осил его с ораторского возвышения. Подозрение пало и на Гая. И все же злодейство, столь страшное и дерзкое, обратившееся против первого и величайшего среди римлян мужа, осталось безнаказанным и даже неизобличенным, потому что народ дело прекратил, боясь за Гая, - как бы при расследовании обвинение в убийстве не коснулось и его. Впрочем все это произошло раньше изображаемых здесь событий. 32 (11). А в то время в Африке божество, как сообщают, всячески противилось новому основанию Карфагена, который Гай назвал Юнонией {17}, то есть Градом Геры. Ветер рвал главное знамя из рук знаменосца с такой силой, что сломал древко, смерч разметал жертвы, лежавшие на алтарях, и забросил их за межевые столбики, которыми наметили границы будущего города, а потом набежали волки, выдернули самые столбики и утащили далеко прочь. Тем не менее Гай все устроил и завершил в течение семидесяти дней и, получая вести, что Друз теснит Фульвия и что обстоятельства требуют его присутствия, вернулся в Рим. Дело в том, что Луций Опимий, сторонник олигархии и влиятельный сенатор, который год назад искал консульства, но потерпел неудачу, ибо помощь, оказанная Гаем Фаннию, решила исход выборов, - этот Луций Опимий теперь заручился поддержкою многочисленных приверженцев, и были веские основания предполагать, что он станет консулом, а вступивши в должность, раздавит Гая. Ведь сила Гая в известной мере уже шла на убыль, а народ был пресыщен планами и замыслами, подобными тем, какие предлагал Гракх, потому что искателей народной благосклонности развелось великое множество, да и сам сенат охотно угождал толпе. 33 (12). После возвращения из Африки Гай, первым делом, переселился с Палатинского холма {18} в ту часть города, что лежала пониже форума и считалась кварталами простонародья, ибо туда собрался на жительство чуть ли не весь неимущий Рим. Затем он предложил еще несколько законопроектов, чтобы вынести их на голосование. На его призыв явился простой люд отовсюду, но сенат убедил консула Фанния удалить из города всех, кроме римских граждан. Когда было оглашено это странное и необычное распоряжение, чтобы никто из союзников и друзей римского народа не показывался в Риме в ближайшие дни, Гай, в свою очередь, издал указ, в котором порицал действия консула и вызывался защитить союзников, если они не подчинятся. Никого, однако, он не защитил, и даже видя, как ликторы Фанния волокут его, Гая, приятеля и гостеприимца, прошел мимо, - то ли боясь обнаружить упадок своего влияния, то ли, как объяснял он сам, не желая доставлять противникам повода к схваткам и стычкам, повода, которого они жадно искали. Случилось так, что он вызвал негодование и у товарищей по должности, вот при каких обстоятельствах. Для народа устраивались гладиаторские игры на форуме, и власти почти единодушно решили сколотить вокруг помосты и продавать места. Гай требовал, чтобы эти постройки разобрали, предоставив бедным возможность смотреть на состязания бесплатно. Но никто к его словам не прислушался, и, дождавшись ночи накануне игр, он созвал всех мастеровых, какие были в его распоряжении и снес помосты, так что на рассвете народ увидел форум пустым. Народ расхваливал Гая, называл его настоящим мужчиной, но товарищи-трибуны были удручены этим дерзким насилием. Вот отчего, как видно, он и не получил должности трибуна в третий раз, хотя громадное большинство голосов было подано за него: объявляя имена избранных, его сотоварищи прибегли к преступному обману. А впрочем, твердо судить об этом нельзя. Узнав о поражении, Гай, как сообщают, потерял над собою власть и с неумеренной дерзостью крикнул врагам, которые над ним насмехались, что, дескать смех их сардонический {19} - они еще и не подозревают, каким мраком окутали их его начинания. 34 (13). Однако враги, поставив Опимия консулом, тут же принялись хлопотать об отмене многих законов Гая Гракха и нападали на распоряжения, сделанные им в Карфагене. Они хотели вывести Гая из себя, чтобы он и им дал повод вспылить, а затем, в ожесточении, расправиться с противником, но Гай первое время сдерживался, и только подстрекательства друзей, главным образом Фульвия, побудили его снова сплотить своих единомышленников, на сей раз - для борьбы с консулом. Передают, что в этом заговоре приняла участие и его мать и что она тайно набирала иноземцев-наемников, посылая их в Рим под видом жнецов, - такие намеки, якобы, содержатся в ее письмах к сыну. Но другие писатели утверждают, что Корнелия решительно не одобряла всего происходившего. В день, когда Опимий намеревался отменить законы Гракха, оба противных стана заняли Капитолий с самого раннего утра. Консул принес жертву богам, и один из его ликторов, по имени Квинт Антиллий, держа внутренности жертвенного животного, сказал тем, кто окружал Фульвия: "Ну, вы, негодяи, посторонитесь, дайте дорогу честным гражданам!" Некоторые добавляют, что при этих словах он обнажил руку по плечо и сделал оскорбительный жест. Так это было или иначе, но Антиллий тут же упал мертвый, пронзенный длинными палочками для письма, как сообщают - нарочито для такой цели приготовленными. Весь народ пришел в страшное замешательство, а оба предводителя испытали чувства резко противоположные: Гай был сильно озабочен и бранил своих сторонников за то, что они дали врагу давно желанный повод перейти к решительным действиям, а Опимий, и вправду видя в убийстве Антиллия удачный для себя случай, злорадствовал и призывал народ к мести. 