о воинов выкатили вперед коляску, где, выпрямившись, сидел Чжугэ Лян с шелковой повязкой на голове, в одеянии из пуха аиста, отороченном черной тесьмой, и с веером из перьев в руке. -- Чжугэ Лян жив! -- отчаянно закричал Сыма И. -- Мы в ловушке! Он повернул коня, но в этот момент загремел голос Цзян Вэя: -- Стой, разбойник! Ты попался в западню нашего чэн-сяна! У вэйских воинов душа ушла в пятки; бросая по дороге доспехи, шлемы, копья, алебарды, они бежали, ослепленные страхом. Более пятидесяти ли без оглядки мчался Сыма И. За ним неслись два военачальника, поочередно выкрикивая: -- Ду-ду, не бойтесь! Сыма И провел рукой по лбу: -- Моя голова еще цела? -- Не бойтесь, ду-ду! -- повторяли военачальники, подъезжая к Сыма И. -- Враг далеко. Сыма И немного отдышался. Увидев, что с ним Сяхоу Ба и Сяхоу Хуэй, он успокоился и вновь взялся за поводья. Вместе с двумя военачальниками он возвратился в лагерь. Вскоре оттуда во все стороны разъехались разведчики. Прошло два дня. Местные жители рассказывали Сыма И: -- Как только шуское войско вступило в долину, развернулись белые траурные знамена, плач и стенания потрясли землю: Чжугэ Лян умер, в коляске сидел не он, а деревянная статуя. А Цзян Вэй, выполняя приказ, оставленный чэн-сяном, с тысячей воинов прикрывал отход войск. Сыма И вздохнул: -- Как я мог думать, что Чжугэ Лян жив! Не хватило ума догадаться, что он умер! С тех пор в народе существует поговорка: "Мертвый Чжугэ Лян обратил в бегство живого Сыма И". А потомки сложили такие стихи: Звезда упала с неба, но Сыма И от страха Скорей бежал, решив, что Чжугэ Лян живой. И люди до сих пор все говорят об этом И, улыбаясь зло, качают головой. Сыма И снова бросился в погоню за шускими войсками, но, дойдя до склона Чианьпо, повернул назад -- противник ушел слишком далеко. Обратившись к военачальникам, Сыма И сказал: -- Чжугэ Ляна больше нет в живых. Теперь мы можем спать спокойно. По дороге Сыма И осмотрел опустевший лагерь Чжугэ Ляна и не нашел там ни одного недостатка. Все там было построено по правилам военного искусства. -- Да, -- задумчиво произнес Сыма И, -- Чжугэ Лян был самым замечательным человеком в Поднебесной! Оставив военачальников с войском охранять проходы в горах, Сыма И уехал в Лоян. Тем временем Ян И и Цзян Вэй, сопровождавшие гроб с телом Чжугэ Ляна, медленно двигались по дороге Чжаньгэ. Все воины были в трауре, шли босые и причитали. Многие даже умерли, не выдержав горя. Передовой отряд вступил в горы, где начинались подвесные дороги. Вдруг впереди, озаряя небо, вспыхнул огонь. Крики потрясли землю, и путь отряду преградило чье-то войско. Встревоженные военачальники бросились к Ян И за распоряжениями. Поистине: Ушли от войска Вэй, посеяв там тревогу, Но кто же впереди им преградил дорогу? Если вы хотите узнать, что это было за войско, загляните в следующую главу. ГЛАВА СТО ПЯТАЯ повествующая о том, что оставил Чжугэ Лян в шелковом мешочке, и о том, как вэйский правитель раздобыл чашу для собирания росы Едва полководцу Ян И из передового отряда донесли, что путь впереди прегражден, как он выслал разведку узнать, что там за войско. Разведчики сообщили, что Вэй Янь сжег впереди подвесную дорогу и стал со своим отрядом на пути. Ян И сильно встревожился и сказал: -- А ведь чэн-сян предупреждал меня, что Вэй Янь изменит! Но кто знал, что это случится сегодня! Как же быть? На эти слова отозвался Фэй Вэй. -- Изменник Вэй Янь прежде всего постарается оклеветать нас перед Сыном неба! Он обвинит нас в том, что мы подняли мятеж, и он сжег подвесную дорогу, чтобы помешать нам вернуться в царство Шу. Мы должны поскорей отправить Сыну неба подробный доклад об измене Вэй Яня, а уж потом думать, как расправиться с ним. -- Здесь поблизости есть глухая тропа, которая называется Чашань, -- сказал Цзян Вэй. -- Хоть она вьется между скал над пропастями, но по ней можно пробраться в тыл Вэй Яню. Мы выйдем по этой тропинке и пошлем доклад государю. В это время Хоу-чжу находился в Чэнду, и ему приснился сон, что горы Цзиньбин, окружающие Чэнду, рухнули. Он проснулся в сильном испуге и, едва дождавшись рассвета, созвал всех чиновников во дворец. Рассказав им свое сновидение, Хоу-чжу спросил, что оно означает. Цзяо Чжоу, подумав, сказал: -- Минувшей ночью я наблюдал небесные знамения и заметил, как красная звезда, широко разливающая свет, вдруг выбросила рог и упала на землю, пролетев с северо-востока на юго-запад. Это предвещает великое несчастье нашему чэн-сяну. А ныне, государь, вам приснилось, что рухнули горы. Знамение неба подтвердилось. Хоу-чжу встревожился еще больше. Тут ему доложили, что приехал Ли Фу. Государь принял его, и тот, склонив голову, доложил, что чэн-сян скончался. Затем Ли Фу подробно передал все, что сказал Чжугэ Лян перед смертью. -- Небо оставило меня сиротой! -- со слезами воскликнул Хоу-чжу и упал на императорское ложе. Сановники подняли его и под руки увели во внутренние покои. Императрица У, узнав о смерти Чжугэ Ляна, безутешно