этому на спину падаешь сразу, А по правилам только ценою страданья Проникает плешивец к мохнатому лазу. Ты, мой Ангел, в своей порностудии душной Совершенно забыла о жизни реальной, А ведь женщине быть полагается ушлой И не тратить зазря свой багаж сексуальный. Опозданья, внезапные недомоганья, И намеки на множество горьких лишений, И - порой - истерические содроганья Есть неписаный кодекс людских отношений. Кавалера положено чуть помурыжить, Года три, при удачном раскладде - четыре, Из него состоянье приличное выжать И затем у него водвориться в квартире. А затем обнаружить, какой он мерзавец И насколько он все же тебя раздражает; Пусть возникнет тогда молчаливый красавец И порой потихоньку тебя утешает. Вот в Москве все девчонки считают монету, Потому они смолоду при капитале, А в тебе ни малейшей серьезности нету, Амуницию скинула - и поскакали. Стала случка у вас заурядным занятьем, Раздеваешься ты по-военному быстро, А в Москве все девчонки живут по понятьям И глядят сверху вниз на любого министра. Я в любви не приемлю простейших решений И стою за незыблемость принятых правил. Непростых, многосложных хочу отношений, А не так: подошел, подмигнул и заправил. 2002 Андрей Добрынин Когда задушил я восьмую старушку, Меня над покойницей прямо скрутили. Пришлось мне ментам отстегнуть на чекушку - Меня отругали, но после простили. Они меня поняли - ведь не со зла я, А просто должна же быть в жизни потеха. К тому же старушка и так пожилая, Она и сама собиралась отъехать. Ментам же попался прохожий без денег, А тот, кто без денег - ленивый и глупый, И чтоб не гулял на свободе бездельник, Ему и вменили все старые трупы. Старушечьей жизни понизился градус, Жила бы она все тусклей и бездарней, А так напоследок какую-то радость Она принесла симпатичному парню. Старушка лишь попусту небо коптила Да зятя пилила, а тут отличилась - Старушкино имя молва подхватила И в каждую голову с ним просочилась. А тот лоботряс без копейки в кармане Пускай отдыхает в уютной Бутырке, Пусть думает, как зарабатывать money, Чтоб вовремя всем выставлять по бутылке. Пускай он в Бутырке ума наберется - Возможно ли быть гражданином без бабок, Но чтобы прозрел он, повесить придется На шею ему всех задушенных бабок. По паркам туманным, мерцающим мутно, Я снова брожу в умиленье глубоком, Чтоб встречным старушкам поведать, как мудро Все в мире и в обществе сделано Богом. 2002 Андрей Добрынин Собаководов крупных много В моей недюжинной стране - Пускай мне выведут собаку, Чтоб лучшим другом мне была. Чтоб с полуслова понимала Все то, что буду говорить, И чтобы брошенную палку Обратно доставляла мне. И чтоб читать она умела, Читая то же, что и я, И чтобы мог я эти книги С ней вечерами обсуждать. Чтоб мог ее до полусмерти Я временами колотить И чтоб она за это дело Потом не дулась на меня. Чтоб понимала, как непросто Бывает прокормить ее И, значит, я имею право Порой сорваться и вспылить. И чтоб красива та собака На удивление была И грациозною походкой Передвигалась взад-вперед. Мы будем жить в одной квартире, А значит, долго ль до греха? Но я не выгоню собаку, Упрек не брошу ей в лицо. Всю ночь ворочаться я буду, Переживать, вставать курить, А утром на рассвете встану И в загс собаку поведу. И ахнут все:"Какая пара!"- Когда мы подойдем к дверям, И я от счастья покраснею И внутрь собаку протолкну. Я знаю: многие мужчины Давно с собаками живут - Я покажу, как поступает С подругой честный человек. И так в наряде подвенечном Собака будет хороша, Что зависть ощутят мужчины, Чья жизнь проходит во грехе. И каждый со своей собакой Потом распишется из них, И заживут они спокойно, Глаза не пряча от людей. Им скоро принесут подруги Прелестных зверомалышей - С когтями, с толстыми хвостами И в шерсти с головы до ног. Зато им свитера и шубки Да, будут нелегко ребятам Не нужно будет покупать. Даваться в школе языки, 2002 Андрей Добрынин Друзья предают за деньги, И деньги-то небольшие,- Отсюда я делаю вывод, Что я неправильно жил: Друзьям хоть добро и делал, Однако, видимо, мало, Застенчив был и в итоге Любви к себе не внушил. А если тебя не любят, То можно чего угодно Ждать от людей,- тем паче Коль речь о