{64} жил Богач из рода Владеющих, а в царстве Сун {65} - Бедняк из рода Откликающихся. Бедняк пришел из Сун в Ци выспросить секрет [богатства]. Богач сказал: - Я овладел [искусством] похищения. С тех пор как начал похищать, за первый год сумел прокормиться, за второй год добился достатка, за третий год - полного изобилия. И с тех пор раздаю милости в селениях области. Бедняк очень обрадовался, [но] понял он лишь слово "похищение", а не способ кражи. И тут [он] принялся перелезать через отрады, взламывать ворота и тащить все, что попадалось под руку, что бросалось в глаза. В скором времени, осудив [его] в рабствоЭ за кражу, конфисковали то имущество, что было у него прежде. Подумав, что Богач его обманул, Бедняк отправился его упрекать. - Как же ты грабил? - спросил Богач из рода Владеющих. И Бедняк из рода Откликающихся рассказал, как было дело. - Ох! - воскликнул Богач. - Как ошибся ты в способе воровства! Но теперь я тебе [о нем] поведаю. Я узнал, что небо дает времена года, а земля - прирост. Я и стал грабить у неба погоду, а у земли - прирост; влагу у туч и дождя, недра у гор и равнин, чтобы посеять для себя семена, вырастить себе зерно, возвести себе ограду и построить себе дом. У суши я отбирал диких зверей и птиц, из воды крал рыб и черепах. Разве это мне принадлежало? Все это было [мною] награблено. Ведь семена и зерна, земля и деревья, звери и птицы, рыбы и черепахи порождены природой. Я грабил природу и остался невредим. Но разве природой дарованы золото и нефрит, жемчуг и драгоценности, хлеб и шелк, имущество и товары? Они собраны человеком! Как же упрекать осудивших [тебя], если ты украл? Решив в смятении, что Богач снова его обманул, [Бедняк] отправился к Преждерожденному из Восточного Предместья {67} и спросил у него [совета]. Преждерожденный из Восточного Предместья ответил: - Разве не похищено уже само твое тело? Ведь, чтобы создать тебе жизнь и тело, обокрали соединение [сил] жара и холода. Тем более не обойтись без похищения внешних вещей! Небо, земля и тьма вещей воистину неотделимы друг от друга. Тот, кто думает, что ими владеет, - заблуждается. Грабеж рода Владеющих - это общий путь, поэтому [Богач] и остался невредим; твой грабеж - это личное желание, поэтому [ты] и навлек на себя кару. Захват общего и частного такой же грабеж, как и утрата общего и частного. Общее в общем и частное в частном - таково свойство природы [неба и земли]. Разве познавший свойства природы сочтет кого-то вором, а кого-то не вором?! Глава 2 ЖЕЛТЫЙ ПРЕДОК Десять и [еще] пять лет стоял на престоле Желтый Предок; и радовался, что Поднебесная его поддерживала. [Он] наслаждался жизнью, [всем, что] радовало слух и зрение, обоняние и вкус [до тех пор, пока] от беспокойства кожа у него не высохла и не потемнела, пять чувств не притупились и не омрачились. [Процарствовал он] еще десять и пять лет и опечалился, что в Поднебесной нет порядка. Истощая слух и зрение, прилагая всю силу ума, распоряжался [он] народом [до тех пор, пока] от беспокойства кожа у него не высохла и не потемнела, пять чувств не притупились и не омрачились. - Ах! - вздохнул тогда Желтый Предок. - Как погряз я в пороке! Наслаждался сам, и одолела такая напасть. Стал управлять тьмой существ, [и снова] одолела такая напасть! Тут [он] бросил все дела, оставил дворец, отослал свиту, убрал колокола, ограничил [число] яств на кухне, отошел [от дел] и стал жить в праздности в подворье для приезжающих при дворце. Очищал [свое] сердце, подчинял [себе] тело. [После того как] три луны не вникал в дела правления, заснул днем и увидел сон, будто бродит по стране Всеобщее процветание {1}. А страна Всеобщее процветание [лежит] на запад от Яньчжоу, на север от Тайчжоу {2}, а в скольких миллионах ли от Срединных царств {3} - неведомо. До нее не добраться ни на лодке, ни на колеснице, ни пешком; странствовать [по ней можно] лишь мыслью. В этой стране нет ни начальников, ни старших, каждый сам по себе; у народа нет ни алчности, ни страстей, все естественно. |Там] не ведают радости, когда [кто-то] родится, не ведают горя, когда [кто-то] умирает, поэтому не гибнут юными, преждевременно; не ведают [что значит] любить себя, чуждаться других, поэтому нет ни любви, ни ненависти; не ведают ни измены, ни покорности, поэтому нет ни выгод, ни убытков. Ни к кому у них нет ни любви, ни ненависти, никто ничего не боится, не опасается; входят в реку - не тонут; входят в огонь - не обжигаются; от ударов [у них] нет ни ран, ни боли; от укусов [они] не [чувствуют] зуда. Ступают по воздуху, точно по тверди, спят в пустоте, точно в постели. Облака и туман не мешают им смотреть, грохот грома не мешает слушать; красота и безобразие не смущают их сердца. Они не споткнутся ни в горах, ни в долинах, передвигаясь лишь мыслью. Проснулся Желтый Предок, прозревший и довольный, призвал Небесного Старца, Пастыря