вариантов. (Блоковско - Ахматовской идиллии, кстати, не оспариваю, - читателю видней!) Блок не живет со своей женой, а Маяковский живет с чужой. Вячеслав - то-то. Сологуб - то-то. А такой-то - знаете?) Так, не осилив и заглавия - хоть сейчас в биографы! Такой читатель не только не чтит - он не читает. И, не читая, не только относится - судит. К нему и только к нему слово его Пушкина: "И не оспаривай глупца!" Не оспаривать, а выбрасывать за дверь при первом суждении. Есть и критик-чернь. С легкой поправкой в степени безграмотности, о критике-черни то же, что и о читателе-черни. Критик-чернь - тот же читатель-чернь, но - мало - не читающий! - пишущий. О двух типах критиков, являющих современность. О первом - дилетанте - в эмиграции, о втором - справочнике - в Советской России. Кто в эмиграции не пишет критики? "Дать отзыв", "написать рецензию". (Дать отзыв, как будто бы - отозваться? Увы! Дают отзыв, зачастую, вовсе безотзывные, дают то, чего не дано, ничего не дают.) Пишут адвокаты, молодые люди без профессий, немолодые - профессий посторонних, пишут все, пишет публика. Так, на вопрос: кто в эмиграции пишет критику? Ответ: да кто ее не пишет? Отцвела статья, цветет заметка. Отцвела цитата, цветет голословие. Читаю, предположим, о никогда не читанном мною, совсем новом авторе: фигляр. Что порукой? Имя в конце столбца. Но я его никогда не слышала! Или слышала - в другой области. Где же оправдательный матерьял к фигляру или пророку - цитата? Ее нет. Должна верить на слово. Критик-дилетант - накипь на поверхности сомнительного котла (публики). Что в нем варится? Темная вода. Темна и накипь. Все вышесказанное - о критике безымянной, не выдвинувшей, пока, ни одного имени. ("Имя" - не протекция, а дар) Не много радости и от критики именной, бывает даже - именитой. Прискорбная статья академика Бунина "Россия и Инония", с хулой на Блока и на Есенина и явно - подтасованными цитатами (лучше никак, чем так!), долженствующими явить безбожие и хулиганство всей современной поэзии. (Забыл Бунин свою "Деревню", восхитительную, но переполненную и пакостями и сквернословием.) Розовая вода, журчащая вдоль всех статей Айхенвальда. Деланное недоумение 3. Гиппиус, большого поэта, перед синтаксисом поэта не меньшего - Б. Пастернака (не отсутствие доброй воли, а наличность злой). К статьям уже непристойным отношу статьи А. Яблоновского о Ремизове, А. Яблоновскогоо моей "Германии" и А. Черного о Ремизове*. Не сомневаюсь, что перечислила не все. ____________________________- * "Ремизов и эмигрантская критике" Статья, которая еще будет написана. Не мной - так другим. Не сейчас- так через сто лет. (примеч. М. Цветаевой) Примечание Редакции "Благонамеренного": Мнения о писателях не заказаны. Но если признать тон статьи А.А. Яблоновского о Ремизове не исключительным по своему цинизму, то где и в чем наше отличие от проводников марксистской идеологии? Резкое и радостное исключение - суждение о поэтах не по политическому признаку (отсюда - тьма!) - Кн. Д. Святополк-Мирский. Из журналов - весь библиографический отдел "Воли России" и "Своими Путями". Об одном частном случае, для меня загадочном. Критик (наиболее читаемый, любимый и признанный) говорит о чехословацком сборнике "Ковчег". "...Лучше отметим наиболее интересные страницы сборника. К сожалению, для этого надо пройти мимо "Поэмы конца" М. Ц.