деньгах зашла. И двигаюсь я по жизни Как по стране разоренной, Где не найти приюта, Где выжжено все дотла. Я голову не ломаю Над тем, почему неладно Устроена жизнь,- я понял, Что сам во всем виноват, И если где-то пригреют, То я веду себя кротко, Ведь для дальнейших скитаний Я стал уже староват. Надеюсь, за эту кротость Терпеть меня будут долго. Я не корыстен,- просто Жизнь так пугает меня! А тем, кто меня пригреет, Я преданностью отвечу И охранять их буду В ночи и при свете дня. Я буду дела их делать С тщанием и усердьем, Так велит благодарность За ласку и за приют, Хоть знаю - по сути дела Дела их сродни безделью, Другое дело - безделки, Которые между делом Такие, как я, поют. 2002 Коль на ночь ты берешь профуру, Андрей Добрынин То, чтоб в глазах ее не пасть, Ощупай всю ее фигуру, Заставь ее разинуть пасть. Пусть девка вяло возражает - Проверь наличие резцов: Ведь самки мало уважают Излишне трепетных самцов. Бывает много разных шанкров, И важно их не прозевать, Иначе есть немало шансов На винт заразу намотать. На уши обрати вниманье - В них пыль копиться не должна, А душ взаимопониманье Есть дикость в наши времена. Брехню про родственные души Иная слышит с детских лет И потому не моет уши - Мол, спишет все менталитет. Я эту песню слышал тоже, И мой ответ предельно прост: Едва мужик ослабил вожжи, Как девка поднимает хвост. И чтоб картечь не полетела В тебя из-под того хвоста, Товаром надо сделать тело И в нем проверить все места. Проверить все, включая уши, Употребить и денег дать, И впредь про родственные души Не станут девки рассуждать. Поголодав сперва маленько, Поймет любое существо, Что основное в жизни - деньги, А не духовное родство; Что при наличии основы Нет разницы - Иван иль Петр; Что терпеливо, как корова, Сносить положено осмотр; Что при деньгах любой - начальство, Ну а без них - наоборот, И не смутят их наши пальцы, Им залезающие в рот. 2002 Андрей Добрынин Мозг молчал, но говорили внятно Гнев и зависть, чьи глаза красны. Эти чувства в ближнем неприятны, Но в себе, как уши, не видны. Ближний спал, ужасно раздражая Видом неотесанным своим, А в душе жила мечта большая - Как-нибудь возвыситься над ним. Может, Пушкин чувствовал иначе И стишки предпочитал кропать, Но у нас все ломятся к раздаче, И не стоит в это время спать. Словно пчелы некой жадной матки, Чувства полетели, поползли, С ближнего собрали недостатки И душе, как матке, принесли. И душа воскликнула:"О Боже, Как ничтожно это существо!" - И, пороки ближнего итожа, Пасквиль сочинила на него. Мозг же все молчал, и в результате Пасквиль вышел явно глуповат - Ведь душа, конечно, не писатель, Да и чувства творчеству вредят. Ведь душа, коль шибко разойдется, Уничтожить все готова сплошь, А в итоге публика плюется, Пасквилю не веря ни на грош. Чувства афишировать не надо, У людей от возгласов мигрень. Ведь нужна одна лишь капля яда, Но все время, каждый божий день. Капля яда в сладости компота, И соперник скрючится ужо... Словом, надо головой работать, И тогда все будет хорошо. 2002 Андрей Добрынин Не брани девчонок за уродство - Нет, подбадривать старайся их: Держится в стране все производство На страшилках крепеньких таких. Ведь красоток нет таких в природе, Чтоб влекла их эта колея, Чтоб пошли мантулить на заводе За станком, визжащим, как свинья. Чтоб они в оранжевом жилете, С характерным звуком "хрясь-хрясь-хрясь", Ломом грунт ворочали в кювете, Поминутно хрипло матерясь. Чтоб умели сбить как надо доски И бетон в опалубку залить. Не желают эти вертихвостки Трудности с мужчинами делить. Да, с народом им не по дороге, Но они недолго держат масть: Не замедлят эти недотроги Навничь перед долларом упасть. Смолоду мечта в ней голубеет: Вот в нее влюбляется буржуй, Вот ее он холит и лелеет... Ну а в жизни он ей скажет:"Нет". "Нет,- он скажет,- все, накувыркались, На сто баксов, а меня забудь. Не реви, чтоб люди не смеялись, И ступай себе куда-нибудь". И пойдет красавица по свету Вновь искать халявные харчи - К блудному сожительству за это Вновь ее принудят богачи. И душой красотка одряхлеет, Даже станет потихоньку пить. Словно вещь, буржуй ее лелеет, Чтобы вскоре новую купить. Но однажды, мчась в кабриолете С полным отвращением к труду, Девушку в оранжевом жилете Вдруг она заметит на ходу. И увидит, как сует девчушка Руку под оранжевый жилет И как недопитая чекушка Скромно появляется на свет. Андрей Добрынин Хорошо глоточком сдобрить зиму, Закусить вареной колбасой... Но кабриолет промчится мимо, Прожужжав диковинной осой. И подскажет образ тот минутный Девушке, не знающей труда, Что корабль буржуйский сухопутный Мчит ее со свистом в никуда. И глядит мечтательно, как дети, Вслед промчавшемуся кораблю Девушка в оранжевом жилете, Утирая варежкой соплю. 