в уже ни сил, ни скорости, И власти нет давно уж никакой, И все-таки для общества порой Они бывают чем-то вроде совести. И сверхдельцам, что тянут нас ко дну, И всем политиканствующим сворам Не так-то просто разорять страну Под их прямым и неподкупным взором. Но бури лет и холода ветров Не пролетают, к сожаленью, мимо, И чаще всех разят неумолимо Усталые сердца фронтовиков. И тут свои особенные мерки И свой учет здоровья и беды, И в каждый День Победы на поверке Редеют и редеют их ряды. И как ни хмурьте огорченно лоб, Но грянет день когда-нибудь впервые, Когда последний фронтовик России Сойдет навек в последний свой окоп... И вот простите, дорогие люди, И что же будет с Родиной тогда? И слышу смех: "Какая ерунда! Да ничего практически не будет! Возьмем хоть нашу, хоть другие страны: Везде была военная беда, И всюду появлялись ветераны, И после уходили ветераны, А жизнь не изменялась никогда!" Что ж, спорить тут, наверно, не годится. Да, были страны в бурях и беде, Но то, что на Руси сейчас творится, За сотни лет не ведали нигде! И вот сегодня бывшие солдаты, Которые за солнце и весну Фашизму душу вырвали когда-то И людям мир вернули в сорок пятом, С тревогой смотрят на свою страну. И хочется им крикнуть: - Молодые! Не рвитесь из родного вам гнезда! Не отдавайте никому России, Ведь что бы ни случилось, дорогие, Второй у нас не будет никогда! Не подпускайте к сердцу разговоры, Что будто бы заморское житье Сулит едва ль не золотые горы. Вот это чушь и дикое вранье! Не позволяйте обращать в пожарища Такие превосходные слова, Как: Родина, Отечество, Товарищи - Им жить и жить, пока страна жива! Взамен культуры и больших идей, Чтоб не могли мы ни мечтать, ни чувствовать, Нас учат перед Западом холуйствовать И забывать о звании людей! Но, как бы нас ни тщились унижать, Нельзя забыть ни по какому праву, Что Волгу вероломству не взнуздать И славу никому не растоптать, Как невозможно растоптать державу! Ведь мы сыны могущества кремлевского, Мы всех наук изведали успех, Мы - родина Толстого и Чайковского И в космос путь пробили раньше всех! И пусть стократ стремятся у России Отнять пути, ведущие вперед. Напрасный труд! В глаза ее святые Не даст цинично наплевать народ! И, сдерживая справедливый гнев, Мы скажем миру: - Не забудьте, люди: Лев, даже в горе, все равно он - лев, А вот шакалом никогда не будет! А в чем найти вернейшее решенье? Ответ горит, как яркая звезда: Любить Россию до самозабвенья! Как совесть, как святое вдохновенье, И не сдавать позиций никогда! 25 мая 1993 г. Красновидово ПОДМОСКОВНЫЙ РАССВЕТ Кристине Асадовой До чего ж рассвет сегодня звонок В пенисто-вишневых облаках. Он сейчас, как маленький ребенок, Улыбнулся радостно спросонок У природы в ласковых руках. А внизу туман то валом катится, То медведем пляшет у реки, Ежится рябинка в тонком платьице, Спят, сутулясь, клены-старики. Яркая зарянка в небо прямо Золотую ввинчивает трель, И с болот, как по сигналу, с гамом Вскинулась гусиная метель. Ни страшинки, а сплошная вера В солнце, в жизнь и доброту лесов. И нигде ни пули браконьера, Л лишь чистый, без границ и меры, Густо-пряный аромат лугов. И бежит по дачному порядку Физкультурно-резвый ветерок, То подпрыгнет, то пойдет вприсядку, То швырнет, как бы играя в прятки, В занавеску сонную песок. Дверь веранды пропищала тонко, И, сощурясь, вышла на крыльцо, Как букетик, крошечка-девчонка, В солнечных накрапушках лицо. Вдоль перил две синие букашки Что-то ищут важное, свое. А у ног -- смеющиеся кашки, Огненные маки да ромашки, Как на новом платьице ее! И от этой буйной пестроты Девочка смешливо удивляется: То ль цветы к ней забрались на платьице, То ли с платья прыгают цветы? Стоголосо птахи заливаются, В ореолах песенных горя, А заря все выше подымается, Чистая и добрая заря. Бабочке панамкою маша, Девочка заливисто смеется. Аистенком тополь в небо рвется. Отчего же словно бы сожмется Вдруг на краткий миг моя душа? Что поделать. Память виновата. Словно штык, царапнула она, Что в такой вот день давно когда-то (Не избыть из сердца этой даты!) Черным дымом вскинулась война... Не хочу, не надо, не согласен! Этого не смеют повторить! Вон как купол беспредельно ясен, Как упруга солнечная нить. Новый день берет свои права, Мышцами веселыми играя. А за ним - цветущая Москва, Шумная и солнцем залитая. Не вернутся дымные года, Вырастай и смело к счастью взвейся, Смейся, моя маленькая, смейся, Это все навечно, навсегда! 