, что теперь он составляет примерно три четверти первоначального. Значит, за час я мог уменьшиться до... Хм, интересно, до чего? До нулевого размера? До микроскопического? Мне случалось слышать о микроскопах, волшебных инструментах, позволяющих видеть такие маленькие предметы, что их не различает даже самый зоркий глаз. Вот было бы забавно появиться под микроскопом и показать нос волшебнику, который в него глазеет. То-то бы он удивился! Правда, столь мелкое существо запросто может слопать любая мошка, а в этом мало забавного. Став ниже ростом, я почувствовал себя неуютно - дыхание участилось, слово мне не хватало воздуха. Впрочем, так оно и было. Масса моя осталась прежней, а легкие стали меньше, поэтому нагрузка на них возросла. Хотелось бы знать, как Панихида ухитрялась уменьшаться до размеров мыши не задохнувшись. Надо думать, она сначала разуплотнялась, иначе бы у нее ничего не вышло. Кроме того, труднее стало удерживать равновесие: во-первых, я был слишком тяжел для такого роста, а во-вторых, находясь непривычно близко к земле, не имел достаточного времени на корректировку движений. Только сейчас я понял, что размер и форма живого существа, как правило, взаимосвязаны. Существу величиной с мышь, даже будь у него нормальная плотность, трудно балансировать на двух ногах. Правда, у бесенят это получается, но исключительно за счет магии. Будучи величиной с мышь, лучше всего иметь и мышиное обличье. Вот ведь, оказывается, какое сложное дело изменять облик. Недаром Панихида прибегала к этому лишь в случае крайней необходимости. Я решил малость разуплотниться, чтобы перестать наконец пыхтеть. Кажется, мне уже удалось выяснить все, что требовалось. Ясно, что крайности опасны - ежели я стану слишком бесплотным, ветер сможет разорвать меня в клочья, а коли чересчур уплотнюсь, неровен час, провалюсь под землю. Но тут я вспомнил, что собирался выяснить, можно ли прервать один вид превращения, не доведя его до конца, и заняться другим. Панихида сомневалась в такой возможности, но ведь и я не верил, что смогу петь. Вот сейчас и проведу проверочку - кончу уменьшаться и начну разуплотняться. Я полностью сосредоточился на диффузии, и минут через пятнадцать дышать стало гораздо легче. Ну и дела! Панихида уверяла, что на изменение размера и восстановление нормальной плотности требуется два часа, а я проделал все это всего за полчаса! Что бы еще проверить? Интересно, может ли тело измениться не полностью, а только частично? Панихида считала это невозможным, но ведь она наверняка никогда не пробовала. Я сосредоточился на левой руке, воображая ее клешней, вроде как у краба. Об остальном теле я старался забыть, словно его и не было. Только клешня, левая клешня. Сработало! Всего через несколько минут моя рука стала большой зеленой клешней. Я опробовал ее на своей коже, но без впечатляющего результата. По форме клешня была как настоящая, однако по силе оставалась все той же слабой женской ручкой. Оказывается, превратить свое тело в естественное оружие не так-то просто. Хотя и возможно, если есть время. Но все-таки я совершил открытие. Панихида просто не знала на что в действительности способно ее тело. Полный цикл превращений занимал три часа, но частичные превращения можно было осуществлять гораздо быстрее. Не задумываясь о возможностях своего таланта, она тем самым сужала эти возможности. Однако сейчас стоило подумать о том, как вернуться в нормальное состояние, пока не явились гномы. Я попробовал объединить два процесса - подрасти и убрать клешню одновременно, но ничего не вышло. Следовало делать или то, или другое. Ладно, коли так, сначала клешня, потом размер. Никаких затруднений не возникло. Я малость видоизменил клешню и, когда она еще не успела окончательно превратиться в руку, переключился на размер, затем занялся плотностью и восстановил утраченную массу, а под конец снова вернулся к руке. Все виды превращений приходилось осуществлять по отдельности, но ничего не мешало мне в любой момент прервать любое из них и перейти к другому. Талант Панихиды заиграл новыми гранями, о которых она и не подозревала. А может, все мы не подозреваем о том, на что в действительности способны? Может, каждый человек способен сделать гораздо больше, чем ему кажется? Кто знает, сколько ненужных ограничений накладывает на нас неверие в свои силы. Взять хотя бы обыкновенов - они не верят в магию, поэтому в Обыкновении ее и нет. Конечно, ценность моих рассуждений скорее всего невелика, поскольку варвары не сильны в философии. Возможно, именно потому, что уверовали в собственное тупоумие. Вернувшись в нормальное состояние, я улегся и чуток вздремнул. Панихида дрыхла в моем теле до тех пор, пока гномиды не принесли еду. На сей раз с ними заявился Гнуси. - Готовьтесь, - угрюмо проворчал он, - скоро вы будете петь для коровяков. Не сказав