Силача, Мыслителя с Горы Великой {4} и им сказал: - Я провел в праздности три луны, очистил сердце, подчинил тело, надеялся обрести учение о том, как заботиться о себе и управлять другими, но ничего не придумал, устал и заснул. И вот увидел такой сон. Ныне я понял, что настоящее учение нельзя найти чувством. Я его познал [разумом], я его обрел, но не могу о нем вам рассказать {5}. [Прошло] еще двадцать и восемь лет. В Поднебесной воцарился полный порядок, почти такой же, как в стране Всеобщее процветание. А [когда] Желтый Предок поднялся [ввысь] <умер>гнарод оплакивал его не переставая, более двухсот лет. Гора Охотниц-прорицательниц {6} находится на острове на Океанской реке. Там живут чудесные люди. Вдыхают ветер, пьют росу, а зерном не питаются. Сердце [у них] - словно глубокий родник, тело - словно у девственницы. [Не ведомы им] ни ласка, ни любовь, служат им престарелые старцы и мудрые люди. Не ведая ни страха, ни гнева, служат им искренно и верно; нет ни подачек, ни милостей, а у всех всего достаточно; не собирают, не накопляют, а недостатка не терпят. [Там] постоянно сменяют друг друга жар и холод, светят солнце и луна, следуют друг за другом четыре времени года, равномерно дует ветер и идет дождь, рожают и выкармливают своевременно, урожай зерна всегда в изобилии, а почва не гибнет, не портится. Люди не знают ни зла, ни ранней смерти, у тварей нет ни пороков, ни свирепости, от душ предков нет чудесных откликов {7}. Учителем Лецзы был Старый Шан, а другом - Дядя Высокий. [Лецзы] усвоил учение обоих и вернулся домой, оседлав ветер {8}. Об этом услышал ученик Инь, последовал за Лецзы и несколько лун не уходил домой. [Он] просил [учителя рассказать] на досуге о его искусстве, но десять раз [учитель] не говорил, и десять раз [Инь] возвращался [ни с чем]. Ученик Инь возроптал и попросил разрешения попрощаться. Лецзы [и тут] ничего не сказал. Инь ушел на несколько лун, но мысль [об учении] его не оставляла, и [он] снова вернулся. - Почему ты столько раз приходишь и уходишь? - спросил его Лецзы. - Прежде [я], Чжанцзай, обращался к тебе с просьбой, - ответил Инь. - Ты же мне ничего не сказал, и [я] на тебя обиделся. Ныне забыл [обиду] и поэтому снова пришел. - Прежде я считал тебя проницательным, ныне же ты оказался столь невежественным. Оставайся! Я поведаю тебе о том, что открыл [мне] учитель, - сказал Лецзы. - С тех пор как стал я служить учителю и другу, прошло три года {9}, и [я] изгнал из сердца думы об истинном и ложном, а устам запретил говорить о полезном и вредном. Лишь тогда удостоился взгляда учителя. Прошло пять лет, и в сердце родились новые думы об истинном и ложном, устами по-новому заговорил о полезном и вредном. Лишь тогда удостоился улыбки учителя. Прошло семь лет и, давая волю своему сердцу, [уже] не думал ни об истинном, ни о ложном, давая волю своим устам, не говорил ни о полезном, ни о вредном Лишь тогда учитель позвал меня и усадил рядом с собой на циновке. Прошло девять лет, и как бы ни принуждал [я] свое сердце думать, как бы ни принуждал свои уста говорить, уже не ведал, что для меня истинно, а что ложно, что полезно, а что вредно; не ведал, что для других истинно, что ложно, что полезно и что вредно; уже не ведал, что учитель - мой наставник, а тот человек - мой друг. Перестал [различать] внутреннее от внешнего. И тогда все [мои чувства] как бы слились в одно целое: зрение уподобилось; слуху, слух - обонянию, обоняние - вкусу. Мысль сгустилась, а тело освободилось, кости и мускулы сплавились воедино. [Я] перестал ощущать, на что опирается тело, на что ступает нога, и, следуя за ветром, начал передвигаться на восток и на запад. Подобный листу с дерева или сухой шелухе, [я] в конце концов не сознавал, ветер ли оседлал меня или я - ветер. Ты же ныне поселился у ворот учителя. Еще не прошел круглый срок, а ты роптал и обижался дважды и трижды. Ни одной доли твоего тела не может воспринять ветер, ни одного твоего сустава не может поддержать земля. Как же смеешь [ты] надеяться ступать по воздуху и оседлать ветер? Ученик Инь устыдился, присмирел и долго не решался задавать вопросы. Лецзы спросил Стража Границы {10}: - Настоящий человек идет под водой и не захлебывается, ступает по огню и не обжигается, идет над тьмой вещей и не трепещет. Дозвольте спросить, как этого добиться? - Этого добиваются не знаниями и не ловкостью, не смелостью и не решительностью, а сохранением чистоты эфира, - ответил Страж Границы. - Я тебе [об этом] поведаю. Все, что обладает формой и наружным видом, звучанием и цветом, - это вещи. [Различие] только в свойствах. Как же могут одни вещи отдаляться от других? Разве этого достаточно для превосходства [одних над другими]? Обретает истину тот, кто сумел понять и охватить до конца [процесс] создания вещей из бесформенного, [понять, что процесс] прекращается с прекращением изменений. Держась меры