инять душой смертельный яд я. С тех пор, как в темноте ночной с любимой сопряглись мы словом, И честь и вера - не со мной, а жертва - твоим хитрым ковам. Что внятно лишь тебе одной, - сокрыто от меня покровом, А ты, Машраб, хоть и больной, а все же не был бестолковым: Тысячекратный смысл вложить был в этот стих короткий рад я! x x x Правоверные, что мне делать? Я с любимой моей разлучен, С томноокою озорницей я уже много дней разлучен, С вешним садом моим цветущим я, больной соловей, разлучен, С лукобровой и грозноокой, я жестоко с ней разлучен, С чаровницей я сладкоустой - что ни день - сильней разлучен. С ее вешнею разлучен я красотою, - что делать мне? Я - в когтях мук и бед, и сломлен маетою, - что делать мне? Она - мой властелин, я ж - нищий: что я стою, что делать мне? Полонен я разлук и бедствий тьмой густою, - что делать мне? С чаровницей я сладкоустой - что ни день - сильней разлучен. У волшебниц красы чудесной речи столь сладкогласной нет, Нет улыбки такой прелестной, красоты столь прекрасной нет. Знал ли кто уст родник столь дивный, взор такой же опасный? Нет! День и ночь мне другого дела, кроме муки злосчастной, нет, - С чаровницей я сладкоустой - что ни день - сильней разлучен. И все розы мирского сада красотой ее смущены, Она - перл, что в ночи сверкает дивным светом самой луны, Шаловлива она, лукава, - все красой ее пленены, Море слез я пролил в разлуке, очи страстью истомлены, - С чаровницей я сладкоустой - что ни день - сильней разлучен. Улетел мой прекрасный сокол, своим жертвам раскинув сеть, Где найти мне красу такую и куда мне за ней лететь! Красоты такой же прекрасной твоим жертвам не ведать впредь. Ты жестоко губишь Машраба, - чем же он виноват, ответь! С чаровницей я сладкоустой - что ни день - сильней разлучен. x x x Друг мой, ты скажи ей: пусть она, чтобы взор мой был согрет, придет, Пусть к рабу в лихие времена властелин, неся привет, придет, Благовоньем кос напоена, пусть исполнит свой обет - придет. Пусть в мою лачугу, как луна, как сиянья яркий свет, придет, Пусть надежда будет мне дана, и заря за тьмой вослед придет! Лукобров изгиб ее бровей, их прицел безжалостно жесток, А пройдет - красив среди полей стан ее, самшитовый росток, В мире нет красавицы стройней, - кто ж такое еще видеть мог! Не понять мне в немощи моей, как такое чудо создал бог. Ранами душа изъязвлена, - пусть она, леча их вред, придет. Благотворна вешняя пора - радостным весь мир, цветущим стал, Полните весельем вечера - полыхать цвет роз по кущам стал. Под ногами - яркий цвет ковра, и в убранстве луг влекущем стал, Зелень благовоньями остра - мускус их свой запах льющим стал, - Ни с врагом, ни с другом не дружна, пусть она ко мне нет-нет придет! И моей любимой про меня - умер, мол, твой друг - подайте весть, Что погиб влюбленный от огня, умер от разлук, - подайте весть, Что от стрел твоих день ото дня он во власти мук, - подайте весть, Что он, в смертной горести стеня, терпит свой недуг, - подайте весть, Если радость мне не суждена, пусть она хоть в пору бед придет! Помраченной в горе головой, где заря, где ночь, я не пойму, Мертвый я уже или живой - думать мне невмочь, - я не пойму, Как прожить мне век мой горевой, муки превозмочь, я не пойму, Как Меджнуном путь пройти мне свой - где брести мне прочь, я не пойму, - В мое сердце, где лишь тьма одна, светом