Он сделал вдох - но не глубокий, И воздух задержал чуть-чуть, Потом, не надувая щеки, Стал тихо, понемногу дуть. И вместо воя, вместо рева - Не дуновение, а дух - Возникли музыка и слово. И ветер обратился в слух. Перевод Г. Кружкова НЕЧТО ТАМ ЕСТЬ Пусть смеются, когда, встав на колени, Я заглядываю в колодцы, хоть, обманутый светом, Никогда ничего не вижу, глубже воды, Кроме собственного отраженья, - этакий бог В летнем небе, увенчанный папоротником и облаками. Но однажды, вытянув над колодцем занемевшую шею, Я заметил, или мне лишь помстилось, нечто за отраженьем, Белое нечто сквозь него смутно мелькнуло, Из глубины нечто, лишь на миг - и исчезло. Чистой слишком воде вода попеняла. Капля упала с папоротника, стерла рябью, Чем бы там оно ни было, то, что на дне, Смыла, смела... Что ж там все же белело? Истина? Камешек? Нечто там есть, раз уж было. Перевод С. Степанова ДВОЕ НА ДВОЕ Наверное, любовь и память вместе Их привели сюда, на склон холма, Под вечер, но сюда лишь - и не дальше. Им было все равно пора домой. Держа в уме обратную дорогу, Не больно безопасную во тьме, У рухнувшей стены, где меж камнями Вилась колючей проволоки плеть, Остановились, за стену бросая Последний взгляд, как бы ища причин Идти туда, куда идти не надо, По тропке вверх, где камень в полутьме, Коль двинется, то, верно, сам собою, - Не под ботинком. "Что же, вот и все. Спокойной ночи, лес!" Не все однако. На них смотрела из-за елки лань, - Стена была как раз посередине, Так что земля у каждого своя. Усилье видеть то, что так застыло, Как надвое расколотый валун, Они в глазах у лани прочитали, - Мол, эти двое не грозят бедой, А стало быть, хоть дело тут не чисто, Нет смысла и раздумывать о них. Лань фыркнула и прочь пошла спокойно. "Ну, это все. Чего еще просить?" Не все однако. Всхрап остановил их. За той же елкой был теперь самец, - Стена была как раз посередине, Самец рогатый ноздри раздувал, - Нет, то не лань вернулась из потемок! Недоуменно он на них смотрел, Как бы взыскуя: "Что вы тут застыли? Прикидываться мертвым для чего? Иль впрямь что вижу я совсем не живо?" Они желали в этот миг одно - Продлить знакомство и продлить беседу. Но тут самец пошел спокойно прочь. Так с каждой стороны их было двое. "Ну вот и все!" И это было все. Горячая волна их окатила, Как если бы земля им невзначай Знак подала своей любви ответной. Перевод С. Степанова НАША ПЕВЧЕСКАЯ МОЩЬ В весенний день снежинки не могли Коснуться теплой и сухой земли. Их орды зря растрачивали прыть, Чтоб местность увлажнить и остудить. С землей не удавалось совладать - Она их просто отсылала вспять. Но после свежей ночи ей пришлось Рядами рваных снеговых полос Признаться, что зима опять пришла. Одну дорогу стужа не взяла. Наш край назавтра был как неживой: Трава примята льдистою стопой, Концами в землю, словно черенки, Уткнулись мускулистые суки, От урожая снежного склонясь, Лишь на дороге властвовала грязь, Распутица - что б там ни шло ей впрок, Подземный огнь иль шаркание ног. Весной мы слышим тысячи певцов, Слетевшихся сюда со всех концов: Щеглов, дроздов, малиновок, скворцов. Одни из них на север улетят, Другие тут же повернут назад, А третьи здесь до осени гостят. И вот что им принес уход весны: Окрестные поля занесены, Порхать все время недостанет сил, Тяжелый снег деревья завалил - Поди стряхни его со всех ветвей! Лишь на дороге малость потеплей. И, завязая в грязных колеях, Ряды сроднившихся в несчастье птах Мелькали бесконечной