бесстрастия, скрываясь в не имеющем начала времени, тот, <кто обрел истину>, будет странствовать там, где начинается и кончается тьма вещей. Он добивается единства своей природы, [чистоты] своего эфира, полноты свойств, чтобы проникать в [процесс] создания вещей. Природа у того, кто так поступает, хранит свою целостность, в жизненной энергии нет недостатка. Разве проникнут в его [сердце] печали?! Ведь пьяный при падении с повозки, даже очень резком, не разобьется до смерти. Кости и сочленения [у него] такие же, как и у [других] людей, а повреждения иные, ибо душа у него целостная. Сел в повозку неосознанно и упал неосознанно. [Думы о] жизни и смерти, удивление и страх не нашли места в его груди, поэтому, сталкиваясь с предметом, [он] не сжимался от страха. Если человек обретает [подобную] целостность от вина, то какую же целостность должен он обрести от природы! Мудрый человек сливается с природой, поэтому ничто не может ему повредить {11}. Ле, Защита Разбойников, стрелял [на глазах] у Темнеющего Ока: натянул тетиву до отказа, поставил на предплечье кубок с водой и принялся целиться. Пустил одну стрелу, за ней другую и третью, пока первая была еще в полете. И все время оставался {неподвижным], подобным статуе. - Это мастерство при стрельбе, но не мастерство без стрельбы, - сказал Темнеющее Око. - А смог бы ты стрелять, если бы взошел со мной на высокую гору и встал на камень, висящий над пропастью глубиной в сотню жэней? {12} И тут Темнеющее Око взошел на высокую гору, встал на камень, висящий над пропастью глубиной в сотню жэней, отступил назад [до тех пор, пока его] ступни до половины не оказались в воздухе, и знаком подозвал к себе Защиту Разбойников. Но тот лег лицом на землю, обливаясь потом [с головы] до пят. - У настоящего человека, - сказал Темнеющее Око, - душевное состояние не меняется, глядит ли [он] вверх в синее небо, проникает ли вниз к Желтым источникам {13}, странствует ли ко [всем] восьми полюсам {14}. Тебе же ныне хочется зажмуриться от страха. Опасность в тебе самом! {15}. У Фаня был сын по имени Процветающий, который умело создал себе славу. Перед ним преклонялось все царство. Войдя в милость цзиньского царя, [Процветающий] не служил, а место занимал направо {16} от трех старших сановников. Того, кто удостоился благосклонного взгляда [Процветающего], в царстве Цзинь {17} жаловали титулом; того, кто заслужил бранное слово [Процветающего], из царства Цзинь изгоняли. Посещение дома Процветающего приравнивалось к приему у царя. Процветающий приказывал своим удальцам завязывать драки: умные обижали глупых, сильные подавляли слабых. [Он] не беспокоился, даже если оставались раненые и избитые. Дни и ночи проходили в таких забавах, которые чуть ли не вошли в обычай во всем царстве. [Однажды] первые удальцы Фаня - Хэшэн и Цзыбо - отправились за город и заночевали в хижине старика землепашца Кая с Шан-горы. В полночь Хэшэн и Цзыбо заговорили друг с другом о славе и могуществе Процветающего: он-де властен погубить живого и оживить мертвого, богатого сделать бедняком, а бедного - богачом. Кай с Шан-горы, давно уже страдавший от голода и холода, притаился у северного окна и подслушал их беседу. Затем [он] занял зерна, сложил в корзину, взвалил ее на спину и отправился к воротам Процветающего. В свите Процветающего состояли родовитые люди. Одетые в белый шелк, они разъезжали в колесницах или не спеша прохаживались, посматривая [на всех] свысока. Заметив Кая с Шан-горы, старого и слабого, с загорелым дочерна лицом, в платье и шапке отнюдь не изысканных, все они отнеслись к нему презрительно и принялись издеваться над ним, как только могли: насмехались, обманывали его, били, толкали, перебрасывали от одного к другому. Но Кай с Шан-горы не сердился, прихлебатели устали, и выдумки их исчерпались. Тогда вместе с Каем все они взошли на высокую башню, и один из них пошутил: - Тот, кто решится броситься вниз, получит в награду сотню золотом. Другие наперебой стали соглашаться, а Кай, приняв все за правду, поспешил броситься первым, точно парящая птица, опустился [он] на землю, не повредив ни костей, ни мускулов. Свита Фаня приняла это за случайность и не очень-то удивилась. А затем [кто-то], указывая на омут в излучине реки, снова сказал: - Там - драгоценная жемчужина. Нырни - найдешь ее. Кай снова послушался и нырнул. Вынырнул же действительно с жемчужиной. Тут все призадумались, а Процветающий велел впредь кормить [Кая] вместе с другими мясом и одевать его в шелк. Но вот в сокровищнице Фаня вспыхнул сильный пожар. Процветающий сказал: - Сумеешь войти в огонь, спасти шелк - весь отдам тебе в награду, сколько ни вытащишь! Кай, не колеблясь, направился [к сокровищнице], исчезал в пламени и снова появлялся, но огонь его не обжигал и сажа к нему не приставала. Все в доме Фаня решили, что он владеет секретом, и стали просить у него