Константэн Григорьев. Курзал - подборка стихов, часть третья --------------------------------------------------------------- © Copyright Константэн Григорьев Email: kastet682001(@)mail.ru WWW: http://www.okm.ru/ Ў http://www.okm.ru/ Date: 29 Jan 2007 --------------------------------------------------------------- ПЯТЬ НОВЫХ ТАНКА Опять пьем водку В музее мы с друзьями, Как три сидзина. Стихи читать мы двинем, Как следует бухнувши. Не так-то просто Стать истинным хайдзином, Кадзином - тоже, При этом быть сидзином И муэдзином росским. Отдайся, дева, Великому поэту С немалым дрыном. Скорей займемся сексом, Как следует бухнувши. Совокупиться С красоткою желаю, Трясусь от страсти, Подмигиваю часто, Выпячиваю пузо. Вновь еду в тачке, Красотку обнимая, Она щебечет: "Сейчас тебя порву я, Как следует бухнувши". MEA CULPA Я говорю не в припадке маразма, Нет, говорю я, былое ценя: Если кого не довел до оргазма, Милые дамы, простите меня! Я ведь старался, но что ж вы так долго? Вновь расстаемся со счетом 6-0. Я как бы снова не выполнил долга, Как бы душевную чувствую боль. Помню, родители мне говорили: Вырастешь, сына, пойдешь по рукам, Радуйся грозной мужской своей силе, Но доводи до оргазма всех дам. Я и стараюсь навроде машины, Не забывая подружку спросить: "Ты приплыла? Ты дошла до вершины? С миром вокруг ты утратила нить?" Да, я стараюсь. А сердце как бьется! Скачет, как будто оно - воробей. Но иногда моя дама смеется, Нежно воркуя: "Да ладно, забей!". В общем, непросто до сладкого спазма Вместе доплыть, до двойного огня. Если кого не довел до оргазма, Милые дамы, простите меня! Сам я поклонник стенаний и криков, Но - виноват, что поделаешь тут? Вот вам, однако, Добрынин и Быков: Я не довел, а они - доведут. ПРО МАРИНИСТА Был я куртуазным маньеристом Долго. Нынче, честно говоря, Стать хочу поэтом-маринистом И писать стихи лишь про моря. Мирные прибрежные пейзажи, Шум волны и рыбок воспою, Скалы и медуз, кальмаров даже, Пучеглазых крабиков семью. Рифмовать я буду "горе-море", Рифмовать "земля" и "корабля", Сочинять про парус на просторе, И совсем забуду слово "бля". Я в стихах забуду материться, Разве иногда, нечасто, ну, Чтоб эффекта нужного добиться, Если шторм описывать начну. Думаю назвать я, между нами, Книжку, чтобы выдержать свой стиль, Скажем, так: "Закатное цунами", Или, скажем, так: "Рассветный штиль". Или, скажем, так: "Медуза счастья", Или так: "Девятый вал зову!", Или так: "От бриза до ненастья", В общем, как-нибудь да назову. Но, боюсь, потом меня ждет горе - Не поймут меня мои друзья, Со своими виршами про море Никому не нужен стану я. Заскучают вскоре люди в зале, Если я начну им докучать Строками о рыбках и о шквале, Вскоре я и сам начну скучать. Нет, не быть мне, люди, маринистом, Море что - водка и глупый краб. Снова куртуазным маньеристом Я в угаре пьянок дымно-мглистом Буду воспевать бухло и баб. МОЯ ЛЮБИМАЯ, ИЛИ РИФМЫ НА "РА" Моя любимая добра, Моя любимая мудра, Моя любимая хитра, У ней большие буфера. Как репортер, она шустра, Дает поэзовечера, Она мне прямо как сестра, Умом немыслимо остра. Ее глаза как два костра, Она беззуба, как Шура, Пить не дают ей доктора, Она ж бормочет: "А, мура!". Бормочет: "Солнцеликий Ра, Неужто стала я стара?" - Потом поет: "Пам-па-ру-ра, Эх я, пожившая дыра!". Моя любимая бодра, Ее так любит детвора. Гордятся ею тренера, Метательницею ядра. В бильярд играет до утра И лучше всех кладет шара, И ею лишь позавчера Покорена Тянь-Шань-гора. Ей в шашки принесла игра Три золота, два серебра. Она кричит "Физкульт-ура!" И вышла в спорта мастера. Она не тронет комара, Ее щадят кондуктора. А за столом она щедра - Вот, работящее бобра, Она несет мне осетра, Несет водяры полведра. Вот и икорочка-икра, А вот - шашлык и хванчкара. Когда она кричит: "Бура!", Ее боятся шулера, У ней под мышкой кобура, Ей разрешили опера. Нас помнят с нею Ангара, Нас помнят буера Днестра, Жара июльского Днепра, И Бухара, и Анкара. В ее корзинке - веера, Два топора и шампура, Игрушечные катера, Приемники и плеера, Еще - чадра из-за бугра, Еще два маленьких ковра, Сверкающая мишура И матершинный диск Шнура. Затем - дубовая кора, На всякий случай - два багра, Ее любимая махра, Банановая кожура. Погода за окном хмура, Сыра сегодня и сера, Мокра задумчивость двора, Но незнакома нам хандра. Любиться снова нам пора - И мы снимаем свитера. Сейчас притушим в спальне бра, Мне нравится