стой глубине моих ночей смертельных Сквозь мерный гул миров мне слышен голос твой. На шелковой заре вползает в жилы холод, И нега жалобно цепляется за сны, И теплые тела дрожат, осуждены Весь день в себе нести свое живое сердце. Я в память погружаюсь, как в туман, Себя не вижу я, тебе одной послушен, Ловлю твои слова и не могу разрушить Досуги жуткие - плоды твоей любви. ЛЮБОВЬ ПОЭЗИЯ Моей Гал_а_ - эта книга, не имеющая - конца. В НАЧАЛЕ НАЧАЛ I В полный голос Проворно любовь поднялась И ослепительно вспыхнула И рассудок в мансарде своей Признаться во всем не посмел. В полный голос Тучи воронов кровью сокрыли Память о прежних рожденьях Опрокинутых в волны света В замученное поцелуями завтра. Есть на свете одно существо и немыслима несправедливость Любовь избирает любовь не меняя лица. IV Я сказал тебе это для туч Я сказал тебе это для дерева на морском берегу Для каждой волны для птицы в листве Для камешков шума Для привычных ладоней Для глаза который становится целым лицом и пейзажем И которому сон возвращает небеса его цвета Я сказал тебе это для выпитой ночи Для решеток у края дорог Для распахнутых окон для открытого лба Я сказал тебе это для мыслей твоих п для слов Потому что доверье и нежность не умирают. VII Земля вся синяя как апельсин Отныне заблужденье невозможно слова не лгут Они не позволяют больше петь Лишь понимать друг друга в поцелуях Безумцы и объятия любви Она ее с моими слитые уста Все тайны все улыбки И снисходительность одежд Прикрывших наготу. Цветут как травы осы Заря себе на шею надевает Ожерелье окон Под крыльями упрятана листва Все солнечные радости твои отныне Все солнце на земле На всех дорогах красоты твоей. VIII Любимая чтобы мои обозначить желанья В небесах своих слов рот свой зажги как звезду Твои поцелуи в живой ноч_и_ Борозды меня обвивающих рук Победное пламя во мраке Виденья мои Светлы непрерывны А если нет тебя со мной Мне снится что я сплю и что мне это снится. XIII Сокровенно влюбленная ты свою наготу Прикрываешь улыбкой а любовные речи Обнажают тебя твою шею и грудь Твои бедра и веки И в глаза я целую тебя Чтобы явилась ты предо мной Вся и навеки. XV Она надо мною склоняется Неискушенное сердце Чтобы увидеть люблю ли ее И доверчиво забывается И под тучками век Ее голова засыпает в моих ладонях Где ж мы теперь Нераздельное целое Живые живые Живая живой И моя голова в ее сновидения катится. XVII От моей единственной ласки Засверкала ты всем своим блеском. XX Наступает рассвет я люблю тебя в жилах моих еще ночь Я всю ночь смотрел на тебя Мне так много еще предстоит угадать Я в спасительность сумрака верю Он вручает мне власть Окутать любовью тебя Разжечь в тебе жажду Жить в глубинах моей неподвижности Твою сущность раскрыть Избавленье тебе принести и тебя потерять Днем невидимо пламя. Ты уйдешь и откроются двери в рассвет Ты уйдешь и откроются двери в меня. XXII К стеклу прильнув лицом как скорбный страж А подо мной внизу ночное небо А на мою ладонь легли равнины В недвижности двойного горизонта К стеклу прильнув лицом как скорбный страж Ищу тебя за гранью ожиданья За гранью самого себя Я так тебя люблю что я уже не знаю Кого из нас двоих здесь нет. XXIII Путь молчания От моих ладоней к твоим глазам И к твоим волосам Где ивы-девчонки Прислоняются к солнцу И шепчутся тихо И лепестки трепещущей тени Подбираются к их разомлевшим сердцам. XXVI Я закрыл глаза чтобы больше не видеть Я закрыл глаза чтобы плакать Оттого что не вижу тебя Где твои руки где руки ласки Где глаза твои прихоти дня Все потеряно нет тебя здесь Память ночей увядает Все потеряно я живой. ВТОРАЯ НАТУРА VIII Белые тени Лбы отмеченные бессилием Перед идиотизмом людским Перед ухмылками стен Язык смеха И спасая лицо Пленники снега тают в тюрьме Спасая лицо