Жуану преподать - сказал бы я. Святую дружбу. Как на лоне рая, Он мог бы, чистой страсти не тая, Быть счастлив, безмятежно расцветая, И даже обучиться, - но чему - И ей неясно было и ему. 82 В кольчуге благородного решенья, Она теперь уверена была, Что ей уже не страшно искушенье, Что честь ее упорна, как скала, И что она, отбросив спасенья, Предаться чувству нежному могла К тому, о ком мечты ее пленяли (Была ль она права увидим дале!) 83 Что ничего плохого в этом нет, Она не сомневалась ни мгновенья: Жуан - дитя! Ему шестнадцать лет! К чему запреты, тайны, подозренья? Безгрешен сердца чистого совет. (Ведь жгли же христиане без стесненья Друг друга, ибо так, любой считал, И всякий бы апостол поступал.) 84 А ежели б Альфонсо вдруг скончался?.. Хотя и в тайниках заветных грез Подобный случай ей не представлялся: Он вызвал бы потоки горьких слез! А если б он возможен оказался... (Для рифмы добавляю "inter nos"*, Точнее - "entre nous"**, чтоб ясно стало, Что по-французски Юлия мечтала.) {* "Между нами" (лат.).} {** "Между нами" (франц.).} 85 Но если б это все-таки стряслось (Лет через семь - и то не будет поздно), - Жуан бы подучился и подрос И мог бы жизнь рассматривать серьезно, И нашей донне долго 6 не пришлось Томиться вдовьей долей многослезной: Их дружбы серафическая связь Естественно бы в нежность развилась. 86 А что об этом думал мой Жуан? Волненьем непонятным пламенея, Он видел все сквозь розовый туман, Восторженный, как томная Медея Овидия, на грани новых стран. Он ожидал, предчувствием пьянея, Что очень скоро с ним произойдет Какой-то коренной переворот. 87 Задумчивый, тревожный, молчаливый, В тени дубрав блуждая как во сне, Своей тоской печальной и счастливой Томился он в блаженной тишине, (Живых страстей приют красноречивый - Уединенье нравится и мне. Точней - уединенье не монаха, А нежащегося в гареме шаха.) 88 "Когда, Любовь, о божество весны, Сливаешь ты покой и упоенье, - Ты царствуешь! Тебе покорены Блаженство и святое вдохновенье!" Стихи поэта этого сильны, Но странное он выражает мненье, "Сливая" "упоенье" и "покой" - Я помеси не видывал такой! 89 Мне непонятно это сочетанье: Поэт хотел заметить, может быть, Что в мирном, безопасном состоянье Привыкли мы и кушать и любить... Об "упоенье" да еще "слиянье" Я даже не решаюсь говорить - Но о "покое" - возражаю смело: "Покой" в минуту страсти портит дело! 90 Жуан мечтал, блуждая по лугам, В зеленых рощах солнечного лета, Он радовался чистым ручейкам, И птичкам, и листочкам в час рассвета Так пищу идиллическим мечтам Находят все любезные поэты, Один лишь Вордсворт не умеет их Пересказать понятно для других. 91 Он (но не Вордсворт, а Жуан, понятно) Прислушивался к сердцу своему, И даже боль была ему приятна И как бы душу нежила ему. Он видел мир - прекрасный, необъятный, Дивился и печалился всему И скоро вдался (сам того не чуя), Как Колридж, - в метафизику прямую. 92 Он думал о себе и о звездах, О том, кой черт зажег в какой-то день их, О людях, о великих городах, О войнах, о больших землетрясеньях, Терялся в фантастических мечтах, В заоблачных носился похожденьях, Вздыхая о луне, о царстве феи И о глазах красавицы своей. 93 Иным присуще с отроческих лет Такое свойство мыслить и томиться, Но кто любовью тайною согрет, Тот может этой страсти научиться. Жуан привык, как истинный поэт, В заоблачные сферы уноситься, И томной жажде встретить идеал Пыл юной крови очень помогал. 94 Он любовался листьями, цветами, В дыханье ветра слышал голоса, Порою нимфы тайными путями Его вели в дубравы и леса. Он, увлеченный нежными мечтами, Опаздывал на два, на три часа К обеду - но не сетовал нимало: Еда его почти не занимала! 