тепло отвечал, что вот да, странно, действительно, никогда не любил охоты. - Ведь жалко же их убивать, чорт возьми, зверей этих! Ведь, например, медведь! (Показал, как медведи сосут водку из бутылки, обняв лапами; как ходят, какие милые, - никогда на человека не нападают, если не тронуть, какие мохнатые...) - Ведь медведь, он удивительно милый человек! О самке дельфина, у которой убили детеныша. Она подплывала к берегу, где он был убит. Она плакала; слезы, как у человека. Невозможно было глядеть на ее морду. Подчас, когда слушаю, смотрю на него, загипнотизированно слежу жесты... и вот так расскажет что-нибудь до конца! - мне хочется сказать ему, чтоб он не говорил сейчас другого, - нельзя, не надо! - солнце, остановись! [235] А он уж ласкает собаку. Собака прыгает к нему на колени. - Да вы что, маленький, что ли? Вы собака старая, зеленая... Собака прижала голову к его груди. Он кормит ее сахаром. - Вы бы пошли, прогулялись... Собака не шла. - А еноты - вот чудно: еноты сидят на деревьях, скатаются шариком, лапами морду закроют... (неуловимым движением скатался весь, показав, как) - и висит на ветке эдакий шар, - не то растение, не то цветок какой-то... Утра в Сивашской степи; прячась за камнем, смотрим, как суслики просыпаются. - Молитва у них, что ли такая... Моление солнцу! Он делает что-то руками, воздушное умывание у лица. - И... свистят... тонко... Там свистнул, тут свистнет... позади, там, здесь... (уж не слова у него, а движения): повел плечами - и нет спинки стула, ухо - туда, сюда, слушает... миг тишины совершенной... Степь! Взлет руки вверх: - Понимаете ли? Хорошо, чорт их совсем побери... - Да, а сусликов ловит лунь. Лунь висит, как подвешенный, в воздухе и качается. - Горький вскинул голову, простер в стороны руки и длинно, медленно качает их. Лицо - напряженной важности, очертания плеч - воздушны, строги, легки... В то мгновенье, когда Горький описал, как ударяет лунь суслика, у него совершенно серьезное - чуть сжатые черты -лицо. Но когда уже суслик мертв и в степи живет трепетной жизнью победы лунь, Горький, сам, конечно, не зная, сказывает его наедине с пищей, так как - тихо - оно и было там, в степи, должно быть. Не руша на бедного хищника его грех. Чертя еле зримый чертеж, гравер тающих линий, он говорит почти восхищенно о том, как деловито, - и в деловитости невинно, - как аккуратно выедает лунь клювом из мертвого черепа мозг. Нам ощутимо слышен этот, после суслика, позднейший степной час, - вот так, в два часа дня, в Сорренто. Олени. - Ночью шли на водопой. И самец кричал. Крик (разноголосо охнул, руки в воздух, и крик, как оленьи рога). Олень стучал по деревьям, давая знать задним, что опасности [236] нет. Потом самка, самец и их теленок остановились, и теленок стал объедать ветку, а отец и мать сторожили. - Замечательно... Он только одно слово сказал, туша им улыбку, но улыбка потушила его. Да, он подолгу жил в степи, раз не мог уйти от сусликов. - Дня четыре вот так (вызывающе и смущенно) гулял! - Когда в Феодосии на стройке железной дороги, - это было в 90-х годах, на виноградниках работал... Это что, работа дешевая, а вот мостили шоссе - это да: 45 коп! Сколько часов? Да сколько хотите! Часов в 9 начнешь - обед свой - и так до часов 9 вечера... а кругом народу сколько хочешь, ждут, когда кто-нибудь упадет или заболеет, смотрят сверху, бегут радостно! (Показал, как хватаются за кирку, как потирают руки...). Он никогда не снизойдет морализировать. Дышит и с лунем, и с сусликом. И в юности никого не учил. А только молча, порой, когда этого требовала минута, пускал в ход исступленные кулаки (за разбитую на его глазах ночным сторожем об камень кошку). Четко, за описанием брызнувшей крови: - Ну что было делать? Мы катались, как два пса, по двору... (В людях). ========== Ночь. Давно смолкла внизу музыка. Дом спит. Запер дверь на террасу и пошел нас проводить на лестницу. Последняя ночь в Сорренто! У дверей Минервы в черной ночи с желтыми звездами, рассыпанными по мысу Сорренто, мы еще долго говорили о нем. - Ну, что, - сказал мне мой друг, - видите, я был прав... А вы говорили - сухой, холодный... и насколько он больше Толстого! Разве можно сравнивать! Это - музыка, а не человек... ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ Прощайте Сорренто, Капри, Кастелламаре, Торре дель Греко, Помпея, где были вчера, - едем? Лиловое небо. Везувий, из Сорренто видимый в этой лиловости только порой и туманно, оживает тяжелой горой. [237] Наступает на нас. Мы летим ему под ноги. На нем широкие пласты солнца. В его складках что-то от слона. Небо жжет жарче. Когда это солнце сядет, я буду опять мчаться. И Везувий снова станет туманом... Вчера друг Горького, художник (простились, остался в Сорренто) мне рассказал о том, что, если ехать вдоль берегов, можно, порой, при очень тихом море увидеть под водой мраморные лестницы, колонны, целые куски древних жилищ. Здесь были бани такого-то императора, там - знаменитая вилла... Землетрясения необычайно изменяют берег. Здесь, говорят, некогда был кратер; вон та цепь островов - его противоположный край. Все, что сейчас (до островов) вода -было огнем вулкана?.. Время от времени море выкидывает остатки былой культуры: статуи, амфоры. Их порой расшибает о скалы, но случается, что дар моря кинут волной на отлогом месте, -тогда люди собираются вокруг сокровища, мокрого и немого, тысячелетия пробывшего под водой. Так героическими раскопками Помпеи и Геркуланума из окаменевшего огня и беспечной прихотью волн пополняются залы музея в Неаполе. Горький не может говорить спокойно об этих музеях. Ради них, ради радости показать их еще раз, он нарушил ход своих рабочих дней, - он едет с нами показать нам Неаполь. ========== Стройная, легкая, повторяю, юношеская фигура Горького в черном и в черной шляпе - на фоне стен картинной галлереи. За огромным окном - жара. Прохладные анфилады скульптурных зал. В ответ на мой вопрос о последовательности в его отношении искусств (впрочем, с оговоркой, что вообще такое деление искусственно): 1) музыка, 2) слово, 3) живопись, 4) скульптура. Канова35 - изумительный скульптор. Великолепен памятник Колеона Вероккио36. Роден37 - гениален (Мыслитель, Граждане Кале). Коненков38 - замечателен. - Голубкина39 - талант крупный. Женщина - бессребреница, но - да это всегда было - говорила в лицо неприятности. И всегда было у нее хорошее самоуважение. А ее старуха голая - такая безобразная, что, ну, прямо некуда ее поставить. Так и осталась у нее в мастерской. [238] Смотрим любимые его вещи: Геркулес, держащий яблоко, и недавно выкинутая морем у чьей-то виллы статуя юной женщины изумительной работы (и все воспетые чудеса Неаполитанского музея). Мы осматриваем их залу за залой, этаж за этажом. Фрески Помпеи, макеты помпейских домов; гипсовые отливы в судорогах застывших тел. Худенькое, скорченное тельце двухтысячелетней собаки: ее остренькая мордочка задыхается, как в те дни, хотя сам скелет давно рассыпался в прах. (Секрет Фиорелли, попробовавшего наливать гипсом встречавшиеся под киркой пустоты.) А над гипсовым оттиском предсмертных страданий, на непотускневшей кирпичного цвета фреске летит - легчайшим движением - некая, быть может, Фортуна. Сыпля цветы. Прозрачный край ее покрывала четок, вынутый из-под пепла, и серебрян, как стрекозиное крыло. Горький молчит. Это - еще раз - все тот же его миг, миг, когда отводишь глаза, когда не даешь слезам завладеть глазами и горлом. Выходя из прохлады музея в горячую печь двора, помню сказал: - Синьорелли40 