чала". ПЕСНЬ ТРИДЦАТАЯ 1 Примерно за шесть тысяч миль пылает От нас далекий час шестой, и тень Почти что к плоскости земля склоняет, 4 Когда небес, для нас глубинных, сень Становится такой, что луч напрасный Часть горних звезд на эту льет ступень; 7 По мере приближения прекрасной Служанки солнца, меркнет глубина От славы к славе, вплоть до самой ясной. 10 Так празднество, чьи вьются пламена, Объемля Точку, что меня сразила, Вмещаемым как будто вмещена, 13 За мигом миг свой яркий свет гасило; Тогда любовь, как только он погас, Вновь к Беатриче взор мой обратила. 16 Когда б весь прежний мой о ней рассказ Одна хвала, включив, запечатлела, Ее бы мало было в этот раз. 19 Я красоту увидел, вне предела Не только смертных; лишь ее творец, Я думаю, постиг ее всецело. 22 Здесь признаю, что я сражен вконец, Как не бывал сражен своей задачей, Трагед иль комик, ни один певец; 25 Как слабый глаз от солнца, не иначе, Мысль, вспоминая, что за свет сиял В улыбке той, становится незрячей. 28 С тех пор как я впервые увидал Ее лицо здесь на земле, всечасно За ней я в песнях следом поспевал; 31 Но ныне я старался бы напрасно Достигнуть пеньем до ее красот, Как тот, чье мастерство уже не властно. 34 Такая, что о ней да воспоет Труба звучней моей, не столь чудесной, Которая свой труд к концу ведет: 37 "Из наибольшей области телесной, - Как бодрый вождь, она сказала вновь, - Мы вознеслись в чистейший свет небесный, 40 Умопостижный свет, где все - любовь, Любовь к добру, дарящая отраду, Отраду слаще всех, пьянящих кровь. 43 Здесь райских войск увидишь ты громаду, И ту, и эту рать; из них одна Такой, как в день суда, предстанет взгляду". 46 Как вспышкой молнии поражена Способность зренья, так что и к предметам. Чей блеск сильней, бесчувственна она, - 49 Так я был осиян ярчайшим светом, И он столь плотно обволок меня, Что все исчезло в озаренье этом. 52 "Любовь, от века эту твердь храня, Вот так приветствует, в себя приемля, И так свечу готовит для огня". 55 Еще словам коротким этим внемля, Я понял, что прилив каких-то сил Меня возносит, надо мной подъемля; 58 Он новым зреньем взор мой озарил, Таким, что выдержать могло бы око, Какой бы яркий пламень ни светил. 61 И свет предстал мне в образе потока, Струистый блеск, волшебною весной Вдоль берегов расцвеченный широко. 64 Живые искры, взвившись над рекой, Садились на цветы, кругом порхая, Как яхонты в оправе золотой; 67 И, словно хмель в их запахе впивая, Вновь погружались в глубь чудесных вод; И чуть одна нырнет, взлетит другая. 70 "Порыв, который мысль твою влечет Постигнуть то, что пред тобой предстало, Мне тем милей, чем больше он растет. 73 Но надо этих струй испить сначала, Чтоб столь великой жажды зной утих". Так солнце глаз моих, начав, сказало; 76 И вновь: "Река, топазов огневых Взлет и паденье, смех травы блаженный - Лишь смутные предвестья правды их. 79 Они не по себе несовершенны, А это твой же собственный порок, Затем что слабосилен взор твой бренный". 82 Так к молоку не рвется сосунок Лицом, когда ему порой случится Проспать намного свой обычный срок, 85 Как устремился я, спеша склониться, Чтоб глаз моих улучшить зеркала, К воде, дающей в лучшем утвердиться. 88 Как только влаги этой испила Каемка век, река, - мне показалось, - Из протяженной сделалась кругла; 91 И как лицо, которое скрывалось Личиною, - чуть ложный вид исчез, Становится иным, чем представлялось, 94 Так превратились в больший пир чудес Цветы и огоньки, и я увидел Воочью оба воинства небес. 97 О божий блеск, в чьей славе я увидел Всеистинной державы торжество, - Дай мне сказать, как я его увидел! 