95 Порою он и книги открывал Великих Гарсиласо и Боскана: Какой-то сладкий ветер навевал От их страниц мечты на Дон-Жуана, В его груди волненье вызывал Их нежный бред, как сила талисмана. Так вызывают бури колдуны В наивных сказках милой старины. 96 Жуан бродил, уединясь от света, Не понимая собственных стремлений. Ни томный сон, ни вымысел поэта Не утомляли смутных вожделений: Ему хотелось плакать до рассвета, На чью-то грудь склонившись в умиленье (А может, и еще чего-нибудь, О чем я не решаюсь намекнуть). 97 От Юлии укрыться не могли Его томленье и его скитанья. Они, быть может, даже разожгли В ее умильном сердце состраданье, Но странно, что они не привлекли Инесы неусыпного вниманья. Она ему не стала докучать Вопросами и предпочла молчать. 98 Хочу отметить странное явленье: Известно, что ревнивые мужья, Жену подозревая в нарушенье... Какая это заповедь, друзья? Седьмая ли? Восьмая ль? Я в сомненье! И вы забыли - так же, как и я! Короче говоря - в своей тревоге Мужья легко сбиваются с дороги. 80 Хороший муж, как правило, ревнив, Но часто ошибается предметом: С невинным он угрюм и неучтив, А окружает лаской и приветом Какого-нибудь друга, позабыв, Что все друзья коварны в мире этом. А после друга и жену клянет, Но собственной вины не признает. 100 Недальновидны часто и родные: Не в силах уловить их зоркий взгляд Того, о чем подружки озорные Шутливо и лукаво говорят, И только результаты роковые - Явленье непредвиденных внучат - Повергнет, в семьях порождая грозы, Папашу - в ярость, а мамашу - в слезы. 101 Но где была Инеса, не пойму! Признаться, я имею подозренье, Что не случайно сыну своему Она не запретила "искушенья", Полезного и сердцу и уму, А также укреплявшего сомненье Альфонсо относительно цены Красивой и молоденькой жены. 102 Случилось это вечером, весной, - Сезон, вы понимаете, опасный Для слабой плоти. А всему виной Предательское солнце - это ясно! Но летом и под хладною луной Сердца горят. Да что болтать напрасно; Известно, в марте млеет каждый кот, А в мае людям маяться черед. 103 Двадцатого случилось это мая... Вы видите: любитель точных дат, И день и месяц я упоминаю. Ведь на полях веков они пестрят, Как станции, где, лошадей меняя, Перекладные фатума гостят Часок-другой, а после дале мчался, А богословы смотрят и дивятся! 104 Случилось это все часу в седьмом, Двадцатого, как я заметил, мая. Как гурия в раю, в саду своем Сидела томно Юлия младая. (Все краски для картины мы найдем, Анакреона-Мура изучая. Он заслужил и славу и венец. Я очень рад: храни его творец!) 105 Но Юлия сидела не одна. Как это вышло - посудите сами... Оно, конечно, молодость, весна... Но - языки держите за зубами! - С ней был Жуан. В том не моя вина. Они сидели рядом. Между нами, Скажу вам, что не следовало им В такую ночь весною быть одним. 106 Как нежно рдело на ее щеках Ее мечты заветное волненье! Увы, Любовь, весь мир в твоих руках: Ты - слабых власть и сильных укрощенье! И мудрость забываем мы и страх, Волшебному покорны обольщенью, И часто, стоя бездны на краю, Все в невиновность веруем свою! 107 О чем она вздыхала? О Жуане, О том, что он наивен и хорош, О нежном, платоническом романе, О глупости навязчивых святош, Она вздыхала (я скажу заране) О том, что воли сердца не поймешь, О том, что мужу, как уже известно, Давно за пятьдесят, коль молвить честно. 108 "В пятидесятый раз я вам сказал!" - Кричит противник, в споре свирепея. "Я пятьдесят куплетов написал", - Вещает бард, и публика робеет: О", как бы он их все не прочитал! При слове "пятьдесят" любовь мертвеет... Лишь пятьдесят червонцев, спору нет, - Поистине прекраснейший предмет! 