больше ни слова, гном повернулся и зашагал прочь. - Что еще за коровяки? - поинтересовался я. - Кто они такие? Одна из гномид оглянулась, удостоверилась, что суровый Гнуси ушел, и с готовностью объяснила: - Это быкоголовый народ. - Вроде вашего Гнуси? Гномида не смогла сдержать улыбки. - Нет, ты не поняла меня, надземная женщина. Коровяки, они... - Она умолкла, пытаясь найти нужные слова. Воспользовавшись паузой, я решил представиться: - Меня зовут... - лишь в последний момент до меня дошло, что следует назвать имя, соответствующее моему нынешнему телу, в противном случае может возникнуть недоразумение. - Панихида. - Па-ни-хи-да, - с расстановкой повторила моя собеседница. - А я гномида Гнадия, можно просто Гнадя. - Рада познакомиться с тобой, Гнадя, - сказал я вполне искренне, поскольку гномиды с виду существенно отличались от гномов. Что ни говори, а составить верное представление о каком-либо народе можно лишь познакомившись с представителями обоих полов. - Так вот, Гнадя, я что-то не понял... не поняла насчет этих коровяков. Неужели они разводят коров? - О коровах, мифических существах из Обыкновении, рассказывали невероятные веши. Будто бы обыкновены, в земле которых не растет нормальный молочай, добывают молоко из этих животных. Гномиды захихикали. - Конечно же, нет, - сквозь смех ответила Гнадя. - Они сами... их головы... - она не смогла четко выразить свою мысль и закончила просто: - Быки и коровы. - Ты хочешь сказать, что тела у них как наши, а головы... - Вот-вот! - воскликнула она, довольная моей догадливостью. - Именно так. Они пасутся... - Пасутся? - Да, пасутся на наскальном мху. А он как назло растет в тех пещерах, где наши мужчины добывают камни. И у них... у них большие гадкие рога. Вопрос с коровяками начинал проясняться. - Гномам нужно работать, а коровяки хотят пастись. Из-за этого происходят столкновения. Вообще-то они не злые, но слишком большие и сильные, чтобы мы могли их прогнать. Больше всего они любят музыку и, заслышав песню, забывают обо всем. Только вот мы, гномы, не очень-то музыкальны. - Это поправимо, - великодушно сказал я. - Мы с другом мастера петь. Но что будет, если наши песни им не понравятся? - Ой, об этом даже думать не хочется! - замахала руками наша собеседница, а опиравшаяся на клюку старая гномида подошла поближе и сказала, как припечатала: - Котел. - Это Гнилия, - представила мне Гнадя старушку. - А это, - указала она на совсем молоденькую гномиду, стеснявшуюся принимать участие в разговоре. - Гнимфа, Все-то у этих гномов, как у людей. Молоденькие девушки, разговаривать с которыми одно удовольствие, стесняются невесть, чего, а зловредные старухи встревают в разговор, когда их не просят, и говорят всякие гадости. Гнадя беседовала со мной дружелюбно, но у меня хватило ума не просить ее выпустить нас на волю. Ключа у женщин не было, да и в любом случае они не осмелились бы обмануть своих гневливых мужчин. Кроме того, они отнеслись ко мне не плохо, поскольку приняли меня за женщину. Видать, всем женщинам, что на земле, что под землей, приходится несладко из-за грубости и самодурства мужчин. Мне это и в голову не приходило, покуда меня не занесло в женское тело. - Большое вам спасибо за угощение, - сказал я. - У моего друга Джордана, вот этого малого, отменный аппетит. Он был тяжело ранен, из-за чего нам и пришлось сюда спуститься. Мы не решились остаться на ночь в лесу, потому что там полно чудовищ. Гномиды понимающе закивали. Возможно, именно страх перед чудовищами загнал их народ в безопасную глубину подземелий. - Дракону в дупло не пролезть, это ясно, - заметил я, - но почему сюда не забираются хищники помельче? Дверь, насколько я понимаю, не запирается. - На вход наложено отвращающее заклятие, - пояснила Гнодия. - Преодолеть его может только гном или тот, кто находится в такой тяжкой нужде, которая пересиливает любое отвращение. - Как раз наш случай, - заметил я. - Близилась ночь, мой спутник был без сознания, а я смертельно устала. Тут уж не до отвращения. - Такие же заклятия наложены на колпаках наших мужчин, - продолжала Гнадия. Теперь, когда лед был сломан, она сделалась весьма словоохотливой. - Поэтому они охотятся по ночам, не опасаясь чудовищ. Ежели гном держится за свой колпак, хищник его не тронет. - Полезное заклятие, - признал я. - Хотелось бы и мне обзавестись таким колпаком. Едва мы с Панихидой отобедали, как явился Гниди. - Пошевеливайтесь! - скомандовал он, отпирая дверь. Следуя его указаниям, мы двинулись вниз, в лабиринт пещер и тоннелей. Далеко не все они были прорыты гномами. Стены естественных пещер, как правило, более просторных, чем вырубленные в камне камеры, покрывал мех. Но не везде - местами они были обтесаны кирками добывавших драгоценные камни гномов. Там, где поработали гномы, мох не рос, и я мог понять раздражение питавшихся