35 (14). Но начался дождь и все разошлись {20}. А на другой день рано поутру консул созвал сенат, и, меж тем как он занимался в курии делами, нагой труп Антиллия, по заранее намеченному плану, положили на погребальное ложе и с воплями, с причитаниями понесли через форум мимо курии, и хотя Опимий отлично знал, что происходит, он прикинулся удивленным, чем побудил выйти наружу и остальных. Ложе поставили посредине, сенаторы обступили его и громко сокрушались, словно бы о громадном и ужасном несчастии, но народу это зрелище не внушило ничего, кроме злобы и отвращения к приверженцам олигархии: Тиберий Гракх, народный трибун, был убит ими на Капитолии, и над телом его безжалостно надругались, а ликтор Антиллий, пострадавший, быть может, и несоразмерно своей вине, но все же повинный в собственной гибели больше, нежели кто-нибудь другой, выставлен на форуме, и вокруг стоит римский сенат, оплакивая и провожая наемного слугу {21} ради того только, чтобы легче было разделаться с единственным оставшимся у народа заступником. Затем сенаторы вернулись в курию и вынесли постановление, предписывавшее консулу Опимию спасать государство любыми средствами {22} и низложить тираннов. Так как Опимий велел сенаторам взяться за оружие, а каждому из всадников отправил приказ явиться на заре с двумя вооруженными рабами, то и Фульвий, в свою очередь, стал готовиться к борьбе и собирать народ, а Гай, уходя с форума, остановился перед изображением отца и долго смотрел на него, не произнося ни слова; потом он заплакал и со стоном удалился. Многие из тех, кто видел это, прониклись сочувствием к Гаю, и, жестоко осудив себя за то, что бросают и предают его в беде, они пришли к дому Гракха и караулили у дверей всю ночь - совсем иначе, чем стража, окружавшая Фульвия. Те провели ночь под звуки песен и рукоплесканий, за вином и хвастливыми речами, и сам Фульвий, первым напившись пьян, и говорил и держал себя не по летам развязно, тогда как защитники Гая понимали, что несчастие нависло надо всем отечеством, и потому хранили полную тишину и размышляли о будущем, по очереди отдыхая и заступая в караул. 36 (15). На рассвете, насилу разбудив хозяина, - с похмелья он никак не мог проснуться, - люди Фульвия разобрали хранившиеся в его доме оружие и доспехи, которые он в свое консульство отнял у разбитых им галлов {23}, и с угрозами, с оглушительным криком устремились к Авентинскому холму {24} и заняли его. Гай не хотел вооружаться вовсе, но, словно отправляясь на форум, вышел в тоге, лишь с коротким кинжалом у пояса. В дверях к нему бросилась жена и, обнявши одной рукою его, а другой ребенка, воскликнула: "Не народного трибуна, как в былые дни, не законодателя провожаю я сегодня, мой Гай, и идешь ты не к ораторскому возвышению и даже не на войну, где ждет тебя слава, чтобы оставить мне хотя бы почетную и чтимую каждым печаль, если бы случилось тебе разделить участь общую всем людям, нет! - но сам отдаешь себя в руки убийц Тиберия. Ты идешь безоружный, и ты прав, предпочитая претерпеть зло, нежели причинить его, но ты умрешь без всякой пользы для государства. Зло уже победило. Меч и насилие решают споры и вершат суд. Если бы Тиберий пал при Нуманции, условия перемирия вернули бы нам его тело. А ныне, быть может, и я буду молить какую-нибудь реку или же море поведать, где скрыли они твой труп! После убийства твоего брата есть ли еще место доверию к законам или вере в богов?" Так сокрушалась Лициния, а Гай мягко отвел ее руку и молча двинулся следом за друзьями. Она уцепилась было за его плащ, но рухнула наземь и долго лежала, не произнося ни звука, пока наконец слуги не подняли ее в глубоком обмороке и не отнесли к брату, Крассу. 