на всего отчетливее: мир стремительно движется, догнивает долгая Ночь человечества, и уже видны первые лучи Утра. Образ, созданный в финале поэмы, - грандиозный, космический образ огня, борющегося с водами Атлантики и бушующего над двумя континентами, - заключает в себе мысль об очистительном нравственном пламени революции, которая призвана сокрушить Вавилон, воздвигнутый в сердцах людей. Не просто политический переворот, а революция духа является для Блейка ручательством, что воды Атлантики не затопят новосозданный материк Воображения, как в свое время затопили они английский остров, обращенный в вавилонскую темницу. Для Блейка назначение революции - приблизить день, когда исчезнут все сухопутные и водные границы, разделившие братьев по крови, и люди снова станут семьей, живущей по законам, которые записаны в Вечносущем евангелии. Так блейковское мышление преображало злободневные темы его эпохи. В них вкладывалось содержание, только с накоплением исторического опыта осознававшееся в его настоящей значимости и приобретавшее свою подлинную актуальность, когда тема, в блейковские времена дискутировавшаяся на всех углах, успевала давно уже сделаться достоянием профессоров. "Безумие" на поверку оказывалось провидением, и в этом смысле поэмы действительно приобретали "пророческое" значение. Актуальным сюжетом была в те дни и борьба за запрещение работорговли; в 1787 году было основано аболиционистское общество, шли парламентские прения, на которые в "Песнях Неведения" Блейк откликнулся стихотворением "Негритенок". Это - редкие у него "стихи на случай", их антирасистский пафос очевиден. Однако ими не исчерпывается в блейковском творчестве сам "сюжет". Написанные в 1793 году "Видения дщерей Альбиона" посвящены как будто другой теме; только отдельные стихи, - например, о тиране Теотормоне, у чьих ног, "как волны на пустынном берегу, вскипают голоса рабов", - непосредственно ввели в поэму явление, смущавшее совесть лучших людей эпохи. Они и стали зерном, из которого выросло все "видение". Рабство героини поэмы Утуны - рабство "безутешной души Америки", духовное рабство всех, порожденное институтом рабовладения. Такого института не знает Альбион, но и его дочери "рыдают в рабстве", которое для Блейка - универсальное состояние людского рода: в Вавилоне идея равенства подменена отношениями раба и владельца, а принцип свободы - системой закабаления, социального и нравственного. Поразителен этот ярко выраженный у Блейка дар осознавать, как прямо причастны к английским судьбам и к собственной судьбе события, явления, коллизии далеких стран и далеких эпох, осознавать целостность, неделимость человечества, взаимосвязь бесчисленных явлений физического и духовного мира, их переходность, их движущееся единство. Собственно, Блейку и принадлежит открытие диалектического взгляда на реальность, диалектического художественного видения. Всего последовательнее оно воплотилось в лучшем его лирическом цикле "Песни Неведения и Познания", а наиболее открыто диалектический принцип мировосприятия был сформулирован в программной для него поэме "Бракосочетание Рая и Ада". По первому впечатлению она кажется прелюдией к романтической "дьяволиаде" с характерным для нее прославлением Сатаны - вольного духа, бросающего вызов самому небу. И кажется не без причины. Одно только замечание о Мильтоне, который "был прирожденным Поэтом и, сам не зная того, сторонником Дьявола", когда хотел восславить Бога, - это целая философия, афористически выраженное кредо всего романтического миропонимания. Да и построение поэмы, тридцатью годами предшествующей "Прометею" (Prometheus Unbound, 1820) Шелли и байроновским мистериям, уже полностью отвечает эстетике романтизма. В эпоху Юнга даже самый свободомыслящий критик не мог бы оправдать этой необычной композиции с ее причудливыми видениями, с ее афоризмами, фрагментами ритмизированной прозы, философским диспутом поэта и пророков, а затем Ангела и Дьявола. Не удостаивая ни малейшим вниманием правила школьной поэтики, Блейк создает форму на глазах читателя, да и важна ему не формальная завершенность, а выраженная до конца мысль. И хотя по