1980 г. КРИСТИНА Влетела в дом упругим метеором И от порога птицею - ко мне, Смеясь румянцем, зубками и взором, Вся в юности, как в золотом огне. Привычно на колени забралась: - Вон там девчонки спорят за окошком! Скажи мне: есть космическая связь? И кто добрей: собака или кошка?! Я думаю, я мудро разрешаю И острый спор, и вспыхнувший вопрос, А сам сижу и восхищенно таю От этих рук, улыбок и волос. Подсказываю, слушаю, разгадываю Ее проблем пытливых суету И неприметно вкладываю, вкладываю В ее сердчишко ум и доброту. Учу построже к жизни приглядеться, Не все ведь в мире песни хороши. И сам учусь распахнутости сердца И чистоте доверчивой души. Все на земле имеет осмысленье: Печали, встречи, радости борьбы, И этой вот девчонки появленье, А если быть точнее, то явленье Мне был как перст и высший дар судьбы. Бегут по свету тысячи дорог. Не мне прочесть все строки этой повести, Не мне спасти ее от всех тревог, Но я хочу, чтоб каждый молвить мог, Что в этом сердце все живет по совести! Пусть в мире мы не боги и не судьи, И все же глупо жить, чтобы коптеть, Куда прекрасней песней прозвенеть, Чтоб песню эту не забыли люди. И в этом свете вьюги и борьбы, Где может разум попирать невежда, Я так тебе хочу большой судьбы, Мой вешний лучик, праздник и надежда! И я хотел бы, яростно хотел В беде добыть тебе живую воду, Стать мудрой мыслью в многодумье дел И ярким светом в злую непогоду! И для меня ты с самого рожденья Не просто очень близкий человек, А смысл, а сердца новое биенье, Трудов и дней святое продолженье - Живой посланник в двадцать первый век! Темнеет... День со спорами горячими Погас и погрузился в темноту... И гном над красновидовскими дачами Зажег лимонно-желтую луну. В прихожей дремлют: книжка, мячик, валенки, Мечты зовут в далекие края. Так спи же крепко, мой звоночек маленький, Мой строгий суд и песенка моя... И я прошу и небо, и долины, Молю весь мир сквозь бури и года: Пусть над судьбой Асадовой Кристины, Храня от бед, обманов и кручины, Горит всегда счастливая звезда! 1990 г. ПРОЩЕНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ Кристине Асадовой Пекут блины. Стоит веселый чад. На масленицу - всюду разговенье! Сегодня на Руси, как говорят, Прощеное святое воскресенье! И тут, в весенне-радужном огне, Веселая, как утренняя тучка, Впорхнула вместо ангела ко мне Моя самостоятельная внучка. Хохочет заразительно и звонко, Способная всю землю обойти, Совсем еще зеленая девчонка И совершенно взрослая почти. Чуть покружившись ярким мотыльком, Уселась на диване и сказала: - Сегодня День прощенья. Значит, в нем Сплелись, быть может, лучшие начала. И вот, во имя этакого дня, Коль в чем-то провинилась, допускаю, Уж ты прости, пожалуйста, меня. - И, поцелуем сердце опьяня, Торжественно: - И я тебя прощаю! - С древнейших лет на свете говорят, Что тот, кто душам праведным подобен, Тот людям окружающим способен Прощать буквально все грехи подряд. - И, возбужденно вскакивая с места, Воскликнула: - Вот я тебя спрошу Не ради там какого-нибудь теста, А просто для души. Итак, прошу! Вот ты готов врагов своих простить? - Смотря каких... - сказал я осторожно. - Нет, ну с тобою просто невозможно! Давай иначе будем говорить: Ну мог бы ты простить, к примеру, ложь? - Ложь? - я сказал, - уж очень это скверно. Но если лгун раскаялся, ну что ж, И больше не солжет - прощу, наверно. - Ну, а любовь? Вот кто-то полюбил, Потом - конец! И чувства не осталось... Простил бы ты? - Пожалуй бы простил, Когда б она мне искренне призналась. - Ну, а теперь... Не будем говорить, Кто в мире злей, а кто добрей душою. Вопрос вот так стоит перед тобою: А смог бы ты предательство простить? - Какой ответ сейчас я должен дать? Вопрос мне задан ясно и солидно. Как просто тем, кто может все прощать! А я молчу... Мне нечего сказать... Нет, не бывать мне в праведниках, видно! 