им коровяков. С их точки зрения, гномы ради бесполезных камушков уничтожали прекрасные пастбища. Когда сталкиваются два образа жизни, трудно судить, кто прав, кто виноват. Размышляя об этом, я вспомнил о существовавшем некогда заклятии, именуемом интерфейс. Суть его сводилась к тому, что под воздействием чар лица двоих людей смыкались, а порой их черты перепутывались. У кого-то когда-то имелся такой талант, в результате чего некоторые люди были сведены лицом к лицу, хотя им вовсе того не хотелось. Впоследствии значение этого слова изменилось - под интерфейсом стали подразумевать тесную взаимосвязь, взаимовлияние и взаимное пересечение интересов, как в случае с гномами и коровяками. Не следует удивляться, что я, варвар, размышлял о происхождении слов и изменении их значения. Дело в том, что для нас, варваров, слова особенно важны, ибо мы обладаем только устной традицией. Нельзя позволить себе забывать слова, которые нигде не записаны. Каждое слово, не только волшебное обладает реальной силой. Кто не верит, пусть послушает гарпий. Через некоторое время гномы стали двигаться осторожнее. Они заметно нервничали. - Коровяки близко, - заявил Гнуси. - Я их чую. Будем надеяться, что отвращающие заклятия не подведут. Вскоре и мы учуяли крепкий запах навоза, а затем услышали хрумканье, время от времени прерываемое рыганием. Затем впереди открылась большая пещера, в которой мирно паслись коровяки - существа с человеческими телами и рогатыми коровьими головами. Они заметили нас. Стоявший впереди коровяк, ростом и телосложением напоминавший здоровенного варвара, фыркнул и поскреб пол босой ногой. Одежды на нем не было, но покрытое короткой шерстью тело не выглядело голым. Затем он склонил голову, увенчанную острыми рогами. Гнуси ухватился за колпак и попятился. - Пойте! - приказал он. - Подожди, - рассудительно начал я, - скажи, разве коровяки не имеют такое же право на эту пещеру, как и вы? Или даже больше, коли они пришли сюда первыми. В конце концов, они голодны, и им нужны пастбища. - Гниди, ставь котел на огонь, - распорядился Гнуси. - Мы споем! - воскликнул я, уразумев, что гномы располагают весьма убедительными доводами. Куда более весомыми, нежели доводы рассудка. Мы запели. Я нежным голосом Панихиды выводил мелодию, а она с чувством вторила мне моим хрипловатым басом. Неловко хвастаться, но кажется получилось у нас неплохо. Впрочем, этому в немалой степени способствовала сама пещера. Под ее просторным куполом песня звучала куда лучше, чем в нашей клетушке. На коровяков пение подействовало благотворно. Сердитый бугай успокоился, раздумал бодаться и вновь принялся пощипывать мох. С особенным вниманием слушала нас одна молоденькая коровяка, чье тело несколько напоминало то, в котором ныне пребывал я. - Заманите их в дальний конец пещеры, - с мрачным удовлетворением пробормотал Гнуси. - Мы хотим поработать. Мы с Панихидой двинулись к дальней стене, и коровяки всем стадом последовали за нами. Гномы тем временем достали кирки, вырубили из стен несколько кусков породы и стали измельчать их молотками и просеивать дробленый камень сквозь сито в поисках драгоценных камней. Работа шла медленно, ведь, чтобы добыть хотя бы один самоцвет, порой приходится дробить и просеивать целую глыбу. Я не мог не восхищаться упорством и трудолюбием гномов, но с сожалением смотрел на истерзанные кирками стены и растущую прямо на глазах груду пустой породы. Будучи более цивилизованным народом, чем коровяки, гномы наносили несравненно больший ущерб природе. Мы с Панихидой успели разучить всего один напев, но коровяков похоже, это устраивало, молоденькая коровяка шажок за шажком приближалась ко мне, стараясь держаться подальше от Панихиды. Видимо, она, как и гномиды, чувствовала себя увереннее, имея дело с представительницами своего пола. Я протянул руку. Коровяка потянулась, понюхала ее и тут же отпрянула, устыдившись собственной смелости. Судя по всему, ее сородичи были миролюбивым народом, во всяком случае сейчас они спокойно жевали свою жвачку, не проявляя ни малейших признаков агрессивности. Возможно, на них действовало отвращающее заклятие гномов. Однако, видя, как опустошаются их пастбища, коровяки порой впадали в отчаяние. Заклятие переставало действовать, и гномам приходилось туго. Разумеется, мои симпатии были на стороне коровяков, хотя бы потому, что они питались мхом, а не попавшими в беду странниками. Однако я понимал, что мы слишком мало знаем о коровяках, чтобы делать поспешные выводы. Так или иначе, пока мое тело не восстановит былую силу и нам с Панихидой не удастся найти способ вырваться на волю, мы независимо от своих симпатий вынуждены делать то, что прикажут гномы. Мы пели, пока не охрипли. Когда музыка перестала воздействовать на коровяков, те снова начали выказывать беспокойство, однако гномы уже собрались