своей сути это мысль романтическая, понять ее можно, только окунувшись в атмосферу доживающего свой век XVIII столетия. "Бракосочетание Рая и Ада" - предельное усилие Блейка в его борьбе как с утилитарным Разумом, так и с поработившей людей Церковью-Блудницей. Апогей его титанической борьбы за освобождение Поэтического Гения. Декларация окончательного разрыва с исповедуемыми его эпохой понятиями морального добра и зла, поскольку мир оказался на переломе, на пороге великого сдвига, перед лицом Апокалипсиса, и лишь раскрепощенное Воображение, высший духовный импульс, таящийся в самом человеке, а не условное "добро" и "зло" обветшалых доктрин указывает верный путь в эти грозовые годы. Всякий односторонний, замкнутый в бытующих понятиях взгляд на жизнь лишь обрекает личность на безысходное существование в тесном прямоугольнике вавилонских стен. Ведь жизнь - это Движение, а оно "возникает из Противоположностей. Влечение и Отвращение, Мысль и Действие, Любовь и Ненависть необходимы для бытия Человека" - это великое органическое единство и открылось Блейку "среди адских огней", в беседе с Исайей и Иезекиилем, в испытаниях, которым подверг духовный разум поэта сошедший к нему Ангел. Открылся "безмерный мир восторга, недоступный вашим чувствам", - чувствам узников Уризена, персонажа, который в блейковской мифологии олицетворяет несвободное сознание современного Альбиона. Это плен духа, плен мысли; но "Жизнь - это Действие", мысль же только служит Действию оболочкой. "Действие - Вечный Восторг". Здесь - суть философской и поэтической концепции, лежащей в фундаменте "Песен Неведения и Познания". Впрочем, начатки диалектического постижения реальности можно обнаружить уже в "Поэтических набросках". Даже и за наиболее светлыми, радостными стихами этой юношеской книги угадывается не выраженное открыто, но уже посетившее Блейка чувство противоречивости мира, его неизбежной и необходимой дисгармонии, неоднозначности его явлений. Безумие у Блейка не аномалия и не восславленное впоследствии романтиками средство возвыситься над прозаизмом жизни, а "нормальное" бытие приверженца общепринятых моральных представлений, неспособного совладать с диалектической сложностью и "взрывчатостью" истинной, не иллюзорной действительности. Плен любви в тогдашней поэзии - непременно сладкий плен, возвышение и очищение души, у Блейка же высокое счастье соседствует с рабством, и "любви прекрасный князь" тешится беспомощностью жертв, опутанных его сетями (Song). Блейк написал эти стихи четырнадцатилетним подростком; едва ли для них был какой-то биографический повод - перед нами не итог пережитого, а свидетельство формирующейся мысли. В "Песнях Неведения и Познания" диалектическое видение Блейка приобретает глубину и всеобъемлющую значимость, доступную только великому искусству. После того как были завершены "Песни Познания", Блейк никогда не гравировал отпечатанный им пятью годами раньше цикл о Неведении отдельно. Да это едва ли и было бы возможно, потому что смысл книги, ее существо - мысль о неразрывности духовного опыта человека, о его целостности, обнимающей и объединяющей в некоем высшем синтезе заложенную в личности от рождения "невинность", чистоту - и всю неизбежную умудренность каждого далеким от идеала бытием. Эта мысль о неожиданных, даже парадоксальных, порою трагических, но крепчайших связях, которыми скреплены мечта и действительность, детство и взрослый возраст человечества, его Неведение и Познание, составляющие два противоположных, однако, строго соразмерных и друг без друга одинаково незавершенных состояния Души. Поэтому почти каждому стихотворению из цикла о Неведении находится свое соответствие в цикле о Познании, причем отношения внутри этих пар - отношения контраста, принципиальной разнонаправленности, но также и органической взаимосвязи, которую необходимо понять и принять. Здесь-то, в этой идее теснейшей соотнесенности "состояний", и воплотился блейковский диалектический взгляд на реальность, схваченную в ее подвижности, борьбе, в резких переходах от света к тени и от трагизма к высокой духовной радости, в ее динамике, в жизненосном Движении, сокрушающем