1995 г. ОДИНОЧЕСТВО Мне казалось когда-то, что одиночество - Это словно в степи: ни души вокруг. Одиночество - это недобрый друг И немного таинственный, как пророчество. Одиночество - это когда душа Ждет, прикрыв, как писали когда-то, вежды, Чтобы выпить из сказочного ковша Золотые, как солнце, глотки надежды... Одиночество - дьявольская черта, За которой все холодно и сурово, Одиночество - горькая пустота, Тишина... И вокруг ничего живого... Только время стрелою летит порой, И в душе что-то новое появляется. И теперь одиночество открывается По-другому. И цвет у него иной. Разве мог я помыслить хоть раз о том, Что когда-нибудь в мире, в иные сроки В центре жизни, имея друзей и дом, Я, исхлестанный ложью, как злым кнутом, Вдруг застыну отчаянно-одинокий?!.. И почувствую, словно на раны соль, Как вокруг все безжалостно изменилось, И пронзит мою душу такая боль, О какой мне и в тягостном сне не снилось. День, как рыба, ныряет в густую ночь. Только ночь - жесточайшая это штука: Мучит, шепчет о подлостях и разлуках, Жжет тоской - и не в силах никто помочь! Только помощь до крика в душе нужна! Вот ты ходишь по комнате в лунных бликах... До чего это все же чудно и дико, Что вокруг тебя жуткая тишина... Пей хоть водку, хоть бренди, хоть молоко! Всюду - люди. Но кто тебе здесь поможет?! Есть и сердце, что многое сделать может, Только как оно дьвольски далеко! Обратись к нему с правдой, с теплом и страстью. Но в ответ лишь холодная тишина... Что оно защищает - превыше счастья, Зло - ничтожно. Но сколько в нем черной власти! Мышь способна порой победить слона! На земле нашей сложно и очень людно. Одиночество - злой и жестокий друг. Люди! Милые! Нынче мне очень трудно, Протяните мне искренность ваших рук! Я дарил вам и сердце свое, и душу, Рядом с вами был в праздниках и в беде. Я и нынче любви своей не нарушу, Я - ваш друг и сегодня везде-везде! Нынче в душу мне словно закрыли дверь. Боль крадется таинственными шагами. Одиночество - очень когтистый зверь, Только что оно, в сущности, рядом с вами?! Сколько раз меня било тупое зло, Сколько раз я до зверской тоски терзался, Ах, как мне на жестокую боль везло! Только вновь я вставал и опять сражался! Ложь, обиды, любые земные муки Тяжелы. Но не гибнуть же, наконец! Люди! Милые! Дайте мне ваши руки И по лучику ваших живых сердец! Пусть огонь их в едином пучке лучится, Чтобы вспыхнуть, чтоб заново возродиться, Я сложу все их бережно: луч - к лучу, Словно перья прекрасной, как мир, жар-птицы, И, разбив одиночество, как темницу, Вновь, быть может, до радости долечу. 28 мая 1995 г. Красновидово СЛАДКАЯ ГОРЕЧЬ Сколько чувств ты стараешься мне открыть, Хоть с другими когда-то и не старалась. Там все как-то само по себе получалось - То ль везение чье-то, а то ли прыть? Я был вроде лагуны в нелегкий час, Где так славно укрыться от всякой бури, И доверчив порою почти до дури, И способен прощать миллионы раз... Видно, так уж устроена жизнь сама, Что нахальство всех чаще цветы срывает. И чем больше скрывается в нем дерьма, Тем щедрей оно радости получает. Почему я на свете избрал тебя? Ну - наивность. Допустим, а все же, все же, Ведь должно же быть что-то, наверно, тоже, Чем зажегся я, мучаясь и любя. Да, сверкнула ты искренно, как звезда, Что зовет тебя радостно за собою. Сколько счастья изведал бы я тогда, Если б только огонь тот зажжен был мною И светил только мне через все года! Сколько ласк ты порой подарить стараешься, Говоря, что живешь, горячо любя. Но стократ убеждая сама себя, И сама-то, пожалуй, не убеждаешься... Только я тебе так от души скажу: Не терзай ни себя, ни меня. Не надо. Ведь искусственность - это же не награда, И не этим я, в сущности, дорожу. Ведь все то, чем ты дышишь и чем живешь, Что в душе твоей самое дорогое, Для меня и враждебное, и чужое И не может быть дорого ни на грош. Вот такой у нас, видно, нелегкий случай. И никто не подаст нам благую весть. Только ты не насилуй себя, не мучай: Выша сердца не прыгнешь. Что есть - то есть! Встал рассвет, поджигая ночную тень, Ты в работе. И я - не совсем бездельник. Слышишь: в кухне со свистом кипит кофейник. Что ж, пойдем распечатывать новый день! И не надо нам, право же, притворяться. Будем жить и решать миллион задач. Делать все, чтоб на споры не натыкаться, И знакомым приветливо улыбаться, И рассеивать тучи, и ждать удач! 7 марта 1996 г. ВЕЧНАЯ РАНА Сколько раз получал я на свете раны! Но страшней всех не пули и не ножи, Не осколки. А боль моя постоянно От того, что особенно беспощадно: От предательств и самой поганой лжи. Вот я думаю с горьким недоуменьем Про лгунов и предателей: в чем их суть? Ведь они обладают таким уменьем Все для собственной выгоды повернуть. Только нет и глупей этих подлых глаз, Ибо кара за всякое преступленье И слабее, и легче во много раз Постоянного страха разоблаченья. Ложь все время рискованна, как обвал, Что навис угрожающе и опасно: Ибо каждое слово, что ты сказал, Чтоб потом как-нибудь не попасть в провал, Нужно помнить практически ежечасно. Потому-то мне кажется, что лгуны, Даже пусть не глупцы и совсем не дуры, Тем не менее все-таки лишены Двух вещей: это СОВЕСТИ и КУЛЬТУРЫ! Вот сидишь с хитрецом. Ну ни дать, ни взять - Как на иглах. И думаешь: "Где же прав ты?!" И ты вынужден все как на пробу брать И слова его вечно сортировать, Чтоб все время отсеивать ложь от правды. И тоска хуже волка порою гложет - Как подчас с дорогим человеком быть? Коль не хочет он искренно говорить Или попросту, хуже того, не может... И когда ты воистину изнемог, А кому-то в душе над тобой хохочется, И не видно вдали никаких дорог, Значит, просто: зажми себя на замок И - молчи. Только, господи, как не хочется! 