прощения: - Мы не ведали, что ты владеешь чудом, и обманывали тебя. Мы не ведали, что ты - святой, и оскорбляли тебя. Считай нас дураками, считай нас глухими, считай нас слепыми! Но дозволь нам спросить: в чем заключается твой секрет? - У меня нет секрета, - ответил Кай с Шан-горы. - Откуда это - сердце мое не ведает. И все же об одном я попытаюсь вам рассказать. Недавно двое из вас ночевали в моей хижине, и я слышал [как они] восхваляли Процветающего: [он]-де властен умертвить живого и оживить мертвого, богатого сделать бедняком, а бедного - богачом. И я отправился [к нему], несмотря на дальний путь, ибо поистине у меня не осталось других желаний. Когда пришел сюда, [я] верил каждому вашему слову. Не думая ни об опасности, ни о том, что станет [с моим телом], боялся лишь быть недостаточно преданным, недостаточно исполнительным. Только об одном были мои помыслы, и ничто не могло меня остановить. Вот и все. Только сейчас, когда я узнал, что вы меня обманывали, во мне поднялись сомнения и тревоги, [я] стал прислушиваться и приглядываться к [вашей] похвальбе. Вспомнил о прошедшем: посчастливилось не сгореть, не утонуть - и от горя, от страха [меня] бросило в жар, охватила дрожь. Разве смогу еще раз приблизиться к воде и пламени? С той поры удальцы Фаня не осмеливались обижать нищих и коновалов на дорогах. Встретив их, кланялись, сойдя с колесницы. Узнав об этом, Цзай Во {18} сообщил Конфуцию. Конфуций же сказал: - Разве ты не знаешь, что человек, полный веры, способен воздействовать на вещи, растрогать небо и землю, богов и души предков, пересечь [вселенную] с востока на запад, с севера на юг, от зенита до надира. Не только пропасть, омут или пламя - ничто его не остановит. Кай с Шан-горы поверил в ложь, и ничто ему не помешало. Тем паче, когда обе стороны искренни. Запомни сие, юноша! У чжоуского царя Сюаньвана начальником над пастухами был раб Жердочка Для Птиц {19}. Он умел обращаться с дикими зверями и птицами и, собирая их, кормил во дворе и в саду. Он укрощал и приручал любого хищника, даже тигра и волка, орла или скопу <рыболова>. В его присутствии самцы и самки спаривались и размножались, образуя целые стада. Разнообразные виды [зверей} паслись рядом, не царапая и не кусая друг друга. Обеспокоенный тем, как бы секрет искусства раба не умер вместе с ним, царь приказал ему обучать Садовода с Мао-горы. Он же сказал [Садоводу]: - [Я], Жердочка, - презренный раб. Какое искусство могу тебе передать? Но боюсь, как бы государь не обвинил [меня] в том, что [я] утаил от тебя [секрет], и скажу вкратце, как обращаться с тиграми. Радоваться, когда потакают, и сердиться, когда перечат, - в природе каждого, в ком течет кровь. Но разве радость и гнев: проявляются случайно?! Гнев [зверя] вызывают, когда идут против [его] воли. Во время кормежки не решаюсь давать тигру живого зверя: убивая его, [тигр] придет в ярость; не решаюсь давать целую тушу: разрывая ее, придет в ярость. Своевременно кормлю голодного и постигаю, [что] приводит его в ярость. Тигр и человек [принадлежат] к различным видам. Человек потакает тигру, и тигр к нему ласкается; перечит - и тигр его убивает. Но разве решусь я перечить тигру, чтобы привести его в гнев! Не решусь также и потакать ему, чтобы вызвать у него радость. Ведь от радости вернется непременно к гневу, а от гнева вернется снова к радости; ни тем, ни другим способом не достигну цели. Ныне, [когда] у меня нет мысли ни потакать им, ни перечить, птицы и звери принимают меня за своего. [Действую] по закону природы - предоставлять каждого самому себе, поэтому [они] бродят по моему саду, не вспоминая о высотах [горных] лесов и просторах болот; засыпают на моем дворе, не стремясь в глубину гор и в тишину долин. Янь Юань {20} рассказал Конфуцию: - Когда я переправлялся через пучину Глубина кубка, Перевозчик {21} правил лодкой, как бог. Я спросил его: "Можно ли научиться управлять лодкой?" "Да, - ответил он, - можно обучить того, кто умеет плавать; у прекрасного пловца [к этому] особые способности, а если это водолаз, то [он] примется управлять лодкой, даже не видав ее прежде в глаза". Я спрашивал еще, но [он] более не отвечал. Дозвольте задать вопрос: "Что это означает?". - Гм! - сказал Конфуций. - Я давно уже забавлялся с тобой тем, что (лежит] на поверхности, но никогда не доходил до сущности. [Теперь] все же скажу. "Можно обучить того, кто умеет плавать" - [означает, что он] легко общается с водой; "У прекрасного пловца [к этому] особые способности" - забывает про воду; "А если это водолаз, то [он] примется управлять лодкой, даже не видав ее прежде в глаза" - для него пучина подобна суше, а опрокинутая лодка - скользящей назад повозке. Пусть перед ним опрокидывается и скользит тьма вещей, это даже не привлечет его внимания; куда бы ни направился, все станет делать играючи. Мастер игры {22} [со ставкой] на черепицу