любую схоластическую Мысль и любую претензию на абсолютность нравственных квалификаций. Там, где усматривают лишь торжествующее "Добро", Блейк обнаруживает и ущербность; в том, что именуют "Злом", - свою красоту. И вся книга оказывается еще одной попыткой опровергнуть верования века, мало того - изменить сам строй его мышления. Однако художественное содержание "Песен" неизмеримо значительнее их конкретной полемической задачи. Это поэзия, где мир осмыслен в сближениях, для блейковского времени совершенно неожиданных, в высшей гармонии вечного и непереносимой расчлененности социального, текущего своего бытия, в пересечениях полярностей: ягненок, кроткий Агнец, - и созданный тем же Мастером в той же кузне ослепительно прекрасный тигр, воплощение великой энергии жизни, ее неиссякаемого огня и ярости, беспощадности ее законов; прозревший в царстве Неведения, обретающий речь цветок - и другой цветок, больная роза, зачахшая при соприкосновении с Познанием; сияющие лица детей на светлом празднике в храме - и, в тот же самый Святой Четверг, голодные детские лица на улицах с их никогда не кончающейся тьмой. В таких противостояниях, в сквозном контрасте воздушных, легких тонов цикла о Неведении, где все на свете еще дышит радостью и счастьем, точно в дни творенья, и лаконичной, жесткой по штриху графики "Песен Познания", изображающих полный горя макрокосм блейковского Сегодня, в самих резких переключениях эмоционального и образного ряда уловлена трагичность слома эпох и выражено чувство, которое оставалось неведомо XVIII веку. Это чувство оборвавшейся поступательности, единонаправленности человеческой истории, чувство дискретности и разорванности каждого существования, пришедшее на смену былому ощущению его полноты и органичности, столь близкое романтикам (и еще больше - поэтам нашего столетия) чувство потерянности в мире разъединенных ложью церковных доктрин и потерпевшего банкротство обожествленного Разума, среди людей, которые подобны подсолнуху, день за днем тянущемуся к небосклону, но лишь утомленно провожающему светило в его движении к иным, озаренным краям. Первооткрыватели Блейка - прерафаэлиты - воспринимали "Песни Неведения и Познания" как беспримесно романтическое произведение. И в самом деле, может показаться, что основной мотив цикла - трагическое несовпадение идеального и реального, естественного состояния мира, каким мы его видим в "Песнях Неведения", и того бесчеловечного, духовно стерильного миропорядка, который открывается в "Песнях Познания". Это чисто романтический мотив. Он органичен для замысла Блейка, но не исчерпывает поэтическую концепцию, воплощенную в его шедевре. Естественный мир никогда не казался Блейку идеалом, недостижимым для современного человека. Это побудило его критически отнестись к руссоистской доктрине "естественности", столь важной для романтизма. Романтики доверяли природе, порываясь к бегству от цивилизации, и искали панацею от зла действительности в подражании "естественному" добру, "естественной" красоте. Блейк говорил не о подражании, а о преображении мира творческой фантазией. Один заказчик пожаловался, что фантазия увела Блейка слишком далеко. И в ответ Блейк написал: "Этот Мир есть Мир Воображения и Видения... для человека, наделенного Воображением, сама Природа - тоже Воображение". Гармония природы, на его взгляд, была лишь предвосхищением более высокой гармонии, которую должна создать целостная и одухотворенная личность. Это убеждение предопределило и творческие принципы Блейка. У романтиков природа - зеркало души, у Блейка - скорее книга символов. Он не дорожит ни красочностью пейзажа, ни его достоверностью, как не дорожит и психологизмом. Все окружающее воспринимается им в свете духовных конфликтов, и прежде всего через призму вечного конфликта механистического и свободного видения. В природе он обнаруживает ту же пассивность и механистичность, что и в социальной жизни. Поэтому и неведение, непорочность, духовная чистота, естественность - все то, что определяет эмоциональную и образную гамму первой части цикла, - для Блейка отнюдь не является лишь неким утраченным Раем. Его мысль сложнее, - быть