2 декабря 1996 г. СЕРЕНАДА ВЕСНЫ Галине Асадовой Ну вот и снова грянула весна Под птичьи свиристелки и волынки! Мир вновь как на раскрашенной картинке! Средь красок же всех яростней одна. Вернее, две - зеленая и красная: Рассвет-закат, как апельсинный сок - То брызги, то ликующий поток - И зелень ослепительно-прекрасная! На ней еще ни пыли, ни жучков, Она сияет первозданной свежестью, Немного клейкой и душистой нежностью Под невесомым снегом облаков... Вот кажется: немного разбегись, Затем подпрыгни, разметав ладони, И вместе с ветром унесешься ввысь, И мир в сплошной голубизне потонет!.. Еще порыв! Еще один рывок! И ты - в зените... А в тумане где-то В душистой дымке кружится планета И сматывает в огненный клубок Снопы лучей заката и рассвета. Хватай в ладони синеву небес И, погрузив в нее лицо и душу, Прислушивайся, как ласкают уши И горный ветер, и моря, и лес... И это глупость: будто человек Не в силах ощутить величье мира. Лишь тот живет безрадостно и сиро, Кто в скуку будней погружен навек. Ну, а у нас иной состав крови, И мы - иной закваски и устройства, Сердца у нас с тобой такого свойства, Где и в мороз грохочут соловьи! И нам надежда неспроста дана: Давно ли ты осеннею порою Грустила перед завтрашней весною... А вот смотри: уже опять весна! И кто сказал, что молодость прошла? Ведь мы сдаемся, в сущности, формально, Ну, может статься, в чем-то визуально, Но главных сил судьба не отняла! И разве то бодрячество пустое? Об этом глупо даже говорить, Когда мы ухитряемся с тобою В любые стужи праздники творить! А чтоб с годами нам не погружаться В прострацию ни телом, ни душой, Давай с тобой почаще возвращаться В дни наших ярких праздников с тобой! Красива для других ты или нет, Знай: для меня ты все равно красавица! Ведь если в сердце уже столько лет Горит, ни разу не погаснув, свет, То чувства здесь ни на день не состарятся. И вот еще что непременно знай: Тут нет "словес", здесь все на самом деле. И раз вот так я говорю в апреле - То как же нас еще согреет май! У нас сегодня ранняя весна: В полях под солнцем задышали озими. А мы с тобой... Ну разве же мы поздние, Коль, обнявшись, хмелеем допьяна! И столько, хлопотушечка моя, Ты мне дарила счастья, что в награду Я отдаю и сердце не тая, И песнь души. Считай, что это я Пою тебе в восторге серенаду! 3 апреля 1991 г. СЕРДЕЧНЫЙ СОНЕТ Я тебе посвящаю столько стихов, Что вокруг тебя вечно смеется лето. Я тебя вынимаю из всех грехов И сажаю на трон доброты и света. Говорят, что без минусов нет людей. Ну так что ж, это я превосходно знаю! Недостатки я мысленно отсекаю, Оставляя лишь плюсы души товоей. Впрочем, только лишь плюсы души одной? А весь образ, таящий одни блаженства?! Коль творить тебя с радостью и душой - То выходит действительно совершенство. Я, как скульптор, из песен тебя леплю - И чем дольше, тем больше тебя люблю! 1993 г. ВЕЧНОЕ БЕСПОКОЙСТВО Когда ты, любой выбирая маршрут, Выходишь из дома, уж так я устроен, Что я за тебя почему-то спокоен Не больше чем первые пять минут. Известно, что в городе все случается. Но вот, пока в доме хозяйки нет, Во мне будто вспыхнет вдруг красный свет И зуммер тревоги в душе включается. Я занят. Работа моя кипит, Машинка стучит, но никто не знает, Что выдержка эта - лишь внешний вид, В то время как зуммер в душе звенит И красный огонь без конца мигает! Но вот заворочался ключ в дверях... Ты дома! Работа моя продолжается, Но лампочка тотчас же выключается И страх рассыпается в пух и прах! Когда расстается с ребенком мать, Душа ее мчится за малышом: Он - кроха! И мысли ее о нем! И это любому легко понять. А тут вроде взрослый же человек! И, кажется, больше чем взрослый даже, А чуть разлучившись, и жизнь - как сажа... А встретились - радость белей, чем снег! Смешно? Что ж, пускай и смешно кому-то. Еще бы: ведь каждому столько