моя Зухра. Люблю изгиб ее бедра, Люблю огонь ее нутра. А раз любиться нам пора - Конец моим стихам на "ра". Да-да, стихам на рифму "ра". ЧУДЕСА ВОКРУГ А знаете ли вы, что в горах над Алуштой, Если едешь в машине, от высоты закладывает уши? А знаете ли вы про сувенирных свинюшек из ракушек? А знаете ли вы про сочетанье домашних колбас и галушек? А знаете ли вы про пансионат "Море" и его рестораны? Я тоже об этом недавно не знал, как ни странно. А знаете ли вы про 17 шахтеров, погибших у самого моря? Тормоза отказали в автобусе у ехавших к морю, вот горе. Я в Алуште пил водку, размышляя про горе шахтерово, А на сцене кривлялся двойник Филиппа Киркорова. А видали ль вы на украинском сериал мексиканский. Диалог. "Хосе-Антонио!". "Що?". Эффект весьма юморянский. А слыхали ль вы зимнего Черного моря шум? На меня и Добрынина он наводил много дум. На кипарисах снег, в бокалах - лучший коньяк... После - в поезде пьянка и шутки. Вот так. Эх, вот так, Вот так мы с Андреем недавно съездили в Крым. Чудеса воспеваю, поскольку рожден не слепым, Не глухим, не немым, и знаю, кто миром заведует. Чудеса-то вокруг - неспроста... Неспроста. Продолжение - следует. МОЁ ЗАЯВЛЕНИЕ Не верю Ни критикам злобным, ни людям неумным, Дающим советы мне, старому зверю, Но и похвалам я восторженно-шумным Не верю! Не вперю Я в прошлое взор, сам себя упрекая В поступках иных. Эти мысли похерю. Смотрю влево-вправо, но взор в облака я Не вперю! Реальность, Меня научила ты не расслабляться, В делах своих чувствую фундаментальность, Себя приучаю тебя не бояться, Реальность! Финальность Деяний моих на Земле очевидна, Но жизнь такова, что звучит как банальность. Смирился с тобой я, ты мне не обидна, Финальность. Ха-ха-ха! Я дивную жизнь проживаю поэта, Хватало безумств и прекрасного траха, Об этом изрядно мной песенок спето. Ха-ха-ха! Без страха, На критику плюнув, я делаю дело. К чему суетиться? Я, как черепаха, По жизни ползу, но ползу я умело, Без страха. Тихонько В поэзию вполз я и снова я грежу, Но снобу любому скажу я: "Не тронь-ка Того, что я создал, не то тебе врежу Тихонько. Григорьев Я Костик, поэт, без сомнения, славный. В Москву из далеких пришел Лукоморьев. Григорьевых много, но я - самый главный Григорьев. Да, я самый главный на свете Григорьев, И я расскажу вам немало исторьев!". МАГИЯ Безусловно, слово - это чудо. Как поэт, однажды понял я: Если я скажу - два изумруда, Их вы и увидите, друзья. Если я скажу - скорей смотрите, Роза распустилась, а на ней Утренней росы сверкают нити, Вспыхивают сотнями огней, - Розу вы увидите все разом, Даже ощутите аромат, И роса, подобная алмазам, Прикует на время каждый взгляд. Но ведь в том-то, собственно, и дело - Нет здесь розы, нет здесь и росы, Лишь слова составлены умело И виденье вызвали красы. Это просто магия поэта, Что сродни любому колдовству. Вы же точно видели все это - Розу и росу, как наяву? Мы, поэты, подлинные маги, Можем что угодно сотворить И посредством слова и бумаги Вас околдовать и покорить. Тайных слов мы знаем сочетанья, Мы словами можем убивать, Можем вызывать из тьмы созданья, О которых лучше вам не знать. Можем и влюбить в себя навеки, Можем опозорить и проклясть. Мы уже не люди-человеки, Нам дана немыслимая власть. Смотрим вслед поэтишкам убогим, Коим нашей силы не дано. Все чего-то пишут, но немногим Магией владеть разрешено. Мало, мало нас на этом свете! Подлинный поэт - особый вид. Бойтесь, распознав в таком поэте Явственный магический флюид. НАША ЯХТА В лучах восходящего солнца Наш Орден на праздничной яхте По волнам лазурным несется, Все те же герои на вахте. Ламбада звучит из колонок, И ветра разносят порывы То шутки, то стоны девчонок, То хохота частые взрывы. Кругом же - стальные громады (То - символы толстых журналов), Встречаем мы трупные взгляды Почивших давно адмиралов, И критиков синие губы Застыли в последнем оскале... А я еще думал - кому бы Сказать, чтоб о нас написали? А я ждал каких-то рецензий На сборники наши, концерты. Теперь у меня нет претензий - Мертвы, как я вижу, эксперты. Ну что же, а мы еще живы, У нас еще праздник...