я ставлю очень высоко. ========== Ко мне подошла женщина. Тихо по-русски: - Скажите, это не Горький? - Это Горький. И не сказала ему, чтобы не портить ему дня. Он так любит музей и так не любит быть замеченным. Пошли в Аквариум (музей подводной жизни). Чудеса моря медленно плыли, сияя, как чудовищные огни. Одно даже сияло. Покормили кого-то из них. Знаток Горький, любовно поясняя, показывает нам пушистость живых тычинок, пухлые масляные стволы, кораллообразные ветви, и на дне - жемчужную тишину. - Можно ли словами описать это, думаю я, можно ли найти название для каждого из этих явлений, для всех разновидностей? Передать. Нет, нельзя: потому что сквозь все это - вода... - Нет, не вода, а жизнь! Это я поняла спустя полчаса, когда мы попали во второе отделение музея подводной жизни: здесь были те же чудеса, - но неподвижные. Текучесть в [239] лице спирта или других растворов тоже проницала каждый гриб и стебель. Цвета чудовищных рыб были все так же сумасшедше красивы. Но ничто не колыхалось, не плыло, стеклянный стебель был холоден, и мутный глаз не смотрел на нас, пробуждаясь из толщи сна. ========== Сидим в ресторанчике тетки Терезы, у самой воды. Мой последний час. Рыбачьи лодки. Остро пахнет морем. Зеркальная, пылающая гладь гаснет вдали от неба. - Нет, у меня нет привязанности к одному месту. Уж не тянет меня ни в Тифлис, ни в Царицын, ни в Нижний. На Украине жил - был украинцем. Приехал в 1906 г. на Капри, так понравилось, что остался. Горькому подали осьминога. Нам - макароны. Пили Лакрима Кристи41. Три музыканта гремели свою струнную красу. Горький говорил, что любит это место на Санта-Лючия, потому что тут собираются самые разные люди, тут по-настоящему демократично. И мальчишки - понимаете ли, такие хо`ро`шие мальчишки. Настоящие. Рассказ о том, как однажды в распоряжении городского совета в Неаполе осталось несколько тысяч франков - собрались, чтобы решить, на что употребить деньги: основать школу или сделать грандиозную иллюминацию. Большинством голосов прошла иллюминация. Он говорит о том, как итальянцы любят оригинальное в человеке, окружают и смотрят. - Хорошо, знаете, так смотрят. О том, как ведут себя немцы, когда кто-нибудь не таков, как они. Плохо одет, например: они просто не видят: идет на человека, никого перед ним нет. Как один его знакомый в Париже стал резать спаржу, которую принято не резать (французы - молодцы!), несмотря на то, что они держатся этих правил приличия, музыканты только на миг приостановили музыку, лакей отвернулся, взглянул в окно, и все сделали вид, что другим заняты. Торговец поднес книги. Горький купил том Пушкина. Другой, с мелочами, предложил моему другу крошечную черепаховую мандалину. - А она играет? [240] - Сейчас - нет, - сказал Горький, - когда подрастет. Что-то нынче Везувий сильно дымится. Вечером, наверное, будет окрашен огнем. ========== Легкая, высокая, с впалой грудью и прямыми плечами фигура в черном костюме (непривычно): дома ходит в английской рубашке за пояс, в русской его не видала, и в широкополой черной шляпе, эта сухонькая, угловатая и в угловатости грациозная фигура на фоне бледного, подавляющего здесь все Визувия, на фоне раскаленного неба, помпейских музейных зал, зеркальной набережной Санта-Лючия, - стоит предо мною теперь точно так, как когда-то стояла в детстве, в этой же широкополой шляпе, на фоне московского осеннего окна, в день расправы со студентами. Этот день никогда не забуду и не могу его описать. ========== Сто`лбцы. Игрушечно-чинный вокзал, маленькие пограничные станции. Это последний кусочек Запада. Последние его атрибуты в виде узора иностранных газет: польских, французских, немецких, блистающие стопочки швейцарского шоколада... дорожные зеркальца, стаканчики, карнэ, чудо-карандаши, виды