зарыдала. Чиновники стенали, народ проливал слезы. От скорби Хоу-чжу заболел и несколько дней никого не принимал. Неожиданно в столицу явился гонец с докладом Вэй Яня о том, что Ян И поднял мятеж. Потрясенные чиновники поспешили во дворец к императору, где в то время была императрица У. Взволнованный Хоу-чжу приказал приближенному сановнику прочитать доклад. "Трепеща от страха, склоняется перед вами полководец Западного похода, Наньчжэнский хоу Вэй Янь и почтительно докладывает: Ян И самовольно принял на себя всю военную власть и поднял вместе с войском мятеж. Он захватил гроб с телом чэн-сяна и собирается впустить врага в пределы царства Шу. Я заранее сжег подвесную дорогу и обороняюсь от него со своим отрядом. С почтением спешу донести вам об этом". Когда доклад прочитали, Хоу-чжу сказал: -- Вэй Янь достаточно храбр, чтобы отразить Ян И и его воинов. Зачем ему понадобилось сжечь подвесную дорогу? -- Чжугэ Лян говорил, бывало, покойному государю: по строению черепа Вэй Яня видны его мятежные замыслы, -- промолвила императрица У. -- Чжугэ Лян как-то хотел казнить Вэй Яня, но потом решил оставить его в живых исключительно из-за его храбрости. Хотя Вэй Янь докладывает, что Ян И поднял мятеж, но ему верить нельзя. Ян И -- человек ученый, и если чэн-сян пожаловал ему должность чжан-ши, значит он ее достоин. Послушать Вэй Яня, так получается, что Ян И и все другие военачальники перешли в царство Вэй. Тут надо во всем разобраться и ни в коем случае не поступать наобум. В это время чиновник доложил, что от Ян И прибыл гонец и привез срочный доклад. Приближенный сановник тут же его прочитал: "Трепеща от страха, склоняется перед вами чжан-ши Ян И, полководец Армии умиротворения, и почтительно докладывает: Перед кончиной чэн-сян возложил на меня завершение великого дела. Я действовал по его указаниям, ничего не смея изменять. Я послал Вэй Яня прикрывать тыл наших войск, а Цзян Вэю велел следовать за ним. Но Вэй Янь нарушил последнюю волю чэн-сяна и с отрядом войск направился в Ханьчжун. Действуя, как мятежник, он сжег подвесную дорогу и хотел силой захватить гроб с телом чэн-сяна. С почтением спешу донести вам об этом". Выслушав это донесение, императрица У обратилась к сановникам с вопросом: -- Что вы думаете об этом? -- Мне кажется, -- сказал Цзян Вань, -- что Ян И вспыльчив и не может ужиться с людьми. Но что касается его умения изыскивать продовольствие для армии и помогать в военных делах, то тут он мастер! Ведь Ян И долгое время работал с Чжугэ Ляном, и раз сам чэн-сян перед кончиной поручил ему великое дело, он никоим образом не может оказаться мятежником. И наоборот, Вэй Янь все время кичился своими высокими заслугами, но ни во что не ставил других военачальников. Только один Ян И никогда не заискивал перед ним, и Вэй Янь давно затаил против него злобу. А ныне, когда Ян И, выполняя последнюю волю чэн-сяна, стал во главе войска, Вэй Янь не пожелал смириться и сжег подвесную дорогу, чтобы помешать Ян И возвратиться домой! К тому же он задумал оклеветать Ян И и погубить его. Я готов семьей своей и домочадцами поручиться, что Ян И не мятежник, но никогда не решился бы поручиться за Вэй Яня. -- Это верно! Вэй Янь всегда похвалялся своими заслугами и часто самовольничал, -- присоединился Дун Юнь. -- Он сдерживал себя лишь потому, что боялся чэн-сяна. Можно не сомневаться, что он воспользовался кончиной Чжугэ Ляна, чтобы нарушить приказ. Другое дело Ян И, он умен и не изменит хотя бы потому, что сам чэн-сян назначил его на должность. -- Но как укротить Вэй Яня, если он действительно взбунтовался? -- спросил Хоу-чжу. -- Чэн-сян не доверял ему, и не может быть, чтобы перед кончиной он не дал указаний, как поступить с Вэй Янем, -- произнес Цзян Вань. -- Тогда Ян И не сумел бы отступить в долину. Не тревожьтесь, государь, Вэй Янь непременно просчитается. Вскоре Вэй Янь прислал второй доклад об измене Ян И. Но еще не успели прочитать эту бумагу, как прискакал гонец и от Ян И. Оба военачальника обвиняли друг друга в непокорности Сыну неба. Неожиданно в столицу прибыл военачальник Фэй Вэй. Хоу-чжу принял его, и Фэй Вэй подробно рассказал об измене Вэй Яня. -- Раз так случилось, мы повелеваем Дун Юню усмирить Вэй Яня, -- сказал Хоу-чжу. Вэй Янь сжег подвесную дорогу и расположился с войском в долине Наньгу. Он был уверен, что план его удался, и не думал о том, что Ян И и Цзян Вэй ночью проберутся к нему в тыл. Между тем Ян И, опасаясь, как бы Вэй Янь не успел первым прийти в Ханьчжун, приказал начальнику передового отряда Хэ Пину с тремя тысячами воинов зайти в тыл Вэй Яню, а сам вместе с Цзян Вэем и с гробом Чжугэ Ляна поспешил в Ханьчжун и вскоре туда прибыл. Хэ Пин обошел долину Наньгу и вышел в тыл Вэй Яню. Дозорные донесли об этом Вэй Яню. Тот надел латы, вскочил на коня и повел войско навстречу. Оба отряда расположились друг против друга. Хэ Пин выехал на коне вперед и громко прокричал: -- Мятежник Вэй Янь, где ты? -- Это ты помогаешь Ян