2002 Андрей Добрынин С приходом мая вновь они воскресли, Надежды лет минувших золотых, Но им не надо верить, даже если Им подпоет, как жаворонок, стих. С годами мы поблекли и облезли, Но трудимся, как прежде, за троих, И женщины куда-то все исчезли, А вспомни, брат, как много было их!.. Что ж, станем вновь возделывать наш садик, И пусть в нем примет каждую козявку Лишь ей одной назначенный цветок; А если в нем упругий женский задик Когда-нибудь опустится на травку, То со слезами мы восхвалим рок. 2002 Шарахается девушка брезгливо - Чего, мол, хочет этот старый черт? Но пусть не прозвучал любви аккорд - Я нахожу, что это справедливо. Я как самец отнюдь не высший сорт, Об этом мне теперь напомнят живо - И поделом: ведь в юности спесиво Себя я вел и был не в меру горд. Пришла неотвратимая расплата За то, что оскорблял ответом вялым Я чувства те, что сам же и разжег, За то, что в одиночестве когда-то Вертелась девушка под одеялом И трогала свой влажный пирожок. 2002 Андрей Добрынин Из этих мест приозерных, Из этих прибрежных сел Ушли на войну мужчины - Назад ни один не пришел. Лишь обелиск остался, Металлом белым обшит. Как штык старинный трехгранный, Списки он сторожит. На белом металле - списки Тех, что ушли навек. Читаю - только Ремневых Одиннадцать человек. Болтают ласточки в небе, Тихо звенят провода, Рядом, в овраге заросшем, Побулькивает вода. Все та же дорога в поле, Что раньше вела на фронт, Утоптанная, как камень, Уводит за горизонт. Спросить непременно надо У тех одиннадцати О бесчеловечных далях, Куда им пришлось уйти. В ответ же - птиц перекличка, Звон проводов и ос. Бесплодней земли проселка Всякий людской вопрос. 2002 Я не мечтаю встретиться с любовью, Андрей Добрынин Взломать безденежья порочный круг. Осталось мне теперь одно злословье - Мой своенравный, но надежный друг. Стремясь не быть нахлебником отчизне, Я смог дожить до сорока пяти, Однако добрых слов для этой жизни, Я. как и в юности, не смог найти. Пусть злу за злое злом же воздается - Вот логика злословья моего. Пусть знает зло, что у меня найдется На злобу дня словечко для него. Не зря себя я чувствую отлично И дорого ценю свое перо - Ведь я, как бог, решаю самолично, Что в этом мире зло, а что - добро. Я день октябрьский вспоминаю четко, Когда на миг затмилось все вокруг И на мою балконную решетку Взаправдашний орел уселся вдруг. Я покормить хотел его с ладони, Но к деревам, расцвеченным пестро, Он прянул, мне оставив на балконе Коричневое с золотом перо. Так могут ли соперничать открыто Птенцы орла и выползки змеи - Судов земных корысть и волокита И быстрые решения мои? Пусть зло невосприимчиво к злословью, Но я, разумным доводам назло, Ему вонзаю в задницу слоновью Исподтишка каленое стило. И в результате - должного почтенья Добиться вряд ли сможет этот зверь, Поскольку язвы, струпья, нагноенья Его бока украсили теперь. Пускай и впредь он, топоча по свету, Несет мое зловонное тавро, Не зря же встарь я прикрепил к берету Коричневое с золотом перо. Таких, как я, он может слопать разом Хоть сотню,- но, внушая бодрость мне, За ним свирепым золотистым глазом Следит орел, парящий в вышине. 2002 Андрей Добрынин Сойдясь с товарищем вместе, Я выплесну гнев на лист И вывешу в людном месте - Значит, я экстремист. Вместо рукоплесканий Я испускаю свист. Мне тошно от обещаний - Значит, я экстремист. В будущем кровь я вижу, И раз мой взгляд не лучист И я весельем не брызжу - Значит, я экстремист. В Росии власть воровская И редкий на руку чист, Но раз я об этом знаю, Значит, я экстремист. "Пас",- говорят миллионы, Но я отважусь на вист В игре колодой крапленой - Значит, я экстремист. От речи моей топорной Корчится, словно глист, И рыжий подлец, и черный - Значит, я экстремист. В долинах сна и позора Мой стих стреляет, как хлыст, И слышен лай прокурора - Значит, я экстремист. Одной обидой я скован С тьмой городов и мiст, А стало быть, это сговор, Значит, я экстремист. Не денег хочу, а мести, Я от корысти чист. Со мной - миллионов двести, Значит, я экстремист. 