на которое отблески стен Ложатся привычкой к смерти. XVII Симметричная гордость жизнь разделенная поровну Между старостью улиц И молодостью облаков Закрытые ставни руки трепещущие Точно на солнце листва Руки ручьями струящиеся И укрощенная голова. XVIII Гранитные волны тоски. Клинки пронзают клинки Стекла бьют стекла Огни задуты огнями. Разорваны связи. Стрела и открытая рана Свет и зрачок Восхождение и голова. Невидимое в тишине. СЛОВНО ОБРАЗ I Я скрываю печальные клады Уединенных убежищ Сердце лесов сонливость Раскаленной ракеты И ночной горизонт что меня Короной своей венчает Я шагаю вперед упрямо Приветствуя новой тайной Рождение образов. САМА ЖИЗНЬ * Что с тобой почему эти волосы белые розовые Почему этот лоб эти горькие рвущие душу глаза Свадеб радиевых великое заблуждение Одиночество тащится злобно за мной по пятам. Прекрасная и похожая Лицо на закате дня Колыбель в опадающих листьях дня Охапка голого ливня Ускользнувшее солнце Родник родников в глубине воды Зеркало битых зеркал Лицо на весах тишины Камень среди остальных камней Для пращи угасающих отблесков дня Лицо похожее на все забытые лица. Чуть измененная Прощай печаль Здравствуй печаль Ты вписана в линии потолка Ты вписана в глаза которые я люблю Ты отнюдь не беда Ибо самые жалкие в мире уста отмечаешь Улыбкой Здравствуй печаль Любовь податливых тел Неотвратимость любви Ласка твоя возникает нежданно Чудищем бестелесным Головой удрученной Прекрасная ликом печаль. Новой ночью Женщина с которой я жил Женщина с которой живу Женщина с которой я буду жить Одна и та же всегда Явись предо мною в красном плаще В красной маске в красных перчатках И в черных чулках Знаком залогом того Что вижу тебя обнаженной Чистота наготы о святое убранство Груди о сердце мое. Около полуночи Отворяются двери обнажаются окна Беззвучный свет ослепляет меня И ничего не исправишь меня обступают Мне не нужные существа Вот дурачок получающий письма из-за границы Вот дорогое кольцо он серебряным числит его Вот болтливая женщина с седой головой Вот бестелесная девушка Незавершенная безобразная омытая тьмой и бедой Нелепо увитая мальвами и барвинками Ее нагота ее чистота отовсюду видна Вот море вот корабли на игорных столах Вот свободный мужчина и вот другой свободный мужчина и это все тот же Вот разъяренные звери перед страхом заляпанным грязью Мертвецы арестанты безумцы все кого нет Где же ты почему ты не здесь почему не разбудишь меня. Все права Притворись Тенью весенней в весенних цветах Днем самым коротким в году и полярного ночью Предсмертного мукою тех кому привиделась осень Запахом розы и мудрым ожогом крапивы Расстели прозрачность полотнищ На лугу своих глаз Покажи злодеянья огня плоды его вдохновенья Рай пепла его Покажи как неясное нечто воюет со стрелкой часов Покажи нанесенные истиной раны несгибаемость клятвы Себя покажи Не бойся в хрустальных одеждах предстать Твоя красота неизменна В глазах твоих слезы улыбки и нежность В глазах твоих нет никаких секретов Нет пределов. Необходимость Без особенных церемоний на этой земле Бок о бок с людьми которые в гуще уютных несчастий И в непосредственной близости от истинного пути И во прахе серьезнейших дел Сохраняют полнейшее благодушие и невозмутимость Я устанавливаю отношения между мужчиной и женщиной Между расплавленным солнцем и гудением улья Между зачарованными пещерами и снежной лавиной Между смехом взахлеб и синевой под глазами Между геральдической птичкой и звездочкой чеснока Между свинцового проволокой и завыванием ветра Между муравьями подле колодца и выращиваньем малины Между подковой и кончиком пальца Между куском халцедона и франтоватой зимой Между терновником и фактами мимикрии Между сонной артерией и спектральным анализом соли Между араукарией и головою