Гуляем! Не только ж из-за наживы Мы женщин в веках прославляем. У нас тут веселье в разгаре, А женщины любят веселье, Нас знают на всем земном шаре, Так выпьем! Плевать на похмелье! Иду я с бутылкой на вахту, Хочу быть от скорости пьяным - Эх! Будет мотать нашу яхту По разным морям-океанам! Залив с мертвецами покинем. К тому, чему нету названья, Помчимся, покуда не сгинем В слепящем, нездешнем сияньи! ИРОНИЯ С надеждой, с верою неистовою Быть околдованным опять То Тютчева я перелистываю, То Бунина. И что сказать? Нет, классиков я не освистываю, Но так уже нельзя писать. Мы люди часто выступающие, - Я говорю про ОКМ, - Аншлаги всюду собирающие Легко и просто, без проблем, Мы мастера, отлично знающие, Что людям интересно всем. Народ желает иронического И остренького. Ну, он прав. Довольно было элегического Изображения дубрав И воспевания лирического Луны, цветов и всяких трав. Да, хлесткие и ослепительные, Смешные мы стихи творим, На темы самые волнительные Со зрителями говорим, Аплодисменты оглушительные Звучат в ответ на наш экстрим. А есть поэты обозлившиеся, У них улыбка не в чести, Творят, с тоскою породнившиеся... Нет, с ними нам не по пути. Без чувства юмора родившиеся Где смогут радость обрести? Мы - рать, по-своему воинственная, Смех помогал нам сотни раз, Любуйся нами, о, Единственная, Богиня, важная сейчас, Богиня светлая, таинственная Ирония - царица масс. Вновь классиков я перелистываю, Вновь начинаю понимать - Русь куртуазно-маньеристовою Сама всегда хотела стать! Чтоб с жаждой юмора неистовою Все хохотать и хохотать! И сумму баксово-рублистовую Пиитам юморным давать. НАПАРНИК Добрынин - мой проверенный напарник, Хотя не копы мы и не менты. Он никогда не спрячется в кустарник, Когда наглеют всякие скоты. К таким скотам Андрей подходит смело И что-то им негромко говорит, И рожи их тогда белее мела Становятся, ужасные на вид. И каждый хулиган сдает Андрею Без лишних слов рогатку иль кастет, И с воплем убегает побыстрее, И снова слышу я: "Учись, Кастет". Да, я учусь. Еще бы не учиться - Напарник знает самбо и дзю-до, Смог поясов престижнейших добиться Он в каратэ, кунг-фу и тэйквондо. Еще он из "ТТ" стреляет метко, Кирпич рукою может разбивать, Но в бой Андрей вступает крайне редко, Поскольку он не любит убивать. У нас один сэнсэй, мы знаем оба, Что жизнь диалектична и проста. Писать Андрей закончил книгу "Злоба", Сейчас он пишет книгу "Доброта". О, сколько раз спасал меня напарник! Его прозвал я "Верная рука". Готов отдать он другу накомарник, Когда в тайге свирепствует мошка. Со мною кислородом он делился, Когда мой акваланг мне отказал, Бутылку отнимал, чтоб я не спился, И я с бухлом маленько подвязал. С напарником мы оба альпинисты, Я в пропасть соскользну - он тут как тут. К тому же мы еще парашютисты, Мой, помню, не раскрылся парашют, Вновь спас меня Андрей. И, как пожарник, Меня однажды вынес из огня. Прости, Андрей, что я такой напарник, Что каждый день проблемы у меня. Сегодня день рожденья твой, братэлло, Кайфов тебе хочу я пожелать, И, кстати, хоть тебе и надоело, Прошу - не уставай меня спасать. Настанет день, и я тебя прикрою От пуль бандитских в самый тяжкий час, Решительно пожертвую собою, Спасу тебя и я хотя бы раз. Придешь ко мне ты после на могилку Поговорить со мною тет-а-тет, И скажешь, водки выхлестав бутылку: "Спасибо, что ты спас меня, Кастет. Бандитам отомстил я, все убиты Мной лично в том решающем бою. Прощай, напарник. Что ж, теперь мы квиты. Сэнсэй сказал, что ты уже в раю". ИСТОЧНИКИ ВДОХНОВЕНЬЯ Если выдать пьянице с утречка пол-литру, Пьяница хоть что-нибудь должен учудить. Если дать художнику новую палитру, Он шедевр неслыханный может сотворить. А поэту надобны для стихотворений Имена политиков, женщин имена Иногда - названия редкостных растений, Иногда - названия пива иль вина. Подбирает рифмы он ко всему на свете: Ну, к примеру, если взять город Ярославль, Рифма есть "Переяславль", знают даже дети, Есть "голавль", "журавль", а вот новая - "прославль". Если летом выбрался вдруг поэт на море, Он дорогу воспоет, чайку над волной, И закаты южные, впрочем, как и зори, Девушек, им встреченных, воспоет хмельной. Ежели в Армению занесет поэта, Сразу сотни новых слов хлынут на него: Городов названия, имена - все это Темы, темы новые, было б мастерство. Воспоет он горы там, виды Еревана, Воспоет бозбаш и хрчик, как и жирный хаш, Гаянэ и Шаганэ, вкусность айлазана, И услышит: "Ты - алмаз! Кулишян ты наш!". Как же, как же не писать о толме и кчуче, Мшоше, шпоте и других вкусностях, ну как? Нет, конечно же, поэт стих родит могучий, Попивая над Арпой дорогой коньяк. Гумилев был в Африке, написал "Жирафа", Надо путешествовать, чтобы сочинять! Или можно просто