109 Спокойную и честную любовь К Альфонсо донна Юлия питала И никаких особенных грехов Покамест за собой не замечала. Не торопясь в ней разгоралась кровь, Руки Жуана юного сначала Она коснулась словно бы своей - Ну разве только чуточку нежней. 110 Его другую руку, как ни странно, Она нашла на поясе своем, - И вот начало каждого романа, Что мы из каждой книжки узнаем! Но как могла мамаша Дон-Жуана Оставить эту парочку вдвоем? Она-то как за ними не следила? Моя мамаша б так не поступила! 111 Затем прелестной Юлии рука Жуана руку ласково пожала, Как будто бы, не ведая греха, Продлить прикосновенье приглашала, Все было платонически пока: Она б, как от лягушки, убежала От мысли, что такие пустяки Рождают и проступки и грешки. 112 Что думал Дон-Жуан, не знаю я, Но что он сделал, вы поймете сами: Он, пылкого восторга не тая, Коснулся дерзновенными устами Ее щеки. Красавица моя В крови своей почувствовала пламя, Хотела убежать... хотела встать... Но не могла ни слова прошептать. 113 А солнце село. Желтая луна Взошла на небо - старая колдунья; На вид она скромна и холодна, Но даже двадцать первого июня За три часа наделает она Таких проказ в иное полнолунье, Каких за целый день не натворить: У ней на это дьявольская прыть! 114 Вы знаете опасное молчанье, В котором растворяется душа, Как будто замирая в ожиданье: Природа безмятежно хороша, Леса, поля в серебряном сиянье, Земля томится, сладостно дыша Влюбленной негой и влюбленной ленью, В которой нет покоя ни мгновенья. 115 Итак: не разжимая жарких рук, Жуан и донна Юлия молчали; Они слыхали сердца каждый стук И все-таки греха не замечали. Они могли расстаться... Но вокруг Такую прелесть взоры их встречали, Что... что... (Бог знает что! Боюсь сказать! Уж я не рад, что принялся писать!) 116 Платон! Платон! Безумными мечтами Ты вымостил опасные пути! Любое сердце этими путями До гибели возможно довести. Ведь все поэты прозой и стихами Вреда не могут столько принести, Как ты, святого вымысла угодник! Обманщик! Плут! Да ты ведь просто сводник! 117 Да... Юлия вздыхала и молчала, Пока уж стало поздно говорить. Слезами залилась она сначала, Не понимая, как ей поступить, Но страсти власть кого не поглощала? Кто мог любовь и разум помирить? Она вздохнула, вспыхнула, смутилась, Шепнула: "Ни за что!" - и... согласилась! 118 Я слышал - Ксеркс награду обещал За новое в науке наслажденья... Полезная задача, я б сказал, И, несомненно, стоит поощренья. Но лично я, по скромности, считал Любовь за некий вид отдохновенья: Нововведений не ищу я - что ж? И старый способ, в сущности, хорош. 119 Приятно наслаждаться наслажденьем, Хотя оно чревато, говорят, Проклятьем ада. С этим убежденьем Стараюсь я уж много лет подряд Исправиться, но с горьким сожаленьем Я замечаю каждый листопад, Что грешником я оказался снова, Но я исправлюсь - я даю вам слово! 120 У музы я прощенья попрошу За вольность. Не пугайся, образцовый Читатель! Грех, которым согрешу, Есть только маленькая вольность слова. Я в стиле Аристотеля пишу. У классиков устав весьма суровый; Вот почему, предвидя злой укор, Я о прощенье поднял разговор. 121 А вольность в том, что я предполагаю В читателе способность допустить, Что после ночи на исходе мая (Что я уже успел изобразить) Младой Жуан и Юлия младая Успели лето целое прожить. Стоял ноябрь. Но даты я не знаю, Не разглядел: мешала мгла густая! 122 Отрадно в полночь под луною полной Внимать октав Торкватовых размер, Когда адриатические волны Веслом и песней будит гондольер; Отраден первых звезд узор безмолвный; Отрадно после бури, например, Следить, как выступает из тумана Мост радуги на сваях океана! 123 Отраден честный лай большого пса. Приветствующий нас у двери дома, Где просветлеют лица и сердца Навстречу мам улыбкою знакомой; Отрадны утром птичьи голоса, А вечером - ручья живая дрема; Отраден запах трав, и тень ветвей, И первый лепет наших малышей! 