2002 Андрей Добрынин Петь гимны жизни не хочу я, Поскольку жизнь я ненавижу. Что я хорошего в ней чую? Что я хорошего в ней вижу? Вот к милой дамочке несмело Подсесть я попросился в баре, Но дама пива не хотела - Она пила одно кампари. Я возразил с душевной болью, Что если пить одно кампари, То без штанов к концу застолья Окажешься на тротуаре. Вы ждете долгого рассказа, А что рассказывать-то, братцы? Я не вкусил в тот день экстаза И даже не сумел набраться. Когда мы съели девять по сто, Иссякли трудовые башли, Но, к сожаленью, я не просто Ушел несолоно хлебавши. Откуда-то из туалета Возникли два противных типа: "Подруга с нами вообще-то. А ты суровый ебарь, типа? Ты должен типа наказанье Нести за это без базара". И оправдалось предсказанье Насчет штанов и тротуара. "Где бабки?- на меня орали. - Колись, куда ты спрятал бабки?" Крутой прикид с меня содрали И даже с ног - крутые тапки. Простился также я с часами - За то, что пацанов озлобил, А эту штуку под трусами Так к делу и не приспособил. Как гардероб возобновлю я При нынешней дороговизне? Вот потому и не люблю я Петь дифирамбы этой жизни. Здесь все - и посиделки в баре, И одинокие блядушки, И это чертово кампари - Все составляет часть ловушки. Андрей Добрынин От Мухосранска до Парижа Планету мыслью облечу я И всюду я ловушки вижу И запах стали всюду чую. А столь печальная картина Рождает вывод несомненный: У человека нет причины Любить Создателя Вселенной. Будь начеку, мой современник, Пореже покидай берлогу, А тот, кто хочет наших денег, Пусть обратится прямо к Богу. 2002 Андрей Добрынин Журналист что-то пишет о пошлости, Словно что-то в стихах понимает. Ему любо напраслину сплошь нести - Самомненье он так поднимает. Обхамив беззащитного гения, Заработает он на прокорм, И в итоге его самомнение Много выше всех мыслимых норм. Голова его сходствует с дынею - Это явственный признак мутанта. Темноту, пустословье, уныние Восхваляет он вместо таланта. Четкий курс этой пишущей братии - Повсеместно внедрять пустословье, И они не раскроют объятия Тем, кто взыскан народной любовью. С идиотским апломбом редакции Тиражируют глупость все шире, Оттого-то и падают акции Настоящих художников в мире. Но мы знаем, что временны бедствия, Что в итоге-то нас не убудет, Что лишь мы посмеемся впоследствии И что всех только вечность рассудит. Мы молчим, ибо делать-то нечего, Ибо мы-то в газеты не вхожи, И все пухнут от спеси газетчики, И все тоньше их сальная кожа. Плохо кончат нахальные дутыши С самомнением их и апломбом - Все взорвутся, зловоньем окутавшись, Уподобясь химическим бомбам. И прохожие где-то поморщатся От зловонья, что ветер принес, И замоет все пятна уборщица, Бормоча себе ругань под нос. Подготовит к рутинным занятиям Анфиладу отчищенных комнат, И врагов мы не вспомним проклятием, Ибо их просто не за что помнить. 2002 Андрей Добрынин Я не желал ход мысли затемнять Завесой слов загадочно-никчемных И потому произведений темных Старался никогда не сочинять. Я не боялся отзывов разгромных, Читателя старался я понять И мозг его вовек не загрязнять Потоками стихов головоломных. А что нам отзывы? Что пресса нам? Что нам апломб и чванство журналистов? Что нам издевки модных дураков? Сгниет в канаве этот жалкий хлам, А Орден куртуазных маньеристов Пребудет до скончания веков. 