солнца пусть рассвет придет. Я твердил ей: "Верная моя", а она мне не верна, увы, Ею навсегда отвергнут я, - невдомек мне, в чем вина, увы, С теми, кто губил меня, гноя, дружит всей душой она, увы, У меня ж от горького житья вся спина искривлена, увы, - Глянуть, как судьба моя черна, пусть она - мой сердцевед - придет. От нее, что, словно свет очей, мне красой мила, я отрешен, От нее, что в дол души моей, как покой, пришла, я отрешен, От нее, что мне красой своей - словно сень, светла, я отрешен, От нее, что мучит все сильней, грудь мне жжет дотла, я отрешен, - Только ею чаша глаз полна, - пусть она, мой самоцвет, придет. Кто ее не знает - говорят: "Ты себе другую отыщи, Сердце не вверяй ей, в ней - лишь яд, - добрую, не злую отыщи, Не найдешь - тогда ступай назад и страну иную отыщи, Ту, с которой в сердце - тишь и лад, - ты себе такую отыщи!" "Пусть уж ослепит меня она, только пусть, - я дал ответ, - придет!" Я в тот день, когда ей дал обет, честен был, всю душу в речь вложив, Пусть она изменит мне, но нет - я не изменю, покуда жив. В чуждый дол и за другой вослед не сманит меня ничей зазыв, Судным днем пока не вспыхнет свет, верен слову, буду я правдив, - Пусть казнит меня - моя вина, - хоть повадкой приверед придет. Вот обет мой, и покуда я не паду, согбен, - не отступлю, И пока не даст мне забытья замогильный плен, - не отступлю, И пока из мира бытия не паду я в тлен, - не отступлю, И пока цела глава моя от камней измен, - не отступлю, - Небо глыбой - девять сфер сполна - пусть само на мой хребет придет. Как же я, и сир я одинок, отыщу заветный тот порог, - Разве я тому, кто зол-жесток, тайну сердца рассказать бы смог! Локона ухватишь завиток, а руки не сжать, - какой в том прок! Нет, тому, кто от любви далек, не внушить, где правый путь пролег, Пусть она, хотя и неверна, но ко мне проложит след - придет. Искандеру был подобен я, а теперь я сокрушен, увы, Сердце, словно скопище гнилья, мухи жрут со всех сторон, увы. Тяжко будет честному, друзья, если он зайдет в притон, увы, Как была могуча власть моя, а теперь я полонен, увы, - Пусть же будет ноша не трудна - исцелитель моих бед придет. Гнет любимой, сплетни злых людей, - вся душа от них - сплошной ожог, Если бы из рая чудодей гурией ко мне сойти бы смог, - Встретив его в хижине моей, пал бы я к земле у его ног, Я светильник из своих очей сделал бы и перед ним зажег, - Об Исе я думаю без сна - от него мне жизни свет придет. Но, увы, сей мир тех, кто красив, превратить в неверных норовит, Всех, хоть долей горя оделив, потопить он в сквернах норовит, Всех он умертвить, кто еще жив, в бедствиях безмерных норовит, Он сравнять с землею, придавив, всех нелицемерных норовят, Но, хоть голова и сожжена, а пора желанных лет придет! x x x О, доколе я, бедняк, буду гибнуть от невзгод? Ты чужда, и в сердце мрак, за бедой беда идет, С горем рок меня сопряг, и печалей тяжек гнет, - Это рока вещий знак иль небес круговорот? Я умру, и чадный стяг вздох мой надо мной взметнет. За тобою по следам, страстью сломлен, я бреду, За тебя я жизнь отдам, - глянь же на мою страду, Страсть к тебе - мой стыд и срам, - где же я покой найду? Горький путь Меджнуна прям - средь пустынь терпеть беду, - За тебя и к смерти шаг - для влюбленного не в счет. Рок, увы, нас не сведет, я душою изможден, В страшной жажде высох