И в мятеже! -- отвечал Вэй Янь. -- Как ты смеешь оскорблять меня? -- Тело чэн-сяна еще не успело остыть, а ты уже затеял бунт! -- крикнул Хэ Пин. И, указывая плетью на сычуаньских воинов, обратился к ним: -- Все вы уроженцы Сычуани, у вас там родители, братья и друзья! Разве чэн-сян плохо обращался с вами? Не помогайте мятежнику! Расходитесь по домам и ждите наград! Услышав слова Хэ Пина, воины зашумели, и более половины из них разбежалось. Вэй Янь, в ярости размахивая мечом, хлестнул коня и бросился на Хэ Пина. Тот с копьем наперевес двинулся ему навстречу; после нескольких схваток он притворился побежденным и бежал, а Вэй Янь преследовал его. Воины Хэ Пина открыли стрельбу из луков и самострелов, и Вэй Янь повернул обратно. Видя, что воины его разбегаются, Вэй Янь в бешенстве обрушился на них. Он убил несколько человек, но задержать остальных ему не удалось. Только триста воинов под командованием Ма Дая не тронулись с места. Вэй Янь обратился к нему: -- Если вы поможете мне от чистого сердца, то я не оставлю вас без награды, когда завершу великое дело! Затем они вместе обрушились на отряд Хэ Пина, и тот вынужден был поспешно бежать. Вэй Янь, не преследуя его, собрал остатки войска и обратился к Ма Даю: -- Что будет, если мы перейдем в царство Вэй? -- Это было бы неразумно! -- возразил Ма Дай. -- Вы должны основать свою династию! Зачем вам склонять голову перед другими? Я знаю, у вас хватит ума, чтобы добиться успеха в задуманном деле. Кто из сычуаньских военачальников осмелится выступить против вас? Клянусь, я помогу вам взять Ханьчжун, и потом мы вместе пойдем на Сычуань. Вэй Янь с великой радостью двинулся к Ханьчжуну. Ма Дай сопровождал его. У стен города Вэй Янь, похваляясь своей силой, потребовал, чтобы Цзян Вэй поскорее сдавался. Приказав поднять подъемный мост, Цзян Вэй обратился за советом к Ян И. -- Вэй Янь безрассудно храбр, а ему еще помогает Ма Дай! -- сказал Цзян Вэй. -- Войск, правда, у них мало, но как их отразить? -- Чэн-сян перед кончиной оставил мне шелковый мешочек и приказал открыть его, -- сказал Ян И, -- когда Вэй Янь подымет мятеж. Он вытащил мешочек, но тут вспомнил слова Чжугэ Ляна: "Откройте его, когда Вэй Янь будет перед вами". -- Мы сделаем так, как сказал чэн-сян! -- радостно воскликнул Цзян Вэй. -- Я выведу войско из города и построю его в боевой порядок, а за мной выйдете вы. Надев латы, Цзян Вэй сел на коня, взял копье и вывел отряд из города. Землю потряс гром барабанов. Цзян Вэй с копьем в руках встал под знамя и гневно закричал: -- Мятежник Вэй Янь! Разве чэн-сян обижал тебя, что ты вздумал ему изменить? Держа меч поперек седла и сдерживая коня, Вэй Янь отвечал: -- Не вмешивайся не в свое дело. Пусть выйдет сам Ян И! В это время Ян И, стоявший в тени знамен, открыл мешочек и прочитал указание Чжугэ Ляна. Ян И очень обрадовался, увидя Вэй Яня, и тотчас выехал вперед. Указывая пальцем на него, Ян И, смеясь, сказал: -- Чэн-сян знал, что ты взбунтуешься, и все предусмотрел! Если ты громко спросишь три раза подряд: "Кто осмелится меня убить?" -- тогда я признаю, что ты доблестный муж, и отдам тебе Ханьчжун. -- Послушай, ты, деревенщина! -- захохотал Вэй Янь. -- Правда, Чжугэ Ляна я немного побаивался, но его уже нет. Кто же в Поднебесной осмелится меня убить? Не только три раза, а десять тысяч раз подряд готов я прокричать эти слова. Вэй Янь, опустив поводья, поднял меч и закричал: -- А ну, кто осмелится меня убить? Не успел он умолкнуть, как позади чей-то голос ответил: -- Я убью тебя! Поднялась рука, опустился меч, и обезглавленный Вэй Янь упал с коня. Все вздрогнули: это сделал Ма Дай. Он выполнил все, что ему повелел Чжугэ Лян. Об этом повелении и узнал Ян И, когда прочитал бумагу, лежащую в шелковом мешочке. Потомки сложили об этом такие стихи: О том, что в будущем Вэй Янь ему изменит, Уже заранее предвидел Чжугэ Лян. В мешочке шелковом он умный план оставил, И люди видели, как верен этот план. Посланец государя Дун Юнь еще не успел добраться до Ханьчжуна, а Ма Дай уже покончил с Вэй Янем и соединил свои силы с войском Цзян Вэя. Ян И отправил государю доклад о случившемся. Хоу-чжу сказал: -- Вэй Янь понес заслуженное наказание, но мы, помня о прежних его заслугах, даруем ему гроб для погребения. Ян И вместе с другими военачальниками продолжал путь в столицу, сопровождая гроб с телом Чжугэ Ляна. Хоу-чжу со своей свитой в траурной одежде выехал навстречу за тридцать ли от города. Император рыдал, все, от придворных сановников до простого люда с гор, и стар и млад, стенали от скорби, и от этих стенаний содрогалась земля. Хоу-чжу приказал установить гроб в доме Чжугэ Ляна. Сын его Чжугэ Чжань строго соблюдал траур. Ян И приказал связать себя и доставить в императорский дворец. Представ в таком виде перед Хоу-чжу, он молил о прощении. Хоу-чжу повелел развязать Ян И и сказал: -- Если бы вы не исполнили указаний Чжугэ Ляна, гроб с его телом не вернулся бы домой! И вы предотвратили от нас беду, покарав