ь стратега и избранный основателем колонии, провел закон, чтобы впредь она звалась не Мантинеей, но Антигонией. Так зовется она и по сей день, и, стало быть, по его вине исчезла с лика земли "веселая Мантинея" {24}, но остался город, который носит имя убийцы и погубителя своих граждан. 46. После этого Клеомен, разбитый в большом сражении при Селласии, покинул Спарту и уплыл в Египет, Антигон же, с крайнею добросовестностью и благожелательностью исполнив все свои обязательства перед Аратом, возвратился в Македонию и, уже больной, отправил в Пелопоннес Филиппа, наследника престола, едва вышедшего из детского возраста, с наказом неуклонно следовать советам Арата и только через него вести переговоры с городами и приобретать знакомства среди ахейцев. И Арат так крепко забрал царевича в свои руки и так сумел его направить, что тот вернулся домой полный любви к своему наставнику и честолюбивого интереса к делам Греции. 47. После смерти Антигона этолийцы, презирая легкомыслие ахейцев, которые, привыкнув ждать спасения от чужих рук и прятаться под защитою македонского оружия, предавались праздности и бездействию и забыли о порядке, - этолийцы начали тревожить Пелопоннес. Ограбив мимоходом владения Димы и Патр, они вторглись в Мессению и принялись разорять страну. Арат был в негодовании и, видя, что Тимоксен, тогдашний стратег, нарочито медлит - срок его стратегии подходил к концу, а на следующий год главою Союза был избран Арат, - вступил в должность на пять дней раньше времени, чтобы помочь мессенцам. Он быстро собрал ахейцев, но они и телом ослабели и воинский дух утратили, а потому при Кафиях Арат потерпел поражение. Слыша упреки в излишней горячности, которая, дескать, и привела к неудаче, он сразу же пришел в отчаяние и отказался от всех своих планов и надежд, так что ни разу не воспользовался случаем сквитаться с этолийцами, хотя такие случаи представлялись неоднократно, и терпеливо сносил все наглые бесчинства врага, который словно бы справлял праздничное шествие по землям Пелопоннеса. Снова ахейцы с мольбою простирали руки к Македонии и звали Филиппа вмешаться в греческие дела, главным образом рассчитывая на его расположение и доверие к Арату и потому ожидая найти в царе благосклонного заступника и сговорчивого союзника. 48. Но как раз в эту пору Апеллес, Мегалей и еще кое-кто из придворных впервые начали клеветать на Арата, и Филипп, поверив этим наветам, поддержал на выборах его противников и заставил ахейцев избрать стратегом Эперата. Новый стратег, однако, не пользовался ни малейшим уважением, а Арат совершенно устранился от дел, ничего хорошего из этого избрания не вышло, и Филипп, в конце концов, понял, что совершил огромную ошибку. Он снова обратился к Арату, целиком подчинил себя его влиянию, и поскольку весь ход дальнейших событий способствовал росту славы и могущества Филиппа, дорожил связью с этим человеком, считая, что обязан ему своим возвышением и громким именем. Все убедились, что Арат прекрасный наставник не только для демократии, но и для царской власти, ибо образ его мыслей и его характер как бы окрашивали действия и поступки царя. Сдержанность молодого государя по отношению к провинившимся лакедемонянам, его обхождение с критянами, благодаря которому он в течение нескольких дней привел весь остров к покорности, поход против этолийцев, отличавшийся редкостною стремительностью, - все это приносило Филиппу славу человека, чуткого к добрым советам, а Арату - славу доброго советника. Зависть царских приближенных разгоралась все сильнее, и, ничего не достигнув тайными нашептываниями, они перешли к открытой брани и нагло, с шутовскими кривляниями оскорбляли Арата на пирах, а однажды, когда он после обеда возвращался к себе, преследовали его до самой палатки и забросали камнями. Филипп пришел в ярость и немедленно наложил на виновных штраф в двадцать талантов, а позже, убедившись, что они наносят вряд его делам и сеют беспорядок, приказал их казнить. (49). Но