лет! Но, знаешь, мне кажется почему-то, Что тут абсолютно вопросов нет! И дело прекраснейше объясняется: Ведь там, где два сердца стучат в одном, То время вдруг словно бы отключается И возраст практически ни при чем! 1994 г. ТЩЕСЛАВНАЯ ВРАЖДА У поэтов есть такой обычай, В круг сойдясь, оплевывать друг друга... Дм. Кедрин Наверно, нет в отечестве поэта, Которому б так крупно "повезло", Чтоб то его в журнале, то в газетах, А то и в ревнивом выступленье где-то Бранили б так настойчиво и зло. За что бранят? А так, причин не ищут. Мне говорят: - Не хмурься, не греши, Ведь это зависть! Радуйся, дружище! - Ну что ж, я рад... Спасибо от души... Но не тому, что кто-то раздраженный Терзается в завистливой вражде, Такое мне не свойственно нигде. Я потому смотрю на них спокойно, Что мой читатель многомиллионный Всегда со мной и в счастье, и в беде. Включил приемник. Вот тебе и раз! Какой-то прыщ из "Голоса Америки" Бранит меня в припадочной истерике Густым потоком обозленных фраз. Клянет за то, что молодежь всегда Со мною обретает жар и смелость, И я зову их вовсе не туда, Куда б врагам отчаянно хотелось. Мелькнула мысль: досадно и смешно, Что злость шипит и в нашем доме где-то, И хоть вокруг полно друзей-поэтов, А недруги кусают все равно. И хочется сказать порою тем, Кто в распрях что-то ищет, вероятно, Ну, там клянут, так это все понятно. А вы-то, черт вас подери, зачем?! Успех, известность, популярность, слава... Ужель нам к ним друг друга ревновать? На это время попросту терять До боли жаль, да и обидно, право! Ну, а всего смешней, что даже тот, Кому б, казалось, слава улыбается, Порой, глядишь, не выдержав, срывается - Не весь сграбастал, кажется, почет! С утра газету развернул и вдруг На краткий миг окаменел, как стенка: Ну вот - сегодня нож вонзает друг. Теперь уже вчерашний - Евтушенко. В стихах громит ребят он за грехи: Зачем у них в душе стихи Асадова?! Читать же надо (вот ведь племя адово!) Его стихи, всегда его стихи! О жадность, ведь ему давно даны Трибуны самых громких заседаний, Есть у него и званье, и чины, А у меня лишь вешний пульс страны И никаких ни должностей, ни званий! Ну что ж, пускай! Зато сомнений нет, Уж если вот такие негодуют, И, гордость позабыв, вовсю ревнуют, То я и впрямь достойнейший поэт! 1986 г. Я МЕЛКОЙ ЗЛОСТИ В ЖИЗНИ НЕ ИСПЫТЫВАЛ... Я мелкой злости в жизни не испытывал, На мир смотрел светло, а потому Я ничему на свете не завидовал: Ни силе, ни богатству, ни уму. Не ревновал ни к радостному смеху (Я сам, коли захочется, - смеюсь), Ни к быстрому и громкому успеху (И сам всего хорошего добьюсь). Но вы пришли. И вот судите сами: Как ни смешно, но я признаюсь вам, Что с той поры, как повстречался с вами, Вдруг, как чудак, завидую вещам! Дверям, что вас впускают каждый вечер, Настольной лампе, сделанной под дуб, Платку, что обнимает ваши плечи, Стакану, что коснулся ваших губ. Вы усмехнетесь, дескать, очень странно, Вещь - только вещь! И я согласен. Да. Однако вещи с вами постоянно, А я - вдали. И в этом вся беда! А мне без вас неладно и тревожно: То снег, то солнце чувствую в крови. А мне без вас почти что невозможно, Ну хоть совсем на свете не живи! Я мелкой злости с детства не испытывал, На мир смотрел светло, а потому Я ничему на свете не завидовал: Ни славе, ни богатству, ни уму! Прошу вас: возвратите мне свободу! Пусть будет радость с песней пополам. Обидно ведь завидовать вещам, Когда ты человек и царь природы! 1968 г. БАНКРОТЫ Любовь сегодня, словно шляпу, скинули. Сердца так редко от восторга бьются. Любовь как будто в угол отодвинули, Над ней теперь едва ли не смеются. Конечно, жизнь от зла не остановится, Но как, увы, со вздохом не признаться, Что дети часто словно производятся, Вот именно, цинично производятся, А не в любви и счастии родятся. Любовь не то чтоб полностью забыли, А как бы новый написали текст. Ее почти спокойно заменили На пьянство, порновидики и секс. Решили, что кайфуют. И вкушают Запретных прежде сексуальных "яств". И, к сожаленью, не подозревают, Что может быть отчаянно теряют Редчайшее богатство из богатств. Считают так: свобода есть свобода! Ну чем мы хуже зарубежных стран?! И сыплют дрянь на головы народа, И проститутки лезут на экран. Что ж, там и впрямь когда-то многократно Ныряли в секс, над чувствами смеясь. Потом, очнувшись, кинулись обратно, А мы как будто сами ищем пятна, Берем и лезем откровенно в грязь. И тут нам превосходно помогают Дельцы, чьи души - доллары и ложь, Льют грязь рекой, карманы набивают - Тони в дерьме, родная молодежь! А жертвы все глотают и глотают, Ничем святым давно не зажжены, Глотают и уже не ощущают, Во что они почти превращены. И до чего ж обидно наблюдать Всех этих юных и не юных "лириков", Потасканных и проржавевших циников, Кому любви уже не повстречать. И что их спесь, когда сто раз подряд Они провоют жалобными нотами, Когда себя однажды ощутят Все, все навек спустившими банкротами. Нет, нет, не стыд! Такая вещь, как "стыдно", Ни разу не встречалась в их крови. А будет им до ярости завидно Смотреть на то, как слишком очевидно Другие люди счастливы в любви! 