чередой, Блестящие, как галька под водой. Я шел. Они шарахались от ног И щебетали, полные тревог, Боясь, что их прогонит человек С дороги теплой на холодный снег. И кое-кто с тяжелым шумом крыл Взлетал туда, где лес под снегом был Таким непрочным сказочным дворцом, Что рухнет, только тронь его крылом. Взлетавшие садились предо мной, Чтоб снова трепетать за свой покой (А я, гонитель, просто шел домой). Их опыт до сих пор не научил, Что стоит залететь погоне в тыл - И ты недосягаем для врагов. Итак, в весенний день, среди снегов Я видел нашу певческую мощь, Что, ковыляя мимо белых рощ, Была готова, взмыв под облака, Воспеть весь мир от корня до цветка. Перевод А. Сергеева ПИЧУГА Унылый посвист в тишине Весь день мешал работать мне, И я, чтобы умолкнул он, Спугнул пичугу от окон. И устыдился: пусть убог Был тот мотив и голосок, Ни у кого, однако, нет Прав налагать на них запрет. Перевод Б. Хлебникова КРЫША Я ночью бродил под холодным дождем, С досадою гладя на собственный дом, Где свет, не погашенный в верхнем окне, Никак не давал успокоиться мне. Ведь свет этот значил, что там меня ждут И он не потухнет, покуда я тут. А я не вернусь, пока лампа горит. Ну что ж, поглядим, кто кого победит, Посмотрим, идти на попятный кому... Весь мир погрузился в кромешную тьму, И ветер был тяжек, как пласт земляной, И дождь холоднее крупы ледяной. Но странно: под стрехами крыши моей, Что летом служила для птичьих семей Приютом и школою летных наук, Еще оставалось немало пичуг, И я, зацепив за приземистый скат, Спугнул их невольно и сам был не рад. А птицы взлетали одна за другой Во тьму, и меня обожгло их бедой. Обида моя хоть была тяжела, Да птичья беда тяжелее была: Ведь им на ночлег не вернуться сюда, Во мгле не найти обжитого гнезда, Сухого дупла иль мышиной норы, И греть будет птаху до самой зари Лишь искра, что теплится слабо внутри. Мне стало их жалко, и не оттого ль В душе вдруг утихли обида и боль, Я вспомнил, что кровля на доме моем Потрепана ветром, побита дождем, Подумал, что крыше починка нужна, Поскольку совсем прохудилась она, И капли, наверно, ползут по стене В каморке, где лампа не гаснет в окне. Перевод Б. Хлебникова ЗИМНИЙ РАЙ Ольшаник превратился в зимний сад, Где дерева на солнцепеке спят. Сюда сбежались зайцы, будто зная, Что не бывает места ближе к раю. И впрямь юдоль земную снежный слой Приподнял над застывшею землей - Вверх на ступеньку к синей вышине И прошлогодней красной бузине. Возвысил зверя снег, чтобы теперь Отведал редких яств голодный зверь. Верхушки яблонь заячий резец Обвел подобьем годовых колец. А птицам среди райской красоты И вовсе не до брачной суеты. Они спокойно изучают почки, Гадая, где цветы, а где листочки. Но в два часа померкнет рай земной. Настолько мимолетна жизнь зимой, Что и не знаешь, стоит ли она Того, чтоб пробуждаться ото сна. Перевод Б. Хлебникова С НОЧЬЮ Я ЗНАКОМ Да, с ночью я воистину знаком. Я под дождем из города ушел, Оставив позади последний дом. Навстречу мне в потемках сторож брел. Чтоб ничего не объяснять ему, Я взгляд нарочно в сторону отвел. Внезапно, сам не знаю почему, Мне показалось, будто мне кричат Из города. Я вслушался во тьму. Но нет, никто не звал меня назад. Зато вверху расплывчатым пятном Небесный засветился циферблат - Ни зол, ни добр в мерцании своем. Да, с ночью я воистину знаком. Перевод Б. Хлебникова ЗАПАДНАЯ РЕКА "Фред, где тут север?" "Там, любовь моя! Река течет на запад". "Назовем Ее за это Западной рекою. (Она так и