2002 Темно и нудно мы писать не будем, Как все угрюмцы требуют от нас - Мы будем колотить в наш звонкий бубен, Что весь народ вокруг пускался в пляс. Из темного нагроможденья буден Мы выжмем сок, вгоняющий в экстаз. Угрюмцы, не дающие нам "Букер", Мы в нашей бедности богаче вас! У нас есть песни, женщины и шутки И многочисленные приключенья, Вино, друзья и к этой жизни вкус, А вы, глупцы, гремите цепью в будке, Пролаивая ваши поученья - Так вам судил Руководитель Муз. 2002 Андрей Добрынин У современной молодежи Весьма циничны голоса. Ее мечтанья в этой жизни - Спиртное, танцы, колбаса. А о потусторонней жизни В ее мозгу понятья нет. Зачем же было нам, поэтам, Трудиться миллионы лет? Зачем мы мучились, страдали И в ссылку ехали подчас? Ведь эти полуобезьяны Не знают ничего о нас. Возьми кредит, купи бананов, В Норильске с выгодой продай И удались в свое именье - В Барвиху или на Валдай. Пускай имеются в именье Джакузи, сауна и бар, А молодежь забудь навеки, Как отвратительный кошмар. От молодежи я стараюсь Как можно чаще отдыхать - Нет силы слушать этот гогот, Зловонье курева вдыхать. Ее лишь в виде проституток Еще я как-то признаю. Ты покупай ее в райцентре, Чтоб плоть побаловать свою. Гораздо выгоднее - оптом, Не меньше дюжины голов. А наших слез она не стоит И наших выстраданных слов. У ней другие интересы, У ней другой обмен веществ. Нельзя надеяться на отклик Со стороны таких существ. Зато употреблять их можно Для плотских глуповатых дел. Общенье душ недостижимо, Но есть зато общенье тел. Андрей Добрынин А пообщавшись хорошенько, Взашей гони ты молодежь - Она ведь все равно не ценит То ценное, что ей даешь. Она ведь хочет только денег, А не величия души. Когда ж прогонишь - к небу Духа Взмывай немедленно в тиши. 2002 Андрей Добрынин Зовут меня извергом, черной душой - С оценками этими я и не спорю: Конечно же, я гуманист небольшой И внемлю с улыбкой народному горю. Который уж раз неразумной башкой Народ мой в глухие врезается стенки. Затем на меня он косится с тоской... Меня ж веселят эти милые сценки. На кладке, естественно, холст укреплен, С картиной, приятной для всякого сердца: Котел, а в котле - ароматный бульон... Увы, за картиной отсутствует дверца. Не надо выдумывать новых затей, Вносить изменения в ход представленья: Такая реприза смешней и смешней Становится именно от повторенья. 2002 Андрей Добрынин На пьянке в клубе "Санта-Фе" На нас все девушки глядели, Ведь сапоги и галифе На нас блистательно сидели. Хоть были в клубе "Санта-Фе" Все девушки слегка вульгарны, Но мы не говорили "фэ" - Судьбе мы были благодарны. "Ты помнишь,- другу молвил я,- Как горе мыкали мы оба, Как избегали нас друзья И накипала в сердце злоба? Но беды не сломили нас! За это мы теперь богаты И нежат нас сияньем глаз Рачительные меценаты. Теперь для нас идет стриптиз, И разве это не прекрасно? Открыть нам свой мохнатый низЛюбая девушка согласна. Согласна даже прошмыгнуть За нами в тесную подсобку, Чтоб нам вручить бока, и грудь, И бедра, и тугую попку. Да, обольстили мы судьбу, Но будет гибель для поэта, Коль он забыл про голытьбу, Что мерзнет на помойке где-то. Судьба у множества мужей Рог их гордыни раздробила, Чтоб им третировать бомжей Вовеки неповадно было. Вот девушка на каблучках, В подвязках, в кружевных чулочках - Что ей известно о бачках,- Точнее, о помойных бочках? Вот взять ее и протащить Из клуба прямо до помойки И там бомжам ее вручить Для украшения попойки. Андрей Добрынин Бомжи свирепо заревут, Тряся опухшими щеками, И сразу девушку начнут Хватать зловонными руками. Услышав этот рев, кивнем И улыбнемся мы друг другу - Судьба нам объявляет в нем, Что мы приобрели Заслугу. 2002 Андрей Добрынин Григорьев, ободрись! Поэт ты образцовый, Поскольку любишь жизнь, животных и людей, Поскольку девушкам твой голос леденцовый Всех прочих певунов значительно милей. А иногда, взъярясь, как петушок бойцовый, Отстаиваешь ты свод орденских идей. Опорой в старости ты стал для Степанцова И для Добрынина - подобьем костылей. Я вновь провозглашу без всяких там сомнений: Григорьев - исполин! Григорьев - это гений, И всем еще не раз покажет он себя. Порой его стихи звучат немножко грубо - То истинный талант показывает зубы, Но верьте: это все он делает любя. 2002 Григорьев, отдохни! Довольно изнурять Себя работою, суровый работяга! О милосердии компьютер и бумага К тебе взывают, но - ты им не хочешь внять. Уже давно никто не в силах измерять Огромность твоего писательского шага; В твоих глазах горит безумная отвага - Все сферы творчества намерен ты обнять. Несметное число произведений разных,- По преимуществу, конечно, куртуазных,- Буквально каждый день рождать тебе дано. А в дополнение к писательским затеям Ты для поп-музыки стал сущим Прометеем, Внеся в нее огонь, угаснувший давно. 