии имело то, что у Иво не было детства и он позаимствовал воспоминания у Сиднея Ланье? Он почувствовал себя виноватым, но счел объяснения на сей счет неуместными. - Я также слышал, еще тогда, ваш разговор с Афрой. - Да. Умная девушка, но невосприимчива к некоторым идеям. Иво тоже это знал. - Но это ерунда. Я не требую, чтобы все соглашались со мной, и уверен, что астрология сможет сама за себя постоять. Но я составил гороскопы для всех членов экипажа, и обнаружил, что вас окружает какая-то тайна. Иво удивился, когда это Гротон нашел время на эти занятия при таком колоссальном объеме работ, который он выполнил на Тритоне? К тому же, он в чем-то разделял мнение Афры - квалифицированный инженер, а занимается псевдонаукой. Гротон, казалось, не различал реальность и вымысел, хотя его подход ко многим вещам был сугубо практичен. - Если вы не возражаете, - вскоре сказал Гротон, - я хотел бы обсудить это с вами. - Почему бы и нет? Я не могу сказать, что верю в астрологию больше Афры, но вопросы можете задавать. - Неужели вы знаете астрологию настолько, что можете ей обоснованно доверять или не доверять? Иво улыбнулся: - Нет. Я просто нейтрален. - Удивительно, как порой легко люди судят о том, что им может понравиться, а что нет, во что можно верить, а во что нельзя, когда у них явно недостаточно информации для плодотворной дискуссии. Если бы я заранее не доверял тому, что сигнал из космоса способен создать сложное оборудование и машины, то, думаю, наше пребывание на Тритоне не было бы столь удобным, как сейчас. Предвзятость зачастую дорого обходится. Иво показалось, что он находится еще на одном занятии по искоренению предрассудков. Недавно он порицал расистские воззрения Афры, но, оказывается, он сам весьма односторонне судит об астрологии. И, так же, как и Афра, все еще не мог изменить своих убеждений - астрология оставалась для него мошенничеством. Он был так же предвзят, как она. - Но это не главное, - сказал Гротон. - Я хочу дать вам два астрологических описания - а вы решайте, какое их них больше подходит к вам. Это вроде психологического теста, но, поймите меня правильно, я не собираюсь устраивать сеанс психоанализа. Просто это пояснит кое-что для меня и заодно покажет вам, что такое астрология на практике. - Заряжайте любое [игра слов: в ориг. Fire at will - букв. стреляйте как хотите - фразеологизм, и fire - огонь - далее Гротон говорит об астрол. стихии - огне]. - Странно, что вы выбрали именно это выражение, - Гротон остановился, собрался с мыслями. - Вот первое описание: "Этот человек стремится добраться до сути вещей и управлять ходом жизни. В своих лучших проявлениях он способен видеть глубинный смысл явлений и принимать неожиданные и полезные решения; в худших - он сеет подозрительность, способен на необдуманные поступки. Жизнь для него - это приключение, и он полагается на себя. Он бесстрашен, действует быстро и решительно, принимает на себя всю ответственность за содеянное. Не любит абстрактных рассуждений и мало думает о других". Гротон остановился. - Теперь другое описание: "Этот человек всеми силами стремится объяснить мир с помощью утилитарных понятий. В своих лучших проявлениях он способен направить свои усилия и усилия других на общее благо, в худших - стать вечно недовольной и малообщительной личностью. Жизнь для не