может, наиболее полно она передана в образе заблудившегося и найденного ребенка, возникающем и в "Песнях Неведения" и в "Песнях Познания". Ребенок олицетворяет собой тип мироощущения, обладающего органикой и целостностью, которые уже недоступны взрослому. В мире взрослых ребенок всегда одинок и несчастен. Он словно заблудившаяся "истинная душа" человечества. Для Блейка эта истинность - дар жизни по законам воображения. Но и в царстве Неведения подобная жизнь не может быть полноценно осуществлена. Познание - неизбежность для каждого, и оно вторгается даже в светлый мир ребенка. Мальчик теряет в ночи отца, и потребовалось вмешательство Неба, чтобы найти обратную дорогу. Предчувствием блужданий по тупиковым путям Познания отравлена радость бытия в Неведении. Здесь тоже выступает человеческая разделенность и несвобода от жестокого реального мира. Блейк отверг то облегченное и иллюзорное решение мучившего его конфликта, которое подсказывали идеи возврата к природе, к нравственному и эмоциональному неведению как средству преодоления этой несвободы. Она могла быть преодолена лишь после того, как душа вберет в себя весь горький опыт Познания и преобразит его в согласии с идеалами духовности и красоты, хранимыми каждым до той поры, пока не иссякла присущая человеку творческая способность - Воображение, Видение. Только тогда "истинная душа" будет действительно найдена - и человеком и человечеством. В мире Блейка полярности Неведения и Познания, пересекаясь, не отрицают друг друга. И в этом признании "противоположных состояний" необходимым условием бытия личности, в этом отказе от соблазнов бегства в гармоничный, бестревожный мир, ибо отдельно от Познания его просто не существует, Блейк решительно расходится с романтической философией жизни, словно бы опережая ее и становясь прямым предшественником поэзии новейшего времени, впервые о себе заявившей уитменовскими "Листьями травы" и лирикой Бодлера. Его Неведение - не идиллия, окрашивающая детские представления о мире, и не царство осуществленной мечты, пригрезившееся поэту в минуты ничем не омраченной душевной ясности. Это даже и не символ с годами утрачиваемой поэтической настроенности человека, когда ему невозможной кажется сама мысль о разрушении, несогласованности, жестокости - в природе ли, в общественном ли его существовании. Скорее это некое духовное качество, подспудно хранящаяся память о том, каким является в мир - "взрослый" мир, неизбежный для него, как и для всех, мир Познания, движущийся, полный противоречий, притягивающий и отталкивающий CONTENTS СОДЕРЖАНИЕ From "Poetical Sketches" Из книги "Поэтические наброски" 1. Song 1. Песня. Перевод С. Я. Маршака Перевод А. В. Парина 2. То Spring 2. К весне. Перевод В. А. Потаповой 3. То Summer 3. К лету. Перевод В. А. Потаповой 4. То Autumn 4. К осени. Перевод В. А. Потаповой 5. То Winter 5. К зиме. Перевод В. А. Потаповой 6. Mad Song 6. Безумная песня. Перевод А. В. Парина 7. То the Muses 7. К музам. Перевод В. А. Потаповой 8. Blind Man's Buff 8. Игра в жмурки. Перевод С. Я. Маршака 9. Gwin, King of Norway 9. Король Гвин. Баллада. Перевод С. Я. Маршака 10. From "King Edward the Third" 10. Песня менестреля. Перевод А. Шараповой From "An Island in the Moon" Стихи из "Острова на луне" 11. To be or not to be 11. Быть иль не быть, вот в чем... Перевод В. Л. Топорова 12. Leave, О leave me to my sorrows 12. Предоставь меня печали... Перевод В. А. Потаповой Songs of Innocence and of Experience Shewing the Two Contrary States of the Human Soul Песни Неведения и Познания, показывающие два противоположных состояния человеческой души Songs of Innocence Песни Неведения 13. Introduction 13. Вступление. Перевод С. Я. Маршака Перевод В. Л. Топорова 14. The Shepherd 14. Пастух. Перевод С. Я. Маршака 15. The Echoing Green 15. Зеленое ay. Перевод В. Л. Топорова Перевод С. Я. Маршака 16. The Lamb 16* Ягненок. Перевод В. Л. Топорова Перевод С. Я. Маршака 17. The Little Black Boy 17. Негритенок. Перевод В. Л. Топорова Перевод С. Я. Маршака 18. The Blossom 18. Цветок. Перевод В. Б. Микушевича 19. The Chimney Sweeper 19/ Маленький трубочист. Перевод В. Л. Топорова Перевод С. Я. Маршака 20. The Little Boy Lost 20.