100 Есть горний свет, в котором божество Является очам того творенья, Чей мир единый - созерцать его; 103 Он образует круг, чьи измеренья Настоль огромны, что его обвод Обвода солнца шире без сравненья. 106 Его обличье луч ему дает, Верх озаряя тверди первобежной, Чья жизнь и мощь начало в нем берет. 109 И как глядится в воду холм прибрежный, Как будто чтоб увидеть свой наряд, Цветами убран и травою нежной, 112 Так, окружая свет, над рядом ряд, - А их сверх тысячи, - в нем отразилось Все, к высотам обретшее возврат. 115 Раз в нижний круг такое бы вместилось Светило, какова же ширина Всей этой розы, как она раскрылась? 118 Взор не смущали глубь и вышина, И он вбирал весь этот праздник ясный В количестве и в качестве сполна. 121 Там близь и даль давать и брать не властны: К тому, где бог сам и один царит, Природные законы непричастны. 124 В желть вечной розы, чей цветок раскрыт И вширь, и ввысь и негой благовонной Песнь Солнцу вечно вешнему творит, 127 Я был введен, - как тот, кто смолк, смущенный, - Моей владычицей, сказавшей: "Вот Сонм, в белые одежды облеченный! 130 Взгляни, как мощно град наш вкруг идет! Взгляни, как переполнены ступени И сколь немногих он отныне ждет! 133 А где, в отличье от других сидений, Лежит венец, твой привлекая глаз, Там, раньше, чем ты вступишь в эти сени, 136 Воссядет дух державного средь вас Арриго, что, Италию спасая, Придет на помощь в слишком ранний час. 139 Так одуряет вас корысть слепая, Что вы - как новорожденный в беде, Который чахнет, мамку прочь толкая. 142 В те дни увидят в божием суде Того, кто явный путь и сокровенный С ним поведет по-разному везде. 145 Но не потерпит бог, чтоб сан священный Носил он долго; так что канет он Туда, где Симон волхв казнится, пленный; 148 И будет вглубь Аланец оттеснен". ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ 1 Как белой розой, чей венец раскрылся, Являлась мне святая рать высот, С которой агнец кровью обручился; 4 А та, что, рея, видит и поет Лучи того, кто дух ее влюбляет И ей такою мощной быть дает, 7 Как войско пчел, которое слетает К цветам и возвращается потом Туда, где труд их сладость обретает, 10 Витала низко над большим цветком, Столь многолистным, и взлетала снова Туда, где их Любви всевечный дом. 13 Их лица были из огня живого, Их крылья - золотые, а наряд Так бел, что снега не найти такого. 16 Внутри цветка они за рядом ряд Дарили миром и отрадой пыла, Которые они на крыльях мчат. 19 То, что меж высью и цветком парила Посереди такая густота, Ни зрению, ни блеску не вредило; 22 Господня слава всюду разлита По степени достоинства вселенной, И от нее не может быть щита. 25 Весь этот град, спокойный и блаженный, Полн древнею и новою толпой, Взирал, любя, к одной мете священной. 28 Трехликий свет, ты, что одной звездой Им в очи блещешь, умиротворяя, Склони свой взор над нашею грозой! 31 Раз варвары, пришедшие из края, Где с милым сыном в высях горних стран Кружит Гелика, день за днем сверкая, 34 Увидев Рим и как он в блеск убран, Дивились, созерцая величавый Над миром вознесенный Латеран, - 37 То я, из тлена в свет небесной славы, В мир вечности из времени вступив, Из стен Фьоренцы в мудрый град и здравый, 40 Какой смущенья испытал прилив! Душой меж ним и радостью раздвоен, Я был охотно глух и молчалив. 43 И как паломник, сердцем успокоен, Осматривает свой обетный храм, Надеясь рассказать, как он устроен, - 46 Так, в ярком свете дав блуждать очам, Я озирал ряды ступеней стройных, То в высоту, то вниз, то по кругам. 49 Я видел много лиц, любви достойных, Украшенных улыбкой и лучом, И обликов почтенных и спокойных. 