уходить. В этот день они поработали на славу и были довольны результатами. Среди добытых ими камней оказалось даже несколько алмазов, пенимых особенно высоко. По возвращении в клетку нас хорошо накормили. Не знаю, как Панихида, а я ел без удовольствия - не мог выкинуть из головы, что меня откармливают для котла. Как только наше пение перестанет отвлекать коровяков или гномы закончат работу на их пастбище, мы тут же окажемся в кипятке. Аппетита такие мысли не прибавляют. Возле решетки не было видно никаких гномов, однако варвары не привыкли полагаться на очевидное. Один из ним запросто мог спрятаться в соседней клетушке - вдруг они решили подслушать, не вынашиваем ли мы план побега? Поэтому я не заговаривал на эту тему, покуда не истаял пробивавшийся сквозь вентиляционную шахту свет, а в темноте пристроился поближе к Панихиде и прошептал ей на ухо: - Боюсь, что рано или поздно нас пустят на похлебку. - Да, котла нам не миновать, - согласилась она. - Значит, надо найти способ унести ноги. Завтра ты станешь гораздо сильнее, чем сегодня, но для полного восстановления сил потребуется еще один день. Как ты думаешь, он у нас есть? - Скорее всего да, - ответила Панихида. - Сам посуди, пещера здоровенная, и за один день гномам в ней не управиться. Да и кто знает, может, она не одна. Вдруг гномам придет в голову разорить и другие пастбища коровяков? Однако в любом случае необходимо продумать все заранее, как если бы мы собирались бежать завтра. Мне кажется, коровяки пропустят нас через свои угодья, но есть ли оттуда выход на поверхность? Чтобы шептать ей на ухо, мне приходилось опираться на локоть. Это было неудобно, но говорить громче я не решался. В конце концов рука устала настолько, что я спросил Панихиду, нельзя ли положить голову ей на плечо. - Само собой, - сказала она. Я пристроился, и Панихида тут же обхватила меня своими... моими ручищами. Одна ладонь легла мне на грудь. - Эй, ты что затеваешь?.. - начал было я, но тут же умолк по той простой причине, что Панихида поцеловала меня в губы. Я отпрянул, ее... мою... короче говоря, я сбросил руку с груди и залепил Панихиде пощечину, после чего вывернулся из ее хватки. - Ты чего дерешься? - сердито проворчала Панихида. Даже в темноте я чувствовал, как напряглись ее мышцы, и мне стало малость не по себе, слишком уж неравны были наши силы. До полного выздоровления моего тела было еще далеко, но даже сейчас Панихида запросто могла сделать со мной все, что взбредет ей в голову. - Веди себя как следует, не то позову гномов. - Руками машешь, гномов позвать грозишься... Что я такого сделала? - То и сделала, чего делать не положено! Конечно, мужчины все одинаковы! Думают, что каждая женщина им доступна, стоит только... - Я проглотил последние слова, сообразив, что несу полную несусветицу. - О чем ты говоришь? - разгневанно воскликнула Панихида, но тут же сбавила тон и невесело рассмеялась: - Знаешь, а ведь это правда. Я никогда не испытывала таких ощущений. Я вся... Слушай, мужчины всегда так реагируют на женщин? - Только на красивых, - буркнул я. - Да... Пойми, до сего дня я и представить себе не могла, какие страсти одолевают мужчин. Как вам вообще удается сдерживаться? - Порой это бывает непросто, - признал я, несколько смягчившись. - Когда такая милашка, как ты, лежит рядом и дышит... Панихида снова рассмеялась: - Да-да, мне все понятно. Теперь я знаю, что ты должен был чувствовать. И эта грязь, которая завелась в твоих мозгах... Наверное, она подействовала и на мое сознание. Ладно, не обращай внимания... Ох, Джордан, да ты никак был святым. - Святых не бывает, - отозвался я уже довольно миролюбиво. - Они существуют лишь в обыкновенной мифологии. Надеюсь, ты кое-что поняла, как, впрочем, и я. Ведь раньше мне было невдомек, что значит быть женщиной. - Прошу прошения, - сказала Панихида. - Я буду держать себя в руках. - Вот и хорошо. Мы помирились, но на всякий случай я держался от Панихиды подальше. И план побега мы в эту ночь больше не обсуждали. Следующий день был похож на первый. Мы поели, разучили новую песню и пропели ее на пастбище коровяков. На сей раз к нам приблизились сразу три коровяка. Одна совсем молоденькая, почти телочка, голову ее украшали маленькие аккуратные рожки. - М-мвы мрасиво м-моете, - промычала она, когда нам пришлось сделать маленький перерыв; петь беспрерывно целый день мы, разумеется, не могли. Странное мычание привлекло мое внимание, оно показалось мне похожим на членораздельную речь. Конечно, речь эта была не слишком разборчивой, но ведь губы и язык у коров устроены совсем по-другому, чем у людей. Они приспособлены для мычания. Видимо, поэтому всякое слово начиналось у коровяки со звука "м", а некоторые звуки она просто не выговаривала. А коли так, что же она сказала? Ну конечно! "Вы красиво поете". - Спасибо, - сказал я. - А ты