Андрей Добрынин. Сборник поэзиии 5 Постепенно тоска разъедает мое естество, Чтоб я заживо умер, чтоб в страхе чуждался всего, Чтоб в телесном мешке, ковыляя средь уличных стад, Нес бы внятный лишь мне нестерпимый, чудовищный смрад. Все забрызгано ядом меня отравившей змеи, Разлагается мир, сохраняя лишь формы свои, До чего ни дотронусь - разлезется внешняя ткань И зловоние гнили безжалостно стиснет гортань. И о чем ни подумаю - словно зловонья хлебнул; Пусть улыбкой своей окружающих я обманул, Но честнее меня заурядный покойник любой - Он лежит в домовине и землю не грузит собой. Я увижу пригорок уютный, узор травяной, На мгновенье постигну все то, что случилось со мной, И покатятся слезы, поскольку никто ведь не рад В стройной храмине мира во всем видеть только распад. Я внезапно увижу, как дивно вокруг бытие, Только радости нет - запоздало прозренье мое: Я уже не от мира сего, а пришелец оттоль, Где лишь скрежет зубовный во тьме, безнадежность и боль. Не спеши в этих строках напыщенность видеть и ложь - Ты по жизни плывешь, но не знаешь, куда приплывешь, В Море Мрака впадает немало невидимых рек, И кто выплыл туда - по названию лишь человек. 2001 Андрей Добрынин Я не умею примирять То, что не знает примиренья: Хочу писать стихотворенья, Хочу деньгами козырять. Я не умею отвечать Своим желаньям несовместным: Хочу быть искренним и честным И много денег получать. Мне разрешить не по плечу Противоречие такое: Хочу свободы и покоя И много денег я хочу. Пускай наступит светлый век, Чтоб в упоительное братство Вступило с творчеством богатство И сбросил цепи человек. В том веке в ресторан "Шеш-Беш" Смогу я привести профуру И заграничную купюру Швейцару прилепить на плешь. 2001 Андрей Добрынин В Китае жил Дэн Сяопин, Три жизни прожил он, считай, Поскольку был он важный чин И пил лишь водку "Маотай". Другие пили самогон, Ведь был их заработок мал, И ежедневно миллион От отравленья помирал. И тут же миллионов пять На смену им рождалось вновь, Чтоб неуклонно проявлять К стране и партии любовь. Был невелик доход того, Кем не заслужен важный чин, Ведь думу думал за него В Пекине вождь Дэн Сяопин. А чтобы вождь сумел понять, Как сможет расцвести Китай, Он должен чаще отдыхать И пить под вечер "Маотай". Порой проблема так остра, Что весь сознательный Китай Поймет вождя, коль он с утра Уже налег на "Маотай". А впрочем, понимать вождей - Не дело нашего ума. Они для нас, простых людей, Духовность высшая сама. Но знал китайский гражданин: Трудись - и вызовет в Пекин Тебя сам вождь Дэн Сяопин И как уж ты ни возражай, Он скажет сам тебе:"Чин-чин" - Разлив по рюмкам "Маотай". 2001 Андрей Добрынин Я не люблю предметы моды, Чья ценность мерится деньгами, Зато люблю смотреть на воду, Зато люблю смотреть на пламя. Как память об иной отчизне Мне танец пламени и дыма. В нем вечность и текучесть жизни Переплелись нерасторжимо. Покуда пламя, как котенок, Ворочается на угольях, Выходит память из потемок, Сгустившихся в моих покоях. Ты помнишь? В той стране прекрасной Жизнь словно греза проплывает. Любовь там может быть несчастной, Но безответной не бывает. И грусть во мне не зря рождает Вода, воркующая нежно: Мне кажется, она впадает В края моей отчизны прежней. Там призрак нищеты проклятой Не в силах нас обеспокоить, Ведь даже самый малый атом Никто не может там присвоить. Не будет в тех угодьях чудных Того, что тягостно, как гири - Воспоминаний, даже смутных, О здешнем беспощадном мире. 2001 Андрей Добрынин Народ мой, ты не обижайся, Хочу я жить с тобою дружно, Но одобрение народа, Скажу я прямо,- мне не нужно. Художника твои восторги, Поверь, ничуть не беспокоят. Ведь только наглая банальность В твоих глазах чего-то стоит. Твой дух ленивый неспособен Пройти и нескольких ступеней По лестнице самопознанья К огромности моих прозрений. Не мне, кто чужд тебе и странен, С тобою ввязываться в счеты. Пусть на глупцов и шарлатанов Твои посыплются щедроты. И парадокс тебе неведом, Который мне давно привычен: Лишь безучастным отщепенцам Народ еще небезразличен. 