- поэмы, которой, по крайней мере, пишущий эти строки, просто не понял; думается однако, что и всякий другой будет ее не столько читать, сколько разгадывать, и даже если он окажется счастливее и догадливее нас, то свое счастье он купит ценою больших умственных усилий". Первое, что меня поразило в этом отзыве - кротость. Критик не судит, он только относится. "Я не понял", что это, - суждение? Признание. В чем? В собственной несостоятельности. "Непонятно" - одно, "я не понял" - другое. Прочел и не одобрил - одно. Прочел и не понял - другое. В ответ на первое: почему? В ответ на второе: неужели? Первое - критик. Второе - голос из публики. Некто прочел и не понял, но допускает возможность - в случае другого читателя - большей догадливости и большего счастья. Правда, это счастье будет куплено ценою "больших умственных усилий...". Показательная оговорка. Потрудишься - добудешь, по мне - не стоит. В этом уже не кротость, а, если не злая воля, то явное отсутствие воли доброй. Так может сказать читатель, так не должен говорить критик. Поскольку "не понимаю" - отказ от прав, поскольку "и не пытаюсь понять" - отказ от обязанностей. Первое - кротость, второе - косность. Натыкаясь на известную трудность, критик просто минует вещь. "Не столько читать, сколько разгадывать..." А что есть чтение - как не разгадывание, толкование, извлечение тайного, оставшегося за строками, за пределом слов (Не говоря уже о "трудностях" синтаксиса!) Чтение - прежде всего - сотворчество. Если читатель лишен воображения, ни одна книга не устоит. Воображения и доброй воли к веши. Мне зачастую приходилось слышать такие отзывы от работников в других искусствах: - "Трудно. Хочется отдохнуть, а тут доискивайся, вдумывайся..." Отдохнуть от чего? От труда в своем искусстве. Стало быть, труд в своем искусстве ты признаешь. Ты только не хочешь того же - в моем. Что ж, может быть по-своему и прав. Делай свое, а я буду делать свое. В таких случаях, кстати, всегда сражала реплика "А если я у Вас, серьезного музыканта, в ответ на сонату - трудна! - попрошу вальса, вы что скажете? Я ведь тоже устала от своей работы и тоже хочу отдохнуть". (Чистейшая педагогика!) Человек понимал и, если не читал моих стихов, то во крайней мере чтил мой труд и не просил от меня "легкой музыки". Но это музыкант, работник в звуке. Что же сказать о критике, работнике в том же слове, который, не желая затраты умственных усилий, предоставляет понимать другим? О человеке слова у меня, человека слова, просящем "легких стихов". Формула есть - и давняя. Под ней, со спокойной совестью, может подписаться данный: Тебе поэзия любезна, Приятна, сладостна, полезна, Как летом вкусный лимонад. Лимонада, именно лимонада, хочет от меня (и вообще от поэзии) данный критик. В подтверждение своих слов приведу еще один оборот, уже о другом писателе: "...если бы такой-то делал то-то и то-то, он бы и сам не оказался усталым, и своего читателя ты не утомил, а напротив порадовал бы его кое-где красивыми переплесками слова" (курсив мой). Радовать читателя красивыми переплесками слова не есть цель творчества. Моя цель, когда я сажусь за вещь, не есть радовать никого, ни себя, ни другого, а дать вещь возможно совершеннее. Радость - потом, по свершению. Полководец, открывая бой, не думает ни о лаврах, ни о розах, ни о толпах, - только о бое, и меньше о победе, чем о той или иной позиции, которую нужно взять. Радость потом - и большая. Но и большая усталость. Эту усталость свою, по завершении вещи, я чту. Значит было что перебороть и вещь далась не даром. Значит - стоило давать бой. Ту же усталость чту и в читателе. Устал от моей вещи - значит хорошо читал и - хорошее читал. Усталость читателя - усталость не опустошительная, а творческая. Сотворческая. Делает честь и читателю и мне. К эмигрантскому критику-любителю (этот - не любитель) мы еще вернемся на разительном образце. Обратимся теперь к другому типу критика, утвердившемуся в Сов"етской" России и, естественно, обратному эмигрантскому - критику-справочнику. Такого критика я бы назвала певцом дурного избранничества. Когда в ответ на мое данное, где форма, путем черновиков, преодолена, устранена, я слышу: десять а, восемнадцать о, ассонансы (профессиональных терминов не знаю), я думаю о том, все мои черновые - даром, то есть опять всплыли, то есть созданное опять разрушено. Вскрытие, но вскрытие не трупа, а живого. Убийство. "Г-же Ц., чтобы достичь такого-то эффекта, пришлось сделать то-то и то-то..." Во-первых: как часто - мимо! Во-вторых: кому это нужно - "пришлось", когда это сделано? Читателю? Как внимательный и любознательный читатель отвечу: нет. Писателю? Но раз я это сделала и, предположим, сделала хорошо, зачем мне из чужих уст то, что я знаю из собственного опыта труда? В лучшем случае - повторение, подтверждение. Проверка задачи, которая бесспорно решена. То есть - проформа. Молодым поэтам, может быть? Рецепт для получения известных эффектов? Но назовите мне хотя бы одного крупного поэта, писавшего по чужим (всегда единоличным!) рецептам. (Не единоличных, в творчестве, нет.) Кроме того - "что русскому здорово, то немцу - смерть". Теория у поэта - всегда post factum, вывод из собственного опыта труда, обратный путь по следу. Я это сделал. Как я это сделал? И вот, путем тщательнейшей проверки черновиков, подсчета гласных и согласных, изучения ударений (повторяю, с этим делом не знакома) поэт получает известный вывод, над которым потом и работает и который и преподносит в виде той или иной теории. Но, повторяю, основа каждой новой теории - собственный опыт. Теория, в данном случае, является проверкой, разумом слуха, просто - осознанием слуха. Теория, как бесплатное приложение к практике. Может ли таковая послужить другим? Может, как проверка. Слуховой путь (того же Белого), подтвержденный уже готовым выводом Белого. Отпадает только труд осознания. Все остальное - то же. Короче: писать по- белому - а не по Белому. Писать по- белому, и, если нужно (?) подтверждать Белым. Но это все, что я могу сказать одобрительного о школах стихосложения и методе формального разбора в применении к газетному рынку. Либо труд ученого - и для ученых (теория стиха), либо живое слово - о живом - к живому (критика). Критик-справочник, рассматривающий вещь с точки зрения формальной, минующий что и только видящий как, критик, в поэме не видящий ни героя, ни автора (вместо создано - "сделано") и отыгрывающийся словом "техника" - явление если не вредное, то бесполезное. Ибо: большим поэтам готовые формулы поэтики не нужны, а не больших - нам не нужно. Больше скажу: плодить маленьких поэтов грех и вред. Плодить чистых ремесленников поэзии - плодить глухих музыкантов. Провозгласив поэзию ремеслом, вы втягиваете в нее круги, для нее не созданные, всех тех, кому не дано. "Раз ремесло - почему не я?" Читатель становится писателем, а настоящий читатель, одолеваемый бесчисленными именами и направлениями (чем меньше ценность, тем ярче вывеска), отчаявшись, совсем перестает читать. Поэтические школы (знак века!) - вульгаризация поэзии, а формальную критику я бы сравнила с "Советами молодым хозяйкам". Советы молодым хозяйкам - Советы молодым поэтам. Искусство - кухня. Только бы уменье! Но, для полной параллели, и там и здесь жестокий закон неравенства. Равно тому как неимущий не может вбить в ведро сливок двенадцати дюжин желтков, залив все это четвертной ямайского рома, так и неимущий в поэзии не может выколдовать из себя неимеющегося у него матерьяла - дара. Остаются пустые жесты над пустыми кастрюлями. Единственный справочник: собственный слух и, если уж очень нужно (?) - теория словесности Саводника: драма, трагедия, поэма, сатира, пр. Единственный учитель: собственный труд. И единственный судья: будущее. VII АВТОР И ВЕЩЬ Часто, читая какую-нибудь рецензию о себе и узнавая из нее, что "формальная задача разрешена прекрасно", я задумываюсь: а была ли у меня "формальная задача". Г-жа Ц. захотела дать народную сказку, введя в нее элементы те-то и те-то, и т. д. Я (ударение на я) этого хотела? Нет. Этого я хотела? Нет, да нет же. Я прочла у Афанасьева сказку "Упырь" и задумалась, почему Маруся, боявшаяся упыря, так упорно не сознавалась в ею виденном, зная, что назвать - спастись. Почему вместо да - нет? Страх? Но ведь от страха не только забиваются в постель - и в окно выбрасываются. Нет, не страх. Пусть - и страх, но еще что-то. Страх и что? Когда мне говорят: сделай то-то и ты свободна, и я того-то не делаю, значит я не очень хочу свободы, значит мне несвобода - дороже. А что такое дорогая несвобода между людьми? Любовь. Маруся упыря любила, и потому не называла, и теряла, раз за разом, мать - брата - жизнь. Страсть и преступление, страсть и жертва... Вот - моя задача, когда я бралась за "Молодца". Вскрыть суть сказки, данной в костяке. Расколдовать вещь. А совсем не создать "новую форму" или "народную форму". Вещь написалась, я над ней работала, я слушала каждое слово (не взвешивала - выслушивала!), что работа в этой вещи есть - свидетельством 1) ее, для читателя, незаметность: 2) черновики. Но все это уже - ход вещи, осуществление ее, а не замысел. Как я, поэт, т. е. человек сути вещей, могу обольститься формой? Обольщусь сутью, форма сама придет. И приходит. И не сомневаюсь, что будет приходить. Форма, требуемая данной сутью, подслушиваемая мною слог за слогом. Отолью форму, потом заполню... Да это же не гипсовый слепок! Нет, обольщусь сутью, потом воплощу. Вот поэт. И воплощу (здесь уже вопрос формы) возможно насущнее. Суть и есть форма, - ребенок не может родиться иным! Постепенное выявление черт - вот рост человека и рост творческого произведения. Поэтому, подходить "формально", т. е. рассказывать мне (и зачастую весьма неправильно) мои же черновики - нелепость. Раз есть беловик - черновик (форма) уже преодолен. Чем рассказывать мне, что в данной вещи хотела дать - я, лучше покажи мне, что сумел от нее взять - ты. Народ, в сказке, истолковал сон стихии, поэт, в поэме, истолковал сон народа, критик (в новой поэме!) истолковал сон поэта. Критик: последняя инстанция в толковании снов. Предпоследняя. VIII ЧЕМ ДОЛЖЕН БЫТЬ КРИТИК Бог путей и перекрестков, двуликий бог, смотрящий назад и вперед. Критик: Сивилла над колыбелью: Старик Державин нас отметил И в гроб сходя благословил. Париж, январь 1926 КОММЕНТАРИИ Впервые - в журнале <Благонамеренный" (Брюссель, 1926, э' 2 Март-апрель). Статья - первая значительная работа Цветаевой, посвященная вопросам художественного творчества, главным образом сущности поэтического мастерства и отношениям между поэтом и критиком. Поводом для ее написания явились критические статьи о поэтах в периодических изданиях, в первую очередь работы поэта-акмеиста, одного из "присяжных" критиков русского зарубежья Г. Адамовича (1894-1972). Цветаева выступила против некомпетентного, порой беспринципного суда критика над поэтом, по словам Анастасии Цветаевой, "в корне опровергая право судить сокровенные истоки творчества, не подходя к ним с должными мерками, доказывая, что такой суд потому ошибочен, что не достигает той глубины, где творится художественное произведение" (Октябрь. 