* Заблудившийся мальчик. Перевод В. Л. Топорова Перевод С. Я. Маршака 21. The Little Boy Found 21.* Мальчик найденный. Перевод В. Л. Топорова Перевод С. Я. Маршака 22. Laughing Song 22. Смеющаяся песня. Перевод С. Я. Маршака 23. A Cradle Song 23. Колыбельная песня. Перевод К. Д. Бальмонта 24. The Divine Image 24. По образу и подобию. Перевод В. Л. Топорова 25. Holy Thursday 25. Святой четверг. Перевод В. Л. Топорова Перевод С. Я. Маршака 26. Night 26. Ночь. Перевод С. Я. Маршака * Перевод В. Л. Топорова 27. Spring 27. Весна. Перевод С. Я. Маршака 28. Nurse's Song 28. Нянюшкина песня. Перевод В. Б. Микушевича 29. Infant Joy 29. Дитя-радость. Перевод С. Я. Маршака 30. A Dream 30. Сон. Перевод В. Л. Топорова 31. On Another's Sorrow 31. О скорби ближнего. Перевод С. Я. Маршака Songs of Experience Песни Познания 32. Introduction 32. Вступление. Перевод В. Л. Топорова 33. Earth's Answer 33. Ответ Земли. Перевод В. Л. Топорова 34. The Clod and the Pebble 34. Ком Земли и Камень. Перевод В. Л. Топорова 35. Holy Thursday 35.* Святой четверг. Перевод В. Л. Топорова Перевод С. Я. Маршака 36. The Little Girl Lost 36. Заблудшая дочь. Перевод В. Б. Микушевича 37. The Little Girl Found 37. Обретенная дочь. Перевод В. Б. Микушевича 38. The Chimney Sweeper 38. Маленький трубочист. Перевод В. Л. Топорова 39. Nurse's Song 39. Нянюшкина песня. Перевод В. Б. Микушевича 40. The Sick' Rose 40. Больная роза. Перевод В. А. Потаповой Перевод А. В. Парина 41. The Fly 41.* Мотылек. Перевод В. Л. Топорова Перевод С. Я. Маршака 42. The Angel 42. Ангел. Перевод В. Л. Топорова 43. The Tyger 43. Тигр. Перевод В. Л. Топорова Перевод К. Д. Бальмонта Перевод С. Я. Маршака 44. My Pretty Rose-Tree 44. Мой розовый куст. Перевод В. Л. Топорова 45. Ah! Sun-flower! weary of time 45. Ах! Подсолнух! что за жребий... Перевод В. Л. Топорова . 46. The Lily 46. Лилея. Перевод А. В. Парина Перевод С. Я. Маршака Перевод В. А. Потаповой 47. The Garden of Love 47.* Сад любви. Перевод В. Л. Топорова Перевод В. А. Потаповой 48. The Little Vagabond 48. Маленький бродяжка. Перевод С. Я. Маршака * Перевод В. Л. Топорова 49. London 49. Лондон. Перевод С. Я. Маршака * Перевод В. Л. Топорова 50. The Human Abstract 50. Человеческая абстракция. Перевод С. Я. Маршака 51. Infant Sorrow 51. Дитя-горе. Перевод В. Л. Топорова 52. A Poison Tree 52. Древо яда. Перевод С. Я. Маршака 53. A Little Boy Lost 53. Заблудившийся мальчик. Перевод С. Я. Маршака 54. A Little Girl Lost 54. Заблудшая девочка. Перевод В. Л. Топорова 55. То Tirzah 55. К Тирзе. Перевод В. Л. Топорова 56. The Schoolboy 56. Школьник. Перевод С. Я. Маршака 57. The Voice of the Ancient Bard 57. Голос древнего барда. Перевод В. Б. Микушевича From "The Rossetti Manuscript" Из "Манускрипта Россетти" (1789-1793) 58. Never seek to tell thy love 58. Словом высказать нельзя... Перевод С. Я. Маршака * Перевод В. Л. Топорова 59. I saw a Chapel all of gold 59.* Предстал мне Златоглавый Храм Перевод В. Л. Топорова Перевод В. А. Потаповой 60. I asked a thief to steal me a peach 60. Вора просил я персик украсть... Перевод В. А. Потаповой 61. I heard an Angel singing 61. Я слышал ангела пенье... Перевод В. А. Потаповой 62. A Cradle Song 62.* Колыбельная. Перевод В. Л. Топорова 63. I fear'd the fury of my wind 63. Страшился я: мой вихрь убьет... Перевод В. А. Потаповой 64. Infant Sorrow 64. Дитя-горе. Перевод В. Л. Топорова 65. Thou hast a lap full of seed 65. Зерна у тебя в подоле... Перевод В. А. Потаповой 66. In a Mirtle Shade 66. Под миртовым древом. Перевод В. А. Потаповой 67. То Nobodaddy 67.