Вэй Яня! Ваши заслуги велики! Государь пожаловал Ян И высокое военное звание, а Ма Дая назначил на должность, прежде занимаемую Вэй Янем. Ян И вручил Хоу-чжу завещание Чжугэ Ляна. Читая его, император рыдал. Затем он приказал погадать о том, где следует избрать место для погребения Чжугэ Ляна. -- Чэн-сян перед смертью выразил желание, чтобы его похоронили у горы Динцзюнь, -- сказал Фэй Вэй. -- Он просил не строить на его могиле ни кирпичных, ни каменных стен и не устраивать никаких жертвоприношений. Хоу-чжу повиновался. Был выбран счастливый день в десятом месяце, и гроб с останками проводили в могилу у подножья горы Динцзюнь. Император присутствовал на погребении и приказал написать жертвенное поминание. Чжугэ Ляну посмертно был присвоен титул Чжун-у-хоу -- Преданный и Воинственный хоу -- и в Мяньяне был построен храм, в котором четыре раза в год совершались жертвоприношения. Позднее поэт Ду Фу написал такие стихи: Где искать нам могилу, место вечного сна Чжугэ Ляна? Средь густых кипарисов под высокой стеною Чэнду. У блестящих ступеней зеленеет весенняя травка, И с утра до заката стонут иволги в старом саду. По делам Поднебесной трижды ездил Лю Бэй к Чжугэ Ляну. Верным сердцем служил он, властелина любя своего, И скончался в походе, не увидев желанной победы. Как об этом не плакать всем сподвижникам славным его! Воспет Чжугэ Лян и в других стихах: Его небывалая слава вселенную всю покрывает, Величье, спокойствие, силу являет портрет его нам. Когда появились три царства, мечтал он их слить воедино, И планы его, как пушинка, способная взмыть к облакам. Он славой был равен Люй Шану, отвагой И Иню был равен, Он был многомудрым правителем, как Сяо Хэ, Цао Цань. Военному делу он отдал и тело и сильную волю, Но не суждено ему было вернуть благоденствие Хань. Когда Хоу-чжу вернулся в Чэнду, приближенный сановник доложил: -- С границы сообщают, что, по приказу правителя Восточного У, военачальник Цюань Цзун неизвестно с какой целью расположился с большим войском на границе Бацю. -- Что же делать? -- встревожился Хоу-чжу. -- Только похоронили чэн-сяна, а Сунь Цюань уже нарушил союз и собирается вторгнуться в наши владения! -- Я могу поручиться, -- сказал Цзян Вань, -- что если Ван Пин и Чжан Ни с войском будут стоять в Юнане, а вы отправите к Сунь Цюаню посла с извещением о смерти чэн-сяна, они к нам не вторгнутся. К тому же посол разузнает, что делается в Восточном У. -- Надо выбрать гонца красноречивого, -- сказал Хоу-чжу. В ответ на его слова вперед вышел один из присутствующих и произнес: -- Разрешите мне поехать в Восточный У! Это был Цзун Юй, родом из Аньчжуна. Он занимал должность военного советника и носил звание чжун-лан-цзяна правой руки. Хоу-чжу назначил его послом, и Цзун Юй отправился в Цзиньлин. Явившись во дворец Сунь Цюаня, Цзун Юй заметил, что все одеты в траурные белые одежды. Сунь Цюань, притворяясь глубоко печальным, обратился к Цзун Юю: -- Царства У и Шу стали как бы одной семьей. Но скажите, почему ваш государь усиливает оборону Байдичэна? -- Мне кажется, что этого требует обстановка, -- отвечал посол. -- Вы усиливаете охрану границ Бацю на востоке, мы усиливаем оборону Байдичэна на западе. Об этом излишне спрашивать! -- Вы не уступаете вашему знаменитому послу Дэн Чжи! -- улыбнулся Сунь Цюань и добавил: -- Мы уже знаем о смерти Чжугэ Ляна и, оплакивая его кончину, повелели чиновникам носить траур. Однако, опасаясь, как бы вэйский повелитель не вздумал в дни скорби вашего народа напасть на царство Шу, мы усилили охрану Бацю. Наша единственная цель -- помочь вам, если будет необходимо. Цзун Юй почтительно поклонился. А Сунь Цюань продолжал: -- Ведь мы заключили с вами союз! Как же можно его нарушить? -- Сын неба послал меня сообщить вам о кончине чэн-сяна, -- промолвил Цзун Юй. Тогда Сунь Цюань взял стрелу с золотым наконечником, сломал ее и произнес клятву: -- Если мы нарушим союз, пусть погибнут наши сыновья и внуки! Сунь Цюань назначил посла в царство Шу, повелев доставить Хоу-чжу дары, благовония и все необходимое для свершения жертвоприношений. Цзун Юй вместе с послом царства У вернулся в Чэнду. Представ перед Хоу-чжу, он доложил: -- Сунь Цюань проливает слезы по чэн-сяну и повелел своим чиновникам надеть траур. Он поставил на охрану границы в Бацю еще несколько десятков тысяч воинов только для того, чтобы вэйцы не посмели напасть на нас в дни нашего горя. Других намерений у него нет. Он даже поклялся на сломанной стреле, что не изменит союзу. Хоу-чжу на радостях щедро наградил Цзун Юя и любезно принял посла. Выполняя завещание Чжугэ Ляна, Хоу-чжу пожаловал Цзян Ваню звания чэн-сяна и полководца; Фэй Вэю -- должность шан-шу-лина и право вершить делами государства вместе с чэн-сяном; У И получил звание начальника конницы и колесниц; Цзян Вэй также был повышен в должности; его и У И послали в Ханьчжун охранять город от возможного нападения вэйских войск. Ян И остался недоволен тем, что по занимаемому положению оказался