124 Отраден сбор обильный винограда, Вакхического буйства благодать; Отрадно из ликующего града В обитель сельской лени убегать; Скупому - груды золота отрада, Отцу - отрада первенца обнять, Грабеж - солдату, моряку - награда, А мщенье - сердцу женскому отрада. 125 Отрадно неожиданно узнать О смерти старца, чье существованье Нас, молодежь, заставило вздыхать О преизрядной сумме завещанья: Иные тянут лет по двадцать пять, А мы - в долгах, в надеждах, в ожиданье - Даем под их кончину векселя, Процентами евреев веселя. 126 Весьма отрадно славу заслужить - Чернилами иль кровью, все едино; Отрадно ссорой дружбу завершить, Когда к тому имеется причина; Отрадно добродетель защитить, Отрадно пить изысканные вина, Отраден нам родного неба свет, Уроки и забавы детских лет. 127 Но выше всех отрад - скажу вам прямо - Пленительная первая любовь, Как первый грех невинного Адама, Увы, не повторяющийся вновь! Как Прометен, бунтующий упрямо, Украв огонь небесный у богов, Мы познаем блаженство - пусть однажды, - Впервые утолив святую жажду. 128 Конечно, человек - престранный зверь, И странное находит примененье Своим чудесным склонностям. Теперь У всех экспериментом увлеченье Мы все стучимся в запертую дверь. Таланты процветают, без сомненья. Сперва поманят истиной, а там Исподтишка и ложь, подсунут вам. 129 Открытий много, и тому причина - Блестящий гений и пустой карман: Тот делает носы, тот - гильотины. Тот страстью к костоправству обуян. А все-таки - открытие вакцины Снарядам антитеза. В ряде стран Врачи от оспы ловко откупаются: Она болезнью бычьей заменяется. 130 Мы хлеб теперь картофельный печем, Мы трупы заставляем ухмыляться Посредством гальванизма, с каждым днем У нас благотворители плодятся, Мы новые проекты создаем, У нас машины стали появляться. Покончили мы с оспой - очень рад! И сифилис, пожалуй, устранят! 131 Он из Америки явился к нам, Теперь его обратно отправляют. Растет народонаселенье там, Его и поубавить не мешает Войной или чумой: ведь все друзьям Цивилизация предоставляет. Какая ж из общественных зараз Опаснейшей является для нас? 132 Наш век есть век прекрасных разговоров, Убийства тела и спасенья душ, Изобретений и ученых споров. Сэр Хэмфри Дави - сей ученый муж - Изобретает лампы для шахтеров. Мы посещаем полюсы к тому ж. И все идет на пользу человечью: И Ватерлоо, и слава, и увечья. 133 Непостижимо слово "человек"! И как постичь столь странное явленье? Пожалуй, сам он знает меньше всех Своих земных путей предназначенье. Мне очень жаль, что наслажденье - грех, А грех - увы! - нередко наслажденье. Любой из нас идет своим путем, Живет и умирает... А потом? 134 Ну что "потом"? Ни вы, ни я не знаем. Спокойной ночи! Ждет меня рассказ. Стоял ноябрь, туманы нагоняя; Надвинув башлыки до самых глаз, Белели горы. В скалы ударяя, Ревел прибой. И в очень ранний час, Покорное режиму неизменно, Ложилось солнце - скромно и степенно. 135 Была, как часовые говорят, "Глухая ночь", когда кричит сова, И воет ветер, и в печи горят Приветливо и весело дрова И путника усталого манят, Как солнечного неба синева... (Люблю огонь, шампанское, жаркое, Сверчков, и болтовню, и все такое!) 136 В постели донна Юлия была; Спала, наверно. Вдруг у самой двери Ужасная возня произошла... Я, правда, в жизнь загробную не верю, Но мертвых разбудить она могла, Я заявляю вам, не лицемеря Потом раздался голос: "Ах, творец! Сударыня! Сударыня! Конец! 137 Сударыня! Хозяин за дверями, Сюда ведет полгорода с собою! Ах, я не виновата перед вами! Я не спала! Вот горе-то какое! Откройте им скорей! Откройте сами! Они уже на лестнице; гурьбою Идут сюда! Но убежать легко: Он молод, и окно невысоко!.." 