когда милости судьбы вскружили ему голову и он дал волю своим многочисленным и сильным дурным страстям, когда природная испорченность одолела наносную сдержанность и вырвалась из-под ее власти, постепенно обнажился и выявился истинный нрав Филиппа. Прежде всего, царь нанес обиду младшему Арату, нарушив его супружеские права, и долгое время никто об этом не догадывался, ибо Филипп был семейным другом обоих Аратов и пользовался их гостеприимством. Потом он начал выказывать враждебность к государственным порядкам греков, а вскоре уже открыто давал понять, что хочет избавиться от Арата. Первый повод к подозрениям доставили события в Мессене. В городе вспыхнула междоусобная борьба, Арат с помощью запоздал, и Филипп, явившись на день раньше, тут же подлил масла в огонь: сначала он особо беседовал с властями и спрашивал, неужели у них нет законов против народа, а потом, в особой беседе с вожаками народа, спрашивал, неужели у них нет силы против тираннов. Обе стороны осмелели, и власти попытались схватить и взять под стражу вожаков народа, а те во главе толпы напали на своих противников, убили их и вместе с ними - еще без малого двести человек. 50. Меж тем как ужасное это дело, подстроенное Филиппом, уже свершилось и царь старался еще сильнее ожесточить мессенцев друг против друга, прибыл Арат, который и сам не скрывал своего возмущения, и не остановил сына, когда тот набросился на Филиппа с резкими и грубыми упреками. Сколько можно судить, юноша был влюблен в Филиппа и потому, среди прочих злых слов, сказал ему так: "После того, что ты сделал, я больше не вижу твоей красоты, нет, теперь ты самый безобразный из людей!" Младшему Арату Филипп ничего не ответил, хотя и кипел от гнева и несколько раз прерывал юношу яростными воплями, а старшего - прикидываясь, будто спокойно проглотил все сказанное и будто по натуре он сдержан и терпелив, как подобает государственному мужу, - старшего взял за руку и увел из театра в Ифомату {25}, чтобы принести жертву Зевсу и осмотреть место. Оно укреплено не хуже Акрокоринфа и, занятое сторожевым отрядом, становится грозным и неприступным для тех, кто живет поблизости. Филипп поднялся наверх и совершил жертвоприношение, а когда прорицатель подал ему внутренности заколотого быка, взял их обеими руками и показал Арату и фаросцу Деметрию, наклоняясь к каждому по очереди и спрашивая, что усматривают они во внутренностях жертвы: суждено ли ему удержать крепость или же вернуть ее мессенцам. Деметрий засмеялся и ответил: "Если у тебя душа гадателя, ты потеряешь это место, а если царя - то крепко схватишь быка за оба рога". Он имел в виду Пелопоннес, который оказался бы целиком подвластен и покорен царю, если бы Филипп к Акрокоринфу присоединил Ифомату. Арат долго молчал и, наконец, в ответ на просьбу Филиппа высказать свое мнение, промолвил: "Много высоких гор на Крите, Филипп, много вершин поднимается над землею беотийцев и фокейцев. И в Акарнании - и в глубине страны, и на берегу - тоже немало удивительных твердынь. Ни единого из подобных мест ты не занимаешь, однако ж все эти страны добровольно подчиняются твоим приказам. Разбойники гнездятся в скалах и ищут убежища среди отвесных круч, но для царя нет твердыни надежнее верности и любви. Это они открывают тебе Критское море, они отворяют ворота Пелопоннеса; через них ты, в твои молодые годы, уже сделался у одних народов вождем, а у других - владыкою". Не успел еще он закончить свою речь, как Филипп отдал внутренности жертвы прорицателю, а Арата взял за руку, привлек к себе и сказал: "Ну что ж, пойдем и дальше той же дорогой", - точно соглашаясь освободить Мессену, побежденный правотой его слов. 51. Теперь Арат начал отдаляться от двора, мало-помалу прекращая общение с Филиппом, и, когда царь двинулся в Эпир и просил его принять участие в походе, отвечал отказом и остался дома из опасения, как бы действия Филиппа не покрыли дурной славой и его. Когда же Филипп самым позорным образом лишился