пигмея Между железнодорожными рельсами и голубем рыжим Между мужчиной и женщиной Между моим одиночеством и тобой. Плохая память Развеянные вершины вечерние птицы У изголовья улиц Поцелуев женское эхо И в приютах желанья Ослепительный мрак обнимающихся бунтарей. Полные горсти дождя Под листьями под фонарями Полная тишина и в ней обломки минут Время уже не хозяин На каторге тротуара Оно оседает Заученным смехом Не прорастающим в скуке. И тупая вода и бездумная ночь на исходе Одиночество всякую жизнь искажает Поцелуй еще хоть один Чтобы забыть про пустыню. До свиданья Передо мною рука она разгоняет грозу Расплетает и усыпает цветами ползучие плети плюща Уверенно это рука не твоя ли не тайный ли знак В минуту когда тишина лежит еще грузом на лужах в глубинах колодцев и утра. Не зная сомнений удивлений не зная это твоя ли рука Присягает на каждом зеленом листе солнцу подставив ладонь Его в свидетели взяв это твоя ли рука И клянется что примет смиренно каждый ливень и каждый потоп Без тени минувших молний Это твоя ли рука в пронзительном воспоминанье. Берегись дорога к этому кладу затеряна Птицы ночные недвижно застывшие в пышном убранстве Это лишь вехи бессонницы с ядовитыми нервами Безучастная это твоя ли рука равнодушная К сумеркам роняет из пальцев пейзаж. Зачарованы реки собственным детством Возвращаются реки с купанья домой Обезумевшие автомобили украшают колесами грудь площадей Это твоя ли рука колесом изогнулась На площадях переставших вращаться Она от себя отвратила родниковую воду ласк Она от себя беззаботность доверье мое отвратила Она никогда не сумеет меня от тебя отвратить. Зло Дверь была как тупая пила Было всесилие стен Была беспредметная скука И самодовольство паркета Льнувшего к граням счастливым Для нас проигравших игральных костей Были разбитые окна В кровь раздиравшие тело ветра Было пиршество красок Проходила граница болота Шло каждодневное время В брошенной комнате в комнате посрамленной Пустой. Разделенные ночи После долгой дороги я вижу опять все ту же прихожую, ту же кротовую шубку и тот же горячий сумрак, которому пенковой трубкой предписан младенчески чистый сквозняк, вижу опять ту же комнату, куда я приходил, чтобы с тобой преломить хлеб наших желаний, вижу опять твою обнаженную бледность, которая утром сливается с бледностью гаснущих звезд. Знаю, я снова закрою глаза, чтобы вызвать условные краски и формы, и они мне позволят тебя обрести. А потом я их снова открою и увижу в углу дряхлый зонтик с ручкой как у лопаты, и при виде него я стану опять опасаться хорошей погоды, и солнца, и жизни, потому что средь белого дня я больше тебя не люблю, потому что со скорбью я вспоминаю то время, когда отправлялся тебя я искать, время, когда, слепой и немой, я стоял перед непостижимым миром и перед бессвязной системой общенья, какую ты мне предлагала. Разве мало сама ты страдала от наивности, из-за которой навсегда мне пришлось обратить твои прихоти против тебя? Каких только дум не передумал тогда я! А теперь я пришел, чтобы лишний раз убедиться, что она существует, эта великая тайна - бесконечный абсурд моей жизни, бесконечный абсурд одной ночи. Когда я прихожу, отплывают все корабли и перед ними гроза отступает. Дождь проливной выпускает на волю пасмурные цветы, и воскресает их яркость, и опять она в стены, обитые шерстью, стучится. Знаю, ты никогда и ни в чем не бываешь уверена, но даже мысль о притворстве, даже мысль о возможной ошибке - выше наших с тобою сил. Ведь с каких незапамятных пор упрямая дверь не желает поддаться, с каких незапамятных пор монотонность надежды кормит украдкою скуку, с каких незапамятных пор улыбки твои обернулись слезами. Мы с тобою решили не пускать к себе зрителей, ибо не было зрелища. Вспомни, одно одиночество