ниже Цзян Ваня. Он считал, что получил слишком ничтожную награду за свои большие заслуги, и осмелился выразить недовольство Фэй Вэю: -- Стоило мне после смерти чэн-сяна с войсками перейти в царство Вэй, и мне не пришлось бы терпеть такую обиду! Фэй Вэй передал его слова Хоу-чжу. Государь сильно разгневался и приказал бросить Ян И в тюрьму и казнить. -- Предавать казни Ян И не следует, -- вступился Цзян Вань. -- Правда, его вина велика, но ведь он много лет провел с чэн-сяном и совершил немало подвигов. Лучше лишить его чинов и званий. Хоу-чжу послушался и, оказав Ян И милость, заменил казнь ссылкой в отдаленный край Цзяцзюнь, где он должен был стать простым жителем. Ян И не вынес такого унижения и покончил с собой. В тринадцатом году периода Цзянь-син [235 г.] по летоисчислению династии Шу-Хань, что соответствует третьему году периода Цин-лун правления императора Цао Жуя, или в четвертом году периода Цзя-хэ правления императора Сунь Цюаня, между тремя царствами Шу, Вэй и У войн не было. Можно лишь отметить, что вэйский правитель Цао Жуй пожаловал своему полководцу Сыма И звание тай-вэя и доверил ему власть над всеми войсками царства. Сыма И навел порядок на границах и вернулся в Лоян. Цао Жуй повелел возводить в Сюйчане храмы и дворцы. В Лояне он построил дворец Чжаоян -- Солнечное сияние, храм Тайцзи -- Великий предел, и палаты высотою в десять чжанов. Он воздвиг также храм Почитания цветов -- Чунхуа, башню Голубого небосвода -- Цинсяо, а также башню Четы фениксов и пруд Девяти драконов. Строительством ведал ученый Ма Цзюнь. Строения эти отличались изумительной красотой. Повсюду были резные балки, роскошные узорчатые колонны; блеск глазированной черепицы и золоченых изразцов ослеплял глаза. Со всей Поднебесной было собрано более тридцати тысяч искусных резчиков и более трехсот тысяч мастеров. Работы шли днем и ночью. Силы народа истощались, и ропот не прекращался. А Цао Жуй повелел взять на работу еще и землекопов для садов Фанлинь, а самих чиновников заставлял таскать бревна и землю. Сы-ту Дун Сюнь представил Цао Жую доклад, пытаясь образумить его: "Начиная с периода Цзянь-ань в стране идут непрерывные войны, люди гибнут в битвах, дома пустеют. В живых остались только сироты, старцы и калеки. Если вы хотите расширять свои тесные дворцы и палаты, это следует делать постепенно, не нанося ущерба земледелию. То, что у нас сейчас строится, не приносит никакой пользы. Государь, вы должны уважать своих сановников. Ведь они отличаются от простолюдинов тем, что носят чиновничьи шапки, одеваются в расшитые одежды и ездят в расписных колясках. Ныне же вы послали их в грязь и воду из-за деяний, бесполезных для чести государства! Не нахожу слов, какими можно было бы это выразить! Конфуций сказал: "Государь должен в обращении с подданными соблюдать этикет, а подданный -- платить государю преданностью. Если не существует ни этикета, ни преданности, на чем держится государство?" За дерзость моих слов мне грозит смерть. Но я ничтожен, как одна шерстинка из шкуры коровы, и если я родился и не принес пользы государству, то я умру без ущерба для него. С кистью в руке и со слезами на глазах я прощаюсь с миром. У меня восемь сыновей, государь, и после моей смерти судьба их будет в ваших руках. В страхе и трепете жду ваших повелений". Прочитав доклад, Цао Жуй гневно закричал: -- Дун Сюнь смерти запросил! Приближенные уговаривали государя казнить виновного, но Цао Жуй отвечал: -- Он честен и предан нам. Мы разжалуем его, лишим всех чинов и званий, но если еще кто-нибудь посмеет вести столь безумные речи -- не пощажу! В то же время один из приближенных наследника престола, по имени Чжан Мао, также подал Цао Жую доклад в надежде удержать его от неразумных поступков. Вечером Цао Жуй вызвал Ма Цзюня и сказал ему: -- Мы воздвигаем высокие башни и храмы, и нам хотелось бы узнать у бессмертных духов тайну долголетия и сохранения молодости. -- Ханьская династия насчитывает двадцать четыре императора, -- отвечал Ма Цзюнь, -- но один только У-ди много лет правил государством и дожил до глубокой старости. Так было потому, что он вдыхал силу небесных излучений восходящего солнца и лунного эфира. Он построил в Чанане башню с кипарисовыми стропилами, на башне этой стоит бронзовый человек, который держит в руках чашу, называющуюся "Чаша для приема росы". В эту чашу собирается влага от ночных испарений, посылаемых на землю Северным ковшом во время третьей стражи. Испарения эти называются "Небесным настоем", или "Сладкой росой". У-ди подмешивал в эту воду лучшую яшму, истолченную в порошок, и ежедневно пил. От этого он, будучи старцем, казался отроком. -- Немедленно отправляйся в Чанань, вывези оттуда башню с бронзовым человеком и установи в садах Фанлинь! -- радостно воскликнул Цао Жуй. Получив такое повеление, Ма Цзюнь с десятью тысячами мастеров поехал в Чанань. Вокруг башни Кипарисовых стропил были воздвигнуты леса, и наверх поднялось пять тысяч человек с веревками. Башня