станет волноваться при игре на [серебряную] застежку и потеряет рассудок при игре на золото. Искусство одно и то же, но стоит появиться ценному, и внимание перейдет на внешнее. Внимание же к внешнему всегда притупляет [внимание к] внутреннему. Конфуций любовался в Люйляне [водопадом] {23}: струи спадают с высоты в тридцать жэней, пена бурлит на тридцать ли. Его не могут преодолеть ни кайманы, ни рыбы, ни черепахи - морские или речные. Заметив там пловца, [Конфуций] подумал, что тот с горя ищет смерти, и отправил своих учеников вниз, чтобы его вытащить. [Но тот] через несколько сот шагов вышел [из воды], с распущенными волосами, запел и стал прогуливаться у дамбы. Конфуций последовал [за ним] и ему сказал: - Водопад в Люйляне высотой в тридцать жэней, пена бурлит на тридцать ли. Его не могут преодолеть ни кайманы, ни рыбы, ни черепахи - морские или речные. Заметив, как ты в него вошел, я подумал, что с горя ищешь смерти, и отправил своих учеников вниз, чтобы тебя вытащить. [Когда] ты вышел с распущенными волосами, запел и стал прогуливаться, я принял тебя за душу утопленника, но вгляделся: ты - человек. Дозволь задать вопрос: владеешь ли секретом, [как следует людям] ходить по воде? - Нет, - ответил пловец. - У меня нет секрета. От рождения - это у меня привычка, при возмужании - характер, в зрелости - это судьба. Вместе с волной погружаюсь, вместе с пеной всплываю, следую за течением воды, не навязывая [ей] ничего от себя. Вот мой секрет. - Что означает: "от рождения - это привычка, при возмужании - характер, в зрелости - это судьба"? - спросил Конфуций. - Я родился среди холмов и удовлетворен [жизнью] среди холмов - такова привычка; вырос на воде и удовлетворен [жизнью] на воде - таков характер; это происходит само собой и я не знаю почему - такова судьба {24}. Направляясь в Чу, Конфуций вышел из леса и заметил Горбуна {25}, который ловил цикад, будто [просто] их подбирал. - Как ты искусен! - воскликнул Конфуций. - Обладаешь ли секретом? - Да! У меня есть секрет, - ответил ловец цикад. - В пятую-шестую луну кладу на коконы [цикад] шарики. [Из тех, на которые] положу два [шарика] и [шарики] не упадут, теряю немногих; [из тех, на которые] положу три [шарика] и не упадут, теряю одну из [каждых] десяти; [тех же, на которые] положу пять шариков и не упадут, [ловлю всех просто], будто подбираю. Я стою, словно старый пень, руки держу, точно сухие ветви. Как бы ни велика была вселенная, какая бы тьма тварей в ней ни существовала, мне ведомы лишь крылатые цикады. Почему бы мне их не ловить, [если] ничто [другое] не заставит меня шевельнуться, ни на что в мире я не сменяю крылышки цикады! Конфуций обернулся к своим ученикам и воскликнул: - Вот каковы речи того Горбуна! Воля [у него] не рассеивается, а сгущается в душе. А Горбун в ответ: - Вы, длиннополые ученики! Откуда вам знать то, о чем спрашиваете? Заботитесь о собственном поведении да потом еще утруждаете [себя] такими речами! Один приморский житель любил чаек. Каждое утро отправлялся в море и плыл за чайками. Чайки же слетались к нему сотнями. Его отец сказал: - Я слышал, что все чайки следуют за тобой. Поймай-ка мне [нескольких] на забаву. На другое утро, [когда Любитель чаек] отправился в море, чайки кружились [над ним], но не спускались. Поэтому и говорится: "Высшая речь - без речей, высшее деяниенедеяние" {26}. То знание, которое доступно всем, - неглубоко. Чжао Сянцзы {27} с сотней тысяч человек отправился на огневую охоту в Срединные горы. С помощью высокой травы подожгли лес, и пламя охватило [его] на сотни ли. [И тут] из каменного утеса вышел человек, [который] поднимался и опускался вместе с дымом и пеплом. Все сказали, что это душа покойника. Пройдя через огонь, будто его и не было, тот человек вышел не спеша. Чжао Сянцзы удивился, удержал его и незаметно осмотрел. Фигурой, цветом, семью отверстиями [в голове]- человек; по дыханию, голосу - человек. И {Чжао Сянцзы] спросил: - С помощью какого секрета живешь в камне? С помощью какого секрета проходишь через огонь? - Что называешь камнем? Что называешь огнем? - спросил его тот. - То, откуда [ты] недавно вышел, - камень; то, через что недавно прошел, - огонь. - Не ведаю, - ответил тот. Услышал об этом вэйский царь Прекрасный {28} и спросил Цзыся {29}: - Что это был за человек? - [Я], Шан, слышал от учителя, что [человек, который обрел] гармонию, во всем подобен [другим] вещам. Ничто не может его ни поранить, ни остановить. Он же может все - и проходить через металл и камень, и ступать по воде и пламени. - А почему ты этого не делаешь? - спросил царь Прекрасный. - [Я], Шан, еще не способен открыть свое сердце и очистить [его] от знаний. Хотя и пытаюсь говорить об этом, когда есть досуг. - Почему не делает этого учитель? - Учитель способен на это, - ответил Цзыся, - но способен и не делать этого. [Ответ] очень понравился царю