взять миф про Голиафа Обыграть и песенку сотворить на ять. Только вот не надо ныть - все уже воспето, Ну сходи хоть в зоопарк, посмотри на птиц, Вот фламинго - явная тема для поэта, Если ты устал в стихах воспевать девиц. Или можешь описать, что сегодня кушал, Или слово выдумать - скажем, "сладкокисль"... Книжку если дочитал, музыку послушал - Все в стихи немедленно, вот тебе и мысль. Да, неисчерпаема новых слов палитра, Жизнь подкинет с ними встреч, только подожди. В честь шедевра нового раздави пол-литра, Радуясь, что слов и тем много впереди. О ВНУТРЕННЕЙ СВОБОДЕ Поэт, писавший о дамах, О розах и бриллиантах, Вдруг стал писать о какашках, Бомжах и разных мутантах. С цепи как будто сорвался, Вдруг дико стал материться, И сальности наполняют Теперь его книг страницы. Поэт при этом спокоен, Настроен он добродушно, Когда его критикуют, Бормочет: "Как с вами скуЧно. Совсем я не изменился, Могу писать что угодно, Зато всегда очень мощно, За что любим всенародно. Мои стихи о какашках - Не дань какой-либо моде, От шор свободен я просто, Толкую вам о свободе. Естественность мне по нраву, И вы не будьте ханжами, Мои стихи погрубее Читать вы просите сами. Пишу на темы любые, О том пишу и об этом, Собой при том оставаясь, Большим и ярким поэтом. Запретных тем не бывает - Рабле читайте почаще, Зачем внушить мне хотите, Что я какой-то пропащий? Порой люблю хулиганить И даже грязно ругаться, При этом лирик я тонкий, Вы ж сами знаете, братцы. Свободен я абсолютно, Шедевров многих создатель. Плюю на то, что бездарный, Тупой шипит обыватель: "Поэт, писавший о дамах, О розах и бриллиантах, Вдруг стал писать о какашках, Бомжах и разных мутантах". СТИХИ И БИЗНЕС Вот возьму и брошу сочинять, Мной и так написано немало. Надо ситуацию ломать, Вечное безденежье достало. И не надо будет размышлять Мне о заполняемости зала. Эх, пойду бабульки зашибать, Подыскав партнеров для начала! Ну, конечно, мы возьмем кредит, Выдумаем фирме нашей имя, Секретарш, хорошеньких на вид, Подберем с партнерами моими, И откроем офис, и его Быстренько и ловко обустроим, И в теченье года одного Капитал наш грамотно утроим. И тогда куплю себе я джип Две квартиры, клуб открою модный, Закажу о нас рекламный клип Как о фирме, якобы народной. В Штаты я слетаю по делам, Где приобрету в Техасе ранчо Выбью инвестиций пацанам И себе во время бизнес-ланча. Но потом увижу я закат Сказочный, и сердце встрепенется, И сонетов пять рожу подряд, Ибо вдруг поэт во мне проснется. Я вернусь в Москву, с похмелья вял, Но партнеры крикнут мне: "Придурок, Ты не те бумаги подписал, Срочно вызываем наших урок! Блин, мы обанкротимся теперь! Что, писал стишки опять, писатель?" И притихну я, как битый зверь, Думая: "Спаси меня, Создатель!" Как же был наивен я и глуп! И какая ждет меня расплата? Эх, прощайте, джип, квартира, клуб... Все из-за стихов, из-за заката! Люди, знайте - трудно совместить Бизнес и стихи. Делюсь советом: Выбирайте, кем вам нужно быть - Бизнесменом или же поэтом. ИСТОРИЯ ОДНОЙ ЛЮБВИ, ИЛИ КАК ВАЖНО БЫТЬ ПРОДВИНУТЫМ Бронислав Иудович Лемурчиков Очень уж боялся оскотиниться, И Оксану Шик, свою любовницу, За стремленье к модному поругивал. Та читала книги матершинные, Например, Лимонова, Сорокина, Степанцова, Юза Алешковского, Быкова, Баркова и О'Шеннона, Да еще Добрынина с Григорьевым, Ибо ей хотелось стать продвинутой. / Плюс она еще на полной громкости Слушала Лаэртского и Шнурова. / Бронислав Иудович покрикивал На свою веселую любовницу, И читать упорно ей советовал Парщикова, Бродского, Гандлевского. В общем, призывал ее к духовности. / Вот однажды, вытащен Оксаною На веселый вечер поэтический, Где стихи читали матершинные Громко маньеристы куртуазные, Бронислав Иудович решительно Приказал хохочущей любовнице Зал покинуть, чтоб не оскотиниться, И пойти домой читать Гандлевского. Но Оксана резко ощетинилась И сказала: "Слушай, ты, проваливай, Пень, поросший мхом в своей дремучести, Папик надоевший непродвинутый. Я останусь тут, мне очень весело. Загулять желаю я с поэтами. Ну, а ты чеши к своей излюбленной Вяло-скучной якобы духовности". Так они расстались, обозленные, Чтобы никогда уже не встретиться, Оказавшись очень, очень разными С ценностями разными духовными. Каждый день Оксана Шик по-прежнему Слушает Лаэртского и Шнурова, И на все концерты куртуазные Ходит вместе с умными подругами. А ее любовник бывший вдумчиво Дома размышляет