была высотою в двадцать чжанов, а бронзовые опоры -- в обхвате десять вэй. Ма Цзюнь приказал раньше снять статую бронзового человека. Рабочие стащили ее вниз и тут увидели, что из глаз бронзового человека градом катятся слезы. Все перепугались. Вдруг возле башни пронесся яростный порыв ветра, взметнулся песок, полетели камни, раздался такой грохот, что казалось, раскололось небо и разверзлась земля. Башня накренилась, колонны ее рухнули, задавив более тысячи человек. Ма Цзюнь доставил бронзового человека и золотую чашу в Лоян, к вэйскому государю. -- А где бронзовые колонны? -- спросил Цао Жуй. -- Они весят миллион цзиней, и привезти их невозможно, -- отвечал Ма Цзюнь. Тогда Цао Жуй приказал распилить колонны на части, привезти их в Лоян и отлить из них два бронзовых изваяния. Эти статуи были названы Вэнь-чжун и поставлены за воротами Сымамынь. Кроме того, были отлиты фигуры дракона высотой в четыре чжана и феникса высотой в три чжана и установлены перед храмом. В саду Шанлинь были высажены необыкновенные цветы и удивительные деревья. Там же были поселены диковинные звери и редчайшие птицы. По этому поводу шао-фу Ян Фу представил Цао Жую доклад: "Как известно, император Яо предпочитал хижины дворцам, и государство при нем жило в покое. Император Юй презирал дворцы, и Поднебесная при нем процветала. До времен династии Инь и Чжоу длина залов не превышала девяти бамбуковых цыновок, а высота была не более трех чи. Мудрые государи и князья древности не истощали сил народа ради того, чтобы строить себе высокие и красивые дворцы и палаты. Цзе-гуй построил Яшмовую палату и галерею Слонов, иньский Чжоу-синь -- загон для оленей, по богатству превосходивший дворцы, и династии их погибли. Чуский Лин-ван построил башню Чжан-хуа, и сам за это попал в беду. Цинь Ши-хуан возвел дворец Афан, но тем самым погубил своих детей -- Поднебесная отвернулась от него, и сын его Эр Ши-хуан погиб. Ведь те правители, которые ради удовлетворения своих прихотей не считаются с народом, всегда гибнут! Вам, государь, следовало бы брать пример с Яо, Шуня, Юя, Чэн Тана, Вэнь-вана и У-вана, и воздерживаться от подражания Цзе-гую, иньскому Чжоу-синю, чускому и циньскому правителям, которые предавались праздности и разгулу. Дворцы и палаты -- это затеи, которые чреваты опасностями и гибелью. Государь -- голова, а сановники -- его руки и ноги. Если гибнет одна часть тела, вместе с ней гибнут и другие. Я трепещу от страха, но не могу забыть долга подданного -- говорить правду своему государю! Убедительно ли я пишу, чтобы взволновать вас? Я уже приготовил гроб, совершил омовение и жду суровой кары". Цао Жуй не обратил внимания на доклад Ян Фу и стал торопить Ма Цзюня с возведением высокой башни, на которой предполагалось установить бронзового человека с чашей для приема росы. Он приказал разыскать самых красивых девушек Поднебесной и доставить их в сады Фанлинь. Сановники один за другим писали Цао Жую доклады, пытаясь остановить его, но он их не слушал. Жена Цао Жуя, госпожа Мао, была родом из Хэнэя. В те годы, когда Цао Жуй был еще Пинъюаньским ваном, он очень ее любил и сделал императрицей, как только вступил на трон. Но впоследствии императрица Мао лишилась его благосклонности, так как Цао Жуй полюбил госпожу Го. Госпожа Го была красива и умна. Цао Жуй предавался с нею наслаждениям и более месяца не выходил за ворота дворца. Стояла весна, цветы в саду Фанлинь распускались, соперничая в красоте друг с другом. Однажды Цао Жуй с госпожой Го пришел в сад развлекаться и пить вино. -- Почему вы не взяли с собой императрицу? -- спросила госпожа Го. -- Ее присутствие меня стесняет, -- ответил Цао Жуй и приказал дворцовым служанкам ничего не говорить императрице. А императрица Мао, скучая оттого, что Цао Жуй уже больше месяца не заходил в ее дворец, в этот день со своими приближенными решила скоротать время в башне Изумрудных цветов. Услышав смех в саду, она спросила: -- Кто это веселится? И тогда один из дворцовых сановников посвятил ее в тайну: -- Это государь и госпожа Го в саду любуются цветами и пьют вино. Императрица очень опечалилась и удалилась в свои покои. На следующий день она в коляске выехала из дворца на прогулку и, встретив Цао Жуя, улыбнувшись, спросила: -- Наверно, вчерашняя прогулка в саду доставила вам немало удовольствий? Цао Жуй разгневался и приказал привести к нему всех слуг, прислуживавших ему накануне. -- Мы запретили говорить императрице Мао о вчерашней прогулке в саду, -- закричал он. -- Как вы смели проболтаться? И он приказал казнить всех слуг. Перепуганная императрица притаилась в своем дворце, но Цао Жуй предал ее смерти и провозгласил императрицей госпожу Го. В это время цы-ши округа Ючжоу по имени Гуаньцю Цзянь прислал доклад о том, что ляодунский Гунсунь Юань самовольно объявил себя Яньским ваном, назвал первый период своего правления Шао-хань, построил императорский дворец, назначил чиновников и ныне со своими войсками наводит страх на