2001 Андрей Добрынин Шуршит метла, и пыль клубится, И наступает чистота. Я чистоты хочу добиться В своем районе неспроста. В грязи живут спокойно турки, Литва, эстонцы, латыши... Валяющиеся окурки Не оскорбляют их души. Мы не должны уподобляться Жестоким этим племенам, Иначе немцы возмутятся И не дадут продуктов нам. Изящные американцы, В чьих душах - Байрон и Шекспир, Свои мелодии и танцы Не пустят в наш телеэфир. У нас сердитые японцы Отнимут телемонитор, И нам останется в оконце Таращиться на грязный двор. Угрюмы, голодны и голы, Бродить мы будем взад-вперед, Но ни глоточка кока-колы Никто нам больше не нальет. Чтоб нам не стать страной-изгоем И быть у лучших стран в чести, Нам надо на рассвете строем Свой дворик слаженно мести. И у контейнеров помойных, В кустах и возле гаражей Должны ловить мы недостойных, Повсюду гадящих бомжей. На землю положив бутылку, Мы с ней соединим бревно, Чтоб по лохматому затылку Бомжа ударило оно. И уж никто ходить погадить Не будет к нашим гаражам, И сможем мы бомжей спровадить Туда, где место всем бомжам. 2001 Андрей Добрынин Слышится в темных дворах мерное лязганье жести - Это мой робот Колян вышел бутылки сбирать. Да и другое добро тоже Колян подбирает - Если, к примеру, мужик пьяный на травке заснул, Тут же Колян подбежит, быстро карманы обшарит И в довершенье всего снимет часы с мужика. Действует ловко Колян - эту программу по сбору Всяких полезных вещей сам я в него заложил. Если ж появится вдруг автомобиль милицейский, В киберпространство Колян тут же скользнет от греха. Неутомимо Колян может бродить по округе, Но через спутник ему я посылаю приказ: "Живо в ночной магазин! Водки купи и пельменей И поезжай в тот бордель, где мы гуляли на днях. Девок когда приведешь, будь покультурнее с ними - Ты вон спираль у одной хреном своим разломал. Я ведь могу и тебя сделать искуственной бабой. Бабой ты стать захотел? Нет? Ну тогда не быкуй". Так я Коляна журю, но, коль признаться по чести, Дорог мне кибершельмец, это созданье мое. Он ведь точь-в-точь человек - это уж я постарался - Кожей с бомжа одного я его как-то обшил. Зря нас пугают войной с армией роботов злобных - Если искусственный ум будем мы делать с умом, Ежели в робота мы вложим благие понятья, Станет он другом для нас и дорогим существом. Вот вам пример налицо - наша житуха с Коляном. Киберсознанье его и человеческий мозг Так гармонично сплелись, так дополняют друг друга, Что для меня словно сын - робот по кличке Колян. 2001 Андрей Добрынин Я жестче стал и как-то злее На склоне лет, в поре вечерней. К примеру, Тельман мне милее, Чем все пророки жадной черни. Куда ни глянь - жируют шельмы, Повсюду хари, а не лица, И кажется, что ожил Тельман И ходит по моей столице. Униженность приводит к вере, И эта вера безгранична - В то, что врагам такого зверя Не завалить уже вторично. Порой бездарно и гестапо, Порой и ФСБ никчемно. Крадется зверь на мягких лапах - И жертвы воют обреченно. Придется им маячить в окнах И в сумрак вглядываться дико, И слышать на столичных стогнах Раскаты рокового рыка. Им впору землю пробуравить, Чтоб спрятаться в подобье штрека. Они-то думали здесь править Свой шабаш до скончанья века. И ничего не значат деньги, И многим делается дурно, Когда идут во мраке тени С угрюмой выправкой юнгштурма. Как камень будут в бликах ночи Надбровья командира шествий - Теперь он равенства не хочет, Теперь он хочет только мести. 2001 Андрей Добрынин От сладострастных грез ужасно сложно, Почти что невозможно защититься - Вот груди раскрываются роскошно, Вот прыгают задорно ягодицы, Вот дерзко улыбнулась молодица, И ваше сердце екнуло тревожно, И вот уже вы начали трудиться, Введя плешивца своего подкожно. Вот вскрикнула любимая истошно - Но вам внезапно делается тошно: Вы вспомнили, что это лишь виденье Из тех, что мучат в келье одинокой Людей, томимых бедностью жестокой,- И с плачем вы клянете провиденье. 2001 Я не поклонник отдыха на Кипре, Я не любитель дорогих духов. Свой выбор я остановил на "Шипре" И на избенке в гуще лопухов. Я потребляю меньше, чем колибри, Мой заработок просто чепухов, Но из кудели дней в итоге выпрял Я золотую нить моих стихов. Те люди, что всегда мне были чужды, Себе упорно измышляют нужды И каждый день над ними торжествуют; А я, ведомый нитью золотою, Великой буду принят высотою, Где нужды вообще не существуют. 2001 Андрей Добрынин Меня считают люди недотепой И, видимо, считают справедливо. Они-то, контактируя с Европой, Узнали сотни способов наживы. Казалось бы, сиди, глазами хлопай, Впивай их мудрость, как сухая нива, Но я к ним поворачиваюсь жопой, Что, безусловно, крайне неучтиво. Я выгляжу немного глуповато - Такая внешность, как я понимаю, Рождает в людях тягу к поученьям, Но в уши я заталкиваю вату И только дури собственной внимаю, На умных глядя с крайним отвращеньем. 