138 Но в этот миг Альфонсе показался В толпе друзей, средь факелов и слуг; Никто из них ничуть не постеснялся Прелестной донне причинить испуг; У многих лоб уже давно чесался От шалостей хорошеньких супруг, - Примеры заразительны такие: Простишь одну - начнут шалить другие! 139 Не понимаю, как и отчего Безумное закралось подозренье, Но грубости идальго моего Не нахожу я даже извиненья. Ревнивец безрассудный! От кого, Чему и где искал он подтвержденья, Ворвавшись в дом с толпой ретивых слуг? Тому, что он - обманутый супруг. 140 Проснулась донна Юлия и стала Вздыхать, стонать и жалобно зевать, А верная Антония ворчала, Что донне помешали почивать. Она поспешно взбила одеяло, Подушки взгромоздила на кровать, Чтоб показать ревнивому герою. Что на кровати, точно, спали двое - 141 Служанка с госпожой. Не без причин Красавицы пугливы. В самом деле: Страшась и привидений и мужчин, Разумно спать вдвоем в одной постели, Пока не возвратится господин. А он еще последние недели Приходит очень поздно, как на грех, Ворча, что "возвратился раньше всех"! 142 Тут наша донна голос обрела: "В уме ль вы, дон Альфонсо? Что случилось? Какая вас причуда привела? Что с перепою ночью вам приснилось? Зачем до свадьбы я не умерла? Я жертвою чудовища явилась! Ищите же! Но я вам не прощу!.." Альфонсо мрачно молвил: "Поищу!" 143 И он и все, кто с ним пришел, искали: Комоды перерыли, сундуки, Нашли белье и кружевные шали, Гребенки, туфли, тонкие чулки (Чем женщины от века украшали Часы безделья, неги и тоски), Потом еще потыкали с отвагой Во все диваны и портьеры шпагой. 144 Иные заглянули под кровать И там нашли... не то, чего хотели, Окно открыли, стали толковать, Что и следов не видно, в самом деле! Посовещались шепотом опять И комнату вторично оглядели, Но странно: ни один не мог смекнуть, Что и в постель бы надо заглянуть! 145 "Ищите всюду! - Юлия кричала. - Отныне ваша низость мне ясна! Как долго я терпела и молчала, Такому зверю в жертву отдана! Смириться попыталась я сначала! Альфонсо! Я вам больше не жена! Я не стерплю! Я говорю заранее! И суд и право я найду в Испании! 146 Вы мне не муж, Альфонсо! Спору нет - Вам и названье это не пристало! Подумайте! Вам трижды двадцать лет! За пятьдесят - и то уже немало! Вы грубостью попрали этикет! Вы чести осквернили покрывало! Вы негодяй, вы варвар, вы злодей, - Но вы жены не знаете своей! 147 Напрасно, вам доставить не желая Ревнивого волненья, вопреки Советам всех подруг, себе взяла я Глухого старика в духовники! Но даже он однажды, отпуская Мои невинно-детские грехи, С улыбкою сказал шутливо все же, Что я на дам замужних не похожа! 148 Из юношей Севильи никого Моим кортехо я не называла. Что видела я в жизни? - Ничего! Бои быков, балы да карнавалы! Суровой честью нрава моего Я всех моих поклонников пугала! Сам граф О'Рилли мной отвергнут был, Хоть он Алжир геройски покорил. 149 Не мне ль певец прославленный Каццани Шесть месяцев романсы распевал И не меня ль прекрасный граф Корньяни Испанской добродетелью назвал? У ног моих бывали англичане, Граф Строганов к любви моей взывал, Лорд Кофихаус, не вымолив пощады, Убил себя вином в пылу досады! 150 А как в меня епископ был влюблен? А герцог Айкр? А дон Фернандо Нуньсс? Так вот каков удел покорных жен: Нас оскорбляет бешеный безумец - К себе домой нахально, как в притон, Приводит он ораву с грязных улиц! Ну что же вы стоите? Может быть, Жену вы пожелаете избить? 