в борьбе с римлянами флота и вообще потерпел полную неудачу {26}, а затем возвратился в Пелопоннес и снова попытался обмануть мессенцев, но сохранить тайну не сумел и стал чинить открытое насилие и разорять их страну, - тут же Арат порвал с ним окончательно, тем более, что проведал и о бесчестии, которое Филипп нанес его дому, и был тяжко опечален, но сыну ни о чем не рассказывал: ведь ничего, кроме сознания собственного позора, молодому Арату это дать не могло, ибо отомстить обидчику он был не в силах. Мне кажется, что Филипп претерпел самую крутую и самую неожиданную перемену, из милосердного царя и скромного юноши превратившись в разнузданного и гнусного тиранна. Впрочем это не было переменою в характере, просто при полной безнаказанности вышло наружу зло, долгое время таившееся во мраке, под гнетом страха. (52). Да, ибо чувство, которое он питал к Арату, с самого начала складывалось из стыда и страха, и об этом свидетельствует его расправа с прежним своим наставником. Филипп хотел убить Арата в уверенности, что пока тот жив, ему никогда не быть не только что тиранном или царем, но даже свободным; все же прибегнуть к прямому насилию он не решился и поручил Тавриону, одному из своих полководцев и друзей, извести его тайком, лучше всего с помощью яда, и вдобавок в такое время, когда его, Филиппа, на месте не будет. Таврион сумел сблизиться с Аратом и дал ему яду, но не сильного и не быстродействующего, а такого, что вначале вызывает легкий жар и небольшой кашель, а потом постепенно приводит к чахотке. Арат понял, в чем причина его недуга, но переносил его спокойно и молча, словно какую-нибудь самую обычную болезнь, понимая, что никакими разоблачениями делу не помочь. И только раз, когда один из близких друзей, сидя у него в комнате, увидел, как он харкает кровью, и удивился, Арат сказал ему: "Это, мой Кефалон, воздаяние за дружбу с царями". 53. Так он скончался в Эгии, в семнадцатую свою стратегию, и ахейцы непременно желали там же его и похоронить и воздвигнуть памятник, достойный жизни этого человека. Но сикионяне считали для себя несчастием, если тело Арата не будет предано погребению у них и убедили ахейцев уступить им эту честь, а так как в Сикионе существовал древний обычай, запрещающий хоронить мертвых в городских стенах, и так как обычай этот поддерживался сильнейшим суеверием, послали в Дельфы спросить совета у Пифии. Пифия изрекла им следующий оракул: Ты решил, Сикион, вождя, ушедшего ныне, Славной наградой навеки почтить и священным обрядом? Да, оскорбленье ему нанести - нечестивое дело, Землю и небо оно оскорбит, и широкое море. Все ахейцы обрадовались этому прорицанию, но больше всех радовались сикионяне, которые превратили скорбь в праздник и немедля, украсив себя венками и облачившись в белые одежды, с хвалебными песнопениями и хороводными плясками, понесли труп из Эгия к себе в город. Выбрав видное отовсюду место {27}, они погребли Арата, величая его основателем и спасителем Сикиона. Место и поныне зовется Аратием, и здесь ежегодно приносили Арату две жертвы: одну в день, когда он освободил город от тираннии. - в пятый день месяца десия, который афиняне называют анфестерионом, и сама жертва именовалась Избавительною, а другую - в день и месяц его рождения. Первый из обрядов совершал жрец Зевса Избавителя, второй - жрец Арата, головная повязка у него была не чисто белая, а белая с красным, и жертвоприношение сопровождалось звуками песен, которые под кифару пели актеры, а в шествии участвовали мальчики и подростки во главе с гимнасиархом, за ними следовали члены Совета в венках и всякий желающий из прочих граждан. Кое-какие из этих обрядов сикионяне благоговейно хранят и теперь и совершают их в те же самые дни. Но большая часть почестей, которые прежде оказывались Арату, забыта с течением лет и под бременем новых забот. 