зовется до сих пор.) Но почему она течет на запад? Ведь здесь текут все реки на восток, Там океан! Наверное, у нашей Такой уж нрав - идти наперекор. А впрочем, мы и сами, Фред, такие... Такие, ну..." "Упрямые?" "Пожалуй. Теперь же нас, упрямых, станет трое, Как будто с нею мы одна семья. Когда-нибудь мы здесь построим мост, Который будет реку обнимать Своей рукой, как ты меня ночами... Гляди, она махнула нам волной, Чтобы сказать, что слышит нас". "Да нет, В том месте просто пенится бурун. (Когда речная темная вода Доходит до большого валуна, То начинает пениться бурун; Он кружится на месте, будто в воду Упали выдранные птичьи перья; Потом уносит темная струя Их белый крап, чтобы вокруг ольхи Затопленной обвить пуховым шарфом.) Бурун же там, наверное, с тех пор, Как с неба потекли на землю реки, Так что, увы, волною нам не машут". "Нет, машут. Не тебе, так, значит, мне, И взмах, наверняка, был добрым знаком". "Что ж, если ты сумела превратить Окрестность эту в царство амазонок, Чьи земли недоступны для мужчин, Тогда считай, что и меня здесь нет. Река твоя! Мне нечего сказать". "Нет, говори! Ты что-то ведь придумал..." "Мне в голову пришло, что человек Произошел от пенистой волны, Восставшей против общего потока, Потом уж только от мохнатых предков. Отсюда и упрямство человека, Отсюда человеческая тяга Извечная - к истоку всех начал. Порою говорят, что бытие Похоже на беспечный хоровод. А бытие, как это ни прискорбно, Уходит прочь безудержным потоком И изливается в пустую бездну. Сейчас оно течет в речной струе, Иль в небесах, иль между нас, и этим Нас разлучает в жуткую минуту. Над нами, между нами или в нас... Все преходяще: время, жизнь, любовь. Материи и той не устоять Перед всеобщим этим низверженьем В смертельное зияние. Однако В самом потоке есть противоток, Возвратное движение к истоку. Вот где сокрыта тайна наших тайн. В потоке неизменно есть избыток, Благодаря которому теченье Как бы восходит над самим собой. Уходит век - приходит век иной, Заходит солнце - плещут родники И снова посылают солнце в небо. В любом потоке есть противоток, Струящийся наперекор теченью, И это дань истоку своему. Вот от чего мы все произошли. Вот - наша суть". "Ты прав. И этот день Да будет днем твоим". "Нет, этот день Да будет днем крещения реки". "Да будет он днем нашего согласья". Перевод Б. Хлебникова ДЮНЫ Морская волна зелена. Но там, где стихает прибой, Восходит иная волна Песчаною желтой горой. То море на сушу пошло Дома засыпать у людей, Которых оно не смогло Оставить в пучине своей. Но как ни коварно оно, Однако и сам человек Таков, что душой все равно Ему не поддастся вовек. Он морю пожертвует шлюп И даже лачугу, бог с ней. Чем меньше у сердца скорлуп, Тем жить человеку вольней. Перевод Б. Хлебникова СОЗВЕЗДИЕ БОЛЬШОГО ПСА Великий Сверхпес Небесный зверюга Из-за горизонта Вскочил упруго, Без отдыха он, На задних лапах Всю ночь пропляшет Свой путь на Запад. Пусть я - недопес, Но сегодня мы Будем лаять вместе Сквозь толщу тьмы. Перевод Василия Бетаки МЕДВЕДЬ Губами к листьям тянется медведица, Как бы целуя молодое деревце, Но гибкий ствол, пригнутый ею вниз, Как хлыстик щелкнув, улетает ввысь. Медведица уходит. Тяжкий вес Ее походки содрогает лес. За нею лишь пролом остался сзади В ей помешавшей фермерской ограде Да вырванный из бурой шерсти клок. У зверя есть пространство, где б он мог Считать себя свободным. Мне ж порой Все мирозданье кажется тюрьмой, И чувствую себя я, будто в клеть Охотниками