52 Когда мой взор, все обошед кругом, Воспринял общее строенье Рая, Внимательней не медля ни на чем, 55 Я обернулся, волей вновь пылая, И госпожу мою спросить желал О том, чего не постигал, взирая. 58 Мне встретилось не то, что я искал; И некий старец в ризе белоснежной На месте Беатриче мне предстал. 61 Дышали добротою безмятежной Взор и лицо, и он так ласков был, Как только может быть родитель нежный. 64 Я тотчас: "Где она?" - его спросил; И он: "К тебе твоим я послан другом, Чтоб ты свое желанье завершил. 67 Взглянув на третий ряд под верхним кругом, Ее увидишь ты, еще светлей, На троне, ей суждением по заслугам". 70 Я, не ответив, поднял взоры к ней, И мне она явилась осененной Венцом из отражаемых лучей. 73 От области, громами оглашенной, Так отдален не будет смертный глаз, На дно морской пучины погруженный, 76 Как я от Беатриче был в тот час; Но это мне не затмевало взгляда, И лик ее в сквозной среде не гас. 79 "О госпожа, надежд моих ограда, Ты, чтобы помощь свыше мне подать, Оставившая след свой в глубях Ада, 82 Во всем, что я был призван созерцать, Твоих щедрот и воли благородной Я признаю и мощь и благодать. 85 Меня из рабства на простор свободный Они по всем дорогам провели, Где власть твоя могла быть путеводной. 88 Хранить меня и впредь благоволи, Дабы мой дух, отныне без порока, Тебе угодным сбросил тлен земли!" 91 Так я воззвал; с улыбкой, издалека, Она ко мне свой обратила взгляд; И вновь - к сиянью Вечного Истока. 94 И старец: "Чтоб свершился без преград Твой путь, - на то и стал с тобой я рядом, Как мне и просьба и любовь велят, - 97 Паря глазами, свыкнись с этим садом; Тогда и луч божественный смелей Воспримешь ты, к нему взлетая взглядом. 100 Владычица небес, по ком я всей Горю душой, нам всячески поможет, Вняв мне, Бернарду, преданному ей". 103 Как тот, кто из Кроации, быть может, Придя узреть нерукотворный лик, Старинной жаждой умиленье множит 106 И думает, чуть он пред ним возник: "Так вот твое подобие какое, Христе Исусе, господи владык!" - 109 Так я взирал на рвение святое Того, кто, окруженный миром зла, Жил, созерцая, в неземном покое. 112 "Сын милости, как эта жизнь светла, Ты не постигнешь, если к горней сени, - Так начал он, - не вознесешь чела. 115 Но если взор твой минет все ступени, Он в высоте, на троне, обретет Царицу этих верных ей владений". 118 Я поднял взгляд; как утром небосвод В восточной части, озаренной ало, Светлей, чем в той, где солнце западет, 121 Так, словно в гору движа из провала Глаза, я увидал, что часть каймы Все остальное светом побеждала. 124 И как сильнее пламень там, где мы Ждем дышло. Фаэтону роковое, А в обе стороны - все больше тьмы, 127 Так посредине пламя заревое Та орифламма мирная лила, А по краям уже не столь живое. 130 И в той средине, распластав крыла, - Я видел, - сонмы ангелов сияли, И слава их различною была. 133 Пока они так пели и играли, Им улыбалась Красота, дая Отраду всем, чьи очи к ней взирали. 136 Будь даже равномощна речь моя Воображенью, - как она прекрасна, И смутно молвить не дерзнул бы я. 139 Бернард, когда он увидал, как властно Сковал мне взор его палящий пыл, Свои глаза к ней устремил так страстно, 142 Что и мои сильней воспламенил. ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ 1 В свою отраду вникший созерцатель Повел святую речь, чтоб все сполна Мне пояснить, как мудрый толкователь: 4 "Ту рану, что Марией сращена, И нанесла, и растравила ядом Прекрасная у ног ее жена. 7 Под ней Рахиль ты обнаружишь взглядом, Глаза ступенью ниже опустив, И с ней, как видишь, Беатриче рядом. 