151 Так вот зачем вчера вы толковали, Что будто уезжаете куда-то! Я вижу, вы законника призвали: Подлец молчит и смотрит виновато! Такую массу глупостей едва ли Придумали бы вы без адвоката! Ему же не нужны ни вы, ни я, - Лишь низменная выгода своя! 152 Вы комнату отлично перерыли, - Быть может, он напишет протокол? Не зря ж ему вы деньги заплатили! Прошу вас, сударь, вот сюда, за стол! А вы бы, дон Альфонсо, попросили, Чтоб этот сброд из комнаты ушел: Антонии, я вижу, стыдно тоже! (Та всхлипнула: "Я наплюю им в рожи!") 153 Ну что же вы стоите? Вот комод! В камине можно спрятаться! В диване! Для карлика и кресло подойдет! Я больше говорить не в состоянье! Я спать хочу! Уже четыре бьет! В прихожей поискали бы! В чулане! Найдете - не забудьте показать: Я жажду это диво увидать! 154 Ну что ж, идальго? Ваши подозренья Пока вы не успели подтвердить? Скажите нам хотя бы в утешенье: Кого вы здесь надеялись открыть? Его происхожденье? Положенье? Он молод и прекрасен, может быть? Поскольку мне уж больше нет спасенья, Я оправдаю ваши спасенья! 155 Надеюсь, что ему не пятьдесят? Тогда бы вы не стали торопиться, Свою жену ревнуя невпопад!.. Антония!! Подайте мне напиться!! Я на отца похожа, говорят: Испанке гордой плакать не годится! Но чувствовала ль матушка моя, Что извергу достанусь в жертву я! 156 Быть может, вас Антония смутила: Вы видели - она спала со мной, Когда я вашей банде дверь открыла! Хотя бы из пристойности одной На будущее я бы вас просила, Когда обход свершаете ночной, Немного подождать у этой двери И дать одеться нам по крайней мере! 157 Я больше вам ни слова не скажу, Но пусть мое молчанье вам покажет, Как втайне я слезами исхожу, Как тяжело печаль на сердце ляжет! Я вашего поступка не сужу! Настанет час - и совесть вам подскажет, Как был он глуп, и жалок, и жесток!.. Антония! Подайте мне платок!.." 158 Она затихла, царственно бледна, С глазами, пламеневшими мятежно, Как небо в бурю. Темная волна Ее волос, рассыпанных небрежно, Ей затеняла щеки. Белизна Ее атласных плеч казалась снежной. Откинувшись в подушки, чуть дыша, Она была как ангел хороша. 159 Синьор Альфонсо был весьма сконфужен. Антония, по комнате носясь, Косилась на осмеянного мужа, Управиться с уборкой торопясь. Отряд ревнивцев был обезоружен, Их ловкая затея сорвалась; Один лишь адвокат, лукавый малый, Не удивлялся этому нимало. 160 Насмешливо приглядывался он К Антонии, мелькавшей суетливо В проступке был он твердо убежден И ожидал довольно терпеливо, Когда он будет вскрыт и подтвержден Давно он знал, что искренне правдивы Лишь наши лжесвидетели, когда Владеют ими страх или нужда. 161 Но дон Альфонсо вид имел унылый И подлинно достойный сожаленья, Когда из нежных уст супруги милой Выслушивал упреки и глумленья Они его хлестали с дикой силой, Как частый град равнины и селенья, И он, улик не видя никаких, Был обречен покорно слушать их! 162 Он даже попытался извиняться, Но Юлия тотчас же принялась Стонать, и задыхаться, и сморкаться; И, в этом усмотрев прямую связь С истерикой, решил ретироваться Наш дон Альфонсо, на жену косясь, И, бурные предвидя объясненья С ее родней, набрался он терпенья. 163 Он слова три успел пробормотать, Но ловкая Антония умело Его смутила: "Что тут толковать! Мне, сударь, и без вас немало дела! Синьора умирает!" - "Наплевать! - Пробормотал Альфонсо. - Надоело!" И, сам не зная, как и почему, Он сделал, что приказано ему. 164 За ним ушел, провалом огорчен, Его угрюмый posse comitatus, Всех позже - адвокат; у двери он Пытался задержаться: адвокату Смущаться не пристало, но смущен Он был, что в доказательствах - hiatus*. Антония могла его теперь Без церемоний выставить за дверь. {* Пробел (лат.).} 165 Как только дверь закрылась, - о, стенанье! О, женщины! О, ужас! О, позор! О, лживые прекрасные созданья, Как может мир вам верить до сих пор! - Произнесу ль ужасное признанье? Едва лишь дверь закрылась на запор, Как Дон-Жуан, невидимый доселе, Слегка примятый, вылез из постели! 