* Отцу, не породившему сына. Перевод В. Л. Топорова Перевод В. А. Потаповой 68. The Wild Flower's Song 68. Песня дикого цветка. Перевод С. Я. Маршака 69. О lapwing! thou fliest around the heath 69. О чибис! Ты видишь внизу пустополье... Перевод В. А. Потаповой 70. Soft Snow 70. Мягкий снег. Перевод В. А. Потаповой 71. Merlin's Prophecy 71. Пророчество Мерлина. Перевод В. А. Потаповой 72. Day 72. День. Перевод В. А. Потаповой 73. Why should I care for the men of Thames 73. Темза и Огайо. Перевод В. А. Потаповой 74. Abstinence sows sand all over 74. Пламень волос и румяную плоть... Перевод В. А. Потаповой 75. If you trap the moment before it's ripe 75. Схватив за вихор прежде времени случай... Перевод В. А. Потаповой 76. Не who bends to himself a Joy 76. Летучая радость. Перевод С. Я. Маршака 77. Riches 77. Богатство. Перевод С. Я. Маршака 78. An Answer to the Parson 78. Разговор духовного отца с прихожанином. Перевод С. Я. Маршака 79. Soft deceit & idleness 79. Леность и обман блаженный... Перевод В. А. Потаповой 80. Let the Brothels of Paris be opened 80. Двери настежь, парижские бордели!.. Перевод В. Л. Топорова (1800-1803) 81. My Spectre around me night and day 81.* Спектр и эманация. Перевод В. Л. Топорова Перевод В. А. Потаповой 82. When Klopstock England defied 82.* Клопшток Англию хулил как хотел... Перевод В. Л. Топорова 83. Mock on, mock on, Voltaire, Rousseau 83. Живей, Вольтер! Смелей, Руссо!.. Перевод В. Л. Топорова 84. When a man has married a wife 84. Пока не женимся... Перевод С. Я. Маршака 85. On the Virginity of the Virgin Mary and Johanna Southcott 85. О девственности девы Марии и Джоанны Саускотт. Перевод В. А. Потаповой 86. Morning 86. Утро. Перевод С. Я. Маршака 87. Now Art has lost its mental charms 87.* Утратило искусство свой... Перевод В. Л. Топорова (1808-1811) 88. То F[laxman] 88. Моему хулителю. Перевод С. Я. Маршака 89. Here lies John Trot, the friend of all mankind 89. Ни одного врага всеобщий друг, Джон Трот... Перевод В. А. Потаповой 90. I was buried near this dyke 90. Эпитафия. Перевод С. Я. Маршака 91. My title as a genius thus is prov'd 91. Теперь попробуйте сказать, что я не гениален... Перевод В. А. Потаповой 92. Grown old in Love 92. Всю жизнь любовью пламенной сгорая... Перевод С. Я. Маршака 93. All pictures that's panted with sense and with thought 93. Чувства и мысли в картине нашедший... Перевод В. А. Потаповой 94. Why was Cupid a boy 94. Купидон. Перевод В. А. Потаповой 95. I asked my dear friend Orator Prig 95. Что оратору нужно?.. Перевод С. Я. Маршака 96. Having given great offence by writing in prose 96. Блейк в защиту своего Каталога. Перевод В. А. Потаповой 97. Some people admire the work of a fool 97. Творенье дурака по вкусу многим людям... Перевод В. А. Потаповой 98. Since all the riches of this world 98. О благодарности. Перевод С. Я. Маршака 99. I rose up at the dawn of day 99. Я встал, когда редела ночь... Перевод С. Я. Маршака The Pickering Manuscript Манускрипт Пикеринга (1800-1803) 100. The Smile 100. Улыбка. Перевод А. В. Парина * Перевод В. Л. Топорова 101. The Golden Net 101. Златая сеть. Перевод В. А. Потаповой 102. The Mental Traveller 102. Странствие. Перевод В. Л. Топорова 103. The Land of Dreams 103. Юдоль грез. Перевод В. Л. Топорова 104. Mary 104. Мэри. Перевод С. Я. Маршака 105. The Crystal Cabinet 105.* Хрустальная шкатулка. Перевод В. Л. Топорова Перевод С. Я. Маршака 106. The Grey Monk 106. Серый монах. Перевод В. Л. Топорова 107. Auguries of Innocence 107.* Изречения невинности. Перевод В. Л. Топорова 108. Long John Brown and Little Mary Bell 108. Длинный Джон Браун и малютка Мэри Бэлл. Перевод С. Я. Маршака 109. William Bond 109. Вильям Бонд. Перевод В. Л. Топорова The Book of Thel Книга Тэль. Перевод С. Я. Маршака The Marriage of Heaven and Hell Бракосочетание Рая и Ада. Перевод А. Я. Сергеева Visions of the Daughters of Albion Видения дщерей Альбиона. Перевод А. Я. Сергеева The French Revolution * Французская революция. Перевод В. Л. Топорова America * Америка. Перевод В. Л. Топорова Europe * Европа. Перевод В. Л. Топорова From "Milton Из поэмы "Мильтон". Перевод С. Я. Маршака Комментарии Даты жизни и творчества Блейка Selected verse Стихи FROM "POETICAL SKETCHES" ИЗ КНИГИ "ПОЭТИЧЕСКИЕ НАБРОСКИ" 1. SONG How sweet I roam'd from field to field And tasted all the summer's pride, Till I the Prince of Love beheld Who in the sunny beams did glide! He show'd me lilies for my hair, And blushing roses for my brow; He led me through his gardens fair Where all his golden pleasures grow. With sweet May dews my wings were wet, And Phoebus fir'd my vocal rage; He caught me in his silken net, And shut me in his golden cage. He loves to sit and hear me sing, Then, laughing, sports and plays with me - Then stretches out my golden wing, And mocks my loss of liberty. 