2002 Андрей Добрынин Суровый остров Хоккайдо, Где сильно развит хоккей - Никто там сказать не может, Что все у него о*кей. А если все-таки скажет, То сразу видно, что лжет, Что тайное злое горе Японскую душу жжет. Не зря содроганья тика Видны на его щеке, Не зря изо рта исходит Тяжелый запах сакэ. А вы чего ожидали? Прислушаемся - и вот Гудком позовет японца Опять консервный завод. Разделывать вновь кальмаров, Минтая и рыбу хек, А ведь японец - не робот, Во многом он - человек. Ведь быть такого не может, Чтоб сын мудрейшей из рас С восторгом в закатке банок, В консервном деле погряз. Чтобы по воскресеньям, Рискуя выбить мениск, По льду с дурацким восторгом Гонял резиновый диск. Ведь он расписывать лаком Ларцы бы мог и панно; Играть различные роли В пьесах театра Но; На свитках писать пейзажи: В два взмаха - снежную тишь; Резать из вишни нэцкэ - Скульптурки размером с мышь; Он мог бы тонкие хокку Ночью писать в саду И в тихий придик мочиться, Струею дробя звезду... Андрей Добрынин Японец тянулся к кисти, Но жизнь сказала "Не трожь" И вместо кисти вручила Ему разделочный нож. Теперь я вам растолкую Смысл этой поэмы всей: Хоккайдо - это Россия, Хоккей - он и есть хоккей. Я - это тот японец, И как я там ни воюй, Меня на завод консервный Загонит скоро буржуй. Так помните, поедая Кальмаров и рыбу хек: За них сгубил свою душу Творческий человек. 2002 Андрей Добрынин Живут в Коляновке Коляны, Живут в Толяновке Толяны, И с незапамятного года Вражда меж ними поднялась. Поэтому они друг другу С тех пор и не дают проходу, Все норовят начистить рыло И после сунуть рылом в грязь. Коляны люто ненавидят Чванливых, чопорных Толянов, И я признаться должен честно, Что я на ихней стороне. На танцах подловить Толяна И своротить сучонку челюсть, А после попинать ногами - Да, это все как раз по мне. Толяны также ненавидят Колянов лживых и коварных, И я скрывать не собираюсь Того, что я за них стою. На речке подловить Коляна И капитально отоварить - Такое очень украшает Жизнь скучноватую мою. Я поднимаю кружку с водкой За несгибаемых Колянов: Держитесь, не ослабевайте, Толянов доставайте всюду, Чтоб все про это говорили, Чтоб жизнь событьями цвела. И за Толянов благородных Я кружку с водкой поднимаю: Держитесь, братцы, не робейте, Колянов всюду вы мочите, И за свирепое веселье Хвала вам, кореши! Хвала! 2002 Андрей Добрынин Данный цветок называется флокс. В этом я вижу почти парадокс: Коль ты возрос и расцвел на Руси, Русское имя, пожалста, носи. Иль недоволен ты почвой своей? Или стесняешься русских корней? Надо же выкинуть этакий фокус - Взять и присвоить название "флокс". Мог бы служить ты отрадой для глаз, Ну а теперь ты царапаешь глаз. Взять бы тебя да и выкинуть с глаз, И не сердись ты, пожалста, на нас. 2002 Я вижу цветок под названьем "пион". Меня не на шутку нервирует он. Настолько огромна пионья башка, Что это смущает меня, старика. По-моему, этот цветок не готов Стать другом и братом для прочих цветов. Над всеми задумал возвыситься он - Помпезный цветок под названьем "пион". И чтобы придать себе статус такой, Разжился он где-то огромной башкой. Пион я однажды с опаской нюхнул - Так пахнет, пардон, человеческий стул. А я приведу вам такой парадокс: Есть чахлый цветок под названием "флокс". Соцветие флокса - ничтожный пучок, Но запах его порождает торчок, И я возношусь под влияньем торчка С веселыми воплями за облака. Пион с головы, словно рыба, протух, Поэтому важно не тело, а дух. Милей мне - и это отнюдь не заскок-с - Невзрачный цветок под названием "флокс". 