2001 Орнаментами мхов украшен щедро лес, Обит лишайником, весь в занавесях хвойных, И папоротники подобьем вод спокойных Стоят во впадинах, где всякий звук исчез. Нет, папоротники - как вышивки принцесс, Невидимых принцесс, живущих в залах стройных, Что увлекают нас, пришельцев недостойных, Меж нескончаемых игольчатых завес. Хоть в интерьерах здесь отыщутся, наверно, Все арабески, все орнаменты модерна, Причем изысканность с величьем сплетена, Однако особь здесь заблудшую людскую Не тронет красота: поняв обман, тоскуя И дико голося, стремится прочь она. 2001 Она вполне достойна оды, Андрей Добрынин Мохнатая четвероножка, Мистический символ свободы, Зверь ночи - маленькая кошка. Пусть у стола она канючит, Зато изящна и опрятна, И жить по-своему не учит, И выражается понятно. Не кошка учит жить, а люди - Посредством едких замечаний, Как будто я призвал их в судьи Моих неправильных деяний. Свой опыт маленький рутинный Они считают за образчик. Я бью учителя дубиной И заколачиваю в ящик. А ящик тот кидаю в море Иль в кратер грозного вулкана, Но и оттуда, мне на горе, Звучат советы непрестанно. Восстанет из огня советчик, Из хляби сумрачной взбурлится... Подобных призраков зловещих Одна лишь кошка не боится. Она их люто ненавидит, Они и кошка - антиподы, В них мудрый зверь угрозу видит Священным принципам свободы. Он хочет им вцепиться в яйца И вмиг становится уродлив, Как сон запойного китайца, Как некий страшный иероглиф. Он норовит вцепиться в пенис Назойливому педагогу, Шипя, щетинясь и кобенясь И приближаясь понемногу. Застонет скорбно привиденье И сгинет в пламени и вони, А зверь мне вскочит на колени И ткнется мордочкой в ладони. Он заурчит, прикрывши глазки, И засыпает понемножку - Не зверь мистический из сказки, А просто маленькая кошка. 2001 Андрей Добрынин За созидательный труд ждать бесполезно награды - Жизнь моя может служить ярким примером тому. Разве я мало спаял кибернетических женщин? Но покидали затем эти мерзавки меня. Жизнь обрести не успев, тут же они начинали С бытом других киборгесс скромный свой сравнивать быт. Ну а затем на меня сыпались градом упреки В том, что я скуп и жесток и вообще негодяй. Дескать, у тех киборгесс больше роскошных нарядов, Дескать, на джипах они ездят туда и сюда. "Дура,- подруге своей я разъяснял терпеливо,- Ты с человеком живешь - это ведь счастье, пойми. Разбогатеть на Земле киборгу только под силу, Богом такое Земле установленье дано. Так неужели тебе любо кататься на джипе С киборгом, в чьей голове - жалких четыреста слов? Я, создавая тебя, внес в твою киберпрограмму Тягу к искуству, и вкус, и пониманье стихов. Я ведь в тебя не вложил вроде бы жажду богатства, Ты же в погоне за ним бросить готова меня". Но уговоры, увы, были всегда бесполезны, Ибо подругу мою ждал во дворе "мерседес". С горечью я нажимал кнопку на радиопульте, Чтоб у мерзавки в башке закоротить провода, И обращался затем к прежним безрадостным мыслям, Хоть над любимой рыдал киборг внизу во дворе. Если ты создал, творец, женщину для обихода, Знай, что такой оборот с нею возможен всегда. Женская сущность у ней, все остальное вторично, И на программы свои ты не надейся, мой друг. Я же скажу тебе так: слишком мы все усложнили, Бабу паяешь, пыхтишь, а благодарности ноль. Лучше уж брать нам пример с маленьких мудрых тайваньцев: Любят они надувных неприхотливых подруг. С ними забот никаких - чуть подкачаешь насосом, И с дорогим существом можешь общаться уже. Если же что-то не так, выдерни просто затычку, И бунтовщица тотчас сдуется, робко шипя. Видимо, мудрость в любви тоже приходит с Востока, Так обрати же, мой друг, взоры на остров Тайвань. 2001 Андрей Добрынин Люблю сидеть, читая книжку, И что-то вкусное жевать. Свою-то жизнь прожить непросто, Чужие проще проживать. Свою-то жизнь не остановишь, Хоть и горька она порой, А книжку можно и захлопнуть, Коль в тягость сделался герой. Своя-то жизнь почти иссякла, Но в книгах жизнь кипит вовсю. Читая книжку, ты бессмертен, Как Агасфер Эжена Сю. И если "Агасфер" наскучит, Другую книжку можно взять, А жизнь своя - как труд на черта: Хоть тошно, а изволь писать. Свою-то жизнь ты пишешь кровью, И это - окаянный труд, Ведь всякий раз на полуслове Любого автора прервут. Нет, лучше жить в литературе, Следить за замыслом творца И видеть логику сюжета И обоснованность конца. А жизнь своя - пустая книга: Ведь было множество идей, А перечитываешь снова - И не находишь смысла в ней. 2001 Андрей