Уяздовской аллеи... Таможенный осмотр кончен. Чиновники с блестящими пуговицами, в каскетках совершили свой долг. В Варшаве у билетной кассы я получила удивленный отказ: билет до Москвы? Билет выдается только до Сто`лбцов, от Сто`лбцев берешь билет до Негорелого, в Негорелом уже в русской кассе получаешь билет до Москвы. Глухой гул. Поезд. Носильщик берет вещи. Был ветер, хлестал дождь, когда поезд с несколькими пассажирами замедлил ход у последней польской сторожки. В поле было темно. Здесь сошли все польские железнодорожные служащие, кроме машиниста и кондуктора. Они доезжают до самых границ легендарного ада, они обжигаются об его ворота. Таков долг службы. Эти последние минуты я еще во власти Запада. Еще мой паспорт - иностранен. Еще я - пани (Должно быть, совсем безумная, в эту страшную неведомую страну!) В молчании со мной кондуктора - что-то стеклянное. Стоя у окна, я стараюсь за его плечом различить, что за окном. Слева замигали огни. Негорелое. [241] 1930 Комментарии Публикуемый текст воспроизводит то, что было напечатано в 1930 г. в журнале Новый мир No 8-9. Он был положен в основу позднейшей публикации в книге Воспоминаний под названием Поездка к Горькому. Минимальные изменения касаются допущенных тогда случайных ошибок. Слова Сергей Ценский теперь исправлены на Сергеев-Ценский, название В степи - Степь и др. Фамилия автора публикаций в Новом мире - А. Мейн. Это - псевдоним А. И. Цветаевой: девичья фамилия ее матери Марии Александровны Цветаевой. Разметка пагинации дана в квадратных скобках. Номера страниц соответствуют окончанию страницы. Комментарии Ю. М. Каган. * * * 1. Екатерина Павловна Пешкова (урожденная Волжина, 1876-1965) - общественная деятельница, литератор; первая жена Максима Горького, мать его сына Макса и дочери Кати. Вела очень важную работу в Политическом Красном Кресте. Сестры Цветаевы относились к ней с обожанием с детских лет, когда во время смертельной болезни своей матери они жили в Ялте. Через много лет, в 1927 г., Екатерина Павловна по просьбе Горького помогала А. И. Цветаевой поехать к нему в гости в Италию. Е. П. Пешковой посвящено стихотворение М.Цветаевой У гробика. 2. Дикая утка и Чайка - пьесы Г. Ибсена и А. Чехова, шедшие в Московском Художественном театре. Дикая утка в 1901 г., Чайка с громадным успехом в сезон 1898-1899 гг. 3. Скиталец Степан Гаврилович (настоящая фамилия - Петров, 1869-1941) - писатель, друг Л. Андреева. 4. Андреев Леонид Николаевич (1871-1919) - писатель. Известно, что он плохо отзывался о книге А. И. Цветаевой Дым, дым и дым.... М.Цветаева считала Л. Андреева сплошь мозговым. 5. Потонувший колокол - драма в стихах немецкого писателя Герхарта Гауптмана (1862-1946). 6. суд над Сакко и Ванцетти - участники рабочего движения Н. Сакко и Б.В анцетти были казнены в 1920 г. на основании недоказанного обвинения в убийстве. Эта казнь вызвала протест во всем мире. 7. Бабель Исаак Эммануилович (1894-1941) - русский писатель; был арестован и расстрелян. 8. Форш Ольга Дмитриевна (1873-1961) - русская писательница. 9. Сергеев-Ценский (Сергеев Сергей Николаевич, 1875-1958) - русский писатель. 10. Пастернак Борис Леонидович (1890-1960) - русский поэт и писатель. Лауреат Нобелевской премии 1958 г. Многолетний близкий друг сестер Цветаевых. Поэма Высокая болезнь была посвящена Анастасии Цветаевой. Когда она была репрессирована, Пастернак посылал ей письма и деньги. На Воспоминания отозвался восторженно. 11. Садовской Борис Викторович (1881-1952) - поэт и прозаик. В 1941 г. перед отъездом из Москвы в эвакуацию Марина Цветаева оставила Б. Садовскому свои книги, которые не сохранились. Больной, парализованный, полунищий, он, по-видимому, вынужден был их продавать. 