54. Вот что рассказывают писатели о жизни и характере старшего Арата. Сына же его гнусный Филипп, с жестокостью соединявший наглую разнузданность, отравил ядом, не смертельным, но лишающим рассудка. Им овладели странные и страшные желания, он испытывал неодолимую тягу к нелепым поступкам, к вещам, столько же постыдным, сколько губительным, и смерть, хотя он был еще так молод, пришла к нему не бедою, но избавительницей и исцелением от бед. Правда, и Филипп понес заслуженное возмездие за свое подлое злодеяние, держа ответ перед Зевсом-Покровителем Дружбы и Гостеприимства. Разбитый римлянами {28} и сдавшись на милость победителей, он лишился своей державы, лишился всего флота, за исключением лишь пяти кораблей, а кроме того обещал уплатить тысячу талантов и выдал сына заложником - и лишь на этих условиях удержал за собою Македонию и данников Македонии. Беспрерывно истребляя самых достойных людей государства и ближайших своих родственников, он наполнил всю страну ужасом и ненавистью к царю. Среди всех этих бедствий лишь одна была у него удача - замечательных достоинств сын, но, завидуя почестям, которые оказывали юноше римляне, Филипп убил его и престол передал другому сыну, Персею, - как идет слух, не кровному, а подкидышу, появившемуся на свет у какой-то штопальщицы Гнафении. Этого Персея провел в триумфальном шествии Эмилий, и на нем царский род, получивший начало от Антигона, прекратился. А потомство Арата и в наши дни процветает в Сикионе и в Пеллене. ПРИМЕЧАНИЯ  Предлагаемый читателю перевод "Сравнительных жизнеописаний" Плутарха впервые вышел в серии "Литературные памятники" в 1961-1964 гг. (т. 1 подг. С. П. Маркиш и С. И. Соболевский; т. 2 подг. М. Е. Грабарь-Пассек и С. П. Маркиш; т. 3 подг. С. П. Маркиш). Это был третий полный перевод "Жизнеописаний" на русском языке. Первым были "Плутарховы Сравнительные жизнеописания славных мужей / Пер. с греч. С. Дестунисом". С. П.б., 1814-1821. Т. 1-13; вторым - "Плутарх. Сравнительные жизнеописания / С греч. пер. В. Алексеев, с введением и примечаниями". С. П.б.; Изд. А. С. Суворина, Б. г. Т. 1-9. (Кроме того, следует отметить сборник: Плутарх. Избранные биографии / Пер. с греч. под ред. и с предисл. С. Я. Лурье, М.; Л.: Соцэкгиз, 1941, с хорошим историческим комментарием - особенно к греческой части; некоторые из переводов этого сборника перепечатаны в переработанном виде в настоящем издании.) Перевод С. Дестуниса ощущается в наше время большинством читателей как "устарелый по языку", перевод В. Алексеева больше напоминает не перевод, а пересказ, сделанный безлично-небрежным стилем конца XIX в. Издание 1961-1964 гг. было первым, которое ставило осознанную стилистическую цель. В послесловии от переводчика С. П. Маркиш сам выразительно описал свои стилистические задачи. В нынешнем переиздании в переводы 1961-1964 гг. внесены лишь незначительные изменения - исправлены случайные неточности, унифицировано написание собственных имен и т.п., общая же, стилистическая установка оставлена неизменной. Сохранено и послесловие патриарха нашей классической филологии С. И. Соболевского, которое своей старомодностью составляет поучительный литературный памятник. Заново составлены все примечания (конечно, с учетом опыта прежних комментаторов; некоторые примечания, заимствованные из прежних изданий, сопровождаются именами их авторов). Цель их - только пояснить текст: вопрос об исторической достоверности сведений, сообщаемых Плутархом, об их соотношении со сведениями других античных историков и пр. затрагивается лишь изредка, в самых необходимых случаях. Наиболее известные мифологические имена и исторические реалии не комментировались. Все важнейшие даты вынесены в хронологическую таблицу, все справки о лицах - в именной указатель, большинство географических названий - на прилагаемые карты. Цитаты из "Илиады", за исключением оговоренных случаев, даются в переводе Н. И. Гнедича, из "Одиссеи" - в переводе В. А. Жуковского, из Аристофана - в переводах А. И. Пиотровского. Большинство остальных стихотворных цитат переведены М. Е. Грабарь-Пассек; они тоже в примечаниях не оговариваются. Во избежание повторений, приводим здесь основные единицы греческой и римской системы мер, встречающиеся у Плутарха. 