Добрынин Ты сможешь отдохнуть, философ, На тростниковых берегах, На плоскостях озерных плесов, На розовеющих лугах. Там ветер катится по травам, Влетев откуда ни возьмись, Ты там поймешь, что нет отравы Зловредней, чем людская мысль. Мысль ходит в черепе, как поршень, И накипает, как в котле, Но вдруг взлетит с дороги коршун, Терзавший жертву в колее. Туда-сюда на точке взрыва Мысль воспаленная снует, Но вдруг дорогу торопливо Тебе перебежит енот. И поначалу с недоверьем, Ну а потом совсем легко Себя почувствуешь ты зверем, В сосцах копящим молоко. И птицей, в бритвенном сниженье Срезающей метелки трав - И утихает напряженье, Другую голову избрав. Ты, умствуя как в лихорадке, Мог не заметить никогда, Как утомленные касатки Рядком обсели провода. Присядь на хворую скамейку, А взором в небо устремись, И ты поймешь, насколько мелко Все то, что нам приносит мысль. Ведь ей с той мыслью не сравниться, Которая и есть Господь, В которой ты, и зверь, и птица Приобрели и кровь, и плоть. 2001 Андрей Добрынин Нам плыть четыре километра, Волна по днищу барабанит И терпеливо против ветра Натруженный моторчик тянет. Недаром мы разжились лодкой - Возбуждены удачной ловлей, Теперь плывем себе за водкой Туда, где есть еще торговля. И вновь с очередным подскоком Гроздь капель по лицу стегает, И кажется: слепящим соком Плод мира щедро истекает. Стирая блещущие капли, Мы видим на недальнем бреге, Как очертания набрякли И млеют в ясности и неге. Как будто ждут чьего-то взгляда Деревни, плесы и растенья, И встречной зыби перепады Подобны дрожи предвкушенья. И лодка нас уносит в дали, От встречных выплесков колеблясь, Чтоб соку мира мы придали Необходимый хмель и крепость. 2001 Андрей Добрынин Бегут бесчисленные гребни, Тростник - за ними без оглядки, А неподвижные деревни Их провожают, как солдатки. Простор весь полон этим бегом, И мягкий берег тем спокойней. Над ним надежным оберегом Белеет кротко колокольня. Покинь озерную безбрежность, Где воды катятся упруго, И погрузишься в безмятежность Позванивающего луга. Там купы лиственного леса Сошлись у тихого затонца. На лодке выбирают лесу, И рыба вдруг блеснет на солнце. К воде там лошади спустились И пьют, а в ходе передышек Те капли, что с их губ скатились, Ты видишь как цепочку вспышек. Нелегок путь преображенья, И только здесь подать рукою От напряженного движенья До совершенного покоя. 2001 Андрей Добрынин Немало есть таких, кто в собственной подруге Вдруг киборга открыл и задрожал в испуге, Кто на ночь, например, лобзал ее в висок И вдруг почувствовал под кожей проводок. Из этого, мой друг, не стоит делать драму, Не стоит вопрошать:"Кто внес в тебя программу? Кто подослал ко мне? С задачею какой? Немедля отвечай и не верти башкой". Не стоит в ход пускать допросы и побои, Будь господин страстей и овладей собою, Пойми, что девушке никто не объяснял, Кто, для чего, когда и как ее спаял. Ей нечего сказать - до ветхости и слома Программою своей всегда она ведома. Начинка у таких пластмассовых голов - Нехитрые мечты и двести-триста слов. Мы, люди, киборгов значительно капризней, Мы вечно ищем смысл в печалях наших жизней, А надо принимать, учась у киборгесс, Жизнь как таковую, как сладостный процесс. И все-таки, мой друг, уняться ты не хочешь, За лживость ты свою любимую порочишь, Крича:"О Господи, да как же в ночь любви Я слышал пылкие стенания твои И был последний стон разнузданно-неистов?! То не любовь была, а шутка программистов!" Но разве ты в ту ночь не плыл по морю чувств? И разве ищут ложь в условностях искусств? Возьми в пример себя: придя в кинотеатр, Чтоб снова посмотреть картину "Терминатор", Не сетуешь ведь ты, что на экране - вздор, Поскольку робота играл мясной актер? В подруге ты давно неладное заметил, Но оглядись вокруг и, коль умом ты светел, Признай: неодолим общественный прогресс. Ведь все твои друзья купили киборгесс, Относятся тепло к покладистым подругам, Все их параметры, мужским собравшись кругом, Привыкли обсуждать, и ты их не злословь: Коль это не любовь, то где искать любовь? Недаром женщину сменяет киборгесса - Ведь только лучшее несет нам ход прогресса; Коль так устроен мир, то гнев людской нелеп - Не нам противустать течению судеб. 