рот, день и ночь я истомлен, Вот уже не первый год я от мук утратил сон, - Неужели не дойдет до тебя мой плач и стон? Я молю, чтоб не иссяк добрый дар твоих щедрот. Разве без забот и бед достигают счастья встреч? Не родится жемчуг, нет, если дождь не будет течь. Нужен мотылькам не свет, а огонь палящих свеч. Звучный сказ не будет спет, если вяло льется речь, - Яд разлук - мой злейший враг, а свидания - что мед. Страстью я к тебе объят, за тобой в тоске бреду, За тобой следит мой взгляд - глядя в даль, я вдаль иду. Я смятен, в душе - разлад, бормочу я, как в бреду, Кривизну души крушат лишь мечом любви, - я жду! Все, что живо, - как-никак рок в небытие сведет! x x x Райским ликом расцвела ты - как весна, ты воссияла. Ах, с тобою - супостаты, мне же от тебя - опала. Стрелы кар твоих крылаты - сердце кровью рдеет ало. Сколько мук мне принесла ты, томноокая, - немало. Рвался я к тебе, но зла ты: встретил я шипы и жала. Нету сил терпеть укоры, по свету бродить пойду я, Обойду все долы-горы, выплачу мою страду я. Весь сгорел я, силы хворы, в бездну горя упаду я, Нет терпению опоры, - как снесу твою вражду я? Бедствий вдоволь мне дала ты - не одно, а доотвала. День и ночь в мечтах и в речи, ты одна - моя отрада, А тебе любезны встречи с чуждыми, ты - их услада. Смерть моя уж недалече, ты живи, мне жить не надо, Кончен век мой человечий, ты моей кончине рада, - Где стоят твои палаты - виселиц сто тысяч встало! Жемчуг ты таишь прекрасный - держишь ты его сокрыто, Ты - не человек, мне ясно, род твой - ангельская свита. Я тобой отторгнут властно, и любовь тобой забыта, И не глянешь ты, бесстрастна, ждешь других, ты - им защита, Меня горем угнела ты, а кого себе избрала? Пожалей же, так негоже, сердцу раны нанесла ты, Словно роза, ты пригожа, я пленен тобой, но зла ты, Если я умру - ну что же, не терпеть тебе расплаты. Жив я, рухну ли на ложе - так ко мне и не пришла ты, - Муки смертью мне чреваты, ты дружна с другими стала. На прогулки ты ходила, брови луками взводила, Камни мечешь ты - уныло, словно пес, бреду я хило, Тьмой меня ты окружила, а другим ты - как светило, Все во мне тебе не мило, льнешь к другим всей страстью пыла, - С чуждыми стократ мила ты, - что ж меня не чтишь нимало? Средь веселых пиршеств страсти рдяный хмель ты льешь потоком, Мне ты шлешь одни напасти, - о, за что презрен я роком? Не у жизни я во власти, а в могильном рве глубоком, - Разруби меня на части, не помилуй ненароком, - От тебя мне - лишь утраты, а врагов ты привечала! Долго вил себе тенета в косах я твоих покорно, А счастливой неохота рассыпать привадой зерна, О других твоя забота, а моя судьба позорна. Мне, Машраб, не любо что-то зло терпеть, да и зазорно, - Что ж меня в изъян ввела ты и дружна была сначала! x x x Обещала - ждал ее без сна, радость сна былая не пришла, Высмотрел все очи я сполна - озорница злая не пришла. Здесь ее любимцы все - она, красотой пылая, не пришла, Смерть пришла - и в эти времена, смерти мне желая, не пришла. Мне за жажду страсти вот цена: весь сгорел дотла я - не пришла. Жду я справедливости - нейдет та, что Судный день собой затмит, Умер я от горя и невзгод - ей ли ведать боль моих обид! Всем она верна наперечет, лишь меня неверностью томит, И ничто ее не привлечет, хоть стенаю я, крича навзрыд, - Теплым словом всех бодрит она, - ждал к себе тепла я - не пришла. На чужбине, с чуждыми людьми горестно я дни мои влачу, Душу хочешь взять мою - возьми, робко покорюсь я палачу. От лица завесу отними - лунный лик твой видеть я хочу. Виночерпий, боль мою пойми - дай вина, я хвори излечу, - Та, что краше вешних роз красна, краше гурий рая, не пришла. В страшной жажде умер я от бед, - о моя прекрасная, ты где? Плачу я, участьем не согрет, - солнце мое ясное, ты где? Зря ищу я твой бесследный след с мукою всечасною, - ты где? "Тайна, беззаветный мой завет, - призываю страстно я, - ты где?" Страстью вся душа оплетена, - ждал, терпел, сгорая, - не пришла. И не зря рыдал я от тревог: та, что краше всех красна, нейдет, Милости дождаться я не смог - радости моей весна нейдет, Муки двух миров я превозмог, но напрасно все: она нейдет. Сгорбился я станом, стал убог, но она все неверна - нейдет, - Та, которой сладость слов дана, хоть и ждал добра я, не пришла. О друзья, огонь в душе моей от ее несправедливых слов, И во мне игра ее очей веру сокрушила до основ, Истомился в клетке соловей - ворон заклевать его готов, Видно, ложь была любезна ей - не пришла на мой предсмертный зов, - Ту, чья суть волшебных чар полна, ждал я, умирая, - не пришла. Плача, я пришел к ней на порог, а она на помощь не пришла, Не спросила: "Бедный мой дружок, как, мол, твоя доля - тяжела?" А была пора - недолгий срок, когда знал я доброту тепла, А потом - вот горький мне урок - что ни миг, была строга и зла. Камню она твердостью равна: муча, мной играя, не пришла. Вот пришла, красуясь и дразня, чтобы меня, горестного, сжечь, Силы тают день и ото дня - видно, мне дано костьми полечь. Сеть она плетет вокруг меня - норовит в силок кудрей завлечь, Горемыку бедного кляня, точит она гибельный свой меч. Зла она была и неверна: зло меня карая, не пришла. Если я не буду пощажен, мне моя лачуга бед на что? Сущий с Ибрагимовых времен мне весь этот дряхлый свет на что? Рай, что весь красою озарен и теплом ручьев согрет, на что? Семь небес - весь горний небосклон, выси звезд и ход планет - на что? Слова не сказав, ждал допоздна, ждал и до утра я - не пришла. Все себя отчаяньем сожгут, дымный стон мой в День суда узрев, Удивится весь вселенский люд - сколько от меня вреда, узрев, Своды мира черными падут, сколь тяжка моя беда, узрев, Вынесла б она не грозный суд, сколь моя душа худа, узрев. Смерть мне от разлуки суждена: ждал все вечера я - не пришла. Все во мне пылает, - остуди, утешенье моих бед, приди, Все, что хочешь, сделай - не щади, сердце ты мое, мой свет, приди! За тобой все шахи позади ходят робко след во след, - приди. Жарко кровь бурлит в моей груди, - ты ко мне, мой самоцвет, приди, Как зерцало, ты, мой дух до дна в глубь очей вбирая, не пришла. Ты сказал Машрабу, о аскет: "Приходи-ка поскорей в мечеть!" "Сядь в михрабе, - дал ты мне совет, - духом будешь праведен ты впредь!" Но его словам не внял я, нет, и решил смолчать и потерпеть. Что это за диво! Долю бед утвердить в мечети и не меть! - Как аскет, молясь, не знал я сна, молча в даль взирая, - не пришла! x x x О краса моя, ты - роза или рдеешь от вина? Лик твой молнией сверкает или ты - сама луна? Отвечай же, чет ты больше - жизнью иль красой красна? Не владычица ль души ты - той, что болью сражена? Не в мою ль ты душу, пери, как в сосуд, заключена? Трепетно идешь, красуясь, и глаза твои