37 (16). Когда все были в сборе, Фульвий, послушавшись совета Гая, отправил на форум своего младшего сына с жезлом глашатая {25}. Юноша, отличавшийся на редкость красивой наружностью, скромно и почтительно приблизился и, не отирая слез на глазах, обратился к консулу и сенату со словами примирения. Большинство присутствовавших готово было откликнуться на этот призыв. Но Опимий воскликнул, что такие люди не вправе вести переговоры через посланцев, - пусть придут сами, как приходят на суд с повинной, и, целиком отдавшись во власть сената, только так пытаются утишить его гнев. Юноше он велел либо вернуться с согласием, либо вовсе не возвращаться. Гай, как сообщают, выражал готовность идти и склонять сенат к миру, но никто его не поддержал, и Фульвий снова отправил сына с предложениями и условиями, мало чем отличавшимися от прежних. Опимию не терпелось начать бой, и юношу он тут же приказал схватить и бросить в тюрьму, а на Фульвия двинулся с большим отрядом пехотинцев и критских лучников; лучники, главным образом, и привели противника в смятение, метко пуская свои стрелы и многих ранив. Когда началось бегство, Фульвий укрылся в какой-то заброшенной бане, где его вскоре обнаружили и вместе со старшим сыном убили, а Гай вообще не участвовал в схватке. Не в силах даже видеть то, что происходило вокруг, он ушел в храм Дианы и хотел покончить с собой, но двое самых верных друзей, Помпоний и Лициний, его удержали - отняли меч и уговорили бежать. Тогда, как сообщают, преклонив пред богиней колено и простерши к ней руки, Гай проклял римский народ, моля, чтобы в возмездие за свою измену и черную неблагодарность он остался рабом навеки. Ибо громадное большинство народа открыто переметнулось на сторону врагов Гракха, едва только через глашатаев было обещано помилование. 38 (17). Враги бросились вдогонку и настигли Гая подле деревянного моста {26}, и тогда друзья велели ему бежать дальше, а сами преградили погоне дорогу и дрались, никого не пуская на мост, до тех пор, пока не пали оба. Теперь Гая сопровождал только один раб, по имени Филократ; точно на состязаниях, все призывали их бежать скорее, но заступиться за Гая не пожелал никто, и даже коня никто ему не дал, как он ни просил, - враги были уже совсем рядом. Тем не менее он успел добраться до маленькой рощицы, посвященной Фуриям {27}, и там Филократ убил сначала его, а потом себя. Некоторые, правда пишут, что обоих враги захватили живыми, но раб обнимал господина так крепко, что оказалось невозможным нанести смертельный удар второму, пока под бесчисленными ударами не умер первый. Голову Гая, как передают, какой-то человек отрубил и понес к консулу, но друг Опимия, некий Септумулей, отнял у него эту добычу, ибо в начале битвы глашатаи объявили: кто принесет головы Гая и Фульвия, получит столько золота, сколько потянет каждая из голов. Воткнув голову на копье, Септумулей явился к Опимию, и когда ее положили на весы, весы показали семнадцать фунтов и две трети {28}. Дело в том, что Септумулей и тут повел себя как подлый обманщик - он вытащил мозг и залил череп свинцом. А те, кто принес голову Фульвия, были люди совсем безвестные и не получили ничего. Тела обоих, так же как и всех прочих убитых (а их было три тысячи {29}), бросили в реку, имущество передали в казну. Женам запретили оплакивать своих мужей, а у Лицинии, супруги Гая, даже отобрали приданое {30}. Но всего чудовищнее была жестокость победителей с младшим сыном Фульвия, который не был в числе бойцов и вообще не поднял ни на кого руки, но пришел вестником мира: его схватили до битвы, а сразу после битвы безжалостно умертвили. Впрочем, сильнее всего огорчила и уязвила народ постройка храма Согласия {31}, который воздвигнул Опимий, словно бы величаясь, и гордясь, и торжествуя победу после избиения стольких граждан! И однажды ночью под посвятительной надписью на храме появился такой стих:Злой глас Раздора храм воздвиг Согласию. 39 (18). Этот Опимий, который, первым употребив в консульском звании власть диктатора, убил без суда три тысячи граждан и среди них Фульвия Флакка, бывшего консула и триумфатора, и Гая Гракха, всех в своем поколении превзошедшего славою и великими качествами души, - этот Опимий впоследствии замарал себя еще и взяткой: отправленный послом к нумидийцу Югурте, он принял от него в подарок деньги. Опимий был самым позорным образом осужден за мздоимство и состарился в бесславии {32}, окруженный ненавистью и презрением народа, в первое время после событий униженного и подавленного, но уже очень скоро показавшего, как велика была его любовь и тоска по Гракхам. Народ открыто поставил и торжественно освятил их изображения и благоговейно чтил места, где они были убиты, даруя братьям первины плодов, какие рождает каждое из времен года, а многие ходили туда, словно в храмы богов, ежедневно приносили жертвы и молились. 