1990 г. НЕ БЕЙТЕ ДЕТЕЙ! Не бейте детей, никогда не бейте! Поймите, вы бьете в них сами себя, Неважно, любя их иль не любя, Но делать такого вовек не смейте! Вы только взгляните: пред вами - дети, Какое ж, простите, геройство тут?! Но сколько ж таких, кто жестоко бьют, Вложив чуть не душу в тот черный труд, Заведомо зная, что не ответят! Кричи на них, бей! А чего стесняться?! Ведь мы ж многократно сильней детей! Но если по совести разобраться, То порка - бессилье больших людей! И сколько ж порой на детей срывается Всех взрослых конфликтов, обид и гроз. Ну как же рука только поднимается На ужас в глазах и потоки слез?! И можно ль распущенно озлобляться, Калеча и душу, и детский взгляд, Чтоб после же искренно удивляться Вдруг вспышкам жестокости у ребят. Мир жив добротою и уваженьем, А плетка рождает лишь страх и ложь. И то, что не можешь взять убежденьем - Хоть тресни - побоями не возьмешь! В ребячьей душе все хрустально-тонко, Разрушим - вовеки не соберем. И день, когда мы избили ребенка, Пусть станет позорнейшим нашим днем! Когда-то подавлены вашей силою, Не знаю, как жить они после будут, Но только запомните, люди милые, Они той жестокости не забудут. Семья - это крохотная страна. И радости наши произрастают, Когда в подготовленный грунт бросают Лишь самые добрые семена! 1990 г. ВЛАСТНОЙ ЖЕНЩИНЕ С годами вы так придавили мужа, Что он и не виден под каблуком. Пусть доля его - не придумать хуже, Но вам-то какая же радость в том? Ведь вам же самой надоест тюфяк, И тут вы начнете тайком тянуться К таким, что не только нигде не гнутся, Но сами вас после зажмут в кулак. Так, право, не лучше ли вам самой Вдруг стать, извините, добрейшей бабой, Сердечною, ласковой, даже слабой, Короче - прекраснейшею женой?! 6 июня - 6 октября 1991 г. Красновидово НАИВНОСТЬ Сколько я прочел на свете строк О любви, как плетью оскорбленной, О любви, безжалостно сожженной, Из сплошных терзаний и тревог. Сколько раз я слышал от друзей О разбитом на осколки счастье И о злой или холодной власти, В пешки превращающей людей. И тогда мне думалось невольно: Пусть не все я знаю на земле, Но в науке о добре и зле Преуспел я нынче предовольно. - Что мне зло и хитрости ужи! - Думал я в самовлюбленном барстве. Знал. И слова тут мне не скажи! А споткнулся на глупейшей лжи И на примитивнейшем коварстве... Что ж, пускай! Не загрохочет гром, И звезда не задрожит в эфире. Просто помнить следует о том, Что одним доверчивым ослом Стало больше в этом мире! 1991 г. СОН В ВЕШНЮЮ НОЧЬ (Маленькая поэма) На крышах антенны зажглись, как свечи, Внизу ж у подъездов уже темно. Рыжий закат с любопытством по плечи Просунул голову в чье-то окно. В лужу скамья загляделась, как в прудик, Господи, сколько же нынче воды! Крохотный прудик тот, как изумрудик, Зеленью блещет в лучах звезды. Тучки, луною опоены, Как рыбы плавают полусонные. А тополь с вербою, как влюбленные, Обнявшись, шепчутся у стены. Двор в этот час безлюден и пуст, Только в углу средь цветов спросонок Ветер жует сиреневый куст, Словно губастенький жеребенок. Сны, расправляя крылья свои, Слетают с высот в этот мир огромный, И дремлет во тьме, как щенок бездомный, Ведерко, забытое у скамьи... Что это: музыка за окном? Сойка пропела ли в свете лунном? Иль, пролетая, провел крылом Стриж по серебряно-звездным струнам? Вспыхнул фонарь, и обиженный мрак Влез по трубе на соседний дом И, погрозив фонарю кулаком, Вором проник на глухой чердак. Чуть дальше -- тощее, как Кощей, Салатное здание у киоска, Будто хозяин в зеленом плаще Гуляет с беленькой шустрой моськой. Вдали возле стройки грузовики Стоят настороженным полукругом. И, сдвинув головы, как быки, Сурово обнюхивают друг друга. Громадная туча, хвостом играя, Как кит, проплывает чрез небосклон, И, с грохотом пасть свою разевая, Звездный