166 Он спрятан был и ловко и умно, Но где и как - я обсуждать не смею: Среди пуховиков не мудрено Упаковать предмет и покрупнее. Оно, наверно, душно и смешно, Но я ничуть Жуана не жалею, Что мог он утонуть в волнах перин, Как в бочке Кларенс, сей любитель вин. 167 И наконец жалеть его не след, Поскольку он грешил по доброй воле И сам, нарушив божеский завет, Себе готовил горестную долю. Но, право, никому в шестнадцать лет Раскаянье не причиняет боли, И лишь за шестьдесят и бес и бог Подводят нашим шалостям итог! 168 Как выглядел Жуан - мы не видали, Но в Библии легко об этом справиться Врачи царю Давиду прописали Взамен пиявки юную красавицу. В достойном старце силы заиграли Живей, и не замедлил он поправиться. Однако я не знаю, как Давид, - А Дон-Жуан имел унылый вид! 169 Но каждая минута драгоценна: Альфонсо возвратится! Как тут быть? Антония, умевшая мгновенно Разумные советы находить, На этот раз не знала совершенно, Как новую атаку отразить. А Юлия молчала, отдыхая, К щеке Жуана губы прижимая. 170 Жуан уже прильнул к ее губам И плечи ей поглаживал устало. О страхе позабыв. "Да полно вам! - Антония сердито прошептала. - Поди служи подобным господам! До глупостей ли нынче? Все им мало! Мне этого красавчика пора Упрятать в шкаф до самого утра! 171 Я вся еще дрожу! Помилуй бог! Ведь этакая вышла суматоха! И - да простится мне! - такой щенок Виновник был всего переполоха! Ох, я боюсь, хозяин очень строг! Не кончились бы шутки наши плохо! Я потеряю место, - ну, а вы Останетесь как раз без головы! 172 И что за вкус? Ну, будь мужчина статный; Лет двадцати пяти иль тридцати, Оно, пожалуй, было бы понятно, - А то мальчишка, господи прости! Ну, лезьте в шкаф и стойте аккуратно- Хозяин может в комнату войти; Не шаркайте ногами, не сопите. А главное - пожалуйста, не спите!" 173 Но тут Альфонсо - грозный господин - Ее прервал внезапным появленьем. На этот раз он был совсем один И потому с угрюмым нетерпеньем Ей сделал знак уйти. Не без причин На госпожу взглянула с сожаленьем Антония, потом свечу взяла И, сделав книксен, вежливо ушла. 174 Альфонсо постоял минуты две И принялся опять за извиненья: Он лепетал о ветреной молве И о своем нелепом поведенье, О смутных снах, о шуме в голове; Ну, словом, речь его была смешенье Риторики и несуразных фраз, В которых он мучительно увяз. 175 Но Юлия, не говоря ни слова, Ему внимала. Женщина молчит, Когда оружье у нее готово, Которое супруга поразит! В семейных ссорах, в сущности, не ново, Что тот приемлет равнодушный вид, Кто за намек твой на одну измену Тебя уликой в трех сразит мгновенно! 176 Она могла бы многое сказать По поводу известного романа Инесы и Альфонсо. Но молчать Она предпочитала. Разве странно, Что ради сына, уважая мать, Она щадила уши Дон-Жуана? А может быть, другим развлечена, Про эту связь не вспомнила она. 177 Но я еще причину угадал Ее вполне разумного молчанья: Альфонсо никогда не намекал (Из робости, а может - по незнанью!), К кому он нашу донну ревновал Инесы допустив упоминанье, Она могла б по верному пути Его на след Жуана навести! 178 В столь щекотливом деле очень вреден Один намек. Молчанье - это такт. (Для рифмы нужен "такт" - язык наш беден, Октава - тиранический контракт!) Мне хочется сказать, что наши леди Умеют "замолчать" опасный факт. Их ложь умна, изящна, интересна - И даже им к лицу, коль молвить честно! 179 Они краснеют - это им идет, И мы им верим, хоть они и лживы. Притом же отвечать им не расчет: Они обычно так красноречивы, Вздыхая, так кривят прелестный рот И опускают глазки так кра