1. ПЕСНЯ В полях порхая и кружась, Как был я счастлив в блеске дня, Пока любви прекрасный князь Не кинул взора на меня. Мне в кудри лилии он вплел, Украсил розами чело, В свои сады меня повел, Где столько тайных нег цвело. Восторг мой Феб воспламенил, И, упоенный, стал я петь... А он меж тем меня пленил, Раскинув шелковую сеть. Мой князь со мной играет зло. Когда пою я перед ним, Он расправляет мне крыло И рабством тешится моим. Перевод С. Я. Маршака 2. TO SPRING О thou with dewy locks, who lookest down Thro' the clear windows of the morning, turn Thine angel eyes upon our western isle, Which in full choir hails thy approach, О Spring! The hills tell each other, and the list'ning Valleys hear; all our longing eyes are turned Up to thy bright pavilions: issue forth, And let thy holy feet visit our clime. Come o'er the eastern hills, and let our winds Kiss thy perfumed garments; let us taste Thy morn and evening breath; scatter thy pearls Upon our love-sick land that mourns for thee. О deck her forth with thy fair fingers; pour Thy soft kisses on her bosom; and put Thy golden crown upon her languish'd head, Whose modest tresses were bound up for thee. 2. К ВЕСНЕ О светлый Гений с влажными кудрями, Глядящий из промытых окон утра! Ты взором ангельских очей окинь Наш остров западный: он ждет Весны! Перекликаются холмы и долы; Глаза на твой блистающий шатер Устремлены: в наш край стопой святой Шагни через восточную гряду! Нам утренним дыханьем и вечерним Упиться дай! Пускай целуют ветры Твою благоуханную одежду. Земля полна истомы. Жемчугами Укрась и поцелуями осыпь Ей грудь, перстами чудными надень Златой венец на голову, чьи косы Стыдливо для тебя расплетены. Перевод В. А. Потаповой 3. TO SUMMER О thou who passest thro' our valleys in Thy strength, curb thy fierce steeds, allay the heat That flames from their large nostrils! thou, О Summer, Oft pitched'st here thy golden tent, and oft Beneath our oaks hast slept, while we beheld With joy thy ruddy limbs and flourishing hair. Beneath our thickest shades we oft have heard Thy voice, when noon upon his fervid car Rode o'er the deep of heaven; beside our springs Sit down, and in our mossy valleys, on Some bank beside a river clear, throw thy Silk draperies off, and rush into the stream: Our valleys love the Summer in his pride. Our bards are fam'd who strike the silver wire: Our youth are bolder than the southern swains: Our maidens fairer in the sprightly dance: We lack not songs, nor instruments of joy, Nor echoes sweet, nor waters clear as heaven, Nor laurel wreaths against the sultry heat. 3. К ЛЕТУ С твоим вторженьем к нам в долины, Лето, Ты жаром пышущих коней сдержи, Умерь из ноздрей летящий пламень! Когда в златых шатрах, среди дубов, Тебя клонило в сон, цветущим телом И роскошью кудрей мы любовались. Мы слушали твой голос в гуще леса, Когда по небу в знойной колеснице Катился полдень. У ручья присядь Иль у реки, в долине мшистой, сбрось Одежды мягкий шелк и прыгни в воду Прозрачную. Во всем великолепье, Тебя долины наши любят, Лето! Из серебра у наших бардов струны. Южан отважней наши храбрецы. Никто не пляшет лучше наших дев. У нас есть песни, сладостное эхо, И реки, светлые как небеса, И лавролиственных венков прохлада. Перевод В. А. Потаповой 4. TO AUTUMN О Autumn, laden with fruit, and stained With the blood of the grape, pass not, but sit Beneath my shady roof; there thou may'st rest, And tune thy jolly voice to my fresh pipe, And all the daughters of the year shall dance! Sing now the lusty song of fruits and flowers. 