заглатывает планктон. Луна, как циклоп, ярко-желтым глазом, Сощурясь, уставились беспардонно На улицы, окна и на балконы, Чтоб жизнь человечью постигнуть разом... И как же ей нынче не заприметить Мужчину в комнате у стены, Чьи думы сейчас в этом лунном свете Грустнейше-грустны и темным-темны. Он ходит по комнате. Он читает. Садится, работает у стола. А сам словно где-то сейчас витает. Но с кем? И какие сейчас решает, Быть может, проблемы добра и зла? Конфликты. Ну что они в жизни значат?! Амбиции, ревности, пыль страстей, Укоры, удачи и неудачи, Когда все должно быть совсем иначе, Без драм и запальчиво-злых речей. Ведь часто как в сказочке: "Жили-были..." Все славно! И вдруг -- словно гром с небес. Что сделалось? Что вдруг не поделили?! Какой их стравил идиотский бес? И люди (а сколько вот так случается), Задумав какой-то конфликт решить, В такие обиды порой вгрызаются И так распаляются-раскаляются, Что лютым морозом не остудить. Сейчас и самим не найти причин, Не вспомнить, зачем и с какой привычки, Кто первым для пламени чиркнул спички И кто в это пламя плеснул бензин? О счастье мы все досконально знаем: Где -- первые радости, где -- венец, Истоки же горя подчас теряем, А помним лишь зло, результат, конец. Он тоже все помнит и ясно видит, Как женщина, стоя уже в дверях, В глазах и страданье, и гнев, и страх, Кричит что-то в яростно-злой обиде. Двух взглядов скрещенье острей мечей, Людей уже нет -- только их подобье. Затем -- будто пушка, удар дверей И стук каблуков пулеметной дробью! Мчат птицами месяцы и недели. Разрыв, словно ветер, глаза сечет, Обида колючею, злой метелью Любое тепло обращает в лед. Но как же в любви не просты дела: Он курит, он сущность постичь пытается: Кто прав? Кто виновен? Пришла -- ушла... Эх, кончить все разом и сжечь дотла! Да вот не выходит, не получается. Ведь мы словно кони, порой по кругу Бежим и не ведаем: как нам быть? Зачем, разорвав уже часто нить, Мы все продолжаем любить друг друга?! Гром, будто дьявольским кулаком, Грохнул по хрупкому небосводу, И тот, как бассейн с расколотым дном, Вылил стеною на землю воду. Новая вспышка. Удар! Гроза! Стонут от грохота водостоки, Лупят отвесно с небес потоки, Синее пламя слепит глаза! Вышел из комнаты на балкон, Струи блестят, как жгуты тугие, Молвил с почтеньем: - гремит стихия! Даже не верится: явь иль сон! Но что это, что это там -- внизу: Словно подбитая с лету птица, Кто-то застигнутый ливнем мчится Прямо сквозь ветер и сквозь грозу... Чуть улыбнулся: - Стихия, гром! Ну и везет же сейчас бедняге! Вдруг, пораженный, одним чутьем, Словно ошпаренный кипятком, Стал на мгновенье белей бумаги! Быстро, насколько достало сил, Стул опрокинув, почти не веря, Будто по воздуху -- прямо к двери! И, не дождавшись звонка, открыл! Чудо? Иль шутки творит гроза?! Стали вдруг ватными сразу ноги... Женщина молча глаза в глаза -- Мокрой принцессою на пороге... Падают звонко струи воды С локонов, сумки, со всей одежды. Вместо лица -- две больших звезды, Полных отчаянья и надежды. - Мы... Мы не виделись сотни лет! Пусть я ужаснее всех на свете... Хочешь, гони меня, хочешь -- нет, Только окончим мученья эти!.. Знаю: тебя и себя терзала, Трубки швыряла и все рвала... А ведь ждала... Каждый день ждала... Боже, да сжечь меня просто мало! Можешь простить меня?.. Я не сплю?.. Дождь -- как крещенье... Я даже рада... Господи! Как я тебя люблю!.. - А я еще больше!.. Не плачь... Не надо! И это не я, это ты прости! Я тоже свернулся смешней улитки! - Безумец... Постой обнимать... Пусти! Да ты же промокнешь сейчас до нитки!.. -- С хохотом кружится человек С милым промокшим, бесценным грузом! Кружит земля голубым арбузом, Кружится звезд серебристый снег. Ветер, ворвавшись, успел вскричать: - Видите, люди, как вы не гибки! Страшно не столько свершать ошибки, Сколько упрямо на них стоять! Кружатся мысли и в теле кровь: Вот оно, самое в мире ценное! Радостно кружится вся вселенная, Ибо вселенная есть любовь! 