о поэзии, Иногда задумываясь горестно О телесных прелестях Оксаночки. Он ведь финансировал и баловал Долго эту дрянь неблагодарную, А она его с такою легкостью Назвала пеньком. Пеньком, подумайте! Тихо матерится наш Лемурчиков, Глядя на фарфоровых амурчиков, И, отпив из кружки пива "Невского", Снова открывает том Гандлевского. МОСКВА-ПИТЕР Надевши куртку, шапку, свитер И сумку собранную взяв, Я еду на гастроли в Питер, Немного водочки приняв. Я и с собою взял спиртного, В бутылку из-под "Спрайта" влил, В метро хлебнул оттуда снова, Хихикая: "Всех обхитрил". На Ленинградском на вокзале Меня Добрынин ждет Андрей, Мы с ним намедни обсуждали, Как выпить проще и мудрей. И вот я подхожу к Андрею, Который, как и я, косой, Идем в буфет, чтоб взять скорее Пивка и сыра с колбасой. Купить я мог бы водки честно, Но так любой уедет в путь, Мне с псевдо-"Спрайтом" интересно Смекалкой и умом блеснуть. И вот, наквасившись изрядно, Мы загружаемся в вагон. Иду я в тамбур, где прохладно, Смотрю, как вдаль уплыл перрон. И думаю, куря: "Отлично Поэтом-гастролером быть! С Андреем завтра, как обычно, Пойдем знакомых навестить, Потом пойдем, опять же вместе, В рок-магазин и в "Букинист", Потом - концерт в прекрасном месте И - новый день, как белый лист. Вот так и надо жить, ей-богу, Любимцам своенравных муз. Пойду к Андрею, вновь немного С ним тяпнем. Славен наш союз!". В купе вернувшись, обжираюсь Колбаски фирмы "Кампомос", И спать ложусь, и отключаюсь С улыбкою под стук колес. ДВОЙНИК Сидел я на кухне и чистил чеснок, И вдруг прозвенел телефонный звонок. Я в комнату, ручки помыв, поскакал, И в трубку "Алло", как обычно, сказал. В ответ я услышал: "Здорово, Кастет! Нам встретиться нужно с тобой тет-а-тет. Сейчас лимузин за тобою придет И в очень крутой ресторан отвезет. Скажу тебе сразу, что я твой двойник, Чуть позже узнаешь, зачем я возник, Откуда явился я. Это не бред, В машину садись, приезжай на обед". Я выслушал все это, вдумался и Дела отложил на сегодня свои, Оделся, на улицу вышел. На ней Увидел я шкафообразных парней И белый, длиннющий такой лимузин. Подумал я: "Что за двойник такой, блин...", Но сел, раз просили, в уютный салон И был в дорогой ресторан привезен. Сидел за столом там мой как бы близнец, Но толще и старше, лысей, наконец. В голде и с сигарою толстой в руке, И в белом, шикарном весьма, пиджаке. Был пуст ресторан, только десять качков Стояли у входа и возле столов. Двойник улыбнулся, ко мне подошел, И обнял меня. Мы уселись за стол. Слегка обалдевший, я выслушал речь О том, что я должен себя поберечь, Что он - это я, только будущий я, Что прибыл сюда он всего на два дня, Что завтра обратно он должен отбыть, Но прежде меня кой-чему научить. Машиною времени вброшен сюда, Он даст расписание мне на года, Что делать и как, почему и зачем, И все, и не будет по жизни проблем. В тот день я нажрался с собою самим, С Григорьевым будущим, прям-таки в дым. Мы все обсудили с Кастетом, и я Спокойным и сдержанным стал с того дня. Я знаю отлично, его проводив, Что долго я буду успешен и жив. Я знаю, что делать, я хитро смеюсь, Уже вообще ничего не боюсь, Залез я в долги - специально залез, Купил себе офис, купил "Мерседес", Не знаю, чем буду долги отдавать, Но это меня не должно волновать, Живу в пятикомнатной хате сейчас, Для ясности мысли курю ганджубас, С моделями пью дорогущий коньяк, В день тысячи евро я трачу, вот так. Двойник говорил мне, что нужен мне долг В семьсот тысяч евро, тогда будет толк, Из этого выйдет потом миллион, Потом пойдет прибыль, поклялся мне он. И вот я сижу весь в долгах, как в шелках, Но я очень весел, неведом мне страх. Меня уважают дельцы за размах, Я часто бываю в престижных домах. Не знает никто о моем двойнике В голде и с большою сигарой в руке, Я сам понемножечку им становлюсь, На бирже играть шаг за шагом учусь, Пока мне везет, постоянно везет, А если и дальше так дело пойдет, Я стану реально уже богачом И буду смеяться над тем странным днем, Когда я на кухоньке чистил чеснок, Был беден, озлоблен и был одинок. Зачем был я глупым таким, не пойму? Пойду-ка, еще миллиончик займу. ... Да, был ли на самом-то деле двойник? Неужто вот так вот он взял да возник? О, этого я никому не скажу - Но с хитрым прищуром на вас погляжу. НЕКИЙ РАССКАЗ ПРО НЕКИЙ СЛУЧАЙ Довольно толстенький субъект, Во мраке неприметный, Забрался ночью на объект Космический секретный. Что дальше