1 стадий ("олимпийский"; в разных местностях длина стадия колебалась) = 185 м; 1 оргия ("сажень") = 1,85 м; 1 фут = 30,8 см; 1 пядь = 7,7 см. 1 римская миля = 1000 шагов = 1,48 км. 1 греческий плефр как единица длины = 30,8 м, а как единица поверхности = 0,1 га; 1 римский югер = 0,25 га. 1 талант (60 мин) = 26,2 кг; 1 мина (100 драхм) = 436,5 г; 1 драхма (6 оболов) = 4,36 г; 1 обол = 0,7 г. 1 медимн (6 гектеев) = 52,5 л; 1 гектей (римский "модий") = 8,8 л; 1 хой = 9,2 л; 1 котила ("кружка") = 0,27 л. Денежными единицами служили (по весу серебра) те же талант, мина, драхма и обол; самой употребительной серебряной монетой был статер ("тетрадрахма", 4 драхмы), золотыми монетами в классическую эпоху были лишь персидский "дарик" (ок. 20 драхм) и потом македонский "филипп". Римская монета денарий приравнивалась греческой драхме (поэтому суммы богатств и в римских биографиях Плутарх дает в драхмах). Покупательная стоимость денег сильно менялась (с VI по IV в. в Греции цены возросли раз в 15), поэтому никакой прямой пересчет их на наши деньги невозможен. Все даты без оговорки "н.э." означают годы до нашей эры. Месяцы римского года соответствовали месяцам нашего года (только июль в эпоху республики назывался "квинтилис", а август "секстилис"); счет дней в римском месяце опирался на именованные дни - "календы" (1 число), "ноны" (7 число в марте, мае, июле и октябре, 5 число в остальные месяцы) и "иды" (15 число в марте, мае, июле и октябре, 13 число в остальные месяцы). В Греции счет месяцев был в каждом государстве свой; Плутарх обычно пользуется календарем афинского года (начинавшегося в середине лета) и лишь иногда дает параллельные названия: июль-август - гекатомбеон (макед. "лой"), праздник Панафиней. август-сентябрь - метагитнион (спарт. "карней", беот. "панем", макед. "горпей"); сентябрь-октябрь - боэдромион, праздник Элевсиний; октябрь-ноябрь - пианепсион; ноябрь-декабрь - мемактерион (беот. "алалкомений"); декабрь-январь - посидеон (беот. "букатий"); январь-февраль - гамелион; февраль-март - анфестерион, праздник Анфестерий; март-апрель - элафеболион, праздник Больших Дионисий; апрель-май - мунихион; май-июнь - фаргелион (макед. "десий"); июнь-июль - скирофорион. Так как вплоть до установления юлианского календаря при Цезаре держалась неупорядоченная система "вставных месяцев" для согласования лунного месяца с солнечным годом, то точные даты дней упоминаемых Плутархом событий обычно неустановимы. Так как греческий год начинался летом, то и точные даты лет для событий греческой истории часто колеблются в пределах двух смежных годов. Для ссылок на биографии Плутарха в примечаниях, таблице и указателе приняты следующие сокращения: Агес(илай), Агид, Ал(ександр), Алк(ивиад), Ант(оний), Ар(истид), Арат, Арт(аксеркс), Бр(ут), Гай (Марций), Гал(ьба), Г(ай) Гр(акх), Дем(осфен), Дион Д(еметри)й, Кам(илл), Ким(он), Кл(еомен), К(атон) Мл(адший), Кр(асс), К(атон) Ст(арший), Лик(ург), Лис(андр), Лук(улл), Мар(ий), Марц(елл), Ник(ий), Нума, Отон, Пел(опид), Пер(икл), Пирр, Пом(пей), Поп(ликола), Ром(ул), Сер(торий), Сол(он), Сул(ла), Т(иберий) Гр(акх), Тес(ей), Тим(олеонт), Тит (Фламинин), Фаб(ий Максим), Фем(истокл), Фил(опемен), Фок(ион), Цез(арь), Циц(ерон), Эвм(ен), Эм(илий) П(авел). Сверка перевода сделана по последнему научному изданию жизнеописаний Плутарха: Plutarchi Vitae parallelae, recogn. Cl. Lindscog et K. Ziegler, iterum recens. K. Ziegler, Lipsiae, 1957-1973. V. I-III. Из существующих переводов Плутарха на разные языки переводчик преимущественно пользовался изданием: Plutarch. Grosse Griechen und Romer / Eingel, und Ubers, u. K. Ziegler. Stuttgart; Zurich, 1954. Bd. 1-6 и комментариями к нему. Обработку переводов для настоящего переиздания сделал С. С. Аверинцев, переработку комментария - М. Л. Гаспаров. 1. ...по слову Пиндара... - "Пифийские оды", 8, 44. 