'The narrow bud opens her beauties to The sun, and love runs in her thrilling veins; Blossoms hang round the brows of Morning, and Flourish down the bright cheek of modest Eve, Till clust'ring Summer breaks forth into singing, And feather'd clouds strew flowers round her head. "The spirits of the air live on the smells Of fruit; and Joy, with pinions light, roves round The gardens, or sits singing in the trees.' Thus sang the jolly Autumn as he sat; Then rose, girded himself, and o'er the bleak Hills fled from our sight; but left his golden load. 4. К ОСЕНИ Запятнанная кровью винограда, Отягощенная плодами Осень, Мой кров укромный не минуй, настрой Свой голос в лад моей свирели свежей, Чтоб года лучшим дочерям плясать! Спой песню о цветах, плодах и злаках. "Тугой бутон раскрыл светилу полдня Свои красы; по всем прожилкам с дрожью Текла любовь! Цветы венков свисали Над лбом рассвета и зари вечерней Стыдливыми щеками. Разразилось Под перистыми облаками Лето. Воздушных духов кормит сладкий запах Плодов; снует на легких крыльях радость По саду, заливаясь меж ветвей". Так пела Осень у меня в гостях, Но молча за угрюмые холмы Ушла, златую ношу сбросив с плеч. Перевод В. А. Потаповой 5. TO WINTER 'О Winter! bar thine adamantine doors: The north is thine; there hast thou built thy dark Deep-founded habitation. Shake not thy roofs, Nor bend thy pillars with thine iron car.' He hears me not, but o'er the yawning deep Rides heavy; his storms are unchain'd, sheathed In ribbed steel; I dare not lift mine eyes, For he hath rear'd his sceptre o'er the world. Lo! now the direful monster, whose skin clings To his strong bones, strides o'er the groaning rocks: He withers all in silence, and in his hand Unclothes the earth, and freezes up frail life. He takes his seat upon the cliffs, - the mariner Cries in vain. Poor little wretch, that deal'st With storms! - till heaven smiles, and the monster Is driv'n yelling to his caves beneath mount Hecla. 5. К ЗИМЕ Зима, замкни алмазные врата! На Севере уходит в глубь земли Твой мрачный кров. Не сотрясай его, Не гни подпор железной колесницей. Не слышит! Над зияющей бездной Несется тяжело, свой грозный скиптер Воздев и стаю бурь спустив с цепи. Окованы они ребристой сталью. Но чу! Страшилище шагает - кожа Да кости, - а под ним утесы стонут. Вот-вот разденет землю, чтоб морозом Дыханье жизни хрупкой умертвить. Оно садится на скалу. Злосчастный, Со штормом бьется мореход, пока Улыбка небо озарит и рухнет Чудовище в провалы Геклы с воем. Перевод В. А. Потаповой 6. MAD SONG The wild winds weep, And the night is a-cold; Come hither, Sleep, And my griefs unfold: But lo! the morning peeps Over the eastern steeps, And the rustling beds of dawn The earth do scorn. Lo! to the vault Of paved heaven, With sorrow fraught My notes are driven: They strike the ear of night, Make weep the eyes of day; They make mad the roaring winds, And with tempests play. Like a fiend in a cloud, With howling woe After night I do crowd, And with night will go; I turn my back to the east From whence comforts have increas'd; For light doth seize my brain With frantic pain. 6. БЕЗУМНАЯ ПЕСНЯ В клоках небосклон, Студеный и лютый. Коснись меня, Сон, Печали распутай! Но щурится заря, Восток животворя. Щебетание утренних птах Занялось в небесах. И в полог угрюмый, В шатер небоската Летят мои думы, Печалью чреваты, Смущая ночи слух И взоры солнцу застя, И вселяют безумную ярость В бушеванье ненастья. Как морок, плыву И в туче рыдаю. Я ночью живу - Наутро истаю. К востоку спиной повернусь, Приманкой его не прельщусь, Ибо свет обжигает мой мозг, Как расплавленный воск. Перевод А. В. Парина 7. TO THE MUSES Whether on Ida's shady brow, Or in the chambers of the East, The chambers of the sun, that now From ancient melody have ceas'd; Whether in Heaven ye wander fair, Or the green corners of the earth, Or the blue regions of the air Where the melodious winds have birth; Whether on crystal rocks ye rove, Beneath the bosom of the sea Wand'ring in many a coral grove, Fair Nine, forsaking Poetry! How have you left the ancient love That bards of old enjoy'd in you! The languid strings do scarcely move! The sound is forc'd, the notes are few! 7. К МУЗАМ На склонах Иды затененных, В чертогах, что Восток воздвиг, - В покоях, солнцем напоенных, Где песнопений смолк язык, Вы обретаетесь, богини, Иль в небесах, среди миров? Иль в тех слоях, где воздух синий Рождает музыку ветров? Или под лоном вод зеркальных Вы, девять богоравных дев,