с ним произошло? Ну, что. Его поймали - И за желанье делать зло Сурово покарали. Такой вот случай был на днях. А где - вам знать не надо. Как о подленьких делах Уловленного гада. Подробности вам пояснить, Поверьте, подмывает, Но попрошу меня понять - Нельзя. Вот так бывает. Я не могу назвать объект, И, кстати, не случайно Наш, нет, не наш, туда субъект Залез. Но это тайна. Я никогда не выдавал Военных тайн, ребята. Я вам и так уж рассказал, Пожалуй, многовато. И хорошо б забыли вы Рассказанное мною. Ведь люди, храбрые, как львы, Стоят за нас горою. А кто они, я умолчу, Сообразите сами. Стихи закончить я хочу Такими вот словами: Врагам покажем кой-чего! Пускай трепещут гады! А если кто-то там... того То нет ему пощады. Дадим всем перцу... Это вот! В бараний рог! Вот так вот! С мечом кто кой-куда придет, Мы... это... вмиг по тыкве! Позвольте завершить рассказ О том, как, скажем, некто, Неважно, кто, но тайну спас Какого-то объекта. Он принял кое-с-кем, друзья, Какое-то решенье. Вот. И простите уж меня За краткость изложенья. КОНЦЕРТ В ТУМАНЕ Скромен я был и трезв, Вежлив и тих, когда Мне поднесла винца Пьяных друзей орда. Я не железный, я Выпил стаканчик, да. Стала мне ближе вмиг Пьяных друзей орда. Стал я потом частить, Много курил, острил, Пиво, коньяк и джин, Водку употребил. И на концерте я, Как говорят, блеснул, Ну, и ничьих надежд Вроде не обманул. Правда, не вспомнить мне, Что я читал и пел, Я как в тумане плыл И сквозь туман смотрел. Как-то проник в метро, Как-то попал домой. Мог ведь и не попасть, Господи боже мой. Но ничего, пускай, Дикий бодун пройдет, Раз удался концерт, Мелочи все не в счет. Если б я трезвым был, Был бы я столь хорош? Видно, большой талант Все-таки не пропьешь. Хватит себя терзать, Мучаться от стыда. Благословенна будь, Пьяных друзей орда! Выпьем еще не раз, Дамы и господа, Рожицы вы мои, Пьяных друзей орда! Вами душа горда. Ну, а без вас - беда. Эх, выпьем снова, да. Прямо сегодня, да! МОЙ НЕДОСТАТОК Во время секса очень громко я ору - И ничего с собой поделать не могу. Такие ноты в миг оргазма я беру, Что после голос поневоле берегу. Ужасным криком я пугаю детвору, Что вечно возится в песочницах своих, Собак, и кошек, и соседей по двору - Пенсионеров и бабулек боевых. Когда иду я, наоравшись, в магазин, Вокруг все шепчутся: "Годзилла наш пошел". А продавец веселый, кажется, грузин, Мне говорит: "Вах, много секса - хорошо!". Ору я ночью и ору я по утрам, Ору, случается порой, средь бела дня, Я иногда себя пугаюсь даже сам, И все подруги убегают от меня. Ну, дома ладно, а бывает, что в гостях С прекрасной девушкой я секс переживу, Она лишь пискнет что-то типа "Ох!" да "Ах!", Ну, а потом я вдруг сиреной зареву. Меня не раз уже хотели отлупить, Но я же крепкий парень, сразу сдачи дам. Да, я такой, но вам меня не изменить, Как и вопящих в миг оргазма многих дам. Сейчас ищу себе подругу из таких - Чтоб стали вместе мы неистово орать, Хотя, возможно, нам для актов половых Придется за город совсем переезжать. Живет на дачах там немало крикунов, А почему они живут там? Потому, Что самым шумным из девиц и пацанов Проблематично выжить в городском дому. Возьму девчонку и на дачу с нею - шасть, Раз такова у нас, у шумных, "се ля ви", Там наоремся, наоремся с нею всласть, Пока совсем там не охрипнем от любви. Нет, мы нормальные, а вы, секс-молчуны, Подумать явно о терпимости должны. Все люди в сексе молчуны иль крикуны, Не обижайте крикунов, секс-молчуны. ВЕСЕННЯЯ РАДОСТЬ Великолепный весенний день! Я сочиняю стихи с утра, Птички поют свою дребедень, Гнездышки вить им уже пора. Солнце и неба голубизна, И облака, и асфальт сухой - Как же прекрасна всегда весна! Как же я весел и бодр весной! Чувствуя с миром большим родство, Искренне жизнь по весне люблю. Денюжек мало - так что с того, Подзаработаю, накоплю. Вечером нынче - большой тусняк, Будут поэты и много дам. Там почитаю, спою песняк, Водочки тяпну с друзьями там. Повеселюсь я, повеселюсь, Похохочу я, похохочу. Может быть, даже в кого влюблюсь, Ибо влюбиться сейчас хочу. Много чего я куплю в пути - Прессу и витамины "Ревит", Завтра покупки все разгрести Дома с утра мне предстоит. Эх, на вокзале палаток меж Софт поищу и новый музон! Как же весенний воздух свеж! Сводит с ума чистейший озон. Всем я доволен сейчас, друзья, И не жалею сейчас ни о чем. Попросту счастлив от солнца я, Попросту мне огорчаться в лом. Все, что