10 Вот Сарра, вот Ревекка, вот Юдифь, Вот та, чей правнук, обращаясь к богу, Пел "Miserere", скорбь греха вкусив. 13 Так, от порога нисходя к порогу, Они идут, как я по лепесткам Цветок перебираю понемногу. 16 И ниже, от седьмого круга к нам, Еврейки занимают цепь сидений, Расчесывая розу пополам. 19 Согласно с тем, как вера поколений Взирала ко Христу, они - как вал, Разъемлющий священные ступени. 22 Там, где цветок созрел и распластал Все листья, восседает сонм, который Пришествия Христова ожидал. 25 Там, где пустые врублены просторы В строй полукружий, восседают те, Чьи на Христе пришедшем были взоры. 28 Престол царицы в дивной высоте И все под ним престолы, как преграда, Их разделяют по прямой черте. 31 Напротив - Иоанн вершина ряда, Всегда святой, пустынник, после мук Два года пребывавший в недрах Ада; 34 Раздел здесь вверен цепи божьих слуг, Франциску, Бенедикту, Августину И прочим, донизу, из круга в круг. 37 Измерь же провидения пучину: Два взора веры обнимает сад, И каждый в нем заполнит половину. 40 И знай, что ниже, чем проходит ряд, Весь склон по высоте делящий ровно, Не ради собственных заслуг сидят, 43 А по чужим, хотя не безусловно; Здесь - души тех, кто взнесся к небесам, Не зная, что - похвально, что - греховно. 46 Ты в этом убедиться можешь сам, К ним обратив прилежней слух и зренье, По лицам их и детским голосам. 49 Но ты молчишь, тая недоуменье; Однако я расторгну узел пут, Которыми тебя теснит сомненье. 52 Простор державы этой - не приют Случайному, как ни скорбей, ни жажды, Ни голода ты не увидишь тут; 55 Затем что все, здесь зримое, однажды Установил незыблемый закон, И точно пригнан к пальцу перстень каждый. 58 И всякий в этом множестве племен, Так рано поспешивших в мир нетленный, Не sine causa разно наделен. 61 Царь, чья страна полна такой блаженной И сладостной любви, какой никак Не мог желать и самый дерзновенный, - 64 Творя сознанья, радостен и благ, Распределяет милость самовластно; Мы можем только знать, что это так. 67 И вам из книг священных это ясно, Где как пример даны два близнеца, Еще в утробе живших несогласно. 70 Раз цвет волос у милости Творца Многообразен, с ним в соотношенье Должно быть и сияние венца. 73 Поэтому на разном возвышенье Не за дела награда им дана: Все их различье - в первом озаренье. 76 В первоначальнейшие времена Душа, еще невинная, бывала Родительскою верой спасена. 79 Когда времен исполнилось начало, То мальчиков невинные крыла Обрезание силой наделяло. 82 Когда же милость миру снизошла, То, не крестясь крещением Христовым, Невинность вверх подняться не могла. 85 Теперь взгляни на ту, чей лик с Христовым Всего сходней; в ее заре твой взгляд Мощь обретет воззреть к лучам Христовым". 88 И я увидел: дождь таких отрад Над нею изливала рать святая, Чьи сонмы в этой высоте парят, 91 Что ни одно из откровений Рая Так дивно мне не восхищало взор, Подобье бога так полно являя. 94 И дух любви, низведший этот хор, Воспев: "Ave, Maria, gratia plena!", - Свои крыла пред нею распростер. 97 Все, что гласит святая кантилена, За ним воспев, еще светлей процвел Блаженный град, не ведающий тлена. 100 "Святой отец, о ты, что снизошел Побыть со мной, покинув присужденный Тебе от века сладостный престол, 103 Кто этот ангел, взором погруженный В глаза царицы, что слетел сюда, Любовью, как огнем, воспламененный?" 106 Так, чтоб узнать, я вопросил тогда Того, чей лик Марией украшаем, Как солнцем предрассветная звезда. 109 "Насколько дух иль ангел наделяем Красой и смелостью, он их вместил, - Мне был ответ. - Того и мы желаем; 112 Ведь он был тот, кто с пальмой поспешил К владычице, когда наш груз телесный Господень сын понесть благоволил. 