загнанный медведь. Тоскливой безысходностью объят, Он мечется по ней вперед-назад, А клетка, издеваясь, тычет в лоб Ему то микроскоп, то телескоп (Хотя - как ни глупа любая лупа - Их сочетанье в общем-то не глупо). Устав, однако, от угрюмых дум, Что поневоле удручают ум, Медведь садится на пол мощным задом, Осознавая, что, наверно, надо Ему смириться с крайностью любой, Поэтому лохматой головой, Чтоб показать, что все на свете правы, Согласно то налево, то направо Кивает он, не подымая век, Мол, безусловно, прав был древний грек, А впрочем, прав и споривший с ним грек, И вообще прав каждый человек. Что лежа в клети, что мечась по клети, Нелеп и стоик, и перипатетик. Перевод Б. Хлебникова В ЗООПАРКЕ Один самодовольный мальчуган Двум обезьянкам как-то в зоопарке Хвалился зажигательным стеклом. Им сей предмет понятен был не больше, Чем поясненья: это, дескать, линза Для собиранья солнечных лучей. А может, инструмент понятней в деле? Мальчишка точкой солнечной прижег Носы обеим. В их глазах застыло Такое темное недоуменье, Которого морганьем не сморгнешь. Из рук не выпуская прутьев клетки, Они встревоженно переглянулись. Одна из обезьян коснулась носа, Почти сообразив, что далека На миллионы лет от пониманья. А солнечная точка перешла На обезьяний палец, чтобы опыт Повторным подтвердить экспериментом. Но в этот раз естествоиспытатель Был слишком близок к своему объекту. Вдруг - хвать! - и зажигательным стеклом Теперь уже владеют обезьянки. В глубь клетки убежав, они свои Над лупой провели эксперименты, Без должной, разумеется, методы: Стекло кусали, пробуя на вкус, Потом сломали ручку и оправу. Когда же бесполезная возня Прискучила, они зарыли лупу В солому (вдруг опять придет охота Немного поразвлечься) и вернулись Назад спокойно, будто вопрошая: Кто, собственно, берется утверждать, Что важно понимать, а что неважно. Пускай они не понимают лупы, Пускай им даже солнце непонятно, Важнее знать, зачем нужны предметы. Перевод Б. Хлебникова x x x Я целый день по листьям бродил, от осени я устал, Сколько узорной пестрой листвы за день я истоптал! Может, стараясь вбить в землю страх, топал я слишком гордо, И так безнаказанно наступал на листья ушедшего года. Все прошлое лето были они где-то там, надо мной, И мимо меня им пришлось пролететь, чтоб кончить свой путь земной. Все лето невнятный шелест угроз я слышал над головой, Они полегли - и казалось, что в смерть хотят меня взять с собой. С чем-то дрожащим в душе моей, говоря будто лист с листом, Стучались мне в веки, трогали губы, - и все о том же, о том... Но зачем я должен с ними уйти? Не хочу я и не могу: Выше колени - еще хоть год удержаться бы на снегу. Перевод Василия Бетаки НИ ДАЛЕКО, НИ ГЛУБОКО Нрав у людей такой: Им на песке не лень, К берегу сев спиной, В море глядеть весь день. Парусной лодки крыло Там оживляет вид, Порою воды стекло Чайку на миг отразит. Берег хорош собой И многообразней стократ, Но бьет о песок прибой, И люди в море глядят. Не видят они далеко, Не видят они глубоко, Но хоть и бессилен взгляд, Они все равно глядят. Перевод А. Сергеева ВЕСТНИК Гонец с недоброю вестью, Добравшись до полпути, Смекнул: опасное дело - Недобрую весть везти. И вот, подскакав к развилке, Откуда одна из дорог Вела к престолу владыки, Другая - за горный отрог, Он выбрал дорогу в горы, Пересек цветущий Кашмир, Проехал рощи магнолий И прибыл в страну Памир. И там, в глубокой долине, Он девушку повстречал. Она привела его в дом свой, В приют