1987, Ха 7, с. 185). Чтобы подчеркнуть непоследовательность и противоречивость оценок критика, Цветаева приложила к статье подборку цитат (под общим названием "Цветник") из работ Г. Адамовича. Первый эпиграф взят из глав "Об уединении" книги "Опытов" Мишеля де Монтеня (1572-1592). Сент-Бев Шарль Огюстен (1804-1869) - французский критик и поэт. Выступал против критиков, осуждавших поэтов за отступления от установившихся литературных норм. Относительно оценки его поэзии Цветаева несколько субъективна ("посредственная лирика"). Стихи Сент-Бева в пору расцвета романтизма пользовались большим успехом. Пушкин ("с изумлением") находил у Сент-Бева стихотворения, "исполненные свежести и чистоты" (Пушкин А. С. Полн. собр. соч. М.;Л., 1950. Т. 5.с.178). Г. Адамович... в том же отзыве... - речь идет об обзоре "Литературные беседы" (Звено. Париж, 1925, э 152, 28 декабря), где критик писал:<...я вспомнил появление Цветаевой в Петербурге, в первый год войны, кажется... Цветаева, слегка щуря глаза, дерзко- срывающимся голосом, читала: "Германия, мое безумие! Германия! моя любовь!.." "Вечерний альбом" - первая книга стихов М. Цветаевой (1910). "Крысолов" - поэма М. Цветаевой, написана в 1925 г., опубликована в 1925-1926 гг. в нескольких номерах журнала "Воля России" (Прага). См. также комментарии в т. 1. ...золото Рейна... - Легендарный клад, о котором идет речь в тетралогии Рихарда Вагнера (1813-1883) "Кольцо Нибелунга" (1854). "Золото Рейна" - название первой части. "...не должно сметь..." - цитата из комедии А. С. Грибоедова "Горе от ума" (1824). Стравинский Игорь Федорович (1882-1971) - русский композитор, дирижер. Кокошкин Федор Федорович (1871-1918) - русский общественный деятель. Чабров Алексей Александрович (настоящая фамилия Подгаецкий;1888?-1935?) актер, режиссер. В письме к Эренбургу Цветаева писала: "Чабров - мой приятель, умный, острый... прекрасно понимающий стихи, очень причудливый, любящий всегда самое неожиданное и всегда до страсти!" Сафо - см. комментарии к очерку "Герой труда". ...книга Бальмонта "Горные вершины" - историко-литературное и критическое эссе (1904). Бальмонт Константин Дмитриевич (1867- 1942), русский поэт. Ронсар Пьер де (1524-1585) - французский поэт. В его сборниках "Оды", "Гимны", "Сонеты к Елене" выражены гуманистические идеалы Возрождения. Гельдерлин Иоган Христиан Фридрих (1770-1843) - немецкий поэт- романтик. Заполняя анкету для предполагавшегося издания библиографического словаря русских писателей, Цветаева писала в 1926 г: "Последовательность любимых книг... и поныне: Гейне - Гете - Гельдерлин..." Клейст Генрих фон (1777-1811) - немецкий писатель. В его творчестве иррационально-романтическое сплавлено с жизненной достоверностью и элементами социальной сатиры. "J'e entends des voix..." - слова, приписываемые Жанне д'Арк. За 1917-1922 гг. у меня получилась целая книга... - Речь идет о сборнике "Лебединый стан". При жизни Цветаевой издан не был. Впервые напечатан в 1957 г. в Мюнхене. ...когда писала Тезея... - Цветаева писала "Тезея" в 1923-1924 гг. (см. т. 1). Саул - первый израильский царь (ок. 1070 г. до н. э.). Его царствование в течение 40 лет сопровождалось быстрым политическим развитием страны. Жизнь Саула описана в Первой книге Царств. Замысел Цветаевой написать о Сауле не был осуществлен. "И жить торопится и чувствовать спешит..." - из стихотворения П. А. Вяземского <Первый снег" (1819). ...с 1912 по 1922 г. не напечатала ни одной книги. - Цветаева неточна. В указанный период у нее вышли две книги: "Из двух книг" (1913) и "Версты" (1921). "Молодец" - поэма М. Цветаевой (см. т. 1). ...Наполеон... не томился на Св. Елене...- см. комментарии к очерку "Мать и музыка". Нерон (37-68) - римский император, жестокий, самовлюбленный, развратный. Существует версия, что он поджег Рим, чтобы представить себе картину горящей Трои. Герострат - грек, жаждавший славы, сжег храм Артемиды Эфесской (356 г. до н. э.), чтобы обессмертить свое имя. Надсон Семен Яковлевич (1862-1887) - русский поэт. Вертинский Александр Николаевич (1889-1957) - эстрадный артист, поэт и композитор. ... "Дуэль Пушкина" в витринах. - см. комментарии к очерку "Мой Пушкин". ...