касается мутных проблем, Предпочитаю на время забыть. Всем я доволен, буквально всем, Нравится мне сочинять и жить! Радость переполняет меня, К черту проблем и дел дребедень! Боже, как ждал я такого дня! Великолепный весенний день! ЦИКЛ "ЖЕЛАНИЕ ПЕРЕМЕН" СМЕНА ВНЕШНОСТИ С собою можно сделать что угодно - Ну взять, к примеру, внешность изменить, Исправить нос картошкой на орлиный И брежневские брови заказать. Хирурги нынче сделают за деньги С любым из нас буквально чудеса. Так, лысый может быстро стать кудрявым, А толстому жир лишний удалят. Хотя, конечно, лысому дешевле, Купив, носить любые парики, Допустим, на работе он блондинчик, А на тусовке - в дредах золотых. А толстенький заняться может спортом, Поменьше жрать, но это - долгий путь, И вот идет наш толстенький к хирургу, Чтоб выйти из больницы стройнячком. 16 000 долларов толстушка Вручает добровольно докторам, Чтоб стать похожей вдруг на Кейт Уинслет, И это только самый первый взнос. В итоге есть вторая Кейт Уинслет, Хотя нам всем хватает и одной, А бывшая толстушка, став красоткой, Известная теперь фотомодель. Так можно стать, конечно, извиняюсь, В России даже Путиным вторым И, изменив лицо и даже голос, Нелепые приказы отдавать. Как Майкл Джексон белым стал когда-то, По той же схеме негром стать легко, Хотя должна быть веская причина Для этого - и в банке крупный счет. Стать можно монголоидом веселым, А если эта внешность надоест, Опять к обличью прежнему вернуться, Пред этим хорошенько начудив. Где ж деньги брать на эти превращенья? Ну, если уж ты внешность изменил, Ограбить можно банк, отринув маску, А после снова внешность изменить. Есть у меня такое подозренье, Что многие на свете так живут, От этого имея кучу выгод, Семей различных, банковских счетов. И если пропадает кто бесследно, Догадываюсь - внешность изменил. Хирургу доплативши за молчанье, Умчался на Карибы отдыхать. Вот я, к примеру, раньше был вьетнамцем, А нужную мне сумму накопив, Я ради славы, ради белых женщин Григорьевым, поэтом русским, стал. Но иногда так тянет жарить рыбу, И жарю я селедку, весь в чаду, И, песни напевая по-вьетнамски, Все думаю - теперь мне кем бы стать? СМЕНА ФАМИЛИИ Еще когда вьетнамцем был я, братцы, Не нравилось мне, как меня зовут. Конечно, имя было не позорным, Почетным даже было - Ланг Выонг. Выонг, как говорила мне маманя, Всего лишь означает "государь", А я всегда хотел быть Ланг Хоангом, Хоанг-то означает "божество". Когда ж я стал Григорьевым-поэтом, То вскоре убедился, что, увы, Григорьевых в поэзии российской Хватало, прямо скажем, до меня. Нет, надобно фамилию такую, Чтоб раз услышал - больше не забыл. Желательно к тому же составную, Чтоб сразу все сказали: "Ух ты, бля...". Нелепо стать, к примеру, Ивановым, Уж слишком Ивановых дофига. Возможно Константином стать Балхашским, А можно и Таганским Костей стать. Вот также неплохие варианты - Ну, скажем, БриллиантовКонстантин, Рубинов, Изумрудов... Что ж, неплохо, Попробуем скакнуть в иную степь. А если взять фамилью "Совесть мира"? А если по-восточному, вот так: "Обласканный лучами наивысшей Вселенской мегамудрости поэт"? Звучит довольно выспренне, согласен, Ну что ж, оставить можно лишь "Поэт". Назваться можно "Костя Рок-н-роллов", А если заиграть тяжелый рок, Фамилию "Агрессор" взять неплохо, Но лучше "Люцифер" иль "Сатана". Загадочную можно взять фамилью, Чтоб критики задумались слегка - "А-3" назваться роботоподобно и только лишь о киборгах писать. Хорошая фамилья - "Жизнесмертев", Хотя слегка с мамлеевским душком, Получше все ж, чем "Гробов" или "Мраков", Фамилии из книжек из его. Прекрасный вариант - "ПоюРоссию", Фамилия такая мне сулит Немало орденов и выступлений, И премий всевозможных каждый год. Еще звучит отлично слово "Гений", Фамилия проста и хороша, А можно "Куртуазовым" назваться, А можно "окм" с добавкой "ру". Киркоровым - возможно, но не буду, Вот Путиным - подумаю еще, Есть вариант нехилый: "Киркопутин", Но это все опасности сулит. Нет, стану я Добрыниным Андреем, Пускай нас будет двое. Я горжусь Моей вьетнамско-русскою смекалкой, Которая мне славу принесет. СМЕНА ПОЛА, РЕЛИГИИ, ГОРОДА (финал) Обычно человек вполне доволен Тем, кто он - в смысле, самка иль самец; Отлично быть мужчиной в этом мире И женщиной быть тоже зашибись. Мужчина - он охотник, храбрый воин, Гордящийся достоинством своим, А женщинам зато дано оргазмы Крутейшие испытывать порой. К тому ж