было, и сцена пустая, без декорации, без актеров, без музыкантов. Говорят: "зрелище мира", "всемирная сцена", но давно мы не знаем с тобой, что это такое. "Мы с тобой", не обмолвился я, ибо на всех рубежах наших долгих дорог, пройденных врозь и поодиночке, мы поистине были вдвоем, теперь я в этом уверен, мы поистине были "мы". Ни ты и ни я не умели прибавить то время, которое нас разделяло, к тому времени, когда мы были вдвоем, ни ты и ни я не умели вычесть его. Каждый из нас - это тень, но об этом мы забываем в тени. * Свет между тем подарил мне прекрасные негативы наших с тобою встреч. Я тебя опознал в многочисленных существах, и само их разнообразие мне позволяло давать им всегда одно имя, имя твое, и я называл их, и преображал, как преображал я тебя среди белого дня, как преображаешь воду ручья, ее набирая в стакан, как преображаешь руку свою, ее сплетая с другою. Даже снег, этот горестный наш заслон, на котором стремительно таяли кристаллики клятв, даже снег жил под чуждой личиной. В подземных пещерах искали настойчиво выход окаменевшие травы. Глубинная тьма напряженно тянулась к ослепительно яркой сумятице, и от меня ускользало, что имя твое делалось иллюзорным, что оно оставалось лишь у меня на устах и что постепенно возникало лицо искушений, реальное, цельное, неповторимое. И тогда я к тебе возвращался. * Когда мы встречаемся, а встречаемся мы всякий раз навсегда, твой голос опять до краев наполняет глаза твои, точно эхо, когда до краев оно заливает вечернее небо. Подплываю я к берегу облика твоего. Что ты мне говоришь? Что ты никогда не считала себя одинокой, что ты сновидений не знала с той самой поры, как тебя я увидел, что ты - словно камень, который раскалывают пополам, и получают два камня прекрасных взамен одного, их родившего, что ты - и вчерашняя и сегодняшняя одновременно и что вовсе не нужно тебя утешать, потому что ты делишь себя пополам, чтобы вот так, как сегодня, непорочной предстать предо мной. Ты вся обнаженная, вся обнаженная, и груди твои, еще более хрупкие, чем аромат побитой морозом травы, держат груз твоих плеч. Вся обнаженная, ты одежду снимаешь с себя удивительно просто. И закрываешь глаза, и это - будто падение тени на тело, падение плотного мрака на последнее пламя. Осени, лета снопы, снопы зимы и весны рассыпаются, и ты открываешь до дна свое сердце. Это свет жизни вбирает в себя прибитое пламя, это оазис пустыню сосет, и пустыня его удобряет, и отчаяньем кормится он. Чуть слышная легкая свежесть приходит на смену хороводу костров, что тебя научили меня возжелать. Над тобою скользят твои волосы в пропасть, и она - оправданье отчужденности нашей. * Почему не могу я, как прежде, во времена моей молодости, объявить, что я ученик твой, почему не могу я, как прежде, согласиться с тобою, что нож и предмет, рассекаемый им, между собою согласны. Фортепьяно и тишина, горизонт и равнина. Ты надеялась силой своею и слабостью примирить дисгармонию встреч и гармоничность разлук, неуклюжий наивный союз - и науку лишений. Но подоплекой всему была скука. Многое мог ли этот безглазый орел удержать из наших порывов? На улицах и в полях сотни женщин тобою развеяны по ветру, и в клочья разодрано сходство, объединявшее их, сотни женщин тобою опять сплетены воедино, но теперь ты больше не в силах возвратить им единство их облика, и теперь у них сотни лиц, сотни лиц пораженье наносят твоей красоте. * И в цельности времени, поделенного нами, возник неожиданно день, день такой-то такого-то года, и я с этим днем примириться не смог. Были всякие дни, были всякие ночи, но этот был слишком мучителен. Жизнь и любовь потеряли вдруг точку опоры. Уверяю тебя, что не из-за новой любви я отчаялся в нашем союзе. Я себе и представить не мог иной жизни, с