северные земли. Встревоженный этим известием, Цао Жуй созвал на совет гражданских и военных чиновников. Поистине: Он строил дворцы и палаты, народ и казну истощая, А тут за пределами царства возникла опасность большая. О том, как Цао Жуй оборонялся от Гунсунь Юаня, расскажет следующая глава. ГЛАВА СТО ШЕСТАЯ в которой повествуется о том, как Гунсунь Юань погиб в Сянпине, и о том, как Сыма И, притворившись больным, обманул Цао Шуана Ляодунский правитель Гунсунь Юань был сыном Гунсунь Кана и внуком Гунсунь Ду. В двенадцатом году периода Цзянь-ань [207 г.], когда Цао Цао, преследуя Юань Шана, дошел до Ляодуна, Гунсунь Кан отрубил голову Юань Шану и поднес ее Цао Цао. За это Цао Цао пожаловал Гунсунь Кану титул Сянпинского хоу. Во втором году периода Тай-хэ [228 г.] Гунсунь Юань стал совершеннолетним и проявил большие способности в делах гражданских и военных. Характером он был тверд и неуживчив. Сместив своего дядю Гунсунь Гуна, он занял его должность, а вэйский государь Цао Жуй пожаловал ему звание полководца Доблестного и назначил правителем округа Ляодун. Позже к Гунсунь Юаню прибыли советники Сунь Цюаня, Чжан Ми и Сюй Янь и привезли дары: золото, жемчуга, яшму, драгоценные камни, и объявили Гунсунь Юаню, что Сунь Цюань жалует его титулом Яньского вана. Но Гунсунь Юань из страха перед Цао Жуем отрубил головы Чжан Ми и Сюй Яню и отослал их Цао Жую, за что получил от него звание да-сы-ма и титул Иоланского гуна. Но Гунсунь Юаню все было мало. Посоветовавшись со своими помощниками, он решил объявить себя Яньским ваном и назвал первый период своего правления Шао-хань. Цзя Фань уговаривал его не делать этого: -- Ведь государь царства Вэй оказывает вам большие милости и жалует титулы, а вы хотите порвать с ним добрые отношения. Это было бы очень неблагоразумно, к тому же не забывайте, что Сыма И искуснейший полководец, которого не мог победить сам Чжугэ Лян! Лучше уж вам с ним не тягаться! Гунсунь Юань в гневе приказал связать дерзкого и обезглавить. Но за него вступился военный советник Лунь Чжи. -- Цзя Фань прав, -- промолвил он. -- Мудрец сказал: "Если государство на краю гибели, должны быть зловещие признаки". А у нас таких признаков хоть отбавляй: недавно видели собаку в платке и в красной одежде, расхаживающую, как человек. В какой-то деревне к югу от города жители готовили еду, но вдруг неизвестно откуда в котел попал младенец и сварился; в северной части Сянпина земля расселась, и из трещины с грохотом вылетел большой кусок мяса. На нем можно было различить лицо, глаза, уши, рот, нос -- не было только рук да ног. Ни мечи, ни стрелы не брали это мясо, и никто не мог понять, что это такое. Пригласили гадателя, и он сказал: "Форма не оформилась, рот без голоса -- признак того, что погибнет государство". Все эти предзнаменования не к добру. Пользуйтесь своим счастьем и держитесь подальше от зла! Гунсунь Юань опять впал в бешенство. Он приказал страже связать Лунь Чжи и вместе с Цзя Фанем казнить на базарной площади. Затем он назначил военачальника Би Яня главным полководцем, а военачальника Ян Цзу начальником передового отряда, и повел все войско Ляодуна, сто пятьдесят тысяч, в поход против царства Срединной равнины. О выступлении войска Гунсунь Юаня вэйская пограничная стража и донесла Цао Жую. Крайне встревоженный, государь призвал во дворец Сыма И. -- У меня есть сорок тысяч конных и пеших воинов, -- сказал Сыма И. -- Этого вполне достаточно, чтобы разгромить разбойников, -- Все-таки наша армия малочисленна, -- заметил Цао Жуй, -- а путь в Ляодун далек и вернуться оттуда будет нелегко. -- Полководец воюет не числом, а умением, -- возразил Сыма И. -- Полагаясь на вашу счастливую судьбу, государь, я захвачу Гунсунь Юаня в плен и доставлю его вам. -- Как вы думаете, что предпримет Гунсунь Юань? -- спросил Цао Жуй. -- У него есть три возможности: лучше всего для него покинуть город и бежать; хуже, если он вздумает обороняться от наших войск в Ляодуне, и еще хуже, если он засядет в Сянпине. Там я его схвачу непременно. -- Сколько времени у вас займет поход? -- Пройти четыре тысячи ли туда -- сто дней, воевать -- сто дней, на обратный путь -- сто дней, на отдых -- шестьдесят дней: итого год. -- А как быть, если нападут царства У или Шу? -- Можете не беспокоиться, государь! Я уже составил план обороны, -- заверил Сыма И. Цао Жуй был очень доволен ответами Сыма И и приказал ему выступить в поход против Гунсунь Юаня. Сыма И назначил Ху Цзуня начальником передового отряда, и вскоре войско двинулось на Ляодун. Всего через сорок дней оно было на месте и расположилось лагерем. Дозоры доложили Гунсунь Юаню о приближении вэйцев. Гунсунь Юань приказал своим военачальникам Би Яню и Ян Цзу с восьмидесятитысячным войском укрепиться в Ляосуе, окружив место расположения глубоким рвом и "оленьими рогами". О всех приготовлениях Гунсунь Юаня военачальник Ху Цзунь доложил Сыма И. Тот улыбнулся: -- Разбойники не желают воевать с нами в открытую, они хотят взять