2002 До предела открыв телеса, Андрей Добрынин Изогнув полумесяцем бровь, Ходит всюду девица-краса, Порождая в мужчинах любовь. И о женском величье своем Наивысшего мненья она, И надеждой на выгодный съем В модном клубе сегодня полна. Так идет она - попкой верть-верть, Так идет она - попкой круть-круть, И не знает, что близится смерть И что время готовиться в путь. И не знает, что острую твердь Некто хочет вонзить в ее грудь, И по-прежнему попка верть-верть, И по-прежнему попка круть-круть. Невдомек ей, что местный маньяк Преисполнен обидой большой - Не заметит красотка никак, Что маньяк обладает душой. А душа эта склонна к любви По завету Вселенского Зла: Мол, любимую ты излови И зарежь, чтоб другим не дала. Как вернется из клуба она, На нее он намерен напасть, Лифчик в рот затолкать и сполна Утолить свою грозную страсть. Но судьба рассудила не так, Как задумал влюбленный маньяк: Дева шла, каблучками тюк-тюк, А навстречу - зияющий люк. Приказал инженер Степанцов В люк под землю людей отрядить, А десятник Добрынин бухнул И забыл этот люк оградить. Ну а слесарь Григорьев открыл Ржавый вентиль один под землей, И оттудова пар повалил, Обжигающий пар роковой. И провалится девушка в люк, Замечтавшись о модных парнях, И несчастье почувствует вдруг Чутким любящим сердцем маньяк. Андрей Добрынин Он примчится и глянет в дыру, Впопыхах позабыв о ноже... До готовности там на пару Разварилась девица уже. И заявит потом Степанцов, Что всему, мол, Добрынин виной, А Добрынин заявит, что он Был в тот день вообще выходной. Почему-то рабочие все Эту явную ложь подтвердят, А Добрынин потом намекнет, Что Григорьев во всем виноват. А Григорьев заявит, что он Вообще не по этим делам И что в тот незадавшийся день Вообще его не было там И что он теплотрассой другой Вообще занимался в тот день, И, конечно, рабочие все Подтвердят эту явную хрень. Человек собирался на съем И сварился мгновенно почти, А выходит, что все ни при чем И концов никаких не найти? Будет долго маньяка грузить Этот вечный российский вопрос, И на кладбище будет носить Он снопы экзотических роз. Не случилось в любимую грудь Погрузить ему острую твердь. Жизнь, увы, не расчисленный путь, А бессмысленная круговерть. И, наверное, в том ее суть, Что покуда ты попкой верть-верть, Что покуда ты попкой круть-круть, Этой попкой любуется смерть. 2002 Андрей Добрынин Коль поэт слишком долго не пишет стихов, Он тогда потихоньку впадает в депрессию. Он не может освоить другую профессию, Ибо он от природы весьма бестолков. Электричество ужас внушает ему, С малых лет он любых механизмов чуждается. Лишь в хвастливых стихах он самоутверждается И все время их должен писать потому. Разобраться в компьютере он не сумел, В языках иностранных остался невеждою, Так и не обзавелся приличной одеждою И в скопленьях людей он сутул и несмел. И когда не в ладах он бывает с собой, То есть, значит, когда ему долго не пишется, Он какое-то время храбрится и пыжится, А потом неизбежно впадает в запой. Тут придется несладко жене и родне, Ибо цель лишь одну наш писака преследует И о ней с корешами на кухне беседует: "Я забыться хочу! Захлебнуться в вине!" Он кричит:"Я банкрот! Я бессилен давно!" - И сначала целует взасос собутыльника, Чтоб минуту спустя от его подзатыльника Собутыльник со стула упал, как бревно. Будет с кухни нестись надоедливый шум: Взвизги женские, звон, перебранка, проклятия, Но закончатся деньги, и пьющая братия В одиночестве бросит властителя дум. И поэт на продавленный рухнет диван, Мертвым глазом на пыльную люстру нацелится... Только в рваных носках его пальцы шевелятся, Только сердце колотится, как барабан. Он бороться за жизнь будет несколько дней, Дорожа своей жалкою жизненной нишею. Да, поэт - существо, разумеется, низшее, Но порой к нему все-таки тянет людей. Ведь у высших существ тоже жизнь нелегка, Потому хорошо, что бывают двуногие, На которых все люди, пусть даже убогие, Пусть немые,- привыкли смотреть свысока. 2002 Андрей Добрынин Психиатр запретил мне о женщинах думать, И о них я теперь уж не думаю, нет, А иначе меня подключат к аппарату И начнут офигительным током трясти. А иначе мне вкатят укол сульфазина, И покуда я корчиться буду и выть - "Надо слушаться, маленький",- ласково скажут, А ведь я уж большой! Сорок пять мне уже. Это раньше я много о женщинах думал, Но не знал, что все женщины - страшное зло, Ибо если о женщинах думаешь много, То потом и потрогать захочется их. Кто-то может их трогать, когда пожелает - Муж, к примеру, иль просто богатый чувак, А простому трудящемуся человеку Они трогать себя просто так