115 Но предприми глазами путь, совместный С моею речью, обходя со мной Патрициев империи небесной. 118 Те два, счастливей, чем любой иной, К Августе приближенные соседи, - Как бы два корня розы неземной. 121 Левей - источник всех земных наследий, Тот праотец, чей дерзновенный вкус Оставил людям привкус горькой снеди; 124 Правее - тот, кем утвержден союз Христовой церкви, старец, чьей охране Ключи от розы вверил Иисус. 127 Тот, кто при жизни созерцал заране Дни тяжкие невесты, чей приход Гвоздями куплен и копьем страданий, - 130 Сел рядом с ним; а рядом с первым - тот, Под чьим вожденьем жил, вкушая манну, Строптивый, черствый и пустой народ. 133 Насупротив Петра ты видишь Анну, Которая глядит в дочерний лик, Глаз не сводя, хоть и поет "Осанну"; 136 А против старшины домовладык Сидит Лючия, что тебя спасала, Когда, свергаясь, ты челом поник. 139 Но мчится время сна, и здесь пристало Поставить точку, как хороший швей, Кроящий скупо, если ткани мало; 142 И к Пралюбви возденем взор очей, Дабы, взирая к ней, ты мог вонзиться, Насколько можно, в блеск ее лучей. 145 Но чтобы ты, в надежде углубиться, Стремя крыла, не отдалился вспять, Нам надлежит о милости молиться, 148 Взывая к той, кто милость может дать; А ты сопутствуй мне своей любовью, Чтоб от глагола сердцем не отстать". 151 И, молвив, приступил к молитвословью. ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ 1 Я дева мать, дочь своего же сына, Смиренней и возвышенней всего, Предъизбранная промыслом вершина, 4 В тебе явилось наше естество Столь благородным, что его творящий Не пренебрег твореньем стать его. 7 В твоей утробе стала вновь горящей Любовь, чьим жаром; райский цвет возник, Раскрывшийся в тиши непреходящей. 10 Здесь ты для нас - любви полдневный миг; А в дельном мире, смертных напояя, Ты - упования живой родник. 13 Ты так властна, и мощь твоя такая, Что было бы стремить без крыл полет - Ждать милости, к тебе не прибегая. 16 Не только тем, кто просит, подает Твоя забота помощь и спасенье, Но просьбы исполняет наперед. 19 Ты - состраданье, ты - благоволенье, Ты - всяческая щедрость, ты одна - Всех совершенств душевных совмещенье! 22 Он, человек, который ото дна Вселенной вплоть досюда, часть за частью, Селенья духов обозрел сполна, 25 К тебе зовет о наделенье властью Столь мощною очей его земных, Чтоб их вознесть к Верховнейшему Счастью. 28 И я, который ради глаз моих Так не молил о вспоможенье взгляду, Взношу мольбы, моля услышать их: 31 Развей пред ним последнюю преграду Телесной мглы своей мольбой о нем И высшую раскрой ему Отраду. 34 Еще, царица, властная во всем, Молю, чтоб он с пути благих исканий, Узрев столь много, не сошел потом. 37 Смири в нем силу смертных порываний! Взгляни: вслед Беатриче весь собор, Со мной прося, сложил в молитве длани!" 40 Возлюбленный и чтимый богом взор Нам показал, к молящему склоненный, Что милостивым будет приговор; 43 Затем вознесся в Свет Неомраченный, Куда нельзя и думать, чтоб летел Вовеки взор чей-либо сотворенный. 46 И я, уже предчувствуя предел Всех вожделений, поневоле, страстно Предельным ожиданьем пламенел. 49 Бернард с улыбкой показал безгласно, Что он меня взглянуть наверх зовет; Но я уже так сделал самовластно. 52 Мои глаза, с которых спал налет, Все глубже и все глубже уходили В высокий свет, который правда льет. 55 И здесь мои прозренья упредили Глагол людей; здесь отступает он, А памяти не снесть таких обилии. 