Прекрасному. Некий Колдун {30}, по имени Цзи Сянь, переселился из Ци в Чжэн. Точно бог, узнавал [он], кто родится, а кто умрет, кто будет жить, а кто погибнет, кого ждет счастье, а кого - беда, кого - долголетие, а кого - ранняя смерть, и назначал [каждому] срок: год, луну, декаду, день. Завидев его, чжэнцы уступали дорогу. Лецзы встретился с Колдуном и подпал под его чары. Вернувшись же, обо всем рассказал учителю с Чаши-горы: - Ваше учение я считал высшим, а теперь познал более совершенное. - Я не открывал тебе внешнего, пока ты не постиг сущности, - сказал учитель. - Как же тебе судить об учении? Если рядом с курами не будет петуха, откуда возьмутся цыплята? Думая, - что постиг учение и [можешь] состязаться с современниками, [ты] возгордился, поэтому он и прочел все на твоем лице. Приди-ка вместе [с ним] сюда, пусть на меня посмотрит. Назавтра Лецзы явился к учителю вместе с Колдуном. [Когда они] вышли, [Колдун] сказал Лецзы: - Увы! Твой учитель [скоро] умрет, не проживет и десяти дней. Я видел странное - пепел, залитый водой. Лецзы вошел к учителю, зарыдал так, что слезами оросил одежду, и передал ему [слова Колдуна]. - В тот раз я показался ему поверхностью земли, без побегов, без движения. Ему, видимо, почудилась какая-то преграда в источнике моей жизненной энергии. Приди-ка снова [с ним] сюда. На другой день Лецзы снова явился с Колдуном. [Когда они] вышли, Колдун сказал Лецзы: - Счастье, что твой учитель встретился со мной. [Ему] лучше. В пепле появилась жизнь. Я заметил, что энергия проникает через преграду. Лецзы вошел к учителю и передал ему [все]. - На этот раз я показался ему в виде неба и земли, [куда] нет доступа [таким понятиям, как] "имя" [или] "сущность". Но источник энергии исходил из пяток. Вот [ему] и почудилось, что "энергия проникает через преграду", что мне лучше. Приди-ка снова [с ним] сюда. На другой день Лецзы снова явился с Колдуном к учителю. [Когда они] вышли, [Колдун] сказал Лецзы: - Твой учитель в тревоге. Трудно читать на его лице. Успокой [его, и я] снова его навещу. Лецзы вошел к учителю и передал ему [все]. Учитель же молвил: - На этот раз он узрел во мне великую пустоту без малейшего предзнаменования [чего-либо] и принял ее за признак равновесия жизненных сил. Существует всего девять глубин: глубина водоворота и стоячей воды, проточной воды и бьющего источника, родника, текущего с горы, и источника, вытекающего из ямы, реки, вернувшейся в русло после прорыва [дамбы], реки, растекающейся по болоту, и нескольких ручьев, вытекающих из одного источника. Приди-ка [с ним] снова сюда. На другой день Лецзы вместе с Колдуном снова явился к учителю. Не успел [Колдун] занять [свое] место, как в растерянности пошел прочь. - Догони его, - велел учитель. Лецзы побежал, не смог его догнать, вернулся и доложил учителю: - Не догнал. [Он куда-то] исчез! Потерялся! - Я показался ему зародышем, каким был еще до появления на свет. Я предстал перед ним пустым, слабым, покорным. [Он] не понял, кто [я], какой [я], видел то увядание, то стремительное течение. Вот и сбежал. Тут Лецзы решил, что еще и не начинал учиться, вернулся [домой] и три года не показывался. Готовил пищу для своей жены, свиней кормил, будто людей. В резьбе и полировке вернулся к безыскусственности {31}. В [других] делах не принимал участия. Лишь телесно, словно ком земли, возвышался он среди мирской суеты, замкнутый, целостный и поэтому [познал] истину до конца. Лецзы направился в Ци, [но] с полдороги вернулся и встретил Дядю Темнеющее Око. - Почему возвратился? - спросил Темнеющее Око. - Я испугался! - Чего же испугался? --Я ел в десяти харчевнях, и в пяти [мне] подавали раньше всех. - Пусть так. Но чего же тебе пугаться? - Чистота внутри еще не освободилась, а из тела [она] просачивается [в виде] луча. Внешним воздействовать на сердца людей, чтобы они пренебрегали уважаемыми и старыми, [значит] готовить себе беду. Ведь хозяин харчевни не имеет лишних доходов, продает лишь кашу да похлебку. Если так поступает тот, у кого прибыль скудная, а власть ничтожная, что же сделает властитель тьмы колесниц, который отдает все силы государству и все знания управлению? Поэтому-то я и испугался, что тот [царь] захочет поручить мне дела и [станет] ждать от меня заслуг {32}. - Прекрасное наблюдение! - воскликнул Темнеющее Око. - [Но если] ты останешься у себя, люди станут [искать] у тебя защиты. Вскоре Темнеющее Око пришел [к Лецзы] и у дверей увидел множество туфель. Обернувшись лицом к северу <как подчиненный>, Темнеющее Око оперся подбородком о посох, нахмурился и, постояв немного, молча вышел. Принимавший гостей доложил об этом Лецзы. Лецзы босой с туфлями в руках побежал [за Темнеющим Оком] и, догнав у ворот, спросил: - Поскольку [вы], Преждерожденный, пришли, не дадите ли мне совет? - [Все] кончено! Я же предупреждал, что люди станут [искать] у тебя