2001 Андрей Добрынин Есть камни на лугах, ушедшие на отдых, И словно ордена - лишайники на них. Видны им отблески на неспокойных водах, Их обметает шелк метелок полевых. Когда-то с ледником катились эти глыбы, Грозя перемолоть сырую жизнь Земли, Но льды уставшие в озерные изгибы, Во впадины болот расслабленно сползли. А этим валунам ледник доверил сушу, На взгорьях, на мысах оставив над водой, И почва вобрала их розовые туши, Из-под лишайника блестящие слюдой. Но протекут века - и вновь горбы поднимет Из сумрачных болот восставшая напасть И тяжко поползет, и Землю всю обнимет, На этих валунах основывая власть. 2001 Андрей Добрынин Молочно-розовый от пива, Испитого уже с утра, Передвигаюсь я лениво - Прошла суетности пора. Бродя бесцельно по неделям Из края в край Москвы родной, От суеты укрыт я хмелем, Как будто призрачной стеной. Я должен к вечеру надуться, Катясь по этой колее, А денежки всегда найдутся - Ведь я недаром стал рантье. Решил я жизненной тревоге Покой и пиво предпочесть. Переставляя мерно ноги, Ищу местечка, где присесть. А сесть опять же близ разлива, Сверкающего янтарем, Чтоб новый груз седого пива Осел в животике моем. В неспешных долгих переходах Так протекает каждый день, И это с бою взятый отдых, А вовсе не пустая лень. Порой плетется рядом кореш, А раньше шел любимый брат, Но сытная пивная горечь Сильнее горечи утрат. Я не задергаюсь пугливо, Как там событья ни сложись - Вовеки не иссякнет пиво, Иссякнут только плоть и жизнь. 2001 Андрей Добрынин Когда мой дом сломают тоже, Как тысячи других домов, Тебя я умоляю, Боже, Не будь тогда ко мне суров. Фигурной кованой оградой Не обноси мой новый дом, И чистотой меня не радуй, И не сели буржуев в нем. И неприступного вахтера В моем парадном не сажай, И не мети с площадок сора, И воздуха не освежай. Дай запахами общежитья, Как в детстве, мне упиться всласть, Дай на ковровое покрытье Украдкой кучу мне накласть. Дозволь мне бронзу исцарапать, Сломать бесшумные замки, Ведь я в душе обычный лапоть, Мне эта роскошь не с руки. Дозволь мне кошек вопли слышать, Не трогай мата на стене, Свободный выход дай на крышу Всей окружающей шпане. Дай без помех закончить скрытно Жилье в порядок приводить, Чтоб собутыльников не стыдно Туда мне было приводить. 2001 Андрей Добрынин От чтенья книг немного прока, Хотя, возможно, мой двойник В какой-нибудь из стран Востока Блаженство почерпнул из книг. В трудах я старюсь одиноко, Но смысла жизни не постиг, И рока яростное око Пронзает грудь пучками пик. Пусть рок ко мне немилосерден, А сам я беден, болен, смертен - Я книги все хочу прочесть: В моей глупеющей отчизне Блаженства нет в подобной жизни, Но некий смысл, однако, есть. 2001 То, что с мыса озерного взору открылось, Вековечно, обычно - и все-таки дивно, И из глаз моих словно стрела устремилась, Чтобы воды и сушу скрепить неразрывно. И неважно, в какую прицелится точку Этот взор, ибо в силу духовной природы Он вокруг подзаборных ничтожных цветочков Заставляет вращаться и сушу, и воды. Возвратится с добычею он и беззвучно На равнины души оседает золою. Богатеет душа и становится тучной, Накопляя пласты плодородного слоя. Вдохновенье растет не из сора и праха, А из духа, пронзившего воды и сушу. Дальше - дело труда, и для будущих пахот Я готовлю тяжелую жирную душу. 2001 Андрей Добрынин Цвет щек моих угрюмо-фиолетов, А кончик носа радостно-пунцов. Законодатель мод, король паркетов, Я промотал наследие отцов. Любой мой день кончается попойкой, А утром я найти себя могу В чужом сортире, или за помойкой, Или - зимой - закопанным в снегу. Сведенным ртом я бормочу:"На помощь", Тоннель прокапываю, как барсук, И над сугробом, словно странный овощ, Я в тучах снега вырастаю вдруг. Схватясь за сердце, падает старушка, Что мимо ковыляла, как назло, Но мне плевать - ведь мне нужна чекушка И ею порожденное тепло. И я к ларьку сквозь вьюгу устремляюсь, Где топчутся другие алкаши. Я каждый день теперь опохмеляюсь, Чтоб сохранить спокойствие души. Другие люди пусть в волненьях тонут, Чтоб спятить к старости в конце концов, Но все волненья мира не затронут Таких, как я, стихийных мудрецов. И я в былые годы знал волненья, Свербившие, как некая парша. Теперь прозрачной толщей опьяненья Отделена от них моя душа. К другим покой приходит лишь во гробе - Над ними я хихикаю хитро, Поскольку затопил в своей утробе Души неповрежденное ядро. 2001 Андрей Добрынин Если любишь ты, друже, читать прайс-листы, Бизнес-планы и мерзость подобную прочую, То не думай - не станешь козленочком ты: Станешь ты безответной скотиной рабочею. Твои детки сведут на конюшню тебя, Подстрекаемы в этом супругой бесстыжею, И пойдешь ты в свой путь за одышкой и грыжею, Под немыслимой кладью надсадно хрипя. Что искал ты в бумагах своих деловых? Видно, больше хотел ты, чем мог переваривать. От натуги теперь будешь кучи наваливать На бездушный асфальт городских мостовых. Навсегда распростишься ты с яствами милыми, Ведь когда будут корму тебе задавать, Прайс-листы тебе будут подкидывать вилами, Бизнес-планы уныло ты будешь жевать. И не стоит ворчать:"Бу-бу-бу, бу-бу-бу..." Прояви хоть немного терпенья похвального. Раз тебе было мало питанья нормального, То теперь ты не вправе пенять на судьбу. 