не дают. Помню, трогал одну на Приморском бульваре, Предварительно тряпку засунув ей в рот. Тряпку выплюнув, так она вдруг заорала, Что со страху, как в детстве, обсикался я. И когда я во сне ее ночью увижу, Непременно со страху надую в постель. Потому и зовут меня маленьким, видно, А ведь я уж большой! Сорок пять мне уже. После случай похожий со мной приключился - Мне его даже вспомнить противно теперь. Я ментам объяснил, что всего лишь потрогал, Но они привезли в каталажку меня. А оттуда я утром в больницу поехал, И теперь занимаются мною врачи. Мне о женщинах думать они запрещают, "Это вредно, малыш",- мне они говорят. И хотя я, конечно, уже не ребенок (Я давно уж большой - сорок пять мне уже!), Все же слушаться должен я их, потому что Они могут иначе меня наказать. Потому и нельзя мне о женщинах думать, И о них я не думаю больше - ни-ни: Ни о сиськах упругих, больших и горячих, Наполняющих тяжестью сладкой ладонь; Ни о попках, вертящихся, словно пропеллер, Привлекающих взгляды к себе на ходу И в которые пальцами сладко вцепиться И потом, словно тесто, месить их, месить; Ни о ножках проворных в прозрачных колготках, По которым ладонью так сладко водить; Ни о шейках, в которые носом уткнуться Так приятно и после сопеть горячо... Ни об этих вещах, ни о множестве прочих Я не думаю - я ведь не мальчик уже, Мне уже сорок пять, и я знаю порядок. Но тут входит с подносом в палату сестра. Говорит мне:"Малыш, ну-ка выпей микстурку, Андрей Добрынин И вот эту таблеточку выпей еще". "Пожилая она - значит, добрая к детям",- Я подумал, и мне захотелось тепла. И я вспомнил, как долго я слушался старших, Как старался не думать о женщинах я, И мне сиськи ее захотелось потрогать - Я на это, по-моему, право имел. Тут как взвизгнет она! И мне вспомнилась тут же На Приморском бульваре та страшная ночь, И, конечно, от страха я тут же обдулся, Но она все равно продолжала визжать. Санитары врываются тут же в палату - Видно, где-то поблизости ждали они - И хватают меня, и кричу я:"Измена! Не имеете права! Без рук попрошу!" Но они не послушались - эти уроды Гуманизм проявлять не привыкли вообще. И тогда подключили меня к аппарату И трясли, как последнюю курву, меня. Хорошо хоть Чубайс обесточил больницу, А не то б из меня они вытрясли дух. С той поры отношусь я с любовью к Чубайсу И мечтаю потрогать однажды его. Так что если, братан, попадешь ты в больницу, То поверь, что тепла там тебе не найти. Среди медперсонала там каждый - предатель, Там измена тебя караулит везде. Ты на вид будь, конечно, послушным и тихим, Но на самом-то деле не верь никому, И коль можешь предателям этим нагадить, То прошу тебя, брат: непременно нагадь. 2002 Андрей Добрынин Все мы знаем: в Москве расплодились никчемные люди, По сравнению с ними прекрасен и морщинистый фаллос на блюде, Ведь морщинистость их сочетается странно с отечностью И, что крайне печально, с физической общей непрочностью. Вот плетется навстречу один из людей этих странных И ни проблеска мысли в гляделках его оловянных. Судя по синякам, он - обычный объект беззакония, Но его пожалеть помешает мне туча зловония. А когда я припомню, как намедни лишился портфеля, Ибо в сквере присел на скамейку, не дойдя лишь немного до цели, И вздремнул, и к себе подпустил вот такую сомнамбулу, - Так одним бы ударом и сплющил бродягу, как камбалу. Впрочем, и без меня жизнь сама их колбасит и плющит. Жил когда-то малыш - непослушен, вихраст и веснушчат, А теперь в теплотрассе чей-то зад ему служит подушкою И с утра абстинентный синдром говорит ему:"Марш за чекушкою". Что-то сперли бродяги с утра и, крича, словно сойки, Пьют паленую водку свою на ближайшей помойке, И хоть более жалкое зрелище редко я видывал, Вдруг себя я поймаю на том, что я им позавидовал. Что бы ни послужило причиной их громкому спору, Но с утра им не надо, как мне, торопиться в контору, Где лишь жажда наживы - подоплека любого события. У бродяг же по-братски построено действо распития. Я слежу из машины с интересом за этим процессом И с трудом управляю 600-м своим мерседесом. Ах, мой друг, для того ли трудились мы долгие годы, Чтобы в этих несчастных нам виделся образ свободы? 2002