защиты. Это действительно так! Способный привлечь других, чтобы [стекались] к тебе, ты оказался не способным помешать другим искать у тебя защиты. К чему это? [Стоит] результату разойтись с предвидением, и непременно получится огорчение. [Оно] бессмысленно и поколеблет [тебя] самого. Никто из твоих последователей [этого] тебе не скажет. Вся их мелкая болтовня - яд для человека. Без пробуждения, без сознания разве [помогут] созреванию друг друга? Ян Чжу {33} на юге достиг [местности] Пэй, [и когда] Лаоцзы {34}, странствуя на запад, пришел в Цинь, встретил его на подступах - в Лян. Посредине дороги Лаоцзы подъял взор к небу и вздохнул: - Прежде думал, что тебя можно научить, ныне же [вижу], что нельзя. Ян Чжу промолчал. [Когда же] вошли в харчевню, [Ян Чжу] подал [Лаоцзы] воду для умывания и полоскания рта, полотенце и гребень. Оставив туфли за дверями, подполз к нему на коленях и заговорил: - Недавно учитель подъял взор к небу, вздохнул и сказал: "Прежде думал, что тебя можно научить, ныне же [вижу], что нельзя". [Мне], ученику, хотелось попросить объяснения, но не осмелился, ибо учитель сказал и продолжал путь без отдыха. Ныне же у учителя есть свободное время. Дозвольте [мне] задать вопрос: в чем моя вина? - У тебя самодовольный взгляд, у тебя хвастливый взгляд. С кем сумеешь жить вместе? [Ведь и] "чистейшая белизна кажется запятнанной, совершенное достоинство кажется недостаточным!" {35} - ответил Лаоцзы. - Почтительно слушаюсь! - сказал Ян Чжу со всем уважением, изменившись в лице. Прежде Ян Чжу в харчевне приветствовали жильцы, хозяин приносил [ему] циновку, хозяйка подавала полотенце и гребень, сидевшие уступали [место] на циновке, гревшиеся давали [место]у очага. Когда же он вернулся, постояльцы стали спорить с ним: за [место] на циновке. Проходя через Сун {36}, на востоке Ян Чжу зашел на постоялый двор. У хозяина двора были две наложницы: красивая и безобразная. Безобразную [хозяин] ценил, а красивой пренебрегал. На вопрос Янцзы, какая тому причина, этот человек ответил: - Красавица сама [собою] любуется, и я не понимаю, в чем ее красота. Безобразная сама себя принижает, и я не понимаю, в чем ее уродство. - Запомните это, ученики, - сказал Янцзы. - Действуйте достойно, но гоните от себя самодовольство, и (вас] полюбят всюду, куда бы ни пришли. В Поднебесной есть путь к постоянным победам и путь к постоянным поражениям. Путь к постоянным победам называется слабостью, путь к постоянным поражениям называется силой. Оба этих пути легко познать, однако люди их не знают. Поэтому в древности и говорили: "сильный [старается] опередить тех, кто слабее его; слабый - тех, кто сильнее его" {37}. Идущему впереди тех, кто слабее его, грозит опасность от равного ему; идущему впереди тех, кто сильнее его, не грозит опасность. Так побеждают собственное тело, будто раба, так служат Поднебесной, будто рабы. Это и называется: победой без побед, службой без служения. Вскармливающий Медведя сказал: - Хочешь быть твердым {38}, сохраняй [твердость] с помощью мягкости; хочешь быть сильным, береги [силу] с помощью слабости. [Кто] собирает мягкое, станет твердым; [кто] собирает слабое, станет сильным; наблюдай за тем, что собирается, чтобы узнать, что придет: счастье или беда. Сильный побеждает тех, кто слабее его, а от [руки] равного себе - гибнет. Слабый побеждает тех, кто сильнее его, его сила - неизмерима. Лаоцзы сказал: "Войско могущественное погибнет. Дерево крепкое сломается. Мягкое и слабое - спутники жизни. Твердое и сильное - спутники смерти" {39}. Подобные по уму могут быть различны обликом; подобные обликом могут быть различны по уму. Мудрый сближается с подобным [себе] по уму, но отдаляется от подобного [себе] обликом; дюжинный сближается с подобным [себе] обликом, но отдаляется от подобного [себе] по уму. С подобными [себе] обликом [мы] сближаемся и их любим; от отличающихся от нас обликом [мы] отдаляемся и их боимся. [Того, кто] обладает ростом в семь чи, руками, отличными от ног, волосами на голове и зубами во рту, бежит, наклонясь вперед, - называем человеком; но человек может обладать сердцем зверя. Однако, несмотря на звериное сердце, видим в нем подобного себе. [Того, кто] обладает крыльями по бокам, рогами на голове, способен обнажать клыки и выпускать когти, летать в воздухе или бегать на четырех ногах, называем птицей или зверем. А у птицы или зверя может быть сердце человека. Однако, несмотря на человеческое сердце, [мы] видим в них чуждых себе обликом. У Готовящего Жертвенное Мясо и Нюйва {40}, у Священного Земледельца {41} и Великих Вождей {42} были змеиные тела и человеческие лица или бычьи головы и тигриные морды. [Они] обладали не обликом человека, а свойством великих мудрецов. Ся Разрывающий на Части {43} и Инь Бесчеловечный {44}, Луский Хуань {45} и Чуский My {46} внешне, семью отверстиями [в голове] были подобны человеку, но