прекрасно выглядишь. - М-мрасивые месни, - с довольным видом промолвила она. - Красивые песни, - согласился я, покосившись назад, не заподозрят ли чего гномы. - А что, весь ваш народ умеет говорить по-человечески? Она покачала головой: - М-мнет. М-молько мя. М-мой малант. - Твой талант! - догадался я. Считалось, что магическими талантами обладают лишь люди и родственные им существа, но ведь и коровяки походили на людей - только головы другие. А будучи полулюдьми, они могли обладать и душой, и магией. События приобретали интересный оборот. Хотелось бы только знать, удастся ли нам извлечь из этого какую-нибудь пользу. Мы отчаянно нуждались в чем-то, из чего можно извлечь пользу. Пропев еще пользу - прерываться надолго было опасно, - я снова заговорил с телочкой: - Как тебя зовут? - Му-у-ла. А мтебя? Хотя она путала или вовсе не выговаривала некоторые созвучия, чем дольше мы разговаривали, тем легче становилось мне ее понимать. - Панихида, - ответил я, ощутив легкий укол совести. Стыдно обманывать это дружелюбное, простодушное существо, но другого выхода не было. Старая, добрая варварская прямота по-прежнему казалась мне предпочтительной, но за последнее время я понял, что она не всегда уместна. - Мма-ни-мхида, - старательно выговорила Мула. - Ты прекрасно говоришь, - похвалил я, и ноздри телочки раздулись от удовольствия. Я склонился к ней поближе и доверительно произнес: - Между нами, девочками, у меня есть секрет. В глазах коровяки вспыхнуло любопытство. Все девчонки обожают секреты. - Мекрет? - переспросила она, навострив покрытые шерсткой ушки. - Да. Мы пленники гневливых гномов. Ты поможешь нам сбежать? Мула растерянно наморщила нос: - Млежать? - Да не лежать, а сбежать. Поняла? Нам нужно сбежать, потому что гномы собираются сварить нас в большом горшке. - Мнолыдой мбашке? - Не в башке, а в горшке. В большом-пребольшом горшке. Мы должны убежать - завтра. Ты нам поможешь? Коровьи брови поднялись, а уши неуверенно дернулись. Мула робко покосилась в сторону здоровенного малого с бычьей головой, который явно здесь заправлял. - Завтра, - повторил я, - мы снова придем сюда. Поговорим с вашими вождями. А то ведь гномы заставят нас петь до тех пор, пока вы не останетесь без пастбищ. Ночью мы должны были окончательно договориться о совместных действиях, поэтому мне пришлось доверить свое слабое женское тело изрядно поднабравшейся силенок Панихиде. - Думаю, - прошептал я ей на ухо, - нам следует направиться прямо в гущу коровяков. Затеряемся в стаде, и гномы не решатся за нами гнаться. Ежели, конечно, главный бугай разрешит Муле нам помочь. - Так-то оно так, но можно ли им доверять? - сказала Панихида с типично мужской подозрительностью. - Ты уверен, что они едят только мох? - Во всяком случае, их рты не приспособлены для поедания мяса. - Для человеческой речи они тоже не приспособлены. - Говорит только Мула, это ее магический талант, - возразил я, хотя и сам испытывал определенное беспокойство. Мяса коровяки скорее всего не едят, но кто знает, что взбредет в их бычьи головы при виде моего... тьфу, при виде соблазнительного тела Панихиды. - В любом случае какой у нас выбор? Или бежать? или ждать, когда гномы разведут огонь под своим котлом. Возможность угодить в котел вдохновляла Панихиду не больше, чем меня, и, чуток поразмыслив, она согласилась: - Пожалуй, нам придется положиться на них. С виду эти коровяки вполне приличный народ. - Значит, решено, - сказал я и попытался отодвинуться. Но не тут-то было. Панихида держала меня крепко. - Жаль, что тогда мне пришлось тебя убить, - ни с того ни с сего сказала она. - Опять ты за свое, - сердито проворчал я, тщательно пытаясь высвободиться из стальных объятий. - Знаю я эти твои штучки. - Какие еще штучки? - воскликнула она с притворным негодованием, но тут же печально рассмеялась: - Конечно же, ты опять прав. Раньше мне и в голову не приходило, насколько мужчины и женщины отличаются друг от друга. Мне довелось испробовать множество обличий, но все они были женскими. - Но ты могла бы превратиться и в мужчину, разве нет? Может, мне попробовать... - Ничего не выйдет. Мой талант в том, чтобы менять облик, а вовсе не пол. Может, с виду тело и станет мужским, но суть все равно останется женской. С одной стороны, это казалось вполне резонным, но с другой, мы оба после обмена телами стали воспринимать определенные качества противоположного пола - она мужского, а я женского. Форма определяет содержание! Стоп, но ведь я по-прежнему думал о себе как о мужчине, да и она наверное... Или не совсем так. Боюсь, есть вопросы, на которые нет простых ответов, и половой вопрос из их числа. Я отодвинулся, и мы заснули. Кажется, после этого разговора мы стали лучше понимать друг друга. И относиться друг к другу с большим уважением. На следующее утро нас снова повели к коровякам. Большая