40 (19). Корнелия, как сообщают, благородно и величественно перенесла все эти беды, а об освященных народом местах сказала, что ее мертвые получили достойные могилы. Сама она провела остаток своих дней близ Мизен, нисколько не изменив обычного образа жизни. По-прежнему у нее было много друзей, дом ее славился гостеприимством и прекрасным столом, в ее окружении постоянно бывали греки и ученые, и она обменивалась подарками со всеми царями. Все, кто ее посещал или же вообще входил в круг ее знакомых, испытывали величайшее удовольствие, слушая рассказы Корнелии о жизни и правилах ее отца, Сципиона Африканского, но всего больше изумления вызывала она, когда, без печали и слез, вспоминала о сыновьях и отвечала на вопросы об их делах и об их гибели, словно бы повествуя о событиях седой старины. Некоторые даже думали, будто от старости или невыносимых страданий она лишилась рассудка и сделалась бесчувственною к несчастиям, но сами они бесчувственны, эти люди, которым невдомек, как много значат в борьбе со скорбью природные качества, хорошее происхождение и воспитание: они не знают и не видят, что, пока доблесть старается оградить себя от бедствий, судьба нередко одерживает над нею верх, но отнять у доблести силу разумно переносить свое поражение она не может. [Сопоставление] 41 (1). Теперь, когда к концу пришел и этот рассказ, нам остается только рассмотреть жизнь всех четверых в сопоставлении. Даже самые отъявленные враги Гракхов, поносившие их при всяком удобном случае, не смели отрицать, что среди римлян не было равных им по врожденному тяготению ко всему нравственно прекрасному и что оба получили отличное воспитание и образование. Но одаренность Агида и Клеомена представляется еще более глубокой и могучей - не получив должного образования, воспитанные в таких нравах и обычаях, которые развратили уже не одно поколение до них, они сами сделались наставниками своих сограждан в простоте и воздержности. Далее, Гракхи, в пору, когда слава и величие Рима были в полном расцвете, считали для себя позором отказаться от состязания в прекрасных поступках, как бы завещанного им доблестью отцов и дедов, а спартанские цари родились от отцов, державшихся противоположного образа мыслей, нежели сыновья, и застали отечество жалким, униженным, томящимся недугами, но все это нисколько не охладило их рвения к прекрасному. Самым верным свидетельством презрения Гракхов к богатству, их полного равнодушия к деньгам, служит то, что, занимая высшие должности и верша делами государства, они сохранили себя незапятнанными бесчестной наживой. Но Агид был бы до крайности возмущен, если бы его стали хвалить за то, что он не присвоил ничего чужого, - это он, который, не считая прочего имущества, отдал согражданам шестьсот талантов звонкой монетой. Каким же страшным пороком считал бесчестное стяжание этот человек, если иметь больше другого, хотя бы и вполне честно, казалось ему излишним и даже корыстным?! 42 (2). Чрезвычайно различны широта и смелость, с какими те и другие совершали свои нововведения. Один был занят строительством дорог и основанием городов; самым дерзким из предприятий Тиберия было возвращение общественной земли в собственность государства, Гая - смешанные суды, куда он ввел, в дополнение к сенаторам, триста всадников. Напротив, Агид и Клеомен решили, что лечить и искоренять мелкие недуги один за другим - то же самое, что, по слову Платона {33}, рубить головы гидре, и произвели перемену, способную убить все зло разом. Вернее, впрочем, было бы сказать, что они уничтожили ту перемену, которая привела за собою все зло, и вернули государство к первоначальному его устройству и порядкам. Можно, пожалуй, сделать еще и такое наблюдение: замыслам и деятельности Гракхов противились самые могущественные из римлян, а в основе того, что начал Агид и осуществил Клеомен, лежал наиболее прекрасный и совершенный из образцов - древние ретры о воздержности и равенстве, и если спартанские цари призывали в поручители Ликурга, то ретры были освящены поручительством самого Пифийского бога {34}. Но что всего важнее, начинания Гракхов нисколько не увеличили мощь Рима, тогда как действия Клеомена за короткий срок дали Греции возможность увидеть Спарту властвующей над Пелопоннесом и ведущей с самыми сильными в ту пору противниками борьбу за верховное владычество, борьбу, целью которой было избавить Грецию от иллирийских и галатских мечей {35} и вернуть ее под управление Гераклидов. 43 (3). Мне кажется, что и кончина этих людей обнаруживает известное различие в их нравственных качествах. Оба римлянина сражались со своими согражданами и, обращенные в бегство, пали, а из двух спартанцев Агид принял смерть чуть ли не добровольно - чтобы не лишать жизни никого из сограждан, а Клеомен пытался отомстить за обиды и оскорбления, но обстоятельства сложились неудачно, и он храбро покончил с собой. Теперь взглянем на всех с иной стороны. Агид вовсе не успел отличиться на войне, потому что погиб слишком рано, а многочисленным и славным победам Клеомена можно противопоставить захват городской стены в Карфагене - подвиг немалый! - и заключенное при Нуманции перемирие, которым Тиберий спас двадцать тысяч римских воинов, иной надежды на спасение не имевших. Гай, в свою очередь, проявил немалое мужество и под Нуманцией, и, позже, в Сардинии, так что оба Гракха могли бы достойно соперничать с первыми римскими полководцами, если бы не безвременная смерть. 