сердцем обладали звериным. Дюжинный человек, держась лишь облика в поисках истины, ее [истины] не найдет. Желтый Предок, сражаясь с Предком Огня {47} на поле при Баньцюань, повел в авангарде медведей и медведиц, волков и барсов, пантер и тигров, а знаменосцами сделал орлов и фазанов, кречетов и коршунов. Таково подчинение птиц и зверей силой. Высочайший {48} поручил Кую {49} ведать музыкой. Ударяя одной каменной пластинкой о другую, [тот] повел всех зверей танцевать; [сыграл] на свирели девять тактов песни "[Великое] цветение" {50}, и пара фениксов явилась совершить обряд. Таково привлечение птиц и зверей музыкой. Разве этим сердца у птиц и зверей отличаются от человеческих? К тем, кто по облику и по голосу отличается от человека, [мы] не знаем, как подойти. Мудрый же все знает, всех понимает, поэтому умеет их привлечь и ими распоряжаться. Ведь у птиц и зверей знания естественные, подобные человеческим. Не заимствуя знаний у человека, все они стремятся сохранить свою жизнь. Самец и самка спариваются, мать и детеныш любят друг друга. [Они] избегают [местности] ровной, держатся неприступной, уходят от холода, стремятся к теплу, останавливаются, [собираясь] в стадо; передвигаются рядами, юные помещаются в середине, сильные - по краям. [Когда есть] вода, ведут [к ней] друг друга, [когда есть] пища, призывают друг друга. В древности [они] жили вместе с людьми {51} и передвигались вместе с людьми, а во времена вождей и царей стали пугаться и бросаться врассыпную. В последнее же время [они] таятся, прячутся и спасаются бегством, чтобы избежать беды. Ныне на востоке в стране рода Посредников люди понимают язык шести [видов] животных и [с ними] говорят. Эти знания [они], наверно, приобрели случайно. В древнейшие же времена священные мудрецы различали по виду и по характеру мириады тварей и понимали язык каждого из видов; созывали их и собирались вместе с ними, учили их и принимали, как людей. Поэтому сначала встречались с душами предков и духами, оборотнями, горными и лесными, затем общались с народами всех восьми сторон и, наконец, собирали птиц и зверей, насекомых и пресмыкающихся. [Они] говорили: "У существ, обладающих кровью и жизненной энергией, нет большого различия в сердце и знаниях". Священные мудрецы это знали и поэтому, обучая и наставляя, никого не упускали. В царстве Сун жил Обезьяний Царь {52}, который любил обезьян и кормил их целую стаю. [Он] умел разгадывать их желания, обезьяны также его понимали. Чтобы ублаготворить обезьян, [он] меньше кормил свою семью. Но вдруг [он] обеднел, и пришлось [ему] уменьшить корм обезьянам. Боясь, что вся стая выйдет из повиновения, сначала их обманул: - Хватит ли, если стану давать вам утром по три каштана, а вечером по четыре? Тут все обезьяны поднялись в гневе. - Хватит ли, если стану давать вам утром по четыре каштана, а вечером по три? - сразу же переспросил он. И все обезьяны, обрадованные, легли на землю. Так же точно заманивают в клетку тварь более глупую. Мудрец с помощью своих знаний заманивает толпу дураков так же] как перехитрил обезьян с помощью своих знаний Обезьяний Царь] Оставив название и сущность неизменными, [он] сумел вызвать у обезьян то гнев, то радость. Цзи Синцзы {53} тренировал бойцового петуха для чжоуского царя Сюаньвана. Через десять дней [царь] спросил: - Готов ли петух к бою? - Еще нет. Пока самонадеян, попусту кичится. Через десять дней [царь] снова задал [тот же] вопрос. - Пока нет. Еще бросается на [каждую] тень, откликается на [каждый] звук. Через десять дней [царь] снова задал [тот же] вопрос. - Пока нет. Взгляд еще полон ненависти, сила бьет через край. Через десять дней [царь] снова задал [тот же] вопрос. - Почти [готов]. Не встревожится, пусть даже услышит [другого] петуха. Взгляни на него - будто вырезан из дерева. Полнота его свойств совершенна. На его вызов не посмеет откликнуться ни один петух - повернется и сбежит. Хой Ан {54} посетил сунского царя Канвана {55}. Канван затопал ногами и, гневно хрипя, закричал: - Чему гость может меня научить? Я не люблю проповедников-милосердия и справедливости. Мне нравятся храбрецы и силачи. - Не заинтересует ли великого государя учение, которым обладаю [я], ваш слуга? - ответил Ан. - Даже сильного оно может заставить промахнуться в ударе, даже храброго - колоть [кинжалом] и не поранить. - Прекрасно! Об этом мне нравится слушать. - Но ведь колоть и не поранить, ударить и промахнуться - это позорно. У вашего же слуги есть такое учение, от которого и храбрый не посмеет колоть, и сильный не посмеет ударить. Но не сметь - не означает не хотеть. У вашего же слуги есть учение, от которого у человека совсем исчезает подобное желание. Исчезнет подобное желание, не появится и мысли о выгоде. У вашего же слуги есть учение, от которого все мужья и жены в Поднебесной полюбят выгоду. Это умнее, чем храбрость и сила, выше