11 февраля 1992 г. Москва МАГНЕТИЗМ О, как же мы странно с тобой прощаемся: Твердим: "До свиданья", твердим: "Пока". Но только все время в руке рука, И мы их так слабо разнять пытаемся. Ужасное время -- пора разлуки... Но, кажется, силы у нас нашлись. Однако, едва лишь разжались руки, Как губы вдруг взяли да и слились. А губы слились -- значит, смолкли речи. Но чуть только мы их смогли обуздать, Как тут устремились друг к другу плечи И руки уже обнялись опять. О, Господи! Что же творит любовь?! Все планы практически рассыпаются: То руки мгновенно опять смыкаются, То губы встречаются вновь и вновь... А чуть распрощаемся до конца, Как все будто снова летит по кругу: То ноги несут нас опять друг к другу, То тянутся руки, то вновь сердца. О, люди! Запомните мой совет: Коль вдруг вот такое у вас случится, Не мучьтесь, а мчитесь бегом жениться. Другого решения просто нет! 1994 г. ВСЕ, ЧТО СЕРДЦУ ДОРОГО И СВЯТО Не гордитесь пред фронтовиками, Молодость спалившими в огне, Что сильны умами и сердцами И в невзгодах твердыми шагами Вдаль идут со всеми наравне. Ну, а тем, кто фыркает на старших, Отвечая, можем пошутить: - Не считайте старших за пропавших, Ибо мы еще девчонок ваших Можем хоть на вечер, да отбить! Быть надменным - это очень просто, Ну а смысл, скажите мне, какой? Ведь крупнее надо быть не ростом, А умом, простите, и душой! И чтоб жил в вас настоящий свет, Не забудьте мудрые уроки. Вспомните, как всюду на Востоке Старших чтут буквально с юных лет. Вас с отцами сталкивают рьяно, Но вершите в сердце честный суд. Жизнь ведь застят вам не ветераны, Это было б все смешно и странно, А все те, кто, добавляя раны, Злей, чем волки, Родину грызут. Вот на них пусть гнев и направляется И бескомпромиссно, и сполна. Родина людьми не выбирается, И в душе тут сделки не свершаются, Мир велик, а Родина - одна! И чтоб самозваная "Фемида" Не плевала в лица нам при споре, Не давайте Родину в обиду, Ни ее героев, ни истории. И, послав подальше наглецов, Никогда в душе своей не рвите Те живые, трепетные нити, Что идут от дедов и отцов! Если ж мы на вас и поворчим, Так затем, что крепко доверяем. А еще затем, что все ключи Вам от этой жизни оставляем... Скоро вьюга каждого из нас В дальний путь подымет по тревоге. Только если дух наш не погас, А остался с вами в добрый час - Много легче будет нам в дороге. И пускай звенит у вас в груди Все, что вечно дорого и свято. А еще успехов вам, ребята, И большого счастья впереди! 1992 г. ВОЛШЕБНАЯ СТРЕЛА Амур сидел под небом на скале, Подставив солнцу голову и плечи И глядя вниз, туда, где на земле Жило бездарно премя человечье. Порой, устав от дремы и от скуки И вспомнив про насущные дела, Он брал свой лук в божественные руки, И вниз летела острая стрела. Где дорог человеку человек, Там от Амура никуда не деться. И двух влюбленных поражая в сердце, Стрела любовь дарила им навек. Но если уж признаться до конца, То был Амур трудолюбив не очень И, долг свой исполняя между прочим, Не слишком часто поражал сердца. А раз Амура лень не покидала, То многого на свете и не жди. Вот почему любви везде так мало, А мелких связей - просто пруд пруди! Но нас судьба забыть не пожелала, Не быть же вечно нам сердцами врозь, И сердце мне, как снегиря, насквозь Стрела, сверкнув, однажды пронизала. И вот стрела уже к тебе летит, Туда, где и твое стучит и бьется. Сейчас она насквозь его пронзит, И счастье нам навеки улыбнется. Взлетай же к небу, негасимый пламень! Сейчас раздастся музыка! И вдруг... Какой-то странный, непонятный звук, Как будто сталь ударила о камень. О, господи, да что ж это такое?! Неужто цели не нашла стрела? Увы. Найти - конечно же нашла, Но сердце оказалось ледяное... О, сколько дел подвластно человеку: Взлететь на неземную высоту, Проникнуть в атом, слить с рекою реку И сотворить любую красоту. И все-таки все это не венец, Пусть он и больше даже сделать сможет, Но вот от стужи ледяных сердец Ему сам черт, пожалуй, не поможет! 1992 г. АНГЕЛ И БЕС Говорят, что каждому из нас Дан с рожденья дьявол-искуситель, А еще - возвышенный хранитель - Ангел с синью лучезарных глаз. Вот ходил я в школу - юный лоб. Мне бы грызть науки, заниматься, Ну, а дьявол: - Плюнь! К чему стараться? Вынь Майн Рида и читай взахлеб! Или видишь вон зубрилку Свету: Важность! И пятерок целый воз... Вынь резинку и пусти "ракету", Чтоб не задавалась, в глупый нос! - Против озорства, увы, не стойки мы. Бес не зря, как видно, искушал: Я стрелял, хватал пятерки с двойками И из класса с треском вылетал! Ангел тоже. может, был поблизости И свое, наверное, внушал, Но, как видно, был такой он тихости, Что о нем я даже и не знал. На футбольном поле мальчуганы, Наигравшись, в шумный сели круг И подоставали из карманов Кто - табак, кто - спички и мундштук. - Если ты не маменькин сынок, - Говорят мне, - на-ка, закури! - Рядом бес: - Смелее, не дури! Затянись хотя бы лишь разок! - Где был ангел? Кто бы мне сказал!