нас измором. Видимо, более половины их войск находится здесь, а главное логово пусто. Мы не будем здесь задерживаться и пойдем прямо на Сянпин. Злодеи бросятся на помощь Сянпину, и мы разгромим их на дороге. Вэйское войско по малой дороге выступило на Сянпин. Би Янь и Ян Цзу держали совет, как отразить Сыма И. Би Янь предлагал: -- Если вэйцы нападут, мы не будем вступать в бой. Подождем, пока у них истощатся запасы провианта. Долго продержаться они не смогут -- трудно подвозить провиант за четыре тысячи ли. А как только они начнут отступать, мы ударим на них и захватим в плен Сыма И. Во время войны против царства Шу Сыма И сидел в обороне на южном берегу реки Вэйшуй до тех пор, пока не умер Чжугэ Лян; нынешняя обстановка сходна с той. В это время дозорные донесли, что вэйские войска уходят на юг. -- Сыма И разведал, что в Сянпине мало войск, и пошел туда! -- переполошился Би Янь. -- Если он захватит Сянпин, нам нет смысла обороняться здесь! Быстро снявшись с лагерей, они выступили в поход. Разведчики тотчас же сообщили об этом Сыма И. -- Попались-таки на мою хитрость! -- торжествующе воскликнул Сыма И и приказал Сяхоу Ба и Сяхоу Вэю с двумя отрядами устроить засаду на берегу реки Цзишуй и напасть на противника, как только тот подойдет. Едва лишь заметив приближающееся войско Би Яня и Ян Цзу, Сяхоу Ба и Сяхоу Вэй по сигналу хлопушками напали на них с двух сторон. Би Янь и Ян Цзу, не желая ввязываться в бой, обратились в бегство. Возле гор они соединились с войском самого Гунсунь Юаня и вместе напали на вэйцев. -- Злодеи! Коварством действуете! -- закричал Би Янь, гарцуя на коне впереди своего войска. -- Посмеете ли вы сразиться с нами в открытом бою! Сяхоу Ба, размахивая мечом, поскакал ему навстречу и после нескольких схваток сильным ударом сбил Би Яня с коня. Вэйские воины налетели на противника. Ляодунское войско смешалось и обратилось в бегство. Гунсунь Юань укрылся в Сянпине и решил в бой не выходить. Сыма И осадил Сянпин. Стояла осень, уже месяц непрерывно шли дожди, на равнине глубина воды достигала трех чи. Суда могли подходить из устья реки Ляохэ прямо к стенам Сянпина. Вэйский лагерь был залит водой, и воинам приходилось терпеть большие лишения. Наконец ду-ду левой руки Пэй Цзин вошел в шатер Сыма И и сказал: -- Дождь не прекращается, наш лагерь превратился в настоящее болото. Войско стоять здесь больше не может. Разрешите перейти в горы? -- Лагерь не переносить! Разгром Гунсунь Юаня -- дело одного дня! -- гневно оборвал его Сыма И. Впредь за такие разговоры буду казнить! Пэй Цзин, почтительно поддакивая, удалился. Но вскоре в шатер Сыма И явился ду-ду правой руки Чоу Лянь и сказал; -- Воины наши очень страдают в грязи и воде и просят вас, господин тай-вэй, перенести лагерь. -- Как ты смеешь нарушать мой приказ? -- обрушился на него Сыма И. -- Эй, стража! Отрубить ему голову и выставить у ворот лагеря на устрашение другим! После такой расправы никто больше не смел заговаривать о переносе лагеря в горы. Между тем Сыма И приказал двум отрядам временно отойти от города на тридцать ли, чтобы дать возможность горожанам проходить в одни ворота и запастись топливом и кормом для быков и коней. -- Господин тай-вэй, -- обратился к Сыма И военачальник Чэнь Цюнь, не понимавший смысла такого отхода, -- когда вы брали Шанъюн, вы разделили войско на восемь отрядов и сразу подступили к стенам города. Тогда вы изловили Мын Да и совершили немалый подвиг. Ныне, после долгого похода, вы даже не собираетесь штурмовать город. Ваши воины сидят в грязи, а разбойники запасаются топливом и пасут скот! Право, я не понимаю вашего замысла! -- Разве вы не читали "Законы войны"? -- улыбаясь, спросил Сыма И. -- Дело в том, что у Мын Да было много провианта, а у нас мало. Мы должны были действовать быстро и неожиданно для противника. Только поэтому мне удалось тогда одержать победу. Сейчас положение обратное: у ляодунцев войск много, у нас мало, зато они голодают, а мы сыты. Зачем расходовать силы на штурм? Пусть они бегут из города -- мы нападем на них и разобьем. Для этой цели я открыл им дорогу и разрешил собирать топливо и пасти скот. Чэнь Цюнь почтительно поклонился. Затем Сыма И послал гонца в Лоян с просьбой ускорить присылку провианта. Цао Жуй созвал совет. -- Там уже месяц идут непрерывные осенние дожди, -- говорили чиновники. -- Войско измучилось, и было бы разумнее на время отозвать Сыма И в столицу. -- Тай-вэй Сыма И -- прекрасный полководец и в момент опасности всегда найдет выход, -- возразил Цао Жуй. -- Что вас тревожит? Подождем, пока он захватит Гунсунь Юаня. Не послушавшись совета сановников, Цао Жуй велел послать провиант армии Сыма И. Через несколько дней дожди прекратились, небо прояснилось. Ночью Сыма И вышел из шатра понаблюдать небесные знамения. И вдруг он увидел большую звезду; разливая яркий свет, она упала к юго-востоку от горы Шоушань, напугав воинов в лагерях юго-восточнее Сянпина. Сыма И, обратившись к своим военачальникам,