другими объятьями, в объятьях других. Я и подумать не мог, что когда-нибудь я перестану быть верным тебе, - ведь я понял тебя навсегда, ведь я понял, что ты существуешь и существовать перестанешь только со мной. Женщинам, которых я не любил, я сказал, что они существуют постольку, поскольку есть ты. Но жизнь ополчилась на нашу любовь. Жизнь, в нескончаемых поисках новой любви, взамен прежней, опасной любви, - жизнь решила любовь поменять. Принципы верности... Но не всегда подчиняются принципы правилам тусклым, начертанным предками на деревянных табличках, они подчиняются чаще обаянью живому, улыбке и взгляду, словам и движениям молодости, страсти и чистоты. Этого не сотрешь. * Я упрямо мешаю свой вымысел с грозной реальностью. Пустые дома, я вас заселил идеальными женщинами, ни худыми ни полными, ни блондинками ни брюнетками, ни вздорными ни рассудительными, все это неважно, просто какой-то пустяк делает каждую пленительней всех на земле. О предметы ненужные, порой даже глупость, сотворившая вас, очаровывала меня. О безликие существа, я зачастую вас слушал, как слушают рокот волны или шум корабельных винтов, предвкушая морскую болезнь. Я привыкал к непривычным картинам. Я видел их там, где их быть не могло. Я их наделял механической точностью, с какою я сам спать ложился или вставал. Площади города раздувались, точно мыльные пузыри, повинуясь моим щекам, улицы города повиновались моим шагам, нога за ногой, одна за другой, вторая за первой, за обеими обе, и так до конца, а женщины перемещались в пространстве отныне лишь лежа в постели, и в распахнутом настежь корсаже виднелся краешек солнца. Разум, гордая голова, позорный колпак безразличия, фонарь с головой муравьиной, разум, жалкая мачта фальшивая для обезумевшего человека, фальшивая мачта на корабле... но об этом выше смотри. Чтобы к жизни вернуться, я пытался тебя разлюбить. Чтобы вернуться к твоей любви, я жил очень плохо. * После долгой дороги я, может быть, не приду больше к двери, которую оба мы знали так хорошо, я, может быть, не войду больше в комнату, куда столько раз меня завлекало отчаянье и надежда покончить с отчаяньем. Как человек, неспособный понять ни себя ни судьбу свою, я, быть может, уйду к другим существам, не похожим на то, что я выдумал. Только буду ли нужен я им? Конец света Андре Бретону Обведенные тенью глаза будто замки в ограде руин Бездонность оврагов между ней и последним взглядом ее В чудесную пору весны Когда землю румянят цветы Этот отказ от всего Все помыслы ближних только о ней для нее Но об этом не знает она Ее жизнь даже нет не ее просто жизнь Ее грудь безмятежна и лоб не знает Как упорно ее волнистые волосы убаюкивают его. Слова какие слова черный или Севенны Бамбук дышать или лютик Говорить это значит ее ногами ходить Ее руками в муке предсмертной скрести одеяло Открыты глаза без ключа Без усилий вот уши и рот Вот крови пятно а не ярость летнего солнца Вот бледность а не бессонная ночь которая может пройти. Свобода она непонятнее даже визита врача Какого врача мерцает в пустыне свеча Бледное пламя на донышке дня Вечность она началась и закончится вместе с кроватью Но для кого говоришь ты если не знаешь Если знать не желаешь Если больше не знаешь О сжальтесь Что вообще это значит говорить. Легкость сама Нежность твоя твои пораженья и мягкая гордость Легендарная география взглядов и ласк Органное колдовство Смешение рук и глаз Трав и снегов Трав и весны И невидимой дрожи моря под прикосновеньем дождя Смешение тишины и твоей магнетической ясности И ветра который приносит губам привкус молодости И далекого поцелуя Ветра чью руку ты чувствуешь вдруг под одеждой. * Заброшенный дом безобразные Дома нежилые жалкие Дома Как пустые тома. Мираж Что предо мною Затравленный