58 Как человек, который видит сон И после сна хранит его волненье, А остального самый след сметен, 61 Таков и я, во мне мое виденье Чуть теплится, но нега все жива И сердцу источает наслажденье; 64 Так топит снег лучами синева; Так легкий ветер, листья взвив гурьбою, Рассеивал Сибиллины слова. 67 О Вышний Свет, над мыслию земною Столь вознесенный, памяти моей. Верни хоть малость виденного мною 70 И даруй мне такую мощь речей, Чтобы хоть искру славы заповедной Я сохранил для будущих людей! 73 В моем уме ожив, как отсвет бледный, И сколько-то в стихах моих звуча, Понятней будет им твой блеск победный. 76 Свет был так резок, зренья не мрача, Что, думаю, меня бы ослепило, Когда я взор отвел бы от луча. 79 Меня, я помню, это окрылило, И я глядел, доколе в вышине Не вскрылась Нескончаемая Сила. 82 О щедрый дар, подавший смелость мне Вонзиться взором в Свет Неизреченный И созерцанье утолить вполне! 85 Я видел - в этой глуби сокровенной Любовь как в книгу некую сплела То, что разлистано по всей вселенной: 88 Суть и случайность, связь их и дела, Все - слитое столь дивно для сознанья, Что речь моя как сумерки тускла. 91 Я самое начало их слиянья, Должно быть, видел, ибо вновь познал, Так говоря, огромность ликованья. 94 Единый миг мне большей бездной стал, Чем двадцать пять веков - затее смелой, Когда Нептун тень Арго увидал. 97 Как разум мои взирал, оцепенелый, Восхищен, пристален и недвижим И созерцанием опламенелый. 100 В том Свете дух становится таким, Что лишь к нему стремится неизменно, Не отвращаясь к зрелищам иным; 103 Затем что все, что сердцу вожделенно, Все благо - в нем, и вне его лучей Порочно то, что в нем всесовершенно. 106 Отныне будет речь моя скудней, - Хоть и немного помню я, - чем слово Младенца, льнущего к сосцам грудей, 109 Не то, чтоб свыше одного простого Обличия тот Свет живой вмещал: Он все такой, как в каждый миг былого; 112 Но потому, что взор во мне крепчал, Единый облик, так как я при этом Менялся сам, себя во мне менял. 115 Я увидал, объят Высоким Светом И в ясную глубинность погружен, Три равноемких круга, разных цветом. 118 Один другим, казалось, отражен, Как бы Ирида от Ириды встала; А третий - пламень, и от них рожден. 121 О, если б слово мысль мою вмещало, - Хоть перед тем, что взор увидел мой, Мысль такова, что мало молвить: "Мало"! 124 О Вечный Свет, который лишь собой Излит и постижим и, постигая, Постигнутый, лелеет образ свой! 127 Круговорот, который, возникая, В тебе сиял, как отраженный свет, - Когда его я обозрел вдоль края, 130 Внутри, окрашенные в тот же цвет, Явил мне как бы наши очертанья; И взор мой жадно был к нему воздет. 133 Как геометр, напрягший все старанья, Чтобы измерить круг, схватить умом Искомого не может основанья, 136 Таков был я при новом диве том: Хотел постичь, как сочетаны были Лицо и круг в слиянии своем; 139 Но собственных мне было мало крылий; И тут в мой разум грянул блеск с высот, Неся свершенье всех его усилий. 142 Здесь изнемог высокий духа взлет; Но страсть и волю мне уже стремила, Как если колесу дан ровный ход, 145 Любовь, что движет солнце и светила.  * ПРИМЕЧАНИЯ *  СОКРАЩЕНИЯ: А. - "Ад". Ч. - "Чистилище". Р. - "Рай". Эн. - Вергилий, "Энеида". Метам. - Овидий, "Метаморфозы". АД ПЕСНЬ ПЕРВАЯ Лес - Холм спасения - Три зверя - Вергилий 1. Земную жизнь пройдя до половины. - Серединой человеческой жизни, вершиной ее дуги, Данте ("Пир", IV, 23) считает тридцатипятилетний возраст. Его он достиг в 1300 г. и к этому году приурочивает свое путешествие в загробный мир. Такая хронология позволяет поэту прибегать к приему "предсказания" событий, совершившихся позже этой даты 13. К холмному приблизившись подножью. - Над лесом грехов и заблуждений возвышается спасительный холм добродетели, озаряемый солнцем истины (ср. ст. 77-78). 