часть стены была изрублена кайлами, пастбищных угодий осталось совсем немного. Едва мы выступили вперед, как к нам подошла Мула и с довольным видом промычала: - Мгороль мгогласен. - Король согласен, - перевел я Панихиде. - Тогда мотаем отсюда к чертовой матери, - заявила она. Просто удивительно, до чего мужчины грубы и невоздержанны на язык. Не теряя времени, мы зашагали в дальний конец пещеры, где сгрудилась большая часть стада. - Эй, вы куда? - заорал Гнуси. Размахивая киркой, он устремился было вдогонку, но два здоровенных коровяка наставили на гнома рога, что мигом поубавило ему прыти. - А мы уже котел приготовили! - гневно воскликнул Гнуси. - Сам в него и полезай, гнусная рожа! - откликнулась Панихида. Мула семенила впереди, указывая дорогу. Нам оставалось лишь следовать за ней, гадая, куда эта дорога приведет и что нас ждет в неведомых подземных глубинах. Глава 13 ПУСТОЙ РЫЦАРЬ Уходивший вниз тоннель привел нас в большую похожую на хлев пещеру, где под присмотром солидных пышнотелых коровяк решились маленькие телятки, а старые быки степенно жевали свою жвачку. Мула провела нас прямиком к королевскому стойлу, где мы увидели могучего коровяка с величественной и благородной осанкой. Представив нас королю, Мула осталась в стойле, чтобы переводить его речи, ибо мы не понимали языка коровяков. Зато нас, судя по всему, король понимал без труда. Царственным особам принято давать хорошее образование, и порой это оказывается весьма полезным. - Приветствуем тебя, государь, - промолвила Панихида с церемонным поклоном. Поскольку в этом сообществе явно господствовали самцы, предпочтительнее было, чтобы и с нашей стороны говорил мужчина. А в роли мужчины, как бы это меня не раздражало, в настоящее время могла выступать только она. - Позволь выразить глубокую благодарность за то, что твои подданные помогли нам спастись ль гнусных, глумливых, гневливых гномов. Король ответил басовитым мычанием. - М-мэти м-мномы м-мущая моль, - перевела Мула. - Эти гномы сущая боль, - повторил я для Панихиды, ибо ее мужское ухо было совершенно невосприимчиво к оттенкам произношения. Неудивительно, что она не могла петь так красиво, как я. - Это еще мягко сказано, - заметила Панихида, - ведь они собирались сварить из нас похлебку. Король снова замычал. - Мы млюдей не медим, - перевела Мула, - мы млюбим мпесни. - Мы людей не... - начал было я, но Панихида оборвала меня с типично мужской бесцеремонностью и обратилась к королю: - Государь, мы безмерно признательны тебе и твоему народу, однако не можем остаться навсегда в вашей гостеприимной пещере, ибо у нас есть иные обязанности. - Му-у? - разочарованно промычал король. - Мы глубоко уважаем славный народ коровяков и его достойного короля, - заявила Панихида, - но и ты должен нас понять. Я сама... я сам - отпрыск королевского рода, а тебе ли не знать, что благородство обязывает?.. Король вновь замычал - с сожалением, но понимающе. Он не мог не признать, что с высоким происхождением связана особая ответственность. - Может быть, мы в силах сделать для тебя и твоих подданных что-нибудь полезное? - поинтересовалась Панихида. - Нам хотелось бы отблагодарить вас за помощь. Король принялся мычать на разные лады. Мула вторила ему со своим неподражаемым акцентом. Я говорю это вовсе не в укор - она старалась, и у нее получалось совсем неплохо. Наверное, коровякам тоже казалось, что наша речь звучит чудно. - Все, что нам нужно, это хорошие пастбища, - перевел я следом за Мулой. - Самые лучшие угодья лежат в нижних пещерах, а они принадлежат рыцарям. Правда, пастись там рыцари порой разрешают, но за это нам приходится платить дань. Ужасную дань. Увы, мы окружены врагами. Над нами живут гневливые гномы, а под нами обосновались распроклятые рыцари... Мула поведала нам, что воинственные и вооруженные до зубов создания, именуемые рыцарями, допускают коровяков на некоторые нижние пастбища, но взамен требуют ежегодную жертву - лучшую телочку и лучшего молодого бычка. Несчастные коровяки вынуждены платить эту страшную подать, ведь, вздумай они отказать, рыцари лишат их доступа к своим угодьям. А поскольку верхние пастбища по большей части разорены гномами, коровякам приходится выбирать между кровавой данью и голодной смертью. Невеселый выбор. Как выяснилось, раньше все нижние пещеры безраздельно принадлежали предкам нынешних коровяков. Не ведая худа, они преспокойно паслись на сочном мху, пока в их владения не вторглись воинственные закованные в сталь всадники. Никто не знает точно, откуда они пришли, говорят, из какой-то крепости, где все было очень крепким. Быки, конечно, пытались оказать сопротивление, но их рога оказались бессильными против крепких рыцарских доспехов, а длинные копья рыцарей пронзали обнаженные тела насквозь. По правде сказать, рыцари могли перебить всех коровяков за час, однако