44 (4). Государственные дела Агид вел слишком вяло: уступив Агесилаю, он не исполнил обещания о разделе земли, которое дал согражданам, и вообще, по молодости лет и присущей его годам нерешительности, не доводил до конца, того, что задумал и во всеуслышание объявлял. Напротив, Клеомен начал свои преобразования насилием, чересчур дерзким и жестоким, ибо беззаконно умертвил эфоров, которых легко мог бы одолеть, угрожая оружием, и отправить в изгнание, как он изгнал немало других граждан. Прибегать к железу без крайней необходимости не подобает ни врачу, ни государственному мужу - это свидетельствует об их невежестве, а во втором случае к невежеству надо присоединить еще несправедливость и жестокость. Из Гракхов ни один не был зачинщиком междоусобного кровопролития, а Гай, как сообщают, не пожелал защищаться даже под градом стрел, но, столь пылкий и решительный на войне, во время мятежа проявил полную бездеятельность. Он и из дому вышел безоружным, и из битвы удалился, и вообще было очевидно, что он более думает о том, как бы не причинить зла другим, нежели не потерпеть самому. Вот почему и в бегстве Гракхов следует видеть признак не робости, но мудрой осмотрительности: приходилось либо отступить перед нападающими, либо, решивши встретить их натиск, драться не на жизнь, а на смерть. 45 (5). Из обвинений против Тиберия наиболее тяжкое состоит в том, что он лишил власти своего товарища-трибуна и сам искал трибунской должности во второй раз. Что же до Гая, то убийство Антиллия вменялось ему в вину несправедливо и несогласно с истиною; ликтор был заколот не только вопреки воле Гая, но и к великому его негодованию. Клеомен - не говоря уже об избиении эфоров - освободил всех рабов и царствовал по сути вещей один и лишь на словах вдвоем, ибо в соправителя взял собственного брата Эвклида, из одного с собою дома, Архидама же, который, происходя из другого царского дома, имел законное право на престол, уговорил возвратиться из Мессены в Спарту, а когда Архидама убили, не наказал преступников, подтвердив тем самым подозрения, падавшие на него самого. А ведь Ликург, которого Клеомен, по его же упорным заверениям, взял себе за образец, добровольно отказался от царской власти в пользу своего племянника Харилла, а затем, опасаясь, что в случае смерти мальчика подозрения, какова бы ни была причина этой смерти, все равно коснутся и его, долгое время странствовал за пределами отечества и возвратился не раньше, чем у Харилла родился сын и преемник. Впрочем сравнения с Ликургом никому из греков не выдержать! Что Клеомен шел дальше остальных в своих нововведениях и решительнее нарушал законы, мы уже показали. К этому нужно прибавить, что люди, порицающие нрав обоих спартанцев, утверждают, будто с самого начала им было присуще стремление к тирании и страсть к войне. Напротив, Гракхов даже недоброжелатели не могли упрекнуть ни в чем, кроме непомерного честолюбия, и соглашались, что лишь распаленные борьбою с врагами, во власти гнева изменили они своей природе и, под конец, как бы отдали государство на волю ветров. Ибо что могло быть прекраснее и справедливее первоначального их образа мыслей, если бы богачи не попытались насильно и самовластно отвергнуть предложенный закон и не навязали обоим нескончаемой череды боев, в которых одному приходилось опасаться за свою жизнь, а другой мстил за брата, убитого без суда и без приговора властей? Из всего сказанного ты и сам легко выведешь, каково различие между теми и другими. Если же следует вынести суждение о каждом в отдельности, то я ставлю Тиберия выше всех по достоинствам души, меньше всего упреков за совершенные ошибки заслуживает юный Агид, а деяниями и отвагой Гай намного позади Клеомена. ПРИМЕЧАНИЯ Предлагаемый читателю перевод "Сравнительных жизнеописаний" Плутарха впервые вышел в серии "Литературные памятники" в 1961-1964 гг. (т. 1 подг. С. П. Маркиш и С. И. Соболевский; т. 2 подг. М. Е. Грабарь-Пассек и С. П. Маркиш; т. 3 подг. С. П. Маркиш). Это был третий полный перевод "Жизнеописаний" на русском языке. Первым были "Плутарховы Сравнительные жизнеописания славных мужей / Пер. с греч. С. Дестунисом". С. П.б., 1814-1821. Т. 1-13; вторым - "Плутарх. Сравнительные жизнеописания / С греч. пер. В. Алексеев, с введением и примечаниями". С. П.б.; Изд. А. С. Суворина, Б. г. Т. 1-9. (Кроме того, следует отметить сборник: Плутарх. Избранные биографии / Пер. с греч. под ред. и с предисл. С. Я. Лурье, М.; Л.: Соцэкгиз, 1941, с хорошим историческим комментарием - особенно к греческой части; некоторые из переводов этого сборника перепечатаны в переработанном виде в настоящем издании.) Перевод С. Дестуниса ощущается в наше время большинством читателей как "устарелый по языку", перевод В. Алексеева больше напоминает не перевод, а пересказ, сделанный безлично-небрежным стилем конца XIX в. Издание 1961-1964 гг. было первым, которое ставило осознанную стилистическую цель. В послесловии от переводчика С. П. Маркиш сам выразительно описал свои стилистические задачи. В нынешнем переиздании в переводы 1961-1964 гг. внесены лишь незначительные изменения - исправлены случайные неточности, унифицировано написание собственных имен и т.