партия Германа и партия Ленского. Имеются в виду оперы П.И. Чайковского "Пиковая дама" (1890) и "Евгений Онегин" (1878) ...однотомный Пушкин-Сытин с Пушкиным-ребенком ... - на обложке сытинского издания изображена известная гравюра Е.И. Гейтмана (1822). Сытин Иван Дмитриевич (1851-1934) - русский издатель- просветитель. ..не забыть, в гостиной... Репина - Цветаева ошибается: у Репина нет картины, посвященной дуэли Пушкина. Его известная картина изображала Пушкина читающим стихи на лицейском вечере. Судя по описанию, Цветаева могла иметь в виду картину Н И. Шестопалова (1875- 1954) "Дуэль Пушкина с Дантесом" или картину А. А. Наумова (1840- 1895), которая висела в спальне ее матери (см. очерк "Мой Пушкин" и комментарии к нему). "И долго буду тем народу я любезен..." - Цветаева приводит слова В. А. Жуковского, высеченные на постаменте памятника А. С. Пушкину в Москве. Подлинный пушкинский текст был восстановлен в 1937 г. "Зима. Крестьянин торжествует..." - неточная цитата из романа А. С. Пушкина "Евгений Онегин". "Парус" - стихотворение М. Ю. Лермонтова (1832). .. о Гумилеве в день его расстрела... - поэт Н. С. Гумилев был расстрелян 25 августа 1921 г. по необоснованному обвинению в контрреволюционном заговоре. Вячеслав- Иванов Вячеслав Иванович (1866-1949), русский поэт. Сологуб Федор Кузьмич (настоящая фамилия Тетерников; 1863- 1927) - русский писатель. "И не оспаривай глупца!" - неточно приведенная заключительная строка из стихотворения А. С. Пушкина "Я памятник себе воздвиг нерукокотворный..." (1836). ... "Россия и Инония"...- речь идет о статье И. А. Бунина "Инония и Китеж", опубликованной в газете "Возрождение" (Париж, 1925, 12 октября). Айхенвальд Юлий Исаевич (1872-1928) - известный дореволюционный критик, в 1922 г. выслан из советской России, возглавлял критический отдел берлинской газеты "Руль". Гиппиус Зинаида Николаевна (1869-1945) - русский поэт, критик. С 1920 г. за границей. Яблоновский Александр Александрович (1870-1934) - журналист, постоянный критик и фельетонист газеты "Возрождение". На статью "Поэт о критике" Яблоновский разразился грубым, написанным в оскорбительном тоне фельетоном "В халате" (Возрождение Париж, 1926, 5 мая). Отдельной его статьи о цветаевской "Германии" не обнаружено. Ремизов Алексей Михайлович (1877-1957) - русский писатель. А. Черный - Саша Черный (Гликберг Александр Михайлович; 1880- 1932)-русский поэт. С 1920 г. в эмиграции. Статья-рецензия А. Черного на книгу А. Ремизова "Кукха" была опубликована в "Русской газете" (Париж, 1924, 6 ноября). Святополк-Мирский - см. комментарии к очерку "Мать и музыка". "Воля России" и "Своими путями" - пражские журналы, в которых сотрудничала Цветаева. "...Лучше отметим наиболее интересные страницы сборника ..." - из рецензии Ю. Айхенвальда на альманах "Ковчег" (Руль. Берлин, 1925, 9 декабря). "Ковчег" готовился к печати при непосредственном участии Цветаевой. В нем была напечатана ее "Поэма Конца". Вышел в свет в сентябре 1925 г. в Праге. Саводник Владимир Федорович (1874-1940) - русский советский историк литературы, автор пособий по истории русской литературы Цветаева, по-видимому, имеет в виду книгу Саводника "Краткий курс русской словесности с древнейших времен до конца XVIII в." (1913). Сивилла (греч. миф.) - см. комментарии к очерку "Дом у Старого Пимена". "Старик Державин нас отметил..." - неточная цитата, из восьмой главы романа А. С. Пушкина "Евгений Онегин".