17. Свет планеты. - Согласно Птолемеевой системе мироздания, которой придерживается Данте, Солнце было одной из планет, вращающихся вокруг неподвижной земли. 31-60. Восхождению поэта на холм спасения препятствуют три зверя: рысь (ср. А., XVI, 106-108) - сладострастие, лев - гордость и волчица (ср. Ч., XX, 10-15) - корыстолюбие. 38-40. - Те же звезды вновь - звезды созвездия Овна, в котором солнце находится весной, то есть в ту пору года, когда, согласно христианской мифологии, бог сотворил мир и придал движение небесам с их светилами 62. Какой-то муж-Вергилий (70-19 гг. до н. э.), знаменитый римский поэт, автор "Энеиды". В средние века он пользовался легендарной славой мудреца, чародея и предвозвестника христианства (Ч., XXII, 64-73). В "Божественной Комедии" Вергилий, ведущий поэта через Ад и Чистилище к Земному Раю, - символ разума (Ч., XVIII, 46-48), направляющего людей к земному счастью. 69. Мантуя. - Вергилий родился в Мантуанской области, в местечке Андес, ныне Пьетола. 70. Sub Julio (лат.) - при Юлии Цезаре (убитом в 44 г. до н. э.). 71. Под Августовой сенью - то есть при римском императоре Августе (27 г. до н. э. - 14 г. и. э.). 74. Сын Анхиза и Венеры - Эней. 91. Ты должен выбрать новую дорогу. - Данте еще не подготовлен к тому, чтобы одолеть волчицу и взойти на отрадный холм. Предварительно он должен посетить три загробных мира. 102. Пес - грядущий избавитель Италии, который победит волчицу, мешающую общественному устроению (Ч., XX, 15). 103. Не прах земной и не металл двусплавный - то есть его не прельстят ни земельные владения, ни сокровища. 105. Меж войлоком и войлоком (tra feltro e feltro). - Старейшими комментаторами толковалось различно, в зависимости от понимания аллегории Пса. В XV в. пророчество о Псе начали относить к Кангранде делла Скала, синьору Вероны (1312-1329 гг.) и главе гибеллинской лиги в Ломбардии, и было предложено новое объяснение спорного стиха: "Между городом Фельтро в Тревизанской марке и замком Монтефельтро в Романье" (так расположена Верона). 107-108. Камилла, предводительница вольсков (Эн., VII, 803-817, XI, 532-831), и Турн, вождь рутулов (Эн., XII, 887-952), пали, обороняя Италию от троянцев, а троянские юноши Hue и Эвриал (Эн., IX, 176-449) погибли в борьбе против рутулов, ради завоевания земли, на которой Энею суждено было стать родоначальником римской державы. 117. О новой смерти тщетные моленья. - Грешники в Аду, уже умершие телесной смертью, хотели бы умереть и душой, чтобы прекратились их муки. 122. Душа достойнейшая - Беатриче (см. прим. А., II, 70). 134. Врата Петровы - врата Чистилища. ПЕСНЬ ВТОРАЯ Сомнения Данте. - Ответ Вергилия 13. Сильвиев родитель - Эней, который, по рассказу Вергилия (Эн., VI, 236-899), спускался в подземную обитель теней, где его отец Анхиз показал ему души его потомков, поощряя его основать новую державу в Италии. 24-25. Преемнику верховного Петра - папе римскому. Он - Эней. 28. Там, вслед за ним. Избранный был Сосуд - то есть апостол Павел, которому легенда приписывала посещение рая и ада. 52. Из сонма тех, кто меж добром и злом-то есть из толпы душ, пребывающих в Лимбе (см. прим. А., IV, 24). 70. Беатриче. - Данте любил ее с детства, и когда она, двадцати пяти лет от роду, умерла (в 1290 г.), он дал в своей "Новой Жизни" обещание "сказать о ней такое, чего никогда еще не было сказано ни об одной". В "Божественной Комедии", оставаясь по-прежнему той женщиной, которую он любил на земле, она является символом небесной мудрости и откровения. 