2001 Андрей Добрынин В одном кислотном клубе, где гам и теснота, Боролись мы с охраной, крича:"Едрена мать, Мы люди непростые и прочим не чета, У нас никто не вправе бутылку отнимать". Охрана же молчала, пихая нас к дверям, От ярости холуйской зубами скрежеща, Тузя нас под микитки, под дых и по шеям, И уж в дверном проеме добавила леща. Но нас вовек не смогут духовно превозмочь С мозгами земноводных подобные козлы. Из клубного подъезда мы вылетели в ночь, Но смело изрыгая угрозы и хулы. Слюдой переливался под фонарями снег; Вокруг бродить мы стали в распахнутых пальто, Собачьим мерзлым калом закидывая тех, Кто выходил из клуба и двигался к авто. Охрана выбегала на улицу подчас И с руганью бросалась к заснеженным кустам, Но вовремя друг другу кричали мы:"Атас!" - В сугробы зарывались и замирали там. Лежали мы в холодной и пресной темноте, Как мышки подобравшись, тихонечко сопя, Когда же уходили в свой клуб уроды те, Опять ночной столице являли мы себя. Мы ухали свирепо, как пьяная сова, Пинками жесть помойки мы принимались мять, Чтоб в страхе осознала буржуйская Москва, Что не у всех разумно бутылки изымать. Разумнее не видеть, что мы такое пьем, И контрабандной водкой нам дать упиться всласть - Тогда мы подобреем, тогда не проклянем Все то, что нам по правде пора давно проклясть. 2001 Андрей Добрынин Чтоб не сидеть на паперти с котомкой, Себя в газетах надо продвигать. Читаю:"Быть готова экономкой. Воспитанна. Анал не предлагать". И я, обдумывая эти строки, Подспудный вызов сразу чую в них - Как бы намеренье разить пороки Грядущих благодетелей своих. Ведь это встарь нас Родина питала, А ныне кормит босс или патрон. Он нас не просит верить в идеалы - Он просит лишь подставить афедрон. И это требование понятно - О женщина, возьми скорее в толк: Есть в жизни то, что мило и приятно, Но есть еще святое слово "долг". И если долг ты крепко осознала, Тогда нагнись, упершись в руки лбом. Я не фанатик грубого анала, Но я за честность в бизнесе любом. Ты можешь хныкать, никого не тронув, И лишь сопротивляться не моги. Сама звала ты боссов и патронов - Настало время отдавать долги. И попусту о чести не печалься - У всех времен своя бывает честь: Сегодня подставляешь зад начальству, А встарь под пули надо было лезть. 2001 Андрей Добрынин На людей я гляжу с нехорошим прищуром, Ведь любому из них что-то нужно, я знаю, И пускай передохнет вся живность земная, Лишь бы сытно жилось этим низким натурам. Надо мной они вьются, подобно амурам, Но при этом всем сердцем любовь презирая. Настрадался от их лицемерья сполна я И от этого сделался желчным и хмурым. Если б встретился мне человек без хотений, Я ему мог бы вверить и тело, и душу,- Нет, не то: я его полюбил бы как брата, На него расточал бы свой сказочный гений, Перед ним распахнул бы и море, и сушу, Как единственный клад, не боящийся траты. 2001 Видел я, как, сплетаясь, бегут арабески По стенам усыпальницы древнего хана, И как бьются оркестра внезапные всплески У подножия плоской пещеры органа; Как в высоты безмерные храмовой фрески Сотни душ воскуряются благоуханно; Как выходит артист в электрическом блеске И овации к рампе летят ураганно. Постигая художества зреньем и слухом, Я в уме их затем перебрал, подытожил И решил, что поэты отстали от века: Постигается стих непосредственно духом, Ну а дух-то в наш век ослабел, обезножел, Он сегодня - завистливый, злобный калека. 