п., общая же, стилистическая установка оставлена неизменной. Сохранено и послесловие патриарха нашей классической филологии С. И. Соболевского, которое своей старомодностью составляет поучительный литературный памятник. Заново составлены все примечания (конечно, с учетом опыта прежних комментаторов; некоторые примечания, заимствованные из прежних изданий, сопровождаются именами их авторов). Цель их - только пояснить текст: вопрос об исторической достоверности сведений, сообщаемых Плутархом, об их соотношении со сведениями других античных историков и пр. затрагивается лишь изредка, в самых необходимых случаях. Наиболее известные мифологические имена и исторические реалии не комментировались. Все важнейшие даты вынесены в хронологическую таблицу, все справки о лицах - в именной указатель, большинство географических названий - на прилагаемые карты. Цитаты из "Илиады", за исключением оговоренных случаев, даются в переводе Н. И. Гнедича, из "Одиссеи" - в переводе В. А. Жуковского, из Аристофана - в переводах А. И. Пиотровского. Большинство остальных стихотворных цитат переведены М. Е. Грабарь-Пассек; они тоже в примечаниях не оговариваются. Во избежание повторений, приводим здесь основные единицы греческой и римской системы мер, встречающиеся у Плутарха. 1 стадий ("олимпийский"; в разных местностях длина стадия колебалась) = 185 м; 1 оргия ("сажень") = 1,85 м; 1 фут = 30,8 см; 1 пядь = 7,7 см. 1 римская миля = 1000 шагов = 1,48 км. 1 греческий плефр как единица длины = 30,8 м, а как единица поверхности = 0,1 га; 1 римский югер = 0,25 га. 1 талант (60 мин) = 26,2 кг; 1 мина (100 драхм) = 436,5 г; 1 драхма (6 оболов) = 4,36 г; 1 обол = 0,7 г. 1 медимн (6 гектеев) = 52,5 л; 1 гектей (римский "модий") = 8,8 л; 1 хой = 9,2 л; 1 котила ("кружка") = 0,27 л. Денежными единицами служили (по весу серебра) те же талант, мина, драхма и обол; самой употребительной серебряной монетой был статер ("тетрадрахма", 4 драхмы), золотыми монетами в классическую эпоху были лишь персидский "дарик" (ок. 20 драхм) и потом македонский "филипп". Римская монета денарий приравнивалась греческой драхме (поэтому суммы богатств и в римских биографиях Плутарх дает в драхмах). Покупательная стоимость денег сильно менялась (с VI по IV в. в Греции цены возросли раз в 15), поэтому никакой прямой пересчет их на наши деньги невозможен. Все даты без оговорки "н.э." означают годы до нашей эры. Месяцы римского года соответствовали месяцам нашего года (только июль в эпоху республики назывался "квинтилис", а август "секстилис"); счет дней в римском месяце опирался на именованные дни - "календы" (1 число), "ноны" (7 число в марте, мае, июле и октябре, 5 число в остальные месяцы) и "иды" (15 число в марте, мае, июле и октябре, 13 число в остальные месяцы). В Греции счет месяцев был в каждом государстве свой; Плутарх обычно пользуется календарем афинского года (начинавшегося в середине лета) и лишь иногда дает параллельные названия: июль-август - гекатомбеон (макед. "лой"), праздник Панафиней. август-сентябрь - метагитнион (спарт. "карней", беот. "панем", макед. "горпей"); сентябрь-октябрь - боэдромион, праздник Элевсиний; октябрь-ноябрь - пианепсион; ноябрь-декабрь - мемактерион (беот. "алалкомений"); декабрь-январь - посидеон (беот. "букатий"); январь-февраль - гамелион; февраль-март - анфестерион, праздник Анфестерий; март-апрель - элафеболион, праздник Больших Дионисий; апрель-май - мунихион; май-июнь - фаргелион (макед. "десий"); июнь-июль - скирофорион. Так как вплоть до установления юлианского календаря при Цезаре держалась неупорядоченная система "вставных месяцев" для согласования лунного месяца с солнечным годом, то точные даты дней упоминаемых Плутархом событий обычно неустановимы. Так как греческий год начинался летом, то и точные даты лет для событий греческой истории часто колеблются в пределах двух смежных годов. Для ссылок на биографии Плутарха в примечаниях, таблице и указателе приняты следующие сокращения: Агес(илай), Агид, Ал(ександр), Алк(ивиад), Ант(оний), Ар(истид), Арат, Арт(аксеркс), Бр(ут), Гай (Марций), Гал(ьба), Г(ай) Гр(акх), Дем(осфен), Дион Д(еметри)й, Кам(илл), Ким(он), Кл(еомен), К(атон) Мл(адший), Кр(асс), К(атон) Ст(арший), Лик(ург), Лис(андр), Лук(улл), Мар(ий), Марц(елл), Ник(ий), Нума, Отон, Пел(опид), Пер(икл), Пирр, Пом(пей), Поп(ликола), Ром(ул), Сер(торий), Сол(он), Сул(ла), Т(иберий) Гр(акх), Тес(ей), Тим(олеонт), Тит (Фламинин), Фаб(ий Максим), Фем(истокл), Фил(опемен), Фок(ион), Цез(арь), Циц(ерон), Эвм(ен), Эм(илий) П(авел). Сверка перевода сделана по последнему научному изданию жизнеописаний Плутарха: Plutarchi Vitae parallelae, recogn. Cl. Lindscog et K. Ziegler, iterum recens. K. Ziegler, Lipsiae, 1957-1973. V. I-III. Из существующих переводов Плутарха на разные языки переводчик преимущественно пользовался изданием: Plutarch. Grosse Griechen und Romer / Eingel, und Ubers, u. K. Ziegler. Stuttgart; Zurich, 1954. Bd. 1-6 и комментариями к нему. Обработку переводов для настоящего переиздания сделал С. С. Аверинцев, переработку комментария - М. Л. Гаспаров. [АГИД] 1. ...