2. С тех пор как город сикионян расстался с подлинно дорийским... строем... - Речь идет о тираннических режимах, насаждавшихся в греческих городах эллинистическими монархами (с одной стороны, македонскими, с другой - египетскими). Падение Клеона (Элиан, XII, 43, называет его морским разбойником) относится к 264 г., падение Никокла - к 251 г. 3. ...много ел... - Греки были умеренны в еде, но атлетам полагалась очень обильная мясная диета, вредное действие которой умерялось физическим трудом (лопатой и заступом). 4. ...по его "Воспоминаниям"... - Это большое (около 30 книг) сочинение было главным источником Плутарха здесь и в биографиях Агида и Клеомена. 5. ...царские табуны... - Т.е. принадлежавшие царю Македонии. 6. Стратегий - здание военного совета; здесь, по-видимому, упоминается в качестве главной военной ставки тиранна. 7. ...дорийцы по происхождению... (население Лаконии, Мессении, Арголиды с прилегающими областями Коринфа и Сикиона) - были последней волною греческих переселенцев, оседавших на Пелопоннесе, и чувствовали себя потомками победителей, а ахейцы (население северного и центрального Пелопоннеса) считались потомками побежденных и в классическую эпоху (V-IV вв.) политической роли не играли. 8. Царь... - Птолемей II (285-246), союзник ахейцев против Македонии. 9. ...Адрия... - Текст испорчен; может быть, имеется в виду Андрос, остров к югу от Эвбеи. 10. ...в самой скене... - Т.е. театральной палатке, из которой выходили играть на "проскений" переодетые актеры. 11. ...на другом берегу залива... - Имеется в виду Коринфский залив напротив Ахайи. Арат и беотийцы должны были с двух сторон разбить войско этолийского союза, но план не удался, и Беотия попала в зависимость от Этолии. 12. ...Александр... - Этот Александр был сыном Кратера, единоутробного брата Антигона, державшего македонский контроль над Коринфом и Эвбеей; но после смерти отца он отложился от Антигона, пытался вести самостоятельную политику, вошел в союз с ахейцами и погиб. 13. ...к Герею. - Мыс (с храмом Геры, отсюда название), с Коринфского перешейка выдающийся в Коринфский залив. 14. Орхестра в театре - большая круглая площадка перед сценой с алтарем в середине. 15. Немейские игры - первоначально устраивались в Немейской долине под наблюдением властей соседнего города Клеон; но скоро это покровительство над играми перешло к аргивянам, а потом и самые игры были перенесены в Аргос. 16. ...у Эзопа... - Басня 446П. (198X.) в рукописных сборниках отсутствует. Поверье, что в кукушку превращается на время ястреб-перепелятник, опровергалось еще Аристотелем ("История животных", VI, 7, 41), но дожило до очень позднего времени. 17. ...поражение при Ликее... - См .: Кл., 5. 18. ...охотник у Эзопа... - Эзопова басня (269П.) о коне, который, желая отомстить оленю, взял в союзники человека и потом уже не мог от него освободиться, в политическом применении приводилась еще Аристотелем ("Риторика", II, 20). 19. ...Полибий утверждает... - II, 47-48. 20. Получив... неограниченную власть... - Только в Сикионе, а не в целом союзе. 21. Скалистый берег - "Акта", большой полуостров, которым выдается в море Арголида. 22. Демиурги - высшие должностные лица в городах Ахейского союза. 23. ...ссылаясь на закон возмездия. - Незадолго до того мантинейцы с помощью лакедемонян перебили стоявший в их городе ахейский гарнизон. 24. "Веселая Мантинея" - так называет этот город Гомер ("Илиада", II, 607). 25. Ифомата - святилище Зевса Ифомского на горе Ифоме, твердыне Мессении. 26. ...потерпел полную неудачу... - Речь идет о I македонской войне с Римом (215-205), когда Филипп намеревался послать флот к Италии в помощь Ганнибалу, но появление римской флотилии расстроило его планы. 27. ...видное отовсюду место... - Т.е. место перед бывшим дворцом тираннов; это святилище описывает Павсаний, II, 8, 2. 28. Разбитый римлянами... - Имеется в виду поражение Филиппа во II Македонской войне, описанное в биографии Тита.