предпочли сохранить их ради забавы. Таким образом установленная рыцарями дань представляла собой плату не только за пастбища, но и за право жить. Однако обычное убийство не представляло для рыцарей интереса, и они предоставляли жертвам возможность оказать сопротивление. Коровяки отправлялись в ужасный лабиринт, где получали мечи и должны были сразиться с победителем рыцарских турниров. Соглашение, условие которого продиктовали сами рыцари, гласило, что в случае победы предназначавшихся в жертву бойцов кровавая дань будет предана забвению, а народ коровяков получит право свободно пастись в нижних пещерах. Однако, несмотря на то что коровяки вдвоем выходили на бой против одного -единственного рыцаря, они неизбежно встречали свою погибель. Все рыцари были умелыми бойцами, а уж тот, кто побеждал на турнире, по праву считался лучшим из лучших. - Но почем вам знать, что, даже одержи ваши бойцы победу, рыцари сдержат свое слово? - спросила Панихида с присущей всем мужчинам подозрительностью. - О, они всегда держат свое слово, - заверила ее Мула, - ибо считают это делом чести. А честь для них имеет особое значение. Они считают, что рыцарь без чести - ничто. Его просто не существует. Это воинственный, суровый и бессердечный народ, но не лживый. На рыцарское слово можно положиться. Мне начинало казаться, что эти рыцари во многом походят на варваров. А коли так, можно попробовать с ними договориться. Выбраться из обиталища коровяков молено было двумя путями - или через владения гномов, или пещерами рыцарей. Ежели мы не хотим застрять среди коровяков навеки, надо выбирать. А если вдобавок мы еще и хотели отблагодарить добродушный рогатый народ, то... Панихида еще раздумывала, но у меня не было сомнений. - Надо помочь этим славным созданиям, - сказал я, - и не только потому, что путь к свободе пролегает через пещеры. И даже не только из благодарности. Мне кажется, что встреча с рыцарями обещает стать настоящим приключением. - Ничего себе приключение! - воскликнула Панихида. - Кошмар. Они ведь могут нас убить! - Лучше сложить голову в честном бою, чем быть постыдно сваренным в горшке, а потом еще и столь же постыдно съеденным. Конечно, мы можем поступить иначе. Остаться здесь и петь коровякам песни - пока не помрем с голоду вместе с ними. - Я вижу, ты по-прежнему петушишься, как заправский мужчина, - заметила Панихида. - Однако выбор у нас и впрямь невелик. Конечно, ты мог бы превратиться в мышь и удрать отсюда в одиночку, но у меня такой возможности нет. Кроме того, мне хотелось бы когда-нибудь вернуться в свое тело. Сердце кровью обливается, когда я вижу, как ты с ним обращаешься. - Панихида расправила могучие плечи и вновь обратилась к королю: - Государь, мы решили занять место тех, кто предназначен в жертву в этом году. Если нам удастся победить рыцаря, вы освободитесь от кровавой дани. Одолеет он - вам не придется приносить никого в жертву хотя бы в этом году. Король замычал - удивленно и одобрительно. - М-мвы - му-мужественные млюди, - перевела Мула. - Очень мужественные, - не без иронии подтвердила Панихида и, склонившись ко мне, шепнула: - Посмотрим, чем обернется твое дурацкое геройство. Разумеется, прежде всего следовало подготовиться к встрече с рыцарями, и тут было не обойтись без помощи коровяков. К счастью, у этого народа существовал обычай изготовлять точные копии голов выдающихся героев прошлого - так они сохраняли свою историческую память. Головы это делали из плотной ткани, обмазывали глиной и раскрашивали, да так умело, что их невозможно было отличить от настоящих. Одну из таких бычьих голов преподнесли Панихиде - в противном случае ей не удалось бы выдать себя за коровяка. Голова, которой предстояло увенчать мое тело, представляла собой портрет легендарного героя по имени Минотавр. Рассказывали, что он в поисках приключений удалился в Обыкновению, где снискал великую славу, сразив множество обыкновенов в тамошнем лабиринте. По мнению Мулы, такой великий боец, как Минотавр, наверняка справился бы с любым рыцарем, но за прошедшие века коровяки стали мирным народом и подрастеряли боевые навыки. Возможно, она была права, но мне незлобивость коровяков представлялась скорее достоинством, чем недостатком. Самому мне тряпичная голова не требовалась. Пустив в ход талант Панихиды, я увеличился в размерах, восстановил нормальную плотность и превратил свою голову в коровью. Не слишком большую, но увенчанную довольно острыми рогами. На все ушло около часа. Коровяки взирали на мое преображение с удивлением, едва ли, однако, большим, чем удивление самой Панихиды. - Как это у тебя получается?! - воскликнула она. - Ты проделал это втрое быстрее меня! - Метод прост, - ответил я, гордясь своим открытием, - сначала я начал превращаться в великана вдвое выше тебя ростом, но прекратил это, как только достиг