у Софокла... - Далее следуют строки из недошедшей трагедии "Пастухи". 2. Носовой начальник (прорат, букв. "впередсмотрящий") - был помощником кормчего и командовал гребцами. 3. ...в басне... - Эзоп, 362П. (344X.), вариант известной басни Менения Агриппы о желудке и членах (Гай, 6). 4. ...вкралась страсть к серебру и золоту... - см. Лик., 30; Лис., 16-17. 5. ...после Агесилая... - Архидам III (360-338) погиб в день Херонеи, Агид III (338-331) погиб в восстании против македонян, затем Эвдамид I (331 - ок. 305), Архидам IV (ок. 305-275), Эвдамид II (275-244), Агид IV (244-241). 6. ...после Павсания... - Плистоанакт (459-409), Павсаний II (409-395, бежал после битвы при Галиарте), Агесиполид I (395-380, погиб при Олинфе), Клеомброт (380-371, погиб при Левктрах), Агесиполид II (371-370), Клеомен II (370-309), Арей I (309-265, воевавший с Пирром), Акротат (265-262, погиб при Мегалополе), Арей II (малолетний, 262-254), Леонид II (254-235), Клеомен III (235-222). 7. ...служил Селевку... - Селевк I погиб в 281 г., т.е. Леонид застал его в своей ранней молодости. 8. ...в том числе, какое установил Ликург... - Т.е. 9000 (Лик., 8). 9. Ретра - так назывались законы Ликурга, чтившиеся как божественные (см.: Лик., 6 и 13). 10. ...не оставляющие досуга... - О спартанском досуге ср. Лик., 24. 11. ...в руках женщин... - в Спарте еще при Аристотеле в руках женщин сосредоточивались 2/5 спартанских земель ("Политика", II, 6, 11). В военном сословии Спарты смертность была выше обычной, и поэтому многие семьи вымирали без мужского потомства, а новые в привилегированное сословие не допускались. 12. ...от лощины у Пеллены... (на северо-западе Лаконии) - долина Эврота, ближайшие окрестности Спарты. 13. Фидитиев - при Ликурге это были отряды человек по 15, собиравшиеся за одним столом (Лик., 12), теперь значение слова переменилось. 14. ...о древних прорицаниях... - "Корыстолюбие Спарту погубит, иное - не страшно": иногда этот оракул возводился к ликурговым временам. 15. ...одна из Атлантид, родившая... Аммона... - Атлантиды - дочери титана Атланта, превращенные в созвездие Плеяд; Аммон был египетским солнечным божеством, обычно отождествляемым с самим Зевсом. 16. ...Кассандра... которая умерла в Таламах... - Кассандра обычно считалась погибшей в Микенах вместе с Агамемноном. 17. Дафна - аркадская, ане лаконская нимфа. 18. ...спустя почти 300 лет... - По-видимому, считая от греко-персидских войн. 19. ...изгнания чужестранцев... - см. Лик., 27. 20. ...Терпандра, Фалета, Ферекида... - Терпандр и Фалет ввели принятые в Спарте религиозные песнопения (унимавшие междоусобные раздоры и пр.); какой пифагорейской легендой был связан со Спартой мудрец Ферекид, неясно. 21. Фриннид - к семи струнам традиционной Терпандровой кифары он прибавил еще две, а Тимофей - еще несколько; это было сочтено признаком недостойной изнеженности вкуса и в Спарте осуждено особым указом эфоров. 22. ...право предварительного решения... - Т.е. предыдущее обращение Агида к народу было неофициальным, а официальная постановка законопроекта на голосование оказалась запрещена советом старейшин. 23. ...союзники Лакедемона... - Мир и союз между Спартой и Ахейским союзом был заключен в начале правления Агида. 24. Тринадцатый месяц - вставлялся в счет каждые 2-3 года, чтобы наверстать отставание лунного календаря от солнечного. 25. ...до времен Филиппа... - Точнее, до 331 г., когда в битве при Мегалополе пал от македонян Агид III. [КЛЕОМЕН] 1. Сфер из Борисфена - этот стоик работал при александрийском дворе и был прислан в Спарту от Птолемея II; среди его сочинений (не сохранившихся) были "О Ликурге и Сократе" и "О спартанском государственном устройстве". 2. Так и стоическое учение... и далее... - Стоическое учение привлекало Плутарха своим морализмом и отталкивало парадоксализмом (см. КМл., примеч. 12); это двойственное отношение выражено и здесь. 3. ..."вдохновенной любовью"... - Платоническое выражение, cp. Лик., 17-18. 4. ...одного из... древних царей... - Это был Агид II (426-401). 5. ... второй престол... - Номинально соправителем Клеомена считался малолетний Эвридамид, сын Агида (и пасынок самого Клеомена - см. гл. 1), а после его смерти Клеомен правил один. 6. ...