у подножья скал. И рассказала легенду: Как некогда караван Китайскую вез принцессу По этим горам в Иран. На свадьбу с персидским принцем Свита ее везла, Но оказалось в дороге, Что девушка - тяжела. Такая вышла заминка, Что ни вперед, ни назад, И хоть ребенок, конечно, Божественно был зачат, Они порешили остаться - Да так и живут с тех пор - В Долине мохнатых яков, В краю Поднебесных гор. А сын, рожденный принцессой, Царя получил права: Никто не смел прекословить Наследнику божества. Вот так поселились люди На диких склонах крутых. И наш злополучный вестник Решил остаться у них. Не зря он избрал это племя, Чтобы к нему примкнуть: И у него был повод Не продолжать свой путь. А что до недоброй вести, Погибельной для царя, - Пускай на пир Валтасару Ее принесет заря! Перевод Г. Кружкова ШЕЛКОВЫЙ ШАТЕР Она - как в поле шелковый шатер, Под ярким летним солнцем поутру, Неудержимо рвущийся в простор И вольно парусящий на ветру. Но шест кедровый, острием своим Сквозь купол устремленный к небесам, Как ось души, стоит неколебим Без помощи шнуров и кольев - сам. Неощутимым напряженьем уз Любви и долга к почве прикреплен, Своей наилегчайшей из обуз Почти совсем не замечает он; И лишь когда натянется струна, Осознает, что эта связь прочна. Перевод Г. Кружкова ЗОВ Я вечером к лесу пришел. Пел дрозд, и еще была Опушка светла, но за ней Уже воцарилась мгла. В лесу стало так темно, Что птице было пора Устроиться на ночлег, О песнях забыв до утра. Однако закатный свет Пред тем, как совсем угас, Помедлил на миг, чтоб дрозд Попеть мог в последний раз. В вечерней песне его Мне вдруг почудился зов, Как будто к себе звала Печальная мгла лесов. Но я, дожидаясь звезд, Решил, что, песней маня, Не мне пел сегодня дрозд И звал еще не меня. Перевод Б. Хлебникова И ЭТО - ВСЕ Весь мир, казалось, вымер или спал; Кричи иль не кричи - не добудиться. Лишь из-за озера, с лесистых скал, Взлетало эхо, как шальная птица. Он требовал у ветра, у реки, У валунов, столпившихся сурово, Не отголоска собственной тоски, А встречного участия живого. Но тщетны были и мольба, и зов, Когда внезапно там, на дальнем склоне, Раздался торопливый треск кустов И кто-то с ходу, словно от погони Спасаясь, бросился с размаху вплавь - И постепенно с плеском и сопеньем Стал приближаться, оказавшись въявь Не человеком, а большим оленем, Что встал из озера, в ручьях воды, Взошел на камни, мокрый и блестящий, И, оставляя темные следы, Вломился снова в лес - и скрылся в чаще. Перевод Г. Кружкова ВЕТЕР И ДОЖДЬ 1 Осенней позднею порой Кружились листья надо мной, И ветер в лютой круговерти Пел о кончине летних дней, А я в беспечности своей, Припав к нему, подпел о смерти. Когда бы знал я в годы те, Как долго надо пробираться Сквозь ветер по пути смертей, Чтобы со своею повстречаться! И кто б меня предупредил, Что каждый, кто заговорил Об этом - хочет ли, не хочет, Смерть неизбежную пророчит И всем, и, в том числе, себе... Мы горя в юности не знаем, Но если песни распеваем О смерти - то не оставляем Иного выбора судьбе. 