2001 Андрей Добрынин Кино про мерзостных вампиров Мне не показывайте впредь. Из жизни фавнов и сатиров Мне фильмы нравится смотреть. Они не прячутся под землю, Не рыкают и кровь не пьют, А где придется сладко дремлют, В резной тени найдя приют. Листва текучая березы На их тела бросает крап И соблазнительные грезы Ниспосылает им Приап. Тот жар, который в жилах бродит, Который в них Приап зажег, Их безошибочно приводит На некий тайный бережок. И у подножья медных сосен, Вечерним светом облита, На терракотовом откосе Мелькнет пастушек нагота. Испуг, погоню и в неравной Борьбе ослабшую красу - Все эпизоды жизни фавна Я в сердце бережно несу. И я, как в этом странном фильме, Леса облазил от и до И наконец на старом ильме Дриады высмотрел гнездо. Напрасно вы меня искали - В гнезде дриады наверху, Как мальчиком на сеновале, Я в птичьем нежился пуху. И я, как мальчиком, бывало, Мечтой наполнил ход часов, Хоть жизнь людей ко мне взывала, Смущая тишину лесов. Ну что, краснея от натуги, Ревете вы "Андрей, Андрей"? Мне хорошо в гнезде подруги, А вы подите прочь скорей. 2001 Андрей Добрынин В часы, когда небо набрякло угрюмым свинцом И клочья теряет, над щеткой антенн волочась, Бреду я Тверской с перекошенным, жутким лицом, Как будто мне вставили нечто в казенную часть. Еще накануне вкушал я покой и комфорт, Менял секретарш, в дорогих ресторанах кутил, Но тут из Кремля незаметно подкрался дефолт И по лбу меня суковатой дубиной хватил. Любой содрогнется, увидев мой мертвенный взгляд И слюни, текущие на заграничный пиджак, И кажется мне, что вокруг Каракумы лежат, Где жертвы дефолта белеет иссохший костяк. И вот по Тверской совершаю я траурный марш, В упорном молчанье тараня людей круговерть, Ведь жизнь без шофера, охранников и секретарш На самом-то деле - прешедшая заживо смерть. Вчера я бы мог заместителя вызвать к себе И долго, чаек попивая, глумиться над ним, И вот сиротливо бреду в человечьей гурьбе, Пугая прохожих расхристанным видом своим. Украл у меня подчиненных коварный дефолт И сделал обычным ничтожеством с тощей мошной. Теперь не румян я, как прежде, а гнилостно-желт, Ведь мертвое время раскинулось передо мной. Неужто вы, люди, не слышите траурных труб И плакальщиц хору ужели не внемлете вы? Вчера - бизесмен, а сегодня - безжизненный труп, С разинутым ртом я блуждаю по стогнам Москвы. 2001 Андрей Добрынин Стоит в степи скотомогильник, Но если влезешь на него, То и тогда в степном раздолье Не обнаружишь ничего. Прохожие здесь крайне редки, И им, конечно, невдомек, Что смертоносную бациллу Скрывает этот бугорок. Когда-то дохлую скотину Сюда складировал колхоз, А после в яму сыпал известь, Лил керосин и купорос. А уцелевшую бациллу Сырой засыпали землей. Но вы не путайте бациллу С какой-нибудь трусливой тлей. Бацилла стискивала зубы, Как в замке Иф Эдмон Дантес, И знала, что увидит снова Лазурный свод родных небес. И понял я ее страданья, Ее тоску, и боль, и злость, И потому мне всю неделю Ни днем, ни ночью не спалось. Бацилла ведь не выбирала Свою судьбу, размер и стать, А то бы розовым фламинго Она бы пожелала стать. И прежде чем свои упреки Бросать в лицо сурово ей, Взгляните, сколько расплодилось Так называемых людей. Отсюда духота, и склоки, И загрязнение среды, И лишь вмешательство бациллы Прореживает их ряды. Хоть жадно жрет себе подобных Венец природы - человек, Но он в порядке, а бацилла В могиле коротает век. Андрей Добрынин Однако Бог распорядился, Чтоб наступило время "Ч", И вот я на скотомогильник Пришел с лопатой на плече. Да, я спасу тебя, бацилла, Ведь я по жизни милосерд. Дам молочка тебе сначала, А после посажу в конверт. Лети в Америку, бацилла - Хоть с ней мы нынче и дружны, Но не всегда же на Россию Все шишки сыпаться должны. 2001 Андрей Добрынин Стих мой напоминает робота, Устаревшего робота с пятнами ржавчины, Допотопные схемы его - на лампах, И его медлительность просто бесит. Если я посылаю его куда-то, Он идет, погромыхивая и лязгая, Высоко, как ездок на велосипеде, Поднимая разболтанные колени. Стопу припечатывает к земле он Плотно, словно давя таракана, И на мгновение замирает, Как будто ждет тараканьей смерти. И вновь затем начинает движение, Такое неуклюже-размеренное, Что всем прохожим, то есть читателям, Тоску и зевоту оно внушает. Но иногда затрещит в нем что-то, Где-то искра пробьет изоляцию, И сила тока меняется в контуре, И напряжение буйно скачет. Тогда он подергивается в судорогах И, как медведь, начинает приплясывать, И громыхает - словно хохочет, Веселью грубому предаваясь. Свое веселье однообразное Он дополняет резкими звуками - Так же размеренно и монотонно Кричит тукан, бразильская птица. Все это выглядит крайне нелепо, Внушая уныние и брезгливость Всякому зрителю, то есть читателю, Но, к счастью, длится это недолго. Вскоре приплясывающий робот Пустит дымок, запахнет резиной, Потом зловоние станет гуще, И треск раздастся, и брызнут искры. Секунду назад веселился робот, Откалывал всяческие коленца, Но вдруг скует его неподвижность И он замрет, растопырив члены. Андрей Добрынин Так, значит, вновь берись за отвертку И вновь отвинчивай ржавый кожух, И вновь паяй старинные схемы, Откуда искра так легко уходит. И пусть меня порицают люди, И пусть в семье нелады и склоки, Но от мороки с постылым роботом, Похоже, мне никуда не деться. Ведь я давно уже сделал вывод, Свое земное сочтя имущество: Если не будет этого робота, То ничего вообще не будет. 