твоего размера. На это ушло десять минут. Затем я собрался увеличить вес в восемь раз, но остановился через четверть часа, когда он только-только удвоился. Ну а под конец я превратил голову в коровью, оставив все прочее таким, как было. Эта работа оказалась самой долгой - на нее потребовалось полчаса. - Но как же так? Преображаться должно все тело! - Ничего подобного. Ты можешь изменять, что хочешь, хоть руки, вроде как у гарпий, кентавров или коровяков, достаточно изменить те части тела, которые должны отличаться от человеческих. - Никогда бы не поверила, что такое возможно, но ты проделал это у меня на глазах. Невероятно. Всего за три дня ты узнал о моем собственном таланте больше, чем я за всю жизнь. - Мне просто повезло, - отмахнулся я. Глаза Панихиды сузились. - Я всегда считала варваров тупицами, но ты гораздо смышленее, чем... - Она пожала плечами: - Ты... далеко не прост. В ответ плечами пожал я: - Дело тут не в уме, а в том, что мы, варвары, гораздо ближе к природе. Мне удалось освоить твой демонический дар, поскольку он является природным. - Нашел природное явление, - со смешанным чувством хмыкнула Панихида. Поужинали мы свежим мхом, поскольку никакой другой пищи у коровяков не водилось. Лакомством это, конечно, не назовешь, но все лучше, чем ложиться с пустым желудком. Зато отведенное нам стойло коровяки устлали старой соломой - материалом по здешним понятиям прямо-таки драгоценным. Панихида не зря упомянула о своем происхождении - нас принимали, как особ королевской крови. Проснувшись поутру, мы решили незамедлительно отправиться навстречу судьбе. Вообще-то коровяки должны были посылать на убой очередную пару только в следующем месяце, но полагали, что рыцари не станут привередничать. Чтобы встретиться с ними, следовало просто идти вниз по тоннелю и время от времени громко мычать, привлекая к себе внимание. Что мычать да как - не имело ни малейшего значения. Надменные завоеватели не утруждали себя изучением языка побежденных. - Мдо мвиданья, - промычала на прощание Мула, и из ее глаз закапали слезы. - До свиданья, Мула, - ответил я и обнял ее как подругу. Я и относился к ней как к подруге, хотя был сейчас гораздо выше ее ростом. Нам предстояла схватка, а в схватках и рост, и вес играют порой не последнюю роль. Малый рост безусловно затрудняет женщинам жизнь... хотя и не во всем. Мы двинулись по указанному Мулой пути. Дорогой я осваивал коровью голову, ибо многое казалось мне непривычным. Угол зрения был гораздо шире человеческого - я мог видеть, что происходит позади, почти не поворачивая головы, но вот четкость деталей оставляла желать лучшего. Очень скоро мы вступили на запретную территорию и принялись мычать, дабы известить рыцарей о своем прибытии. Нам сказали, что коровяков, забредающих в их владения без предупреждения, рыцари попросту закалывают, - тоже без предупреждения. Через некоторое время мы увидели внушительную фигуру в металлических латах. Ростом рыцарь не уступал любому варвару и при этом с головы до пят был закован в броню. - Му-у, - промычали мы дружным дуэтом. Примерно с минуту воитель молча рассматривал нас сквозь узенькие щели в закрывавшей лицо стальной пластине. Рука его покоилась на рукояти висевшего у бедра длинного меча. Хотелось верить, что мы будем признаны достойными жертвами и получим такие же клинки для самозащиты. Затем рыцарь повернулся, знаком приказал нам следовать за ним и, лязгая железом, зашагал вперед. Вскоре мы оказались в лабиринте, но совсем не таком, какой я ожидал увидеть. Он ничуть не походил на лабиринт тараска. Рыцарь привел нас на открытую площадку, обнесенную концентрическими кольцами стен, с проходами между ними. Пока мы растерянно озирались по сторонам, в проходах стали появляться облаченные в доспехи фигуры, которые рассаживались по этим самым стенам. И тут до меня дошло, что это никакие не стены, а скамьи, расположенные ярусами, каждый следующий выше предыдущего. Таким образом зрители на задних рядах могли видеть все происходящее на площадке не хуже тех, кто сидел на передних. Будучи пустым, это сооружение и впрямь напоминало своеобразный лабиринт, но когда ряды заполнялись, оно становилось похожим на зал для собраний. На площадке находился пандус. Довольно широкий, он начинался у самой земли и становился все выше по мере того, как пересекал арену. У противоположного конца пандус изгибался, пересекал площадку в обратном направлении, вновь поворачивал и вновь возвращался. С каждым изгибом высота его увеличивалась и в конце концов становилась такой, что вряд ли кому-нибудь захотелось бы свалиться вниз. Верхний конец пандуса упирался в стену пещеры, и там, высоко над нашими головами, виднелись металлические ворота, из-за которых пробивался дневной свет. То был выход на поверхность, путь к избавлению. Пятнышко солнечного света манило к себе, в