тарентинцев и критян... - Тарентинцами называлась легкая конница, вооруженная дротиками, а критянами - пешие лучники; откуда были они родом, к этому времени уже не считалось важным. 7. Общая трапезная - правительственный сисситий на городской площади. 8. Мофаки - так назывались дети спартанцев от илоток, получившие образование со свободными юношами. 9. ...поэт... - Стасин Кипрский; в сочинении "О сдержании гнева" (459d) Плутарх перетолковывает цитируемые им слова: "в ком есть стыд, в том есть и научающий сдержанности страх". 10. ...у Гомера... - "Илиада", III, 172, слова Елены. Следующая цитата - "Илиада", IV, 431. 11. Ликург, сказал он... назвав "эфорами"... - Эту же гипотезу, что эфоры - позднейшее нововведение в Спарте (традиционная дата I Мессенской войны - конец VIII в.), излагает Плутарх, и в Лик., 7; обычно же (еще у Геродота, I, 65) эфорат считался исконным "ликурговским" учреждением. 12. ...царь Харилл... - В Лик., 5 он назван Харилаем. 13. Съемная рукоять - представляла собою петлю или кольцо в центре щита; в щите нового образца воин продевал руку под натянутый ремень и мог в строю держать длинную сариссу обеими руками. Клеомен заменил старые спартанские боевые порядки на новые македонские. 14. Лерна - город в Арголиде, между Ахайей и Спартой; обычно же собрания происходили в самой Ахайе, в Эгии. 15. ...того самого Антигона... - Обмолвка Плутарха: многолетним врагом Арата был Антигон II Гонат (283-239), а в Пелопоннес был призван Антигон III Досон (229-221). 16. ...привел... к дверям женской половины дома! - Может быть, намек на Филиппа Македонского и невестку Арата; см. Арат, 49 и 51. 17. Антигонии - празднество в честь Антигона; ср. Арат, 45. 18. Немейские празднества - с всегреческим священным перемирием справлялись раз в два года в долине севернее Аргоса, но к этому времени, по-видимому, переместились уже в аргосский городской театр (устроенный, как обычно, под открытым небом на склоне горы Аспиды). 19. ...увели пятьдесят тысяч рабов (т.е. илотов). - "Конечно, не только насилием, а и как добровольных перебежчиков" (Комм. К. Синтениса - К. Фура). 20. ...от царя Птолемея. - Птолемей считался покровителем и верховным командующим Ахейского союза; Арат получал от него субсидию в 6 талантов в год. 21. ...во вторую стражу ночи... - Около полуночи. У греков ночь делилась на три стражи (смены караула), у римлян на четыре. 22. ...оплакав... свою беду... - Ликург назначал для траура 11-дневный срок (Лик., 27). 23. ...пятьсот талантов... - Т.е. зажиточных илотов было освобождено 6000. 24. Левкаспиды ("белощитные") - отряды отборной пехоты в македонской гвардии, по образцу "аргираспидов" Александра Македонского. 25. Полибий - II, 64. 26. ...наподобие фракийского меча... - Фракийский меч был длинный и кривой; точная форма его неизвестна. 27. ...от храма Геры... - Гера считалась покровительницей Аргоса; храм стоял в 7 км от города. 28. ...деньги - это жилы... - Ходячее выражение, приписывавшееся кинику Биону (Диоген Лаэртский, IV, 48) и встречающееся у Цицерона. 29. ...место на носу. - См. выше, Агид, примеч. 2. Текст оригинала, по-видимому, испорчен. 30. ...платить жалование... - До сих пор для этого Клеомену посылал деньги Птолемей, но за 10 дней до сражения он прекратил выплату (Полибий, II, 63 по Филарху) и этим заставил торопиться с битвой. 31. ...сообщает Полибий... - II, 65. 32. ...Дамотеля, руководившего криптиями... - Об этих расправах с илотами см. Лик., 28. Может быть, следует понимать: "Дамотеля, начальника секретной службы". 33. ...Птолемей... справлял таинства... собирая подаяние для богини... - Богиня Кибела, Матерь Богов, которой служили, побираясь, бродячие жрецы-галлы. Птолемей IV был предан мистическими экстатическим культам, называл себя "Новый Дионис" и сочинял трагедию об Адонисе. 34. ...благодаря матери... - Речь идет о Беренике, второй жене Птолемея III. 35. Апис - священный бык, воплощение Осириса; он жил в мемфисском храме, окруженный царской роскошью. 36. ...сокрушая сердце тоскою... - "Илиада", I, 491-492 (об Ахилле после ссоры с Агамемноном и удаления от войны). 37. Мессенец Никагор - был другом царя Архидама V (гл. 5) и мстил Клеомену за его гибель (Полибий, V, 37). 38. Каноп - город в нескольких километрах к востоку от Александрии, был местом столичных праздников и развлечений (Страбон, XVII, 1, 17). 39. ...распустил шов на правом плече... - Это делалось для того, чтобы ничто не стесняло движений правой руки. 40. ...обращается в пчел... - Устойчивое в древности поверье; ср. Вергилий, "Георгики", IV, 182 сл. и Овидий "Метаморфозы", XV, 364 сл. [ТИБЕРИЙ ГРАКХ] 1. ...дважды триумфатора... - В 179 г. за победы в Испании и в 175 г. за покорение Сардинии. 2. Птолемей - Птолемей VI (180-145) или Птолемей VII, брат его (145-116): оба приезжали в Рим, но это было еще при жизни Гракха-отца. 3. ...Диоскуров... - Из этих двух сыновей Зевса "кулачным бойцом" считался Полидевк, а "наездником" Кастор.