71. Из милого мне края - из Рая. 78. Малый небосвод - небо Луны, ближайшее к Земле, которая недвижно покоится в центре вселенной. 94. Благодатная жена - то есть дева Мария. 96. Судью - то есть бога. 97. Лючия - христианская святая, аллегорически - "просвещающая благодать" (лат. lux - свет). ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ Врата Ада. - Ничтожные - Ахерон. - Челн Харона 1-9. Надпись на вратах Ада. По христианской мифологии, ад сотворен триединым божеством: отцом (высшей силой), сыном (полнотой всезнанья) и святым духом (первою любовью), чтобы служить местом казни для падшего Люцифера (А., XXXIV, 121-126). Он создан раньше всего преходящего. Древней его - лишь вечные созданья (небо, земля и ангелы), и он будет существовать вечно. Данте изображает Ад как подземную воронкообразную пропасть, которая, сужаясь, достигает центра земного шара. Ее склоны опоясаны концентрическими уступами, "кругами" Ада. 37. И с ними ангелов дурная стая - которая, когда восстал Люцифер, не примкнула ни к нему, ни к богу. 42. Иначе возгордилась бы вина. - Грешники, казнимые в глубинах Ада, возгордились бы своим злодейством, видя рядом с собой этих ничтожных. 59-60. Кто от великой доли отрекся в малодушии своем - папа Целестин V, который был избран в 1294 г., семидесяти девяти лет от роду, и через пять месяцев, тяготясь своим саном, сложил его с себя. 77 Ахерон. - Реки античной преисподней протекают и в Дантовом Аду. В сущности, это один поток, образованный слезами Критского Старца и проникающий в недра земли (А., XIV, 94-142) Сначала он является как Ахерон (греч. - река скорби) и опоясывает первый круг Ада. Затем, стекая вниз, он образует болото Стикса (греч - ненавистный), иначе - Стигийское болото, в котором казнятся гневные (А , VII, 100-116) и которое омывает стены города Дита, окаймляющие пропасть нижнего Ада (А., VIII, 67-75). Еще ниже он становится Флегетоном (греч. - жгучий), кольцеобразной рекой кипящей крови, в которую погружены насильники против ближнего (А , XII, 46-54) Потом, в виде кровавого ручья, продолжающего называться Флегетоном (А., XIV, 134 и прим ), он пересекает лес самоубийц и пустыню, где падает огненный дождь (А., XIV, 76-90, XV, 1-12). Отсюда шумным водопадом он свергается вглубь (А., XVI, 1-3; 94-105), чтобы в центре земли превратиться в ледяное озеро Коцит (греч. - плач) (XIV, 119; XXXI, 123; XXXII, 22-30; XXXIV, 52). Лету (греч. - забвение) Данте помещает в Земном Раю (А., XIV, 136-138), откуда ее воды также стекают к центру земли (А., XXXIV, 127-132; Ч , I, 41), унося с собою память о грехах; к ней он добавляет Эвною (Ч., XXVIII, 121-133; XXXIII, 112-114). 83. Старик - Харон, перевозчик душ античной преисподней (Эн., VI, 295-330). В Дантовом Аду он превратился в беса (ст. 109) 92. Челнок полегче должен ты найти. - Харон, зная, что Данте не осужден на адские муки, считает, что ему подобает место в том легком челне, в котором ангел перевозит души к подножию Чистилища (Ч., II, 13-51). ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ Круг первый (Лимб). - Некрещеные младенцы и добродетельные нехристиане 2. И я очнулся вдруг. - В миг пробуждения Данте оказывается уже по ту сторону Ахерона. 24. Вниз, в первый круг, идущий вкруг жерла. - Это Лимб (лат. limbus - кайма) католического ада, где, по церковному учению, пребывали души ветхозаветных праведников (см. прим. 52-54) и куда отправляются души младенцев, умерших без крещения. Сюда же Данте помещает души всех добродетельных нехристиан. 52-54. Я был здесь внове... - Вергилий, умерший в 19 г. до н. э., вступил в Лимб примерно за полвека до того дня, когда,