взгляд Взгляд беспокойней чем крыса в звериной берлоге Взгляд женщины скрытной Отвергнутой Похожей на то О чем никогда не пишу. Нуш Откровенность порывов Легкость близости Ласка волос. Без подозрительности без тревоги Твои глаза отдаются всему что видят И на виду у всего на что они смотрят. Доверчивость хрусталя Между двумя зеркалами Ночью твои глаза растворяются в темноте Чтобы слить пробужденье с желаньем. Прощенье Она мне велела завтракать под столом Простите под облаком Надежда надежда без края Детство когда изворотливый холод полям не давал покоя На крышах гнездилось удушье Лаванда Протяженность женского тела Она была смирной покорной Верной Легкой немой обедненной Моими мечтами День выпивал ядовитые сумерки. Сердечное воспоминанье Был раскатистый смех печальный Маятник замер Рыжая рысь поспешила упрятать своих малышей. Волны плотного хохота в раме агонии Нагота обращает в шутку бледность свою Нагота обращает в шутку Целомудренный глаз маяка надежду кораблекрушений. При вспышке молнии Здесь ее нет. Женщина в фартуке караулит грозу у окна Тучи ножку друг другу подставить торопятся Невзрачная девочка Синеватая Играет на дряхлом диване Тишина угрызается совестью. Я взглядом окинул дома этой улицы длинной Камни зелень деревьев Землю снег и песок Тени солнца воды Внешнюю сторону жизни. И забыть не могу она была здесь Сад на прогулку водила Ягоды с шелковицы срывала Снег ее смеха пеленою ложился на грязь Целомудренна поступь была. ИСПЫТАНИЕ ВЫДЕРЖАВ МИР-ОДИНОЧЕСТВО I Дневные плоды выношенные землей Не спит одинокая женщина Окна легли отдохнуть. II Женщина каждую ночь Отправляется в тайный путь. III Деревни усталости Где голые руки у девушек Будто струи воды Где зреет в них молодость И смеется на цыпочках. Деревни усталости Где тождественны все существа. IV Увидеть глаза в которые ты погрузился И смех где тебе оставлено место. V Лезут сюда насекомые Хрусткие тени огня Брызгами ржавого пламени Запятнано ложе сна Его плоть его целомудрие. VI Хочу тебя обнять и тебя обнимаю Хочу покинуть тебя ты скучаешь Но на пределе наших с тобою сил Ты облекаешься в латы острее мечей. VII Скалы и море красавица плещется в море А в прибежище нищих На выцветшем небе которое служит им тенью Скрываются тысячи пасмурных ламп. Поле бликов набухло слезами Смыкаются веки Переполнена мера. Вереницей мелькающих образов Навина света рушится в новые сны. VIII Тело мирские почести Немыслимый заговор Мягких как крылья углов. Но ласкающую меня руку Раскрывает мой смех Укрощает и удерживает Моя грудь. Немыслимый заговор Неожиданностей и открытий. IX Призрак твоей наготы Призрак дитя твоей простоты Укротитель-малыш чувственный сон Мнимых свобод. X Водяные прозрачные перья хрупкость дождя Свежесть подернута ласками Взглядов и слов Любовью как дымкой подернуто Все что люблю. XI К дыханию к солнцу вчерашнему Напоившему твои губы Прибавить новорожденную ласку Чтобы поплыть голубыми морями твоей стыдливости И шлифовать в темноте Жасминовые зеркала Спокойствие пестовать. XII Фарфоровая песенка хлопает в ладоши На куски разлетается и умирает Ты вспомнишь о ней о несчастной и голой В то волчье утро а волчьи укусы это туннель И ты из него выползаешь в окровавленном платье От которого рдеет ночь Сколько живых предстоит разыскать Сколько огней загасить Я буду звать тебя Зримой И множить твой образ. XIII Обезоруженная Больше не знает она врагов. XIV Она непоседа с хрустальным челом Сердце ее в обрамлении черной звезды Глаза ее поют об ее уме Глаза ее в знойное лето прохлада Тепло холодной зимой Глаза ее постигают себя и смеются Глаза ее игроки их выигрыш пригоршни света XV Она простирается Чтоб обмануть одиночество. XVI Синева за окном я укутан плащом Будто гонят меня из дня Гнев под жестокой звездой