они детей рожать умеют. Нет, правильно устроен этот мир, Но есть и недовольные созданья, Мечтающие взять да пол сменить. Не вправе осуждать мы их за это, Но в целом диковато, если вдруг Становится вчерашний твой приятель Бабенкою и носит буфера. Да, это удивления достойно, И женщин превращения в мужиков, К тому же очень много стоит денег Решенье изменить привычный пол. Вот я, когда вьетнамцем был, конечно, Мечтал скорей стать русским москвичом, Но чтобы стать Констанцией, к примеру, Ни разу даже и не помышлял. Костяйкой став, немало белых женщин, К восторгу их, уже уестествил, Мне нравится, ей-богу, быть мужчиной, Моим подружкам - женщинами быть. А посему закроем эту тему, Но в целом - повод есть поразмышлять. Религию меняют часто люди, Я ж вовсе без религии живу, Хотя был раньше набожным вьетнамцем, Так воспитала мамочка меня. Семью я, кстати, часто навещаю. Мои 17 братьев и сестер, Лопочущих забавно постоянно, Не въехали в мой выбор русским стать. Но все же приношу я им селедку, А мама - та одобрила меня, Хотя о внуках часто говорит мне - Давай вьетнамско-русских внуков мне. Так вот, я о религиях тут начал. Кто хочет, в мусульмане пусть идет, Кто в христиане, кто - в буддисты или В католики, поменьше было б войн. Но если ты уверовал в кого-то, К неверующим будь терпимей, друг. Не надо заявлять им - типа, бесам Неверующий, ты принадлежишь. Я, к сожаленью, слышал и такое. Неправильный, воинственный подход. Иль взять, допустим, тех же террористов, Да просто на историю взглянуть. Короче, перемен желая в жизни, Подумай о религии своей. И, наконец, подумай, где живешь ты. Все ль хорошо, доволен ли ты всем? Когда-то из России убегали На Запад очень многие, теперь Сама Россия тоже стала Запад, Теперь уже нет смысла убегать. Есть мудрая такая поговорка - Родился где, вот там и пригодись, В другие страны езди ты на отдых, Но что скакать безумно? Тут живи. И радуйся своей веселой жизни. Но, впрочем, можешь ехать во Вьетнам. Тебе я расскажу при личной встрече Особенности жизни там, клянусь. ГАЗЕЛЬ ТРЕТЬЯ И неудачник, и бедняк, и дурачок - все это я. Но и везунчик, и мудрец, и толстячок - все это я. Поэт известный, музыкант, любимый публикой артист, Но иногда наивный лох и простачок - все это я. Я богом сам себе кажусь, но для иных я ноль, никто, Добрейший в мире человек, злой мужичок - все это я. Кто утром сочинял стихи, кто за компьютером сидел? А кто с друзьями вечерком - шасть в кабачок? Все это я. Кто любит быть холостяком, предпочитает жить один? Кто дамам любит показать любви стручок? Все это я. Все в жизни сложно, человек - и царь, и раб, и бог, и червь. Кто прет по жизни, как бычок, но сам - сверчок? Все это я. О жизни думал я весь день, весь день продумал допоздна. Кто тяпнул водки и решил лечь на бочок? Все это я. По небу звезды разбрелись, луна горит, закончен день. В ночную кто пижамку влез и в колпачок? Все это я. О Константэн! Ложись-ка спать, ведь завтра будет трудный день. Кто храпа мерно издает в ночи звучок? Все это - я. ГАЗЕЛЬ ЧЕТВЁРТАЯ Тысячи прекрасных песен нам Добрынин спел Андрей, Есть поэтов много в мире, всех затмить сумел Андрей. Птицы, рыбы, люди, звери, розы ждут его стихов - все готовы засмеяться, если так велел Андрей. Твердым знанием Корана наградил его аллах, Много помнит изречений, очень мудр и смел Андрей. Многим женщинам красивым он оргазма суть открыл, Ибо им доставить счастье искренне хотел Андрей. Объявляя подлым людям беспощадный газават, Для друзей по жизни сделал много добрых дел Андрей. Навои хвалил Хафиза, я Добрынина хвалю. Жизнь отдать свою могу я, чтобы вечно пел Андрей. Этому земному богу с белой завистью кричу: Ты поэтом стал народным - сладок твой удел, Андрей! Я вина тебе, учитель, дорогого поднесу - Ведь оно пронзает разум сотней светлых стрел, Андрей. Пусть оно тебе подскажет увлекательный сюжет. Я хочу, чтоб от вина ты ликом заалел, Андрей. Как птенец, пищал когда-то я, Григорьев Константэн. Под крылом своим могучим ты меня пригрел, Андрей. ГАЗЕЛЬ ПЯТАЯ Помню, в детстве пионерском был я удивлен, клянусь. Видел мотыльков в аллее целый миллион, клянусь. У столовой это было, там, где заросли кустов. Каждый мотылек к подружке был там прикреплен, клянусь. Тучами они порхали в тусклом свете фонарей. До сих пор я вспоминаю это, словно сон, клянусь. Было тихо, лишь озерный поодаль шумел прибой. Мотыльками окружен был я со всех сторон, клянусь. Я н