2 Цветы сухих степей Неприхотливы - им воды достанет, Которая, сочась с горы, достанет Едва до их ступней. Что ж, так возможно выжить. Чтобы жить, Не надо воду каплями цедить, А следует омыть себя потоком, Склонясь в поклоне низком и глубоком, Чтоб распрямиться в полный рост потом. Порою размышляю я о том, Как разом вознести под свод небесный Моря и океаны влаги пресной, И опрокинуть прямо над цветком. И пусть наислабейший лепесток Случайно канет в гибельный поток - Грустить об этой доле неуместно. Не только корни пить хотят и рот - Весь мир, все тело, атомы и поры. Разверзтесь надо мною, хляби вод! А прочее не стоит разговора. Хмелящий ливень крепче, чем вино; И таинство лучей дождю дано. Лишь хлынет он, как я уже снаружи: Там, где вода, и перезвон, и лужи. Пусть сумерки - но это лучший час, Поскольку ливень в это время начат И, словно слезы, сыплется из глаз, Которые давно уже не плачут. Перевод Н. Голя ВТОРЫЕ ПАРАЛЛЕЛИ К СЕБЕ Я бы хотел, чтоб этот лес дремучий, Невозмутимый, древний и могучий, Не просто был личиной тьмы, но чащей, В даль без конца и края уводящей. Туда уйду я и в безбрежность кану, Не опасаясь встретить ни поляны, Ни большака, где возчик засыпает И колесо песок пересыпает. Но почему я должен возвращаться? И почему бы им не попытаться Догнать меня - тем, кто со мною дружен, Кому, быть может, до сих пор я нужен? Они увидят: я не изменился, Лишь в прежней вере крепче утвердился. Перевод Г. Кружкова ПРИЗРАЧНЫЙ ДОМ Этот дом простоял много лет. Только дома давно уже нет. А когда-нибудь даже руины Зарастут одичавшей малиной, И последний забудется след. Через бреши прогнивших оград Лес вернулся в запущенный сад, Где тропинка к воде заросла. А у груши теперь два ствола, И по старому - дятлы стучат. Как печально, что умер наш дом, Что не выбежать вновь босиком На дорожную теплую пыль. И взлетает во тьму нетопырь Над невидимым чердаком. Под-над гулкой речною водой Начинает кричать козодой, Но опять умолкает тотчас, Не решаясь унылый рассказ Продолжать пред ночной немотой. Мало света у летних светил. Всех, кто кров наш со мною делил, Я забыл. Может, помнит о том Камень, если еще подо мхом Чьи-нибудь имена сохранил. Среди призраков пара одна Мне особенно ясно видна. Меж безмолвной родни Вечно рядом они, Тени тихие, - он и она. Перевод Б. Хлебникова НОЯБРЬСКАЯ ГОСТЬЯ Печаль моя, осенних дней Со мною пасмурность деля, Твердит, что ей всего милей Унылый вид нагих ветвей И тропка в мокрые поля. Она мне говорит всерьез О том, что радует ее, Что шумных птиц спугнул мороз, Что серебрит туманный ворс Ее неброское шитье, Что роща серая пуста, Что небо клонится к стерне, Что ей одной понятна та Таинственная красота, Которой-де не видно мне. Давно я знаю наизусть Упреки эти, что с того? До первых снегопадов пусть Мне их нашептывает грусть, Усугубляя колдовство. Перевод Б. Хлебникова КЛАДБИЩЕ, ГДЕ БОЛЬШЕ НЕ ХОРОНЯТ Живые часто бродят тут Среди травы и старых плит; Но мертвым вход давно закрыт - Сюда их больше не везут. "Сегодня, - с камня стих твердит, - Твой взгляд по мне едва скользит. Но завтра мертвый мрамор плит Тебя навеки приютит". Как мрамор в смерти убежден! И лишь одним встревожен он: Нет мертвых, хоть взывает стих. Что так отпугивает их? Но если б плитам мы сказали, Что больше нас не проведешь, Что умирать мы перестали - Они поверили бы в ложь. Перевод Г. Подольского ЧТО-ТО БЫЛО Я, наверно, смешон, когда, склонившись Над колодцем, но не умея глубже Заглянуть, - на поверхности блестящей Сам себя созерцаю, словно образ Божества, на лазурном фоне неба, В обрамлении облаков и листьев. Как-то раз, долго вглядываясь в воду, Я заметил под отраженьем четким - Сквозь него - что-то смутное, иное, Что сверкнуло со дна мне - и пропало. Влага влагу прозрачную смутила, Капля сверху упала, и дрожащей Рябью стерло и скрыло то, что было В глубине. Что там, истина блеснула? Или камешек белый? Что-то было. Перевод Г. Кружкова