Зависти Несправедливость Самая хитрая Разгони это хмурое небо Разбей его окна Кинь их на корм камням Это лживое небо Нечистое тяжкое. XVII Я любовался когда я к тебе спускался Пространством где властвует время Вела меня память Тебе не хватает места Чтобы всегда быть со мною. XVIII Разорвав поцелуи и страхи Она просыпается ночью И с удивлением смотрит на то что ее заменило. XIX У причала этих ветвей Не знать морякам удачи Сверканьем обрушены веки отзвук огня У причала голых коленей Тело пронзая в глухой темноте Затерялись следы искушений. Теряются реки только в стране воды Рухнуло море под своим равнодушным небом Ты сидишь и за мною идти не желаешь Чего ты боишься любовь смеется над болью И кричит над домами про бессилие мира. Одиночество дышит прохладой у твоей неподвижной груди Я увидел руки твои все такие же руки Ты их можешь скрестить Можешь себя к себе привязать Что ж хорошо - ведь ты одинока и я одинок. XX Свергнутая тюрьма В глубине небес Огненное окно В нем мечутся груди молний Ярко-зеленая ночь Ни улыбки в краю одиночества Стоя дремлет огонь И пронизывает меня. Но страхи напрасны Я даже могу улыбаться Нелепая голова Даже смерть не иссушит ее порывов Голова совершенно свободная Что сохранит навсегда и улыбку и взгляд. Если и жив я сейчас Если даже не одинок Если кто-то подходит к окну И окно это я Если кто-то подходит Эти другие глаза не видят меня Моих мыслей не знают Стать сообщниками не хотят За любовь предают разлуке. XXI При свете пр_а_ва на смерть Бегство с невинным лицом. Вдоль текучих ветвей тумана Вдоль неподвижных звезд Где царят мотыльки-однодневки. Время бархатный медный шар Катится скользкой дорогой. XXII У меня за спиною закрылись мои глаза Свет дотла догорел обезглавлена ночь Птицы громаднее ветра Не знают где приземлиться. В жалких мученьях в морщинах смеха Близкую душу искать не буду Жизнь обмякла мои видения тусклы Все отреченья сказали последнее слово Им больше не встретиться они друг друга не знают Я одинок одинок совсем одинок Я никогда не менялся. ЗАГОТОВКИ III Если скучно тебе Присмотрись К любопытным. VIII Эти люди всегда едят Объедаются наслаждаются А засмеются жаднее едят. XI Деревья наполнены запахом птиц Ночные озера наполнены запахом скал. XXVIII Деревья белые деревья черные Моложе прочего пейзажа Чтобы дожить до этой грани надо Состариться. Критика поэзии Разумеется я ненавижу царство буржуев Царство шпиков и попов Но сильнее стократ я ненавижу людей, которые не ненавидят его Так же как я Всей душой. Я плюю в лицо ничтожнейшему пигмею Который всем стихам моим не предпочтет эту _Критику поэзии_. РОЗА ДЛЯ ВСЕХ Поэтическая объективность - это лишь бесконечная смена, вечная вереница субъективных стихий, и поэт, пока не изменится этот порядок, им не хозяин, а раб Битва бродяг и туристических справочников Наперекор страху Наперекор советам Вдали от чувствительных берегов Прочь бежать от здоровья морей От надежды первого шага От нечеловеческих красок Ураганов с их влажными жестами И большими пустыми телами От лабиринта бездомных звезд От океанов вина молока и мяса От волн меха от волн покоя От пляжа домашней постели От кораблей и от их ремесла. * Утро разбилось в заснувших объятьях Утро уже не вернется Угасающий отблеск рыжих волос Острые груди милые руки В дрожи себя принесение в дар Ничто не сравнится с несчастьем любить Ничто не сравнится Набежавшая пена Оборви приговор что к губам подступает Поднимается к сердцу И рушится с первозданным Ослепительным смехом. * Хрупкая скорбная и клеймом на плече Отпечаток руки обладавшей ею. * Вдоль крепостного вала дряхлые оркестры Нацеленные в день свинцовыми ушами Подстерегают ласку молнию таят Улыбка жнец опущенных голов И запах звука И взрывы времени для памяти поспевшие плоды.