12. Фет Афанасий Афанасьевич (1820-1892) - поэт. Обозначение возраста указывает здесь не точное число лет, а старость. 13. Апухтин Алексей Николаевич (1840-1893) - поэт. 14. Лесков Николай Семенович (1831-1895) - писатель. 15. Соловьев Владимир Сергеевич (1853-1900) - философ, поэт, публицист, критик. 16. Шлейермахер Фридрих Даниэль Эрнст (1768-1834) - немецкий философ, богослов и общественный деятель. Его учение во многом было близко к учению Спинозы. В. Соловьев отрицал влияние на него Шлейермахера. 17. Шмидт Анна Николаевна (1851/53-1905) - создала мистическую систему, в соответствии с которой считала себя Софией-Премудростью Божией, а В. С. Соловьева - Христом и своим женихом. Полагают, что в издании книги Из рукописей Л. Н. Шмидт с письмами к ней В. С. Соловьева (М. 1916) принимали участие С. Н. Булгаков и П. А. Флоренский. 18. Боткин Василий Петрович (1812-1869) - писатель, критик, искусствовед. Письма из Испании - (1847-1847). 19. Слепцов Василий Алексеевич (1836-1878) - русский писатель. 20. В той части Воспоминаний, которая посвящена Горькому, после суждений о Гете и Ломоносове, Пушкине и Гете идет его рассуждение о стихах Марины Цветаевой. В публикуемом здесь тексте 1930 г. А. И. Цветаева это рассуждение опускает. М.И.Цветаева жила в эмиграции - ее имя в СССР не разрешалось упоминать в печати. Это же касается упоминаний друга, с которым А. И. Цветаева была у Горького в Сорренто. Это весьма примечательный человек и поэт, репрессированный и расстрелянный потом Борис Михайлович Зубакин (1894-1938), оказавший большое влияние на А. И. Цветаеву. В 4-ом издании своих Воспоминаний после реабилитации Б. М. Зубакина А. И. Цветаева называет его имя полностью. 21. Франс Анатоль (Анатоль Франсуа Тибо) (1844-1924) - французский писатель. 22. баллада о Редингской тюрьме (1898) - произведение английского писателя Оскара Уайлда (1854-1900). 23. Йеста Берлинг Лагерлеф - речь идет о романе Сага о Йесте Берлинге (1891) шведской писательницы Сельмы Оттилии Лувисы Лагерлеф (1858-1940). Этот роман - одна из любимейших книг М.Цветаевой. 24. Шоу Джордж Бернард (1856-1950) - английский драматург и общественный деятель. 25. Тимоша - домашнее имя снохи Горького Пешковой Надежды Алексеевны (1901-1971). 26. своего приемного сына - Пешков Зиновий Алексеевич (Зиновий Михайлович Свердлов, 1884-1966) был не усыновлен, а крещен Горьким (принятие православия требовалось для поступления в филармоническое училище). 27. Купер Джеймс Фенимор (1789-1851) - американский писатель. 28. Рид Томас Манн (1818-1883) - английский писатель, автор авантюрно-приключенческих романов. 29. Куприн Александр Иванович (1870-1938) - русский писатель. 30. скриттури - писатели (итал.) 31. Тиберий (42 г. до н.э. - 37 н.э.) - римский император. 32. Шагал Марк (1887-1985) - французский художник родом из России (Витебск). 33. Андреев-Бурлак Василий Николаевич (1843-1888) - мастер художественного чтения, один из организаторов Первого товарищества русских актеров (1883). 34. Стрельская Варвара Васильевна (1838-1915) - актриса. С 1857 г. играла в Александрийском театре. 35. Канова Антонио (1757-1822) - итальянский скульптор. 36. Вероккио (Верроккьо) Андреа (1435/35-1488) - итальянский скульптор. Памятник кондотьеру Коллеони в Венеции. 37. Роден Огюст (1840-1917) - французский скульптор. 38. Коненков Сергей Тимофеевич (1874-1971) - скульптор. 39. Голубкина Анна Семеновна (1864-1927) - скульптор. 40. Синньорелли Лука (1445/50-1523) - итальянский живописец. Отличался изображением резких, порывистых движений. 41. Лакрима Кристи - название вина Слеза Христова. (лат.) *. Дом, где живет великий писатель Максим Горький (итал.). **. Сидел (нем.). За участливое отношение к моей работе приношу глубокую благодарность Г. И. Медзмариашвили и |Л. Н. Родовой|. Ю. М. Каган