хмельны, Стрелы мечешь, твои щеки жаром роз озарены, Почему ты так красива - из какой ты стороны? Роза ты, рейхан иль жемчуг, взятый с донной глубины? Яхонт, перл или рубин ты, что красою столь ясна? Светел лик твой благовонный, а уста - как будто мед, Миндалю подобны очи, а фисташке - нежный рот, На сверкающих ланитах россыпь родинок цветет, Перед взором блещут сонмы восхитительных красот, - Соловей ты или роза, или ты - сама весна? Блеск ланит твоих - он розой иль жасмином осиян, Твои родинки - не зерна ль, не из них ли рос рейхан? Сребротела, сладкоуста, нежен твой прекрасный стан, - Человечий иль волшебный образ тебе роком дан, Гурия ли ты, иль райским светом ты озарена? Роза - лик, нарциссы - очи, словно лепестки - уста, Гибну я, едва увижу, сколь краса твоя чиста. Стан твой - древо рая, лик твой - райских яблок красота, С ликом родинки и кудри столь едины неспроста, - Шахом чтит тебя Египет иль Индийская страна? Как рубин, уста багряны, свет чела - как окоем, С лунным ликом так согласны звезды родинок на нем! Чернота их - словно угли, - сердце сожжено огнем, Что ж твой взор так жжет жестоко, словно солнце знойным днем, - Ты мертвящей иль живящей силою одарена? Роза без шипов, едва лишь ты пройдешь среди полян, Всех пленяют лик румяный и самшиту равный стан, Косы - словно гиацинты, над тобой венец багрян, На груди цветут две розы, лепестков их отблеск рдян, - Не трепещущая ль ветка ты, что станом столь стройна? Завитками вьются кудри - красоты твоей зачин, Чинно или беспричинно рать сюда направил Чин? Ты пройдешься - стан трепещет, словно зыбь морских пучин. Жизнь и душу, честь и веру отдал я не без причин, - О бутон мой, надо мною не тебе ли власть дана? Твое слово - словно сахар, рот твой сладостно медвян, Драгоценный и бесценный сахарный тростник - твой стан. Ты послушай, что спою я, весь горя от боли ран, Соловьем пою я, роза, мой предвечный гулистан, - Обожгли Машраба, роза, не твои ли пламена? x x x Злобный рок! Лишь муки и тревоги слал мне небосклон из-за тебя, Сирый, нищий, обивал пороги я со всех сторон из-за тебя, День и ночь на скорбной я дороге - радостей лишен из-за тебя. Нерушимо все, лишь я, убогий, я лишь сокрушен из-за тебя, Где бы ни был, я молю подмоги - горестный мой стон - из-за тебя. Я от той, что мне дороже ока, - от моей любимой отлучен, От моей опоры волей рока я, судьбой гонимый, отлучен. От моей желанной я жестоко, как душа хранимой, отлучен. Нерушимо все, лишь я, убогий, я лишь сокрушен из-за тебя, Где бы ни был, я молю подмоги - горестный мой стон - из-за тебя. В кущах я - как соловей бездомный, и гнезда родного я лишен, Словно сыч, в печали неуемной бесприютен, крова я лишен. Где приют мне, где мой кров укромный? Друга дорогого я лишен. Нерушимо все, лишь я, убогий, я лишь сокрушен из-за тебя, Где бы ни был, я молю подмоги - горестный мой стон - из-за тебя. Пусть же будет из людей живущих не лишен сердечных сил никто, Да не будет страждущих и ждущих, да не тратит зря свой пыл никто, Да не будет во вселенских кущах людям чужд и опостыл никто! Нерушимо все, лишь я, убогий, я лишь сокрушен из-за тебя, Где бы ни был, я молю подмоги - горестный мой стон - из-за тебя. Неужели же меня, о боже, ты с моим светилом не сведешь? Неужель с моей звездой пригожей быть счастливым - это вздор и ложь? Научи меня, господь, построже, чтобы