2001 Андрей Добрынин Люди добри, поможите, я не местный, Родом я с архипелага Туамоту. Человек я одаренный, интересный И согласный на различную работу. Тыщу баксов собираюсь получать я, Чтоб снабжать моих сородичей харчами. У меня ведь есть троюродные братья, Лишь недавно они стали москвичами. Например, могу я в клубе быть барменом, Ловко смешивать различные напитки, А могу быть в том же клубе шоуменом, Раздеваясь в ходе номера до нитки. Знаю я новинки видеоэкрана, Одеваюсь исключительно по моде, И не смейте, словно грязного Ивана, Заставлять меня ишачить на заводе. Я - готовый дистрибьютер, супервайзер И риэлтер,- я вообще по всем вопросам, И не стоит так кривиться, русиш шайзе, Все равно я скоро стану вашим боссом. И не стоит обзывать меня дебилом, Захребетником и прочими словами - Жду я с родины посылочку с тротилом, Вот тогда уже и потолкую с вами. 2001 Я немногого смог в этой жизни добиться - Ни буржуем не стал, ни светилом науки, Но зато я могу, словно хищная птица, Издавать характерные резкие звуки. Этих звуков довольно проста подоплека - Просто клетку мою ненароком толкают, И тогда раздается скрежещущий клекот И все певчие птички вокруг замолкают. 2001 Все то, что в мире выделялось, все то, что привлекало в нем, Сегодня утром уравнялось, слилось в ничтожестве своем. Однообразна и зловеща легла до горизонта гладь, И в мире не осталось вещи, которой стоило б желать. 2001 Андрей Добрынин Пошли мы как-то с батей на охоту И только сели выпить за пристрелку, Как вдруг тарелка села на болото - Космическая страшная тарелка. Из люка вылез инопланетянин, Похожий на Ирину Хакамаду, И в ужасе я прошептал:"Батяня, По-моему, уебывать нам надо". "Постой сынок,- пробормотал папаша И перезарядил стволы картечью. - Пусть говорит начальник экипажа, Похоже, он владеет нашей речью". И правда, нечисть вдруг заголосила: "О, колоссаль, тургеневская сценка - Лес, мужики и водка! Мы в России! Радируйте без промедленья Центру. А мужики нам, кажется, не рады. Эй, чабаны, чего вы так надулись? Вот факс от депутата Хакамады, Мы сели точно, мы не промахнулись. Да, мы на месте,- молвил гуманоид, Потягиваясь всем нескладным тельцем. - Нас здесь, в России, хорошо устроят, Мы знаем, что здесь любят всех пришельцев". "Ну да,- папаша возразили,- любили - Тому назад, наверное, лет двадцать, Пока они себя не проявили, Не дали нам как следует просраться. Мне не указ политика большая, Ведь с головы гниет любая рыба, А здесь, в лесу, покуда я решаю, Поэтому лети откуда прибыл". "Что ты сказал? - проблеял гуманоид. - Да ты, деревня, знаешь, с кем связался?" - И выхватил ручной гиперболоид, Но батя расторопней оказался. Дуплетом по тарелке он заехал - Неплохо бьет проверенная тулка: Рвануло так, что докатилось эхо До каждого лесного закоулка. Андрей Добрынин Взрывной волной, как на аэроплане, Нас прямо к дому вынесло из бора. Хоть на ночь мы и тяпнули с папаней, Я все метался и заснул нескоро. И снилось мне уродливое зданье В Москве, у Александровского сада, Где темной ночью слышатся рыданья Из офиса Ирины Хакамады. Ей привезли сородичей останки, Поведали про гибель экипажа... А в душной хате дрыхнул на лежанке Без всяких снов жестокий мой папаша. 2001 Андрей Добрынин Мечтали друзья стать лихими матросами, А я был уверен, что сделаюсь летчиком. Никто не мечтал торговать пылесосами И быть заурядным богатым молодчиком. Никто не мечтал вызывать отвращение У всякой талантливой мыслящей личности И быть мироедом, несносным в общении, Которого радуют лишь неприличности. Ах, где же вы, дети с живыми мордашками, С мечтаньями в сердце, с горящими взорами? Хотелось ли вам заниматься бумажками, Счетами, платежками и договорами? Ни землепроходцами, ни водолазами Не сделались те, с кем секретничал в школе я. Теперь они киллеров кормят заказами, Чтоб денег кровавых нахапать поболее. Теперь уже с теми былыми детишками На поле одном мне зазорно погадить. Они не поделятся с ближним излиш