путь Машраба был пригож. Нерушимо все, лишь я, убогий, я лишь сокрушен из-за тебя, Где бы ни был, я молю подмоги - горестный мой стон - из-за тебя! x x x У лишенных родни и крова о напастях судьбы спросите, У согбенных от зла лихого о напастях судьбы спросите, Кто сто бед стерпел - у такого о напастях судьбы спросите, У того, чья доля сурова, о напастях судьбы спросите, У меня, чья стезя тернова, о напастях судьбы спросите. Я бреду, одиноко маясь, - тех, кто мне бы помог, лишен я, Без наставника я скитаюсь - и путей и дорог лишен я, Черной долей моей терзаясь, всех друзей, одинок, лишен я, Соловей я, а роз чураюсь - крыльев-перьев, убог, лишен я, - У меня, чья участь бедова, о, напастях судьбы спросите. С той поры, как на свет рожден я, ничего, кроме бед, не знал я, В этом мире всего лишен я, добрых дней с малых лет не знал я, Потонул в топи злых времен я, - радость есть или нет, - не знал я, Злобой горя насмерть сражен я, а добра и примет не знал я, - Бедняка, от невзгод больного, о напастях судьбы спросите. Так и жил я, не зная счастья и не ведая, в чем отрада, За напастью сносил напасть я, и горел я в огне разлада, Не дождется бедняк участья - нет, увы, кому это надо? Ведал муки кровавой власть я, даже пища мне горше яда, - У сгоревших от рока злого о напастях судьбы спросите. Только те, кто, как я, несчастны, о моей злой неволе знают, Только те, что в беде безгласны, о моей горькой доле знают, Только те, что мукам подвластны, о моей страшной боли знают, - Это только добрый, прекрасный, знавший гнет злой недоли, знает. У заблудших и ждущих зова о напастях судьбы спросите. И как будто бы Феникс-птица из сплошного огня выходит, Стон мой жаркий в устах дымится и огнем из меня выходит. Лишь начну я в стенаньях биться - смута Судного дня выходит: Все страдальцы - не счесть их лица - в состраданье стеня, выходят, У горящих огнем пунцово о напастях судьбы спросите. Было время ко мне суровым: что такое покой, не знал я, Не обласканный добрым словом, доброты никакой не знал я, Даже счета ранам багровым, насмерть сломлен тоской, не знал я, И к кому бы припасть мне с зовом в суматохе людской, не знал я, - Тех, чьи раны горят багрово, о напастях судьбы спросите. От печалей совсем продрог я, и в груди моей - ни кровинки, Слабым телом во прах полег я, от костей - лишь одни пылинки, Словно тлен - с головы до ног я, - заметают мой след снежинки, Плоть огнем моих бедствий сжег я, стал слабее малой былинки, - Тех, кому тлеть от мук не ново, о напастях судьбы спросите. О Машраб, вся темна округа - поглотила меня пучина, Трудный путь мой закручен туго - в этом бедствий моих причина, Что ни миг, я в плену испуга, что ни час - сердце жжет кручина, Как ни кличу доброго друга - даже нет о нем и помина, - У незнавших доброго слова о напастях судьбы спросите. МУСАДДАС Томно приоткрыв свой лик, взором повела не ты ли? Жаром страсти в тот же миг жизнь мою зажгла не ты ли? В кудри - в темный их тайник скрыла свет чела не ты ли? Чтоб был верен, жала пик в очи мне впила не ты ли? Ливень стрел меня настиг - мечешь стрелы зла не ты ли? Раньше прочих горемык смерть мне принесла не ты ли? Пряди твоих черных кос дышат благовоньем пряным, Соловьи - в плену у роз: льнут к устам твоим румяным, Чаша уст, что чище рос, - хмель соперникам- смутьянам, Соловей твой перлы слез льет, увы